Автор книги: Наталия Таньшина
Жанр: Публицистика: прочее, Публицистика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
«Англичанин гадит»: самый известный английский русофоб Дэвид Уркварт
«Англичанка гадит» – об авторстве этого выражения исследователи спорят до сих пор, но в XIX столетии оно было широко распространено, и это неудивительно, ведь то время было отмечено ростом соперничества между двумя империями. Как читатель уже знает, вовсе не случайно термин «русофобия» возникает именно в английской прессе.
Негативное восприятие России в Великобритании начинает проявляться сразу по окончании Наполеоновских войн. Несмотря на то что на Венском конгрессе был оформлен так называемый «европейский концерт», пентархия, именно Россия и Великобритания становятся лидерами на континенте.
Англичане не особо интересовались Россией до конца XVIII столетия, но теперь ситуация меняется. В глазах англичан самая огромная империя, когда-либо существовавшая на земле, бросала слишком длинную тень на Центральную и даже Западную Европу. Если в 1812–1813 годах Россия была в Великобритании очень популярна, то сразу после победы над общим врагом страх перед Наполеоном Бонапартом сменяется опасениями перед Россией.
Логично предположить, что в основе этого страха лежали имперские амбиции: державы, прежде удаленные друг от друга, превратились в соседей в колониальном мире, антагонизм стал нормой отношений, а союзы – исключениями. Но английская русофобия формируется в тот момент, когда колониальная конкуренция была скорее потенциальной, нежели реальной. Поэтому необходимо учитывать иррациональный страх перед «чужими азиатами», по определению враждебными европейским свободам и цивилизации, которые вдруг оказались в центре Европы. Фальшивое «Завещание Петра Великого» после 1815 года стало невероятно популярно в Великобритании, а мифическая «русская угроза» Индии стала газетным штампом, и это далеко не случайное совпадение. Даже серьезные издания склонялись к мысли, что победа России над Наполеоном открыла ей путь к мировому господству.
По окончании Наполеоновских войн объем информации о России заметно возрос, а жанр литературы о путешествиях стал необычайно популярным. Европу буквально захлестнула волна памфлетов, записок путешественников и политических трактатов, буквально кричавших о «русской угрозе». В результате рост знаний о России лишь усиливал подозрения европейцев, а «русская угроза» в их глазах теперь принимала конкретные очертания и ощущалась как нечто неизбежное. Более того, эти впечатления в значительной степени заменяли сведения, необходимые для выстраивания реальной политики Великобритании в отношении России.
Одной из самых первых и неоднозначных записок такого рода был «Очерк военной и политической мощи России в 1817 году» сэра Роберта Вильсона, ветерана Наполеоновских войн, одно время прикомандированного к русской армии. Вильсон сделал ряд фантастических утверждений, которые невозможно было ни доказать, ни опровергнуть. По его словам, они были основаны на глубоком знании кухни царского правительства: Россия задалась целью изгнать турок из Европы, захватить Персию, вторгнуться в Индию и подчинить себе весь мир. Построения Вильсона были настолько дикими, что многие над ними смеялись, однако столь радикальная позиция привлекала к памфлету пристальное внимание: его не только широко обсуждали, но даже не отвергали главную идею Вильсона о стремлении России к мировому господству. В результате с этого времени воображаемая «русская угроза» вошла в политическое пространство Великобритании как совершенно реальная опасность.
Эти страхи перед Россией особенно усилились в конце 1820-х годов на фоне обострения Восточного вопроса: события национально-освободительной революции в Греции, Русско-персидской и Русско-турецкой войн, активная политика России на Ближнем Востоке содействовали нагнетанию европейскими публицистами темы «русской угрозы». При этом характерно, что Великобритания совместно с Россией и Францией участвует в знаменитой Наваринской битве в 1827 году, в ходе которой был разгромлен турецко-египетский флот, греческая проблема также решалась коллегиально и в итоге была урегулирована на конференции в Лондоне в феврале 1830 года, по итогам работы которой Греция провозглашалась независимым государством. Между английским и русским правительствами существовали партнерские отношения, предпринимались совместные действия в рамках «европейского концерта», а вот общественное мнение являлось в целом антироссийским.
