Электронная библиотека » Наталия Новохатская » » онлайн чтение - страница 4

Текст книги "Слеза Ночи"


  • Текст добавлен: 16 апреля 2021, 23:17


Автор книги: Наталия Новохатская


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– От того же, ну как ты не понимаешь? – удивился Лева. – Она поняла, что Кроник двадцать лет знал, как они с Алешей первые кражу затеяли, но по деликатности не мог спросить, отчего так странно вышло. Все ждал, что ему принесут, не дождался и подался в экстрасенсы…

– Если не он, то кто? Неужели Алена? – воскликнула Люма.

– Могла и она, как видишь, – рассуждал Лева. – Но не гони лошадей, гостей-то пятеро было. Трое парней: маг Кирочка, покойный Лодя и некий, теперь очень крутой воротила Женька. А еще – "она"! Таинственная незнакомка, с неё все началось, и её пострадавшая тетушка первую вспомнила со "Слезою" в руке. Так что версий – бесконечное множество.

– У меня уже мозги поплыли, – пожаловалась Люма. – Выходит, девушка, которая "она", тоже там была? Про это никто ни слова не сказал. Вот девушка хотела бросаться в окно после разбирательства. Да, конечно, потому что ее подозревали, значит она тоже гостья. А почему о ней ни слова?

– Я тоже обратил внимание, как ее тщательно обходили молчанием, хотя в записи есть зацепка, помнишь тетушка спросила: ты или Женька, кто из вас троих? А кого она имела в виду третьего или третью? У тебя не просто тетушка, а натуральный сфинкс! – заключил Лева.

– Все равно нам не догадаться ни за что, – грустно отметила Люма. – Чем больше слушаем, тем все становится запутанней.

– Это есть, я признаю, – согласился Лева. – Приплюсуй сюда Бакуниных, и будет полный порядок.

– Да, а они еще откуда взялись? – даже с раздражением вспомнила Люма. – Нет, ты как хочешь, а я прекращаю ломать голову!

– Я бы тоже с удовольствием, – согласился Лева. – Если бы не одна мрачная догадка. Хотя тетушка твоя, а не моя.

– То есть? – спросила Люма. – Ты тоже шутишь?

– А вот нисколько! Послушай, что у меня нарисовалось, хотя бездоказательно, на уровне абстракции, – предложил Лева. – Представим себе, что некто-инкогнито спер дорогую вещичку у Ирины Семеновны, воспользовался ее же оплошностью. Допускаем? После обнаружения факта кражи из тайника она стала шевелить мозгами и наконец догадалась, кто это сделал. Допускаем? Или подошла близко, она свое окружение знала, не то что мы. Тогда-то с ней и произошел несчастный случай, "Слеза ночи" сработала, как ей полагается, а кто-то немного помог.

– О чем ты, опомнись! – вскричала Люма. – Кто?

– Это уже классика, кто шляпку спер, тот и тетку пришил – Бернард Шоу, пьеса "Пигмалион", – пояснил Лева. – В нашем случае, кто "слезку" взял, тот и тетку столкнул.

– А она что? – не поверила Люма. – Двадцать с лишком лет молчала?

– За это тебе спасибо, – туманно выразился Лева. – Возвращаемся к первой фигуре танца, ты ее уронила, она и вспомнила! А до этого – кто ее знает, что она думала по поводу пропажи и всего остального? Допускаем?

– А что мы допускаем после всего этого? – спросила Люма, хотя догадывалась, что услышит, и это ей не нравилось.

– Тебе не понравится, но… – ответил Лева. – Как Ирина Семеновна до конца вспомнит, так придется нанимать ей охрану.

– Вот почему она со всеми загадками разговаривает, – Люму осенило. – Она подозревает всех подряд. Всех вместе и каждого по отдельности.

– Я допускаю и это, – с важностью согласился Лева. – И еще много чего другого. Например, что работали парочками. Первая парочка: тетушка с Аленой Ивановной – зачем-то замыслили инсценировку кражи и спрятали "слезку". Вторая парочка – это третья девица Икс плюс любой из кавалеров – перехватили инициативу, зная, что ничем абсолютно не рискуют. Красиво? И в загашнике брезжит третья пара, но тут концы сходятся плохо.

