Текст книги "Мадридский мадригал"

Наталия Шушанян, Александр Толстиков
Мадридский мадригал

© Шушанян Н. Р., Толстиков А. Г., Волосенков Ф.В.

* * *

 
Зазывной фанданго
Страстная испанка
Ловко отбивала
Крепкими ногами.
В такт гитарным ритмам
Разлетались вихрем
Складки на подоле
Кружевного платья!
Били в кастаньеты
Все ее товарки,
Голос одинокий
Выводил рулады
Терции пассажей
О любви несчастной…
 

Гойя присел на краешек кресла и устало взглянул на законченную работу. Каэтана улыбалась ему с портрета, слегка прищурив один глаз…

– Привет, милая Каэтана! Как же ты прекрасна! – сказал он портрету.

– Здравствуй, мой любимый Франчо! – раздался голос Альбы за его спиной.

Гойя вздрогнул от неожиданности и обернулся. На пороге мастерской стояла Каэтана – в роскошном белом платье, перехваченном в талии малиновым поясом.

– О, мой милый Франчо, прости! Я, кажется, испугала тебя. Ты ведь меня не ждал? Я решила не предупреждать тебя о своем приходе! Захотелось сделать тебе сюрприз! Очень соскучилась по тебе! Ах, Гойя-Гойя! Кто бы знал, как я люблю тепло твоих рук. Милый-милый, ну, иди же ко мне, обними и поцелуй свою Каэтану!

Каэтану Альба и Франсиско Гойю нередко называли самой темпераментной влюбленной парой. Во многом благодаря этой горячей влюбленности в свою музу Гойя создавал гениальные полотна и дышал полной грудью. Несмотря на многочисленные ссоры и временные расставания, эти двое не могли жить друг без друга. Казалось, ничего не может их разлучить. Даже смерть…

I

Каэтана: «Гойя, ты же знаешь, что я не боюсь показываться с тобой в людных местах Мадрида. Я кому угодно могу сказать, что ты мой любовник… Даже этой выдре… королеве».

Гойя: «Ты всегда так говоришь в порыве страсти, при этом часто противоречишь сама себе. Ты крутишь на стороне романы и клянешься, что любишь меня. Как такое можно сочетать? Как мне поверить в твою искренность?»

Каэтана: «Франсиско Гойя! Не забывайся! Я не раз доказала, что достойна твоей любви, а это и есть проявление моего постоянства!»

Многие авторы в своих книгах, посвященных Гойе, пытаются ответить на вопрос – позировала ли гордая и свободолюбивая герцогиня Альба для известных полотен с махами? Этим вопросом уже два столетия задается вся Испания и половина всего цивилизованного мира. Многие сходятся в том, что, скорее всего, на полотнах Гойи мы видим обобщенный тип южной красоты в ее самом уточненном варианте. Существует версия, что две картины – «Маха» и «Маха обнаженная» – были написаны по заказу Мануэля Годоя, министра двора короля Карла IV, сластолюбца и любовника королевы Марии-Луизы…

Наиболее правдоподобную версию написания «Махи обнаженной» мы находим в работе известного английского искусствоведа Джона Берджесса «…никто не позировал для варианта с обнаженной махой. Гойя написал второе полотно, используя первое. Глядя на картину с одетой махой, он раздевал ее в своем воображении и фиксировал на полотне то, что ему грезилось… Позы на обеих картинах идентичны во всем, кроме положения правой (дальней от зрителя) ноги. Это, конечно, не случайность, а воплощение определенной идеи: „Давайте представим, что одежды на ней нет“. Если бы он писал с натуры, с интервалом между сеансами, то разница в позах неизбежно была бы намного существеннее. Еще важнее другое: сам характер очертаний и форм обнаженного тела на картине… Никогда грудь у лежащей женщины не примет подобную форму. Версия с одетой махой дает этому объяснение. Поддерживаемая платьем и корсетом, грудь дает именно такую форму… Гойя как бы сдернул шелк, открыв кожу, только забыл, что при этом должна измениться и форма груди. То же можно сказать о заложенных за голову руках, особенно левой. В обнаженном варианте эта рука гротескно – вплоть до неправдоподобия – толста. По толщине она не меньше, чем нога повыше колена…»[1]1
  Джон Берджер. Портреты. Санкт-Петербург. Изд-во «Азбука», 2017., с. 182–183.


