Текст книги "Невеста ветра"

Магус, увидев рыбокорабль своего старого врага, повеселел и явно замыслил недоброе.

– Вы сами убедились, что «Утренняя звезда» не останавливалась надолго ни в одном из портов. Что бы сделал я на месте Звездочета, окажись в моих руках такая карта? Я бы занялся ее расшифровкой, а потом стал готовиться к долгому путешествию – в том, что оно будет долгим, нет никаких сомнений. Поначалу я думал, что Звездочет сразу отправится сюда, ведь у него здесь есть безопасное логово. Однако нашлись какие-то более важные дела, заставившие его несколько недель путешествовать от острова к острову. Хотел бы я знать, чем он занимался… – Крейн помрачнел и на мгновение умолк. – Так или иначе, «Утренняя звезда» в Лейстесе. А здесь, как я уже упоминал, у Звездочета есть собственный дом.

– Только не говори, что ты собрался проникнуть туда и похозяйничать в его кабинете… – с иронией начал Джа-Джинни и осекся. Крейн смотрел на него с многозначительной улыбкой. – Кристобаль?

– Именно это я и собираюсь сделать, – негромко проговорил магус. – Правда, пока не знаю, каким образом. Есть идея получше?

Крылан онемел от возмущения. Вместо него ответил Эрдан:

– Пока что и впрямь не видно других путей. Он одинок – ни жены, ни любовницы. Даже зверей не держит, если не считать Змееныша. Не подступишься. – Мастер-корабел поморщился. – Кристобаль, я прошу тебя об одном – не торопись. «Утренняя звезда» простоит тут еще неделю, а то и две, слишком уж сильно она повреждена. У тебя достаточно времени, чтобы все обдумать.

Магус промолчал.

«Вот мы сидим так же, как не раз сидели раньше, – вдруг подумал крылан. – Идея Кристобаля не намного безумнее, чем достославное путешествие на юг. Он не стал бы тем, кто он есть, если бы боялся каждой тени. Отчего же мне кажется, что скоро произойдет большое несчастье?»

Предчувствие беды сделалось необычайно сильным – ему еще не бывало так неуютно в этой таверне, где их всегда принимали с радостью.

И тут он ощутил чей-то взгляд.

Девушку с гитарой заметить было нетрудно. Когда они вошли в общий зал, она уже сидела на скамье возле очага и негромко пела, едва касаясь струн. Песня была известная – о легкомысленной невесте моряка, которая, не дождавшись возвращения суженого, закрутила интрижку с мерром и стала очарованной морем. В таверне все время менялись музыканты: заезжие барды оставались на неделю или месяц, иногда задерживались на полгода, потом исчезали и возвращались редко – ведь мир так велик. Кто-то из них оставил после себя приятные воспоминания и хорошие песни, кого-то предпочли забыть. Сейчас девушка уже не пела, лишь перебирала струны. И смотрела на него как на старого знакомого, которого совершенно не ожидала повстречать.

Крылану не нравились такие взгляды – как, впрочем, и любые другие. А смотрели на него часто – с интересом, искоса, думая, что он не замечает; нередко смотрели боязливо, потому что о его похождениях не слышали, кажется, только рыбы.

Музыкантша выглядела молодо, не старше Эсме. Ее длинные темно-рыжие волосы были заплетены во множество косичек, в которых проглядывали ленты, монеты, кольца и даже маленькие колокольчики. Нет, он точно не видел ее, не встречался с ней. Разве что она была совсем маленькой и сильно изменилась. Он-то внешне остался таким же, как и лет двадцать назад.

Незнакомка дерзко улыбнулась ему и, откинув со лба длинную челку, начала играть. От первых же аккордов крылана бросило сначала в жар, а потом – в холод.

«Что происходит?»

Джа-Джинни перевел взгляд на Крейна, который сидел спиной к девушке, и увидел, что тот застыл с открытым ртом. Зрачки разноцветных глаз магуса расширились, в них мелькнули отблески пожара. Руки сжались в кулаки, и, за миг до того, как Крейн спохватился и спрятал их под стол, Джа-Джинни успел увидеть новые голубоватые искры – много искр. В воздухе ощутимо запахло грозой.

