Текст книги "Таинственный сосуд времени"

– Так поедешь? – с надеждой спросил Андрей. – Мне очень, очень нужно…

И ведь за все это время он даже не поинтересовался, что со мной случилось за эти выходные, как я вернулась домой, где пропадала. И не сделал попытки извиниться.

Впрочем, мне его извинения нужны как рыбе галоши. И уж будьте уверены, в полиции я распишу его поведение самыми яркими красками! Им там, конечно, все по барабану, они и не такое видели, зато моральное удовлетворение получу.

Мы договорились, что Андрей заберет меня от теток через час, все равно мимо поедет.

У теток скопилась куча моей старой одежды, тетя Нюся все содержит в порядке, аккуратно в шкафу разложены джинсы, майки, куртки. И даже кроссовки нашлись почти неношеные, были мне они великоваты, а теперь в самый раз на ногу с повязкой.

Пока я собиралась, тетя Нюся вертелась рядом, примеряла мои свитера и майки и даже попыталась влезть в джинсы.

Странно, обычно она даже брюки не носит, говорит, что женщина должна быть женщиной. Блузочки у нее с кружевными воротничками, юбки длинные, пиджачки, кофточки на пуговичках… платья с неярким рисунком, ничего вульгарного, как она выражается. А тут вдруг джинсы… Но мне некогда было разбираться, поэтому я оставила ее со всем барахлом наедине и ушла поскорее, пока тети Муси нет дома, она бы меня не отпустила с больной ногой.

Андрей, конечно, опоздал минут на двадцать, так что я торчала у подъезда до прихода тети Муси. И огребла от нее по полной программе, еле вырвалась, сказала, что очень надо.

Хорошо, что она не узнала машину Андрея, а то завелась бы ругаться надолго. Его-то мне не жалко, но хотелось развязаться со всеми делами побыстрее.

До выезда из города мы ехали молча, и я потихоньку наливалась злостью. Уж больно противно было смотреть на его рожу. Ну надо же, повелся на дешевку какую-то, неужели он собирался ее трахнуть под каким-нибудь кустом? Да что же это такое, никогда раньше и подумать про него такого не могла!

Нет, ну не то чтобы я была уверена в его верности мне до гроба, все же мы не женаты, да если честно, то мне и не приходило в голову задумываться о том, чтобы выйти за него замуж. Это тетки все нудили – мол, надо как-то определяться, у вас достаточно долгие отношения, парень серьезный, машина есть, опять-таки родители в нашем городе, можно познакомиться заранее, а не после свадьбы.

Бывает такое, что, как глянешь на будущую свекровь – так сразу понимаешь, что никакой жизни с ее сыном у тебя не получится, так что лучше и не начинать.

И что характерно, это тетки так утверждали, из которых одна вообще никогда не была замужем, а вторая если и была, то недолго. Я с ними не спорила, посмеивалась про себя и молчала.

Не помню, говорила я или нет, но тетки – это все, кто у меня есть, и я их очень люблю.

Так что насчет Андрея я особо не беспокоилась. Но все-таки такого от него не ожидала.

Впереди образовалась длинная пробка, получалось, что мы встали надолго. Я поерзала на сиденье и от скуки покрутила ручку настройки радио.

Машина была старая, радио не работало, слышался какой-то треск, потом вообще тишина. Из передней машины выскочила мамаша с ребенком лет трех, которые припустили к придорожным кустам. Я посмотрела вслед мальчишке и поняла, что уже поздно, не добежали они. Я фыркнула, а Андрей при виде этой сцены отчего-то помрачнел.

И точно, мамаша выскочила из кустов жутко злая, ребенок понуро плелся за ней. Да еще пробка впереди рассосалась, и задние машины негодующе гудели.

Наконец и мы тронулись с места, причем Андрей рванул резко, так что ремень больно врезался мне в грудь.

– Осторожнее! – крикнула я. – Не дрова везешь!

– Черт, думаешь, приятно на этой колымаге ездить? – огрызнулся он в ответ. – После моей, новой…

– Слушай, я чего-то не пойму… – заговорила я, отпуская потихоньку тормоза.

В самом деле, ну сколько можно держать себя в руках?

