Текст книги "Загадки истории. Чингисхан"

Сохранились описания того, как выглядела Борте в этот торжественный момент. Наряженная в длинное платье из белого фетра, с косами, отягощенными серебряными монетами и крошечными фигурками, она сидела по левую руку от Темучжина. На голове невесты – конусообразный головной убор из березовой коры, покрытый дорогим шелком, поддерживаемый косичкой над каждым ухом.

И вот невеста – верхом на одной из низкорослых лошадей Темучжина. Согласно монгольским законам, жена, естественно, должна была жить в нутуге[7]7
  Нутуг – земля или место для кочевья, была родовой собственностью. Род владел своим юртом из поколения в поколение, и эта земля была неотчуждаемым владением до тех пор, пока существовал сам род.


[Закрыть] мужа, и потому сразу после богатого свадебного пира молодые отправились в стойбище Темучжина. Дэй-Сечен проводил молодоженов до реки Керулен и вернулся в свое кочевье. И вот Борте скачет, перехваченная вокруг талии и груди голубыми лентами, а ее слуги везут соболью шубу в подарок матери Темучжина. Теперь Борте – жена хана и должна заботиться о его юрте. Ее ожидает много забот и обязанностей: доить скот, следить за стадом, когда мужчины на войне, сбивать войлок для шатров, шить одежду нитками из расщепленных сухожилий, шить сандалии и носки для мужчин. Но, в отличие от других женщин, судьба избрала ее для большего. В истории она известна как Борте Фуджин, императрица, мать троих сыновей, которая впоследствии управляла владениями более обширными, чем Римская империя.

Мать Борте, Цотан, сопровождала дочь до самого урочища Гурелгу, где в тот момент обретались Борджигины. Видимо, новоиспеченная теща хотела познакомиться со свекровью своей дочери, хотела увидеть, какое впечатление на нее и родню Темучжина произведет царский подарок, который она дала Борте в приданое. Борте получила от матери в приданое шубу из черного соболя. Это самый дорогой мех для жителей степи. Вероятно, это была необыкновенно красивая шуба: иссиня-черная, лоснящаяся, как масло, с рукавами, в которых можно было прятать замерзшие пальцы, и с подолом, достающим до середины икр, – неслыханная роскошь в бедном доме Темучжина.

Парадокс: вся история Монголии, да и вообще мировая, могли развиваться по иному пути, если бы не был сделан этот подарок. Этой дохе из черных соболей посвящены сотни, если не тысячи страниц в трудах монголоведов. Не будет преувеличением заметить, что роскошная, но, в общем, ничем особо не примечательная меховая шуба стала, наверное, самой знаменитой шубой в мировой истории. Она, в известной мере, символ возвышения Темучжина. С нее начинается некий новый отсчет времени для рода Борджигин – начало восхождения из той нищеты, в которую они впали после безвременной смерти Есугей-багатура. Эта богатая одежда стала основанием политической карьеры Темучжина. И дело не в том, что одна эта соболья доха стоила больше, чем все остальное имущество Борджигинов, вместе взятое, а в том, как распорядился этим неожиданно свалившимся в руки богатством новый вождь Темучжин.

Неразлучный друг Боорчу умно заметил, что такой подарок нельзя использовать по прямому назначению. Собственно, основных вариантов, как поступить с дохой, было всего два. Первый: выгодно обменять ее на скот. А скот для любого монгола – реальное богатство. За такую шубу можно было получить хорошую отару овец, и, прими Борджигины такое решение, они были бы надолго, если не навсегда, избавлены от вечно нависающего над ними призрака голодной смерти. Второй вариант: использовать ее как своеобразную инвестицию – с тем, чтобы в будущем это вложение принесло семье некие дивиденды. Такой способ был, конечно, очень ненадежным и по тем временам рискованным.

