Текст книги "«Шизофрения»"

* * *

Главу российского представительства Александра вычислила сразу. Тот стоял в зале прилета Каирского международного аэропорта, перекладывая букет цветов с руки на руку. Его глаза цвета египетского неба оттенялись синей рубашкой с короткими рукавами и оттого казались еще более голубыми. Он радостно, как со старой знакомой, поздоровался с ней и вручил букет цветов, похожих на головки экзотических птиц. Ей показалось даже, что встречающий был готов ее расцеловать, и только из соображений этикета перенес реализацию порыва на другой случай.

«Вероятно, на день проводов», – предположила она, заметив по едва уловимой тени светлой грусти, пробежавшей по лицу Ивана Фомича, что она – длинноногая красотка, способная испугать любого здравомыслящего мужчину названием своей профессии, оправдала его худшие ожидания. В смысле возможных проблем и головной боли, которую может привнести молодая одинокая женщина в спокойную жизнь зарубежного представительства. Ее догадки подтвердились, потому что пока они ехали в машине по полупустым улицам ночного Каира, Иван Фомич так убедительно рассказывал про радость, овладевшую буквально всеми русскими обитателями дома в связи с ее приездом, что она поняла – отношения с ними придется выстраивать.

Предоставленная квартирка на последнем двенадцатом этаже ей понравилась. Хотя кухня и напоминала просторный бельевой шкаф – зато там все было под рукой. В буквальном смысле слова. Кроме холодильника, который на кухне не уместился, и потому стоял в похожей на пенал гостиной рядом с диваном, журнальным столиком и двумя креслами. Украшением жилья, без сомнения, была кровать размером с поле для мини-футбола, на которой без труда смогла бы устроиться на ночлег средняя таджикская семья. Рядом с кроватью приютились раскладной столик и платяной шкаф, дверцы которого, как сразу выяснилось, можно было открыть, только сложив столик. Провозившись с вещами, которые нужно было привести в порядок и разложить по местам, Александра решила дотянуть до утра, памятуя об обещании Ивана Фомича «компенсировать недостаточные размеры жилплощади незабываемым видом из окна». В ожидании рассвета она, завернувшись в одеяло, устроилась в кресле на лоджии, которая, к счастью, превосходила по размерам даже кровать. Хотя глаза уже слипались, она все же решила дотерпеть. Первыми в городе проснулись минареты, негромкими голосами муэдзинов тактично напомнив, что скоро рассвет. Вскоре небо на востоке стало светлеть, закрашивая розовой кистью неяркие звезды, еле различимые в огнях огромного города. Птичий говор стал громче. Сквозь исчезающую дымку постепенно проступил Нил – величественный и неторопливый. Вдруг, всколыхнув предрассветную тишину, один за другим снова протяжно запели муэдзины, призывая через громкоговорители правоверных мусульман к утренней молитве. И вот, наконец, край солнечного диска разорвал линию горизонта и брызнул во все стороны животворными лучами, которые разлетелись по небу, реке и городу, высветили пирамиды, издали похожие на песочные куличики, построенные шаловливой рукой небесного ребенка, пронзили стекла домов и вмиг разукрасили пыльные листья деревьев и пальм. Показалось, город зевнул, блаженно потянулся и проснулся, отчего все вокруг дрогнуло и начало двигаться вместе с солнцем. Стали слышнее шум и гудки машин, которые лениво и беззлобно переговаривались между собой, гуще и сочнее запах свежеиспеченного хлеба и пряные ароматы, обволакивающие таинственным многовековым дыханием Востока…

Александра смотрела как завороженная. Иван Фомич не обманул. Зрелище потрясало! Она даже почувствовала желание вытянуть руки ладонями вперед навстречу солнцу, но удержалась.

«Эй, девушка, не погружайтесь в среду слишком быстро. Кессонная болезнь – враг ныряльщиков»! – удержала она себя, ухватившись за поручни кресла и… через несколько минут решительно отправилась спать.

* * *

Александре снились пчелы. Много полосатых пчел. Целый рой. Сбившись в кучу, насекомые деловито жужжали, не обращая внимания на море цветов, изнемогавших под тяжестью готового к сбору душистого нектара. Пчелы были очень заняты. Под руководством пчелы-бригадира с лысой, будто натертой воском головой, пытались поднять что-то из травы.

«Ключ? – мелькнула догадка. – От шкатулки!»

