Текст книги "Рауит"

Рауит

Глава 1.

Я не вижу смысла сообщать имя, данное мне от рождения моим отцом, потому что все равно совсем скоро изменится не только мое имя. Я появился на свет в день смерти своей матери, деньги и власть отца не смогли ничего сделать. Меня с самого детства окружает роскошь. Дом, в котором я живу, огромен, есть сад, есть бассейн, есть гараж. Многие мне завидуют, я могу получить почти все, что захочу. У моей маленькой семьи большие ресурсы и связи.

У моего отца много знакомых, все они очень интересные люди: изобретатели, художники, военные. Есть даже мастер спорта по карате. Многих из них я знаю в лицо, они же знают меня как сына их обеспеченного друга. Как ребенка, которому повезло от рождения, и который совсем скоро повзрослеет до неузнаваемости.

Недавно мне исполнилось пятнадцать, на свой день рождения я получил свой первый автомобиль, который теперь стоит в одном ряду вместе с пятью машинами моего отца. Белый с черным кожаным салоном. Крыша одним нажатием кнопки складывается и убирается в багажный отсек. Я только два раза сел за руль, чтобы прокатиться на большой скорости по лесным дорогам неподалеку от города.

А сейчас я встал и пошел завтракать, спустился по светлой широкой лестнице и отправился к холодильнику, забитому под завязку свежими продуктами. Дома я остался совсем один, у повара и прислуги сегодня выходной, а отец вернется только через пару дней. Он часто по работе уезжает куда-нибудь, иногда меня берет с собой. В таких случаях пока он заключает новые сделки, я знакомлюсь с городскими достопримечательностями и культурой места, в которое попал.

На этот раз я остался дома, я хотел побыть один, разобраться в себе, понять, что мне делать дальше. Я открыл дверцы холодильника, достал из него пару яиц и банку оливок. Решил приготовить себе завтрак, достал сковороду, которая висела над плитой, налил в нее немного масла и зажег огонь.

Пока грелось масло, я открыл оливки и съел несколько штук. Странно, но в детстве они мне совсем не нравились, а сейчас могу всю банку за раз отправить в свой желудок.

Сковорода зашипела, я убавил огонь и разбил яйца, которые отправились к горячему маслу. Мои глаза как завороженные смотрели на то, как прозрачная субстанция становится белой. Потом я отправил еще две оливки в свой рот и поставил банку обратно в холодильник.

Решив не пачкать тарелку, я взял вилку из ящика рядом с плитой, выключил огонь и принялся есть прямо из сковороды. Желтки получились жидкими, как мне и нравится. Посолить забыл, но меня устраивал такой пресный вкус.

Многие подумали бы, что я питаюсь чем-то изысканным каждый день, для меня готовит личный повар. И сплю я, конечно, до обеда. Но я часто готовлю сам, просто меня это устраивает, и могу встать с утра пораньше, как и в этот день.

Уже был конец июня, было тепло. Утреннее солнце светило прямо в окно кухни, но вдруг стало темно, небо затянули тучи. Я посмотрел сквозь чистое стекло в высоту, которая словно хотела упасть. Внутри меня что-то кольнуло, стало без причины грустно, хотя в последнее время я был реально не весел.

Я доел свою яичницу и помыл за собой сковороду, которая до сих пор не успела остыть. Поэтому я включил холодную воду, которая привела меня в чувства, избавив от сонного состояния. Мои руки стали холодными. Я вытер их полотенцем, висевшим рядом с раковиной, и прижал их к своим щекам. Стало приятно и прохладно, даже глаза закрылись на несколько секунд. Но потом я их открыл и посмотрел на свое отражение, застывшее на гладкой поверхности кофеварки. Почему-то я был собой недоволен, но не мог понять причину этого.