Кто знает, сколько шли споры об участи собольей дохи. Может быть, изголодавшиеся Борджигины и склонялись к первому варианту, но юный Темучжин сказал, что шубу надо отвезти в подарок кераитскому хану Тогрулу. Соболья доха – это удачный повод напомнить ему о былой дружбе с Борджигинами и предстать перед ним достойным наследником славы Есугея, взрослым женатым мужчиной. Инициативу сына поддержала Оэлун, ведь на самом деле доха принадлежала ей. Она могла выбрать сытую жизнь взамен призрачных надежд, но без сожаления пожертвовала дорогим подарком и приняла идею Темучжина.

События происходили около 1185 года. Не теряя времени даром, взяв меха с собой, он появился при дворе Тогрул-хана, властителя могущественного племени кераитов. В лучшие дни Есугей и Тогрул стали назваными братьями (анда). Теперь Темучжин пришел с подарком – меховым одеянием – к своему названому дяде, к которому обратился как к «отцу». То, как Темучжин преподнес свой подарок, растрогало сентиментального хана, да и сам подарок очень понравился – он был поистине роскошным. Тогрул благородно пообещал юноше свое покровительство и помощь в восстановлении рассеянного улуса, гневно высказался в адрес тайджиутов. Темучжин получил даже больше, чем предполагал.

Вовремя поднесенная соболья доха дала начало целой лавине событий. Юный монгольский вождь, наследник прославленного героя и названый сын владыки кераитов, стал постепенно превращаться в символический центр притяжения всех, кто был недоволен существующими порядками. Речь шла о переменах, идущих вразрез с давними традициями: засильем косных родовых вождей, приниженным положением потомков Хабул-хана после смерти Есугей-багатура. В общественном мнении части монголов, особенно среди молодежи, Темучжин был той фигурой, вокруг которой начали объединяться ради возрождения былой монгольской славы.

Наверняка Борте гордилась своим мужем, не по годам зрелым, хотя и юным. Его возраст не стал препятствием для широты взглядов, смелых решений и далекоидущих планов на будущее. За два года (1179–1180) сторонниками Темучжина стало около десяти тысяч воинов. Они не группировались вокруг его ставки, а жили в верховьях Онона, по-видимому, рассеянно, как подобало «людям длинной воли». Как только весть о милости кераитского хана к Темучжину распространилась по Великой степи, эти люди объявили себя сторонниками нищего царевича. Соболья доха окупилась с лихвой. По сути дела, Темучжин не стал ни ханом, как Тогрул, ни вождем племени, каким был его отец, ни даже богатым человеком, потому что никто из новоявленных сторонников не был его данником или слугой. Темучжин стал знаменем создававшейся, но еще не оформившейся партии, человеком, от которого ждали многого, но не давали ему ничего.

Мы, наверное, не ошибемся, если скажем, что теперь амбиции Темучжина были под стать его аристократическим предкам. Не теряя времени, он принялся использовать свой новый статус женатого человека и главы семьи. Теперь Темучжин стал подумывать об усилении военной мощи рода. Для начала он послал Бельгутея за своим «другом» Боорчу, который и на этот раз ничего не сказал отцу, а, взнуздав коня, помчался к юному вождю. Придет день, и он станет первым «маршалом» великой армии, которая будет сформирована на границе тайги со степью. Рядом с Темучжином оказываются те, кто будет идти с ним по жизни и играть важную роль на каждом этапе его восхождения.

В истории нашего героя и Борте была суждена особая роль. Она стала для него тем, чем Земля была для Антея. Не раз интуиция Борте помогала узнавать о заговорах с целью покушения на жизнь Чингисхана. Прежде всего – это для средневекового монгола имело огромное значение – она родила ему четырех сыновей: Джучи, Чагатая, Угедэя и Толуя. Кроме того, жена была для Чингисхана советчицей, к словам которой он всегда прислушивался в первую очередь. В критические моменты именно советы Борте подсказывали будущему императору единственно правильное решение. И вообще, жена пользовалась у него непререкаемым авторитетом. Это не означает, что он отказался впустить в свою жизнь других женщин. Разумеется, подобно любому монгольскому вождю, Темучжин, не колеблясь, заводил себе новых жен, которые при необходимости сопровождали его в походах, тогда как Борте оставалась в Монголии, но только ее дети имели право на отцовское наследство. Никто из женщин и мужчин, окружавших Темучжина, не был прославлен больше, чем Борте. Она всегда оставалась высокочтимой «хатун», госпожой, сотворцом потрясающего триумфа завоевателя Вселенной.