– А это еще кто, не Бакунины, отец с сыном? Их там не было, хотя я теперь уже ничему не удивлюсь, – сказала Люма в нерешительности.

– Нет, хотя Бакунины тоже мелькают на заднем плане, но не они. Эти-то как раз там были, несомненно, – интриговал подружку Лева. – Допусти, что родители твоей тетушки тоже подсмотрели, как чадо развлекается – дорогую брошку прячет, и это им не понравилось. Решили дать дочке урок, слегка повоспитывать. Заодно и отобрать ценную вещицу от греха подальше, такое возможно?

– Очень даже, я припоминаю, как тетя Таня сокрушалась, корила себя, что дала зловещую ценность детям на игрушки, они и доигрались, – признала Люма. – И более того, не она, а ее мамаша делилась с моей бабушкой, не бабой Катей, а с бабой Симой – она живет в Твери, ну да Бог с ними… Так вот старухи шептались, что теткин-Ирин папаша именно так и сделал. У дочки наследство свистнул – вроде обиделся, что бабка Зоя его обошла, и снес посторонним женщинам. Поэтому-то, решили старушки, милицию и не звали. Покрыли покражу. Но вот…

– Да, ты совершенно права, тогда непонятно, что было дальше. Если взяла мамаша – то почему молчала, а подвеска у девицы оказалась? Тупик. Если папаша – то все ясно, кроме того же. Причем здесь девица Икс? Не ей же папаша подарил, хотя впрочем, бывает и такое. Любимый поэт-классик Тютчев похоже поступил, соблазнил дочкину подружку Денисову и дивные стихи написал: "О как на склоне наших лет…"

– Бог с тобой, мы уже далеко заехали, – сморщилась Люма. – Это уже полная бульварщина, и не надо про Тютчева.

(Надо заметить, что поэт Тютчев с его сложной семейной историей пришелся более, чем некстати и практически вне контекста. Люма невольно припомнила лучшую подругу Галку Мальцеву и неприятное объяснение, положившее конец их многолетней дружбе. Заметив, что Галина зачастила к ним с визитами в присутствии Сергея Федоровича и активно строит ему глазки, Люма высказала кроткое недоумение. В ответ Галочка заявила, что нестарый, красивый и богатый мужик – законная добыча любой смышленой девушки, невзирая на жен и детей, хотя бы в теории. На том душевное общение девиц исчерпалось, и Люма осталась без подруги вплоть до появления Левы.)

– Не надо, ну и пусть его, – легко согласился Лева. – Я понял смешную вещь, детективные усилия портят воображение. Видишь, мы уже допредставлялись черт знает до чего, как старушки в Твери. Только вот для Бакуниных места не нашлось, жаль…

– У меня есть предложение, можно? – решительно спросила Люма. – Причем серьезное, не надо встревать, пока нас не зовут, ладно? Может быть, тетка Ира знает, что она делает, а может, и нет. Мне уже стало достаточно противно, в замочную скважину вдоволь насмотрелись.

– Целиком и полностью в вашем распоряжении, – согласился Лева. – Как скажешь, так и сделаем. Тетушка твоя – и воля соответственно твоя тоже!

Лева понял, что замечанием о личной жизни поэта Тютчева он задел болевую точку, поэтому корил себя и был готов повиноваться до бесконечности. Естественно, если бесконечность не слишком затянется.

Она и не затянулась. Компьютер всего лишь в третий раз просигналил по-английски: "Ваша крепость пала под натиском варваров, будете строить заново?", как в дверь постучались, и мама принесла сыну телефонную трубку.

– Левочка, тебя Майя Петровна, – сказала она с укоризной. – А ведь ты обещал, как тебе верить?

– Мам, ну честное слово, ни сном ни духом, – клялся Лева, зажимая рукой трубку. – Ей-богу, никакого вреда не случилось, просто стечение обстоятельств.

– Люма, деточка, вам я доверяю, – вздохнула бедная Тамара Львовна, милая, воспитанная пожилая дама. – Посмотрите за дурачком, ладно?

– Насколько получится, но это вправду не он, – заверила Люма.

Тамара Львовна горестно кивнула ей и вышла. Тем временем Лева вел телефонные переговоры, и в голосе его солидность боролась с прорывающимся смехом.