Я повесил сковороду на ее место, выкинул скорлупу и отправился в свою комнату. Она находилась на третьем этаже, там было просторно и светло, а в окно можно было увидеть бассейн, который недавно почистили от листвы. Мои ноги донесли меня до кровати, в которой я проснулся. И я упал в объятия одеяла, не зная чем заняться. Сначала я лежал на животе, уткнувшись носом в белую подушку. На мне до сих пор был мой синий халат, который я надевал после душа или ходил в нем по дому, когда не мог уснуть.

Я перевернулся и уставился в потолок, размышляя о последних событиях. В последнее время мы с отцом часто спорили, а перед его отъездом мы даже умудрились поругаться. А причиной послужило то, что я присутствовал на похоронах своего друга, погибшего в аварии.

Отец не знал о нашей дружбе до последних событий. А отец Амина был главой местной наркомафии. Сам Амин был хорошим человеком, мне было плевать из какой он семьи. Мы даже ни разу не обсуждали дела наших семей, говорили в основном о всякой ерунде или о планах на будущее.

Моя же небольшая семья отличалась законопослушностью и желанием избавить мир от всякого зла. Мой покойный дядя, брат-близнец отца, был полковником полиции, погиб при загадочных обстоятельствах. Родитель же мой продолжил дело моего деда и смог построить многомиллионный бизнес. Вкладывая в науку и искусство, он приобрел много влиятельных единомышленников.

Многие из них часто посещали наш дом, некоторые стали достаточно близкими друзьями, с которыми он иногда проводил свободное время. Владелец ресторана, Кайто, каждый раз приглашал нас попробовать новое блюдо, Стефан присылал фотографии из экспедиций, а Рита научила меня обращаться с винтовкой. Некоторых из них я знал с детства, в основном тех, кто знал моего отца еще со школы, когда он еще не был такой всеми известной личностью. А теперь о нем даже в газетах иногда пишут и приглашают на выставки.

Я на пару мгновений закрыл глаза и будто увидел перед собой Амина. Его образ висел передо мной. Его черные волосы словно колыхал легкий ветер, он улыбался, будто не знал о своей смерти. Амин закрыл свои зеленые глаза и испарился, растаял прямо передо мной.

И вдруг я почувствовал внутри себя панику. Она как волна накрыла меня с головой и держала внутри себя, не давая всплыть к воздуху. Я по непонятной причине в каком-то смысле морально задыхался. Мои глаза открылись, я увидел снова знакомый потолок. Я встал с кровати, скинул с себя на пол халат и отправился в ванную.

У меня была своя ванная, как и во всех спальнях дома, в моей комнате была дверь, ведущая в мою личную ванную. Я вошел туда в чем мать родила, включил свет и уставился на себя в зеркало. Мои голубые глаза были красные от недосыпа, волосы растрепаны. Определенно мне надо было посетить парикмахера, просто на этот раз я не хотел составлять кампанию своему отцу, я был не него немного зол.

И злился до сих пор. Мой друг разбился, его машина перевернулась, сломала ограждение и упала в реку. Амин умер почти сразу, а меня собственный отец не отпускал на его похороны. Но я все-таки там побывал, стоял под ближайшим деревом, наблюдая, как белый гроб опускается в яму. Я, конечно, не стал привлекать к себе внимание, натянул капюшон и ни с кем не разговаривал.

Я продолжал смотреть в свои уже не сонные глаза, облокотившись о раковину. Мне до сих пор было не по себе, что-то внутри меня хотело вырваться наружу, но что-то его сдерживало как клетка. Я опустил взгляд и увидел недавно открытую упаковку бритвенных станков. Это была моя первая пачка, бриться я начал пару месяцев назад, немного отстав от своих сверстников.

Внутри оставалось два последних желтых станка. Как раз надо было привести свое лицо в порядок и наконец-то умыться и почистить зубы. К чему я и приступил, для начала выдавив немного пасты на белую щетину. Пару минут я водил пластмассовым предметом во рту, уставившись на свое недовольное отражение. А потом открыл холодную воду, наклонился, выплюнул пену, поставил щетку на место и умыл свое лицо.