– Чей-то я не догоняю, – продолжала я, – это, выходит, из-за меня у тебя машину угнали? Это, выходит, я подсадила ту девку ночью и, как полный идиот, еще и кофе из ее рук выпила, то есть, выходит, это я поднесла ей дорогую новую машину на блюдечке, да еще вдобавок и чужие вещи в багажнике?

– Что там все твои вещи стоят, – скривился он, – по сравнению с машиной…

– Но они мои, покупала я их на свои собственные деньги, это ты страховку получишь, а я что?

Он выразительно скосил глаза и снова уставился на дорогу, из чего я поняла, что на меня ему плевать с высокой вышки. Впрочем, я и раньше это знала, в ночь с пятницы на субботу поняла.

– Какая же ты сволочь! – заорала я. – Даже не поинтересовался, что со мной случилось, как я добралась до дома.

– Ну и что с тобой случилось? – усмехнулся он.

– Не твое дело!

Я замолчала, я вовсе не собиралась ему рассказывать про себя, его это абсолютно не волнует.

Если продолжить в таком же духе, он меня, пожалуй, снова высадит из машины, как той ночью. С него станется.

Хотя нет, конечно, на этот раз не высадит, ему нужно, чтобы я в полиции что-то там засвидетельствовала. А мне нужно доехать до этого несчастного Мелихова, чтобы написать там заявление насчет пропуска.

А ехать еще долго, так что лучше взять себя в руки и потерпеть. А потом я больше этого типа никогда не увижу…

Эта мысль меня несколько успокоила.

Но все равно какое-то время мы ехали в раздраженном, наэлектризованном молчании.

Наконец перед очередной развилкой появился указатель: «Мелихово – 18 км».

Андрей свернул.

Дорога сразу стала хуже, машину то и дело подбрасывало на выбоинах. Андрей вполголоса чертыхался.

Так мы проехали километра два.

Тут я начала узнавать окрестности – это было то самое место, куда я вышла из загадочной зоны, из заброшенного учреждения под названием «Волна и частица».

Вот справа от дороги характерный валун, похожий на спящего медведя… вот расколотое молнией дерево… вот высокая сосна с раздвоенной верхушкой…

И тут поперек дороги появилось временное ограждение, возле которого красовалась табличка:

«Проезд запрещен. Ведутся дорожные работы».

– Вот блин! – Андрей затормозил, ударил кулаком по приборной доске и зашипел от боли. – Проезд запрещен! И как нам теперь попасть в это чертово Мелихово?

– Вот по той дороге вроде можно проехать, – проговорила я, показав на отходившую от основного пути бетонку.

Той ночью я шла по ней от заброшенного института.

– Что?! – Андрей посмотрел на меня с таким выражением, как будто вдруг заговорил электрический чайник, фен или утюг. – Откуда ты, интересно, знаешь?

– Откуда?! – теперь уже я завелась. – А ты не забыл, дорогой, что ты выкинул меня из машины ночью неподалеку отсюда? Тогда я все здешние дороги изучила собственными ногами!

– Забудешь с тобой, как же… – проворчал он, понурившись. – Так что, там правда можно проехать?

– Я, конечно, шла пешком, ногу стерла до кровавой мозоли, но мне кажется, что проехать можно. Во всяком случае, другого пути здесь не видно.

Он покосился на меня с плохо скрытой ненавистью, но все же свернул на бетонку и поехал по ней.

Я узнавала дорогу, по которой прошла той памятной ночью. Или утром? Часы у меня тогда не шли, телефон не работал, а со временем той ночью происходило что-то непонятное…

Мы проехали в напряженном молчании километра полтора, впереди должен был показаться въезд на территорию заброшенного института – но тут вместо памятного мне ржавого шлагбаума показалась высоченная бетонная стена.

Глухая стена не меньше трех метров в высоту, по верху которой змеилась колючая проволока.

Что за черт?

Прошлый раз здесь никакой стены не было…

Не могла же я так ошибиться!

К счастью, бетонка, по которой мы ехали, сделала поворот и пошла дальше направо вдоль этой стены.

Андрей недовольно покосился на меня и поехал направо, поскольку других вариантов все равно не было.