В августе 1828 года генерал британской армии Джордж де Лейси Эванс (1787–1870) опубликовал памфлет под названием «Замыслы России» (другой перевод – «О планах России»), в котором предлагал пересмотреть внешнюю политику Великобритании. По его мнению, Русско-турецкая война стала наглядным примером российского экспансионизма и обозначила главный вектор внешней политики России – Константинополь. С базой в Константинополе, запугивает читателя Эванс, Россия окажется в одном шаге от Индии и, следовательно, от мирового господства. Такой сценарий развития событий не имел ничего общего с действительностью, но, как и в случае с фальшивым «Завещанием Петра Великого», эта фантазия укрепила уверенность англичан в агрессивности российской политики.
Конечно, императрица Екатерина Великая мечтала, чтобы Константинополь снова стал православным, но желание вернуть его, сделать русским и посадить на его престол представителя династии Романовых постепенно сошло на нет. Однако европейцы по-прежнему воспринимали эти мечты как реальные замыслы российских государей, что отчетливо проявилось в годы Крымской войны.
Вернемся к тексту Эванса. Он примечателен еще и тем, что в нем автор предложил самый ранний из детальных планов расчленения Российской империи, и именно к этой идее британское правительство вернется в годы Крымской войны. Эванс выступал за превентивную войну против России, предлагая напасть на нее в наиболее уязвимых пунктах: в Польше, Финляндии, на Черном море и на Кавказе.
Памфлет Эванса привел к всплеску антироссийских настроений в Великобритании и способствовал усилению противоречий между союзниками, однако на политический курс правительства не повлиял. Спустя несколько лет идеи Эванса стал развивать самый известный английский русофоб Дэвид Уркварт (другое написание фамилии – Уркхарт).
Шотландец Дэвид Уркварт (1805–1877) был наиболее влиятельным английским публицистом XIX века, писавшим о «русской угрозе» и ставшим олицетворением британской русофобии (надо сказать, что классического образования Уркварт не получил, он обучался в колледже Святого Иоанна в Оксфорде, но так его и не окончил).
В позднейшей литературе наименование «русофоб» закрепилось за Урквартом чуть ли не как прозвище, встречался даже термин «урквартизм», одним из значений которого была именно «русофобия». Даже англичане признают, что ни один писатель не сделал столь много для подготовки британского общества к Крымской войне, как Уркварт.
Начавшаяся в 1821 году греческая революция, то есть борьба греков за независимость от Османской империи, вызвала всплеск симпатий к грекам в Англии. Лорд Байрон продал все свое имущество, деньги отдал на дело греческих повстанцев, сам в 1824 году отправился в Грецию, где вскоре умер от лихорадки. Уркварт тоже был в числе филэллинов, то есть сторонников греческой независимости. В 1827 году 22-лет-ним добровольцем он отправился воевать за свободу греков, однако вскоре с ним произошла удивительная перемена: он влюбился в турок, противников греков, и именно Османская империя стала главной любовью всей его жизни. Уркварту пришлись по нраву добродетели турок, он стал носить турецкий костюм, изучил турецкий и новогреческий языки и быстро создал себе славу знатока Турции. Эта симпатия к Османской империи имела своей обратной стороной неприязнь и даже ненависть к России, поэтому деятельность Уркварта активизировалась в моменты обострения Восточного вопроса.
В начале 1830-х годов на первый план выходит распря между турецким султаном Махмудом II и его вассалом пашой Египта Мухаммедом Али. Османская империя искала поддержки у великих держав, и на помощь султану пришла Россия: к Стамбулу отправилась русская эскадра во главе с генералом Н. Н. Муравьевым. 26 июня (8 июля) 1833 года в Ункяр-Искелесси султан заключил с Россией оборонительный договор, явившийся первым шагом на пути к обеспечению безопасности черноморского побережья России. Россия и Османская империя обязывались отныне консультироваться «касательно всех предметов, которые относятся до их обоюдного спокойствия и безопасности» и помогать друг другу в случае нападения третьей державы. Император обязывался по просьбе султана помочь ему военными и военно-морскими силами. В особой секретной статье оговаривалось, что в обмен на это Турция должна закрывать Дарданеллы для иностранных военных кораблей по требованию русского правительства. Заключение этого договора вызвало серьезное недовольство Франции и Великобритании, опасавшихся нарушения status quo в зоне Проливов и в целом в Османской империи в пользу России.