Холодная вода стекала небольшими струйками и каплями по щекам, я выпрямился и снова посмотрел на себя в зеркало. Я немного набрал вес, но толстым меня еще сложно было назвать. Появилась небольшая складка жира. Повернувшись боком и осмотрев себя, я осознал это. Недовольно выдохнув, я отправился в душ. Я открыл воду, закрыл глаза и погрузился в прохладный поток жидкости. Мои руки на ощупь на полке нашли бутылку шампуня. Я выдавил немного прямо себе на голову, закрыл крышку и поставил его на место.

Рядом с шампунем стояла пена для бритья, которую я нанес на свои щеки, еще не промыв корни волос. Емкость с пеной отправилась обратно, а я потянулся к раковине за станком. Я достал один из упаковки так, что второй зацепился за него и упал куда-то на пол. Отодвинув шторку, я попытался найти его взглядом, но не смог, повернулся к зеркалу и начал сбривать недельную щетину. Зеркало было большим и прямоугольным, а раковина находилась близко к ванной так, что стоя в душе, я мог бриться глядя на себя.

Я водил станком по своему лицу и отправлял пену с волосами себе под ноги, где она исчезала в сливе. Еще несколько движений и мои щеки стали гладкими. Я хотел на этом остановиться и положить станок на край раковины, но снова посмотрел на себя в зеркало.

В мокрых копнах моих волос появилась небольшая пена, а в левой руке я держал еще достаточно острую бритву. Вдруг пальцы моей правой руки пробрались к моей макушке и взъерошили волосы, от чего пены стало больше. Дальше я словно перестал себя контролировать. Я поднес бритву ко лбу, провел ее вверх по голове и лишил себя нескольких прядей.

Я не был увлечен, но станок с жадностью сбривал волосы с моей головы. А через несколько минут я вылез из ванной, оставив после себя рядом со сливом небольшую горку мокрых русых волос. Я выбросил использованную бритву в корзину и снова осмотрел себя в зеркале. Впервые я был настолько гладко выбрит. До сих пор не могу понять, зачем я это сделал, но теперь мною ощущалась странная легкость, которая касалась не только головы.

Слева от раковины висело два синих полотенца. Я взял то, что было больше, и принялся вытирать свое тело. Я по привычке начал с головы, забыв о том, что теперь там нет волос. Даже замер из-за этого, но потом вдруг улыбнулся и засмеялся сам над собой. Я впервые за эти месяцы смеялся, словно до этого забыл, как это надо делать. Впервые за долгие годы у меня была такая прическа. И это с учетом того, что тогда я был еще младенцем.

Локоны моих русых волос остались лежать в ванной, полотенце я бросил на пол и отправился в свою спальню. Мои пятки прошлись по серому ковровому покрытию, я оказался прямо перед своим шкафом. Мои руки открыли деревянные дверцы, за которыми висел целый магазин. Многое из этой одежды я надевал по одному разу, в основном это были дорогие костюмы, в которых мне приходилось появляться вместе с отцом на светских мероприятиях.

Множество брюк и рубашек висело передо мной, каждая на своей вешалке. А внизу стояли ботинки, несколько десятков пар блестело под лампами, которые включались при открытии шкафа. А мне нужны были обычные джинсы, которые я с трудом нашел на одной из нижних полок. Там же и оказалась моя черная толстовка на молнии, которую недавно постирала прислуга. А вот свою зеленую майку я отыскать не смог. Скорее всего, ее выбросили, она была достаточно стара и немного выцвела.

Осознав то, что любимой вещи больше нет, я решил подобрать себе что-нибудь среди рубашек. Я пересмотрел все, что висело в шкафу, и нашел только одну подходящую. Среди дорогих воротников отыскалась приятная на ощупь черная рубашка с квадратными черными пуговицами. Кажется, я надевал ее на презентацию нового автомобиля. Тогда не надо было пафосно выглядеть, вот я и выбрал такую вещь.