– Да, Майя Петровна, конечно, Майя Петровна, должным образом, Майя Петровна, не беспокойтесь. Я все понял, и никаких проблем. Записываю, вот взял ручку, секундочку… Она тоже, я обещаю, вот она здесь, и передает вам привет, мы только что о Тютчеве беседовали, спасибо вам. До свиданья!

Отключив кнопку, Лева рассмеялся в голос, подкинул трубку к потолку и ловко поймал – хорошо, что мама не видела!

– Русская литература приносит дивиденды! – воскликнул Лева, отсмеявшись, но потом снизошел до вразумительного объяснения. – Наша подопечная напугала наставницу до обморока, ты бы слышал, как она лебезила! Как будто я из департамента образования, даже кокетничала со мной! А мамашка боялась! Пойдем, расскажем, как Мая Плита ползала на брюхе, как рассыпалась мелким бесом.

– А конкретнее можешь? – упрекнула друга Люма. – Я же не слышала ничего.

– Я не знаю, что они там делали по комсомольской линии при развитом социализме, но клянусь, Мая Плита тогда отличилась! – продолжал интриговать подружку Лева. – Можешь быть совершенно спокойна за свою литературу, не меньше пяти баллов до самого аттестата, но, конечно, если не заикнешься об истории с теткой! Наставница взяла с меня благородное слово, что я молчу в тряпочку. И Бакуниных выдала с головой, правда одного, о втором ничего не знает. А до экс-комментатора дойдем пешочком!

– Поправь меня, если я ошибаюсь, – церемонно начала Люма. – Май-Петровна Плита так испугалась за свою репутацию, что в обмен на твое молчание в школе (и на мое тоже) дала тебе адрес и телефон одного из Бакуниных. Вроде того, что она его подставила, но вот только подо что? Чем ее тетка напугала?

– А это им виднее, – не стал задумываться Лева. – Только вот как бы нам этой информацией получше распорядиться, вот в чем вопрос. Впрочем, воля ваша, мисс Волюмния.

– Давай выстроим еще одну крепость, а там будет виднее, может, и устоит она, – задумчиво произнесла Люма.

(Не всякий день и не по любому случаю Лев именовал девочку полным титулом в соответствии с паспортом, это обыкновенно значило, что он просит внимания к своим словам. Поэтому Люма решила взять тайм-аут и размыслить.)

Крепость почти достроилась, вернее, она оказалась высоким замком в окружении рва, и даже атаки варваров были отбиты. Осталось дать обитателям кодекс законов, но созидательную деятельность пришлось свернуть.

Поскольку на пороге без стука возникла сестрица Левы, Людмила (Big sister – по-домашнему) и радостно скомандовала отбой.

– Привет, Малышка, – она чмокнула брата в макушку и кивнула Люме. – Привет пупсик! Малышка, брысь на кухню, я там кучу еды притащила, помоги маме разобраться, а мы с Люмой доиграем.

– Фигушки вам, девушки, – не согласился Лева. – На кухню, так и быть, пойду, а игрушку не дам, испортите, собьете, провороните! Я вам пирамидку поставлю, тренируйте дамские извилины.

Лева быстро сделал компьютеру "save game", вывел на монитор пирамидку со словами и удалился помогать маме. Люма с Людмилой остались вдвоем, и ясно было, что это неспроста.

Пока девушки без особой охоты подбирали слова в клетки, Люма в который раз удивлялась, насколько похожи брат с сестрой, и насколько оба отличаются от родителей. Предки у Левы были небольшие, деликатные, компактные, с тихими культурными голосами, а детки у них выдались крупные, длинноногие, на диво моторные, оба с замечательной волной светлых кудрей. Обильные светящиеся шевелюры, почти одинаковые у брата и сестры, и были главным секретом их привлекательности.

В первый же раз, как Люма увидела Людмилу, она поняла, что сами по себе лица брата с сестрой были вполне обыкновенными и даже заурядными, резкие скандинавские черты у Людмилы и мягкие, закругленные у Левы. Необычными были живые голубые глаза, сияющие, как льдинки на солнце. А густые белокурые шевелюры сообщали обоим совершенно неотразимый вид супер!