Девушка продолжала играть. Ее пальцы ласково трогали струны, печальные звуки ненавязчиво вплеталась в шум таверны. Крылан теперь мог с уверенностью сказать, что никогда не слышал этой мелодии, и все же она будила в его душе смутные воспоминания. Чужие воспоминания.

Воспоминания Кристобаля Фейры.

Эсме и Умберто растерянно переглядывались – они тоже почувствовали, что происходит что-то странное. Эрдан оставался бесстрастным, но Джа-Джинни видел, что его внимательный взгляд устремлен на Крейна. Они считали, что знают о капитане если не все, то, по крайней мере, достаточно многое. Однако сейчас из глубин его памяти всплыла какая-то тайна, с которой они раньше не соприкасались.

Магус чуть повернулся, бросил беглый взгляд на незнакомку с гитарой и снова застыл. Его загорелое лицо побледнело и сделалось серым, точно камень; между бровями появились три глубокие морщины. Он казался напряженным, словно туго натянутая струна.

Когда мелодия отзвучала, он привстал и махнул рукой, приглашая девушку подойти. Она неторопливо отложила гитару и приблизилась к их столу, настороженно поглядывая то на Джа-Джинни, то на Крейна.

– Желаете, чтобы я что-то сыграла?

Даже когда она не пела, ее голос звучал очень мелодично.

– Нет, – тихо сказал Крейн. – То, что ты сейчас играла… Откуда ты знаешь этот мотив?

– Я знаю много песен и баллад… – начала музыкантша, а потом вдруг запнулась, вздохнула и продолжила совсем другим тоном: – Впрочем, нет, не стану я врать, будто ничего не понимаю. Я вообще ложь не люблю. Выходит, он все это затеял не просто так.

Джа-Джинни навострил уши.

– Он? – спросил Эрдан, потому что Крейн снова превратился в каменное изваяние – к счастью, ему хватило ума закрыть глаза, в которых заиграли зловещие красные огоньки. – О ком ты говоришь, девушка?

– Два дня назад я пела, как обычно, а потом вышла на улицу воздухом подышать, – сказала музыкантша. – И тут ко мне подошел… некто. Я не разглядела его лица, честное слово, было очень темно. Да к тому же он кутался в плащ с капюшоном, явно хотел остаться неузнанным. Он сказал, что хорошо заплатит, если я буду каждый вечер то и дело играть одну и ту же мелодию. Он мне ее напел кое-как, а дальше я уж сама…

– И все? – хрипло проговорил магус. – Больше он ничего не сказал?

Она покачала головой, потом поморщилась и прибавила:

– Я спросила – зачем? Вдруг кому-то из посетителей не понравится… Он в ответ только рукой махнул. По правде говоря, заплатил этот чудак щедро, и я рискнула. Хотя на самом деле чутье мне сразу подсказало, что история плохо пахнет. Я вас… обидела?

– Нет, что ты, – холодно проговорил Крейн. – Просто иногда музыка бывает жестокой, потому что напоминает о вещах, которые хочется забыть. Ты очень хорошо играла. Прими мою благодарность.

Он потянулся к кошельку, но музыкантша опять покачала головой:

– Не надо денег. Я же говорю, незнакомец хорошо со мной расплатился. Только вот… меня мучает совесть, что я заставила вас вспомнить о чем-то неприятном. Может, вы подскажете, как все исправить?

Магус чуть-чуть оттаял и даже улыбнулся.

– Не сегодня, – сказал он. – Возможно, в следующий раз.

Девушка кивнула и, сообразив, что ее присутствие мешает им продолжить разговор, ушла. Напоследок она проговорила:

– Меня зовут Лейла!

И почему-то опять посмотрела на Джа-Джинни.

Крейн опустил подбородок на сплетенные пальцы и снова замер.

– Ну? – сказал крылан, когда молчание стало невыносимым для всех. – Произошло что-то очень странное, и ты явно знаешь больше, чем мы, Кристобаль. Ты что-то вспомнил – и я не ранимая девица, я не буду испытывать угрызений совести, если заставлю тебя вспомнить это еще один раз.

Магус хмыкнул:

– Как же ты собираешься меня заставить?

