Текст книги "Домик №16"

Глава 7. Михаил

Голова с утра так раскалывалась, что Михаил перенёс встречи на вторую половину дня, благо никаких серьёзных решений в этот день от него не требовалось. Накануне он перебрал с алкоголем, а попросту – напился, как говорится, до соплей. Употреблял Михаил редко, ни вкус, ни состояние алкогольного опьянения ему не нравились. Даже кратковременная потеря контроля над собственным телом выводила Розенберга из равновесия, а вчера ночью он едва стоял на ногах, когда приплёлся домой. К обеду так и не рискнул забрать авто от паба, где перебрал, был уверен, что промилле в крови по-прежнему зашкаливают.

Напился из-за женщины. Как малолетний сопляк! Стоит ли искать оправдание своей слабости? Михаил решил, что стоит, и нашёл. Глупо, по-детски, нашёл крайнего и всё утро упивался мечтами о мести виновнице его сегодняшнего состояния. К обеду попустило, а ближе к вечеру и вовсе прошло.

А ведь он не собирался пить в середине недели, тем более – сидя за стойкой бара, в одиночестве заглатывать пинту за пинтой тёмного эля, а потом шлифовать его виски. Печально известный «Ёрш» гуманней для организма.

В паб он приехал за Альбиной Ивановой, шёл уже второй час ночи, когда на телефон Михаила пришло очередное смс-оповещение от банка об оплате с его дебетовой карты. Средства выдавались представителю встречающей стороны, а именно переводчику, Джен, сейчас Альбине, на представительские расходы. Пьянство тоже входило в список легализованных расходов для гостей, но не пьянство Альбины.

Судя по счёту, гости отдыхали с размахом, и не было никаких сомнений, что Альбина присоединится к празднику жизни. Склонности к алкоголю у Поплавской Михаил не замечал, а вот к глупости – сколько угодно. Учитывая, с каким настроением сотрудница отправилась на встречу с Коулсом и Бьюденом, Альбина просто обязана была напиться, и это в лучшем и самом безобидном случае.

Михаил был полностью уверен, что Альбина знает о предстоящей встрече со спортсменами, обычно подобные мероприятия оговаривались заранее, это не было чем-то необычным, скорее стандартная практика. Пока агенты решают финансовые и организационные вопросы, у спортсменов свободное время. Джен возила ребят в Пушкинские горы в Псковской области, в Великий Новгород, на Валаам, ходила с ними в театр и даже в бар. То же самое входило и в обязанности Альбины, не самое неприятное времяпрепровождение, тем более что подобный аврал случался нечасто.

Ему и в голову не пришло, что Альбина не знает о планах Коулса прогуляться по ночному городу, в прошлый раз он приезжал аккурат в разгар белых ночей, а сейчас все сияло огнями новогодней иллюминации. Спортсмены заинтересовались, а скорей всего, хотели посетить как можно больше новых мест. Вполне понятное желание. Тем не менее, спор с Альбиной заставил Михаила задуматься, уж очень горячо она возмущалась, и вряд ли тому причина нечаянно подсмотренная сцена между ним и Ольгой.

– Звезда моя, – обратился он тогда к Ольге, – Коулс же не звонил Альбине?

– Я не прослушиваю телефоны сотрудников, – фыркнула Оля.

– Но ты-то знала, что этот говнюк требует сопровождение именно сегодня ночью? – уточнил Миша.

– Нет, – не дрогнув, ответила Ольга. – Райдер – не моя обязанность.

Михаил окинул взглядом женщину и тут же опустил глаза в открытый ежедневник. Женская ладонь быстро скользнула по исписанному листу, но Михаил увидел то, что хотел. Запись входящих звонков. Михаил не требовал вести этот список, инициатива помощницы, порой это помогало, как сейчас.

Звонок от Коулса в пятнадцать тридцать, с пометкой «сопровождение А.П.», Альбина Поплавская. В это время он подписывал с Гервицем и новозеландцами соглашение о намерениях уже на следующий сезон, Альбина была с ними. А значит, Коулс никак не смог сообщить той о своих планах.

– Повторится ещё раз, я тебя уволю, – спокойно сказал Михаил и, развернувшись на пятках, направился в свой кабинет.