Я тоже ничего не сказала – только удивленно смотрела на неожиданную стену.

А стена была сплошная, глухая, без каких-либо ворот, калиток или проходов.

Она тянулась и тянулась, понемногу изгибаясь.

Получалось, что эта стена окружает всю территорию заброшенного института.

Но я ведь там была, провела там по крайней мере несколько часов… и попала туда без труда, просто обойдя ржавый шлагбаум! Там еще будка была и свет горел…

Если бы здесь была эта стена, мне бы туда никак не удалось попасть!

Загадочная история…

Дорога была плохая, разбитая, мы ехали медленно – но наконец стена ушла в сторону, а бетонка слилась с дорогой получше, и скоро впереди показалась табличка «Мелихово».

– Ну, слава богу, вроде добрались! – проговорил Андрей.

И правда, вдоль дороги потянулись деревенские домики с ухоженными палисадниками, потом – несколько кирпичных зданий – магазин, почта, баня, еще один магазин, какое-то трехэтажное административное здание из стекла и бетона, перед которым посреди чахлого цветника возвышался выкрашенный кладбищенской серебрянкой памятник какому-то неизвестному персонажу местной истории.

Рядом с этим зданием был еще один дом из светлого силикатного кирпича, одноэтажный, с решетками на некоторых окнах. Возле этого здания стояли две машины с проблесковыми маячками на крыше, а чтобы не оставалось сомнений, над входом в него имелась табличка – «Мелиховское отделение полиции».

– Вот и приехали! – проговорил Андрей, поставив машину чуть в сторонке от полицейских. При этом интонация у него была странная – то ли облегчение, то ли озабоченность.

Мы вышли из машины, вошли в отделение.

Внутри приземистая тетка в синем сатиновом халате возила шваброй по кафельному полу, и молодой полицейский сидел за столом, уставившись в телефон.

Услышав наши шаги, он неохотно оторвался от телефона, оглядел нас неодобрительно и проговорил:

– А вы по какому вопросу?

– Мне конкретно нужен старший лейтенант Мартынов.

– Марты-ынов? – переспросил полицейский и поднял глаза к потолку, как будто искал там коллегу. – А Мартынов, он сейчас временно отсутствует. Конкретно он на задании.

– На задании, как же! – вмешалась в разговор уборщица. – У Люськи он, у полюбовницы своей… у Люськи Копчушкиной. Муж ейный, Константин, он как раз на работе сейчас, на складе… кладовщиком он работает при железной дороге. А как он на работу – так Ленька непременно к Люське…

– Вы бы, Клавдия Макаровна, лучше помолчали бы! – оборвал ее полицейский. – Не надо говорить, чего не знаете!

– Чего это я не знаю? – Уборщица отставила швабру и подбоченилась. – Про Люську с Ленькой не только я, про них весь поселок досконально знает! Может, только один Константин еще не в курсе! И то обязательно найдется, кто его просветит!

– Так все же, как мне этого лейтенанта Мартынова застать? – вмешался Андрей.

– Не могу знать! – фыркнул полицейский.

– Ты не его, ты меня спроси! – снова перехватила инициативу уборщица. – Я тебе точно скажу.

– Ну, так скажите!

– Значит, так… поезд из Акулинина останавливается в половине двенадцатого, а скорый из Будогощи – в четверть первого, но он у нас только пять минут стоит…

– Что вы, Клавдия Макаровна, людям голову морочите? – перебил ее полицейский. – При чем здесь эти поезда?

– Ты меня не перебивай! – Уборщица повысила голос. – Не имей привычки меня перебивать!

– Почему это? Я тут при исполнении и могу…

– Это ты может тут при исполнении, а вечером я с тобой разберусь! Тоже, взял моду – тещу перебивать! А поезда эти очень даже при чем, потому как когда они пройдут, Константин склад закроет и домой придет обедать. Тут Ленька непременно от Люськи уйдет, чтобы не нарываться, и сюда заявится. Так что, мил человек, можешь через час сюда прийти, точно его застанешь.

Уборщица еще немного подумала и добавила:

– Хотя, конечно, сегодня он может и раньше прийти, потому что сегодня понедельник, а по понедельникам Люська непременно стирку заводит.

