Текст книги "Кодекс надежды"

Но все же она собралась выйти на лестницу, чтобы обследовать коляску соседского младенца Ванечки, потому что однажды Бейсик был замечен спокойно спящим на кружевной подушечке в коляске. Надежда Николаевна тогда еле успела схватить наглого котяру, перед тем как мама с Ванечкой вышли на прогулку.

Надежда открыла входную дверь, и вдруг услышала подозрительные звуки, доносящиеся из кабинета мужа…

– Бейсик! – воскликнула Надежда, врываясь в кабинет.

Кота в пределах прямой видимости не было, но подозрительный звук снова повторился. И Надежда поняла, что он доносится сверху, с книжного шкафа.

Шкаф был очень высокий, и Надежда никак не думала, что кот может туда забраться. Вот раньше, в свои лучшие годы, Бейсик был способен взлететь на шкаф одним изящным прыжком, но с тех пор, как он разменял второй десяток лет и набрал пару лишних килограммов, такие подвиги были ему не по плечу.

Тем не менее, запрокинув голову, Надежда заметила на шкафу какое-то подозрительное движение, а присмотревшись повнимательнее, разглядела кончик рыжего хвоста. Еще через мгновение со шкафа на нее спланировал кусочек пожелтевшей от времени бумаги.

– Бейсик! – крикнула Надежда в потолок. – Ты как туда попал? И что ты там делаешь?

Ответ на первый вопрос нашелся довольно быстро: Надежда сама притащила в кабинет складную лесенку, чтобы вытирать с книг пыль. И Бейсик, наверное, успел улучить момент и забрался по ней на шкаф, пока хозяйка разговаривала по телефону.

На второй вопрос ответить было несколько сложнее: чтобы узнать, что Бейсик делал на шкафу, а заодно и снять его оттуда, Надежде пришлось подняться на самый верх. Лесенка была довольно неустойчива, и Надежда Николаевна, оказавшись под самым потолком, почувствовала себя цирковым артистом, выполняющим смертельный номер. Не хватало только барабанов, выбивающих тревожную дробь.

Зато теперь она разглядела кота целиком. Бейсик сидел рядом со стопкой каких-то тетрадей и блокнотов и отрывал от них клочок за клочком. После чего бросал обрывки вниз и внимательно смотрел, как они медленно падали, кружась, как снежинки.

– Бейсик, разбойник, что ты тут устроил? – возмутилась Надежда.

Она в первый раз увидела эти блокноты и тетради и понятия не имела, как они там оказались. Единственное разумное объяснение заключалось в том, что когда-то их сложил на шкафу Сан Саныч. Причем, судя по толстому слою пыли, сделал он это очень давно.

Надежда решила, что, раз уж нашла эти бумажные залежи, необходимо привести их в порядок и для начала вытереть пыль. Она скрипнула зубами, привычно подумав, за что ей такое наказание, и, движимая банальным любопытством, потянулась к верхней тетради в черной коленкоровой обложке. Открыв тетрадь примерно посредине, Надежда громко чихнула от поднявшейся многолетней пыли.

Бейсик испуганно попятился.

Когда пыль улеглась, Надежда увидела, что вся страница заполнена небольшими рисунками, выполненными простым карандашом, – какие-то листья и цветы, кустик с ягодами, немного похожими на лесную землянику, ниже – красивая корзинка необычной ручной работы и резной деревянный ковш, рядом – лицо девушки с узкими восточными глазами, в круглой шапочке с красивыми узорами.

Рисунки сопровождались надписями, сделанными неразборчивым торопливым почерком. Надпись рядом с девичьим лицом Надежда все же сумела прочесть, хотя это ей дало немного: «Ольмехонская девушка в летнем головном уборе».

Надежда Николаевна была заинтригована: что это за тетради? Кто и когда делал эти записи и зарисовки? Она пролистала еще несколько страниц, покрытых такими же зарисовками, затем открыла первую страницу и увидела там довольно отчетливо выведенную фамилию: «О. Лебедева».

Ну что ж, теперь кое-что прояснилось.