– Найду способ, – без промедления ответил Джа-Джинни. – Не вынуждай меня…

– Тише, тише, – перебил Крейн, морщась. Джа-Джинни и впрямь увлекся, повысил голос: – Понимаете, друзья, у моей… семьи было много песен, которые мало кто знал, кроме нас, потому что пели их только в узком кругу, среди своих. На языке, который считается мертвым. И эта мелодия… вообще-то она называется «Плач по Фениксу»… – Он зажмурился и снова замолчал. – Есть и песня. Я хорошо помню, о чем она. О храбром воине, который сражался с чудовищами, живущими в облаках. Он хотел спасти принцессу, запертую в высокой башне, и погиб, когда его предал лучший друг. А принцесса, узнав о его гибели, бросилась с этой самой башни, только не разбилась – превратилась в птицу и с тех пор ищет своего любимого по всему свету. Она вечно будет его искать. Я… не ожидал услышать «Плач» спустя столько лет.

«Сорок лет, – мысленно уточнил Джа-Джинни. – Сорок лет назад вся твоя семья погибла, и эта мелодия, конечно, оказалась хуже любого ножа».

– Кто мог такое… устроить? – тихо спросил Умберто. – И, главное, зачем?

– Хороший вопрос, – проговорил Эрдан, нахмурившись. – Может, это предупреждение, Кристобаль? О грядущем предательстве лучшего друга и о том, что тебя…

Он не договорил, но всем и так было ясно.

«…Тебя узнали?»

– Понятия не имею. – Крейн-Фейра пожал плечами. – Если подумать, довольно многие знают, кто я такой на самом деле. Вы четверо, Лайра и Камэ… Что знают двое, то знает и Меррская мать, но меня это не особо волнует. Что со мной может сделать капитан-император – объявить вне закона?

Шутка вынудила их слегка расслабиться, хотя Джа-Джинни не сомневался, что Кристобаль лукавит. У него были веские причины скрывать свое небесное происхождение, не говоря уже об огненной крови, от многих магусов и людей. В том числе и от правителя Лейстеса, Зубастого Скодри.

И тут, словно в ответ на его мысли, в таверне появился новый посетитель – высокий седой мужчина в простой одежде. Завидев Крейна, он тотчас же заулыбался и поспешил к их столу.

– Добрый вечер, капитан! Господин Скодри послал меня, чтобы поздравить с удачным завершением похода.

– Передайте ему мою сердечную благодарность, – сказал магус. – Как он поживает? Мы давненько тут не были…

– Э-э… – Слуга Зубастого почему-то замялся. – Вы можете спросить его самого. Господин Скодри приглашает вас на ужин. – Он перевел взгляд на Эсме. – Он также надеется, что новая целительница «Невесты ветра» будет вас сопровождать.

Эсме ошеломленно подняла брови. Джа-Джинни усмехнулся: знай она, кто такой этот «господин Скодри», удивилась бы куда сильнее. У самого крылана приглашение вызвало странную тревогу. Взглянув на капитана, он увидел, что тот тоже насторожился. Уж не собрался ли Скодри переманить целительницу на свой фрегат или каким-то другим способом оставить ее в Лейстесе? Спасение Кузнечика стремительно обрастало невероятными подробностями и было уже на полпути к тому, чтобы превратиться в легенду…

– Эрдан?.. – спросил Крейн.

Мастер-корабел покачал головой и пробормотал что-то вроде: «Я слишком стар для поздних ужинов». Умберто тоже отказался, сославшись на какие-то важные дела, и тогда Крейн перевел взгляд на Джа-Джинни:

– У тебя тоже важные дела?

Крылан скривился:

– Ты же знаешь, я не люблю быть украшением стола.

– Передай Скодри, мы обязательно придем. – Магус повернулся к слуге, который терпеливо ждал ответа. – Я, Эсме и Джа-Джинни. Рад буду повидаться с госпожой Агнес и остальными.

Старик, пряча взгляд, пробормотал какую-то вежливую чушь и скрылся. Умберто посмотрел на капитана и, получив молчаливое согласие, откланялся.

– Может, кто-то объяснит мне, что произошло? – поинтересовалась Эсме с еле заметным раздражением. – Кто такой этот Скодри?

