Текст книги "Заклятие наследницы фараона"

Алена отступила к стене и отодвинула ногой свою дорожную сумку, чтобы не мешала маневру. Если вдова хочет с ней подраться – что ж, это пожалуйста. Ишь, разлетелась! В себе уверена, небось посещала какие-нибудь модные курсы самообороны. Не приходилось ей отбиваться от трех наркоманов, которые вознамерились отнять у поздно возвращающейся домой Алены сумку с последними деньгами. Не проваливалась она в деревне в болото, когда пошла с братьями за клюквой. Брат тогда крикнул: «Замри на месте!» – и она стояла, руки по швам, как солдатик, с ужасом ощущая, как ноги уходят в жижу все глубже, а вот уже грязная болотная вода дошла до пояса, а там и по грудь, и только тогда брат сумел пригнуть к ней молодую березу. Не приходилось Марианне Юрьевне плыть к далекому берегу, когда лодка, на которой катались ребятишки, внезапно перевернулась. Алена там была самая младшая и выплыла сама, никто не помогал.

Все эти воспоминания отразились в ее кривой усмешке, пока вдова подбегала к ней ближе.

– Марианна Юрьевна! – Адвокат выскочил из-за стола и ухватил вдову за локоть. – Что вы, в самом деле…

Вдова позволила отвести себя в сторону. Когда она взглянул на Алену, та прочитала в ее глазах, что ей объявляют войну. Не захотела, милочка, по-хорошему, будет по-моему, говорил ненавидящий взгляд вдовы.

С тех пор прошло чуть больше месяца. И надо сказать, что Марианна Юрьевна уверенно шла к победе. Ее цель была – выжить из фирмы Алену, и ради этой цели она готова была пожертвовать компанией. Она восстановила против нее весь персонал, начиная с коммерческого директора и заканчивая секретаршей. Ну, эту-то и восстанавливать не нужно было, и так была во всем заодно с Марианной.

Неприветливая, жутко неприятная баба, может, она и была ровесницей Марианне, но выглядела гораздо старше своих сорока. Морда вечно скривлена, жесткие волосы торчат в разные стороны, их хорошо бы вместо колючей проволоки использовать. Ну, понятно, что секретаршу мужу подбирала Марианна Юрьевна, а какая же жена допустит, чтобы в приемной сидела записная красотка. И сновала по кабинету, и подавала кофе, и оставалась по вечерам, когда срочная работа… А на эту без слез не взглянешь, ни о каких служебных романах не может быть и речи. Звали секретаршу Валерией, имя ей это никак не подходило.

Алена боролась, но силы ее были на исходе. «Саботаж» – вот точное слово для характеристики действий сотрудников.

С Марианной Алена старалась не разговаривать, но везде натыкалась на глухую стену, тщательно построенную этой женщиной.

Она наткнулась на взгляд Марианны и невольно остановилась, как будто перед ней была непреодолимая преграда. Теперь во взгляде вдовы ненависти не то чтобы поубавилось, она просто стала не такой неистовой и потихоньку уступала место презрению и торжеству. Марианна Юрьевна торжествовала победу.

Сейчас в ее взгляде отразилась Алена – всклокоченная, в мятой юбке и заляпанных грязью туфлях. На самой Марианне был черный костюм. Короткий жакет подчеркивал тонкую талию и по-молодому тугую грудь.

«Гель вкачала, – мелькнуло в голове у Алены, – а впрочем, какое мне дело?»

Контраст ее с Марианной был разителен. Алена мысленно вздохнула и, не дождавшись приветствий, спросила:

– Чему обязана столь ранним визитом? Вроде бы, Вадик, вы нечастый гость у меня в кабинете…

– Мы хотим знать, чем закончились твои переговоры в банке… – лениво повернувшись, ответил Вадим.

Алена глубоко вздохнула и выпустила воздух через сжатые зубы.

– Филиппов отказал, – сказала она, – и вы об этом прекрасно знаете. Вы просили его об этом, и его секретарша сообщила вам об отказе, едва я вышла. Зачем, Вадим, зачем вы это делаете? Наш отец создавал эту компанию годами, и теперь все может рухнуть за несколько недель!