Пуговицы на мне еле застегнулись, а джинсы могли держаться и без пояса. Кроме как мыслей о том, что надо меньше есть, в моей лысой голове в этот момент не возникало. Я смотрел на себя в зеркало, натягивая на себя толстовку. Вдруг с верхней полки что-то свалилось, я опустил взгляд и замер. Передо мной на полу лежал кулон с цепочкой, который доверил мне Амин. Он должен был забрать его у меня, но, кажется, забыл о нем.

Я сделал шаг вперед, присел, и в моей ладони оказалось довольно старое украшение. Оно было золотым овальной формы со сложным восточным узором. Цепь состояла из колец, на замке, который ее застегивал, стояло еле заметное клеймо. На обратной стороне кулона я заметил изображение растения, похожего на лилию. Когда я перевернул украшение, раздался тихий щелчок, и оно открылось. Внутри был ключ, обычный маленький ключ с квадратным отверстием.

– Но от чего он? – прошептал я себе под нос, аккуратно закрывая кулон. Мне в руки определенно попала загадка, которая меня заинтересовала. Я встал, закрыл шкаф, а кулон отправился на мою шею, спрятался за двумя слоями одежды.

Что-то подсказывало мне, что надо узнать, что открывает этот ключ. На моей груди висело последнее, что осталось у меня от Амина. Он попросил меня, чтобы этот кулон побыл у меня некоторое время. Кто бы мог подумать, что такая дорогая вещь останется у меня. Украшение было непросто дорогим, оно было похоже на семейную реликвию.

Я натянул носки на еще влажные ступни, закрыл шкаф и вышел из своей комнаты. Вдруг внутри возникло странное ощущение, но я не стал на этом зацикливаться, отправился вниз по лестнице и через несколько мгновений оказался в прихожей. А странное чувство продолжало управлять мною, и я почему-то оглянулся на лестницу и осмотрел все углы.

Ступени были из красного дерева, как и перила. Белые стены освещались солнечным светом, пробивающимся через окно в форме полукруга над входной дверью. Пол был из серого камня, а у двери лежал красный коврик. Высокий потолок с хрустальной люстрой, дополнял нескромный вид помещения.

Я вырос в этом большом доме, часто встречал отца в этой прихожей. Один раз так торопился, что споткнулся на лестнице и упал. Так упал, что теперь у меня шрам на правом колене. От этих воспоминаний у меня даже нога немного заныла. Я присел на пуфик, чтобы обуть свои потертые зеленые кеды, которые лежали рядом с подставкой для зонтов.

Когда я завязал второй шнурок, раздался бой часов, которые висели прямо передо мной. Они были большие круглые черные с золотыми римскими цифрами. Стрелки тоже были золотыми и показывали ровно двенадцать часов. Я встал и подошел к большому зеркалу. В последний раз посмотрел на себя.

Я с трудом стал узнавать самого себя. Даже мои голубые глаза казались другими. Или просто были печальными. Я поправил воротник рубашки, сунул руки в карманы толстовки, которые оказались пустыми. Надо было найти ключи. Моя связка как раз лежала на тумбе рядом с дверью вместе с телефоном и кошельком.

Телефон я решил не брать. Все равно вряд ли мне кто-нибудь мог позвонить, да и, если честно, я просто не хотел ни с кем разговаривать. Я открыл кошелек и взял оттуда примерно половину содержимого. Я даже считать не стал, но взгляд наткнулся на мои водительские права. На фотографии на них у меня еще были волосы. Я закрыл кошелек, который положил обратно на тумбу. Деньги, которые я вытащил, отправились в передний правый карман моих штанов. Ключи же оказались в заднем.

Моя рука дотянулась до ручки, раздался тихий щелчок замка, и дверь бесшумно открылась, впустив в прихожую солнечный свет. На полу появилась моя тень, обрамленная прямоугольным световым пятном. Я вышел наружу, а дверь также бесшумно закрылась.

Солнце меня немного ослепило. Но мои глаза быстро пришли в себя, когда я оказался в тени, минуя ступени крыльца. Я шел по аллеи мимо деревьев, которые были посажены здесь моим дедом. Слева от меня показался бассейн, который еще пустовал. На его дне лежали трубы и еще какие-то инструменты.

