Электронная библиотека » Наталья Александрова » » онлайн чтение - страница 4


  • Текст добавлен: 18 января 2019, 11:40


Автор книги: Наталья Александрова


Жанр: Современные детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Муж тоже работал какое-то время в институте, но ушел оттуда, как только защитился. По рекомендации старого приятеля он устроился в частную гимназию преподавать историю и общественные науки. Платили там неплохо, классы маленькие, условия отличные – никаких тебе сквозняков, ломаных парт и запахов из туалета. Коллектив, разумеется, почти женский, поэтому немногих представителей мужского пола ценили и учителя, и родители. Словом, муж в гимназии пришелся ко двору. Рабочий день заканчивался в три часа – никаких тебе вторых смен и педсоветов до полуночи. Муж проводил это время за научной работой – подбирал материал для докторской диссертации.

В свое время Вета пыталась упросить его устроить в частную школу и ее тоже. Муж долго уходил от ответа, отговаривался то болезнью директора, то каникулами, то просто сводил все к шутке. В конце концов, когда пришлось уволиться из школы, Вета поставила вопрос ребром. И получила твердое «нет».

В гимназии не приветствуется семейственность, сказал муж, директор против.

– Да? – удивилась Вета. – Но ты сам говорил, что директор преподает математику, а его жена, завуч, – биологию. И физкультурников у вас двое – муж и жена, муж ведет спортивные занятия для мальчиков – бег, борьбу, а жена преподает девочкам гимнастику.

– И что? – Муж отошел к двери и сложил руки на груди, совсем как его мамаша, когда ей вздумается подражать Наполеону. – Позволь тебя спросить, дорогая, что ты собираешься преподавать детям в нашей гимназии? В школе уже есть один историк, больше не требуется.

– Ты упоминал, что иногда нужна учительница русского, на подмену… – упавшим голосом сказала Вета.

– Но у тебя ведь нет специального образования, – мягко напомнил муж, как будто Вета и сама этого не знала, – в частную гимназию не берут недоучек. Родители очень чувствительны к этому, все педагоги у нас со степенью.

– Даже учительница домоводства? – прищурилась Вета.

– У нас нет домоводства, у нас есть жизневедение, – ответил муж, – и ведет его, к твоему сведению, дипломированный психолог.

На этом разговор был закончен, и Вете пришлось устраиваться в музей истории водопровода. Она тогда очень обиделась на мужа за то, что назвал ее недоучкой. Все же у нее за плечами исторический факультет университета.

А муж был работой доволен – его уважают, да и времени свободного много, можно наукой заниматься. Правда, в последнее время Вета что-то не слыхала от него ничего про научную работу. Но если честно, то она последнее время вообще мужа видела только спящим. Вот-вот, вечером она спит, а утром – он. Но где же он все-таки пропадает? Нет, с этим надо разобраться буквально сегодня! Нет, лучше завтра, сегодня она не в состоянии, сил осталось мало.

И слава богу, что мужа сейчас нет.

Вета именно так и подумала – слава богу, что мужа нет дома, и снова удивилась своим чувствам. Ведь еще, кажется, совсем недавно она радовалась ему, на душе становилось легче и светлее… она с любовью гладила ему рубашки, готовила его любимые блюда, ей нравилось ждать его и самой открывать дверь с улыбкой, чтобы человек понял, что его ждали с нетерпением и теперь ужасно рады, что он пришел.

Что же изменилось в их отношениях?.. И как давно это случилось? Как-то она упустила тот момент, когда ей стало неинтересно слушать его рассказы о работе. А ему, надо полагать, стало неинтересно рассказывать. А уж слушать ее он давно перестал. Ну в самом деле, что такого интересного Вета могла ему рассказать? Историю водопровода, начиная от античного, «сработанного еще рабами Рима»? Так кто же не знает, что устроен он был очень хитро, что чистая вода из горных речек текла в город сама по себе, без всяких насосов, просто трубы были проложены под небольшим, но постоянным углом. И что, ясное дело, в дома вода подавалась не всем римлянам, а только важным и богатым людям. И как только попадал такой человек в опалу или, выражаясь современным языком, уходил в отставку, сразу же являлась команда рабов, которые перекрывали воду и уносили трубы.