Ключ был огромным и не хотел подниматься. Пчелы жужжали все громче. Невыносимо громко. Не открывая глаз, Александра протянула руку, чтобы помочь. Нащупала гладкую поверхность ключа. Подняла. Жужжание прекратилось.

– Александра Юрьевна, с добрым утром! – голос Ивана Фомича в телефонной трубке был бодр и энергичен.

Она приоткрыла глаза и, покосившись на часы, неуверенно кивнула невидимому собеседнику.

– Как спалось? – поинтересовался тот, источая неуместный утренний оптимизм.

Александре очень хотелось ответить правдиво, но она благоразумно передумала, отделавшись неопределенным мычанием.

– У меня через полчаса будет одна милая дама, – радостно сообщил Иван Фомич. – Она с большой радостью покажет вам, где здесь у нас можно купить продукты. Приходите, – тоном, не терпящим возражений, предложил он и положил трубку…

…Спустя полчаса сомнамбулическое существо, другого определения своему состоянию она не нашла, почти наощупь добралось до двери кабинета «варвара» на третьем этаже. Лучшего имени беспокойному хозяину в этот утренний час она подобрать тоже не смогла.

Дверь открылась прямо перед ней, словно кто-то караулил гостью у входа с другой стороны.

– Ну, вот вы где! Заходите, – чуть нараспев, расплывшись в улыбке, воскликнул Иван Фомич, оглядывая ее с головы до ног. А может, наоборот – с ног до головы. Александре было не до психологических наблюдений. Она еще спала.

– А я уже хотел за вами посылать, – в голосе хозяина кабинета послышались строгие нотки.

– Иван Фомич, вы едете в посольство? – в комнату без стука заглянула миловидная женщина лет двадцати пяти без тени косметики на лице. Судя по любопытному взгляду, тоже хотела поучаствовать в утреннем осмотре вновь прибывшей.

– Нет-нет, я не еду, – отмахнулся тот. – Вот, Александра, знакомьтесь, это – Анфиса, – указал рукой в сторону «милой дамы», которая, видимо, и должна была ознакомить гостью с продовольственной стороной Каирского быта. За низким столиком, распрямив спину и застыв, будто кобра, готовая к укусу, расположилась женщина неопределенного возраста – «в диапазоне от тридцати пяти до пятидесяти», – решила Александра, – с маленькими, злыми глазками, жиденькими волосами, стянутыми в тугой пучок, и мелкими кривыми зубками, обнажившимися то ли в улыбке, то ли в оскале. Привычная попытка найти в облике новой знакомой что-нибудь положительное, оказалась безуспешной. Разве что прямая спина? Ну, очень прямая.

– Анфиса тоже рада, – Иван Фомич нарочито выделил слово «рада» и выразительно посмотрел в сторону «кобры», – что вы к нам приехали, и с удовольствием, – слово «удовольствие» тоже было выделено, – покажет, где рядом можно купить самое необходимое. Обменяется опытом, так сказать, в качестве гида. Да, Анфиса? – в его голосе прозвучали жесткие нотки.

Кобра ничего не ответила, молча разглядывая гостью. В ее глазах был один вопрос: «Какого черта ты сюда приперлась?» и одно предупреждение: «Здесь – занято! За-ня-то!»

– Здравствуйте, Анфиса! – окончательно проснулась Александра. – Я тоже рада с вами познакомиться! Очень! – добавила она на всякий случай.

Кобра неопределенно повела головой.

– Ну, что ж, – Александра начала излучать энергию добра и неиссякаемый оптимизм, – не будем терять время!

Анфиса, не говоря ни слова, поднялась с места и направилась к двери.

В лифте они ехали молча. На улицу вышли тоже молча. Шли быстро. Александра едва поспевала за прямой спиной, украшенной тяжелым задом в джинсовых брюках в обтяжку, каждое движение которого показывало, что секс – выдумка легкомысленных девиц. Таких, как Александра. И похотливых мужиков. Таких, как… Кандидата на это звание зад назвать не решился.

«Надо бы развернуть судьбу к себе другим местом, – вдруг развеселилась Александра. – Разрядить атмосферу. Уж больно утро солнечное. В такое утро хочется улыбаться и дружить», – решила она и попыталась завязать разговор о погоде, но кобра взглядом через плечо, как бейсбольной битой, отбила все попытки и, не проронив ни слова, довела гостью до супермаркета.