На этом она замолчала, не пояснив, какое отношение стирка имеет к графику работы старшего лейтенанта Мартынова.

– Значит, нужно его здесь ждать… – вздохнул Андрей.

– Жди, где хочешь, – не выдержала я, – а только я здесь торчать не собираюсь… я пойду, хоть кофе выпью!

Не хватало еще торчать в этом отделении и целый час слушать местные сплетни!

Выходя из машины, я заметила напротив полиции небольшое заведение, над входом в которое имелась вывеска с многообещающим названием «Уютный уголок». На улице перед этим уголком стояли три стола с пластиковыми стульями.

Я вышла из отделения, неторопливо перешла улицу и вошла в «Уютный уголок».

Там, за стойкой, возвышалась крашеная блондинка в белой наколке, со сложенными на монументальной груди руками.

– У вас кофе есть? – осведомилась я.

– А как же! Чай, не в каменном веке живем! – И блондинка движением брови показала на сверкающую никелем современную кофемашину. – Хочешь – простой кофе, хочешь – этот, как его… кап-отчино! И булочки к нему тоже имеются! – Она показала на витрину, где красовались плюшки, явно не первой свежести.

– Отлично, – одобрила я. – А руки у вас есть где помыть? А то я с дороги…

– Руки-то? – На этот раз блондинка взглянула на меня неодобрительно. – Чего тебе их мыть? Небось не в огороде работала. Но если хочешь… туалет у нас за углом. На улицу выйдешь, сразу направо за угол заверни, там он и будет.

Я вышла на улицу, завернула за угол, последовав инструкции монументальной блондинки.

Там действительно была покосившаяся дощатая пристройка с неплотно прикрытой дверью, за которой угадывался выщербленный унитаз и эмалированная раковина.

Но вымыть там руки было проблематично, потому что около этой пристройки местная молодежь выясняла отношения.

Собственно, там две девчонки лет пятнадцати наступали на третью, веснушчатую рыжеволосую личность примерно такого же возраста, с самыми недвусмысленными намерениями.

– Заходи слева! – шипела одна из нападающих, белобрысая и долговязая. – Не дай ей уйти! Ишь, выпендрилась!

– Никуда она не денется! – вторила подруге толстая коротконогая девчонка с коротко стриженными темными волосами. – Здесь наша территория! Мы ей покажем, кто здесь главный!

– Отвяньте, лохушки! – верещала рыжая, пытаясь увернуться. – Отвяньте, я говорю! Я вам ничего не сделала…

– Отдашь все деньги – тогда, может, и отстанем! Но сначала научим тебя хорошему поведению!

Я уже хотела уйти от греха, предоставив местной шпане развлекаться привычными способами, но пока я колебалась, произошло нечто неожиданное.

– И сумку, сумку у нее отбирай! – прошипела белобрысая. – Сумка у нее хорошая!

И тут я разглядела сумку, о которой шла речь.

Сумка действительно была хорошая. Синяя, хорошей мягкой кожи. Сумка была моя, та самая, с которой три дня назад в самом радужном настроении я выехала из города, собираясь провести на природе чудные выходные и отпраздновать свой день рождения.

Сумка была не только хорошая, но и дорогая, известной итальянской фирмы. Купила я ее случайно, с очень большой скидкой, и носила только по особым случаям. И черт меня дернул взять ее в пятницу с собой, хотелось предстать перед Андреем во всей красе. Ага…

В общем, сумка была моя, потому что вряд ли у этой соплюшки могла честным путем появиться такая дорогая сумка.

И тут я передумала уходить от туалета и вообще из этого кафе.

Мне неожиданно захотелось восстановить справедливость – не дело, когда двое бьют одного.

Правда, пока я не заметила свою сумку, это меня не очень беспокоило, ну, да ладно, не будем придираться к мелочам. В общем, сумка решила дело.

Я вспомнила, как ходила с девчонками на курсы самообороны. Тренер там был брат одной моей хорошей знакомой, так что к нам было особое отношение. И скидка тоже была приличная.

Когда-то же надо применить эти навыки на практике!

Я подошла сзади к белобрысой лахудре, которую посчитала более опасной из этой парочки, и похлопала ее по плечу.