Вроде как нынешние чиновники с машинами. Уволили тебя с государственной службы – будь добр, сдай служебную машину с водителем. На свою пересядь или на общественном транспорте езди.

А в Риме – пожалуйте к фонтану на перекрестке.

«Что за чушь лезет мне в голову? – очнулась Вета. – Вот уж въелись в голову темы экскурсий, даже дома не могу отдохнуть. Надо взять себя в руки и разобраться наконец с мужем, что-то у нас не то в семейной жизни… Не приносит она в последнее время никакой радости…»

Кстати, о радостях постельных. Вета напрягла память и, хоть убей, не смогла вспомнить, когда же они с мужем занимались сексом. Как-то все было не до этого… Она просто замоталась совсем с этими событиями. Да, но муж…

Вета малодушно решила, что додумает эти неприятные мысли завтра, и нетерпеливо достала из сумки содержимое тайника – старинную книгу и пожелтевший лист бумаги. Перед глазами на миг встало укоризненное лицо капитана Острового – что же вы, Иветта Вячеславовна, такую улику с места преступления забрали? За это, между прочим, уголовное наказание предусмотрено…

«Ах, да отстаньте вы! – мысленно отмахнулась Вета. – Нужна вам эта улика, как рыбе зонтик! Вы все равно ничего не поймете!»

Она говорила с капитаном так невежливо только в мыслях. А наяву не посмела бы. Не потому даже, что побоялась бы хамить представителю власти. Просто он ей нравился. Как человек, разумеется, и больше никак.

Вета решила сосредоточиться на деле и рассмотрела свои трофеи.

Записка по-прежнему казалась ей совершенно бессмысленной, и тогда она раскрыла книгу.

Впрочем, это оказалась не книга в обычном понимании этого слова, а записная книжка, заполненная плотным, убористым почерком с сильным наклоном. Орфография была тоже старая, а чернила выцвели еще сильнее, чем на записке, однако почерк был вполне разборчивый, и Вета углубилась в чтение. Поначалу было трудно, она все время спотыкалась на всех этих «фитах», «ятях» и завитушках, но не зря же она провела много времени, разбирая старые манускрипты и записи.

Вскоре дело пошло на лад.


Медленно переставляя голенастые ноги, идут по пустыне верблюды. Украшенная шелковыми кистями сбруя, яркие попоны, серебряные, глухо звякающие колокольцы, ловко прилаженные тюки с поклажей. Вроде бы медленно переставляют ноги верблюды, а идут быстро, особенно теперь, когда близок оазис, близка драгоценная солоноватая вода. Головной верблюд поднимает грустную губастую морду и трубно ревет – чует близкий водопой, радуется.

Возле каравана гарцуют на красивых текинских лошадях несколько всадников – серебряные стремена, черные одежды, черные шапки, обвязанные яркими шелковыми тюрбанами, дорогие, расшитые серебром пояса, кривые персидские сабли в украшенных самоцветными каменьями ножнах.

Начальник всадников, старый опытный воин с длинным кривым шрамом через все лицо, подъехал к третьему от головы верблюду, почтительно поклонился.

Третий верблюд почти не несет поклажи. На его спине, в ложбинке между двумя горбами, в твердом большом седле сидит старая женщина с выжженным солнцем лицом. Перед ней на том же седле, сложив ножки кренделем, устроился ребенок лет пяти в расшитом золотом халате. Лицо у ребенка круглое, как луна, гладкое, как пустыня, спокойное, как весеннее утро. Глаза ясные, голубые, безмятежные. Ребенок держит на коленях мешок из мягкой сафьяновой кожи, держит его бережно, как великую драгоценность.