Итак, Темучжин, избежав тайджиутских засад, возмужав и окрепнув, став молодым вождем, опасным для одних и необходимым для других, получил возможность приступить к восстановлению прежних союзов. Под покровительством одного из могущественнейших монгольских правителей, став, таким образом, его вассалом, Темучжин обрел определенный статус в феодальном обществе. Постепенно он восстановил свой клан. После долгих лет страданий счастье, казалось, улыбнулось сыну Есугея-багатура. Увы, положение его степных владений было крайне зыбким. В тот самый момент, когда юный вождь решил, что все беды миновали, жизнь подвергла его новому испытанию. Положение его стало еще более острым. И неприятности не замедлили последовать.

Резко возросшая известность Темучжина в степи имела не только положительные последствия. «Длинное ухо» донесло весть о том, что у Есугея-багатура появился достойный наследник, и до воинственных северян – непримиримых врагов Есугея, меркитов. Они посчитали это время самым подходящим для того, чтобы отомстить Борджигинам за старинную (прошло уже двадцать лет) обиду, нанесенную Есугеем. Речь шла о похищении Оэлун – невесты меркитского богатыря Чиледу. Столько лет прошло, неужели старая обида все еще нуждалась в отмщении? Да. Такие были нравы. Среди степных кочевников подобные оскорбления не имеют срока давности. Расплата могла коснуться не только самого обидчика, но и его детей и даже внуков.

Вот в этот момент и начинается один из самых трудных этапов в жизни героя. Удивительным образом переплелись счастье и радость, боль и потери. Так обычно и бывает: в момент наивысшей радости человек становится особенно уязвимым, беззащитным. И все только потому, что он счастлив, а значит, смотрит на мир другими глазами, не видит очевидного, не готов к испытаниям. Темучжин наслаждался новой для себя ролью мужа, а Борте – жены. Этот союз действительно приносил обоюдную радость и счастье. Соединенные волей судьбы, они полюбили друг друга, и это чувство было проверено временем. Теперь молодые мечтали о первенце, конечно, это должен был быть мальчик, но призраки прошлого не заставили себя ждать.

Когда Есугей умер, кому могли мстить меркиты? Его жене и нищим ребятишкам, чуть ли не умирающим от голода, борющимся за существование в изоляции? А теперь ситуация в корне изменилась. Время пришло. Имя наследника Есугея громко прозвучало в степи, но сам он еще не имел достаточно сил, чтобы противостоять мщению. Он был уязвим. К тому же нападение планировали сделать внезапным, мощным. Меркиты выбрали время обдуманно. Кстати, нельзя отрицать, что они вообще могли до этого считать семью Есугея погибшей. Ведь лет десять о Борджигинах не было ни слуху ни духу. Встреча Темучжина с Тогрулом и молва о ней, пролетевшая по всем степным кочевьям, напомнили меркитам, что у их родового врага вырос сын-багатур. И значит, настало время для мести.

Стан Темучжина по-прежнему находился в Бурги-ерги. При нем была его молодая жена, красавица Борте. Однажды ранним утром, приложив ухо к земле, старая Хоахчин, служанка матери Темучжина, услышала грохот копыт приближавшейся конницы. Мгновение спустя все были на ногах. Эта поспешность лишней не была: вражеское войско летело быстрее смерча. Три сотни вооруженных до зубов воинов, ведомых вождями трех меркитских родов – Тохтоа-беки, Дайрусуном и Хаатай-дармалой, – нагрянули на становище Борджигинов совершенно неожиданно.