– Сыр, – наконец, заговорила она, проходя мимо прилавка с сырами, – мясо, – ткнула пальцем в лотки, – хлеб, – бросила на ходу, виртуозно справляясь с задачей гида поневоле.

– Конфеты, – включившись в процесс, опередила ее гостья у следующего прилавка.

Кобра недовольно кивнула.

– Молоко! – с видом человека, сделавшего важное открытие, сообщила Александра.

Проводница резанула ее мрачным взглядом.

– А это – яблоки! – всплеснула руками Александра, делая одно открытие за другим. – Я кстати, обожаю варенье из райских яблочек. Такая редкость сейчас! – решила поделиться вкусовыми пристрастиями.

Молнии, сверкнувшие в глазах Анфисы, ясно дали понять, что та предпочитает яблочки адские.

– А вот и рыба! – восторженно воскликнула Александра у следующего прилавка.

Анфиса, видимо, задохнувшись от переполнивших ее чувств, как учитель, вдруг осознавший, что бывший ученик – в прошлом второгодник, двоечник и прогульщик – открыл новый вселенский закон и получил Нобелевскую премию, и не в силах более скрывать охватившую ее по этому поводу радость, сошла с маршрута совместной прогулки, прошипев на прощание что-то похожее на «ш-ш-штучка заезж-ж-жая»…

Обратно Александра возвращалась не спеша, с удовольствием вдыхая наполненный пряными ароматами теплый воздух Каира и с улыбкой наблюдая оживленный сумбур и беспорядочное движение машин и пешеходов, никак не связанное с переключением светофоров, которые ничего не регулировали, а просто жили самостоятельной трехцветной жизнью. Правила движения не соблюдал никто. И не потому что их не было, а потому, что не соблюдать – было гораздо веселее. Каждый шел и ехал, как хотел, непредсказуемо поворачивал и останавливался, добродушно прощая ошибки других, и не сомневаясь в прощении собственных. Казалось, щедрое солнце подарило жителям города кончики своих ресниц, и оттого их глаза светились восторгом. Особенно при взгляде на нее. Хотя кофточка и юбка на ней были самые обычные. Из московского бутика Кузиного приятеля.

Обойдя повозку с печеным картофелем, она замедлила шаг, увидев забавную сценку. Пожилой араб, колоритный даже в серой галабее, предлагал прохожим еду. Наверное, тот самый знаменитый египетский «фуль» – блюдо из бобов, а может, гороха, точно она не помнила, потому что путеводитель перед поездкой едва успела пролистать. Мужчины-прохожие, которые не смогли устоять перед искушением перекусить, с аппетитом уплетали светло-коричневую, густую массу из разовых прозрачных мисочек, избрав в качестве обеденных столов и стульев капоты и багажники припаркованных рядом машин, владельцы которых совершенно очевидно не были против. Во всяком случае, с монтировкой или бейсбольной битой в руках никто рядом не бегал.

У входа в фойе дома она снова улыбнулась – худенький арабский юноша, сидя на корточках, самозабвенно пел песню. Сам для себя. Слов она не понимала, но было очевидно, что песня была о чем-то хорошем. Она подошла к лифту и нажала кнопку вызова.

– Александра Юрьевна? Очень приятно! – голос за спиной заставил обернуться. – Мы вас ждали. Я – Стелла Петровна – жена Ивана Фомича.

– Очень рада! – ответила Александра, вглядываясь в собеседницу и пытаясь интуитивно понять, какие сюрпризы готовит знакомство. Напряжение не возникло. Перед ней стояла пожилая русоволосая женщина, с будто выцветшими от тайных слез глазами и милой усталой полуулыбкой.

– Присядем? – предложила новая знакомая, указывая в сторону внутреннего дворика.

Они прошли сквозь фойе в придомовой оазис с зеленым газоном, цветочными клумбами, апельсиновыми деревьями, фонтаном, щедро дарившим утреннюю свежесть весело чирикающим воробьям, небольшим плавательным бассейном, манившим прохладой прозрачной воды, и устроились на плетеных стульях возле пластикового столика.

– Хорошо, что вы приехали! – Стелла Петровна печально улыбнулась. – Я рада, что хоть с кем-то можно будет поговорить. Здесь такой народ… – она удрученно покачала головой. – Такой уровень… Мука, просто мука. Никому ни до чего нет дела. Сплошная серость. Многие даже в церковь не ходят! – скорбно сообщила она.