[Закрыть]

Заметим, что Гойя нередко пренебрегал реальными пропорциями, изображая фигуры на своих полотнах «слишком тонкими, руки и ноги неправдоподобно маленькими» или большими. «Эта вольность – отличительная черта искусства Гойи, который, внимательно изучая натуру, никогда не был ее рабом. Нередко его модели представлены откровенно позирующими, так что позы порой кажутся искусственными. Но эта искусственность парадоксально оборачивается живой экспрессией…»[2]2
  Франсиско Гойя: История на час. Автор-составитель Вера Калмыкова, М.: Колибри, Азбука-Аттикус, 2015., с. 50.


[Закрыть]

II

Гойя: «Каэтана, ты легко разбрасываешься словами и разыгрываешь сцены, которые я не понимаю и не принимаю! Прогони прочь от себя этого тореро Ромероса, он меня раздражает, у меня есть темное чувство, что этот парень не зря крутится около тебя. Ты его привадила. С каким вожделением он смотрит на тебя… Растерзал бы его за это! И ты, ты тоже не лучше! Ты – бесстыжая! Пялишь на него свои глаза, играешь веером, даешь понять, то что… Нет, я не в силах это вынести! Если ты не прекратишь заигрывать с этим тореро, я его убью!»

Каэтана: «Успокойся, Франчо! Возьми себя в руки! Неужели моя маленькая шалость с Ромеросом тебя так огорчает? Не пойму, почему? Или ты хочешь, чтобы я невинный флирт держала в тайне от тебя?»

Гойя: «Каэтана, не ты ли совсем недавно клялась мне в вечной любви, а я развесив уши слушал твои лживые слова, принимая их за правду! Ты в последнее время подчеркнуто даешь мне понять, кто я такой! Да, я незнатного рода и небогатый придворный художник! Но никто не может со мною сравниться, даже ты, несмотря на свое высокое происхождение! Знай – только благодаря моему таланту и портретам, что я писал с тебя, в будущем вспомнят о Каэтане Альба! Не заносись слишком! Ты же сама не раз твердила мне: постоянство, постоянство… А теперь так легко нарушаешь это слово!»

Каэтана: «Франчо, милый! Наша с тобой ссора затягивается. Полагаю, что мне надо тебя утешить. Что ты хочешь, чтобы я сделала? Как ты хочешь меня любить сегодня? Хочешь, люби меня на этой софе! Ну, иди сюда! Или на полу, у камина? Как ты хочешь? Скажи, я на все согласна, лишь бы не видеть мрачной твою крестьянскую физиономию, которая нагоняет на меня нестерпимую тоску. Брось сердиться, Франчо! Посмотри, какая розочка у меня расцвела для тебя! О мой старый болван! Иди же ко мне! Мы неразрывно связаны с тобой, в каждой клеточке моей – твоя частица!»

В 1930 году республиканское правительство Испании выпустило серию почтовых марок с изображением «Обнаженной махи». Род Альба сильно страдал ножества пересудов на этот счет. Его представители неоднократно затевали различные судебные тяжбы, а в 1945 году дело дошло даже до эксгумации останков Каэтаны. Ученые мужи взялись сравнивать параметры скелета герцогини с теми героинями, которые представлены на обеих картинах Гойи. Производилось наложение фотографий скелета на репродукции картин. Хотя все это полная чепуха – ведь мягкие ткани вовсе не обязательно формируются в соответствии со скелетом, они зависят от множества других факторов: гормонального характера, питания, болезней.

Одним словом, семейству Альба не удалось доказать непричастность Каэтаны Альба к героиням с полотен Гойи.

III

Каэтана: «Франчо! Мне иногда становится невыносимо грустно! Тоска обволакивает мое сердце! Она сжимает, не дает дышать. Подумать только – сколько мужчин меня окружает! Многих из них я познала и осчастливила. Но только сейчас стала понимать, что когда тебя долго нет рядом со мной, я не нахожу себе места, начинаю надумывать бог знает что!