Уркварт не мог не откликнуться на эти изменения. В 1833 году он опубликовал памфлет «Турция и ее богатства», в котором отрицал близкий конец Османской империи и подчеркивал коммерческие возможности, открывавшиеся перед Великобританией, если она поможет Турции и защитит ее от российской агрессии. Книга имела успех и принесла Уркварту покровительство лорда Дж. Пальмерстона, министра иностранных дел в правительстве графа Чарльза Грея (1830–1834). Уркварт был назначен в Константинополь в составе секретной миссии, перед которой стояла задача оценить перспективы британской торговли на Балканах, в Османской империи, Персии, южной России и Афганистане. Он становится горячим сторонником английского посла в Османской империи лорда Джона Понсонби, убежденного русофоба, призывавшего британское правительство послать военные корабли в Черное море и поддерживать мусульманские племена Кавказа в их войне против России.
В 1834 году Уркварт предпринял экспедицию к черкесским племенам и призвал Британию оказать им поддержку в борьбе с «русской оккупацией». Если верить Уркварту, это именно он придумал знамя для черкесов: «…фоном флага я выбрал зеленый. Это цвет одежды их гор и одновременно указание на то, что черкесы исповедуют ислам. В центре я поместил пучок стрел – их любимое, специфическое оружие. Над ними водрузил корону из звезд, которая на ночном бивуаке ассоциировалась с мечтой о свободе, а также восславляла Создателя – Господа Бога».
Великобритания, однако, воевать с Россией не собиралась. Следствием этой антироссийской провокации стал отзыв Уркварта в Лондон. Но и там он продолжил кампанию за британское военное выступление против России. При участии лорда Понсонби в 1834 году Уркварт опубликовал памфлет «Англия, Франция, Россия и Турция», выдержавший пять изданий, получивший самые положительные отзывы и ставший своеобразным ответом на заключение Ункяр-Искелесийского договора.
Окрыленный этим успехом, в ноябре 1835 года Уркварт начинает выпускать собственную газету «Portfolio» (полное название «Портфолио, или Собрание государственных документов <…> иллюстрирующих историю нашего времени»). Газета выходила до 1837 года на английском и французском языках и пользовалась большой популярностью.
В «Portfolio» Уркварт опубликовал документы, якобы захваченные во дворце великого князя Константина Павловича во время Варшавского восстания в ноябре 1830 года и доставленные польскими эмигрантами Пальмерстону. Если не все, то значительная часть этих документов была сфабрикована Урквартом, включая «секретную часть речи» императора Николая I, произнесенную им 4 (16) октября 1835 года в Лазенковском дворце в Варшаве, в которой царь якобы поклялся не прекращать репрессий, пока Польша окончательно не покорится[3]3
Выступая перед депутацией польских горожан, император заявил: «Если вы будете упрямо лелеять мечту отдельной, национальной, независимой Польши и все эти химеры, вы только накличете на себя большие несчастия. По повелению моему воздвигнута здесь цитадель, и я вам объявляю, что при малейшем возмущении я прикажу разгромить ваш город, я разрушу Варшаву и уж, конечно, не я отстрою ее снова».
[Закрыть]. Речь шла о польском восстании 1830–1831 годов и его подавлении русскими войсками, что, как отмечалось, вызвало крайне негативную реакцию в Европе. Вероятно, Уркварт сочинил и «Декларацию черкесской независимости». Русофобские настроения в английском обществе были тогда настолько сильны, что значительная часть британской прессы приняла эти фальшивки за подлинные документы.
В 1835 году Уркварт опубликовал памфлет «Англия и Россия», посвященный польской проблеме и Восточному вопросу, в котором продолжил запугивать читателя «русской угрозой». Польша, по его словам, «стала пустым местом на политической карте Европы», причем европейские державы сами это допустили. Он критикует французское правительство за неоказание Польше помощи, выступает против Ункяр-Искелесийского договора, сообщая о «жестокости, с которой Россия вырвала его у Турции», но забывая указать, что другие державы проигнорировали просьбу турецкого султана о поддержке. Россия, по его словам, проводит абсолютно лицемерную политику, создавая себе имидж защитницы Османской империи. Между тем главной целью России является покорение Турции: «Если Россия первой окажется в Константинополе, она обязательно объединит ресурсы всех северных правительств, она станет морской державой, которой не будет никакого противовеса в Средиземноморье…»
Уркварт нагнетает панический страх перед Россией, и это его основная цель: «Станет ли мастодонт сарматских степей Левиафаном морей Запада? Будет ли в скором времени принесена другая жертва на тот же алтарь лишь потому, что даже малая помощь вновь не была оказана? Будут ли руины Турции положены на могильный камень Польши, лишая ее даже слабого лучика надежды и делая ее судьбу необратимой?»