Эти тетради, а также записи в них, принадлежали первой жене Сан Саныча. Потому, наверное, он и убрал их на шкаф – чтобы они не попадались на глаза Надежде. Ну да, Надежда была второй женой Сан Саныча, впрочем, как и он был вторым мужем Надежды Николаевны. Ничего необычного, дело житейское. Когда они познакомились, Надежда находилась в разводе, а Сан Саныч был вдовцом. С тех пор прошло много лет.

Три года назад, когда сын Сан Саныча уехал работать в Канаду, они поселились в удобной трехкомнатной квартире, где Сан Саныч жил с первой семьей.

Нельзя сказать, чтобы Надежда ничего не знала о первой жене. Все-таки люди прожили вместе много лет, остались и воспоминания, и фотографии. Но Сан Саныч был человеком сдержанным и редко рассказывал Надежде о своей прежней жизни, потому что знал, что ей это не то чтобы неприятно, но как-то обидно.

Надежда Николаевна слегка ревновала мужа к прошлому и ничего не могла с собой сделать. Если бы не случилось тяжелой болезни, то жили бы люди себе и жили вместе до глубокой старости. Так что, ей теперь за это благодарной быть? Так рассуждать было, конечно, глупо, поэтому Надежда держала свои мысли при себе. Но Сан Саныч, человек проницательный и деликатный, старался, чтобы ей не попадались на глаза свидетельства его совместной жизни с первой женой.

Такая забота о ее душевном покое тронула Надежду. Она решила оставить все на прежнем месте и ничего не говорить мужу. Единственное, что нужно было сделать, снять со шкафа кота и убрать лесенку, чтобы у него больше не было соблазна залезать на эту верхотуру.

Однако когда Надежда Николаевна протянула руки к Бейсику, тот решил, что хозяйка с ним играет, и отполз подальше.

– Бейсик, не хулигань! – взмолилась Надежда и потянулась за котом.

При этом лесенка под ней предательски закачалась, и Надежда едва не свалилась на пол. На ее лице отразился такой ужас, что Бейсик подошел ближе – посмотреть, не может ли он чем-нибудь помочь. Хотя вполне возможно, наглый котяра решил, что хозяйка сейчас свалится с лестницы, и не хотел упустить такое интересное зрелище.

Надежда вцепилась в верхнюю часть шкафа и заставила себя замереть на месте. Когда лесенка под ней перестала качаться, Надежда Николаевна перевела дыхание и сказала коту, что он совершенно обнаглел и если немедленно не дастся в руки, она оставит его на шкафу, а лестницу уберет, и будет он сидеть тут до возвращения Сан Саныча с работы – без еды, без воды и без ласки.

Поскольку сказано это было спокойно, без повышения голоса, кот поверил и задумался. Надежду он хорошо знал – как сказала, так и сделает, миндальничать не станет. Бейсику вовсе не улыбалось торчать в пыли весь день, а слезть со шкафа самостоятельно он не мог – наедине с собой кот трезво оценивал свои возможности.

Полностью восстановив равновесие и воспользовавшись замешательством кота, Надежда подхватила его и осторожно спустилась.

Почувствовав под ногами твердый пол, она перевела дыхание, отпустила кота и присела на диван передохнуть после перенесенных волнений. Бейсик взглянул на лесенку – он явно думал, не подняться ли снова на шкаф, где ему явно понравилось. Однако Надежда погрозила коту тапкой, а из кухни донесся упоительный запах его любимого корма – и Бейсик, подняв хвост трубой, отправился туда.

Надежда сложила лесенку в табурет, чтобы кот не смог повторить свой подвиг, и отправилась вслед за Бейсиком – проверить запекающееся в духовке мясо. Однако по дороге на кухню она наткнулась на сумку в желтых ромашках, которую оставила в коридоре.

Сумку нужно было срочно разобрать. Надежда склонилась над ней и стала одну за другой вынимать книги.