– Очень милый человек, – ответил ей Эрдан совершенно серьезно, а Джа‑Джинни опять усмехнулся: ему бы не пришла в голову мысль назвать того, кто на протяжении долгих лет наводил страх на добрую четверть Империи, очень милым человеком.

Хотя Эрдан был прав – в определенном смысле.

* * *

Утро после грозы было свежим и чистым.

Джайна выпустила на волю исстрадавшегося пса, открыла в доме все окна, чтобы прогнать ночные страхи, а потом прошлась по двору, собирая сломанные ветки и листья, занесенные ветром. Робин и Кэсса помогали ей. Мальчику с трудом удавалось молчать – ребенок всегда остается ребенком, даже если в его жилах течет небесная кровь.

– Его прислали за нами? – наконец спросил Робин с любопытством, но без страха. Кэсса промолчала, но нетерпение и тревога в ее глазах почему-то показались Джайне совсем не детскими. – Он нас выследил, да?

– Не думаю, – ответила Джайна не очень уверенно. – Он просто… пролетал мимо.

– Мимо, как же! – Мальчик рассмеялся совсем по-взрослому. – Ты видела? У него шесть крыльев, и все – черные, как полночь в безлунную ночь. Я даже не думал, что в… человеке может быть столько черноты.

Джайна машинально отметила, что Робин запнулся на слове «человек».

Ночью, затащив незнакомца в дом, она первым делом попыталась снять с него перевязь с метательными ножами и едва не осталась без руки – крылан, не приходя в сознание, схватил ее за запястье и тихо зашипел. Пальцы у него были такие сильные, что даже ее крепкие кости затрещали. Превозмогая боль, она застыла и с трудом дождалась, когда он обмяк и железная хватка разжалась. Перед глазами у нее двоилось – его настоящие перья смешивались с теми, которые никто другой, кроме ее соплеменников, не мог увидеть. И те и другие в самом деле были чернее черного.

– Мне страшно, – прошептала Кэсса. – Вот бы нам куда-нибудь уйти…

Джайна покачала головой:

– Нам некуда уходить, моя маленькая.

«И негде спрятаться».

Раздался такой звук, словно кто-то скреб когтями по дереву. Она оглянулась и увидела ночного гостя. Крылан замер на пороге дома: его крылья бессильно обвисли, исцарапанное лицо казалось маской. Бирюзовые глаза внимательно оглядели двор, Джайну и детей, а потом остановились на дереве, которое ночью раскололо молнией. Джайне было немного жаль дерева – оно давало приятную тень в жару и мелодично шелестело листвой.

Он снова перевел взгляд на Джайну и прищурился, а потом еле заметно улыбнулся. Она, конечно, переоделась и высушила волосы, но царапины на руках и лице должны были продемонстрировать человеку-птице, кто снял его с дерева и спас ему жизнь. Ей не составило труда понять ход его размышлений: обычной женщине ни за что не удалось бы проделать такой фокус, а небесные птицы, как правило, не живут в развалюхах, далеко от городов, на островах, где кругом одни фермеры и рыбаки, вечно в шаге от нищеты… Все просто, все очень просто.

«Он понял, – подумала Джайна. – Помоги нам, Белокрылая».

Оставалось надеяться лишь на то, что у них общий враг.

Его величество капитан-император Аматейн.

* * *

Когда отзвонили вечерние колокола в порту, они уже приближались к жилищу Скодри. Старый пират обитал в отдалении от шумных улиц – в небольшом особняке, оплетенном виноградной лозой по самую крышу, посреди цветника, где бурно разрослись розовые кусты.

– Красивое место, – сказала Эсме с легкой улыбкой. Джа-Джинни хмыкнул, Крейн промолчал. От гостиницы, где пришлось остановиться на время ремонта «Невесты ветра», они шли в молчании, которое тяготило целительницу, но нарушить его она решилась только сейчас. – Я бы хотела жить в таком доме.

– Я давно говорил капитану, что не мешало бы купить в Лейстесе какое-нибудь жилище, – сказал крылан. – Но ему нравится кормить гостиничных клопов.