Александра сочувственно кивнула.

– А у нас прекрасный батюшка в храме Дмитрия Солунского. Светлый, добрый человек. А женщины…

Александра чуть напряглась – ее абсолютно не интересовала женская коммунальная загранкухня. Стелла Петровна, видимо, почувствовала это и умело перевела разговор на другую тему. Они немного поговорили еще – об арабах, которые, конечно же почти все «тупые», о невыносимой погоде, без настоящей снежной и морозной русской зимы, о московском начальстве, которое не учитывает местные условия и заставляет «прыгать через голову». Наконец, дошли до главного – мужчин. Александра благоразумно заявила, что в личной жизни у нее все в порядке и приехала она ненадолго – собирать материалы для докторской диссертации. В свою очередь, Стелла Петровна с улыбкой матери, прощающей любые проказы любимого чада, поведала, что ей с мужем повезло, потому что с ним не соскучишься.

– Сегодня, кстати, у нас праздник – курбан-байрам, – сообщила она. – Жертвоприношение. Барана будем резать. Приходите!

– Барана резать? – улыбнувшись, уточнила Александра.

– Зачем же резать? – недоуменно пожала плечами собеседница. – Вечером мясо приготовят и принесут. А мы собираемся нашим узким кругом. Придете?

– Так вроде праздник жертвоприношения у мусульман еще весной был? Хадж закончился, и столбы дьявола в Мекке семью камнями уже давно забросали, – блеснула эрудицией Александра.

– А-а, – Стелла Петровна махнула рукой. – Тот праздник просто байрам назывался. А у нас тут раз в месяц свой собственный курбан-байрам. Для сплочения коллектива. Мангал один, поэтому все недели по организациям жильцов расписаны. Сегодня наша очередь.

– Гадать на внутренностях будем? – весело поинтересовалась Александра.

Стелла Петровна удивленно подняла брови.

– Как в Древнем Риме, – уточнила гостья.

– Зачем же гадать? Мы ж чай не язычники, а православные! Кушать будем…

***

«Доктор уже в Каире. Надо, чтобы наш общий знакомый ее посмотрел. Его мнение важно».

Курсор на экране ноутбука перескочил к окошку с командой «Отправить». Неутомимый электронный почтальон, подхватив письмо, стремительно умчался в просторы всемирной паутины…

* * *

Каир постепенно оживал после предписанного климатом и традициями послеобеденного отдыха. Солнечный диск неторопливо скатывался по крышам многоэтажек на западный берег к пирамидам, унося с собой дневную дрему и негу.

Александра вышла на улицу и огляделась по сторонам в поисках такси. Нужно было торопиться. Иван Фомич сдержал обещание и только что договорился о ее встрече с высокопоставленным чиновником Министерства здравоохранения, который согласился ее принять в конце рабочего дня. Опаздывать она не любила. Впрочем, на встречи никогда и не опаздывала. За исключением свиданий в юности. Да и туда не опаздывала, а приходила заранее и издалека смотрела, пришел или не пришел ухажер, чтобы решить по настроению, подходить или не подходить. Мальчишки всегда приходили. Но она подходила не всегда. А на деловые встречи не опаздывала не только потому, что ценила чужое время. Просто ей казалось унизительным извиняться за опоздание. Ведь извиниться – значит попросить прощения в самом начале разговора, а значит, отдать инициативу и заведомо поставить себя в положение более слабого.

Рядом остановилось такси – веселенький автомобиль, разнаряженный внутри на восточный манер, чтобы пассажирам не было скучно. Она села сзади и протянула водителю – молоденькому улыбчивому арабу – листок бумаги с адресом министерства. Тот прочитал, но потом все же, махнув рукой, притормозил проезжавшую мимо машину и что-то уточнил у коллеги, энергично при этом жестикулируя. После уточнения маршрута доехали быстро, под колоритную восточную музыку. Поднявшись на третий этаж современного пятиэтажного здания, Александра точно в назначенное время в сопровождении секретарши вошла в просторный кабинет и была усажена на кожаный диван, под портретом главы государства с просьбой подождать несколько минут. Секретарша – милая девушка с печальными карими глазами вышла, уточнив у гостьи, что та пожелает – чай или кофе. Александра ответила, что ей все равно, и принялась рассматривать кабинет. Кроме портрета над головой заметила на стенах еще два и даже развеселилась.