Мне так нравится бывать в твоей мастерской, наблюдать, как ты работаешь, весь перепачканный красками! Я преисполняюсь невыразимым чувством восхищения и не перестаю удивляться тебе, нашей духовной близости. На кончике твоей кисти красота и правда жизни, все то, о чем я думаю и на чем стою. Даже когда ты в очередной раз посылаешь меня на шабаш ведьм на своих картинах и рисунках, я ни на что не обижаюсь.

Ах, милый Франчо, ты слишком много хочешь всего успеть! Успеть во всей широте мира своего и моего! Но ты недостаточно заботишься о себе! О том, чтобы поберечь себя! А значит – и меня! Потому что ты и есть мое сердце! Слышишь, Франчо? Ты само мое сердце, а не просто единственный на свете человек, родственный сердцу моему!

В прошлый раз я специально играла словами, говоря, что не знаю, что хочу. Я хотела тебя позлить, вызвать ревность. Новый припадок безумной страсти… На самом деле мне кажется, что я пропаду без тебя! Нет, уверена – без тебя сгину! Часто на ум приходят жуткие вещи, и я вдруг представляю тебя в объятиях другой. В эти минуты мне хочется убить тебя! Ты ведь позволяешь себе иногда интрижки, Франчо! Поберегись! Ты, конечно, знаешь старинный колдовской обряд, когда из воска лепится человечек, точная копия того, кому желают навредить. И когда эту фигурку-копию всячески колют иголками и жгут огнем, боль испытывает сам человек, против которого задумано недоброе. Вот и я сделаю из воска маленького Франчо, моего обожаемого Франчо, и занесу нож над его восковой копией. И в самый последний момент… Конечно, Франчо, я остановлюсь! Не смогу причинить тебе боль. В такие минуты, когда я это представляю, я ненавижу тебя и себя, и… безумно люблю тебя, старого, глухого Франчо, моего единственного Франчо».

Гойя: «Каэтана! Не пугай меня! Временами мне кажется, что от переживаний ты теряешь рассудок! Прошу, не сомневайся во мне, в моих чувствах! Я обожаю тебя, все мои мысли только о тебе одной. Я засыпаю с твоим именем, с ним встречаю рассвет! Каэтана! Ты мои глаза, руки! Весь мой талант у твоих ног! Ты моя религия и молитва каждого дня! Я восхищаюсь тобой и не устаю писать тебя, открывая всякий раз все новые и новые грани твоего несравненного великолепия!

Буквально на днях я закончил одну композицию – ты с кувшином на плече, задорная и игривая! В простом наряде – полупрозрачной блузке, темной юбке, сандалиях на босую ногу. Мне кажется, эта картинка понравится тебе, в ней столько исходящего от тебя тепла. Знаешь, когда ты улыбаешься, весь мир улыбается в ответ! Не может быть иначе! Улыбайся чаще! И прости меня за то, что временами бываю груб и неотесан, за то, что могу нафантазировать о твоих похождениях такое… А это посильнее моих Капричос! Не забывай, ведь я художник, и мое воображение может забросить меня туда, где не бывал и сам дьявол! В особенности если есть повод!

Не обижайся на меня и перестань надувать свои милые губки! Улыбнись мне, Каэтана! Я обожаю твою улыбку, на все готов ради нее, ради твоего спокойствия, ради нашей любви!»

* * *

Профиль нежный,

Грудь нагая,

Шаль – сплетеньем

Неисполненных начал…

Отчего тебя я прежде

У обрывистого края

Не встречал?

Для меня ль, камней царица

И хмельных царица трав,

Терпкой ночи ты волнение

Берегла?

Гуттаперчевая жрица

Предрассветных переправ,

Явь ли сладкое видение

Твои очи-берега?