– Девочка не справляется со своими обязанностями, а уволишь меня. Отлично! – Ольга сощурилась вслед Михаилу.

– Ольга Алексеевна, если девочка, – слово «девочка» Михаил произнёс растягивая, – не справится, я об этом узнаю первым, она справляется, и справляется хорошо.

– Хорошо, значит? – поджала губы Ольга. О, а это пахнет ревностью… этого ещё не хватало!

– Отлично! – Михаил уставился на Ольгу Алексеевну. И на каком основании аттракцион ревности в его честь? Всё давно решено, точки расставлены, двери закрыты, мосты сожжены.

– Интересно, а если я скажу: «она или я»? – припечатала Ольга.

Отлично. Просто великолепно. Именно этого разговора и не хватало Михаилу в конце рабочего дня. Спасибо, что напомнила причины, почему в его жизни нет места женщине.

– Ольга Алексеевна, – перевёл диалог на рабочие рельсы Михаил, – хорошую помощницу найти не так сложно, не надо преувеличивать собственную значимость, здесь не завод металлопроката, не нефтеперерабатывающий комбинат. Тут всё проще, любой выпускник заборостроительного ВУЗа справится, а вот хорошего профессионала на место Джен найти сложно, вам это отлично известно. Поплавская – не хороший профессионал, а отличный. Что удивительно, ей всего двадцать шесть лет, а ребёнку пять. Не представляю, каким образом она достигла подобных результатов, но Поплавская – уникальна.

Одну из граней исключительной натуры госпожи Поплавской Михаил наблюдал несколькими часами позже, в пабе. То, что Альбина умеет и любит танцевать, он знал, в том, что может зажечь, ничуть не сомневался. Но выгибаться, как героиня попсового клипа, подпевая во всё горло песне «Ленинграда» на стойке бара, взорвать публику, приковать к себе взгляды всех мужчин немаленького паба – этого Михаил не ожидал.

Блондинка была хороша, грация, выверенные движения, демонстрирующие откровенную похоть, худые длинные ноги, казавшиеся бесконечными из-за высоты стойки и юбки, которую приподняла Альбина, чтобы не мешала движениям. Строгий деловой костюм, как по мановению волшебной палочки, превратился в откровенный наряд.

Двигалась Альбина шикарно, попадала в ритм и биение сердец, потом окинула паб осоловевшим взглядом голубых выразительных глаз и спрыгнула со стойки, уже с Мишиной помощью. Ей определенно светила премия Дарвина: пьяные, разгорячённые неожиданным шоу мужики и одинокая субтильная блондинка – ситуация, кричащая о сомнительном продолжении праздника.

Михаил был заведён зрелищем, танцами на стойке бара, тем, как глазеют на Альбину посторонние мужчины, это возбудило сильнее, чем он мог бы предположить, а слова пьяного Коулса буквально врезались в сознание и не отпускали весь вечер, а потом и ночь. И даже не предположение Стива, а реакция Альбины, невербальные знаки, кричавшие о её согласии на авантюру.

Какого лешего он так поступил? Почему отказался от пикантного приключения, когда ситуация и само провидение орало в уши: «Сделай это». Именно на этот вопрос Михаил и искал ответ на дне пинты эля с виски.

К обеду нашёл ответ. Вместе с прояснённой головой приходило понимание того, что ввязываться в сексуальную аферу в компании со спортсменом, на котором он, грубо говоря, делает деньги – верх глупости, как и впутываться в публичную интрижку с Поплавской. Достаточно с него и летнего «романа», который теперь вспоминают при каждом удобном и неудобном случае. Кто же знал, что брат окажется настолько честных правил, что женится на родной сестре этой ненормальной, и они станут «родственниками».

Надо было остановить Альбину, вряд ли она понимала, что делает, когда садилась в такси со Стивом Коулсом, но Михаил ей не нянька и не полиция нравов. Она вольна делать, что хочет и с кем желает, даже с этим куском человека, который ещё и вежливость проявил, уточняя, не желает ли Майкл присоединиться. Нет, блядь!

А офис встретил букетом цветов на столе Ольги. Высокие, тёмно-бордовые розы в обрамлении каких-то струганных веток серого цвета, с «гнездом» под нежными головками цветов. Авангардная конструкция смотрелась чужеродно в спокойном интерьере приёмной, в ее пастельных тонах и классической обстановке.