Людмила была старше Левы лет на десять, если не больше, успешно работала в банковской сфере и жила отдельно от родителей – снимала квартиру. Замуж она идти не желала, выглядела превосходно, весело обожала брата, звала его "Малышкой", а Люму "пупсиком". Обижаться на нее было невозможно, хотя старшая сестрица иногда злоупотребляла знаменитой американской прямотой, обретенной за пару лет обучения в Гарварде, куда она отправилась прямиком из Эдинбурга. Вот и теперь она вроде начала с далекого подхода, а все равно явно и прозрачно.

– Пупсик, я все хочу спросить, как ты до имени своего додумалась? Ведь ты, как я понимаю, тоже Людмила? Лю-Ма – это звучит! Вот я не могу ни в Людах, ни в Люсях ходить, а Мила – так это вообще кошмарный ужас! Остается очень глупая Людмила.

– Нет, я вообще-то Волюмния по паспорту, тоже не подарок, – объяснилась Люма заученным текстом. – Папа удружил, но он и сократил до Люмы, когда одумался. У него девушка была в молодости, по имени Изабелла, но он звал ее Волюмнией. Она училась в тверском универе на кафедре романо-германских языков, делала курсовой перевод из романа Диккенса «Холодный дом», а там была героиня под этим именем, ну вот так и получилось. Девушка исчезла, а мне досталось имя, но я не жалуюсь, хотя бы потому что одна такая.

– Юморист твой папашка, но получилось неплохо, может, он и для меня что-нибудь придумает? – осведомилась Людмила. – Спроси…

4.

На этом светская часть разговора закончилась, Людмила оставила пирамидку в покое и без околичностей приступила к делу, для которого прогнала Леву на кухню.

– Послушай, пупсик Люмочка, ты не обижайся, но мамашка чуть не плачет, – начала Людмила очень дружелюбно. – Это правда, что дурачок-Малышка опять сцепился с Май-Плитой? И что вроде из-за тебя?

– Да нет, не совсем так, – осторожно ответила Люма.

– Ой, ребятки, не надо никак! – продолжала Людмила. – Она до невозможности подлая баба! Я у нее училась, знаю немножко, она способна буквально на все! Мамашка бедная, боится, чтобы она Левку не подвела под монастырь, особенно если он станет на нее наезжать.

– Он вовсе не наезжает, так вышло, – неуверенно объясняла Люма, сама понимая, что ей не хватает убедительности.

– Слушай, если она гонит насчет вашей нравственности, то я сама с ней враз разберусь, честное слово, я знаю как, – предложила Людмила. – Знаю одну штучку про нее…

– Что про нравственность? – не поняла Люма, но ей стало неуютно, она даже покраснела.

– Ой, да какие вы все! – засмеялась Людмила. – У меня проблема со словарем, никогда не знаю, как удачнее выразиться. Ладно, скажу проще, Май-Плита, она такая, она любит девочек подозревать, ей всю дорогу кажется, что кто-то кого-то соблазнил. Ваш случай?

– Нет, ничего подобного, и речи не было, – ответила Люма и покраснела еще больше, даже слезы выступили.

– А даже и так, я вовсе не возражаю, не смущайся ради Бога, – заторопилась Людмила. – Главное – на СПИД не нарваться, за все остальное – спасибо! Нет, мамашка боится, что Май-Плита стала тебя обижать, а Малышка вступился. Так вот я сама ей вклею, если что!

– А что, были уже случаи? – осторожно поинтересовалась Люма.

То, что Людмила тоже оказалась знакома со школьными преданиями, было новостью, хотя отчего бы и нет? Если сообразить, что все, включая тетку Иру, жили на одном пятачке и учились в одной школе, ныне гимназии.

– Да, она однажды здорово отличилась, наша "Плитка, но не шоколада", – доложила Людмила. – Просто очень давно было, поэтому не все знают, она одну девочку чуть до суицида не довела. С окошка сняли бедняжку.

– Это как, неужели поэтому? – спросила Люма в некотором недоумении.