Так… «Труженики моря», «Моби Дик», «Копи царя Соломона»… эти книги нужно отнести в кабинет и поставить на свободные места. Вот только как их найти? Надежда Николаевна была уверена, что книги размножаются сами по себе и очень быстро заполняют освободившиеся места. «Приключения Робинзона Крузо» – туда же, но сперва Надежде хотелось хотя бы пролистать чудесную книгу.

«Охотники за растениями» – припрятать, чтобы муж не нашел раньше времени и раньше времени не обрадовался, как говорила героиня популярного советского фильма. «Серебряные коньки» тоже пока куда-нибудь убрать… «Джен Эйр» отнести Антонине Васильевне вместе с сумкой… На полу постепенно выросли две стопки книг.

А это что такое?

В руках у Надежды оказалась толстая книга среднего формата в необычном твердом переплете. Вообще, в этой книге все было необычное – она была непривычно тяжелой и надпись на обложке выглядела странно. Надежда не только не смогла ее прочесть, она даже не смогла понять, на каком она языке. Да что язык! Сами буквы были какие-то странные, совершенно не похожие на буквы русского или латинского алфавита. Греческий? Нет, на греческий алфавит тоже не похоже… В прошлом году они с мужем ездили на неделю на Крит, и Надежда видела надписи на греческом языке.

Ей приходилось видеть также арабскую вязь, готический шрифт, фигурные буквы грузинского алфавита, словно выкованные старым кузнецом. Но эти были совсем другие. Надежда не сомневалась, что такие буквы она никогда прежде не видела.

Удивленно разглядывая странную книгу, Надежда Николаевна задумалась: «Как она оказалась в моей в сумке? Сама я не взяла бы такой толстый том, да еще на языке, которым не владею. Выходит, это Верочка подсунула мне ее? Но зачем?»

Надежда положила удивительную книгу на стул и осторожно ее открыла. В глаза бросились рисунки странных фантастических созданий – быка с головой крокодила, скорпиона с женским лицом (ко всему прочему, у женщины были ярко накрашенные, словно вымазанные кровью, губы и ресницы), птицы с изогнутым зубастым клювом и шестью человеческими руками, огромной жабы с торчащими из пасти окровавленными клыками, свиньи, из головы которой росло вишневое деревце, и еще нескольких удивительных чудовищ. Под каждым из этих рисунков стояли короткие надписи на том же странном языке, что и на обложке.

Также Надежда заметила, что страницы книги были не из бумаги, а из какого-то незнакомого, плотного, чуть розоватого материала. Возможно, из пергамента?

Странно… очень странно…

Надежда пролистала несколько страниц с изображениями чудовищ – и наткнулась на другой раздел. Если прежде в книге встречались животные, пусть и фантастические, то теперь перед ней оказались изображения растений.

Впрочем, растения эти выглядели тоже более чем странно. Например, куст, у которого вместо листьев были когтистые звериные лапы; плодовое деревце, на каждой ветке которого висели не яблоки или апельсины, а маленькие, покрытые шерстью зверьки, похожие на миниатюрных леопардов; растение, напоминающее капусту, у которой у каждого кочна были глаза; плотоядное растение вроде росянки или венериной мухоловки, у которого края хищного цветка были усеяны острыми мелкими зубами.

Эти рисунки буквально завораживали Надежду. Что за странный мир таился на страницах этой книги? И самое главное, как эта книга попала к ней в сумку?

На этот вопрос могла ответить только Верочка – и Надежда, закрыв удивительную книгу, набрала номер ее телефона.

Из трубки понеслись долгие гудки.

Надежда ждала, ждала… но дождалась только равнодушного механического голоса, который проговорил с дежурной вежливой интонацией:

– Абонент не отвечает. Перезвоните позднее.

– А то я сама не догадалась! – фыркнула Надежда Николаевна, убирая телефон.

Очевидно, Вера ушла на обед. Ну да, та девчонка в татуировках вернулась и отпустила Веру. Хотя вроде бы Вера говорила, что она в кафе не ходит, приносит что-то из дома. Ну, все равно, вышла небось прогуляться, по магазинам пройтись, погода сегодня хорошая, нужно радоваться каждому погожему деньку…

Смиренный брат Никодим поставил последнюю точку и отложил законченный манускрипт. Дело было завершено: житие святой Урсулы переписано наилучшим образом.