Уркварт подчеркивает, что Россия существенно укрепила свои позиции в Европе, а «воля царя Московского является законом в Европе». Россия, по его словам, «стала центром союза, дважды разбившего Наполеона, и каким бы незначительным ни был ее вклад, она направляла движение». Перед нами пропагандистский парадокс: Россия победила Наполеона, но при этом вклад ее был незначительным. Уркварт совершенно сознательно нивелирует роль России, а ее победу над Наполеоном выставляет как агрессию. Он отрицает роль России в сохранении позиций Франции как великой державы, а англо-французское соперничество интерпретирует как выгодное России: «В результате этого противостояния Россия смогла усилиться, и это противостояние необходимо для ее дальнейшего возвышения. Франция – объект для нападения». Поэтому спасительное средство Уркварт видит в укреплении Османской империи, в результате чего «Россия будет остановлена там, где она сейчас находится. Тогда она не сможет стать ничем иным, кроме того, чем она, по сути, является – бедной, незащищенной и уязвимой. Если бы Дарданеллы принадлежали Турции, Россия никогда бы не осмелилась раздражать морские державы».
Уркварт делает следующий вывод: Франция и Великобритания должны объединиться с целью противодействия усилению России, и тогда «российский дух захватничества, который пугает всех и угрожает каждому уголку Европы, будет уничтожен, российские знамена не будут развеваться на всем протяжении от Вислы до Аракса, Россия потеряет власть в Европе, и ее взгляд навсегда будет отвлечен от востока и юга». В противном случае, пугает Уркварт, если Франция и Великобритания не объединят своих усилий, казаки «будут в непосредственной близости от Италии, Испании, Корсики и Алжира».
Уркварт – типичный пропагандист, смешивающий полуправду и откровенную ложь. Импульсивный характер императора Николая I весьма подходил для его подстрекательств. «Угнетатель поляков», «будущий завоеватель черкесов, Проливов и Индии» – именно такой образ российского государя он создает. Как заметил в середине прошлого столетия английский историк Дж. Х. Глисон, Уркварту удалось сделать обвинения в адрес России гораздо более осязаемыми, нежели прежде.
В памфлете «Англия и Россия» содержатся очень важные слова, позволяющие понять характер русофобии как таковой. Уркварт отмечает, что у Англии «нет намерения воевать, нет агрессивных планов по отношению к России <…> Наша цель – не подтолкнуть Англию к войне, но предостеречь ее от ужасных последствий неверных представлений о силах России, которые существуют лишь в наших страхах, а не в реальности». Как видим, он пишет не о действительной «русской угрозе», а о тех самых «страхах фантазии», которые были сознательно изобретены европейцами и помогали им проводить реальную политику, бороться за власть внутри страны и расширение колониального могущества.
В 1836 году Уркварт вернулся в Константинополь на должность секретаря посольства и тут же устроил заговор с целью отправить в Черкесию британскую шхуну «Виксен» с грузом оружия для горцев, намеренно нарушая российский запрет на навигацию иностранных судов в восточной части Черного моря, установленный Адрианопольским договором. Как и предвидел Уркварт, шхуна была задержана русским военным кораблем у берегов Кавказа, близ крепости Суджук-Кале (ныне на прилегающей территории расположен Новороссийск). Эта провокация вызвала громкие протесты и призывы к войне с Россией в «The Times» и других газетах. Понсонби требовал у Пальмерстона отправить в Черное море эскадру, однако тот не был готов воевать с Россией по указанию Уркварта, Понсонби и прессы. В результате Уркварт был повторно отозван из Константинополя и уволен из министерства иностранных дел, а в 1837 году Пальмерстон даже выдвинул против него обвинения в разглашении государственной тайны.