К Марианне она принципиально не обращалась, но слова «наш отец» произвели такой же эффект, как красная тряпка на быка.

– Мне плевать на компанию! – заорала Марианна. – Убирайся в свой Задрипанск, недоноска! Ишь, разлетелась – из грязи в князи!

С тех самых пор, как увиделись они впервые в кабинете адвоката, Марианна врукопашную с Аленой схватиться побаивалась, предпочитала орать гадости издалека.

– Если у вас все, то попрошу покинуть мой кабинет, – устало сказала Алена, – мне нужно работать.

– Пойдем, маман, – сказал Вадим с неизменным выражением скуки, – что тут сидеть…

– Работай, работай! – злорадно сказала Марианна. – Недолго тебе осталось, вылетишь отсюда! Я собрание акционеров соберу!

После их ухода Алена задумалась. Ей принадлежало сорок процентов акций фирмы, Вадиму столько же, еще двадцать было у мелких акционеров, включая некоторых старых служащих компании. Если Марианна сумеет привлечь их на свою сторону, то у ее противников будет шестьдесят процентов акций, и тогда они могут, к примеру, принять решение не выплачивать дивиденды по акциям. У Марианны-то деньги есть, а она, Алена, останется без копейки на целый год. На это Марианна и рассчитывает.

– Валерия, зайдите ко мне, – сказала Алена в телеком.

Секретарша явилась не сразу, и это тоже было хамством.

– Кофе? – спросила она.

– Кофе вы варите отвратительно, – сказала Алена чистую правду, – так что у меня другое задание. Напечатайте релиз о состоянии дел фирмы и разошлите всем держателям акций. Да, и сотрудникам пошлите попозже, после обеда.

Она знала, что после обеда Марианны в компании не бывает.

Дальше день потек своим чередом, в рабочей суете и мелких стычках.

Вечером Алена в одиночестве ужинала на кухне, глядя перед собой пустыми глазами. Она так устала, что не могла ни о чем думать, хотелось поскорее лечь в постель и выключить свет, чтобы ничего и никого не видеть.

И в это время в дверь снова позвонили, как вчера, когда явился Матвей.

Алена замерла на месте, держа в руках вилку. Звонок повторился, был он очень настойчив – видно, что человеку очень надо и просто так он не уйдет.

Матвей! Это он, больше некому! Поразмыслил и решил, что потерпит сломанный душ, ради богатой и сытой жизни еще и не то вытерпеть можно!

Сейчас он начнет колотить в дверь ногами и орать.

Алена застонала, шагнула к двери, прижалась к щели и проговорила, с трудом сдерживаясь:

– Ну, чего тебе еще надо? Конфеты свои, что ли, забыл?

Никто ей не ответил. Она прильнула к глазку, в него было видно пустую площадку. Все ясно, прячется.

– Тебе не надоело? – крикнула она. – Имей в виду, я все равно не открою!

В ответ не раздалось ни звука, однако, когда она на цыпочках отошла от двери, звонок повторился снова.

– Черт! – Алена распахнула дверь.

Но Матвея за ней не было.

В первый момент Алене показалось, что там вообще никого не было, только, опустив глаза, она увидела изящную черную кошку в красивом ошейнике. Кошка подошла к ней и потерлась о ноги.

– Эй, а ты откуда взялась? – Алена удивленно оглядела лестничную площадку. Все двери были закрыты, и на лестнице, кроме кошки, не было ни души.

Но ведь кто-то же трезвонил в дверь!

Кошка снова потерлась о ее ноги, громко мяукнула и взглянула Алене в глаза. Глаза у кошки были зеленые, как два изумруда, и очень выразительные.

– Ты хочешь есть? – спросила Алена, наклонившись и почесав гостью за ухом.

Кошка благосклонно мурлыкнула.

– Я, конечно, поищу, что у меня есть съедобного, но вообще-то хотелось бы сначала узнать, чья ты! Ты такая красавица, и хозяева тебя наверняка ищут!

Алена подхватила кошку. Кошка не возражала. Напротив, она потерлась пушистой щекой о щеку Алены и тихонько замурлыкала. Алена почувствовала, как раздражение после сегодняшнего беспокойного дня покидает ее душу.