Смиренный брат Никодим на то и был смиренным, чтобы не гордиться сверх меры своим трудом, ибо гордыня, как известно, – матерь всех грехов, именно гордыня превратила одного из светлых ангелов Господних в Князя Тьмы.

Однако он невольно залюбовался завершенным манускриптом. Каждая буква в нем была тщательно выписана, а первые буквы в каждом разделе, называемые буквицами, так красиво раскрашены красной персидской киноварью и золотом, так ловко украшены замысловатыми виньетками, что от них нельзя было отвести глаз.

К немалой своей гордости смиренный брат Никодим в духовном рвении кое-что добавил к переписанному тексту, усугубив страдания святой и приумножив ее и без того бесчисленные добродетели. Как он полагал, такие улучшения служили к вящей славе матери нашей Католической церкви и потому были в высшей степени богоугодным делом.

Смиренный брат Никодим устыдился своей гордости, потупил взор и трижды про себя прочел «Отче наш».

Он невольно вспомнил свои детство и юность, прошедшие в нищей деревушке в предгорьях Альп, тяжелый крестьянский труд, постоянный голод и холод, шайки рейтаров, то и дело опустошавшие окрестности…

Сколь приятнее была его жизнь с того времени, как он поселился в монастыре бенедиктинского ордена, особенно с тех пор, как в нем открылся талант переписчика. Тонкая, тщательная работа занимала его с утра до вечера и радовала душу, дни его проходили в радостном труде и молитве.

Брат Никодим еще раз возблагодарил Господа за столь благодатную перемену своей судьбы и за то, что ему удалось сегодня завершить еще одну работу.

По завершении такого большого труда можно было позволить себе отдых, но через окно в свинцовом переплете лилось еще довольно солнечного света, чтобы продолжить работу. Жаль было терять драгоценное дневное время на безделье и суемыслие, да и следовало наказать себя за неуместное проявление гордости, и смиренный брат Никодим позвонил в бронзовый колокольчик.

На этот звон тут же явился смиренный брат Виллем, помощник брата библиотекаря. Смиренный брат Виллем остановился перед столом, сложив руки на груди, и проговорил, как принято было среди монахов их обители:

– С благодарностью принимаю все, что даровано мне Господом, легкое и тяжкое.

– С благодарностью и смирением, – ответил как положено смиренный брат Никодим.

– Чем могу помочь тебе, смиренный брат?

– Я закончил свой прежний труд и смиренно прошу отнести манускрипт брату библиотекарю и принести мне новый, пока свет дневной еще не померк.

– Будет исполнено! – смиренный брат Виллем бережно взял готовый манускрипт и неспешно, как подобает монаху-бенедиктинцу, отправился в библиотеку.

В ожидании нового труда брат Никодим выглянул в окно.

За окном расцветала всеми красками ранняя осень. Редко какой художник мог соперничать с нею в яркости и живости красок – багряных, как персидская киноварь, и желтых, как сусальное золото.

Здесь, за стенами бенедиктинского монастыря, смена времен года была почти незаметна. Смиренные братья проводили день за днем в неустанном труде и молитве, и дни складывались в месяцы, а месяцы – в годы, как буквы манускриптов складываются в страницы, а страницы – в книги.

Брат Никодим был переписчиком, и день за днем он переписывал книги из монастырской библиотеки.

После жизни в миру, полной тревог и опасностей, размеренная, спокойная жизнь монастыря казалась ему блаженством. День ото дня он совершенствовал свое искусство, и брат библиотекарь не раз отзывался с похвалой о его работах.

На пороге скриптория снова появился смиренный брат Виллем. В руках его была ивовая корзина, в которой помощник библиотекаря носил драгоценные манускрипты, чтобы не повредить их лишними прикосновениями.

Остановившись перед столом брата Никодима, он бережно выложил из своей корзины манускрипт.