IV

Каэтана: «Франчо! Мой ненаглядный! Прекрасная работа с кувшинчиком! Я такая забавная, никогда бы не подумала, что буду походить на Зулейку! Ну да! Зулейка, как есть Зулейка! Франчо! Мне кажется, что в ряду моих портретов, написанных тобой, это отдельная картина, новая мелодия, если хочешь, новая песня! Нет, лучше песенка! Вот послушай: ля-ля, тра-ля-ля! Здорово! Не правда ли, простой мотив вдруг стал столь затейливым? Пресвятая дева Мария, послушай, как поет мое сердце, как ликует моя душа. Ты волшебник, Гойя! Умеешь, когда захочешь, поднять настроение. Люблю я тебя. Слов не хватает, чтобы выразить свои чувства! Что ты сидишь такой грустный? Подойди, обними и поцелуй свою Каэтану! Ты создал чудесную вещь, мне она очень нравится, порадуйся со мной. Нет, правда, Франчо, встань и подойди ко мне. Не будь истуканом! Ты заболел? Не слышишь меня? Или хитришь, что не слышишь? Франсиско Гойя! Ответь мне немедленно, что с тобой? Что случилось? Если тебя опять тревожит тень тореадора Ромероса, то успокойся, я его больше не люблю. Нет его больше в моей жизни, и в твоей тоже. Поверь мне, милый, родной, золото мое! Для меня счастье быть рядышком с тобой! Мой бычок упрямый, скучаю по тебе, едва расставшись… Никак не удается вдоволь надышаться тобой, поверь мне!»

Гойя: «Все я прекрасно слышу, Каэтана! Не волнуйся, мы навечно связаны друг с другом. Узы эти никому и никогда не разорвать, даже смерть не разведет между нами мосты. Даже на небе мы все равно будем неразлучны! Не об этом мои тягостные думы. Да, ты права! В моих руках сила таланта, но во что он оценивается, этот мой талант? Не могу понять, почему при всей моей уникальности, награды и деньги обходят меня стороной? Сегодня президент Академии художеств не подписал наградной лист на вручение мне Большой золотой медали, сказав, что у этого Гойи и так все есть, пусть потерпит еще годик-другой. „Князь мира“ Мануэль Годой, придворные короля, все пытаются заполучить мои работы бесплатно, считая, что мне достаточно их дружбы и расположения. Каэтана!

Почему такая несправедливость? Откуда такое пренебрежение к труду художника? Ведь я гений, ты сама не раз мне об этом говорила, да и что греха таить – сам знаю, что не пальцем сделан. Прости меня, Господи, за богохульные слова! У меня впечатление, что я забава для сильных мира сего. Эдакий дон Кристобаль, шут гороховый. Да нет, даже твой шут Пендерильо и то получает сполна из твоего кошелька! Ходит в любимцах, негодяй маленький. Хотя какой он маленький! Недавно видел, как он оседлал одну из твоих служанок. Маленький, да удаленький! Каэтана, мне никогда не избавиться от моего недуга, меня будут терпеть при дворе из милости, или вообще спровадят. Кому нужен пожилой и больной Гойя? Как жить в обществе, которое абсолютно не ценит твой талант, разбирает за бесценок твои лучшие произведения? А ты! Кувшинчик! Шедевр!»

Каэтана: «Ты, Франчо, ведешь себя, как ребенок, у которого отняли игрушку! Чего тебе мало? Денег? Славы? Мне кажется, ты зря изводишь себя такими мыслями. Мой доктор Гаспар Пераль сказал однажды, что мужчинам нельзя сильно волноваться, это негативно влияет на потенцию. Что-то там происходит с вашим интимным органом или замыкателем при нем. Возникает какая-то опухоль, которая может быстро свести в могилу. Доктор даже пишет книгу со странным названием „Исцеление мыслями“. Так что не переживай излишне, Франчо! Или ты хочешь сойти в могилу, сделав меня навек несчастной? Ну чего тебе мало? Черт с этой медалью, с Академией! Хочешь, я осыплю тебя деньгами, как своего Пендерильо? Ха-ха! Не обижайся, но я никогда не думала, что ты такой алчный…»

V

Гойя: «Каэтана! В это трудно поверить, но вчерашний инцидент исчерпан! Сегодня в Академии художеств подписали наградой лист на вручение мне Большой золотой медали. Оказывается, имя Гойи стало разменной монетой, и президент Академии перепутал его еще с кем-то! Одним словом, хоть мне грустно и обидно, что пришлось услышать в свой адрес нелестные слова из его уст, но справедливость восторжествовала, и он наконец-то понял, что Гойя только один на всем белом свете. Его невозможно ни с кем спутать. Непременный секретарь Академии так и сказал при встрече: „Вас, кавалер Франсиско Гойя Лусьентес, невозможно ни с кем спутать. Вы наша гордость. Не сердитесь на президента, возраст и чрезвычайная занятость своими грандиозными проектами дают знать – внимание рассеивается, а подозрительность удваивается. Ждем Вас, Гойя, на торжественное вручение награды в Белом актовом зале Академии“.