Магус одарил его косым взглядом – и опять промолчал. Впрочем, Джа‑Джинни не нуждался в ответе, он и сам знал: даже если Кристобаль поддастся когда‑нибудь на его уговоры, он не станет жить в купленном доме. Как и во многих других, приобретенных по случаю и пустующих. Он не признавал другого дома, кроме «Невесты ветра».

– Может, все-таки расскажете мне, кто такой этот Скодри? – осторожно спросила целительница. – И отчего ему понадобилась я? Как-то не хочется выглядеть полной дурой…

Выдержав паузу, Джа-Джинни убедился: Крейн по-прежнему не желает разговаривать. И тогда он принялся объяснять сам:

– Ты что-нибудь знаешь о лирийском мятеже?

Она помотала головой.

– Это случилось… э-э… точно не помню, кажется, лет через десять после заключения Договора Семерых. Кланы Орла, Скопы и Ястреба не поделили между собой Лирию – большой процветающий остров. Сейчас уже не разберешь, кто первый начал, – кланы несколько лет валили вину друг на друга, – но когда жители Лирии, измученные тем, что с них снимают дань в трехкратном размере, да еще и император постоянно требует подарков, подняли восстание, его подавляли сразу три клана, которым помогали цепные акулы. Не вдаваясь в подробности, скажу: от острова осталось пепелище. Города и поселки сровняли с землей, виноградники вырубили…

– Заступница! – ошеломленно пробормотала Эсме. – Теперь припоминаю: Велин об этом рассказывал. Но почему с ними обошлись так жестоко?

– Капитан-император решил преподать урок, – встрял Крейн. – Как говорится, чтобы другим неповадно было.

– Да-да, – кивнул Джа-Джинни. – Магусы не щадили ни женщин, ни детей. В ход шло любое оружие, и в живых осталась всего-то тысяча лирийцев. Среди них оказался и некий Скодри – рыбак, не участвовавший в восстании, но потерявший в итоге всех родственников до единого – где-то полтора десятка человек. В тех краях у рыбаков всегда были большие семьи.

– Он решил мстить?

– Совершенно верно. Собрал таких же несчастных, сколотил команду. Как они первый фрегат захватили, я расскажу в другой раз, но факт есть факт – уже через полгода после лирийской бойни Скодри вовсю пиратствовал в морях, и горе было тем магусам, которые попадались ему в руки.

Эсме побледнела, и Джа-Джинни счел это удачным поводом закончить рассказ.

– Руки – это еще что, – сказал Крейн, словно не замечая молчания крылана. – Кое-кто попался ему в зубы. Это известная история. Когда Скодри захватил в плен одного из воинов клана Скопы, тот вызвал его на поединок и заявил – дескать, будет драться без оружия, потому что его оружие всегда при нем. Видела когда-нибудь скопу? В боевом облике у них когти, словно лезвия кинжалов, шипы и все такое. Скодри принял вызов смеясь – все тогда решили, что он окончательно помешался. Дуэль закончилась тем, что Скодри загрыз своего противника. С тех пор его стали называть…

– Зубастым, – сказала целительница. – Проклятье! Отчего вы меня сразу не предупредили?

– Ты бы осталась в гостинице? – иронично поинтересовался капитан. – Не каждый день тебя приглашает на ужин живая легенда. Ну ладно, не надо так переживать. Он уже давно никого не кусает – обзавелся семьей и тихо-мирно живет в Лейстесе… Который, кстати, никогда не был бы построен, если бы не Зубастый.

– Хотя он по-прежнему ненавидит магусов, – заметил Джа-Джинни. – Всех, а не только виновных в гибели Лирии.

– Но как же… – Эсме растерянно подняла брови. – Ведь он…

– Он не знает, кто я такой. – Крейн улыбнулся краем рта. – Впрочем, возможно, скоро начнет что-то подозревать.

Джа-Джинни кивнул, соглашаясь с Кристобалем. О капитане Крейне заговорили лет пятнадцать назад, хотя «Невеста ветра» вышла в море гораздо раньше. Ждать осталось недолго: пройдет еще лет пять, и жители Лейстеса – те, кто воочию видел знаменитого пирата и его фрегат под зелеными парусами, – обратят внимание, что он не стареет. Тогда они сделают единственно возможный вывод.

– Думаю, у нас точно есть в запасе год-другой, – сказал крылан. – А потом надо будет что-то предпринять.

