Текст книги "Домик №16"

– Слушай, ты же нормальная баба, когда не выпендриваешься, – вдруг заявил он, дожевав кусок куриного мяса. – Аджику вон делаешь, рассольник умеешь готовить, и дома у тебя порядок. Ремонт, конечно, нужен, но всё чисто, аккуратно, уютно. Чего ты вечно представляешься, зачем выделываешься, была бы уже при муже. А знаешь, что, выходи за меня, я хорошим мужем буду. Ремонт сделаю, могу даже своими руками.

– Зря я, похоже, грибы у бабки купила, – ответила Альбина на щедрое предложение руки, сердца и ремонта. – Какие-то не те грибы-то… За тебя замуж? Я в клуб суицидниц не вступала, так что, перетопчешься как-нибудь.

– А зря, – Миша отставил тарелку и протянул руку к кружке с чаем, как у себя дома. Нахал! Редкостный! – Я бы женился. Готовишь отлично, говоришь «парадная», «кура», «греча», я как дома.

– Ой, вот только не начинай, а! – взвилась Альбина. – Давай не будем про разговорные нормы и литературные. Знаю я, что нет такого слова «греча», только, как хочу, так и говорю, ясно тебе?! Филолог от ММА нашёлся! Запекала я «куру», а если тебе так нужна курица, то вали к своей Ольге Алексеевне, а ещё лучше, к жене.

– Вот ты заводная Чебурашка, – Михаил улыбнулся, широко и нагло. – Да мне нравится, как ты говоришь! У нас в семье все так говорят, я так говорю, дома. Это же музыка для моих ушей – «ключи от парадной», если ты сейчас скажешь «поребрик», стоя в «бадлоне», я кончу.

Михаил продолжал смеяться, Альбина злиться.

Что за человек? Его со строительных лесов не скинули, накормили, чай предложили, а он ржёт, как лошадь Пржевальского. И сам похож на коня.

– Поел? Попил? Иди отсюда! – продолжала кипятиться Альбина. – Третий час ночи, мне завтра на работу.

– Я договорюсь с твоим начальством, милая, – подмигнул Михаил.

– Мой начальник – форменный говнюк. С ним не договоришься, – парировала Поплавская.

– Ты наговариваешь, он вменяемый парень, всегда пойдёт навстречу и с радостью даст сотруднице после бурной ночи выходной, – продолжил Михаил.

– Как мы себе льстим! Не обольщайся! – закипала Альбина.

– Точно вменяемый, – утвердительно кивнул Миша.

– Я про бурную ночь, вообще-то, – уточнила она.

– Сомневаешься? – Михаил окинул Альбину взглядом, от которого пробежал холодок по спине, а потом бросило в жар. Как всегда.

– Не сомневаюсь, знаю, – растянула Альбина. Не станет она молчать, даже если это неправда. Миша был отличным любовником и знал это, но это не причина Альбине признавать это вслух. Не в этой жизни.

– Коулс, значит, лучше? – прошелестел Миша, Альбина на мгновение сжалась, но отступать не собиралась.

– Сам-то ты, как думаешь? – вздёрнула она нос и уставилась на собеседника.

Благодатное настроение исчезло, как по волшебству. Он смотрел в упор, прожигал взглядом, заставлял пылать. В груди заныло, как и под ложечкой. Альбина знала это чувство если и голода, то совсем иного вида.

– Я не собираюсь об этом думать, – спокойно встал, вышел из-за стола и посмотрел в упор. Альбина нервно вздохнула и облизнула губы. Снова этот зуд в губах, почти нестерпимый.

– Зря-зря, – фыркнула Поплавская. – Тебе бы пошло на пользу!

Она играла с ним, проверяя границы, как кошка лапой воду, готовая в любой момент отскочить или наброситься с шипением и выпущенными когтями.

Миша сделал стремительный шаг, подошёл ближе, надавил горячей ладонью на шею с обратной стороны, точно, как кошке холку, и придвинул к себе, близко. Ещё ближе. Вынуждая смотреть на себя. Шее стало больно, только это вряд ли интересовало Михаила, напротив, он радовался этому. Похоже, ликовал. Смотрел взглядом победителя. Альбина усмехнулась, медленно выдыхая, возвращая точно такой же взгляд. Победительницы.