– Вот новый труд для тебя, дорогой брат! – проговорил он с достоинством.

– С благодарностью принимаю все, что даровано мне Господом, – ответил брат Никодим, как было принято.

– С благодарностью и смирением! – и брат Виллем неторопливо удалился.

А брат Никодим убедился, что все привычные инструменты его труда готовы – полные склянки с чернилами всех потребных цветов, тонкие перья, остро отточенный нож для их очинки, чистая пемза для шлифовки пергамента.

Убедившись, что все готово, он неспешно развернул принесенный манускрипт.

Ему предстояла первая, самая радостная часть работы – знакомство с книгой, которую ему предстояло переписывать.

Это знакомство было сродни знакомству с новым человеком, с которым предстояло провести немало времени и проделать немалый путь. Каким-то будет этот путь?

Смиренный брат Никодим переписывал самые разные манускрипты. Чаще всего, конечно, ему доставались жития святых, но случались и совсем другие работы: переписывал он труды отцов Церкви, книги Аристотеля и Платона, книгу об исчислении цифр и площадей, написанную неким высокоученым арабом и искусно переведенную на латынь, латинский трактат о Пунических войнах, труд о звездах и планетах, опять-таки написанный образованным арабом, другие книги по истории и прочим наукам.

Интересно, что на этот раз приготовил для него брат библиотекарь?

На этот раз перед ним были не жития и не религиозный трактат. На страницах раскрытого перед ним манускрипта были изображены странные, фантастические создания – бык с головою крокодила, скорпион с женским лицом, птица с изогнутым зубастым клювом и шестью человеческими руками, огромная жаба с торчащими из пасти окровавленными клыками, свинья, из головы которой росло вишневое деревце, усыпанное цветами, и еще несколько удивительных чудовищ. Под каждым из этих изображений помещалась подпись, должно быть, описание рисунка, но подписи эти были на странном, незнакомом брату Никодиму языке.

Смиренный брат Никодим несколько минут разглядывал удивительные рисунки. Он понял, что перед ним – бестиарий, то есть книга, в которой собраны изображения живых существ и удивительных созданий, кои обитают в дальних странах.

Ему и прежде случалось копировать бестиарии, составленные арабскими и итальянскими путешественниками.

Непонятно было лишь то, на каком языке были написаны все пояснения к рисункам.

Брат Никодим, как и положено всякому монаху ордена Святого Бенедикта, хорошо знал латынь: без знания этого благородного языка не прочтешь богослужебные книги и богословские труды.

Неплохо владел он и греческим, на котором творили мудрые философы древности. Владел он и древнееврейским языком – сей язык не был обязательным для простого монаха, но переписчику книг непременно следовало его знать, ибо на этом языке написаны священные книги Ветхого Завета.

Но сегодняшний манускрипт был написан на каком-то незнакомом Никодиму языке, даже сами буквы этого языка имели необыкновенное, невиданное написание.

Брат Никодим переписывал самые разные книги, но никогда не попадались ему книги на неведомом языке.

Может быть, брат библиотекарь желает испытать его мастерство? Желает проверить, справится ли он с такой необыкновенной задачей?

Что ж, брат Никодим с благодарностью принимает все, что послано ему Господом. С благодарностью и смирением, как подобает члену ордена бенедиктинцев.

Если это вызов – он примет этот вызов как подобает, примет его с честью.

Пусть этот язык незнаком ему – он точно скопирует каждый знак в этом удивительном манускрипте…

Дверь негромко скрипнула.

Вера оторвалась от очередного отчета, который она вымучивала второй час, и подняла голову.

В дверях стоял мужчина средних лет. У него было приятное загорелое лицо с маленькой, ухоженной аккуратной бородкой, выразительные темные глаза и аккуратно подстриженные, начинающие седеть густые волосы.

Мужчины вообще редко посещали Верочкину библиотеку, а если какой-то и заходил, то это обычно был какой-нибудь унылый, вечно простуженный тип с красными слезящимися глазами, хронический неудачник в стоптанных ботинках, старомодном, обсыпанном перхотью пиджаке и возмутительно коротких брюках.