Начальник всадников, привстав в стременах, коснулся рукой сердца, губ и лба и проговорил с почтением:

– Господин, скоро оазис! Мы напоим коней и верблюдов, вы сможете отдохнуть…

Ребенок повернул к нему голову, взглянул безмятежно, ничего не ответил. Воин смиренно склонил голову, отъехал. Тогда ребенок дернул шнурок, развязал сафьяновый мешок, раскрыл диковинную игрушку – искусно вырезанный из слоновой кости город на холме. Богатые дворцы и красивые дома, тенистые сады и цветники взбирались по склонам холма, а на самом верху красовался удивительный храм – восьмиугольный, с круглым легким куполом…

Ребенок провел пальцем по куполу храма – и на его голубые глаза набежало темное облачко.


Темное облачко показалось вдали, справа по курсу каравана.

Начальник всадников приложил ладонь козырьком, вгляделся, что-то негромко приказал молодому быстроглазому воину. Тот пришпорил коня, понесся в сторону облачка. Верблюды ускорили шаг, почуяв тревогу погонщиков и надеясь все же дойти до водопоя. Всадники выстроились в цепочку, ждали вестей.

Вскоре молодой воин вернулся на взмыленном коне, бросил поводья и выкрикнул, сорвав с лица черную повязку:

– Калмыки!

Начальник стражи озабоченно взглянул на караван, на солнце, принюхался к ветру. Как ни быстро двигался караван, им не уйти от стремительного калмыцкого отряда. Несколькими гортанными окриками, несколькими рублеными жестами он отдал распоряжения. Погонщики верблюдов закричали, верблюды неохотно остановились, легли на песок и замерли, равнодушно глядя перед собой. Всадники выстроились в круг, замерли, ожидая.

Вскоре темное облачко выросло в пыльную стремительную тучу, из которой проступили неистово бьющие в песок конские копыта, бешено оскаленные лошадиные морды, косматые калмыцкие шапки с красными развевающимися кистями, дико ухмыляющиеся разбойничьи лица. Жаркая калмыцкая лава рассыпалась в стороны, охватила караван двумя живыми потоками, двумя кривыми буйволиными рогами. Невысокие, коротконогие калмыцкие лошади били копытами в слежавшийся песок, как шаман бьет в бубен.

Начальник стражи выкрикнул команду, воины обнажили драгоценные дамасские клинки и помчались по кругу, охватив караван живым кольцом сверкающей стали, кольцом мужества.

Калмыки дико, страшно закричали, замахали короткими кривыми клинками, и два отряда сшиблись.

Хрипели кони, звенела сталь, кричали раненые. Тряслись от страха погонщики верблюдов, не ожидая ничего хорошего от исхода битвы. Только сами верблюды равнодушно глядели перед собой – им не было дела до людей, до их вражды, до их схватки. Для верблюдов от нее ничего не зависело – так или иначе, их все равно погонят вперед по пустыне и рано или поздно приведут к воде.

И ребенок в расшитом золотом халате смотрел так же безмятежно, как прежде, как будто его не волновал исход боя.

Защитники каравана сражаются самоотверженно, но калмыков гораздо больше, и исход схватки скоро становится очевиден. Один за другим падают на песок черные воины, текинские кони, лишившись седоков, замедляют бег. Вскоре только старый воин с разрубленным лицом еще остается в седле, но и он весь изранен и истекает кровью. Оглядевшись по сторонам и увидев, что от его отряда никого не осталось, он спешился и бросился к верблюду, в седле которого безмятежно восседает ребенок со своей нянькой.

Коренастый калмык в мягких сапогах с загнутыми носами, в высокой меховой шапке с красной кистью неторопливо слез с лошади и пошел за ним, переваливаясь, скаля кривые желтые зубы.

Начальник стражи остановился возле ребенка, приложил руку к сердцу, к губам и ко лбу, проговорил срывающимся голосом:

– Прости меня, господин! – и повернулся, чтобы встретить врага лицом к лицу и заслонить собой маленького владыку.

И в ту же секунду длинная калмыцкая стрела пронзила его горло. Старый воин закашлялся, кровь хлынула изо рта, его колени подломились, и он упал лицом в песок.

А калмык, оттолкнув его мягким сапогом, подошел к лежащему верблюду и пристально уставился на ребенка.