Я шел по тропе из декоративного камня к высоким воротам. Кожа на моей голове чувствовала легкий ветер. Слышно было шелест листьев. Небо было ясным, мое лето только начиналось, а я не строил никаких планов на это время. И через некоторое время я оказался вне владений своей семьи. Под моими ногами лежал тротуар. Теперь я направлялся на кладбище, где был похоронен мой друг.

Я, конечно, мог взять такси, но решил пройтись. Иногда мимо проносились автомобили, и мои ноги чувствовали потоки горячего воздуха. Мне оставалось пройти пару кварталов и повернуть направо после небольшого ресторана. Парк уже был позади, зелень деревьев сменил вид кирпичных зданий. Стало больше шума, также стало более людно.

Я дошел до нужного поворота и остановился, засмотрелся на витрину магазина игрушек. За стеклом висели вертолеты, их было пять. Мое внимание привлек белый с синими полосами на лопастях. Я посмотрел на цены, осознавая, что у меня есть деньги на все, что висит передо мной. Только мне ничего из этого не было нужно. Я нуждался в чем-то другом, в чем-то неосязаемом. Почему-то я чувствовал себя не в своей тарелке. Что-то тревожило меня, и я погрузил все свои мысли в пустоту, которая поглотила меня с головой.

Скрипнула дверь, раздался звон колокольчика. Из магазина вышел отец с сыном. Ребенок ныл, его глаза были заплаканы. А вот отец был раздражен. Видимо ребенку не купили того, чего он пожелал. Судя по потертым ботинкам отца, семье приходилось экономить, но детям трудно объяснить, что деньги не всегда достаются легко.

Они прошли мимо меня. Ребенок с испуганным взглядом обернулся и посмотрел на меня. Я же продолжил следовать в сторону кладбища. Вид этих двоих немного отвлек меня, и теперь я начал задумываться о том, как легко мне доставались игрушки, да и вообще все, что я просил у своего отца.

Через пару метров я оказался у цветочного магазина, где приобрел четыре белые розы. А продавец, у которого я не впервые покупал цветы, не смог меня узнать. Он просто завернул розы в бумагу и отдал мне. Хотя это меня не удивило. Он был стариком и носил очки с толстыми стеклами.

Я преодолел еще несколько метров и оказался у ворот кладбища. Среди тишины было слышно только шелест листьев, в тени деревьев виднелись могильные плиты, ворота были открыты. Моя рука крепче сжала розы, шипы пронзили кожу, но я не замечал боль. Поглощенный легкой тревогой я направлялся по каменной тропе прямо к могиле своей матери.

Шипы вошли глубоко. Я шел и шел, а по стеблям текла моя кровь. Несколько капель скатилось и упало куда-то вниз. А впереди уже виднелся старый дуб, рядом с которым была похоронена моя мать. Я присмотрелся и разглядел ее могилу среди могильных плит. И тут мое сердце забилось быстрее, тревога усилилась, а я перестал чувствовать землю под ногами.

Каждый раз, приходя сюда, я чувствовал себя немного не по себе. И в этот раз это чувство не оставляло меня. Я подошел к серой гранитной плите и остановился, уставившись на выгравированное имя той, что родила меня.

Анна – так звали мою мать. А под ее именем были наши даты рождения, только дата моего рождения была днем ее смерти. Как бы ни было тяжело мне морально в данный момент, я до сих пор задавался вопросом, не был ли я причиной ее кончины. Мне об этом отец никогда не рассказывал, он даже спрятал ее фотографии от меня.

Я тяжело выдохнул и присел прямо у надгробия, чтобы возложить две белые розы. Кровь на стеблях начала высыхать и казалась почти черной. Другие два цветка были предназначены для Амина, который, так уж совпало, тоже был похоронен на этом кладбище. Только в другой части.