Девица обернулась, оскалилась:

– А тебе еще что нужно, коза старая?

– Двое на одну – это нечестно! – сообщила я ей тоном закоренелой зануды.

– Тебя не спросили! Вали отсюда, пока цела, а то разоришься на стоматологе!

– Ой, как страшно! – Я сделала большие глаза.

Белобрысая разозлилась и ударила меня… точнее, хотела ударить, но я, вспомнив уроки самообороны, перехватила ее руку на полпути за запястье и потянула вперед – нас на тех занятиях учили, что нужно использовать энергию противника.

Так что я потянула белобрысую за руку вперед, туда, где я только что находилась, – а сама отступила в сторону.

Белобрысая потеряла равновесие и начала падать, а я, опять-таки используя ее энергию, плавно завернула ей руку за спину и еще вывернула запястье.

Лахудра вскрикнула от боли и упала на колени.

А я как следует ударила ее по шее, чтобы на какое-то время отбить желание продолжать драку, и повернулась к ее коренастой темноволосой подружке.

Та быстро сориентировалась, подобрала валявшуюся на земле утыканную гвоздями доску и устремилась на меня, явно намереваясь приложить этой доской по голове.

Мне такое развитие событий не улыбалось, и я плавно отступила в сторону, выставив ногу так, чтобы она оказалась на пути незадачливой коротышки.

Та, естественно, не заметила подножку и с размаху грохнулась в грязь лицом.

Я еще пнула ее под зад, так что девчонка проехала по грязи.

В это время белобрысая очухалась, вскочила и оценила ситуацию.

Теперь они были не вдвоем против одной, а двое на двое, к тому же я только что показала, что неплохо умею драться, и такой расклад ей явно не нравился.

– Валим отсюда быстро! – крикнула белобрысая и бросилась наутек.

Ее подружка с трудом поднялась, размазывая грязь по лицу, осознала, что осталась одна против двоих – и побежала, прихрамывая, следом за белобрысой.

А жертва их нападения, проводив посрамленных хулиганок торжествующим взглядом, повернулась ко мне и проговорила смущенным голосом:

– Э… спасибо. Ты… вы… меня сильно выручила. То есть выручили. То есть я бы, конечно, и сама справилась, но…

– Ну, конечно! – Я усмехнулась. – Справилась бы, как же!

– Нет, ну я говорю – спасибо тебе… вам… – Девчонка окончательно запуталась в местоимениях. – Хочешь, я тебя кофе угощу?

– А что – хочу! То есть я заплатить-то и сама могу, но кофе с тобой выпью. Там, за углом.

– У Лизаветы, что ли?

– Ну, наверное, я с ней еще не познакомилась.

Мы вернулись в заведение «Уютный уголок», взяли по чашке кофе и устроились за столиком на улице, благо погода располагала.

У меня были кое-какие планы на эту рыжую девчонку, и в соответствии с этими планами я усадила ее в уголок у стенки, а сама села так, чтобы перекрыть ей путь к выходу.

Она села, ничего не сказав.

И тут я пристально взглянула на свою новую знакомую и проговорила твердо:

– А теперь колись – откуда у тебя эта сумка?

Девчонка в первый момент вскочила и попыталась дать деру, но я, как уже сказано, перегородила ей дорогу.

Она плюхнулась обратно на стул, испуганно озираясь по сторонам.

– Еще одна попытка, – проговорила я строго. – Говори, откуда у тебя эта сумка?

Конечно, я примерно представляла, как моя сумка оказалась в этом поселке городского типа, но не могла представить, чтобы вот эта рыжая пигалица промышляла угоном машин. Да и, честно говоря, хоть я и не самого лучшего мнения об Андрее – все же не верила, чтобы он запал на такую малолетку и дал ей себя охмурить. Это уж совсем надо без головы оказаться…

– Откуда у тебя эта сумка? – повторила я.

– Сумка? – Девчонка испуганно прижала сумку к груди. – Известно откуда. Хахаль подарил.

– Ой, не смеши меня! – Я и правда прыснула. – Если у тебя и есть хахаль, то самое большее, что он тебе дарил, – это мороженое в сахарной трубочке!

Девчонка состроила обиженную морду.

– Ну, уж и мороженое…

– На что-то большее у него просто денег нет. Мама ему на карманные расходы дает копейки.

– Ой, да ладно, много ты про нас знаешь! Ты же старая, тебе небось больше тридцатника.

– Ну, это уже тебя не касается. И не пытайся увести разговор в сторону. Еще раз спрашиваю – откуда у тебя эта сумка?

– А тебе-то что?

– А то, что сумка эта моя.

– Гонишь! Почему я тебе должна верить?

Тут девчонка вспомнила, что я ее только что выручила, помогла отбиться от двух хулиганок, и смутилась:

– Ну извини, я, конечно, тебе благодарна, но насчет сумки ты, по-моему, заливаешь…

– Ах, заливаю? А вот смотри… – Я взяла сумку у нее из рук (она сопротивлялась, но вяло), расстегнула ее, заглянула внутрь…

Как я и подозревала, кошелька внутри не было. Там была моя помада, тушь для ресниц и пудреница. Но я искала не это, хотя косметика валялась просто так, а была в косметичке. Очень, между прочим, красивой, тетя Нюся подарила ее мне на прошлый Новый год, сама вышила золотое сердечко на черном бархате. Тетка моя обожает всяческое бессмысленное рукоделие – вышивку золотыми нитями, изображение пейзажа путем наклеивания листочков и семян растений, плетение браслетиков и тому подобные вещи. Но косметичка мне понравилась. Да, очевидно, кому-то она тоже понравилась…

Я открыла среднее отделение сумки и подцепила замшевую накладку, под которой было потайное отделение, где я хранила пропуск и банковскую карточку.

На мое счастье, это отделение никто до сих пор не нашел, и пропуск с карточкой были на месте. Я вынула пропуск и показала девчонке фотографию:

– Видишь? Это ведь я.

– Ну, похоже… наверное, и правда ты… – нехотя согласилась она.

– Значит, сумка действительно моя, или ты и дальше будешь спорить?

– Ну, твоя… – снова согласилась она.

– И я ее забираю.

– Ой! Меня Дашка убьет…

– Так… и кто же такая Дашка?

Глаза девчонки забегали, потом она потупилась и наконец проговорила:

– Сестра моя… зараза та еще. Я у нее эту сумку взяла ненадолго, пока ее дома нет. Поносить… перед девчонками похвастаться. Но если я ее на место не положу… Дашка меня убьет. Она такая. Она может.

– А у нее откуда эта сумка? – спросила я, хотя и без того знала ответ. Ну, может, за вычетом каких-то мелких подробностей.

– Ну, я точно не знаю… – замялась девчонка.

– Говори, что знаешь. И кстати, как тебя зовут?

– Саша… Александра.

– Ясненько. А я Лида. Вот и познакомились. А теперь говори…

– Да что говорить-то… она, Дашка, часто разные вещи приносит.

– Откуда берет?

– Известно откуда. Они с Генкой, с хахалем ее, водителей ловят. Дашка на дороге голосует, а Генка подальше в кустах прячется. Дашка, она красивая, водилы на нее клюют, останавливаются, сажают в машину, а она им дает кофе с какой-то дурью. Водила выпьет, отключится – и тут они с Генкой его грабят, Генка машину в гараж загоняет и разбирает на детали, а Дашка себе берет вещички что поприличнее…

– И откуда же ты это все знаешь?

– А я что – дура? Кое-что она сама по пьяни разболтала, об остальном я догадалась…

– Да, как я посмотрю, ты и правда не дура…

– А то! – Девчонка расслабилась от моего обманчиво приветливого голоса, а еще от того, что выложила все самое трудное, и теперь ей просто хотелось поболтать.

– Так она все время что-то приносит, – продолжала Саша, – что подороже да поприметнее на территории прячет, а попроще – домой. Ну, вот эту сумку принесла все же домой, уж больно красивая…

– Что есть, то есть… – признала я и вдруг спохватилась, уцепилась за промелькнувшее в ее речи слово: – Ты сказала, что она что-то прячет на территории?

– Ну да…

– А что это за территория такая?