В историографии существует мнение, будто туркофилия Уркварта была не конъюнктурной, а вполне искренней, что для него дело было не в цивилизационной чуждости России, а в ее восприятии как угрозы интересам Британии, которая для Уркварта была не только родиной, но и оплотом мирового либерализма. На мой взгляд, Уркварт как раз считал Россию цивилизационно чуждой либеральной Европе, о чем писал в своем памфлете. Он подчеркивал: вся беда заключалась в том, что европейцы «обращались с Россией как с цивилизованным государством и европейским правительством». То есть Россия для него – это не цивилизация и не Европа.
Свои обвинения в адрес России он продолжил выдвигать в Палате общин, куда был избран в 1847 году в качестве независимого кандидата, при этом использовал эмблему цветов Черкесии – зеленую с желтым. Не оставил он и нападок на лорда Пальмерстона, тогда министра иностранных дел в правительстве Джона Рассела, а в 1848 году даже повел кампанию за его импичмент, обвиняя в неспособности проводить более жесткую политику в отношении России.
К концу 1853 года английское общественное мнение было резко антироссийским (как и французское). Именно общественное мнение стало фактором, склонившим правящие круги Франции и Великобритании к началу военных действий против России. Можно сказать, что Крымская война стала первой в истории войной, развязанной под давлением прессы и общественного мнения. В том, что русофобия к началу Крымской войны прочно засела в сознании англичан, немалая заслуга Уркварта. Когда в 1854 году он создал «Ассоциацию защиты Турции», к ней примкнули несколько тысяч радикалов.
Как показало время, идеи Дэвида Уркварта оказались необычайно популярными в пространстве «коллективного Запада». Как популярны и турецкие бани, активным поборником которых был Уркварт. Именно под его руководством были построены турецкие бани в Лондоне. Так что один позитивный момент в турко-филии Уркварта все-таки был.
Виртуоз политического «переобувания на ходу» аббат Прадт
Итак, стереотипы меняются крайне медленно, а созданный на Западе образ России очень устойчив. Однако такой в целом неизменный взгляд на «вечную Россию» в конкретные исторические моменты зависел от политической конъюнктуры, поэтому он был и остается политически ангажированным. Два фактора являются определяющими в его развитии: мнение, формируемое страной о себе самой, а также национальные представления относительно того, может ли иностранное государство оказать ожидаемые от него услуги или же его следует опасаться.
Примером такой трансформации является творчество виртуоза политического «переобувания на ходу», если выражаться неакадемичной терминологией, аббата Прадта, духовника Наполеона Бонапарта.
Доминик Жорж Фредерик де Прадт (1759–1837) был влиятельным политиком, дипломатом и очень плодовитым автором, легко менявшим свои взгляды в зависимости от политической конъюнктуры. Его работы позволяют сделать весьма важный вывод о том, что для большинства европейских авторов негативный взгляд на Россию – это не веление души и зов сердца, а сугубо рациональный прием, способ решения собственных внутренних проблем. В этом отношении Прадт проявил себя очень эластичным или попросту беспринципным, у него за плечами имелся опыт, по сути, предательства Наполеона Бонапарта. Наполеон последовательно возвышал Прадта, сделав епископом Пуатье, затем архиепископом Малинским, а в 1812 году посланником в Великом герцогстве Варшавском (возложенную на него миссию Прадт там провалил). В самом начале режима Реставрации клеймить поверженного императора стало очень выгодным делом, и Прадт тут же «отблагодарил» Наполеона в очень жестком памфлете.
Работы аббата Прадта выделяются своим оппортунизмом, именно поэтому представляют особый интерес. Конъюнктурные метаморфозы, которые время от времени случались с ним, зависели от его представлений о том, какова должна быть внешняя политика Франции. Речь идет о системе союзов, которые выбирала Франция. Для Прадта необходимым союзником в те годы представлялась Пруссия. Находясь в оппозиции режиму Реставрации, с 1823 года он выступал против монструозного, по его словам, расширения России, считая, что необходимо заключить союз с Пруссией, дабы поставить заслон российскому могуществу.
В апреле 1823 года он опубликовал книгу «Параллель между английским и русским могуществом в Европе». В мае следующего года вышло второе издание книги, в 1828 году третье, что говорит о Прадте как об успешном авторе. Именно эта работа способствовала нагнетанию антирусских настроений во французском обществе. В ней автор развивает самые популярные антирусские стереотипы, поднимая прежде всего тему русского экспансионизма, которым Россия живет якобы со времен Петра Великого. Читателю уже хорошо известно, что к этому времени фальшивое «Завещание Петра Великого» получило широкое распространение. Прадт в своей работе развивает ставшие уже традиционными мифы: Россия – страна деспотичная и азиатская, мощная сила, враждебная всем либеральным идеям Европы. А для либералов всех мастей Россия в это время начинает восприниматься как оплот не только консервативных ценностей, но и самодержавия и реакции, тем более что у императора Александра I либеральный запал к тому времени давно иссяк.