Ольга решила вызвать ревность или действительно закрутила роман? Надо заметить, кто бы ни был этот счастливчик, он большой оригинал. Экий веник подарил, вернее сказать, метлу из прутьев и роз. Такой букет подошёл бы креативной выпускнице художественного ВУЗа, но никак не Ольге, с ходу отличающей Шумана от Вагнера.

– Какой славный… – проговорил Михаил, подходя к столу, оглядывая конструкцию из роз и веток. – Букет. Это же букет, я не ошибаюсь?

– Если верить курьеру – да, – Ольга Алексеевна кивнула и уставилась в монитор. – А если глазам, то сомневаюсь.

– Что, не нравится авангардизм? – усмехнулся он и направился в кабинет.

Конечно, ей не нравится авангардизм, Ольга даже абстракционизм с импрессионизмом не признавала, а здесь и вовсе фигня вместо букета.

– Почему мне должна нравиться или не нравиться эта… композиция, её Поплавской прислали, – удивилась Ольга.

– Вот как? Интересно… – Михаил бесцеремонно вернулся к букету и оглядел на предмет наличия карточки, какой-нибудь подсказки, от кого букет.

– Не утруждайтесь. – Ольга Алексеевна закатила глаза. – Цветы от Стива Коулса.

– Откуда известно? – уточнил Розенберг.

– Курьер сказал, – пожала плечами Ольга и победно посмотрела на Михаила.

Вот так тебе, со своей Поплавской. Пока ты, товарищ начальник, отвергаешь проверенную во всех отношениях женщину, твоему прекрасному профессионалу, не стесняясь, присылают цветы.

Надо же, а Коулс умеет быть обходительным мужчиной, может, он и любовник отличный, вон, и Поплавской до сих пор нет на работе. Отсыпается? Предъявить было нечего, к сожалению. Ненормированный рабочий день, свободный график. Сегодня присутствие Альбины необязательно. Как назло!

Ох и рассердило Михаила это гнездо аиста с розами. Демонстрация его глупости, даже идиотизма. А на что он рассчитывал? Что Альбина прикинется невинной овцой и откажется от пышущего тестостероном Коулса?

Этого не может быть, потому что быть не может. И предъявить нечего, и, главное, незачем. А злился Михаил так, что места себе не находил, бегал по кабинету, как хомяк в колесе. Набить бы морду Стиву, а эту гадину блондинистую придушить к собачьим потрохам, тряхнуть так, чтобы позвонки ссыпались в ажурные трусы! И себя заодно…

Олень вислоухий! Правильно Альбина говорила – олень. Рогами, того и гляди, потолок снесёт. Ольга даст шанс одуматься, Софа и вовсе не ввяжется в авантюру с первым встречным, а Поплавская… она отморозит себе уши назло Михаилу, не то, что переспит с Коулсом.

Эпический пушной зверь!

К шести вечера он выполз из кабинета, как из норы дикий зверь, злой, взлохмаченный, готовый сожрать любого, кто попадётся на глаза, неважно, съедобный или ядовитый. Опасный хищник или травоядный. Михаил Розенберг жаждал крови. Любой.

А виновница его состояния как раз стояла в приёмной, и с наслаждением нюхала странный букет. Михаил даже не слышал, как Альбина пришла, и не знал, что уже собиралась выходить. Притопала за метлой? Своя в ремонте, не иначе!

– И каким это ветром к нам такую красивую тётеньку занесло? – перефразировал Михаил ставшую крылатой фразу. – Голова не болит?

– Нет, – Альбина широко улыбнулась и прижала жуткую икебану к себе и проговорила почти по слогам. – У меня ничего не болит, а у тебя?

– У меня-то с чего? – Михаила передёрнуло.

– Не меня этой ночью отлюбил борец в тяжёлом весе, – всё-таки не удержался он от комментария.

– Жаль, может, подобрел бы, – пожала плечами Альбина.

– То-то я смотрю, Коулс раздобрился, метёлку креативную прислал! – продолжал давить Михаил, глупо и мелочно, но остановиться не мог.