Тут Саша огляделась, понизила голос и проговорила замогильным голосом, каким девчонки перед сном рассказывают друг другу страшные истории – про черную руку, про мертвый автобус:

– Это тут неподалеку такое место есть, там когда-то, очень давно, секретный институт был. Он много лет назад закрылся, и теперь туда никого не пускают, называется запретная территория. А у нас ее называют просто – территория…

Тут она снова повысила голос и продолжила насмешливо:

– Только про эту территорию все у нас знают, и туда все лазят, кому не лень и кто ходы знает.

Тут я насторожилась, речь явно зашла о том месте, где я недавно побывала.

– «Волна и частица»? – проговорила машинально.

– Во-во! Видишь, даже ты про эту территорию знаешь!

Тут я небрежным тоном задала Саше вопрос, который меня очень интересовал:

– А забор вокруг территории давно построили?

– Всегда был, – девчонка смотрела удивленно, – сколько себя помню, и до Дашкиного рождения тоже был, и папка рассказывал, что они пацанами тоже туда лазили…

Я отогнала от себя мысленное видение, как я иду, прихрамывая, мимо ржавого шлагбаума, подхожу к зданию с выбитыми окнами… Ладно, об этом я подумаю потом.

– А стена вокруг этой территории сплошная? Или где-то есть проходы, раз туда все лазят, как ты выразилась?

– Да сплошная стена, только свои знают, как через эту стену пробраться.

– И ты знаешь? – прищурилась я.

– А то! Мы туда с пацанами ходим, с Витькой и Васькой. Там иногда кое-что интересное найти можно…

– То есть эту стену давно построили?

– Да говорю, что давно! Она всегда была, уж старая совсем, бетон трескается…

Вот интересно…

Саша говорит, что стена была всегда. Но когда я попала на территорию субботней ночью – никакой стены не было, был только ржавый шлагбаум, который я легко обошла.

Снова подступают эти мысли, никуда от них не деться. И нехорошо как-то от них становится…

– А можешь ты меня туда провести? – тем не менее спросила я.

– А тебе зачем? Ах да, – девчонка опустила глаза, – вещи твои в машине…

Откровенно говоря, утраченные вещи меня не слишком беспокоили, сумка со мной – да и ладно, как говорит тетя Муся – еще наживем, было бы здоровье.

Тут пришло сообщение от Андрея:

«Ну, ты идешь? Пришел Мартынов, хочет с тобой поговорить. Быстрее давай!»

Ага, конечно, спешу и падаю!

Если пропуск не пропал, да и сумка у меня, то за каким чертом мне тащиться в полицию и свидетельствовать там в пользу Андрея? Да еще и Мартынов этот может привязаться – где я сама была все выходные, а мне и сказать нечего.

В общем, пусть они все идут лесом!

Так я и написала Андрею, после чего пошла к стойке, чтобы расплатиться, потому что Лизавета крикнула, что закрывается на прием товара и чтобы мы пошевеливались. Да, сервис в этом Мелихове явно не на высоте.

У Лизаветы за стойкой работал маленький телевизор без звука, шли новости, причем те же кадры, что я смотрела утром, про убийство в коттеджном поселке «Голубой ручей».

Мелькнула давешняя девица с микрофоном, потом тот самый красноносый мужик, вот провели Валентину Павловну в наручниках, а потом показали во весь экран портрет лысого мужчины с тяжелым квадратным подбородком.

Фотография была черно-белая, и выражение у мужика было такое, что сразу видно: снимают его на документы.

– Что там такого увидела, что так удивилась? – спросила Лизавета, принимая у меня деньги. – Знаешь его, что ли?

– А кто это?

– Да тот самый, которого давеча в «Ручье» зарезали! Как его… Кулаков.

– Зарезали? – ужаснулась я. – А ты откуда знаешь?

– А я, по-твоему, где работаю? – усмехнулась она. – У меня напротив что находится? Правильно, ментура. Эти с утра три раза приходили кофе пить, так что я все подробности знаю.

Она перевела дыхание и проговорила драматическим тоном:

– Зарезали его кухонным ножом, и Анька опознала тот самый нож, что у нее на кухне был. А была там только та баба, которую как раз и взяли тепленькую.