Глаза в глаза. Прожигая. Пронизывая. Насквозь. Взаимно. До дрожи, трепета, ожога.

– Ты стерва, милая, – это Михаил прошептал уже в губы.

– От дряни слышу, – успела ответить она.

Губы обожгли сильнее взгляда. Михаил, не проявляя деликатности, впился одновременно губами в губы, тут же проталкивая язык и надавливал сильнее на шею. Альбину подбросило от боли, а потом впечатало в мужское тело. Приоткрыла рот, интуитивно, ведь не хотела уступать, и тут же сдалась на волю победителя. С Мишей так всегда, при этом Альбина никогда не чувствует себя проигравшей стороной.

Губам было больно и невыносимо сладко, захныкала, руки сами скользнули по хлопку мужской сорочки на груди, потом поднялись к голове и потянули за волосы, сильно. Шипение со стоном было ответом на женское вероломство.

– Милая, – рвано, будто задыхаясь, проговорил Миша.

Руки Миши проникли под футболку, обнаружили отсутствие бюстгальтера, впрочем, Альбина была уверена, это он заметил сразу. Она и не поспешила исправить ситуацию. Футболка просвечивала, и это её устраивало. Сдавил сосок, чувствительно, прокрутил, то же самое проделал со вторым. Подтолкнул Альбину к стене спиной, чтобы захватить в плен собственным телом, вжать в себя, не давать вздохнуть, выдохнуть, обездвижить, лишить воли.

Есть выражение «сладкий плен». Выглядит это именно так, в руках Михаила Розенберга. И Альбина не спешила вырваться из этого плена, она требовала продолжения. Немедленно. Здесь и сейчас.

– Не терпится? – Михаил выдыхал слова в горячую кожу шеи и плеч, проводил языком, пробуя вкус, запах, тепло, громко вдохнул, – Терпение – добродетель, говорят.

Нелюбимая Альбиной добродетель, не рядом с Михаилом. Она не была терпеливой, она постанывала, тянула на себя, без жалости и милосердия, вцепилась в шею, оставив следы, провела ногтями по уже обнажённой груди и там оставила красную полосу. Как кошка пометила свою территорию, жадно. Также с жадностью отвечала на поцелуи, прикусывая в исступлении уже неконтролируемого желания.

Михаил не спешил, растягивал удовольствие или издевался. Одним движением поднял на руки, прижал к себе, одновременно вжимая в твёрдое тело с почти неконтролируемой силой, и быстрыми шагами достиг кухонного стола. Мелькнула мысль, что не стоит здесь, холодная поверхность, соприкоснувшаяся с оголённой кожей, подтвердила сомнения, но поцелуй тут же отвлёк.

Миша стоял у стола, одной рукой придерживал её за поясницу, сжимая руки на запястьях, не давал вырваться, будто она бы стала. Пальцами другой поглаживал между ног, обходя самые чувствительные места, как издеваясь. Альбина захныкала. Ей было необходимо кончить. Завершить этот раунд. Признать ничью.

– Чего ты ждёшь? – прошептала она в раздражении, со стоном, почти умоляя.

– Наслаждаюсь твоим нетерпением, – уголок губы Миши нагло пополз вверх, демонстрируя преимущество, победу в этом не озвученном споре.

– Катись к лешему! – Альбина прошептала в грудь, прежде чем пройтись по соску губами, а потом и зубами. Акт вандализма, на опережение. Победный вдох, перемешанный со стоном Михаила. Он сдается? Нет?

Немного ослабил хватку, чем Альбина тут же воспользовалась, вырвала руку и потянулась к ремню на брюках. Никакого сопротивления, лишь жадный взгляд сверху. Член Михаила стоило бы увековечить вот таким, вздымающимся, победителем, не терпящим отказа. Гладкий, горячий, почти стальной, но такой чувствительный. Всего-то мокрым пальцем по головке провела, а дёрнулся в нетерпении, налился сильнее, словно это было возможно.