Его буквально трясло от злости и ревности. А это была именно ревность, неожиданная, внезапная, оглушающая!

– Может и метёлка, – вспыхнула Альбина. – Зато Стиви ухаживает!

– А я что, по-твоему, делаю? – буквально проорал Михаил, сам от себя находясь в шоке.

Прямо сейчас он бы с радостью не кричал, а молча вытряс душу из этой девицы легкого поведения!

– Ты? Да ничего ты не делаешь! Орёшь, как бизон, слюнями брызгаешь, а женщине нужен поступок. Хоть вот, букет! – воскликнула Поплавская.

– По-твоему, это букет? – уставился на блондинку Михаил.

Может, он всё же не протрезвел? Или это близость алебастровой кожи и почти невидимых веснушек так действует? Духи? Близость? Признание собственного идиотизма? И главное, что делать с этим пониманием?

Да, он злится, как леший, которому наступили на лапу, его буквально разрывает на миллиард частиц, ещё пара минут, и из ушей польётся удобрение, но эта ненормальная точно не нужна ему. Противопоказана! Он же не враг себе!

– Это. Букет, – пришпилила Альбина и вышла, традиционно хлопнув дверью.

Хорошо, что в приёмной не было Ольги, не будет стыдно, когда Михаил избавится от наваждения по имени Поплавская Альбина.

Ирландский паб манил добродушным светом в окнах. Михаил думал не слишком долго перед тем, как зайти в полутёмное помещение. Обложенные кирпичом стены были украшены стилизованными фотографиями и картинами, бармен оказался разговорчивым и доброжелательным, а официантки приветливыми. Михаил даже сытно закусывал и игнорировал виски, но к полуночи карета превратилась в тыкву, а Михаил в пьяное нечто. Или ничто.

С трудом передвигая ноги, он поплёлся домой, ведя мысленный диалог сначала с матерью, а потом с Альбиной. Беляночкой. Новоявленной родственницей, классным специалистом, сногсшибательной, безумной, безрассудной, ненормальной женщиной. Его женщиной.

Круглосуточный магазин цветов встретил огнями, ёлками всех размеров и цветов, разнообразием флоры всевозможных оттенков и сортов. Михаил решительно ткнул в розы средней длины, кремового цвета, они напомнили ему Альбину. Лично выбрав самые свежие и крепкие бутоны, едва ли не на вес, ориентируясь на то, сколько поместится в руке, Михаил вышел на улицу, под летящие хлопья сырого снега. Теперь он знал, куда направляется. Зачем – не знал.

Знакомый двор встретил редкими горящими окнами, Михаил потоптался под аркой, ожидая, когда кто-нибудь пройдёт в парадную, так и не дождался. Позвонил по знакомому номеру, без толку, не ответила. И нашёл гениальный выход, увидев свет на заветной кухне.

Михаил, как в старом добром фильме, видел цель, верил в себя и не замечал препятствий. Только пьяный мозг мог додуматься добраться к окнам кухни Ивановой по строительным лесам, в темноте, с букетом наперевес, покачиваясь от принятого на грудь ирландского пива.

Сколько раз Михаил чуть не сорвался, предпочёл не думать. Потом стоял на уровне окна и смотрел через стекло и шторы на кухню, напевая давно забытое «Свет в твоём окне», пока не замёрз окончательно, и не пришлось стучать, а потом и скрестись в окно.

Северо-западный ветер пронизывал даже во дворе-колодце, минусовая температура не щадила, а мокрый снег падал за шиворот и на непокрытую голову. Кажется, Михаил отрезвел, или ему так казалось. Единственное, что не чудилось Михаилу, а было явью – это стук собственных зубов от холода и сырости.

За стёклами мелькнуло лицо Альбины, она рванула фрамугу на себя и дёрнула вовнутрь своё нерадивое, пьяное начальство. Пока Михаил приходил в себя, пока собирался мыслями, пока бесцельно махал букетом, все было отлично. А потом он посмотрел в глаза Альбины. Заплаканные глаза. Нет, не заплаканные, а зарёванные. Глаза, нос были не только красными, они были опухшими, будто рыдала Альбина не один час, и не просто рыдала, стенала в отчаянии.

У Михаила бы подкосились ноги, если бы он в этот момент стоял.