Ребенок смотрел перед собой все так же безмятежно, только его указательный палец выводил какие-то узоры по куполу храма из слоновой кости.

Увидев резную игрушку, калмык осклабился и проговорил:

– Шамбала!

Ребенок бросил на него взгляд, в котором промелькнула искра интереса, но тут же отвернулся и взглянул на небо, продолжая рисовать узоры на кровле храма.

Калмык раздраженно сплюнул и поднял саблю, но тут к нему подошел молодой соплеменник и проговорил озабоченно:

– Нойон, идет буря, большая буря!

Калмык недоверчиво оглянулся.

Небо казалось таким же чистым, как раньше, но воздух едва заметно задрожал, заискрился. В то же время верблюды тревожно подняли головы, принюхиваясь, и вожак снова громко заревел.

– Надо искать убежище! – настойчиво повторил молодой кочевник. – Если буря застигнет нас здесь – смерть!

– Смерть… – повторил атаман и снова взглянул на голубоглазого ребенка.

Тот улыбался.


Проводив Иветту Сычеву, капитан Островой вернулся в комнату Анны Мефодьевны и снова подошел к окну.

Но на этот раз он разглядывал не следы, оставленные злоумышленником на подоконнике. На этот раз капитан внимательно вглядывался в окна дома напротив, точнее, соседнего флигеля – в те окна, из которых можно было видеть монтажную люльку, которой воспользовались грабители.

Капитан Островой знал, что в большом городе ни одно событие, в том числе ни одно преступление, не укроется от глаз свидетелей. Задача милиции – только найти нужного свидетеля и заставить его говорить.

И вот здесь-то и проявляются способности настоящего детектива. Потому что найти свидетеля трудно, но еще труднее найти к нему правильный подход. Ведь далеко не каждый свидетель хочет раскрывать душу перед милиционером, а очень часто свидетель и сам не понимает толком, что он видел.

Капитан достал блокнот и на чистом листе нарисовал план соседнего здания, на котором пометил крестиками все подходящие окна.

Еще раз оглядев дом, он заметил, как в одном из окон на третьем этаже шевельнулась занавеска и в просвете что-то блеснуло. Что-то очень похожее на бинокль.

Пометив это окно двойным крестом, Островой покинул квартиру покойного профессора, запер ее и опечатал дверь.

После этого он вышел на улицу, обошел дом и вошел в тот подъезд, где располагались нужные ему квартиры.

Начать обход он решил с квартиры, которой принадлежало то самое окно, где заметил подозрительный блеск.

Поднявшись на третий этаж, Островой сверился со своим планом и позвонил в квартиру номер девятнадцать, расположенную слева от лифта.

За дверью послышались неторопливые шаги, и подозрительный голос, скрипучий, как несмазанная дверь, осведомился:

– Кто это? Я никого не жду!

– Милиция! – ответил капитан и раскрыл перед дверным глазком служебное удостоверение.

За дверью на какое-то время воцарилось молчание – видимо, хозяин квартиры внимательно изучал удостоверение через глазок. Затем тот же скрипучий голос проговорил:

– Давно пора!

Замок лязгнул, дверь открылась, и перед капитаном предстал лысый пузатый гражданин в полосатой пижаме.

– Давно пора! – повторил он. – Потому что это злостное хулиганство с особым цинизмом! Ведь люди имеют право на заслуженный отдых, я правильно говорю?

– Совершенно правильно, – на всякий случай подтвердил капитан, хотя и не понял, о чем идет речь.

– Вы заходите, товарищ майор! – пригласил его полосатый гражданин, опасливо выглянув на лестницу. – А то, сами понимаете, соседи у меня очень любопытные, до всего им есть дело… пойдут, понимаете, ненужные разговоры… и я не исключаю месть с его стороны, а это мне ни к чему, я правильно говорю?

– Вообще-то я пока капитан, – поправил его Островой, входя в квартиру.

– Ну, у вас еще все впереди… так вот, поскольку вы своевременно отреагировали на мой сигнал… я правильно говорю?..