Провёл горячей головкой по складкам, снова игнорируя самые чувствительные места, заставляя просить. Альбине стало всё равно, она стремилась к своей цели, ёрзала, пыталась вывернуться, заставить проскользнуть, а он снова крепко держал, дразнил, уходил.

Готовая принять собственное поражение, стонущая, она только и могла, что осыпать мелкими поцелуями куда достанет и иногда покусывать. Михаил сдерживал любое движение, с силой, до боли. И это сводило с ума. Лишала воли, силы, разума, оставалось только вожделение, а потом и похоть.

– Готова, милая? – Михаил не спрашивал, он утверждал.

Одной рукой придержал, ему достаточно и одной руки, другой достал серебряный квадратик, мелькнули знакомые буквы. Альбина закрыла глаза только для того, чтобы почти сразу распахнуть от пронизывающего наслаждения. Сразу. Кружащий, удерживающий оргазм ждал этого толчка, как приказа. Михаил гасил громкие стоны губами, как и руками сдерживал движения. Стоял, давая прийти в себя, найтись на той же кухне, с тем же мужчиной. Только потом, когда стихла пульсация, начал движения, сильные, размашистые, бесконечно долгие.

Альбина не замечала, что её держат, она принимала то, что ей дают, была рада этому. Проиграла? Нет. Выиграла. Вышла победительницей. И уже ликовала, праздновала победу, когда Михаил её бесцеремонно развернул, распластал по столу, впечатав в гладкую поверхность. Прохлада отозвалась болью в чувствительных и влажных от алчущего мужского рта сосках. А потом нанизал, как бабочку на иголку. Наколол, припечатал ладонью, вдавив поясницу, с силой шлёпнул по ягодице. Альбина вцепилась в края стола, прижалась щекой, резко выдохнула и больше ничего не помнила. Только головокружение и мелькающие мушки перед глазами. Только то, о чём она не хотела думать, знать, помнить.

Глава 9. Михаил

Тридцать первое декабря, шесть вечера, время идти домой. Год практически подошёл к концу, на пороге стоял новый. Граждане суетились, кто-то в спешке покупал продукты к праздничному столу, отложив на последний момент, кто-то бежал домой с работы, были и те, кто неспешно куда-то шёл, может быть, их никто не ждал, не было неотложных дел и не отданных долгов.

Михаила ждали, дома. Несмотря на то, что львиная доля подарков уже была получена детьми, распакована, сладкие съедены, а игрушки разбросаны по квартире, новогоднюю ночь малышня ждала с нетерпением. Они ещё верили в чудо, в Деда Мороза, в обязательные подарки под ёлкой, и Михаил был их добрым волшебником. Баловал, позволял не спать до полуночи, слышать бой курантов, выводил ночью на улицу, через проходной двор, к скверу и запускал там фейерверки, а потом под ёлкой находились подарки.

Удивительное дело, все домочадцы выбирались на ночную прогулку, а подарки появлялись под ёлкой. Не это ли самое настоящее доказательство существования деда Мороза!

Прошёл пустую приёмную, Ольгу он отпустил с самого утра, после поздравлений и обмена подарками. С её стороны символичный, Михаил же не поскупился, Ольга заслуживала, да и приятно делать подарки женщине. Обернулся на закрытую дверь Альбины, её не было сегодня на работе, но мысли то и дело возвращались к блондинке и последней ночи, проведённой с нею.

Казалось бы, ничего нового или особенного, при этом не покидало ощущение не только новизны происходящего, но и какого-то волшебства. Поразмыслив, Михаил свалил это на праздничную атмосферу последних дней года. Когда всё окружение ждёт чуда, начиная с собственных детей, заканчивая телеведущими, невольно начинаешь верить и тоже ждать.

Город встретил традиционными пробками, была даже мысль бросить машину и прогуляться по светящимся улицам пешком, но перспектива забирать авто на следующий день не прельщала. Тойота послушно заурчала и влилась в поток машин.