Каэтана, конечно, я счастлив, что мое имя не сгинуло всуе среди имен других претендентов. Не берусь судить их строго, но я все же лучший! Это без сомнения! И еще! Наша недавняя стычка высекла столько искр, что до сих пор тревожно стучит сердце! Каэтана, родная, лучшая из лучших! Давай не будем больше сходить с ума! Ты кипяток, и я горяч! Но мы любим друг друга больше жизни! Это не надо доказывать! Я дрожу над каждым волоском с твоей головы, берегу все твои нежнейшие и головокружительные ароматы в памяти, без труда воспроизвожу на холсте малейшие изгибы твоего тела! Не могу надышаться тобой, наглядеться на тебя! Уже говорил, повторю снова – зачем мне слава и деньги, если тебя не будет рядом? Жизнь теряет смысл, руки опускаются… Нет тогда Гойи, а значит, нет его картин, нет его мира! Только с тобой все обретает цвет, яркость, первозданную красоту, только ты можешь включить для меня божественный свет!

Каэтана! Я начал новую работу, на которой ты предстанешь в облике Серебряной одалиски! Тебе идут все переливы серого цвета! Поверь, это будет изысканное произведение! Это будет шедевр! А промежду прочим напишу несколько цветочных натюрмортов. Мне потребуется твой непревзойденный вкус и искусство составителя букетов. Надеюсь, что тебе будет интересно в очередной раз выступить в роли моего соавтора и вдохновительницы! Предлагаю составить цветочные композиции на основе роз! Роза – твой цветок, милая Каэтана! Ты сама Душа Розы! Нет равной тебе по красоте в саду Эдема! Я люблю тебя, моя Роза!»

* * *

Век за веком роза – символ

Сладострастья и любви!

Атрибутом Афродиты

В мифах розу нарекли.

Украшая будуары

Всех прелестниц во плоти,

Вознесли царицей розу

Все садовники Земли!

VI

Каэтана: «Ты, Франчо, пройдоха! Знаешь, как подсластить горькую пилюлю! Умеешь выкрутиться! Пользуешься тем, что я отходчива! Но все-таки послушай меня! Уж не обессудь, друг мой!

Во-первых, ты, Франчо, мот, причем мот, каких белый свет не видел! Ты живешь не по средствам. Слишком много денег тратишь на всякие затеи, которые не приносят тебе доход.

Во-вторых, ты много и попусту пробрасываешься на женщин. Понять тебя можно! Ты галантный кавалер, настоящий махо, знаменитый художник, мастерскую которого не обходят вниманием многие красавицы Мадрида. Ты не можешь им ни в чем отказать, кормишь, угощаешь дорогими напитками, преподносишь пусть скромные, но частые подарки.

Даже я не позволяю многое из того, что позволяешь себе ты! Мне порой не совсем понятны твои цели, странными и необоснованными кажутся твои расходы. В результате все то небольшое, что ты зарабатываешь каторжным трудом, отказывая себе в отдыхе, даже в элементарном сне, ты транжиришь в считаные дни. Так нельзя, милый! Нам надо в ближайшее время сесть и спокойно обсудить эту тему, если хочешь, чтобы между нами были мир и спокойствие. Мы должны понять, что для нас важное, а что второстепенное!

Что мы выдвигаем на первый план? Карьеру при дворе в качестве первого художника короля, престижные заказы, внушительные гонорары либо спокойную личную жизнь, тихую работу в мастерской, умеренные доходы и разумные траты? Придется выбирать, мой милый Франчо, придется выбирать и считать! А как же иначе? В противном случае ты просто надорвешься, и никто, поверь мне, никто не оценит твое великодушие и природную доброту. Будь практичнее, Франсиско Гойя! Перестань смотреть на жизнь через розовые очки! Твое проявление альтруизма неуместно и даже, прости, глупо!