Если бы не чуткий сон и хороший слух служанки, расслышавшей далекий топот сотен коней, быть бы мужчинам рода Борджигинов убитыми, а женщинам – уведенными в плен. Но проснувшаяся Хоахчин разбудила Оэлун и тем спасла семью и будущего великого хана монголов. Оэлун, не терявшаяся и в самых экстремальных обстоятельствах, быстро подняла всех домашних, и Борджигины бросились бежать. Семья и нукеры Темучжина, Джелмэ и Боорчу, сразу вскочили на лошадей и помчались в таежные дебри на гору Бурхан-Халдун. Одного коня оставили в качестве запасного, а для Борте и второй жены отца лошадей не хватило. Борджигины были уверены в том, что на них нападают тайджиуты. Это означало, что женщинам ничего особенно не грозит (кроме, может быть, Оэлун – старой противницы тайджиутских вождей). Но это оказались меркиты – беспощадные враги рода, жаждущие мести. Они решили отплатить вражескому роду его же монетой – похищением юной супруги Темучжина.

Когда меркиты ворвались в лагерь Борджигинов, то никого там уже не нашли. Хоахчин не растерялась, в суматохе усадила Борте в крытый возок и, погоняя запряженную в него корову, умчалась в степь. Но спрятаться на открытой местности от сотен вооруженных всадников было негде. Вскоре разъезды меркитов обнаружили их. Сначала Хоахчин удалось обмануть меркитских воинов, усыпить их бдительность: служанка объяснила, что она ездит по богатым юртам стричь овец. Меркиты поверили и ускакали, а Хоахчин принялась вновь нахлестывать корову в надежде убежать подальше. Но спешка и подвела – сломалась ось, и возок встал. Скоро снова появились меркитские конники, да уже не одни, а с захваченной ими Сочихэл – младшей женой Есугей-багатура. Во второй раз обман не удался, Борте обнаружили и пленили.

Однако меркиты не чувствовали себя отмщенными полностью, потому что в первую очередь им был нужен Темучжин. Долго и тщетно искали его разъяренные воины племени. Они не хотели признать, что упустили врага. Даже то, что его жена оказалась в их руках, не означало, что месть свершилась. Но поиски Темучжина слишком затянулись, и меркиты решили, что пока на этом можно поставить точку. Оказавшись у подножия горы, преследователи трижды объехали ее кругом, пытаясь найти тропу, по которой скрылся Темучжин. Их задачу осложнило то, что подступы к горе преграждали болота и густые заросли. Все попытки меркитов пробраться сквозь них оказались напрасными. И они удовлетворились тем, что отдали Борте Чильгир-Боко (Чильгиру-силачу) – младшему брату Чиледу, у которого Есугей когда-то отобрал Оэлун. Это был хорошо продуманный ход, суровая месть – только так можно было досадить неуловимому Темучжину. Меркиты ушли из лагеря.

Через какое-то время, убедившись, что враги не готовят ему ловушку, Темучжин вернулся и увидел сожженные юрты. Картина разорения была впечатляющей. Но, как ни странно, монгольский эпос говорит, что хозяин улуса смирился со своим несчастьем легко. Из «Сказания» нам известно, что, хотя ресурсы Темучжина увеличились, у него по-прежнему имелось только восемь лошадей – по одной на каждого члена семьи: для матери, для братьев Хасара, Хачиуна, Тэмуге и Бельгутея, еще два коня – для преданных ему Боорчу и Джелмэ и одна запасная лошадь. Во время нападения меркитов Оэлун посадила к себе малолетнюю сестру Темучжина, а для красавицы Борте, как мы помним, лошади не осталось.

Трудно представить, что настоящий мужчина мог бы поступить подобным образом: оставить любимую женщину на потеху врагу, спасая свою шкуру. Но самое удивительное, что никто из монголов XII–XIII вв. не расценил поведение Темучжина как трусость или слабодушие. Наоборот, его бегство в горы рассматривалось как подвиг, а плен покинутой жены – как большая неприятность, но не больше.