Глава 8. Альбина

Альбине были необходимы действия, она бродила по квартире, и не находила себе места. Олеся уже спала сладким сном, а Альбина так и не нашла себе занятие, способное отвлечь от неприятных мыслей. Всё было приготовлено, убрано, наглажено, вышито и украшено. Генеральную уборку Альбина делала совсем недавно, карнавальный костюм для Олеси сшит, костюмы для выступления отпарены, а до этого была обновлена вышивка пайетками и бисером.

Открыла холодильник, есть не хотелось, но чем ещё заняться? Может, съест бутерброд, а там и спать захочется, а утром будет новый день, и о вчерашнем можно будет не вспоминать.

В ящике для овощей хранились помидоры, много, почти весь ящик был забит ими. Купила их Альбина ещё на юге, летом, и с оказией отправила в Питер. Обычно Альбина привозила крупные, мясистые помидоры, хранились они недолго, поэтому быстро перерабатывались, получая вторую жизнь в виде томата, аджики или салата.

Какой-то особенный сорт, едва ли не волшебный, который пролежит до Нового года, а то и позднее, и, что удивительно – не обманули. Зелёные плоды покраснели, но так и остались безвкусными. Плотными, красными, но безвкусными. Естественно, грунтовые помидоры, даже такие, выигрывали у магазинных в декабре, вот только вкуснее от этого не становились.

Побродив по квартире ещё немного, Альбина решительно достала их, надоела эта россыпь на половину холодильника, свежие фрукты или зелень положить некуда, да и что толку любоваться на сомнительные помидоры, если можно из них сделать аджику. Уж этот продукт испортить сложно, даже таким невзрачным вкусом.

Хрен тоже нашёлся, лежал также с лета, как и запасы чеснока. Альбина была хорошей хозяйкой, без стратегического запаса еды она чувствовала себя неуверенно. Кто знает, что будет завтра, а ребёнка кормить нужно каждый день. Поэтому Альбина запасалась крупами, консервами, овощами, даже хреном. На всякий случай.

Чеснок начистила быстро, а вот с хреном пришлось повозиться. Для комбайна его пришлось резать на мелкие кусочки, пока чистила, нарезала, обревелась. Хуже лука в десять, а то и в сотню раз. Кажется, опухли не только глаза, но и нос и даже рот, всё щипало, Альбина чихала и кашляла, и конечно, плакала. Обливалась слезами, кляла свою неугомонную натуру. Как завтра идти на работу с опухшим лицом?..

Стук в окно испугал Альбину, да так сильно, что она взвизгнула и сначала убежала из кухни, на всякий случай. Мало ли кто, да ещё в двенадцать ночи. Не зря Альбине с самого начала не понравились эти леса, мало того, что перекрыли и без того редкого гостя, свет в окнах, так ещё и сделали удобный доступ в квартиры любому желающему. Воровать у Альбины особо нечего, но всё равно страшновато. И вот, пожалуйста, не зря боялась! Стук по стеклу продолжался, Альбина выключила свет, взяла на всякий случай нож, здоровенный, им она нарезала хрен, и направилась к окну, заглянув через стекло.

Не поверила своим глазам, и было отчего. Вместо хулигана, гастарбайтера, или лица без определённого места жительства, Альбина увидела Михаила Розенберга. Пьяного, с большим букетом роз, им он размахивал, как знаменем, и что-то говорил, раскрывая рот, будто рыба. Звуков с улицы Альбина не слышала, а видеть – видела.

Уйти бы в комнату, лечь спать, а этот клоун пусть спускается, как забрался, а то и толкнуть вниз, сбросить с криком: «Это Спарта!». Жаль, что живёт Альбина в цивилизованном обществе, даже правовом, да ещё и в культурной столице. Скидывать с лесов полупьяное начальство с охапкой роз наперевес – некультурно.

Альбина рванула фрамугу на себя, Миша покачнулся, глаза стали, как суповые тарелки, не меньше, Альбина не на шутку перепугалась и схватилась за воротник куртки, дёргая на себя мужчину.