– Извините, как вас по имени-отчеству? – перебил капитан полосатого.

Тот взглянул на Острового с некоторым удивлением, но все же представился:

– Пузырев Степан Степанович! Вы же, как я понимаю, пришли по моему сигналу? Я правильно говорю?

– Извините, много работы! – вздохнул Островой. – Напомните, в чем суть вашей жалобы?

– То есть как? – Степан Степанович заметно огорчился. – Как же вы так приходите… не подготовившись? Суть моей жалобы, точнее моего сигнала, заключается в том, что мой сосед Овсянкин не посещает место основной работы и вообще ведет аморальный и антиобщественный образ жизни по месту прописки, чем категорически мешает людям отдыхать в свободное от работы время… я правильно говорю?

– Извините, не совсем понял! – Островой тряхнул головой, в которой от нудного, скрипучего голоса Пузырева начала набухать тупая боль. – Если он ведет этот самый… аморальный и антиобщественный образ жизни в собственной квартире, это его личное дело… кому это может мешать?

– Как – кому? – возмущенно воскликнул Пузырев. – Вы только взгляните! Вы взгляните! Вы все сами поймете! Лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать, я правильно говорю?

Он повернулся, жестом пригласив капитана за собой, и направился в комнату. Островой, сверившись с планом, понял, что это именно та комната, окно которой выходит во двор, и последовал за хозяином. Он решил подыграть тому, чтобы использовать его как свидетеля.

Комната была обставлена неказистой мебелью семидесятых годов прошлого века – непременная «стенка» с сервантом, тумба с телевизором, обеденный стол, накрытый клетчатой синтетической скатертью, диван-кровать и продавленное кресло.

Возле единственного окна стояла стремянка, на подоконнике лежал большой черный бинокль.

– Вы только посмотрите! – возмущенно воскликнул Степан Степанович, подходя к окну. – Вы только взгляните! Разве в таких условиях можно отдыхать? Я правильно говорю?

Он слегка раздвинул шторы и пригласил Острового к окну. – Вы только взгляните… второй этаж, третье окно справа!

– Но там ничего не видно! – проговорил Островой, взглянув на третье справа окно. Одновременно он убедился, что отсюда отлично видно окно профессорской квартиры, то есть Пузырев действительно может быть ценным свидетелем.

– Как не видно? – всполошился Степан Степанович. – Ах, ну да, отсюда плохо видно… а вы заберитесь на стремянку и возьмите бинокль, тогда все увидите!

Островой послушно взобрался на стремянку, взял из рук хозяина бинокль и направил его на окно.

– Теперь вы видите? Вы видите? – горячился внизу Пузырев.

Капитан подкрутил колесико и наконец увидел за окном просторную комнату, в которой перед мольбертом стоял художник в заляпанной краской рубахе. В глубине комнаты на тахте полулежала обнаженная женщина с густыми рыжими волосами.

– Он постоянно принимает у себя в квартире голых женщин! Разве в таких условиях можно нормально отдыхать? – восклицал Степан Степанович. – Я правильно говорю? А мне нужен полноценный отдых, потому что у меня очень ответственная работа! Я работаю ночным сторожем в канцелярском магазине, поэтому должен высыпаться днем, а разве можно выспаться в таких условиях? Поэтому я сигнализировал в органы об антиобщественном поведении гражданина Овсянкина!

– Постойте, – попытался перебить его капитан. – Но это же его работа, он художник…

– Художник от слова «худо»! – быстро отреагировал Степан Степанович. – И вообще, разве это работа, когда дома? На работу человек должен ходить! Или ездить на общественном транспорте! Работа должна быть… по месту работы, а не дома! Если дома, да еще с голыми женщинами – это не работа, а разврат! Я правильно говорю?

– Как вам сказать… вообще-то, Степан Степанович, я пришел по другому вопросу. В соседнем доме на днях произошло серьезное преступление. Из квартиры вынесли большие материальные ценности, причем вынесли их через окно. Поскольку вы человек… наблюдательный, вы могли что-то видеть. Я правильно говорю?