А ведь именно после женитьбы жизнь Темучжина изменилась к лучшему: его статус, материальное положение улучшились, планы на будущее стали более амбициозными. Борте, имевшая, по всей видимости, твердый характер, недюжинную смекалку и изворотливый ум, влияла на становление личности будущего Властелина Вселенной. Достижения мужчины в значительной степени зависят от спутницы, от той, которая рядом, ради которой хочется совершать подвиги и открытия, завоевывать мир. Темучжину в этом плане невероятно повезло. Борте стала для него такой опорой, но, тем не менее, в непростой ситуации он бросил ее на произвол судьбы. В момент, когда он спасал собственную жизнь, он меньше всего думал о том, что предает их только зародившиеся отношения.

После разорения своего лагеря он спокойно дождался, пока враги направились домой. Воздавая дань высшим силам, Темучжин поблагодарил гору Бурхан за спасение своей жизни. Для этого он, сняв пояс и шапку в знак повиновения Небу, после молитвы и девятикратного коленопреклонения совершил возлияние кумысом. Но прошло совсем немного времени, и в сердце потерявшего супругу мужчины поселилась тоска и боль. Ему не хватало Борте. Может быть, в этот момент Темучжин почувствовал угрызения совести. Его мучила отчаянная тоска по супруге, единственному существу в его короткой и суровой жизни, которое принесло ему счастье. Несмотря на принятую среди монгольских мужчин сдержанность, которая полагала непозволительным проявлять сильные чувства, особенно в присутствии других мужчин, Темучжин открыто выражал свою любовь и тоску по Борте. Так хочется думать, чтобы добавить образу смелого и беспощадного воина немного романтичности.

Следующий шаг – поездка к Тогрул-хану. Темучжин не был уверен в том, что сумеет освободить Борте собственными силами. Именно с такой просьбой он решил обратиться к другу своего отца. Его любимая жена в плену – это очевидно, но знал ли Темучжин, что его юную супругу отдали одному из меркитских вождей, с которым ей пришлось делить юрту? Подобная рана могла лишь обострить его желание возвратить Борте. Вспомним, что она была женщиной совсем молодой, еще не успела родить мужу детей. Итак, прошло совсем немного времени, и Темучжин упрекал себя за то, что пожертвовал женой ради личной безопасности, а не увез с собой вместе с остальными членами семьи, посадив на запасного коня. Эйфория от спасения собственной жизни прошла и сменилась горечью утраты. Темучжин не смирился с потерей. Здесь он, пожалуй, впервые проявил ту черту характера, которая в первую очередь и сделала его Чингисханом: стремление добиваться своей цели любой ценой и всегда идти до конца. Похищение Борте вызвало те же последствия, что и увоз Елены Спартанской Парисом в Трою. Только монголы оказались куда оперативнее ахейцев, и война не затянулась, а Борте, в отличие от Елены, не противилась освобождению.

За помощью Темучжин отправился, взяв с собой Хасара и Бельгутея. Стойбище Тогрул-хана находилось в Черном лесу. Юный вождь рассказал другу отца о внезапном нападении меркитов, о том, что взяты в плен жены и дети. Далее следовала учтивая просьба, как к хану и отцу, – спасти жен и детей!

Вот и пришло время узнать истинную цену подарка, которую в прошлом году получил Тогрул-хан. Удовлетворенный оказанным уважением и признанием своей силы, он ответил, что помнит, когда в знак сыновней любви Темучжин облачал его в соболью доху. Он помнит слова о близком родстве, самом близком, какое только может быть между отцом и сыном. Такое не забывается, а значит, просьба Темучжина услышана: меркиты будут истреблены, а Борте спасена и возвращена…

Война предстояла серьезная. Меркиты к тому времени объединили несколько монгольских племен, живших на границе степи и сибирской тайги, в северной части бассейна Селенги. В это объединение входило три крупных племени: удуит-меркиты, увасы и хааты.