– Мы перестали лазить в окна к любимым женщинам, – бормотало пьяное чудовище. – В нас пропал дух аван… авант… авантюризма! – Миша попытался встать, помахал букетом, как будто отгонял назойливых мух, а потом уставился на Альбину, мгновенно вытягиваясь в лице.

Да, она одета в домашнее. Обычная футболка из «Спортмастера» и серые тренировочные штаны по колено. Не Рибок, не Адидас, ширпотреб, да и макияж Альбина смыла, но в гости она никого не ждала и уж тем более не приглашала, особенно Мишу. На себя бы посмотрел, ловелас с обмороженными ушами и красным носом!

– Что он сделал? – Михаил возвышался над Альбиной, вцепившись в худые плечики стальной хваткой. – Что он сделал?

– Кто?! – не понимала Альбина.

Розенберг не был замечен в пьянстве, наоборот, поборник здорового питания и всего прочего, не менее полезного, смузи, кислородные коктейли, фитнес, но может, это только видимость, а на самом деле он допился до белой горячки? Может, обезболивающие, которые он принимает, как-то влияют, и у Миши галлюцинации?

Альбина сжалась, глаза Михаила не выражали ничего хорошего, совсем. Да, он и раньше злился, орал, как ненормальный, что-то доказывал, вёл себя как пещерный человек, хватал и тащил в пещеру, буквально закидывал на плечо со смехом и волок, куда ему заблагорассудится. Чаще в кровать. А иногда и вовсе казалось, что он слетал с катушек, как тогда, в лесу, когда чуть было не потерялись дети.

Сейчас он действительно злился, стало отчётливо видно, что все разы до этого Миша притворялся или заигрывал, на самом деле не так уж он и выходил из себя. А сейчас… Сейчас вышел. Неясно из-за чего, непонятно, что с ним делать? Зачем она открыла окно? Надо было оставить на улице начальничка, выжил бы!

– Что? Да что такое? – взвизгнула Альбина. Слёзы продолжали катиться из глаз, в носу щипало.

– Что он сделал, милая? Больно? – Михаил вглядывался в лицо Альбины, потом осмотрел шею, руки, даже попытался поднять футболку, тут же получил по рукам. – Т-ш-ш, всё хорошо, всё хорошо, уже всё хорошо… Не плачь, только не плачь.

– Это хрен! – Альбина бы рассмеялась, если бы слёзы не потекли с новой силой. Как же щиплет! Кончик носа уже болит.

– Я убью его, – констатировал Михаил и решительно двинулся к двери.

– Хрен это! Хрен! – воскликнула Альбина.

– Вот пойду и убью этого хрена Коулса. – Рванул к двери Миша. Альбина побежала за ним, еле поспевая. Михаил Розенберг здоровенный, ноги длинные, шаг широкий, разве догонишь? Повезло, замешкался у двери, не сразу разобрался с замком, тем не менее, дверь успел распахнуть.

– Стой! Стоять, я сказала! – рявкнула Альбина. – Смирно! – Миша встал, как вкопанный, кажется, он не очень-то верил в происходящее.

– Кру-гом! – отчеканила Альбина.

Она заметила про себя, что знания, полученные в детстве, могут пригодиться в самых неожиданных случаях. В детстве, в лагере отдыха, играли в «Зарницу», тогда это казалось глупостью, хотя и было весело, а сейчас строевые команды пригодились: удалось ошарашить мужика. И он уже не бежит за собственной смертью и концом карьеры.

– Миш, ты ошалел?! Коулс тебя убьёт, он боец смешанных единоборств, а не ты. Плачу я от хрена, а не от Коулса! Хрена! – сбивчиво объясняла Альбина.

– Какого хрена? – не понял Миша.

– Да что же ты тугой такой! – не без удовольствия вернула Альбина слова Михаила. – Обыкновенного хрена, корнеплод такой, когда его чистишь – всегда ревёшь, как от лука.

– Зачем тебе он, а? – все также не понимал Розенберг.

– Аджику делаю, – Альбина пожала плечами. – Хреновину.

– А, ну да, неделя до нового года – самое время заготавливать хреновину, – Миша засмеялся в голос. – Сейчас вернусь.

– И куда это ты намылился? – забеспокоилась Поплавская.