– Ладно, сейчас расскажу, только Левке ни слова, ладно? Он у нас выдался впечатлительный, предки за него трясутся, – предупредила Людмила, затем завела обстоятельный рассказ. – Так вот история была такова, начну с начала, с меня. Когда Малышка родился, я уже большая была, и везде его таскала, как куклу, даже в школу и на школьный двор. Всем нравилось, все с ним играли, одной Май-Плите не понравилось. И она стала капать Элле Тиграновне – завучу, у вас она тоже? Душа-человек Элла, между прочим. Так вот она заявила Элле, что я компрометирую школу, могут подумать, что Левка это мой ребенок. Так что нечего с ним таскаться, чтобы не подумали…

– Ничего себе, фантазии у мамы-Майи, – искренне удивилась Люма. – Изврат какой-то!

– Ну, это цветочки, – заверила Людмила с большим удовольствием. – Сейчас будут ягодки. Когда Майя капала на мозги, наши девочки оказались рядом, в учительской, и все слышали. Так вот Элла, а она, ты знаешь, взвивается на раз, не дай Бог под руку попасть – так она закричала, как бешеная! Типа того, что еще один случай про детскую нравственность, Майечка, то ни к одной школе вас не подпустят даже двор мести, я вам обещаю! Мол, поклоны Богу стучите лбом, что тогда обошлось, что в тюрьме не сидите! А еще лучше, говорит, не Богу ставьте свечку, а телевизору. Как Бакунин появится, так слезы лейте от радости, что он вас от суда спас, а нашу школу от статьи! Вот так она Май-Плиту отчистила и тут же забыла. А я – нет, мне стало до ужаса интересно, что же Плита сделала, и при чем тут телекомментатор Бакунин – тогда был такой.

– Ой, а я ничего этого не знала, – нельзя сказать, чтобы Люма солгала, просто умолчала, что знает другую версию, а уж кстати это было весьма. Вся информация просто плыла в руки, и спрашивать ничего не надо.

– Подожди, еще не то узнаешь о драгоценной маме-Майечке, – пообещала Людмила. – Ну вот, я раскинула мозгами и подкатилась к Тане Васильевне, она у мелких рисование вела, а тогда была пионервожатой и заодно комсомольским боссом, когда в институт не поступила. Я Таню раскрутила, и она такое рассказала, правда под секретом, чтобы больше никому. Хотя в свое время это был секрет Полишинеля – знали все. История очень веселая. У Май-Плиты в классе одна дура устраивала вечеринку с поцелуями, в фанты играли или в бутылочку – главное по всей квартире целовались, как будто без фантов трудно. А когда зажгли свет, то хватились побрякушки, вроде даже была дорогая, ее кто-то вынес под поцелуи. Кто именно – так и не дознались, и вот удрученная хозяйка и Май-Плита собирают комсомольское собрание о моральном облике. Сначала – сознавайтесь ребята, кто пошутил, а потом уже круче – буржуазные пережитки в наших рядах. Разврат и кража! И понесли почему-то на одну девку особенно, дура вопила, что это она взяла, потому что больше некому, видите ли, все остальные выше ее подозрений, а ту она не звала, кто-то из парней привел. Но Майя повернула похуже, мол не будем сейчас о краже, а вот поведение комсомолки Веры, Нади, или Тани (не помню, как ее звали) – вот это серьезный повод для обсуждения. Как же могла она играть в развратные игры, где ее моральный облик, а от разврата до кражи рукой подать. И вроде она одна, а остальные как бы никогда и не целовались. Бедная девка, Таня Васильевна видела, вся побледнела, помертвела, спросила запинаясь, а как остальные, их, что там не было? А Майя так с протяжечкой (у-садюга!) – зачем ты на остальных валишь, мы про твое аморальное поведение толкуем, ты за себя ответь, может, не только целовалась? Слухи о тебе стали ходить… В нашем образцовом классе такого раньше не бывало! Вот такая, блин, педагогика!

– Неужели так прямо высказалась? – несказанно удивилась Люма.

Такие штучки были вроде не в духе Маей Плиты, она считала себя большой интеллигенткой, а тут приемчики и лексика простые, как правда!