Тогрул-хан знал о силе войска меркитов и предоставил Темучжину военную поддержку – два воинских тумена. Но только этим помощь не ограничилась. Как опытный полководец, он, кроме того, посоветовал Темучжину обратиться к его другу детства Джамухе – вождю рода Джадаран. Джамуха, которого, несмотря на его молодость, многие стали называть «сечен», то есть «мудрый», тоже обладал значительной военной силой и имел среди монголов репутацию выдающегося полководца. Так что его помощь в столь серьезном деле была не лишней.

Темучжин и Джамуха не виделись больше восьми лет. Канули в лету детские клятвы о кровном братстве, да и велика ли цена детским обещаниям вечной верности, когда речь идет о таком серьезном и трудном деле? Собольей шубы Темучжин Джамухе не дарил, никаких отношений не поддерживал, потому сам к побратиму не поехал, а отправил Хасара с Бельгутеем в качестве просителей. Конечно, он тщательно проинструктировал братьев, что и как говорить. Попросил напомнить о родстве и побратимстве, а главное – сказать, что Тогрул-хан дает на святое дело два тумена и прочит Джамуху в руководители всего похода. Правда, при одном небольшом условии: Джадаран должен предоставить равноценную воинскую силу, то есть два тумена.

«Сокровенное сказание» утверждает, что просьбу своего анды Джамуха принял очень близко к сердцу, пообещал разобраться с меркитами без всякой пощады и освободить Борте. Только предоставить он может не два, а один тумен – хитрый Джамуха берег своих людей, а с другой стороны, хотел проверить авторитет Темучжина. Удастся ли тому собрать вокруг себя столько воинов? Джамуха был удивлен тем, как быстро Темучжин сумел собрать необходимое войско. Слишком многие хотели стать на его сторону, хотя, конечно, этому способствовала поддержка могущественного Тогрул-хана.

До сих пор среди историков ведутся споры по поводу численности туменов. Одна из версий – не десять тысяч воинов, а от двух до десяти. Особо крупные тумены могли приближаться к десяти тысячам человек, но в целом реальный тумен той эпохи, скорее всего, насчитывал 4–5 тысяч воинов. Так что 4 тумена, собранные Тогрулом, Джамухой и Темучжином, в сумме давали армию, едва ли превышавшую двадцать тысяч конников. Конечно, и это было явно неадекватным ответом на набег трех сотен меркитов, но, во всяком случае, двадцать тысяч – не сорок.

Темучжин и Джамуха были назваными братьями (андами). Решив помочь своему анде наказать меркитов, Джамуха изложил свой план действий. Как ему было известно, меркитские племена, объединившиеся на время, снова разошлись кто куда. Оставив до поры в покое увас-меркитов, кочевавших в месте слияния Орхона и Селенги, надлежало, по его мнению, обрушить все коалиционные силы на удуит-меркитов – основное вражеское племя.

План боевых действий Джамухи, известный нам из монгольского эпоса, был основан на прекрасном знании местности. Войску Тогрул-хана, после того как оно покинуло Черный лес, надлежало соединиться с отрядом Темучжина на горе Бурхан, откуда они должны были выйти в степь Ботоган-Боорджи, в окрестностях истоков Онона, куда собирался прийти Джамуха, поднявшись вверх по этой реке.

Операция, в самом деле, была серьезной. Исполняя указание Джамухи, Тогрул со своими двумя туменами кераитов покинул Бурхан-Халдун и двинулся в район Бурги-ерги. Таким образом, Темучжин, Тогрул и Джаха-Гамбу сошлись близ Ботоган-Боорджи, находившегося в непосредственной близости от истоков Онона. Но пришли они позже обозначенного в договоре срока. Джамуха уже с нетерпением ожидал их. Нетерпение, перешедшее в негодование, было вызвано вполне прозаической причиной: тамошние места – это не степь, здесь, в сердце Хентея, пастбища были стеснены горами. Там было трудно выпасать коней.