Не то, чтобы ей не хотелось, чтобы Миша остался. Нет! Но глупо забираться в окно и тут же куда-то идти. Впрочем, от кого Альбина ждёт разума? От покорителя строительных лесов, человека, хотевшего отметелить борца смешанных единоборств?

– В магазин, – буднично произнёс Михаил. Действительно, парень вышел в ближайший магазин, а путь как раз через кухню Альбины проходил, всё понятно, проще простого. – Сейчас вернусь.

– Ключи возьми, в парадную не попадёшь, клоун, – засмеялась Альбина и кинула ключи, Миша с лёгкостью поймал одной рукой, улыбнулся чему-то своему и побежал вниз.

Ну и чудище смотрело из зеркала на Альбину. Глаза опухшие, красные, по лицу пятна раздражения, губы припухли, нос едва не фиолетовый. Кошмар! И её в таком виде видел Михаил Розенберг.

Умылась, потом лила ледяную воду на лицо, освежала розовым тоником, кремом, открыла окно и подставила лицо под холодный ветер и сырой снег. Хорошо хоть перчатки надела, а то бы ещё и руки воняли.

– О, на человека похожа, – вернувшись из магазина, одобрил её старания Михаил и тут же направился на кухню. Взял злосчастный, порубленный и натёртый хрен, скинул в пакет, хорошенько завязал, выкинул в мусор, и выставил на стол баночки со столовым хреном. – Вот, быстро, надёжно и без хлопот, а то каменный век, какой-то…

– Сомневаюсь я что-то, – Альбина крутила баночку в руках. – Там же Е какие-нибудь…

– Нормально всё, нет там ничего, кроме хрена и лимонной кислоты. Давай чеснок, помидоры, расправимся уже с этой хреновиной, – распорядился Миша.

Альбина, молча, подала, потом соорудила Михаилу передник из большого полотенца и стояла в стороне, пока он лихо справлялся с задачей, даже не спрашивал и не уточнял, как лучше, просто делал. Сам! С ума сойти! Что Миша дружит с поварёшками, Альбина знала ещё с лета, со времени импровизированного похода. Именно он чаще всего помогал готовить на всех, а то и готовил сам, но аджика… На её кухне… Если так пойдёт дальше, Альбина заподозрит, что Михаил Розенберг – нормальный человек, а не отменный козёл, кобель и сволочь.

– Даже спрашивать не стану, почему ты решила заморочиться аджикой сейчас. Нормальные женщины делают подобные штуки в сентябре, в октябре, но не перед Новым годом же, – сказал он.

– Нормальные мужчины не знают, что в хреновину можно добавить столовый хрен, не знают какой именно, тем более, они не знают рецепт, – тут же отрезала Альбина.

Нормальные женщины делают аджику в сентябре. Как бы не так, нормальные женщины её вообще не делают. Живут себе спокойно и не думают о запасах на зиму, весну, о ценах на гречку или говядину. О цене на шубу – может быть. Но об аджике нормальная женщина думать не должна, ни в сентябре, ни перед Новым годом. Знаток женских душ нашёлся. Три раза «ха»!

– Выходит, мы с тобой идеальная пара, – Миша подмигнул и выключил агрегат.

В итоге аджика стояла на плите, на столе ждали своего часа банки, даже полы были намыты, дело рук Альбины. В кухне пахло чесноком, томатами и, действительно, сентябрём.

Миша сидел на полу, вытянув ноги, кажется, он всё-таки протрезвел, труд на благо Альбины не только облагораживает, но и отрезвляет, оказывается. Альбина села рядом и облокотилась на мужское плечо. Посмотрела туда, куда смотрит Михаил. Вздохнула. Ремонт бы хороший сделать, мебель поменять полностью, итальянскую, например, только, похоже, не в этой жизни. Сколько же денег нужно…

Альбина столько никогда не зарабатывала. И вряд ли будет. Это Михаил, как оказалось, богатый Буратино, даже жалко, что настолько неприятный тип. Его и букет роз не оправдывает, вообще ничего не может оправдать. Даже помощь в приготовлении аджики, Альбина сама бы справилась. Всегда справлялась.

– Мне вот интересно, – Альбина уставилась на Михаила. А ведь он, и правда, козёл! Только сейчас она поняла, насколько, – «Ирбис» в твоём лице хорошие деньги на этом ММА зарабатывает, а родной брат квартиру продаёт, чтобы спортивную базу отдыха построить. Это нормально, вообще?