Михаил нервно смотрел на экран телефона, на жёлтые полосы навигатора и думал совсем не о пробках. Вовсе не плотность автомобильного движения его интересовала в этот момент.

Альбина Иванова. Поплавская. Её становилось слишком много в жизни Михаила, и при этом хронически недостаточно. Он поймал себя на мысли, что скучает по этой безумной, ждёт, когда она заявится в его кабинет и огорошит одним предложением, походя отметит слабое место Михаила и точечно ударит, с наслаждением наблюдая за результатом. При этом Альбина вела себя так, будто слабых мест у неё и не было. Безрассудная, безбашенная, бесцеремонная.

А ведь он так и не поздравил её с наступающим. Небольшой корпоративный вечер в сетевом ресторанчике Альбина проигнорировала, дежурный подарок от руководства ей позже отдала Ольга. Кажется, Михаил видел после этого Альбину, она даже пробурчала что-то вроде благодарности, такой же дежурной, и выскочила из приёмной, придерживая букет белых хризантем. Консервативный, громоздкий, скучный веник.

Набрал номер, не слишком-то долго думая, на экране мелькнуло имя «Беляночка» и фото Альбины с красным бантом на голове, игнорирующей коряги и кочки спуска к реке. Как же она его бесила в тот день, при этом приводила в мальчишеский восторг. Примерно так он себя ощущал, мастеря бомбочки из ***. Весело и опасно.

– Да, – Альбина ответила быстро и полушёпотом.

– Милая… – начал Розенберг.

– Я перезвоню, – и Беляночка отключилась.

Чем бы она ни была занята, дослушать предложение до самого конца можно! Михаил скрипнул зубами, уставился в лобовое стекло, по нему бил снег и скатывался под стеклоочистители. Впереди только стоп-сигналы, справа яркие витрины ресторанов и магазинов, торопящиеся прохожие, слева встречные машины.

Не беда, что разъединилась, не это завело Михаила с пол-оборота, а мужской голос на заднем плане. Отлично. Не успела выпроводить одного мужика, на пороге уже другой. И это не считая Михаила, собственной персоной. Коулс улетел, как и полагается, обещал вернуться, а белые хризантемы Альбина выносила из своего кабинета уже после отлёта Стива. Кто-то другой одарил сумасбродную Беляночку. Почему он вообще об этом думает?!

Знакомые ворота открыли быстро, уже знакомый водитель Ларгуса не задавал вопросов, махнул рукой в приветствии и быстро рванул в сторону парадного. Поднялся Михаил буквально на одном дыхании, злясь на Альбину, себя, ситуацию и весь мир за компанию.

Не настолько он был наивен, чтобы не понимать, что им движет ревность, самая настоящая, острая, почти нестерпимая ревность. Несуразная и, до отвращения к самому себе, глупая. У него нет никаких прав ревновать Иванову, более того, ему не нужны эти права. Он, как сказала Альбина, «в клуб суицидников не записывался».

Если он захочет подпортить себе качество жизни, всегда можно сломать голеностоп, следуя примеру Джен, встав на горные лыжи. Или отправиться корреспондентом в горячую точку, или наняться укротителем ядовитых змей. Бесконечно много вариантов испортить жизнь себе и окружающим, для этого необязательно ввязываться в интрижку с Альбиной. Безумней только сожрать тарантула живьём.

Тем не менее, с упорством носорога, Михаил названивал в знакомую дверь, а потом стучал в неё же. Он просто посмотрит, кто занял его место, и уедет домой, просто отоварит, как следует, этого героя и уедет домой. Вот только официально заявит о собственной недееспособности по причине отсутствия зачатков разума и уедет домой.

Дверь распахнулась, на пороге стояла виновница торжества идиотизма и смотрела синими глазищами на гостя. При макияже, волосы собраны в привычный хвост, яркое, как сама хозяйка, платье-колокол. Босоножки на запредельно высокой шпильке, ноги стали казаться едва ли не натянутыми полупрозрачными струнами между босоножками, ярким педикюром и подолом платья у середины бедра.