Крейн отмахнулся, давая понять, что не желает больше говорить на эту тему. Они прошли по узкой дорожке, посыпанной мелкой галькой; с обеих сторон вздымались огромные – выше человеческого роста – кусты роз. «Жаль, не цветут», – подумал Джа-Джинни. В прошлый раз он попал сюда в разгар лета, когда цветов было больше, чем листьев, и едва не опьянел от их аромата.

Возле дома, под навесом из лозы, был накрыт большой стол, вокруг которого суетились слуги. Ими командовала маленькая худощавая женщина лет сорока. Ее необычайно густые и длинные волосы были собраны в хвост, простое платье облегало стройную фигуру, а изящные пальцы справлялись не только с иголкой, но и с острым тонким стилетом, который Агнес всегда держала при себе. Крылан легонько тронул Эсме за локоть и прошептал, взглядом указывая на женщину:

– Это жена Скодри.

– О-о, вот и гости! – воскликнула Агнес, увидев их. – Как раз вовремя! Милый!

Эсме передернуло при слове «милый». Скодри, хромая, появился из-за угла дома. Он был ниже Крейна, зато намного шире в плечах и рядом с миниатюрной супругой казался настоящим великаном. В свои шестьдесят лет пират сохранил почти все зубы, и в его густой шевелюре черных волос было намного больше, чем седых. Спину он держал по-прежнему прямо, а голову – гордо.

– Ах, бродяга! – Скодри по-медвежьи облапил Крейна – у другого от таких объятий затрещали бы ребра, но магус не дрогнул. – Я уж думал, ты больше к нам не вернешься.

– Неужели? – хмыкнул Кристобаль. – Меня не было всего полтора года.

– В море время течет по-другому, – заметила Агнес. – Джа-Джинни, мы рады тебя видеть в добром здравии. Кристобаль… – она укоризненно взглянула на Крейна. – Представь нас!

Крейн закивал, и последовал слегка церемонный ритуал знакомства. Эсме превзошла ожидания крылана: она учтиво улыбалась Скодри и даже бестрепетно протянула руку, которую тот поцеловал.

– Мы единственные гости? – поинтересовался Крейн, оглядев стол. – Ты больше никого из капитанов не пригласил?

– А зачем? – искренне удивился Скодри. – Ребята со сторожевых кораблей и так бывают у меня почти каждый день, мы друг другу надоели. Но такие редкие гости, как ты, давно не сидели за этим столом.

– Как же? – удивился Крейн. – А Звездочет? Ведь «Утренняя звезда» стоит в доке?

– Дразнишь меня? Ты ведь знаешь сам, он не из тех, с кем я хотел бы ужинать ради собственного удовольствия. – Скодри на мгновение помрачнел, словно вспомнив о чем-то неприятном. – Да к тому же его на фрегате нет.

Джа‑Джинни проглотил ругательство. Звездочета нет на фрегате? Но где же он тогда? Вместо него этот вопрос осторожно задал Крейн, на что Скодри вполне ожидаемо заявил:

– Не знаю и знать не хочу. Сатто, его помощник, был у меня и сказал, что временно командует «Звездой», пока Звездочет не вернется. Вот ты и разберись, если так интересуешься. Хотя я ума не приложу, зачем он тебе понадобился.

Крейн красноречиво взглянул на Джа-Джинни, и они молча решили обсудить эту странную новость после ужина.

Потом появились дочери Агнес и Скодри – Джа-Джинни с трудом припомнил, что одной, должно быть, уже исполнилось восемнадцать, а другая на два года младше. Девушки смеялись, щебетали, и именно из-за них Эсме перестала смотреть на хозяев дома с опаской.

Одного человека не хватало.

– А где Люс? – спросил Джа-Джинни у Агнес, когда они садились за стол.

Младший ребенок Скодри, долгожданный сын, ему нравился – это был на редкость смышленый и любознательный мальчишка.

Женщина потупилась, и ее улыбка на мгновение погасла.

– Он… потом придет.

«Потом?»

Джа-Джинни с трудом представлял себе, что могло помешать Люсу выбежать первым навстречу капитану Крейну, которого он просто обожал, но настаивать было неприлично.