– Нет, конечно, я тебе суть передаю, – пояснила Людмила. – Причем через третьи руки. Реально было что-нибудь типа душевной беседы наедине со всеми, мол, я, вас, дети мои, всех до одного обожаю безумно, но ты, девочка, загляни в себя и подумай, от каких твоих несовершенств все произошло? Что толкнуло тебя на ужасный поступок, и почему товарищи тебя обвиняют, если ты даже никакого поступка и не совершала? Значит есть в твоей душе что-то темное, вывернись-ка наизнанку – а мы сейчас разберемся! Впрочем, старо как мир: выдернуть человека, поставить против всех и в чем хочешь обвинить, любимый полицейский прием всех времен и народов. Человек – зверушка тонкая, психика напора не выдерживает и начинает ломаться. Вот тут и бери его тепленького, делай с ним, что хочешь! Это Май-Плита по молодости лет методику отрабатывала, основы воспитания в коллективе.

– Ага, папа рассказывал, как его в Твери из октябрят исключали, и до сих пор, говорит, ей-богу так и не понял, за что. Но девочки очень свирепствовали, вот это он помнит хорошо, – кстати припомнила Люма.

– Ну вот, и у нас в школе повоспитывали девочку. Когда я слышу слово "воспитание" – то хватаюсь за пистолет, это один мой любимый герой говорил, – по всей видимости, и у Людмилы были занятные любимые герои, не у одного Левы. – Ну вот, сказочка почти и у конца. Та дура, у которой украли, выскочила с воплем: "На воре шапка горит!" Тут и настал финиш! Бедная девка заметалась и рванулась вон, побежала к окошку, впала в шок, психика не выдержала. Таня Васильевна оказалась среди них одна нормальная, побежала за ней, но чуть-чуть не опоздала. У окошка девчонку перехватил сын Бакунина, был тогда в старшем классе призовой мальчик. Все девчонки млели, а он – ноль внимания, ценил себя дорого. Достал жертву Май-Плиты в баскетбольном броске, вынул из корзины и двинулся разбираться с Майей, у них были свои счеты, надо думать.

– Наверное, она и его воспитывала, как Леву, – догадалась Люма довольно быстро.

– Ага, парней она всегда давила, особенно популярных, не терпела, когда авторитет у кого-то, кроме нее, – сказала Людмила. – И у них вышел обалденный скандал. Бакунин-сын прилюдно назвал ее ведьмой, совсем забылся мальчик, а она вошла в раж и потребовала знаменитого папашу, чтобы указать на безобразие – тоже забылась. Как-то не совсем врубилась, что у нее на руках почти случившийся суицид. А сын-Бакунин тем временем девку в руках держал, как свидетельницу и пострадавшую…

– И что Бакунин-старший, что он мог сделать? – спросила Люма не без умысла.

– Ну он-то разобрался, всем раздал по оплеухе, причем очень элегантно, – ответила Людмила. – Недаром по телевизору боролся с мировым империализмом, знал как кого достать. Таня Васильевна восхищалась, как он их разбросал. Мол, во вверенной вам школе ребенок в окно бросается, а вы на сказанную сгоряча "ведьму" обижаетесь – я удивлен! Была бы, сказал он, это моя дочь, то сейчас бы здесь прокурор был, снимали бы показания по статье об умышленном доведении до самоубийства. Ну разве что не сразу забрали бы, потому что не до конца. А свидетелей – полная школа, впрочем еще и не поздно. Кстати, сыну моему спасибо скажите, что он до сих пор пострадавшую держит. Если отпустит, так она до ближайшей машины у вас добежит… Так что будем обижаться или как? Понятное дело, воспитатели хреновы очухались и сдались на милость победителю. Он заставил Май-Плиту извиниться перед всеми учениками за недопустимое разбирательство, а перед девочкой – особенно. Насчет "ведьмы" все забыли, инцидент исчерпали, пострадавшую отпоили валерьянкой и отпустили с миром, вернее с папой и сыном Бакуниными. Кстати, насчет дочки вышло смешно, папа напророчил, сын потом на ней женился, вот так-то. В целом Май-Плита послужила как бы Купидоном, сразила парочку стрелой наповал.

– Ах вот оно что, – сказала Люма с полной искренностью, буквально повторяя полусознательное бормотанье тетки Иры. – Ах, вот как оно получается. Занятно.

– Не то слово, пупсик, – сказала Людмила и затем добавила продуманно. – Вот к чему это, не надо цеплять Май-Плиту, а если она наедет сама, то теперь знаешь, куда ее слать.

– Спасибо, Людмила, мы учтем на будущее, – ответила Люма. – Хотя, честное слово, вы волновались напрасно. У нас ничего не горит, а Мая Плита – так, побочное явление.