Теперь представьте себе усиливающееся раздражение, которое испытывал Джамуха: тысячи людей настроились на сражение, спят кое-как, питаются тем, что взяли с собой. Им не терпится вернуться домой к своим стадам и табунам, пастбища сокращаются, местному населению грозит катастрофа. Не говоря уже о том, что такое войско не спрячешь, и любой оказавшийся поблизости меркит мог без труда понять, что тут затевается, и предупредить своих. Даже один день промедления мог быть чреват серьезной угрозой для всей операции как со стратегической точки зрения, так и по экономическим соображениям. Таким способом победы не обеспечишь и не вернешь Борте Темучжину. Об этом говорится в «Сокровенном сказании»: если монгол дает клятву, то он обязан выполнить ее во что бы то ни стало. Никаких оправданий бездействию! Если монголы договариваются встретиться, их не должны задержать ни метель, ни гроза!

«Сокровенное сказание» специально акцентирует эту мысль двустишием: «Изгоним из наших рядов любого, нарушившего свое слово!» Темучжин и Тогрул с опущенной головой приняли упреки Джамухи. Им нечего сказать. Они виноваты. Бранить их последними словами – право Джамухи, а дело будущего вождя нации, да и самой нации, слушающей повествование, – брать его слова на заметку.

Через неделю или чуть больше объединенные войска, тысяч двадцать воинов, пробираясь через путаницу гор в сторону озера Байкал, подошли к стойбищу меркитов. Пришлось вплавь переходить реку, каждый воин сплел себе камышовый плотик и добирался до противоположного берега, держась за лошадь. Операция была слишком масштабной, чтобы надеяться на эффект неожиданности. Охотники, рыскавшие по берегам Хилока, видели, что происходит, и тут же со всех ног бросились предупреждать меркитов. Те в панике бросились спасаться – к Селенге и далее вдоль ее берегов.

В ночной тьме и суматохе, вызванной внезапной атакой, монгольские всадники не отставали от меркитов, хватая беглецов и отбирая их имущество. Темучжин прошел через многие испытания в своей короткой жизни, но он еще ни разу не участвовал в набеге. И в этой первой своей настоящей войне он показал себя с лучшей стороны. Как это ни удивительно, меркиты совершенно не ожидали этого удара возмездия и были застигнуты врасплох. Скорее всего, меркитские вожди полагали, что нищий Темучжин не найдет союзников, а его собственные силы можно было, по их мнению, не принимать в расчет. Такая недооценка Есугеева сына обошлась им очень дорого. Пленных хватали без счета, и, вероятно, меркиты были бы полностью уничтожены, если бы не счастливая случайность – Темучжин довольно быстро сумел найти Борте.

С самого начала, забыв о бое, он думал только о любимой жене. Цель предприятия была ясна – вернуть ее! Темучжин звал свою Борте, однако его зов тонул среди криков ужаса и предсмертных стонов. Но вот он настиг толпу беглецов, где, может быть, находилась Борте, которую похитители наверняка намеревались увести с собой. И она узнала голос мужа! Трепеща от волнения, молодая женщина соскочила с повозки, увозившей ее вместе со старой преданной Хоахчин, и побежала на голос. Темучжин как безумный крутился в седле, вглядываясь в ночь и вновь и вновь выкрикивая во тьму имя жены. Он так обезумел от отчаяния, что даже не узнал ее, когда она бросилась к нему навстречу. Когда женщина схватила поводья его коня и вырвала их у него из рук, он чуть было не ударил ее, но тут же опомнился, и они «пали в объятия друг друга». Темучжин соскочил с коня, обнял Борте и немедленно оповестил Тогрула и «брата» Джамуху, что нашел ту, которую искал. Остальное не имело для него значения. Он так и сказал своим соратникам: «Я нашел, что искал. Прекратим же ночное преследование и остановимся здесь». В результате многрим меркитам удалось спастись.

Итак, «троянская война на Селенге» завершилась полной победой монголо-кераитского союза. Не повезло разве что Бельгутею: он так и не смог найти свою мать Сочихэл. Вернее, Сочихэл, как говорится в «Сокровенном сказании», по известным только ей причинам не захотела вернуться к сыну. Остальные же могли быть вполне довольны и исполненным долгом, и огромной добычей. Темучжин и Джамуха решили еще больше закрепить свою дружбу, завязавшуюся в детстве, и провели еще один обряд побратимства в подтверждение старых клятв. По обычаю, два анды обменялись подарками, затем устроили пир с плясками и весельем, а ночью, согласно традиции, спали под одним одеялом.