Застолье Скодри устроил отменное: блюда сменяли друг друга и были столь вкусны, что, как шутливо заметил Крейн, за этим столом и кракен бы наелся до отвала. Скодри тотчас парировал, заявив, что кракен скорее попал бы на этот стол в качестве главного блюда.

– Кстати, – сказал Крейн, – Эсме очень интересовалась историей Лейстеса, но я решил, что лучше ей про все самое главное узнать от основателя города. Ты не мог бы?..

– Конечно! – радостно зарычал Скодри, не заметив, что целительница совсем смутилась. – Вот скажите, Эсме, чем человек отличается от зверя?

Девушка растерянно пожала плечами.

– Не знаете? – Старый пират лукаво улыбнулся. – Зверь, будь он птицей или рыбой, питается тем, что поймает, и спит там, где безопасно. Птицы, правда, вьют гнезда, но не все и обычно лишь на то время, пока высиживают яйца и выкармливают птенцов. А человеку нужен дом, Эсме. Дом. Это такое место, куда ты всегда можешь вернуться, как бы далеко тебя ни забросила судьба. Или… – По лицу Скодри пробежала туча, он ненадолго умолк. – По крайней мере, о возвращении домой можно мечтать. Даже если за твою голову назначена награда.

В два глотка он осушил полный кубок обжигающей сарьи, и на краткий миг в его глазах полыхнул тот самый огонь, который в свое время заставлял цепных акул трепетать при одной лишь мысли о Зубастом Скодри.

– Этот город, – продолжил он серьезно и сурово, – основан вовсе не только для пиратов. Лейстес открыт для всех, кто потерял свой дом. Знаешь, девочка моя, граница между моряком и пиратом не всегда так уж очевидна. Порою случается, что пиратский фрегат берет на абордаж торговый, а тот оказывается лучше вооружен. И каков результат? Торговец очищает трюмы пирата и преспокойно продает его товар в ближайшем порту. Команда, естественно, отправляется считать острова, а сам фрегат в лучшем случае успевает удрать и перерождается где-нибудь в океане. Но я отвлекся… – Он усмехнулся. – Если моряк завербовался на судно, может случиться так, что он вернется домой не скоро – и, оказавшись на берегу, увидит, что дома-то и нет.

– Сгорел, к примеру, – сказала Эсме очень спокойно.

– Допустим. Что это значит? Это значит, что теперь наш матрос навеки привязан к морю. Но, что ни говори, человек не рыба и не может всю жизнь провести в брюхе фрегата, поэтому рано или поздно он начинает подумывать, что не мешало бы осесть где-нибудь в порту, прикупить землицы и заняться выращиванием… ну, например…

– Роз, – подсказала целительница.

– А почему бы и нет? Красивые цветы. И вот тут-то наступает самое интересное. Распрощался наш моряк с друзьями, получил свою долю, сошел на берег. Присмотрел себе домик, а заодно и жену. И тут к нему приходит местный староста да ненавязчиво так намекает: дескать, все хорошо, ты парень при деньгах, да вот только нам бывшие пираты в соседях не нужны. Ты не пират? А докажи. Вот только возмущаться не надо, мы люди мирные, спокойные – если что, по шее дадим без лишнего шума, пойдешь как миленький считать острова. Приходится ему вновь наниматься на фрегат – а там и старость не за горами… Понимаешь, к чему я клоню?

Эсме кивнула, и крылан невольно подумал, что она действительно понимает тоску Скодри по родному дому – тому, который даже Эльга-Заступница не сумела бы вернуть, – лучше, чем он сам или Кристобаль Крейн.

Джа-Джинни отлично знал историю основания Лейстеса, которому исполнилось всего-то двенадцать лет. Началом стал договор между Скодри и Лайрой Арлини, королем Окраины. Хотя Лайра был молод и горяч, он осознавал, что Окраина никогда не сумеет собрать флот, который позволит не бояться Империи. И пошел на хитрость – заключил сделку с Зубастым Скодри. Окраина передала пиратскому королю один из самых плодородных островов в обмен на обещание держать в постоянной боеготовности небольшой флот, который в любой момент сможет прийти по зову Лайры Арлини и встать на защиту его хрупкого королевства. Скодри в те годы уже начал задумываться о домике и розовых кустах, поэтому на предложение Арлини согласился легко, поторговавшись лишь для вида. Там, где они заключили договор, теперь находилась главная лейстесская площадь, которую назвали площадью Согласия. Это было место общего сбора, а также суда, поскольку в Лейстесе существовали и стражи порядка – отряды, следившие, чтобы никто не нарушал мир и покой. А для тех, кто все-таки не мог удержаться, на той же площади выстроили тюрьму.