Все то, что французским авторам было непонятным в России, просто объявлялось «азиатским», поэтому Россия воспринималась как наследница орд Чингисхана, и такой взгляд на нашу страну сформировался еще во времена Московской Руси, а потом был продолжен частью французских просветителей, прежде всего Руссо. Прадт развивает идеи Руссо об азиатской сущности России и призывает Европу объединиться перед лицом «русской угрозы». Эта книга стала одной из самых известных работ, написанных о России на тот момент, а тема создания европейской федерации против России будет тоже весьма популярной.
Эти же идеи Прадт продолжил развивать в своей новой работе, увидевшей свет в 1828 году под названием «Неизменная система Европы по отношению к России». Главная идея книги такова: русскому нашествию необходимо противопоставить коалицию европейских держав, а заодно и разрушить ненавистную Франции Венскую систему.
Естественно, изворотливый аббат Прадт не мог не откликнуться на очередное обострение Восточного вопроса во второй половине 1820-х годов. Следуя законам жанра, в предисловии книги автор пугает читателя «русской угрозой», подчеркивая, что «в данный момент русская мощь направлена на Османскую империю, но только для того, чтобы потом с новой силой обрушиться на Европу». Поэтому «настал момент, чтобы указать этому колоссу его истинное место» и найти средства противодействия русской угрозе. Прадт подчеркивает, что «Венская система закрепила доминирование России и Великобритании, при этом Россия гораздо более опасна». Между тем все в Европе Россию боятся, поэтому относятся к ней подобострастно. И это доминирование России, по мнению Прадта, «опасно для европейских общественных свобод, которые уже и так являются лишь пустым словом». Россия представляет угрозу для самых главных идей западного общества – свободы и либеральных ценностей. Это обвинение станет важнейшим в последующей европейской мысли, вспомним маркиза Астольфа де Кюстина, написавшего в заключении своей книги о том, что «человек, по закону природы своей, не может быть счастлив без свободы».
Напуская страху, Прадт убеждает читателя, что «Россия наложила свое тяжкое бремя на всю Западную Европу. Она одна занимает европейскую сцену, все остальное, как в театре, это партер». Конечно, его беспокоят размеры российского государства, поэтому он ставит один за другим вполне логичные вопросы, вот только ответы на них способны поразить наше воображение! «Где начинается Россия? От Великой китайской стены! Где она заканчивается? В пятидесяти лье от Вены и Берлина! На что опирается Россия? На севере – на полюс, на юге – на Черное и Каспийское моря».
Прадт видит Россию гораздо более могущественной, чем Римская империя: «Рим имел подданных, а Россия имеет русских, детей русской почвы, привязанных к ней по своей природе, тогда как подданные Рима были привязаны силой. Русские связаны между собой общностью происхождения и нравов, языка и законов, тогда как народы, населявшие Римскую империю, не имели никаких связей между собой. Соединение этих элементов дало России огромную силу, которую она сможет использовать против Европы». И вот теперь Россия «стоит у ворот Берлина и Вены, и никакое серьезное препятствие не отделяет ее от этих двух столиц государств, которые одни могут оказать ей какое-то сопротивление».
Автор живописует апокалиптическую картину: русские семимильными шагами наступают на Европу, и, если Европа не объединится, ее просто не останется, будет только Россия (читатель без труда узнает в этом основной тезис «Завещания Петра Великого» о мировом господстве России).
Что это как не фантомные боли Франции, утратившей свое лидирующее положение в Европе и не желающей с этим смириться? Все эти ужасы являются изобретением бурной фантазии Прадта, которую питали коллективные мифы и страхи. Они внедрялись в общественное сознание именно через книги и с помощью прессы, заражая неразборчивого и всеядного обывателя действенным идеологическим вирусом.