Этим отчасти объяснялась неустроенная Верочкина личная жизнь: какая уж тут личная жизнь при таком контингенте?

Правда, раньше, когда Верочка работала в библиотеке научно-исследовательского института, забегали иногда туда мужчины помоложе, искали новинки в области электроники, статьи в журналах. Были они вечно озабочены – кто карьерой, кто отсутствием денег, и Верочку в упор не замечали.

Сегодняшний посетитель был не таков.

Он, как уже говорилось, был хорошо пострижен и аккуратно причесан, брюки на нем были правильной длины, к тому же тщательно отглажены, с острой стрелкой, серый пиджак в неявную клетку куплен в хорошем магазине.

Вообще, не мужчина, а воплощенная мечта…

А самое главное – на его правой руке не было кольца.

Верочкино сердце взволнованно забилось.

Вдруг сегодняшний день станет переломным в ее судьбе?

Верочка уже представляла себе, как этот мужчина станет постоянным посетителем библиотеки, как они будут разговаривать о любимых книгах, как эти разговоры будут становиться все более долгими и проникновенными…

Впрочем, тут же одернула она себя, незачем тешить себя бесплодными надеждами. Этот мужчина наверняка зашел сюда случайно, и больше она его не увидит…

– Я вам чем-то могу помочь? – проговорила Верочка, стараясь не выдать свое волнение.

– Можете. – Мужчина улыбнулся, отчего стал еще привлекательнее. – Очень даже можете…

Голос у него тоже был удивительно приятный – мягкий, чуть бархатистый, какого-то теплого оттенка, если можно так сказать о голосе. Верочка всегда считала, что для мужчины голос важнее внешности, – и ее волнение стало еще сильнее.

Тем временем мужчина подошел к Верочкиному столу и положил на стол листок, на котором было написано несколько слов.

Верочка прочитала эти слова и удивленно взглянула на посетителя:

– Но у нас этого нет!

– Не может быть, – проговорил он не столько разочарованно, сколько недоверчиво. – Не может быть, я знаю, что это должно быть здесь. Я знаю это из очень надежного источника.

Он продолжал улыбаться, но теперь Верочка видела, что улыбается он только губами, глаза его холодны и безразличны, как талая вода.

Странно, только что его глаза казались ей темными… темными и теплыми…

– Но уверяю вас, вы ошибаетесь, у нас этого нет… – повторила Верочка растерянно.

– Не надо мне врать! – Посетитель перегнулся через стол, навис над Верочкой, буравя ее своим холодным пристальным взглядом. – Не надо мне врать, это бесполезно!

Теперь он не казался ей привлекательным. Губы его, совсем недавно улыбавшиеся, искривила отвратительная гримаса, по сторонам рта проступили тяжелые хищные складки. И голос, который только что казался Верочке таким теплым и бархатистым, утратил всю свою привлекательность. Теперь он напоминал змеиное шипение.

– Где это? – проговорил он и скрипнул зубами, как будто с трудом сдерживая переполнявшую его ярость. – Где это?

Верочка испугалась.

– Что вы… что вы себе позволяете? – пролепетала она, и глаза ее перебежали на дверь.

Хоть бы кто-нибудь пришел! Обычно в такое время в библиотеке появлялись два-три постоянных читателя, а тут, как назло, ни души! И Ляля… она ведь уже давно должна вернуться! Где ее черти носят? Никакой дисциплины! А заведующая заперлась в кабинете – жалко ей, видите ли, книг, лекарство пьет, и глухая тетеря, все равно ничего не услышит, хоть Вера здесь оборется!

– Я повторяю – это должно быть здес-сь! – прошипел мужчина, еще ниже склонившись над Верочкой. – Не надо ис-спытывать мое терпение, оно не бес-спредельно!

Верочка молчала – страх лишил ее дара речи.

Мужчина истолковал ее молчание по-своему – и вдруг выбросил вперед правую руку и схватил Верочку за горло.