– Ну как знаете, смотрите, – без обиды отозвалась Людмила. – Мамашка попросила – я сделала, в ваши дела не мешаюсь. Вам и так весело, даже завидно. Вот у меня в ваши годы так не получалось, всю дорогу глупые проблемы… Да и сейчас не кончились, вечно одна дрянь мне, бедняжке, попадается. Так что внуков мамашка скорее дождется от вас!

С этим замечательным заявлением Людмила подхватила Люму, и они отправились ужинать за роскошно накрытый стол, так всегда получалось при посещениях Людмилы.

Только уже вечером, когда стало смеркаться, и Лева повел Люму домой, она доложила ему о неожиданных результатах собеседования с Людмилой.

– Представь, себе, и у меня новости, – доложила она. – Я узнала, кто такая таинственная "она" и зачем тетка домогается Бакуниных. Сестричка твоя просветила – эта самая "она" после всех приключений вышла замуж за сына Бакунина. И тетка ищет ее, все закономерно, у нее последней вещица задержалась.

– Ну, это даже неинтересно, – понарошку обиделся Лева. – Я все пристегивал экс-коммментатора, голову сломал, а тут такая банальность. Расскажи подробнее, если не трудно.

Люма без возражений исполнила пересказ, получившийся уже из четвертых рук, но Лева был доволен и таким.

Сумерки тем моментом сгустились в ночь слегка розового цвета, дом осветился окнами всех оттенков от соломенного до оранжевого, теплый ветерок тихо вздыхал и задумчиво шелестел в ветвях невидимых лип – летняя идиллия манила к романтике, и Лева с Люмой никак не могли расстаться, медлили у подъезда на лавочке.

Отчасти, конечно, из-за роскошного вечера, но в основном они ставили перед собой тактические и стратегические задачи. Усердно думали, как лучше распорядиться полученной информацией, так чтобы не упустить ничего интересного, но и не лезть, куда не просят. На последнем Люма настаивала особо. В результате мозгового штурма и отлились следующие положения Великой Хартии, кодекс законов Крепости.

1. Поскольку выяснено, что "Слеза ночи" была и остается теткиной собственностью, владелица имеет полное право искать ее всеми законными способами, и в этом ей можно способствовать – дело почти святое.

2. Но, однако и между тем: поперек тетки в пекло не лезть, собственное расследование вести только на уровне догадок и получения информации, а самим инициативы проявлять не следует. И если, скажем, тетка Ира зайдет в тупик, а они будут располагать какими-либо сведениями, держаться до последнего и не встревать, если речь не зайдет о чьей-то безопасности.

3. Самим от коварной "Слезы ночи" надлежит держаться подальше и никакими доводами не соблазняться.

4. Ни о награде для добродетели, ни о наказании порока мечтать не следует – ибо не судите, да не судимы будете!

Так выглядела стратегия, подкрепленная даже перлами вечной мудрости, а о тактике порешили следующее. Во-первых, решать проблемы по мере поступления, одну за другой, не предвосхищать, и не страдать размышлениями типа, а что если? Желательно к тому же стараться не уподобляться умной Эльзе из известной сказки, размышлять нужно только над тем, что есть, а не убиваться над тем, что быть может…

Во-вторых, предпочтительней решать все коллегиально, то есть советоваться, поскольку ум хорошо, и так далее… И ничего не предпринимать, не обсудив, а то ведь можно и наломать дров. Во всяком случае стараться.

Вот на данный момент возникла проблема: сообщать ли тетке Ире, что Май-Петровна отдала Леве координаты Бакунина-старшего? Причем адрес без телефона. А тетка интересовалась телефонами и поручила Леве их отыскать.

В итоге, руководствуясь свеженькими принципами, слушали и постановили: раз тетка Ира давала Леве поручение, а он получил частичный ответ на ее запрос, то координаты ей возможно сообщить и даже честно сказать, откуда взял. Это – если спросят. Но лишних вопросов не задавать, не вызывать тетку на откровенности, не чинить ей провокаций типа того, что мы все знаем – будет некрасиво, и бесполезно.

Разработав Великую Хартию, юные цивилисты разошлись по домам исполнять. Ну и немножко поцеловались напоследок…


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации