Текст книги "Портрет неизвестной"

В один прекрасный солнечный день Валентина Степановна вышла из дома, привычно окинула хозяйственным взором двор и увидела, что из пыльного окошка чердака вывешивается старая простыня, на которой написана рыжей краской строка из популярной в те годы песни «Дадим шар земной детям!».

Обнаружив такой вопиющий непорядок, управдом ринулась на чердак. Замок был цел, однако на чердаке она обнаружила одного из близнецов Барановых.

Как уже говорилось, родная мать их и то иногда путала, так что никто уж и не заморачивался с их идентификацией.

– Ах ты! – рявкнула управдом. – Да я же тебя сейчас…

И ринулась за хулиганом. Однако споткнулась о какую-то кучу старого барахла, и он успел выскользнуть в слуховое окошко. Управдом видела, как он бежал по крыше и исчез. Ей показалось, что она слышала громкий крик, и сердце нехорошо ухнуло.

Она сама не помнила, как выскочила с чердака и спустилась на один пролет вниз. Оттуда, из окна на лестничной площадке, виден был двор. И там, внизу, она увидела маленькую скорченную фигурку и расплывавшуюся вокруг лужу чего-то красного.

Она не знала, что Саша Баранов (или Леша) соскользнул с крыши и прошел по узенькому карнизу до козырька над балконом, а там и лестничное окно близко. А Леша (или Саша) спокойно улегся на асфальт, вылив из пакета молотые помидоры, которые его мать заготавливала осенью, обильно сдабривая чесноком, как заправку для борща.

Вряд ли Валентина Степановна пожалела одного из близнецов, скорее всего она испугалась, что ее посадят за недостаточную бдительность. И на негнущихся ногах ринулась вниз.

Когда она спустилась, вокруг собралось несколько жильцов. Никто ничего не видел и теперь боялись подойти ближе. Кто-то кричал из окна, что вызвал «скорую», инвалид дядя Вася авторитетно сказал, что уже поздно.

Управдом боязливо подошла к мальчику и села прямо на асфальт, поскольку ноги ее не держали. Тут подоспел второй близнец, который спустился по лестнице из другого подъезда.

– Он с чердака, с чердака упал… – твердил он заплетающимся языком, – он испугался очень…

В этом месте жильцы очень нехорошо и с пониманием посмотрели на управдома. Как уже говорилось, тетка она была зловредная и успела со всеми перессориться.

– Это надо разобраться… – протянул дядя Вася, – кто мальца подтолкнул…

Тут Саша (или Леша), которому надоело лежать на асфальте, сел, протянул окровавленные руки к Валентине Степановне и провыл загробным голосом:

– За что ты меня сбросила вниз?..

Валентина Степановна закатила глаза и упала в обморок. Кое-кто из жильцов учуял запах чеснока и все понял. Близнецы особо не отпирались. Приехавшая «скорая» увезла управдома в больницу. Женщина оказалась крепкого здоровья, так что никакого инфаркта не случилось, однако, треснувшись со всей дури затылком об асфальт, Валентина Степановна заработала сотрясение мозга.

Барановых отец драл ремнем, они вытерпели наказание стоически, а когда через десять дней управдом вернулась из больницы, она нашла в доме совершеннейшее безобразие. Ведь асфальт был расчерчен и разрисован мелом, мальчишки играли в футбол где и когда хотели, в углу двора поставили стол, и солидные мужчины забивали там «козла» теплыми летними вечерами. В другом углу врыли два столба и повесили волейбольную сетку, там тусовалась молодежь из соседних дворов. Играла музыка, и даже мрачный бухгалтер Иван Семенович из третьего подъезда играл на лавочке сам с собой в карманные шахматы.

Увидев такое вопиющее безобразие, управдом поняла, что ей не хватит моральных и физических сил, чтобы все исправить, и немедленно подала заявление об уходе.

– Конечно, помню я эту историю, – отмахнулась от Лёлика Надежда, – только сейчас не время вспоминать детство. Сейчас нам нужно проследить за оставшимся братом.

Бритоголовый тип достал из кармана мобильный телефон, набрал номер и с кем-то коротко переговорил, затем убрал телефон, поднял капюшон, сгорбился и побрел к выходу со склада. Даже по его спине можно было понять, какие чувства его обуревают. Что неудивительно – человек только что брата потерял…

Когда он накидывал капюшон, в ухе что-то блеснуло. У Надежды была легкая близорукость и очки для дали, которые она носить не любила. Глазастый же Михаил присвистнул и сказал, что в ухе у бритого серьга, такая же, как та, ломаная, которую нашли они в тридцать восьмой квартире.

Надежда выскользнула из-за угла и двинулась следом за бритоголовым.

Михаил едва поспевал за ней, что-то бормоча себе под нос. Видно было, что все происходящее ему не нравится.

Выйдя со склада, бритоголовый прямиком направился на парковку. Здесь он сел в серый «фольксваген» и выехал на улицу.

Надежда с Михаилом переглянулись. На этот раз они поняли друг друга без слов, сели в машину Михаила и поехали следом за серым «фольксвагеном».

Машин на улицах было много, и они старались держаться ближе к «фольксвагену», чтобы не потерять его из виду, в то же время стараясь не попасться водителю на глаза водителю.

Скоро стало ясно, что бритоголовый тип едет на Петроградскую сторону. Больше того, в какой-то момент Надежда подумала, что он направляется к дому Михаила.

Однако, немного не доезжая до его дома, он остановился на углу. Михаил тоже затормозил и припарковал свою машину в квартале от «фольксвагена».

Бритоголовый вышел из машины и направился к какому-то небольшому магазину.

– Куда это он? – пробормотала Надежда. – За продуктами, что ли, пошел? Не мог ближе купить?

Она не могла издалека разглядеть вывеску магазина.

– Это не продуктовый, это антикварный магазин, – сообщил ей Михаил и добавил после небольшой паузы: – Тот самый, в котором мы встретились с Алиной…

– Тот, где она купила тот самый портрет? – она невольно покосилась на свою сумку.

– Ну да, тот самый…

– Все интереснее и интереснее! Теперь-то ты не сомневаешься, что все это было подстроено?

Они несколько минут наблюдали за входом в магазин, и еще несколько минут, и еще несколько, но бритоголовый все не появлялся. Зато на улице появился микроавтобус, который встал так неудачно, что загородил от Надежды и Михаила серый «фольксваген».

– И долго мы здесь будем торчать? – проворчал Михаил, выразительно взглянув на часы.

– В самом деле, что-то он уж очень долго… пойду-ка я загляну в магазин, посмотрю, что он там делает.

– Ты не думаешь, что это опасно? Может быть, лучше я?

– Вот как раз тебе идти туда опасно, ведь этот бритоголовый знает тебя в лицо, а меня он никогда не видел. И в магазине тебя могут вспомнить, а я им незнакома. В конце концов, разве не могу я поинтересоваться антиквариатом?

Видно было, что Михаил не одобряет ее идею, но спорить он не стал – понял уже, что спорить с Надеждой бесполезно. Если уж она что-то вобьет в свою голову, с ней ничего не поделаешь…

– А ты все же следи за магазином и за его машиной! – предупредила его Надежда, выбираясь из автомобиля.

Она прошла до угла, толкнула дверь магазина и вошла внутрь.

Мелодично звякнул дверной колокольчик. Надежда огляделась.

Это был один из тех маленьких магазинчиков, торгующих сомнительным антиквариатом, которые лет двадцать назад во множестве появились в старых районах города вне «золотого треугольника», в основном на Петроградской стороне и на Васильевском острове.

В таких магазинчиках нет картин в роскошных позолоченных рамах, нет китайских ваз эпохи Мин, нет мейсенского фарфора, нет ампирной мебели из карельской березы и красного дерева. Здесь торгуют случайными, недорогими вещицами прошлого и позапрошлого веков – фарфоровыми собачками и трубочистами, разрозненными чашками, ломаными веерами и музыкальными шкатулками, неработающими граммофонами и прочей бесполезной ерундой.

Надежда сделала вид, что все это ее чрезвычайно интересует, и двинулась вдоль витрин и полок, в то же время краем глаза осматривая магазин.

Едва войдя туда, она поняла, что бритоголового типа здесь нет. По крайней мере, его нет в торговом зале. Вообще, здесь было всего два человека: продавец, сутулый мужчина средних лет в круглых очках, придававших ему уютный и интеллигентный вид, и покупатель, точнее – посетитель, тощий человек лет сорока в надвинутой на глаза кепке, который, как и Надежда, глазел на выставленные в магазине вещицы, вряд ли что-то собираясь покупать.

Продавец явно скучал.

Он понимал, что оба посетителя зашли к нему просто от нечего делать и не представляют коммерческого интереса. На всякий случай посматривая на них, он протирал салфеткой монеты, которые одну за другой доставал из бархатного альбома.

Надежда думала о том, куда мог подеваться бритоголовый тип.

За прилавком виднелась приоткрытая дверь, которая вела в глубину магазина. Наверняка бритоголовый прошел туда. Возможно, он знаком с владельцем магазина или принес ему что-то на продажу. То есть он сейчас находится в служебных помещениях.

Но вот как проверить это, как попасть в приватные комнаты магазина, Надежда не представляла.

Тем временем второй посетитель магазина – тощий сорокалетний мужчина – подошел к стеллажу с фарфоровыми безделушками и потянулся к статуэтке пионерки в красном галстучке, которая стояла на самой верхней полке.

Продавец, который краем глаза следил за ним, переполошился и вскрикнул:

– Осторожнее! Не уроните ее!

Покупатель не внял его предупреждению. Он дотянулся-таки до фарфоровой пионерки, невнятно проговорив:

– Да ничего ей не будет… я на нее хочу посмотреть…

– Подождите, я вам ее сам достану!

Но было уже поздно: покупатель, доставая пионерку, задел стоящую рядом с ней фарфоровую кошку и двух слоников, все статуэтки полетели на пол и разбились с жалобным звоном.

Продавец коршуном кинулся на покупателя. Тот запричитал, пытаясь удержать от падения остальные фарфоровые безделушки. В общем, в магазине начался переполох.

Надежда решила воспользоваться им и под шумок проскользнула за прилавок и юркнула в приоткрытую дверь.

Как она и ожидала, за этой дверью находился короткий полутемный коридор, в котором были еще три двери. Из-за одной двери доносился какой-то монотонный приглушенный голос, за двумя другими царила мертвая тишина.

Для начала Надежда приоткрыла ту дверь, за которой был слышен разговор, и заглянула в щелку.

За этой дверью оказался небольшой кабинет, заставленный такими же безделушками, как и торговый зал. В глубине кабинета за старинным письменным столом красного дерева сидел обрюзгший мужчина средних лет, видимо, владелец магазина. Он прижимал плечом к уху телефонную трубку и разговаривал, одновременно что-то записывая карандашом на листке бумаги.

– Старуха одна живет? – проговорил он в трубку. – Да, это хорошо… племянница приезжает? Это плохо… договориться с ней можно? Это хорошо…

Бритоголового типа здесь не было.

Надежда притворила дверь, при этом петли скрипнули, и хозяин магазина насторожился.

– Кто здесь? – проговорил он, подняв глаза. – Это ты, Валентин?

Надежда Николаевна беззвучно отошла от первой двери и подкралась ко второй.

За этой дверью находилась кладовая. В ней стояли металлические стеллажи и полки, заставленные такими же старыми вещицами, которыми торговал магазин.

Бритоголового и здесь не было.

Надежда подошла к последней, третьей двери. Она была закрыта на защелку. Открыв ее, Надежда убедилась, что эта дверь выходит на задний двор.

Пришлось признать, что бритоголовый прошел через магазин и вышел из него этим путем.

Надежда тоже вышла из магазина. Она оказалась в типичном петербургском дворе – пара чахлых деревьев, скамейка, мусорный контейнер и ржавеющий старый «запорожец», на капоте которого блаженствовал черный кот с порванным ухом, выдающим вспыльчивый характер этого кота и его бурную жизнь.

Выхода из двора не было видно, так что, если бритоголовый тип попал сюда, дальнейшая его судьба была покрыта мраком.

Правда, скоро выяснилось, что кот – не единственный живой обитатель двора. Едва Надежда вышла из магазина, как рядом с ней возникла бодрая старушка в тренировочном костюме, которая подозрительно уставилась на Надежду и проговорила скрипучим, неприязненным голосом:

– И ходют, и ходют тут всякие! И мусорют, и мусорют! Тут свои-то так намусорют, что за целый день не уберешь, а тут еще посторонние ходют! От них-то самая грязь… а на кого все шишки падают? На Тапочкину! Будто это Тапочкина не убрала! А чисто не там, где убирают, а там, где не мусорют! Это еще товарищ Графинов говорил!

– А кто это – товарищ Графинов? – на всякий случай поинтересовалась Надежда.

– А ты что, не знаешь? – удивилась старуха. – Товарища Графинова все знают! Товарищ Графинов – это прежний начальник нашей жилконторы. Сейчас он на повышение ушел.

– А Тапочкина – это вы? – догадалась Надежда.

– Само собой, я! А кто же еще? Это все знают! А вот кто ты такая и что здесь делаешь – это вопрос!

– А вы здесь случайно не видели такого человека с бритой головой? – Надежда обрисовала в воздухе спортивную фигуру подозрительного типа, которого она выслеживала.

– А как же! Конечно, видела! Тоже из магазина этого вышел и сразу принялся мусорить…

– А куда же он потом делся?

– Известно, куда! Вон в тот подъезд ушел! – и старуха показала на незамеченную Надеждой дверь, расположенную позади ржавого «запорожца».

– Так значит, он не посторонний? Значит, он здесь живет, раз в дом вошел?

– Да кто тебе сказал, что он в дом вошел?

– Так вы же сейчас и сказали!

– Я сказала, что он в тот подъезд ушел. А подъезд этот сквозной, так что он через него вышел на улицу.

– Вот оно что! – оживилась Надежда и тут же устремилась к двери подъезда. Правда, возле самой двери она притормозила и повернулась к старухе:

– Вы сказали, что он, как вышел, принялся мусорить. А что конкретно он выбросил?

– А тебе-то какое дело? – нахмурилась Тапочкина. – Не тебе же за ним убирать?

Надежда пожала плечами и согласилась.

Дверь подъезда, к счастью, не была заперта – видимо, это посчитали лишним, поскольку она выходила не на улицу, а в глухой двор. Надежда вошла в подъезд и тут же увидела вторую дверь.

Эта дверь снаружи запиралась на домофон, но изнутри ее можно было открыть, просто нажав на кнопку. Что Надежда и сделала.

Она вышла в тот самый переулок, где стояла машина Михаила. Сам Михаил сидел за рулем, следя за дверью антикварного магазина.

Надежда подошла к машине и постучала в стекло.

Михаил вздрогнул и обернулся. Увидев Надежду, он удивленно спросил:

– А ты откуда появилась? Ты же не выходила из магазина!

– Ага, я прошла сквозь стену! Да оттуда, из магазина, есть второй выход, через двор, и тот бритоголовый тип, за которым мы следили, давно уже ушел через него!

– Что ты? – Михаил расстроился. – А я тут сижу, слежу за дверью магазина… – Вдруг он оживился и проговорил: – Но его машина стоит на прежнем месте, вон там, за серым микроавтобусом. Он вряд ли ушел пешком. Рано или поздно он обязательно вернется к своей машине… хотя не можем же мы его тут целые сутки караулить!

– Не можем… – помрачнела Надежда. – У меня масса дел…

– А у меня, ты думаешь, нет? Мне вообще-то давно уже на работу нужно!

– Ну, давай хотя бы запишем номера его машины, может быть, сможем пробить его по базе данных!

– А у тебя есть база данных?

– Все у меня есть, – отмахнулась Надежда, – а если нет – достану!

Базу данных подарил ей в свое время человек из очень серьезной конторы в благодарность за помощь. Он-то хотел отделаться путевкой на курорт, но Надежда взяла дело в свои руки и выклянчила диск с базой данных – она, дескать, нужнее.

Надежда огляделась по сторонам и направилась к микроавтобусу, который закрывал от них «фольксваген» бритоголового.

Однако, когда она подошла к микроавтобусу и заглянула за него, никакой машины за ним не оказалось. За микроавтобусом вообще ничего не было – только черный мусорный контейнер.

Надежда растерянно оглядела пустой асфальт, как будто надеялась, что серый «фольксваген» возникнет на этом пустом месте, как мираж посреди пустыни. Затем вернулась к Михаилу и сообщила ему о пропавшей машине.

– Не может быть! – были его первые слова.

– Ты это сегодня уже говорил! Если не веришь мне – пойди и посмотри сам. Его машины там нет.

– Но я же был тут все время… когда он мог уехать?

– Был все время – и не видел ничего необычного?

– Нет, ничего…

– Постой! – Надежда снова метнулась к микроавтобусу и тут же вернулась. – Но мусорный контейнер раньше был зеленый, а теперь – черный! Ты это можешь как-то объяснить?

– Ах, ну да, действительно, пока ты была в магазине, приезжал мусоровоз, заменил контейнер…

– Вот как? Слона-то ты и не приметил! Пока меня не было, приезжал огромный мусоровоз, шумел, гремел, менял контейнеры – а ты на это не обратил внимания!

– Ну, я просто не придал этому значения… – смущенно проговорил Михаил.

– Не переживай, Лёлик! – усмехнулась Надежда, заметив, как ее приятель расстроился. – Ты в этом не одинок, все люди не замечают такие постоянные, привычные события. У Честертона даже рассказ был об этом – преступник приходил на место преступления в форме почтальона, и его никто не замечал!

От расстройства Михаил даже не обратил внимания, что она назвала его Лёликом.

– Значит, вот как все произошло: ты следил за входом в магазин, тут приехал мусоровоз, с шумом и грохотом менял контейнеры, тут-то наш бритоголовый клиент под шумок и укатил – под прикрытием мусоровоза и микроавтобуса…

– Да, наверное, так все и было… – вздохнул Михаил.

Он хотел еще что-то добавить, но в это время где-то неподалеку раздался звук сирены.

– Что это такое? – пролепетал Михаил, испуганно схватив Надежду за руку.

– Судя по звуку, это полиция, – ответила та невозмутимо. – У пожарных и у «скорой» звук совершенно другой.

– И ты так спокойно об этом говоришь? Нужно скорее уезжать!

– Вовсе нет. Разве мы совершили что-то противозаконное?

– Нет, но…

– Так вот, запомни: никогда не нужно убегать при появлении полиции, не нужно показывать свой испуг. Если мы сейчас в спешке уедем – кто-нибудь непременно это заметит, кто-нибудь запомнит номер твоей машины, и ее пробьют по базе. А так – на улице стоит много машин, и твоя ничем из них не выделяется. Останемся на месте и посмотрим, что будет дальше. Скорее всего, полиция проедет мимо. Здесь место тихое, вряд ли они направляются сюда.

– Ну, Надя, ты даешь! – с испуганным уважением проговорил Михаил. – Где это ты набралась такого опыта? Хотя… Танька Короткова говорила…

«Убить мало Таньку!» – Надежда стиснула зубы.

В это время из-за угла одна за другой появились две полицейские машины, подкатили к дверям антикварного магазина и резко затормозили. Из них высыпали несколько мрачных мужчин в штатском, неуловимо похожих на героев долгоиграющего полицейского сериала, и ввалились в магазин.

– А ты говоришь – здесь тихое место! – проворчал Михаил. – Зря я тебя, Надя, послушал! Нужно было уехать… сейчас бы уже далеко отсюда были…

– Ничего не нужно делать! – оборвала его Надежда. – Сиди, где сидел, а я пойду послушаю, о чем говорят в толпе!

Действительно, только что на улице не было ни души – а теперь перед входом в магазин неведомо откуда образовалась уже приличная толпа любопытных.

Надежда подошла к магазину и смешалась с этой толпой, прислушиваясь к разговору.

– Зарезали! – авторитетно говорила полная блондинка средних лет худенькому старичку в очках и шляпе. – Зарезали, точно вам говорю. Кровищи там…

– Не говорите, чего не знаете! – перебила ее другая дама – с волосами, выкрашенными в огненно-рыжий цвет. – Ничего не зарезали! Голову ему проломили старинным подсвечником! Мозги прямо по всему магазину разлетелись!

– И не подсвечником, а канделябром! – вступила в разговор третья женщина – с радикально черной прической. – Бронзовым канделябром восемнадцатого века! Но насчет мозгов – это вы правильно говорите, по всему магазину разлетелись…

– Какая разница – подсвечник или канделябр? – возразила вторая женщина.

– Может, и никакой, – согласилась третья, – а только я слышала, что канделябром…

Надежда подумала, что эти три женщины чем-то напоминают ей трех ведьм, появляющихся в первом действии «Макбета». И еще она подумала, что в этом магазинчике отродясь не было ни подсвечников, ни канделябров, ни других предметов восемнадцатого века. В нем не было ничего старше века двадцатого.

Она хотела спросить, кого же все-таки убили в магазине, но ее опередил тот самый старичок в шляпе и очках.

– А вы не знаете? – обернулась к нему блондинка. – Продавца антикварного убили!

– Да, продавца! – на этот раз согласилась с ней рыжая.

– Продавца, Валентина Самсоныча! – оставила за собой последнее слово брюнетка.

– И откуда же вы все это знаете? – поинтересовался недоверчивый старичок.

– Как – откуда? – удивилась его наивности блондинка. – От Зинаиды, конечно!

– От Зинаиды Тапочкиной! – добавила рыжая.

– Зинаида – она все знает! – завершила сцену брюнетка.

«Ну и ну! – ужаснулась про себя Надежда. – Только что он был жив-здоров, приятный такой дядечка, и вдруг…»

Додумать эту мысль до конца она не успела.

На пороге магазина появился хмурый полицейский, оглядел толпу и проговорил:

– Есть свидетели происшествия? Если кто-то что-то видел – подходите ко мне, я запишу ваши паспортные данные!

При этих словах толпа начала таять, как последний снег под лучами весеннего солнца, и через минуту перед магазином остались только человека три.

Надежда тоже поторопилась удалиться и вернулась к машине Михаила. Она сообщила приятелю, что ей удалось узнать.

– Ужас какой! – ахнул Михаил. – Нет, ты как хочешь, а с меня на сегодня хватит! Это ты, может быть, к криминалу привыкла, а у меня от таких вещей мурашки по коже!

– Мурашки у него по коже, – проворчала Надежда, – очень ты, Лёлик, чувствительный. Прямо не мужчина, а кисейная барышня!

– Вот щас как дам по шее, – начал Лёлик привычно, но замолчал надолго. А потом заговорил, тщательно подбирая слова: – Знаешь, Надя, я, конечно, очень рад, что мы встретились…

Следовало понимать все наоборот, что он вовсе не рад, так что Надежда насторожилась.

– Но все это… – Михаил махнул рукой, – все это не для меня. Кого-то преследовать, в чужие боксы вламываться, трястись, что поймают, а теперь еще и людей вокруг убивают! Очень это все подозрительно!

– Уж не хочешь ли ты сказать, – тут же вскипела Надежда, – что это я того продавца в магазине зарезала?

– А что мне прикажешь думать? Как только ты туда пошла – так там сразу и… Нет… – Михаил увидел лицо Надежды и пошел на попятный, – я, конечно, так не думаю, но… ты пойми, все это не для меня. Ну, такой уж я человек. Тихий, спокойный…

– Тюфяк и рохля… – пробормотала Надежда вполголоса, но Михаил услышал и надулся.

– Ты же сам мне все рассказал! – не унималась Надежда.

– И видит Бог, как я об этом жалею!

– Вот как… – проскрежетала Надежда.

– И вообще, мне давно на работу пора! – буркнул он. – Это ты у нас безработная!

– Это я-то безработная? – возмутилась Надежда. – Да у меня минуты свободной нет!

– Оно и видно! – подколол ее Михаил.

– Ну ладно, – обиделась Надежда. – Можешь меня домой не отвозить, сама доберусь!

– Да уж отвезу, не стану женщину из машины гнать!

– Да пошел ты! – Надежда выскочила из машины и побежала по улице, подхватив сумку.

Она была дико зла. На Михаила, на бритоголового типа, а главное – на себя. Вот вечно она лезет не в свое дело, вечно ей больше всех надо! Ну, встретилась со старым другом, посидели в кафе, вспомнили детство золотое, да и распрощались по-хорошему. Можно телефонами обменяться. И все на этом.

Так нет же, пожалела этого тюфяка и рохлю, взялась помогать, а что из этого вышло? Да только нарвалась на обычное мужское хамство. Лёлик тоже хорош! Драться он не умеет, а хамить, оказывается, очень даже умеет. Нет, все, домой, к коту и хозяйству. В магазин зайти, да и домой, мужу обед готовить.

Дома Надежду встретил обиженный кот. У него, видите ли, кончилась еда в мисочке. Нет, он, конечно, не успел проголодаться, но кот строго придерживался правила, что в его миске всегда должен находиться неприкосновенный запас корма. В этом заключается священный долг его хозяев.

– И ты, Бейсик… – вздохнула Надежда, – и ты мной недоволен…

«Сама виновата, – просемафорил кот желто-зелеными глазами, – не шлялась бы где-то по целым дням, сидела бы дома, кота гладила – и всем было бы лучше!»

Пришлось признать, что в данном случае кот прав. Ему Надежда, разумеется, этого не сказала. Муж всерьез утверждал, что кот понимает не только человеческую речь, но иногда и мысли умеет читать.

Надежда наполнила миску, почесала кота за ушами и отправилась в прихожую, потому что рыжий негодяй в ее отсутствие раскидал по полу какие-то бумажки и вытащил шнурки из ботинок мужа. Ему было скучно, вот и изощрялся. Надежда попеняла себе, она позабыла убрать ботинки. Наведя в прихожей относительный порядок, она отнесла сумку в комнату, потому что был уже случай, когда этот паршивец расцарапал новую сумку. Когтищи у него ужас какие!

Здесь она открыла сумку… и увидела в ней небольшую картинку в деревянной рамке.

Портрет молодой женщины с золотистыми волосами и широко расставленными глазами необычной формы.

Ну да, теперь она вспомнила, что взяла этот портрет в складском боксе, чтобы разглядеть его, а потом все так закрутилось, что она так и забыла положить его на место.

Ладно, что сделано – то сделано, не нести же этот портрет обратно на склад! Она вспомнила тесный полутемный бокс, вспомнила труп, завернутый в ковер, и ее передернуло.

Нет, все, что угодно, но туда она больше не пойдет! Даже не приблизится!

Противный голос прошипел внутри, что портрет она украла. Надежда слегка устыдилась, но, подумав, вспомнила, что портрет этот наполовину принадлежит Лёлику, ну да, он ведь заплатил за него шесть тысяч, которые ему никто не собирается возвращать. Правда, с Лёликом они сейчас в ссоре, но это, в конце концов, неважно.

Как уже говорилось неоднократно, Надежда Николаевна Лебедева была женщиной упорной и настойчивой и привыкла доводить каждое начатое дело до конца. Так и сейчас: что с того, что Лёлик отказался от ее помощи? Она и без него справится.

Что-то подсказывало ей, что все дело в этом портрете.

Надежда снова внимательно оглядела портрет.

Красивое лицо. Очень красивое. Если загадочная Алина действительно похожа на этот портрет – неудивительно, что Михаил так взволнован ее исчезновением.

Однако что-то в этом портрете заставило Надежду задуматься. Было в нем какое-то несоответствие.

Вроде бы женщина на портрете одета так, как одевались в начале двадцатого века. Надежда вспомнила множество портретов в Русском музее – ну да, платье похоже. Да у ее матери хранится где-то единственная фотография прабабушки, датируемая одна тысяча девятьсот одиннадцатым годом, там точно такой же воротник на платье. И прическа на портрете вроде бы похожа. Но вот лицо…

И тут Надежда вспомнила своего давнего приятеля Игоря.

Дружили они с Игорем с незапамятных времен. Точнее, сначала Надежда подружилась с его женой Галей, но это было так давно, что никто уже не помнил, с чего все началось. С Галкой отношения давно испортились, а с Игорем они остались друзьями.

Игорь был замечательный художник и хороший человек.

Несколько лет назад они с Игорем вместе участвовали в одном сложном и запутанном деле, когда из Эрмитажа украли картину известного французского художника. Дело было громкое, как сейчас говорят – резонансное, пресса о нем очень много писала, но Надежда и Игорь, к счастью, сумели остаться в стороне, об их участии в том деле никто не узнал, но их дружба от этого только укрепилась.

А что касается Галки… Игорь, как уже сказано, был замечательным художником, а настоящий талант рано или поздно найдет признание. Так что Игорь со временем стал известным и даже модным, его картины хорошо продавались, о нем много говорили и писали.

Самому Игорю известность не вскружила голову, а вот у Галки, как говорится, крыша поехала. Она полюбила модные тусовки, тратила огромные деньги на модные тряпки и дорогостоящие косметические процедуры и постаралась раздружиться со старыми друзьями, вообразив, что переросла их и что они тянут ее вниз, компрометируют самим своим существованием. А два года назад и вовсе поступила с Надеждой по-свински.

Ну да бог с ней.

А вот Игорь остался хорошим человеком и надежным другом и никогда не отказывал Надежде в профессиональной помощи и консультации.

Так что сейчас Надежда подумала, что стоит показать ему подозрительный портрет.

Она нашла в старой записной книжке телефонный номер Игоря и набрала его. Телефон был выключен, и Надежда поняла, что Игорь работает. А когда он работает, то выключает все телефоны, чтобы не мешал никто. Надежда решила позвонить позднее, но потом пришел муж, освободившись пораньше. Он был бледен и жаловался на головную боль и ломоту в суставах. Надежда не стала ехидно говорить, что все это следствие неумеренного принятия спиртных напитков и бессонной ночи, а всполошилась и бросилась его жалеть и лечить, выбросив из головы Лёлика и портрет.

Муж лег пораньше и вскочил утром бодрый и здоровый, а Надежда закрутилась по хозяйству и вспомнила про Игоря только во второй половине дня.

Сначала в трубке зазвучала музыка. Хрипловатый голос Булата Окуджавы пел: «Живописцы, окуните ваши кисти…»

Надежда заслушалась, но тут песня оборвалась и раздался хорошо знакомый голос Игоря:

– Надь, ты что, адрес забыла?

– Какой адрес? – машинально переспросила Надежда.

– Ну, адрес этого салона. Мы еще не начали, так что приходи, ничего интересного ты не пропустишь…

И тут Надежда вспомнила, что несколько дней назад Игорь прислал ей эсэмэску, в которой приглашал ее (с мужем, разумеется) на открытие своей новой выставки в известном художественном салоне на набережной Мойки, недалеко от Исаакиевского собора.

Надежда тогда подумала, что не пойдет на вернисаж, потому что Галка вряд ли будет ей рада, и благополучно забыла о приглашении.

Игорь, видимо, услышал смущение в ее голосе, правильно понял его причину и добавил:

– А Галки здесь сегодня не будет. Она в каком-то санатории неподалеку от Ярославля. Омолаживается. Боюсь, скоро мне ее придется в детский сад водить.

Надежда решила, что случай подвернулся очень удобный, чтобы без помехи поговорить с Игорем, и уточнила адрес салона.

Повесив трубку, она заметалась по квартире, думая, что бы надеть. Все-таки вернисаж, светское мероприятие. Но в конце концов успокоилась: на вернисаже будут в основном художники и близкая к ним публика, а в этих кругах одеваются очень просто. Муж, разумеется, никуда не пойдет, раз вчера пришел пораньше, сегодня обязательно задержится на работе.

Мероприятие уже началось, и, чтобы успеть хотя бы к середине, Надежда вызвала такси.