* * *
После Июльской революции 1830 года и особенно после подавления Россией польского восстания 1830–1831 годов в Европе существовал в целом очень негативный образ России. Однако в самой Франции единодушия не было. Французы, ненавидевшие Венскую систему, воспринимавшие ее как унизительную, пытались избавиться от навязанных порядков с помощью союзников и в качестве таковых видели кто Великобританию, кто Пруссию, кто Россию. В годы Июльской монархии, когда король Луи-Филипп делал ставку на «сердечное согласие» с Великобританией, многие французы не разделяли такого подхода, испытывая застарелую неприязнь к англичанам. Да и само «сердечное согласие» давало постоянные сбои в силу острых противоречий и конкурентной борьбы между Францией и Великобританией. Поэтому в условиях кризиса англо-французского «сердечного согласия» Франция искала союзников и обратила свой взор на Россию.
В это время появляется ряд работ, в которых пропагандировалась идея сближения с Россией, и автором одной из них стал неугомонный аббат Прадт. В 1836 году он опубликовал работу «Восточный вопрос во всеобщем и частном аспектах». Несколько лет назад жестко клеймивший Россию, теперь Прадт выступает за союз с ней. Сколь ужасной он рисовал Россию в 1828 году, сколь непримиримым ее врагом он был тогда, столь ярым и страстным ее защитником он стал восемь лет спустя.
Если раньше Прадт запугивал читателя «русской угрозой», то теперь он призывал снизить накал страстей во французском обществе в отношении России. При этом он отмечает во введении, что пишет только правду (до этого, критикуя Россию, Прадт, безусловно, тоже был предельно честным). Теперь он честно сообщает читателю, что почти вся европейская пресса, будь то английская, будь то французская, очень несправедлива по отношению к императору Николаю, которого в Европе буквально ненавидят, потому что завидуют. Он отмечает, что можно было бы оправдать такое отношение к России, если бы она демонстрировала амбициозное поведение, но ведь этого вовсе нет. В результате, подчеркивает Прадт, пятьдесят лет Европа пребывала в состоянии лжи, и чтобы из него выйти, надо вернуться к правде, и Прадт эту правду читателю и сообщает. Примечательно, что у него всякий раз новая правда в зависимости от обстоятельств.
При этом Прадт вовсе не возлюбил Россию. Он лишь полагает, что Европа преувеличивает степень «русской угрозы», а на самом деле Россия не является столь грозной и могучей, как это может показаться на первый взгляд. Более того, он защищает политику России буквально по всем направлениям. Он оправдывает ее действия в Польше, более того, обосновывает притязания России на Польшу, подчеркивая, что требования России были справедливыми, а Польша благодаря ей получила конституцию. Прадт отмечает, что Франция симпатизирует Польше, поэтому долгое время было невозможно говорить о Польше объективно, а ее защита является своеобразным комплексом левых политиков. Для Прадта же (подчеркнем, в этом тексте!) Россия – естественная защитница Польши, более того, это ее настоящий ангел-хранитель.
Он оправдывает даже подавление польского восстания 1830–1831 годов и речь императора Николая, произнесенную в Лазенковском дворце в Варшаве. По словам Прадта, Европа буквально предала императора Николая анафеме. Приводя на страницах своей книги полный текст речи, он подчеркивает, что поляки подняли восстание безо всякой причины, низложили власть императора, вынудили брата императора великого князя Константина бежать и убили русских военных, ставших жертвами собственной верности. Поэтому, задается вопросом Прадт, «как после этого должен был действовать и что должен был говорить Николай? Неужели он должен был чувствовать и говорить, как лондонский или парижский журналист, как член европейских клубов и участник европейских банкетов?»
Также Прадт не видит для Европы никакой угрозы в Ункяр-Искелесийском договоре, значительно усиливавшем позиции России в зоне Проливов. По его словам, российский император лишь пришел на помощь султану, после того как другие державы эту просьбу проигнорировали (что, собственно, и было на самом деле. – Н. Т.). Россия пошла на этот шаг исходя из соображений рациональности и предусмотрительности, в целях сохранения слабой Турции вместо другого сильного соседа. Кроме того, Прадт успокаивает читателей и тем, что договор не закрывал Черное море для прохода торговых судов, а запрет касался только военных кораблей. Цель же договора, по его словам, заключалась «лишь в пацификации Черного моря, поэтому Европа должна не протестовать, а радоваться этому договору». Да и завоевывать Константинополь Россия вовсе не собирается.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?