– А что она там делала-то? – Я постаралась, чтобы в голосе моем не было особой заинтересованности.

– Да вроде по работе к нему приезжала, заработались допоздна, она и осталась на ночь. А что уж они там не поделили, черт их знает… Богатые тоже плачут! – традиционно закончила она.

На экране снова показали фотографию убитого, и лицо его показалось мне смутно знакомым. Ну, это уж точно глюки, с ним я нигде не могла встречаться.

Я сказала Саше, чтобы вывела она меня через черный ход, чтобы из полиции никто не увидел.

Лизавета выпустила нас без слова.

На улице у меня в сумке задергался телефон, поставленный на вибровызов. Ясное дело, звонит Андрей, так что можно не отвечать. Но звонила тетя Муся.

– Тетечка Мусечка, я скоро буду! – затараторила я. – Ногу не натруждаю, сижу себе в машине, все хорошо!..

– Да ладно, – отмахнулась она, – делай как знаешь! Слушай, ты, когда уходила, ничего такого насчет Нюськи не заметила?

– Нет, а что? Вроде все как всегда с ней было…

– Да понимаешь, она все твои шмотки перемерила, джинсы отрезала не понять как, говорит, сейчас так носят…

– Ой!

– Тебе смешно, – вздохнула тетка, – но это еще не все. Побежала в парикмахерскую и обстригла там волосы.

– Да что ты? – ахнула я всерьез.

Говорила я уже, что волосы у моих теток всегда были хорошие, в молодости просто прекрасные и сейчас неплохие, мне бы такие.

Только тетя Муся стрижет их коротко, так что когда отрастают, они встают дыбом, как иголки у рассерженного ежа. А тетя Нюся за своими волосами ухаживает очень тщательно, краску берет только «золотистый блондин» и либо скручивает их в тугой узел на затылке, либо распускает локонами.

– И какая у нее теперь стрижка?

– Асимметричная, – мрачно ответила тетя Муся, – на одну сторону все зачесано. В общем, как говорится, фик-фок на один бок, да еще и перьями выкрасилась.

– Ну, хорошо еще, что не в ядовито-розовый цвет она покрасилась. Или в ультразеленый…

– Типун тебе на язык! – рассердилась тетка. – Тебе бы все хаханьки! А я вот думаю, может, это деменция так проявляется?

– Да она моложе тебя на пять лет!

– Ну и что? Ладно, понаблюдаю пока за ней…

На этой бодрой ноте тетка отключилась, а Саша потянула меня в узкий проход между домами.

Мы прошли мимо последних домов поселка, миновали чьи-то огороды и пошли в сторону леса.

Дорога постепенно превратилась в едва заметную тропинку, но Саша шла уверенно – наверняка ходила здесь уже десятки раз.

Я стала немного отставать – все же не привыкла к таким походам по пересеченной местности, да и нога давала о себе знать.

Саша притормозила, взглянула на меня снисходительно, но ничего не сказала, видно, вспомнила драку, в которой я ей помогла.

Тропинка вилась среди густого подлеска, потом поднялась в горку, снова спустилась – и уперлась в крутой пригорок, поросший густыми кустами можжевельника.

– Вот здесь как раз вход! – сообщила мне Саша, таинственно понизив голос.

– Где? – переспросила я, ничего не заметив.

Саша подошла к заросли, ухватилась за один куст и потянула его в сторону.

Оказалось, что этот куст не растет на пригорке, а просто прислонен к другим кустам. А за ним была какая-то нора, обложенная каменными плитами.

– Финский блиндаж! – сообщила мне Саша с гордостью, как будто сама этот блиндаж соорудила.

Она нагнулась и нырнула в каменный лаз.

Мне ничего не оставалось, как последовать за ней.

Внутри блиндажа оказалось неожиданно просторно, довольно сухо и ничем противным не пахло.

Там было темно, но Саша порылась в груде прошлогодних листьев и достала электрический фонарик, включила его, так что мы смогли оглядеться.

Здесь было два складных рыбацких стула с брезентовыми сиденьями, ящик из-под пива (должно быть, он играл роль стола) и еще один ящик, в котором были сложены припасы – несколько пачек печенья, пакет чипсов и соленых сухариков.