Воздух, наполнявший мои легкие, имел запах вьющихся цветов, растущих почти всюду. Светло-голубые лепестки виднелись на фоне травы и камней. А я, поглощенный тишиной, ни о чем не мог думать. Мое сознание, словно, отключилось от всего мира, и я присел, скрестив ноги в то время, как мой взгляд уставился куда-то в даль.

Я вдохнул полной грудью и откинул голову назад, закрыв глаза. Пытался успокоиться, но не получалось. Хотелось бежать куда-нибудь, но куда? Разве что, я планировал потом посетить могилу Амина. Но что потом?

Я встал, еще раз посмотрел на могилу матери, тяжело выдохнул и пошел к тому месту, где похоронен мой друг. Я не торопился, в моей руке остались еще две розы, а из ладони до сих пор текла кровь. Шип оторвался и застрял в моей плоти, вот только я, почему то, не хотел замечать боль.

Стало жарко, и я расстегнул толстовку. Солнце грело мою безволосую голову. Небо стало казаться ниже. Казалось, что на меня все давит. А воздух в груди наполнился запахом моей крови, которая успела засохнуть на моей руке. Тропа кончалась, я приближался к трем ивам, под которыми было пока еще несколько совсем новых могил. В одной из них лежал мой друг. Она находилась ближе всего к крайнему дереву, ее украшала статуя ангела, склонившего голову.

Подходя ближе, я почувствовал что-то странное. За мной словно кто-то следил. Мои шаги замедлились, дыхание стало глубже. Я осмотрелся. Это была недавно обустроенная часть кладбища, новый сектор для почивших. Здесь недавно выровняли участок и посадили газон.

Никого рядом не было, или я кого-то не замечал. Я подошел к могиле друга, наклонился и положил две белые розы прямо на то место, где был закопан гроб. Ладонь избавилась от почти всех шипов, и я решил посмотреть на свои раны. В правую ладонь прямо под указательным пальцем вошел шип, не желающий покидать мою плоть. Другие проколы, нанесенные мне розами, затянула засохшая кровь.

Я пошевелил пальцами травмированной руки, потом пошевелил только указательным. Кусок растения оставался на месте, но боль усилилась. Я ее, наконец-то, почувствовал, а из-за раны медленно потекла кровь, наполняя собой ладонь.

Чего-нибудь, чем бы можно было перевязать руку, у меня не было. И я просто поднес ладонь ко рту и высосал шип, который тут же выплюнул. Мой язык почувствовал вкус крови, которой теперь были испачканы мои губы. Я облизал их, ощущая легкий голод, который начал усиливаться.

Вдруг среди кладбищенской тишины послышались чьи-то шаги. Они приближались в мою сторону, а я не хотел никого видеть и поэтому спрятался за стволом старого дерева. Как оказалось, сегодня не только я решил наведаться в гости к Амину. Так совпало, что его отец тоже пришел его навестить. Он остановился у статуи и опустил голову. На нем был серый костюм и синяя рубашка, а на шее висело золотое украшение на толстой цепочке.

Я присмотрелся и понял, что у меня под рубашкой тоже висит такой же кулон. А внутри него – ключ. Я прижался к стволу и натянул на голову капюшон, осознавая, что лучше не показываться ему на глаза, но потом я прислушался.

– Кажется, сегодня к тебе уже кто-то приходил. Интересно кто? Даже цветы принесли.

Мужчина лет пятидесяти, в чьих черных волосах белела седина, стоял у могилы своего сына. Вот только его взгляд был не опечален, а больше зол. Я чувствовал эту злобу, стоя к нему спиной за деревом.

Вдруг послышались чьи-то торопливые шаги. К отцу Амина приближалась женщина лет тридцати. Она была в темно-красном строгом костюме. Под пиджаком виднелась белая рубашка, а на ногах были обуты черные лаковые туфли с острыми носами. Ее длинные черные волосы были так сильно надушены, что у меня зачесался нос.

Она подошла к могиле и поправила свои прямоугольные очки. Воздух наполнился ее резким запахом, от которого мне стало дурно. Хотелось чихнуть, но я сдерживался изо всех сил.