– Что тебе? – Альбина уставилась на Михаила, демонстративно не пропуская, пытаясь перекрыть обзор.

– Поздравить пришёл! – рявкнул Розенберг.

– И тебя с наступающим, – быстро проговорила блондинка и попыталась закрыть дверь.

– С кем ты? – Михаил не отступал, сверля глазами яркую блондиночку.

– Не твоё дело! – почти прошипела она в ответ и замолчала, возвращая в полной мере взгляд.

– Мама! – разрезал напряжённый воздух вокруг спорящих у дверей детский голос. – Мама! Это папа пришёл, да? Папа?! Папа!

Олеся выскочила в прихожую со всех ног, держа в одной руке интерактивную пони. Сумеречная искорка была явно только распакована, цветные пряди гривы болтались разноцветными, весёлыми нитями.

– Это не папа, – улыбаясь, ответила Альбина и зыркнула на Михаила так, что тому захотелось провалиться.

– А папа придёт? – Олеся смотрела синими мамиными глазёнками на Альбину. – Придёт?

– Нет, – Альбина покачала головой. – Нет, я говорила тебе, у папы много работы, но завтра мы поедем к бабушке, он наверняка оставил тебе подарок у нее.

– Щенка?! – восторженно проговорила малышка. – Если он сам никак-никак не может, и Дед Мороз никак не умеет, то пусть оставит щенка бабушке!

– Я не знаю, – Альбина вздохнула и присела рядом с дочкой. – Я говорила тебе, что мы не можем завести щенка. С ним надо гулять, вот подрастёшь, тогда посмотрим.

– Я уже подросла! – горячо воскликнула Олеся.

– А ты почему не здороваешься? – Альбина строго посмотрела на Олесю, тем самым перевела разговор и отвлекла от неудобных мыслей. Надолго ли?

– Здравствуйте! – отчеканила Олеся, посмотрев на Михаила. – А ко мне только что Дед Мороз приходил. Сумеречную искорку подарил! У всех в садике есть и у меня теперь будет. А вы не видели Деда Мороза? Он только что ушёл, а я упаковку распаковала с Искоркой.

– Нет, – Михаил покачал головой. – Не видел.

– Жаль, – вздохнула малышка. – Может, он бы вам щенка подарил, вы же взрослый, а вы бы мне его отдали.

– Если встречу Деда Мороза, обязательно спрошу, есть ли у него щенок, – пообещал Михаил и улыбнулся.

Щенок… самая желанная игрушка, кажется, всех мальчиков и девочек планеты. Не существует такой игрушки, книги, занятия, поездки, которые могли бы конкурировать со щенком. Даже Малыш из «Карлсона» хотел щенка. Они с братом тоже в своё время грезили собакой, выбирали породу, копили на ошейник и поводок, но мама была непреклонна, приводя в качестве аргументов какие-то нелепые доводы про занятость, а то и вовсе про глистов. Только повзрослев, услышав первый раз от собственных детей: «Хочу щенка», Михаил стал понимать весь масштаб «щенкомании» у детей.

– Ладно, – девочка кивнула и развернулась в комнату. Её ждала игра с новой игрушкой, и тратить время на досужие разговоры было неинтересно.

– Ты одна? – зачем-то спросил Михаил и ещё раз попытался обогнуть стоящую каменным изваянием блондинку.

Вроде ясно, что одна, но мерзкая гадюка ревность поднимала голову и шипела, не давая последовать примеру Олеси – развернуться и уйти. Было необходимо убедиться, что никакого мужчины прямо сейчас в квартире Поплавской нет. А в идеале и не будет никогда.

Вовсе глупость, но в канун Нового года какая только ерунда не приходит в голову. Люди начинают верить во вселенскую справедливость, мир во всём мире, а то и в любовь. Хорошо, не во вселенскую, а просто справедливость, верить хотелось. Ничего справедливого в том, что прямо сейчас в одной из трёх комнат находится какой-то мужик, Михаил не видел. Не после той ночи, когда он залез по строительным лесам, ел на кухне, занимался сексом, потом разобрался с текущим в ванной комнате краном, а потом снова любил безумную женщину, сводящую его с ума.