«О-о! Надо будет Кузе рассказать, – подумала она. – Передать ценный иностранный опыт. А то наши чиновники явно не дорабатывают. Вот пусть Алексей Викторович инициативу и проявит. Бюрократический почин. По портрету главы государства на каждую стену! На одном, к примеру, президент задумался, на другом улыбается, на третьем хмурится, ну, а на четвертом – вдаль смотрит, в светлое будущее. Как жизнь-то облегчится у бюрократа, какая психологическая поддержка появится! Куда не повернись. Задумался – так вместе с главой государства, а значит – по-государственному, улыбнулся – опять-таки вместе с отцом нации – по-отечески, нахмурился – снова вместе, но уже с Верховным Главнокомандующим, за которым вся ядерная, сухопутная и морская мощь державы стоит. Ну, а коли в будущее посмотрел, так не меньше, чем до конца его президентского срока. Правда, – Александра развеселилась еще больше, – если в наших начальственных кабинетах портреты сурового президента развесить, не впадут ли граждане-чиновники в ступор, не начнется ли от страха онемение конечностей при получении взяток? Не выпадет ли золотой „паркер“ из руки, когда документики с откатом подписать захочется? Хотя, нет. Найдут выход. Портрет неприятный в ответственный момент лицом к стене развернуть можно. Или куском ткани закрыть, как икону в красном углу перед грехопадением».

Через пару минут в кабинет торопливым шагом вошел полноватый, серьезный мужчина средних лет в больших старомодных роговых очках, заметно оживившийся при виде привлекательной иностранной посетительницы. Она поднялась навстречу и широко улыбнулась. Устроились в креслах за столиком, на который секретарша поставила два стакана с мутноватой жидкостью, указав гостье глазами на хозяина кабинета.

– Это я попросил принести «дом» вместо чая и кофе, – пояснил тот. – «Дом» – наш национальный напиток. Стимулирует умственную деятельность и стабилизирует давление. Очень полезный.

После нескольких глотков напитка, по вкусу напоминавшего компот, и обмена общими любезными фразами, которых, как предупредил ее Иван Фомич, требует восточный этикет, Александра вкратце рассказала о своих исследованиях. Хозяин кабинета слушал молча, слегка наклонив голову и поглядывая на нее. Время от времени его губы приоткрывались, словно он собирался что-то сказать, однако не произнес ни звука. Она заметила, что через некоторое время он поскучнел. Судя по выражению лица и карандашу, который он начал покручивать в руках.

– К сожалению, то чем вы занимаетесь, – не наша сфера, – наконец, заговорил он. – Да, действительно существуют психические отклонения – «египтомания» с медицинским, а не искусствоведческим уклоном. Но все материалы по этим вопросам сконцентрированы… – он замялся, бросив взгляд на один из портретов руководителя страны, – в другом ведомстве. Скажу вам откровенно – люди, подверженные этому отклонению, исключительно иностранцы. То, о чем вы говорите – все эти древние мистерии, поклонение культу Изис – все это, поверьте, абсолютно не интересует нас, египтян. Назову вещи своими именами – у нас нет ни времени, ни желания заниматься всей этой, – он замялся, подбирая слово, видно, не хотел обидеть гостью, – проблематикой. – Более, того, не советую здесь, в Египте, и особенно в таких – обвел глазами кабинет – местах вести такого рода разговоры. Вас просто не поймут. У нас ведь исламская страна. История ислама в Египте ведет отсчет с 641 года, то есть почти тысячу четыреста лет. И в стране имеются удивительные исламские памятники архитектуры и истории. Вот про мечети с вами будут разговаривать с большим удовольствием. Еще и экскурсию предложат организовать. Поймите, мусульман, в глубине души, раздражает, что большинство туристов и исследователей сюда приезжают исключительно ради древнеегипетских достопримечательностей. Но все понимают, туризм – значимая статья доходов страны и кормит многих.

Он замолчал, словно раздумывая, стоит ли продолжать разговор, но потом, отпив глоток «дома», доверительно поведал гостье, что в случае с ним ей просто повезло, потому что он – копт, то есть египетский христианин, и потому говорит с ней открыто.

– Кстати, – он оживился, – я был у вас в стране. Многие в России ничего или почти ничего не знают о коптском христианстве. А ведь у нас, как в русской ортодоксальной церкви, есть патриарх и множество древних христианских храмов, монастырей, икон и рукописей. Кстати, и монашество как явление зародилось именно в Египте, – он бросил испытующий взгляд на гостью, словно приглашая поучаствовать в разговоре на эту тему.