– Ненормально, милая, считать чужие деньги, – тут же отрезал Розенберг.

– А они не чужие, – Альбина уставилась на него. – Моя родная сестра, напомню, жена твоего брата и занимается этой самой базой для «Русского богатыря», а ты, выходит, деньги рубишь под другим юридическим лицом!

– Выходит так, – Михаил засмеялся.

– Сомнительных достоинств типчик, разве ты только узнала об этом?! – продолжил он смеяться, даже хихикать, гаденько так, противно. Точно – сомнительный типчик!

– Милая, скажу один раз, учитывая твою альтернативную одарённость. Отделить школу «Русский богатырь» от основной компании было инициативой Матвея, а если уж совсем честно, то его жены. Я без претензий, так проще и им, и мне. Детский спорт – невыгодное предприятие, хорошо, если в ноль выходят, а не в минус. Это выбор Матвея, я бесконечно уважаю его за это, мы создали этот клуб вместе, но рулил там всегда он. Основная компания, а сейчас «Ирбис», как спонсировала, так и продолжит спонсировать школу, но прибыли там нет и не будет. Зарабатывает Матвей на тренерской работе взрослых спортсменов, и хорошо зарабатывает. А квартира… Зачем эта квартира? Огромная, дом с причалами для яхт, ты представляешь, сколько она денег сжирает? При покупке я говорил, что лучше пять обычных квартирок купить и сдавать, чем эту никому не нужную громадину. Хорошо, что Роза с головой, вложения окупятся лет через пять, и будут они молодцы и умницы. Тем более, непонятно, где жить будут, как тренировать. Заморачиваться с элитной недвижимостью глупо. Я ответил на твои вопросы? – посмотрел на Альбину Миша.

– Ответил, – Альбина фыркнула. Вроде складно говорил Михаил, вот только Розенбергом и сомнительным типом быть не перестал.

– У тебя есть чего-нибудь поесть? – вдруг заявил Миша.

Отлично. Два часа ночи, между прочим. Прекрасное время выбрал. Нашёл место столоваться! Делать нечего Альбине, как кормить спасателя аджики в лице собственного начальства. Ресторанов в городе много, пусть топает и там ест. Хоть рябчиков, хоть ананасы. Нет у Альбины пригодной еды для руководства. Не завезли сегодня трюфеля. Ладно бы суши были или ещё что-то приличное.

– Милая, – Михаил пощёлкал пальцами у лица блондинки, – у меня впечатление, будто я у тебя налоговый отчёт попросил, честное слово. Неужели в холодильнике пусто?

– Есть рассольник, греча, соус из белых грибов и кура, – отчеканила Альбина, сверкнув глазами. В голове его пусто, а не в её холодильнике!

– Рассольник? Ленинградский? – не поверил Миша.

– Какой ещё?! – уставилась на удивлённого начальника.

Она же не пибимпап предложила, в самом деле, а рассольник. Точно, сомнительный тип. Первый мужчина на её памяти, который удивляется рассольнику. Правда, никого она особо и не кормила, только мужа да Виктора – маминого третьего супруга. А любовников кормить, что случайных, что постоянных – велика честь.

– Только на говядине, – пожала плечами Альбина. – Не люблю на говяжьих почках.

– Ерунда, – махнул рукой Михаил. – Давай сюда рассольник, гречу и куру, и соус тоже, я голоден, оказывается. Ещё бы, я же только обедал, кефиром, больше ничего в рот не полезло.

Нахал! Альбине не было жалко еды, было неловко, что пища простая. Мало того, что на ней немного растянутая футболка, штаны простенькие, тапочки с утятами, косметику так и не успела нанести, так ещё и на угощение ничего приличного нет. Банальный рассольник и греча… как в столовке.

Альбина, конечно, накрыла на стол, тут же, на кухне, отвела в ванную комнату, выдала чистое полотенце для рук, а потом сидела и смотрела, с каким завидным аппетитом Миша поглощает еду, будто три тысячи лет не ел. Ел и нахваливал, пару раз даже причмокнул губами в подтверждение своих слов.