Прижимая к себе пушистую гостью, Алена подошла к соседней двери и позвонила.

Дверь открылась в ту же секунду, словно ее звонка ждали. На пороге стояла скрюченная старушонка в лиловом плюшевом халате, с голубыми волосами, накрученными на бигуди.

– Чего надо? – проскрипела она, окинув Алену неприязненным взглядом.

– Это не ваша кошка? – спросила Алена. – Понимаете, мне кто-то позвонил, я открыла, смотрю – кошка…

– Кошка?! – взвизгнула старуха, и ее лицо перекосилось от омерзения. – Ненавижу кошек! От них одна грязь! Никогда в моем доме не было кошки и никогда не будет!

С этими словами она захлопнула перед Аленой дверь.

– Нет так нет… – проговорила Алена. – Значит, ты точно не из этой квартиры…

Она погладила кошку по голове и подошла к следующей двери.

На этот раз на ее звонок долго не открывали. Наконец за дверью громко чихнули, дверь распахнулась, и Алена увидела растрепанного мужчину лет сорока с красными слезящимися глазами. Мужчина тер распухший нос клетчатым платком.

– Простите, это не от вас кошка убежала? – спросила Алена, предъявив соседу свою пушистую гостью.

– Нет, – проговорил тот в нос и снова громко чихнул. – У меня аллергия на кошек, и на собак тоже… Я бы и рад завести животное, но никак не могу… Извините, я даже рядом с ней не могу находиться… – Он отступил в глубину квартиры и торопливо закрыл за собой дверь.

– Значит, и не отсюда… – констатировала Алена и подошла к последней двери на площадке.

На этот раз кошка забеспокоилась и попыталась спрыгнуть на пол.

– Что с тобой? – Алена придержала кошку и погладила, стараясь успокоить. Затем нажала на кнопку звонка.

За дверью раздался странный звук – как будто там заработал мотор мощного мотоцикла. Затем дверь медленно открылась, и Алена увидела массивную лобастую золотисто-песочную голову и чуть приоткрытую пасть с крупными, чуть желтоватыми клыками.

На пороге квартиры стоял огромный пес – то ли бордоский дог, то ли мастино неаполитано, Алена не очень разбиралась в породах собак. Именно его рычание она услышала из-за двери.

При виде гостей пес перестал рычать, вопросительно взглянул на кошку и громко сглотнул. В его взгляде читалось: «Вы ко мне? А я сегодня вообще-то не ждал гостей!»

Кошка на руках у Алены подобралась и непостижимым образом стала гораздо более пушистой. При этом она всем своим видом старалась показать, что пес ее совершенно не интересует.

Из глубины квартиры донесся мужской голос:

– Рузвельт, кто там пришел?

Пес полуобернулся и негромко рыкнул. Алена не очень хорошо понимала по-собачьи, но ей показалось, что он довольно отчетливо прорычал: «Это ко мне!»

Затем Рузвельт снова шумно сглотнул, облизнулся и наклонил голову к левому плечу, как будто спрашивая: «Ну так что – вы зайдете или так и будете стоять в дверях?»

– Да, думаю, это тоже не твоя квартира! – проговорила Алена, медленно отступая от двери. Кошка не возражала, только высвободила лапу и принялась нервно умываться.

Рузвельт совершенно по-человечески пожал плечами: «Ну, не хотите – как хотите!» – и захлопнул дверь. Как он это делает, Алена решила не уточнять.

Вернувшись к себе в квартиру, Алена спустила кошку на пол. Та изящно потянулась, сперва вытянув вперед передние лапы, потом отставив задние, зевнула во всю пасть, негромко, музыкально мурлыкнула и отправилась в обход квартиры. Неторопливо обойдя Аленино жилище и оценив его на твердую четверку, она пришла на кухню и с мечтательным видом села перед холодильником.

– Ну, давай посмотрим, что у нас тут есть! – Алена обследовала свой холодильник и нашла там кусок ветчины и пакет молока. Ветчину кошка обнюхала, недовольно фыркнула, чихнула и отошла с видом оскорбленного достоинства.

– Ты что – вегетарианка? – удивилась Алена.

Кошка в ответ взглянула на нее весьма выразительно: мол, ешьте сами свою ветчину, три дня пролежавшую в холодильнике!

Тогда Алена подогрела молоко и налила его в красивое блюдечко тонкого костяного фарфора. Блюдечко было с отбитым краешком, и, очевидно, поэтому хозяйка не забрала его, сдав Алене квартиру. Кошка приблизилась, деликатно выпустила розовый язычок и вылакала молоко в два счета. После этого вскочила на подоконник и, вытянувшись во всю его длину, принялась изящно умывать мордочку.

Алена решила воспользоваться ее хорошим настроением и изучить ошейник: может быть, он подскажет ей, откуда появилась ее пушистая гостья.

Она осторожно сняла ошейник. Кошка при этом забеспокоилась и даже легонько цапнула Алену за руку. Видно было, что она не хочет расставаться с ошейником.

– Ну, подожди, я только посмотрю на него и тут же снова на тебя надену!

Ошейник был из мягкой темно-красной кожи, украшенной золотистыми узорами. Снизу к нему был прикреплен большой темно-зеленый камень овальной формы. Камень был прозрачный, гладко отшлифованный, в его зеленой глубине сверкали и переливались живые мерцающие огоньки.

– Какая прелесть! – воскликнула Алена. – Интересно, это стекляшка или настоящий камень? Если настоящий, то ты у нас не простая кошка, а знатная дама или даже царственная особа!

Кошка благосклонно выслушала ее слова и гордо вскинула голову, как будто и впрямь была венценосной особой.

Алена удивленно разглядывала зеленый камень. Повернув его к свету, она неосторожно потянула за край оправы, и камень отделился от ошейника. Алена попыталась прикрепить его обратно, но у нее ничего не получалось.

Кошка смотрела на нее неодобрительно.

– Извини, – смущенно проговорила Алена. – Честное слово, я не нарочно! Я вовсе не покушаюсь на твое сокровище и непременно прикреплю его к ошейнику. Если не смогу сама – отнесу в мастерскую…

Пытаясь прицепить камень на прежнее место, она вывернула ошейник наизнанку. На его внутренней поверхности было выведено золотом: «Клеопатра П.».

– Это твое имя? – спросила Алена у кошки. – Тебя зовут Клеопатра? Значит, ты и впрямь египетская царица?

Кошка повела ухом, видимо, подтверждая эти слова.

– Слишком длинное имя для кошки! – Алена покачала головой. – Наверняка у тебя было и уменьшительное имя. Как тебя звали хозяева? Патти? Клео? Клепа?

На последнее имя кошка презрительно фыркнула: оно ей явно не подходило как слишком простонародное.

– Ну, пусть будет Патти! Так что же мы с тобой будем делать?

Поразмыслив, Алена напечатала на принтере объявление: «Найдена кошка, черная и пушистая. Зовут Клеопатра. Верну хозяевам».

Снизу она добавила номер своей квартиры и мобильный телефон.

Это объявление она решила повесить в своем подъезде около лифта.

* * *

Юная царица вернулась в пиршественный покой. Лицо ее хранило задумчивое и загадочное выражение, что не укрылось от внимательных придворных. На вопросы она отвечала невпопад, почти ничего не пила и не ела, и скоро в зале начали перешептываться: не иначе как у царицы появился новый любовник! Кто называл молодого греческого поэта, кто – германца-гладиатора…

Через час царица поднялась с пиршественного ложа и со скучающим лицом удалилась в свои покои. Без нее веселье быстро угасло, и гости разошлись. Начальник дворцовой стражи Деллий проверил караулы и зашел в дежурную комнату. Здесь дожидался его Асменис.

Лицо евнуха, бледное и рыхлое, как непропеченная лепешка, было озабочено. Он переглянулся с Деллием и показал глазами на дежурного офицера. Деллий взмахом руки удалил его, и тогда евнух заговорил:

– Мне кажется, царица что-то пронюхала. Она с кем-то встречалась во время пира и после этого выглядела очень странно. Не связалась ли она с людьми иудейского царя Ирода? Этот интриган может дать ей отряд воинов для борьбы с братом, чтобы потом выторговать для своего царства города и земли…

– Не беспокойся, Бледнолицый! – насмешливо ответил Деллий. – Мои люди видели того, с кем разговаривала Клеопатра. Это какой-то нищий жрец из Некрополя. Наверняка он наплел девчонке с три короба про древнюю магию, про спрятанные в гробницах сокровища. Клеопатра обожает балаганных фокусников…

– Я просил не называть меня этим прозвищем! – перебил стражника Асменис. – И я не думаю, что это так безобидно! В этой стране жрецы обладают большим влиянием!..

– Влиянием, говоришь? – Деллий пренебрежительно махнул рукой. – Влияние – ничто, если за ним не стоят вооруженные воины! Пусть себе Клеопатра развлекается! Пусть болтает с фокусниками! Скоро придет наше время, мы посадим на трон ее безвольного братца, и тогда вся страна будет в наших руках!

– Смотри, Деллий, как бы не просчитаться! Нет ничего опаснее, чем недооценить врага! И повторяю – не называй меня этим оскорбительным прозвищем!

– Хорошо, Бледнолицый! – И Деллий грубо расхохотался.

В это время в покоях Клеопатры царило необычное оживление.

Царица сбросила нарядную столу и облачилась в короткую тунику, поверх которой набросила простой пастушеский плащ из верблюжьей шерсти, на ноги надела удобные дорожные сандалии. Верная служанка Ирида тоже завернулась в простой плащ, под которым спрятала короткий сицилийский меч. В соседней комнате их дожидались четверо преданных нубийских слуг и давешний жрец, служитель Некрополя.

Царица вышла к ним и проговорила:

– Я готова, бритоголовый! Кстати, я не спросила твое имя…

– Мое ничтожное имя – Гимарис, – ответил жрец с низким поклоном. – Пора идти, царица, западная звезда уже поднялась высоко, и нужно спешить, если ты хочешь вернуться к утру.

Жрец вышел из покоев царицы и направился было к выходу из дворца, но Ирида остановила его жестом и свернула к неприметной двери слева от царской опочивальни.

– Мы же не хотим, жрец, чтобы нас заметила дворцовая стража! – вполголоса сказала она, проходя мимо Гимариса. Удивленный жрец безмолвно последовал за служанкой.

За дверью оказалась кладовка, заставленная большими глиняными сосудами с оливковым маслом и мешками с душистыми травами. Ирида зашла в угол и постучала костяшками пальцев в стенки нескольких амфор. Одна из них отозвалась гулким голосом пустоты. Тогда служанка сняла с амфоры деревянную крышку, ловко подтянулась и спрыгнула внутрь пустой амфоры.

Служитель Некрополя смотрел на происходящее с удивлением.

Служанка пригнулась и скрылась в глиняном сосуде. Следом за ней туда же проникли двое нубийских слуг, затем оставшиеся двое подсадили Клеопатру, и царица вслед за остальными исчезла в волшебном сосуде.

– Полезай в кувшин, колдун! – пренебрежительно обратился к Гимарису один из оставшихся нубийцев.

– Но там, должно быть, и без меня тесно… – пробормотал жрец, но нубиец грозно сверкнул белками глаз, и Гимарис послушно забрался в амфору.

К его удивлению, там никого не оказалось. Нагнувшись, он увидел, что глиняный сосуд лишен дна, а вместо этого внизу круглая дыра, косо уходящая под пол и достаточно большая для взрослого человека. Сверху уже лезли в сосуд последние нубийцы, поэтому Гимарис, не задумываясь, протиснулся в дыру и ступил на первую ступеньку крутой лестницы.

Спустившись по ней, он оказался в низком сводчатом коридоре, освещенном дымным огнем факелов. Здесь его дожидалась Клеопатра со своими спутниками.

– Не только храмы и гробницы скрывают древние тайны, – проговорил Гимарис, почтительно приблизившись к царице. – Но и в твоем дворце, госпожа, есть удивительные тайники!

– Мне же иногда хочется выйти в город незамеченной! – с усмешкой ответила Клеопатра. – Ну, теперь пойдем быстрее!

Они прибавили шагу, и через несколько минут тайный коридор вывел их к основанию ведущей наверх лестницы. Нубиец, который шел впереди, поднялся по этой лестнице, осторожно открыл дверь и выглянул наружу. Убедившись, что вокруг все спокойно, он сделал знак спутникам, и все следом за ним вышли из тайного хода.

Они оказались в ночном саду, залитом бледным светом луны, как молоком. Это был фруктовый сад одного из богатых горожан, расположенный под самой стеной дворца.

Пройдя среди безмолвных деревьев, словно среди молчаливых стражников, спутники царицы вышли на улицу ночного города.

Город спал. Только яркий огонь Фаросского маяка сиял в вышине, соперничая с ущербной луной. Где-то в стороне моря лаяли собаки да глухо ухала вылетевшая на охоту сова.

Нубийский воин, видевший в темноте как кошка, пошел впереди отряда, направляясь к каналу. Впереди мелькнула тень, должно быть, это был ночной грабитель, который выискивал жертву в узких переулках Лохиаса, но увидел сильный отряд и скрылся в темноте.

Вскоре сладко и волнующе запахло водой, послышался негромкий плеск, скрип уключин. Нубиец вполголоса окликнул корабельную стражу, назвал тайный пароль, ему так же тихо ответили, и царица со спутниками спустилась к воде. Возле причала стояла восьмивесельная барка с изящной каютой на корме. На барке Клеопатру ждала команда – грек-кормчий, четверо опытных матросов, двое нубийских стражников. Возле весел дремали эфиопские рабы.

По команде кормчего они проснулись, взялись за весла и дружно вспенили воду. Барка понеслась по ночному каналу.

Кормчий уверенно вел ее по звездам и по одному ему известным приметам. Клеопатра со служанкой удалилась в кормовую каюту, Гимарис, скрестив ноги, уселся на палубе, привалившись спиной к мачте, и прикрыл глаза. Он не спал, но перед его внутренним взором пробегали смутные, таинственные картины – величественные пирамиды и гробницы древних царей, процессии жрецов, торжественно приближающиеся к подножию храма…

Вскоре барка вышла из канала в глубокие воды Великого Нила. Гребцы налегли на весла, и небольшое судно стремительно полетело вдоль берега на юг, в таинственные просторы Черной Земли Кемет…

Прошло чуть больше часа, Гимарис поднялся и подошел к кормчему.

– Мы приближаемся, – сказал он, указав рукой на едва видные на берегу строения. – Вот он, Город Мертвых!

Кормчий отдал приказ гребцам, повернул руль, и барка мягко ткнулась в западный берег.

Матросы перебросили на берег мостки. Первыми по ним прошли нубийские стражники, затем – царица со служанкой. Последним на берег сошел Гимарис.

– Теперь веди нас, жрец! – приказала ему Клеопатра.

Гимарис почтительно поклонился и быстро зашагал в глубину ночной пустыни.

Луна постепенно спускалась к горизонту, и в ее меркнущем свете пустыня становилась еще страшнее и таинственнее. По склонам холмов перебегали тусклые зеленые огоньки, из темноты доносились странные звуки – то подобные издевательскому смеху, то напоминающие предсмертные стоны.

– Что это за голоса, жрец? – спросила Гимариса Ирида, которая шла рядом с ним, стараясь не отставать. В голосе ее прозвучал невольный страх, хотя она пыталась скрыть его.

– Не знаю, госпожа! – ответил тот честно. – Говорят, это стонут и хохочут неприкаянные души мертвых, над которыми не совершили подобающего похоронного обряда…

– Не болтай ерунды, бритоголовый! – оборвала его царица. – Это просто ночные хищники вышли на охоту, это шакалы и гиены…

– Может быть, и так, повелительница! – легко согласился жрец. – Может быть, ты и права!

Луна уже касалась холмов. Дорога стала едва видна, но впереди, на полет стрелы к западу, отчетливо стали видны каменные постройки – полуразрушенные храмы и гробницы.

– Некрополь, повелительница! – негромко, почтительно проговорил Гимарис. – Скоро мы достигнем цели нашего путешествия! Скоро ты узришь священное сокровище женщин-фараонов!

Теперь даже нубийские воины, которые не боялись ничего на свете и смело шли навстречу смерти, почувствовали невольный трепет. Ведь здесь, в этом уголке Западной пустыни, царствовала сама смерть, здесь обитали души умерших…

Путники поравнялись с первыми постройками Города Мертвых. Гимарис замедлил шаги, нашел какую-то пометку на мраморной стене полуразрушенного храма, повернул направо, в узкую щель между двумя надгробьями, и углубился в лабиринт Некрополя.

Город Мертвых был так же велик и густонаселен, как Александрия, только улицы и переулки его были пусты, а многочисленные обитатели спали в своих каменных гробницах, ничем не выдавая своего безмолвного присутствия.

Гимарис уверенно шел вперед, и все его спутники старались держаться как можно ближе к нему, чтобы не затеряться в страшном городе смерти. Нубийские стражники несли над головой пылающие факелы, но их мрачный багровый свет разгонял тьму всего на несколько шагов. То и дело перед ними мелькали юркие тени шакалов и песчаных лисиц, раздавался резкий сухой лай.

Внезапно из дверей древнего склепа вылетело несколько летучих созданий, они метнулись навстречу путникам, одна из тварей пролетела перед самым лицом Ириды, едва не вцепившись ей в волосы. Служанка вскрикнула в ужасе, схватила Гимариса за плечо.

– Что это было? – спросила она едва слышно, когда шум крыльев стих за поворотом.

– Всего лишь летучие мыши, – ответил жрец. – Их здесь много, а дальше будет еще больше…

– Летучие мыши? – переспросила Ирида недоверчиво. – Но они такие большие…

– Да, в Городе Мертвых летучие мыши и вправду очень велики. Говорят, они сторожат вечный сон мертвых…

Они продолжили путь в молчании.

Вскоре Гимарис остановился возле массивной каменной гробницы, темной громадой возвышающейся на фоне ночного неба.

– Это здесь! – произнес он торжественно. – Дальше, царица, мы пойдем вдвоем с тобой.

Нубийские стражники начали возражать, но Гимарис сказал им, что теперь путь лежит прямиком в гробницу, в самое царство смерти. Темнокожие гиганты побледнели от страха и перестали спорить. Однако теперь подала голос Ирида:

– Я не оставлю свою госпожу! Я не знаю тебя, бритоголовый! Может быть, ты предатель, прислужник Асмениса. Может быть, евнух заплатил тебе, чтобы ты заманил царицу в ловушку! Или ты хочешь погубить мою госпожу в угоду старым египетским богам!

Как ни странно, Гимарис не стал спорить со служанкой. Он взглянул на нее с каким-то странным выражением и кивнул:

– Хорошо, раз ты так хочешь – пойдем вместе. Тогда ты понесешь веревку.

Ирида взяла у одного из нубийцев моток крепкой веревки, Гимарис зажег факел и вошел внутрь гробницы.

Гимарис поднял факел над головой, осветив мрачные своды древней гробницы. Тусклые отсветы багрового пламени пробежали по выщербленным стенам, не столько осветив их, сколько оживив прячущиеся по углам тени и придав просторному помещению величественный и страшный вид, как будто путники и впрямь спустились в загробный мир, в мрачное царство мертвых, где восседает на своем золотом троне великий Осирис.

Потревоженные светом факела, со сводов гробницы сорвались летучие мыши, устремились вниз, шурша крыльями, едва не загасили факел и вылетели под открытое небо пустыни. Ирида снова вскрикнула от страха, закрыв лицо руками.

– Я предупреждал тебя, женщина! – проговорил Гимарис мрачно. – Это не увеселительная прогулка. Дальше будет только труднее, труднее и опаснее…

Он поднес факел к стене, и его спутницы увидели высеченную на ней надпись, слова из великой Книги мертвых: «Человек живет для того, чтобы умереть, и умирает для того, чтобы жить».

Над этой надписью было высечено изображение существа с телом человека и головой шакала. Это был Анубис, покровитель бальзамировщиков. Он за руку вел душу усопшего в зал суда, где Осирис, повелитель мертвых, должен был решить его судьбу.

Сам тронный зал не был виден: перед Анубисом на стене были высечены запертые двери.

Гимарис произнес заклинание на древнем языке жрецов и нажал на едва заметный камень, чуть выступающий из стены.

От его легкого прикосновения пришел в действие скрытый в стене механизм, и часть стены с громким скрипом опустилась в пол, как будто перед Клеопатрой и ее спутниками и впрямь распахнулись двери в тронный зал Осириса.

Гимарис смело шагнул вперед, перешагнув порог. Царица последовала за ним, и ее служанка, несмотря на охвативший ее душу страх, не посмела отстать от госпожи.

Путники оказались в коротком темном коридоре, наклонно спускающемся вниз, в глубину скалы, словно еще глубже уводя их в загробное царство. Гимарис уверенно зашагал вперед, словно не раз уже проходил эту страшную дорогу. Впрочем, путь его был недолог: через минуту или чуть больше дорогу ему преградила глухая стена. Жрец снова поднял факел, осветив это препятствие. Его спутницы увидели высеченное на ней рельефное изображение.

Это был тронный зал, посреди которого на троне восседал владыка мертвых Осирис. В руках он держал весы, на одной чаше которых лежало сердце усопшего, а на другой – птичье перо, символ богини истины и справедливости Маат.

Рядом с троном Осириса бог мудрости и письма Тот с головой ибиса записывал на дощечку результат высшего суда. Если весы Осириса оставались в равновесии – значит, сердце усопшего не отягощено злом и боги позволят ему продолжать жить в потустороннем мире. Если же сердце перевешивало птичье перо – значит, оно наполнено злом и душу умершего проглотит Пожирательница Мертвых, страшное чудовище с пастью крокодила, лапами льва и телом гиппопотама. Тогда усопший умирает вторично, и уже навсегда.

Над изображением суда Осириса на гранитной стене были высечены слова клятвы, которую усопший должен произнести, представ перед владыкой мертвых:

«Я не причинял людям зла.

Я не наносил ущерба чужому скоту.

Я не совершал дурного.

Я не поднимал руку на слабого.

Я не творил мерзкого перед великими богами.

Я не был причиной слез.

Я не совершал убийств и не приказывал убивать.

Я не отнимал молока у невинных детей».

Гимарис снова произнес несколько слов на древнем храмовом языке и прикоснулся к дощечке в руках Тота.

И снова пришел в действие тайный механизм, каменная плита медленно опустилась, и перед путниками открылась уходящая в глубину лестница.

– Сколько еще дверей предстоит нам открыть? – спросила Клеопатра, заглянув вниз. – Мне кажется, еще немного, и мы впрямь окажемся перед троном Осириса!

– Тебя это не должно пугать, повелительница! – ответил ей Гимарис с учтивым поклоном. – Ведь ты – земное воплощение Изиды, сестры и супруги владыки царства мертвых! А впрочем, мы уже почти достигли цели своего путешествия!

С этими словами жрец решительно зашагал вниз по лестнице.

Клеопатра последовала за ним, Ирида также старалась не отставать от своей госпожи.

Спустившись по лестнице, путники оказались в круглом помещении, стены которого были также покрыты высеченными в камне изображениями. На этот раз они увидели бога солнца Ра, плывущего на своей ладье по подземной реке.

По этой реке бог каждую ночь проплывает с запада на восток, пересекая Нижний мир. Спускается под землю он в облике дряхлого старца, но, проплывая подземной рекой, молодеет, чтобы утром прекрасным юношей подняться на востоке. На своем ночном пути Ра подвергается многим опасностям, ибо Нижний мир кишит змеями и чудовищами, порожденными подземной тьмой и враждебными солнечному богу, во главе которых стоит ужасный змей Апоп. Поэтому боги, сопровождающие Ра в его еженощном пути, сражаются с силами тьмы, пуская в ход копья и стрелы.

Над изображением ладьи Ра также были высечены слова из Книги мертвых: «Следуй смело своему сердцу! Давай хлеб голодному, дабы имя твое осталось прославлено навеки! Проводи счастливо каждый свой день! Помни о часе, когда поведут тебя в страну, куда бессмертные боги забирают каждого человека. Туда не сможет никто забрать свои богатства, и нет оттуда возврата».