– Меня посторонние дела не интересуют! – строго возразил Пузырев. – Я человек занятой! У меня своих дел хватает!

– Да что вы говорите? – Островой выразительно взглянул на бинокль, но Степан Степанович не понял намека.

– И вообще – когда, вы говорите, случилось это ограбление?

– В ночь со вторника на среду.

– Ах в ночь! – Пузырев заметно повеселел. – Ну так я точно ничего не видел! Я же вам говорил – я по ночам работаю, нахожусь по месту основной работы – в канцелярском магазине…

– Жаль, очень жаль! – вздохнул Островой, возвращая Степану Степановичу бинокль. – Значит, вы ничем не можете помочь следствию!

– То есть как это – ничем? – возмутился Пузырев. – Я могу дать показания относительно антиобщественного поведения гражданина Овсянкина…

– Нас это пока не интересует! – отрезал капитан и покинул квартиру Пузырева.

Переведя дыхание, он посмотрел на часы и понял, что его рабочий день давно закончился.

Этим утром Вета встала рано, и когда вышла из душа, из комнаты свекрови доносился ровный храп. Она поставила воду для кофе и пошла одеваться. Муж спал на середине кровати, на лице его было написано удовлетворение и еще что-то. Вета пригляделась внимательнее. Какой-то он стал… не такой, как всегда. Но, возможно, ей просто кажется, потому что она рассматривает его спящего.

От ее взгляда муж открыл глаза.

– Что? Надо вставать?

– Спи, рано еще. – Вета погладила его по плечу, он отвернулся к стене и спрятался под одеяло.

«Белье постельное пора менять», – машинально подумала Вета и вышла на кухню.

Там уже сидела свекровь и пила Ветину порцию кофе. С сахаром и сливками.

– Доброе утро, – вздохнула Вета и положила себе растворимого.

– У тебя неприятности? – спросила свекровь, отрезая толстый кусок кекса с изюмом и обильно смазывая его маслом.

Она всегда ела с большим аппетитом калорийную пищу, но, надо отдать ей должное, не толстела. Видно, все процессы в ее организме протекали правильно.

– С чего вы взяли? – буркнула Вета.

– Выглядишь плохо, – бухнула свекровь, – и нервная очень стала.

После чего подвинула Вете импровизированный бутерброд. Кажется, это было впервые – чтобы свекровь о ней позаботилась. Вета так удивилась, что откусила кусок невыносимо жирного кекса.

Свекровь смотрела выжидающе – видно, ждала извинений за вчерашний скандал.

«А вот не буду!» – упрямо подумала Вета.

После кофе жизнь стала казаться не такой беспросветной, муж по-прежнему крепко спал, и Вета решила перед работой съездить в больницу к Мефодьевне, навестить старуху и отвезти ей страховой полис и чистое белье.

Поднявшись в больнице на третий этаж, она прошла мимо привычно пустующего поста дежурной медсестры, вошла в знакомую палату…

Койка Мефодьевны была пуста, застиранное больничное белье аккуратно заправлено, и сама эта нищенская аккуратность безжалостно сообщила Вете, что произошло.

– Померла твоя бабушка, – оживленно проговорила ей та самая соседка Мефодьевны, которая прошлый раз вязалась с разговорами. – Померла, болезная, нынче ночью!

На лице бабки была написана неуместная радость – она радовалась тому, что сама еще жива и что может сообщить молодой посетительнице такую важную новость.

– Говорила я, что нужно ей батюшку привести! – не унималась соседка. – А так она не по-христиански умерла, не по-людски…

Вета резко развернулась и пошла прочь.

Ей стало неожиданно больно, больно и стыдно. Почему она вчера поленилась, не навестила Мефодьевну перед смертью? Конечно, она не знала, как мало осталось старухе жить, но должна была, должна была еще раз на нее взглянуть, еще раз подержать в своих руках сухую морщинистую руку несчастной!

Да что же такое, почему она так близко принимает к сердцу эту смерть? Кто ей Мефодьевна?