– Ключ нашли? – спросил рассерженный мужской голос.

– К сожалению, нет. Но мы продолжаем поиски, – ответила женщина.

– Его надо найти. Срочно. Я надеюсь, вы понимаете, что без него ячейку открыть невозможно.

– Конечно. Но мы обыскали весь дом и сад.

– Где же ты мог его спрятать? – произнес мужчина, глядя на две белые розы.

Потом кроме тишины ничего не было слышно. Они просто стояли и смотрели на статую ангела. Его отец словно был больше разочарован потерей ключа, чем смертью собственного сына. Он не был похож на Амина. Казалось, что они вообще не родственники.

– Надо найти человека, который приходил сюда. Эти же цветы сюда не могли просто так положить, – сказал он.

– Хорошо. Этим мы тоже займемся, – ответила женщина.

Послышались их шаги, которые с каждым мгновением отдалялись. А я присел под деревом, за которым прятался. Я осознавал, что у меня проблема. И не простая проблема. Меня искали люди отца моего покойного друга, который оставил мне одну очень важную вещь.

Запах парфюма исчез, воздухом снова стало легко дышать. Я провел пальцами по золотой цепочке и достал из-под рубашки кулон. На моей ладони снова лежал этот предмет ювелирного ремесла. Я открыл его и достал этот загадочный маленький ключ.

Как оказалось, на ключе была гравировка с логотипом банка и еще какими-то цифрами. Как я понял, это был номер ячейки, которой интересуется отец Амина.

Тревоги больше не было, мои чувства от пережитого пришли в себя. Я встал, поправил одежду, положил ключ в карман рубашки и отправился к могиле Амина.

Мои цветы лежали на месте, ничего не изменилось. Я осмотрелся, понимая, что здесь не стоит задерживаться. Потом мои пальцы нащупали замок на цепочке, и я снял кулон со своей шеи.

– Я должен вернуть его тебе, – произнес я, стирая рукавом с украшения свои отпечатки пальцев.

Мой взгляд искал место, куда можно было спрятать кулон. Статуя ангела же смотрела на свои руки, повернутые ладонями вверх. Пальцы же были немного загнуты, а крылья расправлены, создавая тень необычной формы прямо у моих ног.

Я подошел к статуе и положил ей в руки кулон. Так получилось, что украшение не было видно ни с какой стороны. И это было хорошо. Я еще раз это проверил и удалился в другую часть кладбища, которую, как оказалось, я совсем не знал. Мне никак нельзя было снова встретить его отца. Я шел среди старых белых надгробий. На некоторых из них появились трещины, и, судя по датам, этим могилам было уже более ста лет. Казалось, что воздух изменился, наполнился запахом чего-то очень старого.

Надо было уходить с этого кладбища. Ноги несли меня куда-то, пока впереди не показалась стена. Я остановился, тяжело выдохнув. В этом секторе забор был двухметровый и кирпичный, а мне надо было выбираться. Я подошел совсем близко, зацепился руками и подтянулся, чтобы увидеть, что находится за стеной.

Там было здание склада кровельных изделий, судя по вывеске, на которой также был указан телефон. Людей не было видно, а окон с этой стороны не было. Я немного напряг руки, но все-таки смог перелезть через эту стену.

Я спрыгнул вниз и оказался на территории склада. Теперь надо было найти отсюда выход. Вдруг я услышал шум дороги и решил следовать на звуки двигателей.

Никого кроме меня здесь не было, или работники ушли на обед. Кроме склада рядом было еще три небольших здания. На одном из них была табличка с надписью «офис», а рядом с ним было отведено специальное место для курения, где стояли автоматы с едой и кофе.

Я подошел к ним, желая приобрести что-нибудь поесть. Оказалось, что там стоят пять таких автоматов. Два зеленых с едой, два черных с кофе и один красный с табачной продукцией. Пахло рядом с ними очень приятно. Аромат кофе усилил мой голод, пока я выбирал себе пирог.