Александра приняла вызов.

– Ну, положим, мне известно, что само название «Египет» и «египтянин» в русском языке происходит от слова «копт».

Собеседник едва заметно кивнул.

– Насколько я помню, – продолжила Александра, – коптская церковь обособилась от византийской в 451 году на 4-м Вселенском соборе в Халкедоне, – небрежно сказала она, с удовольствием пожиная плоды походов в «Артефакт». – А главный камень раздора между византийской и коптской церковью – отношение к природе Христа, то есть спор между диофизитами – сторонниками двойственной – человеческой и божественной природы Христа и монофизитами, признающими в Христе после соединения и воплощения одно лишь божественное естество. Кстати, в бывшей советской республике Армении действует как раз монофизитская церковь.

Дальше в тему она углубляться не стала, хотя помнила о том, что православные церкви себя теперь диофизитскими предпочитают не считать, так как отвергают несторианство, а армянская предала анафеме евтихианскую ересь, которая собственно и есть монофизитство.

– В Сирии тоже православная церковь, – с благожелательной улыбкой сказал собеседник, видимо, довольный результатом тестирования собеседницы. – Кроме того, коптская церковь включает в себя, как зависимую, эфиопскую церковь. Крестятся копты обычно одним пальцем.

– А православные в моей стране – тремя, правда, старообрядцы – двумя. Впрочем, скажу вам по секрету одну вероятно крамольную вещь, – Александра даже понизила голос. – Мне все эти межконфессиональные канонические и обрядовые разногласия между христианами представляются не слишком существенными. Ведь для мусульман все мы – христиане – одинаковы, просто «неверные», не так ли?

Собеседник снял очки и принялся тщательно протирать стекла бумажной салфеткой.

– У нас коптские храмы зачастую соседствуют с мусульманскими мечетями, – наконец сказал он.

– И у нас в России православные храмы тоже – и с мечетями, и с синагогами. Но мне нравится, что все-таки русская православная церковь в последнее время проявляет интерес к сближению с коптской, – улыбнулась Александра. – Хотя мне приятнее всего осознавать, что все мы – христиане, мусульмане, иудеи, буддисты и все другие – дети единой земной цивилизации.

Ее собеседник надел очки.

«Чтобы скрыть выражение ужаса в глазах», – решила она, ожидая, продолжит ли хозяин кабинета беседу. Тот предпочел вернуться к основной теме встречи.

– Я знаю о последнем групповом самоубийстве внутри одной из пирамид, – негромко сказал он. – Как о факте, не более того. Могу дать вам координаты одного иностранца, – он извлек из кармана и принялся листать записную книжку. – Это – американец. Занимается древними мистериями. Необычный человек.

Продиктовав номер телефона и имя, поднялся с места, давая понять, что встреча закончена. Уже провожая гостью до двери кабинета, сказал:

– Признаюсь, доктор, меня несколько удивляет, что в России интересуются темой, – он помедлил, видимо, вспоминая термин, употребленный Александрой, – «египтопатии». Шизофреников, конечно, много. Можно сказать, каждый третий в той или иной степени подвержен психическим отклонениям.

– К счастью, нас здесь всего двое, и мы оба – врачи, – рассмеялась она. – Но без сомнения, клиентская база неисчерпаема!

– Какой я врач! – грустно улыбнулся он. – Я давно уже администратор. А вот вы, коллега, похоже, без работы никогда не останетесь.

– Так вы поэтому мне телефон американца дали? – весело спросила она.

– Ну… – он замялся, – сами на месте разберетесь. – Кстати, – приостановился уже в дверях, – я слышал о конференции примерно по вашей теме, которая будет вскоре проходить в Париже. Не знаю, будет ли вам интересно. Впрочем, парижане – люди компанейские. Им, думаю, все равно, о чем говорить, лишь бы в уютной обстановке и за бокалом хорошего французского вина. В этом вы, русские, на них похожи. Не замечали?

– Может быть, – пожала плечами Александра. – Только национальные напитки у нас разные! – с усмешкой заметила она.

– А у нас в Египте… почти не пьют, – сказал хозяин кабинета с такой интонацией, что Александра не поняла, он похвалился или посетовал? А может, намекнул? Надо будет проконсультироваться с Иваном Фомичем.