Вчера мне пришлось более пяти часов общаться с графиней Жозефиной, доказывая твои преимущества как живописца и, в частности, портретиста в сравнении с Антоном Менгсом. Конечно, Менгс – знаменитость, в большой моде при дворе, вон какой дом себе отгрохал, из окон которого виден Эскориал! Да что там дом… дворец! Но по сравнению с тобой, все его портреты ходульные, зализанные… Сладость, патока, не более! Образы на твоих портретах преисполнены правдой психологических характеристик, они подлинные, они дышат, мыслят – одним словом, живут. Твой портрет дочери Жозефины – жемчужина, уникальная работа! Но поди ты докажи это деревенской дурочке! С трудом объяснила ей, что портрет стоит двести золотых реалов, хотя на самом деле цена его в три раза больше как минимум. Еле-еле уговорила! Надеюсь, что в ней, наконец, проснется понимание чувства прекрасного.

Франчо, ты по-прежнему сердишься на меня? Пожалей меня, приголубь, я сегодня свалилась с диковинной двухколесной повозки, катаясь наперегонки со своими негритятами! Ушибла сильно коленки и руку! Пожалей и люби меня, Франчо, я так хочу тебе быть полезной, что порой не думаю, что делаю. Просто иду и иду за тобой, слепо доверяя во всем».

Каэтана Альба жила в роскоши, но не любила показного потребления. Вокруг ее замков цвели газоны, поля и луга, пели птицы. Перед завтраком в ее гостиной зажигали свечи, а на ужин подавали больше десяти блюд… А Гойя?! Гойя был для нее «возможностью острова». Как и она для него. «Шея твоя – как столп из слоновой кости!» – не эти ли слова из библейской Песни Песней приходят на ум, когда мы смотрим на полотна Гойи? Слова-сравнения как метафора красоты и непорочности.

VII

Гойя: «Каэтана, любовь моя! Я много раз давал себе клятву сдерживаться, когда ты становишься язвительной на язычок. Мне иногда приходится притворяться глухим и слепым, делать вид, что многое из того, что ты порой говоришь, меня не обижает. Но всему бывает предел, и тогда я не могу остановиться и часто спускаю собак, доводя до кипения наши страсти. Я пытаюсь понять, почему это происходит, и нахожу только один ответ – из-за того, что мы любим друг друга больше всего на свете, а такая любовь вызывает боязнь и переживания каждую минуту. Я долгое время до встречи с тобой был один! Как ни странно, но можно быть окруженным детьми, родственниками, знакомыми и быть одиноким.

Одиночество выражалось в несовпадении моих мыслей, моих надежд с мыслями и надеждами людей, входящих в близкий круг общения. Я не особо приемлю мужскую дружбу, в среде художников нет настоящих друзей, есть конкуренты. Каждый из нас норовит отбить себе место под солнцем, сбросив с пьедестала соперника.

Я же продолжительное время пытался доказать миру обратное, что только доброе отношение может спасти душу и мою, и душу моего товарища, которого заела зависть, встала костью поперек горла. Я прощал очень многих, выручал из беды, а в ответ получал в лучшем случае холодное отношение.

В одной из заповедей говорится, что не надо ждать благодарности за проявленную доброту, на небесах за это воздастся! Не знаю, как там на небесах, живем-то мы на земле, среди подобных себе. Как отделить зерна от плевел? Вот главный вопрос бытия!

Дружить с женщинами намного интереснее и приятнее. Как правило, они наделены большей фантазией и любопытством, смелостью и оригинальностью мышления, их горизонт восприятия намного шире, чем у мужчин, заедаемых желанием обязательно стать первыми во всем. Женщина прекрасно и тонко понимает, что ей достаточно сверкнуть улыбкой, найти нужную интонацию в голосе, припудрить носик – и она всегда первая во всем.

В прошлый раз ты меня упрекала за то, что я до встречи с тобой в течение нескольких лет избегал близости с женщинами, позировавшими мне. По твоему мнению, я поступал неразумно, так как физиология мужчин не терпит длительного воздержания, которое приводит к смертельным недугам и даже потере интереса к жизни. Как так, рассуждала ты, перед тобой раздевается женщина – и не вызывает никаких ответных действий и чувств!

Милая Каэтана, вот мы и подошли к трудно разрешаемой дилемме художника – либо ты пишешь картины, либо безудержно предаешься любовным утехам. Я всегда отдавал предпочтение первому! Но это продолжалось до того момента, пока я не встретил и не полюбил тебя…»