– Это вы – родственница Руслановой? – вторгся в ее мысли смутно знакомый голос.

Вета подняла глаза и увидела голубой халат и усталое лицо женщины-врача, с которой накануне разговаривала.

– Ах да! – На лице врача мелькнула кривая улыбка. – Вы не совсем родственница…

– Родственница. – Вета прямо взглянула в усталые глаза. – Я привезла полис и белье… я понимаю, это слишком поздно… но я сделаю для нее все, что нужно…

– Это хорошо. – Взгляд врача смягчился, она устало опустила веки и проговорила: – Да, вот еще что… ваша родственница что-то говорила перед смертью, что-то очень странное, но она так беспокоилась… наверное, будет лучше, если я передам вам ее слова.

– Да, конечно! – Вета вспомнила, как накануне Мефодьевна говорила ей про тайник профессора и как сама она поначалу посчитала эти слова бредом. – Так что она говорила?

– Одну минуту… – Женщина полезла в карман своего халата, достала оттуда сложенную вчетверо бумажку. – Вот здесь… я записала, чтобы не забыть…

Она поднесла листок к свету и прочитала:

– Лилипуты двадцать шесть.

– Что?! – удивленно переспросила Вета.

– Я сама ничего не понимаю. – Ее собеседница пожала плечами. – Но она, ваша родственница, несколько раз это повторила и очень беспокоилась, чтобы я передала вам эти слова… непременно, бормочет, скажи ей – лилипуты двадцать шесть! Мне пришлось пообещать ей, что я передам это вам, только тогда она успокоилась… успокоилась и умерла.

Женщина помолчала несколько секунд, как бы из уважения к смерти, и добавила:

– Вы знаете, мне довольно часто приходится наблюдать, как люди умирают. Так вот что я вам скажу – очень часто человека держит на земле какое-то незаконченное дело. Часто человек не может умереть, пока что-то не сказал или не сделал… и я не знаю, как в таких случаях правильнее поступать!


Снова прошел длинный беспокойный рабочий день. Вета провела две экскурсии, разобралась с фондами и собственноручно приколотила к стене два отвалившихся стенда. В промежутках в виде смены деятельности она пыталась дозвониться до деревни под названием Выставка. Из этой деревни Псковской области Мефодьевна была родом, там жила ее сестра, там ей предстояло упокоиться навеки на погосте вместе с родителями. Подробный адрес и телефон, куда звонить, Вета нашла в ящике комода, когда приходила за полисом.

Звонила она по служебному телефону из музея, поскольку мобильной связи в такой дали не было.

Сначала трубку очень долго никто не брал, затем ответил хриплый мужской голос и, недослушав, послал Вету нецензурными словами подальше. На второй звонок ответила женщина и долго не могла взять в толк, чего Вета от нее хочет, потому что Вета неправильно произносила фамилию сестры. Да и не знал ее в деревне по фамилии никто, кроме почтальона.

– Так вам Мефодьевна, что ли, нужна? – догадалась наконец тетка. – Так бы сразу и говорили… Значится, звоните через час, а лучше через два, я мальчонку на велике пошлю, и она как раз пришкандыбает, Мефодьевна-то…

И точно, позвонив через полтора часа, Вета даже вздрогнула, до того старушечий голос по телефону был похож на голос покойной Анны Мефодьевны. Старуха выслушала сообщение о смерти сестры довольно спокойно, не стала ахать и охать, только спросила, как ей получить тело сестры, ее вещи и сберкнижку. Недолго поколебавшись, Вета дала телефон капитана Острового, предчувствуя, как сильно он обрадуется. С другой стороны, неплохо бы родственникам Мефодьевны иметь управу на мерзкую Диану.

Сотрудники слышали Ветины разговоры, никто вопросов не задавал, даже директриса не делала никаких замечаний, только посматривала на Вету с непонятным интересом.