Борте воссоединилась со своим мужем. Но было обстоятельство, омрачавшее радость встречи. Ведь в плену Борте принудили стать любовницей одного из захватчиков. Молодая женщина оказалась заложницей многолетней мести. Она приняла другого мужчину, но не считала это предательством по отношению к Темучжину. Что она, женщина, могла сделать, оставшись без поддержки? Единственное, о чем она наверняка думала не один раз: почему все произошло именно так? Неужели от нее так легко отказались?

Темучжин был счастлив воссоединиться с Борте. Даже то, что она успела побывать в юрте врага, не погасило его привязанности к ней. Видимо, он понимал, что ему следует винить в ее несчастье прежде всего себя. Он не стал упрекать жену за невольное сожительство с меркитом. Это не смущало и саму красавицу: она была уверена в сердце и любви своего мужа. В самом деле, разве не для ее освобождения он перевернул вверх дном всю Монголию, создал союз царей и поставил под оружие целых четыре тумена?

Однако, когда Борте родила первого сына, названного ими Джучи, Темучжин не был уверен, что это его ребенок. «Гость», пришедший в их юрту был признан и любим настолько, насколько это мог позволить себе такой мужчина, как Темучжин – мужчина-воин, мужчина-повелитель и, быть может, в последнюю очередь – отец. Он любил Джучи, любил по-своему, но к трем другим сыновьям от Борте относился иначе. Хотя их дети вообще были дорогими для него. Недаром другие женщины и их дети практически не упоминаются в хронике тех далеких лет.

Трудно однозначно говорить о взаимоотношениях Темучжина и его первенца. Как и многие другие тайны истории, эта может быть разгадана только в случае изобретения машины времени или хотя бы того самого пресловутого «хроноскопа». Сам Рашид-ад-Дин, современник событий, горячо отстаивал версию законнорожденности Джучи. К тому же и сам Чингисхан (тогда еще именовавшийся Темучжином) пресекал всякую болтовню, утверждая, что Борте попала в плен уже беременной. Впрочем, это ни о чем еще не говорит… Рашид-ад-Дин, напоминаю, состоял на службе у Чингисхана и вряд ли стал бы писать нечто «диссидентское». Правда, он сам в своей книге поместил довольно странный абзац, где писал, что сыновья Чингисхана Чагатай и Угедэй всегда считали своего брата Толуя законным сыном Чингисхана. Что до Джучи: между ним и его братьями, Чагатаем и Угедэем, всегда были препирательства, ссоры…» По какой причине, сегодня установить невозможно, почему-то дальнейшие слова Рашид-ад-Дина не сохранились…

У Чингисхана были дети и от других жен, но только сыновья от Борте стали спутниками его исторической жизни, в то время как остальные жены и дети являются не более как «пустыми именами в летописи». Никакие сомнения в законности появления Джучи на свет не повлияли на его место в государстве Чингисхана. Никто не попрекал его никогда незаконным происхождением. Главой Чингисханова рода Борджигинов стал именно сын Джучи Бату, более известный нам как Батый. А сам Джучи, когда Чингисхан распределял владения меж матерью, младшими братьями и сыновьями, получил самый большой удел…

Что касается меркитов, принявших участие в похищении Борте и в погоне за Темучжином на Бурхан-Халдуне – а было их, как говорят, триста душ, – то монгольский эпос сообщает, что все они были безжалостно истреблены: «…мы мужам меркитским в возмездие в воздух обратили лоно их, ущербили печень у них, истребили и родню их мы, а именье их мы сберегли себе». Победители увели с собой столько меркитских женщин и девушек, сколько хотели, сделав их своими «подругами»; мальчики и девочки стали слугами и служанками, получив «наказ сидеть у дверей».