Мои пальцы нажали несколько кнопок, я внес нужную сумму, и в отсек выдачи упала прозрачная упаковка с румяным треугольником внутри, повторяющим ее форму. В соседнем аппарате я сделал себе черный кофе без сахара, взял получившееся и вернулся к автомату с едой забрать свой обед.

Раз никого рядом не было, я устроился на скамейке под козырьком, чтобы насладиться горячим кофе. Картонный стаканчик я поставил рядом с собой и открыл пластиковую упаковку с пирогом. Мой нос почувствовал запах выпечки, и я незамедлительно приступил к своей трапезе.

Я впервые ел в таком месте, на территории склада, в месте, предназначенном для курения. Почему то мне было уютно, здесь было тихо. Я словно хорошо спрятался ото всех и жевал нечто из аппарата с едой, что обычно приобретают люди, которые тут работают. Но выпечка была съедена быстро, кофе тоже выпит. Я встал и дошел до урны, которая стояла рядом с красным автоматом. Стаканчик и упаковка упали внутрь, раздался шорох мусорного пакета, а я вдруг уставился на упаковки сигарет, расставленных по ячейкам за стеклом.

С детства мне было привито понятие о том, что курение – это плохо. Отцу нравилось, что меня тянуло к спорту. Вся наша небольшая семья вела здоровый образ жизни. Правда, в последний год по моему питанию этого нельзя было сказать.

А на этот раз у меня была возможность приобрести то, что свободно продавалось на территории организации, где среди рабочих точно нет несовершеннолетних. Что я и сделал, нажав несколько кнопок и кинув несколько монет в отверстие для приема наличных. Автомат выдал мне две белые пачки, я засунул их себе в карман толстовки и пошел выбираться из этого места.

Я обошел здание склада и оказался у небольшой парковки. Видимо, здесь стоял транспорт тех, кто работает в этой организации. Автомобили поражали разнообразием. Две крайние машины были в таком состоянии, что словно просили, что бы их утилизировали. Их фары еле держались, из-под краски виднелась ржавчина, колпаков на колесах не было, а про салон я лучше промолчу. Он просто весь расползался по ниткам.

Также в ряд стояли пикапы, седаны и один красный внедорожник, который был единственным ярким пятном. Второй ряд полностью состоял из белых фургонов. Они были немного мокрые, их словно с утра помыли. Впереди был шлагбаум, рядом с которым расположилось небольшое сооружение для охраны, где также был турникет для рабочих. Я присмотрелся, замедлив шаг. У прохода был датчик, а это значило, что пройти без специального пропуска не выйдет.

Я спрятался за одним из фургонов и стал наблюдать за человеком, который сидел на пропускном пункте. Он что-то читал, опустив взгляд. Обратно через забор идти было плохим вариантом. Поэтому я обошел парковку и решил пройти под шлагбаумом. Надо было уходить, пока никого не было.

Вдруг на территорию парковки заехал автомобиль. Это был большой синий пикап, который встал на крайнее свободное место. Из него вышел мужчина в джинсах и серой майке. Он помахал рукой охраннику, который вышел и отправился к нему. Они о чем-то разговорились, а я незаметно пробежал через открытый шлагбаум.

Я оказался за территорией склада. Передо мной находился целый квартал строительных магазинов. Я прошел мимо витрин с краской и инструментами для ремонта и увидел знакомую мне улицу, по которой я шел этим утром на кладбище.

Теперь мне надо было попасть в банк, чтобы узнать, что же лежит в этой ячейке. Я знал, где он находится. Можно было отправиться на такси, но я решил пройтись по городу пешком. Давно я просто так не гулял по городу, хотя почти ничего не изменилось. Только появилось новое кафе рядом с центральным парком.

Я решил пройтись по парку, чтобы срезать путь. Там было много детей. Они проводили время вместе с родителями. В пруду плавали утки, а неподалеку расположилась палатка с призовым тиром. Я подошел ближе к зеленому сооружению, внутри никого не было. Я зашел.