Леший со здравым смыслом, Михаилу необходимо было знать, что у Альбины никого нет. Сейчас. И никогда. Это наваждение пройдёт, завтра утром его не станет, развеется вместе с верой в чудо, но сейчас ему было необходимо чудо. Не меньше! Как зациклило, самому противно от мелочных мыслей.

– Тебе-то что? – вспыхнула Альбина. Ноздри дёрнулись, губы сжались и растянулись в полуулыбке.

– Праздное любопытство, – обошёл Поплавскую, вернее – переставил её, она и пикнуть не успела, и двинулся в сторону комнат. – Не ори, ребёнка перепугаешь.

– Да что тебе надо?! – возмущенно спросила Альбина.

– Поздравить пришёл. – Михаил заглянул на кухню и в гостиную, мебель там была старая, ДСП под светлый бук, диван-книжка, торшер, на первый взгляд чисто.

– Так поздравляй, раз уж припёрся, – Альбина попыталась перегородить дорогу в комнату, Михаил снова отставил Альбину в сторону, как куклу. Она была очень лёгкой, почти невесомой, едва ли весила пятьдесят килограммов.

В комнате, на цветном паласе, сидела Олеся и играла с новой игрушкой, она, хмурясь, посмотрела на Михаила и отвернулась, как от малоинтересного объекта. Один в один, как мама. Эта девочка ещё не подозревает, какая сила в ней заложена природой и матерью.

Оставалась одна комната – спальня. Михаил замер перед дверью, как перед прыжком. Он вёл себя, как первостатейный идиот и ничего не мог поделать, поскорей бы этот Новый год пришёл, и Михаила попустило. Гудела голова, ломило руки, перед глазами метались чёрные мушки, чёрт знает что! Рванул дверь комнаты на себя, пока не началась паническая атака. Михаил ими не страдал, он понятия не имел, что это на самом деле, но именно так он себя и ощущал. Стоя в широком коридоре, перед дверью спальни женщины, которую ревнует, неизвестно ради чего, бессмысленно, глупо и отчаянно. Хорошо, что подобное состояние проходит.

Спальня встретила темнотой, заправленной кроватью и пустотой.

– Убедился, Отелло? – Проговорила Альбина, растягивая слова и губы в ехидной улыбке.

– Ты одна, что ли? – Всё равно не поверил Михаил.

– В шкафу проверь и в туалете, – фыркнула и направилась к входной двери Альбина. – Теперь, когда осмотр помещения окончен, может быть, ты свалишь отсюда?!

– Ты одна? – для чего-то повторил свой вопрос Миша.

– Я с Олесей, – махнула в сторону детской комнаты, окинув снисходительным взглядом, как дурачка. Впрочем, таким Михаил себя и ощущал. Ворвался, проверяет комнаты, устраивает допрос, как фанатичный ревнивец, которым он никогда не был.

– А куда собралась? Платье, педикюр, – продолжил с завидным воодушевлением тупить.

– Никуда я не собралась, Дед Мороз приходил, мне что, чмом страшным его встречать? Он не по строительным лесам в двенадцать ночи забрался, а через дверь пришёл, по приглашению, – не удержалась от ремарки Альбина. – Только ушёл – ты завалился! Поздравляльщик хренов!

– И что, на Новый год одна будешь? – продолжил допрос с пристрастием Михаил. Раз уж выставил себя дураком, можно себе не отказывать. Спрашивать. Тем более – отвечают. Да и смотреть на державшую ответ приятно. Платье, босоножки, бесконечные стройные ножки, изящные руки, красивое личико.

– А с кем мне, по-твоему, быть на Новый год? – уточнила Поплавская.

– Ну, семья… друзья, – растеряно произнес Миша.

– Олеся – моя семья, – Михаилу показалось, что допрашиваемая сейчас начнёт топать ногами, а то и раздерёт ему лицо. – У друзей свои семьи или компании такие, что с ребёнком не разгонишься, а вся моя семья на базе, так что Олеся – моя семья. Мы вдвоём отметим.