– Не хочеш-шь говорить? – прошипел он. – Тебе придетс-ся! Ты видиш-шь, что я не ш-шучу!

Верочка захрипела, замахала руками, пытаясь сбросить руку этого сумасшедшего со своего горла. Глаза ее округлились от ужаса. Она-то всегда считала, что работа библиотекаря такая спокойная, такая безопасная… И то правда – что у них тут красть? И грабить никто не придет – не аптека же, не ювелирный магазин. Ну, попадаются посетители с тараканами в голове, так у нее на такой случай пузырек валерьянки в ящике припасен.

Но в данном случае никакая валерьянка не поможет.

Дышать становилось все труднее, перед глазами расстилалась красная пелена. Вера бесцельно шарила руками по столу. И тут под руку ей совершенно случайно попался гипсовый бюст Николая Васильевича Гоголя, украшавший ее стол. Она схватила его и, не замахиваясь, ударила безумца по голове. Тяжелый бюст процарапал кожу на виске, там тут же вздулась багровая ссадина, но мужчину это не остановило, напротив, в его глазах вспыхнула холодная ярость, и он со страшной силой сжал Верочкино горло…

В горле у нее что-то хрустнуло, в глазах потемнело – и Верочка навсегда провалилась в бездонную, бесконечную тьму.

Мужчина разжал руку, выпрямился.

Он удивленно и растерянно смотрел на женщину, обвисшую на своем стуле, на ее пустые, остекленевшие глаза, на посеревшее лицо. Потом перевел взгляд на свою руку, как будто пытался понять, как она посмела выйти из повиновения.

Приходилось признать, что он погорячился. Поспешил.

Библиотекаршу, конечно, нужно было устранить, но не раньше, чем он получит то, за чем пришел…

Теперь это будет гораздо труднее найти!

Он отошел от стола, не глядя на ставшую бесполезной женщину, подошел к книжным стеллажам, прошел вдоль них, пробежал глазами по корешкам. Давая выход ярости, сбросил на пол книги с нескольких полок, пнул их ногой.

И вдруг понял, точнее, почувствовал: того, что он искал, того, что ему было так нужно, нет среди этих книг. Этого вообще больше нет в библиотеке.

Как же так?

Еще совсем недавно это было здесь, он чувствовал это, он не сомневался!

Выходит, его кто-то опередил?

Но кто?

И тут перед его глазами встала отчетливая картина. Когда он только подошел к дверям библиотеки, навстречу ему вышла женщина средних лет с сумкой на колесиках. Из-под верхнего клапана сумки виднелся уголок какой-то книги. Выйдя из библиотеки, женщина направилась в сторону станции метро.

Тогда он не придал этому значения, но сейчас… сейчас ему пришло в голову, что то, что он ищет, то, что ему так нужно, вполне могло быть в этой сумке. Даже не могло – оно там точно находилось. Ну да, теперь он знает. Чувствует.

Значит, нужно поспешить. Догнать ту женщину, пока она не успела уйти далеко.

Мужчина с бородкой сделал несколько глубоких вдохов. Лицо его разгладилось и снова стало приветливым и доброжелательным. Добившись нужного эффекта, он поспешно вышел из библиотеки и направился было к метро…

Как вдруг кто-то схватил его за руку и прошипел в ухо:

– Не рыпайся, чувак!

Мужчина скосил глаза. Рядом с ним стоял долговязый парень с длинными сальными волосами, неровными прядями опускающимися на плечи.

– Молодой человек, что вам нужно? – спросил мужчина с бородкой скорее удивленно, нежели испуганно.

– Кошелек твой нужен, дядя, – сообщил парень, и только теперь мужчина увидел в его руке нож. Нож был складной, простенький, из тех, которые запросто можно купить в любом магазине туристических принадлежностей.

Но и простеньким складным ножом можно нанести серьезные раны или даже убить. Поэтому мужчина, прежде чем действовать, внимательно пригляделся к длинноволосому.

Того выдали красные, слезящиеся глаза, суженные зрачки и дрожащие руки. Наркоман в поисках дозы. Жалкая, ничтожная личность. Не боец.