Скодри поначалу вовсе не собирался брать на себя управление городом. Он рассчитывал создать что-то вроде совета капитанов, который бы и принимал решения. Но капитаны приходили и уходили, а Зубастый почти все время был в Лейстесе, и как-то само собой получилось, что он стал править городом и вершить суд.

Джа-Джинни порою с грустью думал о том, что, как бы хорошо ни выглядел Скодри, он рано или поздно достигнет своего предела, да и сам Лайра, хотя и намного моложе, тоже не вечен. Что же произойдет с Лейстесом, когда оба его хранителя уйдут вслед за Великим Штормом? Что произойдет с Окраиной?..

– Вот так-то, – закончил свою историю Скодри. – Так и живем.

– Здесь очень красиво, – сказала Эсме совершенно искренне, позабыв о страхе и смущении. – Это необычайно прекрасное место.

Зубастый улыбнулся.

За разговором время текло незаметно. Когда начало темнеть, старый слуга и двое помощников развесили на деревьях маленькие фонарики, чей теплый оранжевый свет придавал вечернему саду неизъяснимое очарование. Поддавшись этой странной магии, хозяева и гости постепенно умолкли, и каждый задумался о чем-то своем.

Мысли Джа‑Джинни были невеселыми: он вдруг ощутил себя лишним среди этой идиллии – и все потому, что некстати вспомнил о прошлом. «Ведь мы играем, притворяемся. Отдыхаем, устав от битв и рек крови. Да, Кристобаль? Да, Скодри? Но это несправедливо по отношению к Эсме и девочкам – они-то думают, что мы настоящие…»

Крылан не сразу почувствовал на себе пристальный взгляд Агнес: должно быть, за двадцать лет супружества жена Зубастого Скодри отточила интуицию так, что та превратилась в дар чтения мыслей. Она смотрела на Джа-Джинни и еле заметно качала головой. Крылан виновато улыбнулся. Он успел позабыть, насколько хрупко волшебство подобных вечеров. Его способны разрушить даже неправильные мысли. А что уж говорить о неосторожных словах…

Вдруг раздался звонкий голос Марты, младшей дочери Скодри и Агнес:

– Капитан Крейн! Ой! – Она рассерженно взглянула на сестру, от которой только что получила локтем в бок. Лора, старшая, выглядела очень смущенной и злой. Она хотела бы заставить Марту замолчать, но было поздно. – Мы с Лорой поспорили… Она говорит, вы совсем не изменились с последнего визита… ни капельки не изменились. Капитан, сколько вам лет? Лора говорит, тридцать, но тогда… – Девочка хихикнула. – Получается, что вы в пятнадцать лет уже командовали фрегатом.

Джа‑Джинни оторопел. Уж не подслушал ли кто-нибудь их разговор, спрятавшись за кустами? Вполне возможно. Как он мог проявить такую невнимательность…

– Я всегда знал, что дети унаследовали твою хитрость, Скодри, – сказал Крейн с добродушной усмешкой. – Это интересный ход, Марта. Мне больше тридцати. В женихи ни тебе, ни Лоре я не гожусь – слишком стар для вас обеих.

Марта рассмеялась, а старшая сестра, не сдержавшись, отвесила ей легкий подзатыльник. Мать нахмурила брови, и девочки угомонились, хотя и не без труда.

– Они чрезмерно болтливы, – сказала Агнес. – Люс обычно их сдерживает…

– Да-да, а где же он сегодня? – с легкой тревогой спросил Крейн. – Я начинаю думать, что чем-то его обидел в прошлый раз. Надеюсь, с ним ничего плохого не случилось?

Жена Скодри опустила голову, и по ее щеке скатилась слеза.

– Случилось… – шумно вздохнул старый пират.