Михаил уставился на Альбину. О чём он только думал? Настолько привык, что проблемы детей решаются сами собой, силами матери и бабушки, что не подумал об очевидном. Альбине всего-то двадцать шесть лет, большая часть её друзей ещё и семьями-то не обзавелась, не то, что детьми, их компания – не место для пятилетней девочки. Мама на базе отдыха, как и сестра. Новогодний сезон требует полной занятости, и им точно не до празднования и шумного веселья. Было в этом что-то аномальное. Блондинка-праздник, остающаяся на этот самый праздник в одиночестве.

– Собирайтесь, – Михаил двинулся в сторону детской, открыл её и произнёс: – Олеся, хочешь в гости в Свете с Даниилом?

– Да! А когда? – малышка заинтересовано посмотрела на Михаила.

– Сейчас, – ответил Миша.

– Хочу! – подпрыгнула Олеся. – Мама, можно?

– Миш-ш-ш, – прошипела Альбина и уставилась на Розенберга.

– Собирайся, милая, – отдал команду Михаил. – Что там надо… платье, косметику, обувь, всё собирай и пошли.

– Куда? – сейчас откровенно тупила уже Альбина.

– К нам домой. Зачем одним сидеть в такой праздник, если можно в гости сходить? – спокойно ответил Миша.

– Новый год – семейный праздник, что мне у вас делать? – продолжала Альбина.

– Милая, вы, в некотором роде, наши родственники, так что собирайся и пошли. – хмыкнул Розенберг.

– И как же называется это родство? – уточнила Поплавская.

– Откуда я могу знать. Мой родной брат женат на твой родной сестре – это точно что-то близкородственное, так что не компостируй мне мозг, а собирайся. – отрезал Миша.

– Мама, пошли? Ты давно обещала к Свете и Даниилу меня сводить, а сегодня даже выходной! Я буду хорошо себя вести, хорошо, хорошо, пожалуйста! – Олеся с таким жаром просила, что Альбина отвернулась на минуту, потом зыркнула злобно на Михаила и кивнула головой, соглашаясь.

– Я торт возьму, – решила Альбина.

Михаил долго смотрел на белоснежный торт, украшенный марципановой ёлкой с малюсенькими игрушками, сказочной избушкой, снеговиком и тонконогим оленем, настоящее произведение искусства.

– Неужели сама? – Михаил от удивления присвистнул. Нечто подобное он заказывал на дни рождения детей, на день открытия клуба или семейное торжество, о том, что такой торт возможно испечь своими руками, он не догадывался, никогда не задумывался.

– Сама, – огрызнулась в ответ Альбина.

– Может, правда, на тебе жениться? – задумчиво проговорил Розенберг.

– Ты хоть представляешь, в какое положение ты меня поставил, лось пещерный? – злым шёпотом профырчала потенциальная невеста, не обратившая никакого внимания на порыв ухажёра.

– В положение я тебя поставлю этой ночью, милая. – Михаил смерил взглядом блондинку и удовлетворённо отметил, что это, пожалуй, единственная здравая мысль за весь сегодняшний день.

Через час Михаил открыл дверь дома, в прихожую первой выскочила, естественно, Светик, она визжала в таком восторге, что из кухни прибежали перепуганные мама и бабушка. И даже Даниил оторвался от нового конструктора.

– Принимайте гостей. – Михаил широко улыбнулся, снимая шубу с Альбины и пристраивая её на вешалке. В это время мама уже суетилась вокруг Олеси и помогала справиться с замком на комбинезоне. Если кто-то в семействе Розенберг и удивился появлению блондинок Ивановых, то не подал и виду.

– Замечательно, что пришли, – проговорила бабулечка.

– Проходи, милая. – Мама жестом пригласила в дом.

– Вам помочь? – вежливо поинтересовалась Альбина.

– Было бы замечательно! – обрадовалась мама, и у Михаила нервно дёрнулся глаз.