– Гони кошелек, ботаник чертов! – прошипел наркоман, стреляя глазами по сторонам.

Мужчина увидел себя его глазами – обычный субъект средних лет, интеллигентного вида, который только что вышел из библиотеки… легкая добыча! Настоящий ботаник!

Тем неожиданнее будет дальнейшее.

– Кошелек? – переспросил мужчина робким, испуганным голосом. Голосом, соответствующим его образу.

– Кошелек, кошелек! Ты еще и глухой?

– Сейчас… – мужчина полез в карман, трясущейся рукой достал бумажник, протянул его грабителю, но в последний момент выронил. Наркоман сквозь зубы выругался и наклонился, чтобы поднять бумажник… и в ту же секунду ботаник непостижимым образом превратился в опытного бойца, он выбил из руки наркомана нож, перехватил его, заломил руку длинноволосого за спину и резко рванул, так что хрустнул сустав. Затем чуть ослабил хватку, но свободной рукой прижал нож к затылку наркомана.

– Дядя, ты чего? – проблеял тот растерянно. – Ты что, дядя, с дуба рухнул?

– Кто из нас откуда рухнул – это отдельный вопрос! И он тебя сейчас не должен интересовать. Как я понимаю, тебя сейчас интересует только один вопрос – где достать дозу. Или денег на эту самую дозу. Я прав? По глазам вижу, что прав!

– Да тебе-то что за дело? Отпусти меня! Лучше отпусти, а то… – наркоман из последних сил придал своему голосу грубую, угрожающую интонацию.

– Ой, как напугал! – хмыкнул мужчина, в голове которого в этот момент сложилась удачная идея. – А знаешь что? Я тебе дам денег на дозу. И не на одну. Я тебе столько дам, что тебе целый месяц не придется беспокоиться о завтрашнем дне.

– С чего это? – подозрительно осведомился наркоман.

Он очень хорошо усвоил известную мысль, где бывает бесплатный сыр, и в мышеловку ему не хотелось. Он не раз слышал страшные истории о наркоманах, которым пообещали бесплатную дозу, а потом они проснулись с одной почкой. Или вообще не проснулись.

– Не дрейфь, на органы я тебя разбирать не собираюсь! Мне нужно, чтобы ты догнал одну тетку, отобрал у нее сумку и отдал мне. По-моему, тебе это вполне по силам.

– Тетку с сумкой? – подозрительно переспросил наркоман.

– Ну да. Женщина средних лет, сумка у нее на колесиках, темно-голубая, в желтых ромашках. По-моему, нетрудно запомнить. Только поторопись – она шла к метро, а в метро человека найти труднее, чем иголку в стоге сена.

– Сумка в ромашках? – переспросил наркоман.

На первый взгляд поручение выглядело очень простым. Даже слишком простым.

– А что в сумке? – спросил он странного ботаника.

– А вот это, дружок, тебя не касается! – ответил тот и так сверкнул глазами, что у наркомана засосало под ложечкой. – Принесешь мне сумку – получишь свои деньги.

– Ладно, – протянул наркоман, – не хочешь говорить – не надо! Мне это без разницы!

Он вовремя сообразил: если в сумке что-то действительно ценное – он ведь может и не отдавать ее этому странному типу. Может загнать содержимое сумки через знакомого дилера.

– Да, – спохватился он, прежде чем направился в сторону метро, – а как я тебя потом найду? Ну, когда отберу у тетки ее сумку?

– Это тебя тоже не должно волновать. Я сам тебя найду. И поспеши – если она сядет в поезд метро, ты ее не найдешь!

Наркоман ответил что-то неразборчивое и припустил к метро.

Мужчина с бородкой медленно последовал за ним.

Пожалуй, это хорошая идея – послать за сумкой наркомана.

Он такими делами постоянно занимается, ему это сойдет с рук. Если же приличный мужчина вроде него отнимет сумку у женщины – это бросится в глаза, его заметят и запомнят, а это при его положении недопустимо. Кроме того, у него просто нет навыка уличных краж.