Вета машинально делала все накопившиеся дела, а голову сверлом сверлила неотвязная мысль: «Лилипуты двадцать шесть, лилипуты двадцать шесть…»

Что хотела этим сказать несчастная старуха? И нельзя посчитать это бредом умирающей, в прошлый раз Вета убедилась, что старуха ничего не путает, тайник в кабинете профессора существует, и Вета вытащила из него нечто, чем покойный профессор очень дорожил…

Наконец длинный, как будто резиновый день закончился, и Вета побрела домой, забыв даже попрощаться с попавшейся на пути директрисой. И снова та не удивилась и не сделала никакого замечания, просто хмыкнула понимающе и переглянулась с вышедшей в коридор Ларисой.

Та в ответ развела руками, тогда директриса вздохнула и нахмурила брови, задумавшись о своем, сугубо личном. Но, сделав над собой усилие, вышла из раздумий и официальным голосом напомнила Ларисе о запертых окнах и включенной сигнализации. Лариса пожала плечами.

Все гримасы и телодвижения сотрудников остались Ветой незамеченными.

В этот день врач Ольга Васильевна Королькова дежурила вторую смену подряд. Она должна была смениться минувшим утром, но ее сменщик Вася Стуков позвонил и хриплым, простуженным голосом сообщил, что совершенно разболелся и никак не может выйти на работу.

– Как тебя угораздило простудиться в такую хорошую погоду? – укоризненно проговорила Королькова.

– Пива холодного выпил и кондиционер в машине включил… – признался Вася.

Ольга Васильевна по непонятной причине испытывала к Стукову почти материнские чувства. Искать замену было уже поздно, она вздохнула и осталась на вторые сутки, благо дома ее никто не ждал: с мужем они развелись много лет назад, а дети выросли и разъехались.

Теперь уже вторые сутки ее дежурства подходили к концу. Стоял третий час ночи, самое трудное время для смертельно усталого, невыспавшегося человека. В отделении было тихо, и Королькова прилегла в ординаторской, чтобы хоть немного поспать.

Но заснуть ей не удалось: неожиданно зазвонил местный телефон.

Звонили из приемного покоя, незнакомый голос сообщил, что доставили тяжелого больного по их профилю и просили спуститься, встретить пациента и проследить за его доставкой в отделение.

Ольга Васильевна зевнула, потянулась и пошла на первый этаж.

Как ни странно, в приемном покое никого не было, только полосатая кошка Матрена спала на батарее.

– Эй, кто здесь есть? Где наш больной?! – крикнула Королькова, заглядывая в окошко приемной.

Там было пусто. Она прошла по коридору и увидела около лифта каталку, на которой лежал накрытый простыней человек.

– Да что же это такое! – возмущенно проговорила Ольга Васильевна, подходя к каталке. – Как так можно – оставить тяжелого больного без присмотра?

– Действительно, безобразие! – отозвался ей низкий насмешливый голос.

Простыня отлетела в сторону, и человек на каталке приподнялся.

Это был рослый мужчина лет сорока с пронзительными темными глазами и седой прядью в густых черных волосах. Он был полностью одет – черные джинсы, черный свитер, черные ботинки – и выглядел вполне здоровым.

– Что это такое? – сердито проговорила Ольга Васильевна. – Это что – вы так шутите? Так вот скажу вам, что это свинство! Я не сплю вторые сутки, на мне несколько десятков тяжелых больных, так что с чувством юмора у меня сейчас неважно…

– Неважно? – переспросил мужчина, спрыгнул с каталки и неожиданно схватил Королькову за воротник голубого халата. – У меня с этим тоже неважно! Главное, у меня нет времени на шутки, так что лучше сразу признайся, что она тебе сказала.

– Кто сказала? Что сказала? – испуганно вскрикнула Ольга Васильевна. – Отпустите меня сейчас же! Что вы себе позволяете?

– Вот скажешь – и я тебя отпущу! – процедил мужчина, нависнув над врачом, как черная скала.

Королькова почувствовала его дыхание – запах пива, чеснока и жевательной резинки.

– Ничего не понимаю! – Ольга Васильевна попыталась вырваться, в панике бросила взгляд в сторону приемного покоя, но там не было ни души, а рука незнакомца сжала ее ворот еще сильнее.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4
  • 4 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации