Текст книги "Шалаш в Эдеме"

– А? Что? – не раскрывая глаз, забормотал Геша, поворачиваясь на другой бок и отмахиваясь левой рукой. – Отвяжитесь вы все, дайте выспаться…

Маневр не удался, поскольку место рядом было занято, а тот, кто тряс его за плечо, не отстал, а сильно дернул Мельникова за волосы. Геша осознал, что голова его здорово болит. Ясное дело, они вчера, как всегда, упились в хлам. Геша попробовал отползти к стенке, но там кто-то пискнул жалобно.

– Вставай, Генка! – голос был такой громкий, что Геша с похмелья принял его за звук труб Страшного суда. – Пора уже!

– Куда пора? – заплетающимся языком еле вымолвил Геша.

Голова болела зверски. Было такое чувство, что в черепной коробке обосновалась приличная компания змей и они ползают, свиваются в клубки, шипят и плюются ядом.

– Вставай, в морг надо ехать! – настырно гудел голос.

Было так худо, что Геша усомнился – может, он уже умер, поэтому и зашел разговор о морге? Но тут под боком у него опять что-то взвизгнуло и завозилось, и Геша понял неизбежную вещь: придется открыть глаза. Он ощупал голову, отчего змеи в черепе завозились еще активнее, нащупал на своем лице глаза и пальцами приподнял веки. В комнате было полутемно, так что свет не ударил в измученные зрачки и не проник в голову, чтобы просверлить ее болью, хотя и так – куда уж хуже…

Возле его кровати стоял Слон. Геша обрадовался, что сразу его узнал, значит, с ним все не так уж плохо. Еще Геша осознал, что он спит в своей кровати, и это тоже было хорошо.

– Ну чего ты хочешь? – заныл Геша. – Ну дай человеку выспаться, какой еще морг? Что за шутки на больную голову? Я вроде пока еще живой… а потом, даже если я покойник, так покойников в морг на труповозке возят, своим ходом туда тащиться не надо…

В волнении он слишком сильно дернул головой, и она отозвалась резкой болью, от которой Геша окончательно проснулся. И в поле его зрения попало то, что визжало и дергалось рядом. «Это» оказалось девицей с растрепанными светлыми волосами и размазанными глазами на кукольном личике.

– Я Ира, – сказала она, правильно угадав вопрос в его глазах.

– В жизни ее не видел, – пожаловался Геша Слону.

– Геннадий, не тяни время! – строго сказал Слон. – Сейчас следует о другом подумать! Срочно нужно в морг за Евдокией ехать!

– Ой! – пискнула блондинка, как видно, до нее в это утро все доходило быстрее.

– Куда… чего… зачем… – с досадой забормотал Геша, в его измученной голове постепенно всплыли какие-то воспоминания – дурацкий спор с Евдокией, визит Полтиныча, потом явление мента, потом он сунул денег санитарам… – Ох! – застонал он, схватившись за голову. – Что это мы вчера удумали? Это же надо было так упиться…

О том, чтобы встать с кровати, не могло быть и речи, о чем Геша и поведал скорбным голосом Слону.

– Слушай, все из-за Димыча произошло, это же его девки не поделили, так пускай он и едет в морг! – взмолился он.

– Не получится. – Слон и не думал оставить Гешу в покое. – Сам попробуй.

С этими словами он безжалостно выдернул страдальца из-под одеяла, не слушая его стонов. Выяснилось, что Лизка с Димычем заперлись в родительской спальне. Родители у Геши были замечательные – они почти все время проводили за границей, работая там по контракту, стремясь заработать сыну на квартиру, чтобы отселить этого охламона и зажить наконец спокойно. Пока же полностью свободный и независимый Геша жил припеваючи в четырехкомнатных хоромах с двумя ванными и отдельным сортиром для гостей.

С помощью Слона он кое-как дотащился до спальни. Лизка через дверь раздраженно крикнула, что Димыч спит, и присовокупила в крепких выражениях, где она хотела бы видеть их со Слоном, а также всех остальных с Авдотьей в придачу.

– Сука какая Лизка, – с тоской пробормотал Геша, чувствуя, что надвигается страшное: надо ехать в морг.

В ванной на теплом полу спала Тамарка, накрывшись розовым купальным полотенцем. Слон без лишних разговоров выволок ее в коридор, Тамарка даже не проснулась. Дальше дело пошло быстрее. Слон включил холодную воду, засунул Гешину многострадальную голову под кран и поболтал ею под струей воды. Как ни странно, действо помогло: змеи в черепушке угомонились – в спячку, наверное, впали.

Слон Гешу удивлял все больше – он ловко вытер его махровым полотенцем, выдал банку ледяного пива, отчего Геше окончательно полегчало, и он вспомнил, что Дуське нужна верхняя одежда. С этим неожиданно помогла блондинка Ира. Она хоть и видела вчера Евдокию в первый раз, но хорошо запомнила, в чем та была одета. Девица даже успела налить Слону чашку растворимого кофе, пока Геша напяливал штаны и куртку.

Без десяти восемь они оставили машину у входа в больницу и пошли пешком по двору, выспросив у охранника, где морг. Навстречу попадалось мало народу – сотрудники приходили на работу к девяти. Однако над крышей кухни вился дымок и доносились весьма неаппетитные запахи. Вот вышла из двери старуха в грязном халате, накинутом поверх выцветшего ватника, и вылила прямо Геше под ноги полное ведро помоев.

– Сдурела, что ли?! – обиженно завопил Геша. Слон же и бровью не повел, только спросил бабку, правильно ли они идут к моргу. Оказалось, что неправильно – не туда свернули в самом начале. Геша взвыл от бессильной злобы, потому что голова опять разболелась и тело отказывалось повиноваться. Тогда бабка вдруг сжалилась и разрешила им пройти через корпус насквозь, чтобы не пришлось обходить.

Бетонная коробка морга располагалась в самом дальнем углу больничной территории, за кустами непонятного вида. Геша приободрился и даже прибавил шагу, но тут Слон вдруг чертыхнулся и утянул его за трансформаторную будку.

– Ты что? – удивился Геша. – Вот же он, морг-то…

– Сам посмотри, – отрывисто предложил Слон, осторожно выпихивая Гешу из-за будки.

Видна была дверь морга и площадка для машин сбоку. И вот на этой площадке Геша с неприятным изумлением увидел милицейскую машину с мигалкой. Стояла там еще обычная труповозка, бегали и суетились какие-то люди.

– Дуську замели! – выдохнул Геша и спрятался за угол. – Уходить надо, а то и нас тоже сцапают!

– Как бы выяснить, что там стряслось… – пробормотал Слон.

– Уходить надо. – Геша тянул его за рукав. – А то нам мало не покажется. Я разок в обезьяннике ночевал…

– Где ты только не ночевал! – огрызнулся Слон. – Болтал бы об этом поменьше! И никуда мы отсюда не уйдем, пока не выясним, что с Евдокией случилось. Сам ее в это дело втравил, а теперь бросить решил?

– Бабы эти… – пригорюнился Геша, – никакого житья от них нету.

– Погоди-ка… – Слон пристально уставился на площадку перед моргом. – Да это, никак, наш санитар знакомый, тот, что деньги у тебя брал!

– Николаша? – оживился Геша. – Тот еще прохиндей!

– Пошли! – Слон схватил его за плечо решительной рукой и повернул к моргу.

Стараясь избегать открытых мест и по мере возможности хоронясь за кустами, они приблизились к труповозке, возле которой курил пожилой водитель и крутился Николаша. Дождавшись, когда водитель скрылся в кабине, Слон свистнул тихонько и поманил Николашу пальцем в кусты. Тот налетел на них коршуном:

– Вы чего это сюда приперлись? Совсем мозги пропили, козлы?!

– Полегче, – посоветовал Слон, – говори, что тут случилось?

– Он еще спрашивает! – ахнул Николаша. – Он еще интересуется! Сами же ночью хипеж устроили, а сами спрашивают!

Геша вытаращился на него в полном изумлении, а Слон нахмурил брови и зашипел грозно:

– Ты можешь толком рассказать, червь могильный?

– За червя… – начал Николаша, но поглядел Слону в глаза и передумал ругаться. Затем он довольно толково рассказал, что по показаниям Кондратьевны, ночью вломились в морг двое неизвестных, чем-то «выключили» дежурную, а когда она очнулась, то обнаружила, что, из покойницкой пропал труп Синицыной Евдокии Андреевны, одна тысяча девятьсот восемьдесят пятого года рождения, умершей от острой сердечной недостаточности.

– Ну, вы же все это и устроили! – жаловался Николаша. – Не могли как-нибудь по-хитрому девку свою вывести? Обязательно нужно было Кондратьевну отключить?

– Слушай, но это не мы вовсе, – очухался Геша, – мы всю ночь дома спали… Может, это Дуська дошла до ручки и тетку… того?..

– Нет уж, Кондратьевна и милиции сказала, что было двое мужиков. С одной девкой-то она бы справилась, – решительно отмел его возражения Николаша. – Так что валите отсюда срочно, пока я ментам не крикнул, ух, они злые с утра – страшное дело!

– Ты, гусь лапчатый, полегче на поворотах. – Слон перехватил его поднятую руку и сильно сжал. – Ты особо-то не выделывайся! Думаешь, мы милиции не расскажем, как ты деньги брал, чтобы живого человека в морг отвезти?

– Знать ничего не знаю! – прошипел Николаша, безуспешно пытаясь освободиться. – Вас ваще в первый раз в жизни вижу! Денег никаких ни у кого не брал! Мне показали труп, документы все оформлены как надо, я и повез!

Однако глаза его трусливо забегали, видно, Слон нашел его слабую точку.

– Ладно. – Слон отпустил его руку. – Значит, говоришь, ничего здесь не пропало? А зачем тогда те двое приходили? Наркотиков у вас тут нету?

– Да какие наркотики! – махнул рукой Николаша. – Жмурикам эта дурь без надобности! Девка ваша их вызвала, чтобы ее освободили.

– Ага, и каким же образом? – усмехнулся Слон. – Может, у нее тут телефон был персональный? Или факс с компьютером? Рация переносная? Сам же говорил – мимо вашей Кондратьевны муравей не проползет!

– Мне-то что! – Николаша отступил на безопасное расстояние. – Мне они все по барабану. Что было, о том я и говорю! А только надо вам сваливать, а то как бы менты не привязались.

– И то верно. – Геша потянул Слона за рукав. – Беспокойно мне что-то, пошли отсюда.

Геша бы забеспокоился еще больше, если бы знал, что у их с Николашей приватного разговора имеется свидетель. Даже не один, а двое. С задней стороны морга аккуратно подошли двое парней самого что ни на есть бандитского вида, один – крупный, широкий, как шкаф, с маленькой наголо бритой головкой, которая с трудом поворачивалась на короткой и толстой, как у бегемота, шее, второй – маленького роста, худой и вроде хлипкий, но так казалось только на первый взгляд. Стоило увидеть злые цепкие глазки малорослого бандита, и сразу же становилось ясно, кто в этой парочке главный.

– Что-то тут не так, – бормотал Слон, шагая за Гешей, который ходко припустил к выходу из больницы. – Если ей удалось из морга уйти, отчего же она тогда к нам не явилась?

– Ну, ты даешь! – Геша покровительственно похлопал Слона по плечу. – Совершенно не разбираешься в женском характере! Ведь она Лизке Веселовой, считай, мужика проспорила! Сам посуди, охота ей после этого подружкины издевательства слушать и смотреть, как Димыч из ее рук уплывает?

– Ну и подружки… – хмыкнул Слон.

– Все они такие, – отмахнулся Геша. – Знаешь анекдот про змею и черепаху? Это о женской дружбе…

– Некогда нам сейчас анекдоты рассказывать, – рассердился Слон, – нужно удостовериться, что с Евдокией все в порядке.

– Да кому она нужна-то? – в свою очередь, рассердился Геша. – Сидит небось дома, к нам теперь долго не покажется, боится, что смеяться будем!

– Ты знаешь, где она живет? – Слон спросил это таким тоном, что у Геши в горле застрял ответ: мол, он понятия не имеет, где живет Евдокия, он хочет спать и не пошел бы Слон со своими вопросами куда подальше.

– Был у нее пару раз, – неохотно промямлил Геша, отводя глаза. – Это на Малой Охте, улица Рижская, что ли… Да что мы дурью маемся? Позвонить ей – и всего делов!

Геша, радуясь, что не нужно никуда ехать, уже нажимал кнопки мобильника. Однако на его звонок ответила блондинка Ира, которая вчера приблудилась к ним в кабаке, да так и осталась в Гешиной квартире. Она сказала, что мобильник нашла в прихожей, он валялся под вешалкой, и там еще сумочка, а в ней косметичка и кошелек. Компания потихоньку расходится, только Тамарку невозможно добудиться.

– Черт, она же все вещи у меня оставила! – спохватился Геша и набрал Дуськин домашний номер. Однако там никто не ответил. Слон выхватил у него мобильник, послушал длинные гудки, помрачнел еще больше и списал адрес из записной книжки.

– Едем сейчас же к ней! – велел он.

Геша мысленно застонал, но не посмел возразить. Они дошли до больничного корпуса, где давеча старушенция в грязном халате едва не облила Гешу помоями. Слон уверенно проскочил в дверь, чтобы выйти через другой вход, Геша малость замешкался, завязывая шнурок на кроссовке, и тут вывалилась, откуда ни возьмись, эта вредная старуха и заорала на него, что в корпусе посторонним находиться не положено, ишь, взяли моду – проходной двор устроили! Тут вам больница, а не проезжая улица!

Геша попробовал было бабку обойти, но та замахнулась на него пустым ведром, и Геша позорно ретировался, поняв, что сегодня он в плохой форме и старуха сделает его одной левой.

Он оставил бесплодные попытки срезать путь и поплелся к воротам нога за ногу, так как уже усвоил, что Слон ждать его не станет. Уразумев, что в этом есть свой положительный момент и не придется тащиться на другой конец города, а можно пойти домой и завалиться спать, Геша приободрился и даже стал насвистывать какой-то мотивчик.

И тут судьба подставила ему ножку. Внезапно сильные руки обхватили Гешу сзади, лишив его возможности сопротивляться, а перед ним возник худущий малорослый тип. Маленькими цепкими глазками тип злобно уставился на Гешу.

– Ну-ка, быстренько, – заговорил тип скрипучим голосом, – расскажи нам, куда делась та девка, что вы вчера живьем в морг определили?

– Какая девка? – по инерции всполошился Геша. – Знать не знаю никакой девки!

Он тут же сник, потому что маленький бандит без замаха, но резко ударил его кулаком в живот.

Голова у Геши болела с утра с переменным успехом, сейчас боль усилилась, да еще и в животе после удара словно разорвалась бомба. Геша хотел было рассказать все честно, что он понятия не имеет, куда делась Евдокия, но дыхание перехватило, и он смог выжать из себя только жалкий писк.

– Не знаешь? – издевательски прошипел бандит. – Ты меня лучше не зли! Не знаешь, кто такая Лизавета Веселова?

«При чем тут Лизка?» – удивился Геша, но вдруг в несчастной похмельной голове его произошло просветление, и он понял, что эти двое имеют самое прямое отношение к исчезновению Евдокии из морга, что Дуське удалось каким-то образом от этих типов уйти и хватило ума представиться им Лизой Веселовой.

– Костян, – сказал высокий нервный голос за его спиной, – давай с ним быстрее разбирайся, как бы менты не появились. Вон их машина, близко…

– И то верно! – Костян схватил Гешу за горло. – Колись, мокрица, немедленно!

Геша задергался, пытаясь вдохнуть, куртка его расстегнулась, и выпал мобильный телефон. Очевидно, Костян был не полным дураком, либо же ему надоело возиться с Гешей. Он подхватил телефон и начал нажимать кнопки.

– Ага, – удовлетворенно проговорил он, – вот тут адресочки есть, аккуратный ты, блин, все записываешь… Веселова Лиза…

«Сволочь какая Лизка, – привычно подумал Геша, – это она всю кашу заварила, Дуську на слабо́ взяла. Черт с ними со всеми, пусть сами выпутываются!»

Костян бросил телефон на землю и наступил на него ногой, затем снова ткнул Гешу в живот. Удар попал на больное место, и у Геши потемнело в глазах. Второй бандит, что был сзади, отпустил его, и Геша согнулся пополам от боли. А когда очухался, рядом никого не было.

Не знаю, сколько прошло времени – несколько минут, а может быть, и несколько часов, но я пришла в себя от сырого пронизывающего холода.

Я открыла глаза… и на всякий случай потерла их: вокруг была абсолютная, непроницаемая темнота. Может быть, я уже умерла и это – вечная тьма загробного мира?

Но тогда почему так болит ушибленная голова, почему щиплют ссадины на руках и на лице? Вроде бы покойники ничего не чувствуют…

Я протянула руки в темноту и нащупала сырые каменные стены.

Где же я? Что со мной случилось? Медленно возвращалась память.

Я вспомнила идиотское пари, вспомнила долгие часы, проведенные в морге, парочку уголовников, которые меня из этого морга похитили… вспомнила загородный дом, где меня держали, и его подозрительных хозяев… вспомнила, как Лимон ударил меня по голове и столкнул в машине в овраг…

Так вот почему так болит голова!

Я вспомнила, как выбросилась на ходу из катившейся под уклон машины, как спряталась в кустах, как земля обрушилась подо мной и я провалилась в какую-то нору…

Так вот где я! Под землей…

Все логично: если в начале своего пути добровольно отправиться в морг – в конце окажешься заживо погребенной. И никто никогда не найдет мою могилу, никто не принесет на нее цветов…

Да плевать мне на эти цветы!

На что мне не наплевать – это на то, какой смертью я умру. Потому что выкарабкаться отсюда мне вряд ли удастся. Думать иначе – значило бы сильно переоценивать собственное везение. В самом деле, сегодня Господь Бог и так здорово мне помогал. Меня не заморозило в морге, я не умерла от ужаса, почувствовав мышь в собственной штанине, мне удалось выскочить из падавшей в овраг машины, а также удалось избежать последующей встречи с двумя несимпатичными бандюганами – Лимоном и Костяном. И вот теперь, надо полагать, у Господа лопнуло терпение. Да что это я? Только ему и дела, что охранять такую, как я! Небось приставил ко мне какого-нибудь мальчишку-ангела, разгильдяя и двоечника, большего я не заслуживаю! И теперь он удрал на дискотеку, или что там у них есть… А я осталась совсем одна в этом сыром и холодном склепе.

Впору было завыть от тоски и страха. Но раз уж со вчерашнего вечера жизнь моя пошла вразнос, то сокрушаться попусту нет смысла – все равно никто не поможет.

Я попыталась встать, но ударилась головой о земляной свод. Выхода наверх не было, меня завалило землей, и удивительно, что я вообще до сих пор жива, что меня не раздавило тяжестью грунта и я не умерла от удушья.

Сколько же времени я пролежала здесь без сознания?

Впрочем, какая разница? В этой кромешной тьме времени не существовало, как не было здесь и направлений. Север, юг, восток, запад – вокруг, как ни крути головой, только темнота.

Но все же… здесь был воздух. Откуда-то он сюда поступал?

Я застыла, прислушиваясь к своим ощущениям, и мне показалось, что лица моего коснулось едва заметное дуновение воздуха.

Не разрешая себе вдохновиться несбыточной надеждой, я поползла в том направлении. Самое удивительное, что руки-ноги кое-как повиновались, то есть, упав на камни, я ничего себе не сломала. Я могла идти, сгорбившись и держась рукой за осклизлую стену, ощупывая ногой землю, прежде чем сделать следующий шаг. Ведь впереди могла таиться во тьме бездонная пропасть…

Скоро я поняла, что иду по какому-то подземному коридору – по сторонам были его стены, голова упиралась в свод. Свод был каменным, стены тоже – я находилась в самом настоящем подземелье.

Я шла так несколько минут, и вдруг коридор сделал поворот.

Шагнув вперед, я в первый момент не поверила своим глазам: далеко впереди показался едва заметный свет.

Может быть, это галлюцинация? Может быть, мои глаза, обманутые непроглядным мраком, посылают мозгу фальшивые сигналы?

Однако свечение не гасло, наоборот, с каждым шагом оно становилось все заметнее, все отчетливее. Неужели мой безалаберный ангел-хранитель спохватился и снова решил помочь?

Это был не дневной свет, не ровный, мертвый свет электричества, а живой, колеблющийся, неяркий отсвет огня. Теперь я уже могла различать в этом свете стены коридора и землю под ногами, так что можно было прибавить шагу. Да что там – прибавить, мне хотелось бежать к этому таинственному свету, крича от радости…

Я едва удержалась от этого порыва.

Кто его знает, что за свет горит там впереди?

За прошедшие сутки я успела убедиться, что приятных сюрпризов судьба мне не припасла, что неожиданности бывают двух сортов: неприятные и совершенно кошмарные.

Поэтому я пошла вперед крадучись, прижимаясь к сырой холодной стене и напряженно вглядываясь в расступающуюся темноту.

Скоро можно было различить неровные, колеблющиеся блики, отбрасываемые пламенем на стены подземного туннеля, и я поняла, что сам источник света находится за следующим поворотом.

Из-за поворота донеслись неясные звуки – то ли какие-то приглушенные, неразборчивые голоса, то ли просто тяжелые вздохи.

Хорошо, что стерва Виктория ссудила мне ботинки без каблуков! Подошва была слишком тонкой, трудно было ступать по камням, но зато звука шагов не услышат даже вблизи.

Звуки становились все громче и отчетливее… и вызывали все большее удивление.

Теперь они явно напоминали церковное пение.

Впрочем, если пение церковного хора звучит спокойно, умиротворяюще, гармонично, то это подземное пение было полно некой странной фальши, дисгармонии, оно казалось каким-то неприятно волнующим, зловещим и беспокойным, словно в него был добавлен яд или сильнодействующий наркотик. Вблизи это пение звучало так громко, что заглушало все другие звуки.

Подобравшись к самому повороту, я осторожно выглянула из-за угла.

За поворотом коридор расширялся, образуя что-то вроде большого круглого зала с покатым сводом. Зал был освещен колеблющимся светом множества свечей. Каменные стены были красного цвета. Не кирпичного, а именно красного, словно измазанного кровью. Посреди возвышалось нечто вроде алтаря, позади него стояла статуя какого-то странного животного – рогатой жабы с торчавшими из пасти длинными клыками. Статуя эта тускло блестела в свете свечей, и я с удивлением подумала, что она, должно быть, золотая.

«Все ясно, – мелькнула мысль, – я все-таки умерла и теперь нахожусь в чистилище, или как там у них полагается? Этого следовало ожидать, потому что нельзя безнаказанно искушать судьбу! Все мой дурацкий характер – обязательно мне надо всех победить! Из-за кого я завелась с этим моргом? Из-за Лизки Веселовой – да она слова доброго не стоит! Из-за Димыча? Если уж на то пошло, я и раньше понимала, что, если он позволил девушке влезть в такое опасное приключение, стало быть, девушка эта ему совсем не дорога, проще говоря, ему на нее глубоко плевать. Так для чего я позволила себя подначить, взять на слабо́? Чтобы не потерять лицо перед друзьями? Да провались они все, вместе взятые! Во всей компании не нашлось ни одного здравомыслящего человека, кто сумел бы меня отговорить. То есть Слон, кажется, пытался, но я послала его подальше. Сама во всем виновата, теперь пожинаю плоды… Однако раз уж дело сделано, то можно посмотреть, как дальше будут развиваться события. В рай я точно не попаду – грехи не пустят, а это место здорово похоже на ад – темно, огонь горит, стены кровавые, да еще и поют дурными голосами!»

Перед алтарем стояли коленопреклоненные люди.

Их было, наверное, несколько десятков, все они были в странных черных балахонах с длинными рукавами, в высоких остроконечных колпаках с прорезями для глаз, и все они пели.

Возле самого алтаря, лицом к остальным, стоял человек в золоченом одеянии. На лице его была маска, украшенная сверкающими стразами и разноцветными камнями, мерцавшими в отраженном свете. Маска эта напоминала человеческое лицо – лицо жестокого старика, искаженное гневом или ненавистью.

Человек в маске, словно дирижер, руководил пением остальных.

Вдруг он поднял руки к своду пещеры, и в ту же секунду пение смолкло.

– Говорящий истину будет услышан! – воскликнул человек в маске глубоким красивым голосом. – Просящему милости будет дано! Поклоняющийся ложным божествам будет повержен! Повелительница, мы обращаемся к тебе с нашей общей молитвой. Ты обитаешь глубоко под землей, в царстве вечного мрака и вечной тишины, поэтому мы обращаемся к тебе отсюда, из нашего тайного храма. Услышь нашу молитву! Прими нашу великую жертву!

– Прими нашу жертву! – как эхо, повторили остальные участники церемонии вслед за своим предводителем.

– Мы – твои верные рабы, – продолжал жрец, обращаясь к изваянию рогатой жабы. – Мы – твои преданные слуги! Мы служим тебе своими делами, своими молитвами и своими помыслами. Воздай же нам за нашу верность! Излей на наших врагов пламя своего гнева! Пусть земля содрогнется от твоей тяжкой поступи!

– Пусть земля содрогнется! – подхватили остальные.

«Начинается», – вздрогнула я.

Надо сказать, что в пещере, несмотря на свечи, было холодновато, а я сегодня и так уже намерзлась так, что теперь вздрагивала в тонкой курточке.

– Ты обитаешь глубоко под землей, и тебе ведомы страшные тайны глубин! Открой нам свою сокровищницу, повелительница, и одари нас своими щедрыми дарами!

– Одари нас! – подхватило дружное эхо.

Жрец взмахнул левой рукой и высыпал в пламя свечи щепотку зеленоватого порошка. Пламя окрасилось в удивительный изумрудный цвет, и тут же по пещере пополз странный дурманящий запах. Он напоминал восточные благовония и пряности, но в то же время в нем было и что-то опасное, недоброе. Почувствовав этот запах, я ощутила смутный страх и желание скорее бежать отсюда…

Волосы у меня на голове зашевелились от страха.

– Прими нашу жертву! – повторил жрец и с этими словами бросил на алтарь что-то маленькое, окровавленное, но еще живое, визжавшее от боли и ужаса…

Я больше не могла смотреть на происходящее и бросилась прочь, в темноту подземных коридоров, в бесконечный безлюдный мрак – только бы оказаться подальше от этого страшного храма, от этого кошмарного тайного ритуала…

Скоро звуки за спиной затихли, и я снова погрузилась в бездонную темноту.

Теперь я шла медленно, осторожно ощупывая стены, пробуя ногой дорогу, чтобы не провалиться еще глубже и не переломать все кости.

Вдруг впереди снова замерцал какой-то свет.

Я испугалась, подумав, что сделала в темноте круг и вернулась к страшному святилищу. Я хотела уже повернуть, уйти от источника света, но подумала, что тогда буду бесконечно кружить во мраке, рискуя окончательно заблудиться, и решилась идти вперед.

Сделав еще несколько шагов, я выглянула из-за поворота и увидела небольшую круглую пещеру. В ее центре на коленях стоял какой-то человек. В неровном свете коптящих свечей я разглядела его широкие плечи, низкий лоб и сросшиеся на переносице косматые брови. Глубокие тени делали его лицо, и без того мрачное и угрюмое, еще страшнее. В пол перед ним была вделана ржавая металлическая решетка – вроде крышки колодца. В руках мрачного незнакомца был конец толстой бельевой веревки, пропущенной сквозь эту решетку. Он вытягивал веревку, как рыболов вытягивает леску из проруби, и что-то невнятно бормотал. Вдруг он насторожился, словно почувствовал мое присутствие, и завертел головой. Я застыла на месте и отвела глаза в сторону.

В это мгновение откуда-то из-под земли донесся приглушенный голос:

– Выпусти меня! Тебе за это очень хорошо заплатят!

Я вздрогнула и не сразу поняла, что голос доносится из-под решетки.

Мрачный тип что-то неразборчиво промычал и вытащил веревку, к которой был привязан алюминиевый бидончик.

– Выпусти меня! – снова донеслось из-под земли.

В ответ на эти слова тип со сросшимися бровями снова замычал, издал какой-то утробный звук, запрокинул голову и забормотал, как неисправная фановая труба. Я поняла, что он немой.

Под конец своей «речи» немой погрозил решетке огромным волосатым кулаком. Смотал веревку и убрал ее вместе с бидоном в большой рюкзак. Закинув рюкзак за спину, он поднялся с колен. Загасив все свечи, кроме одной, он сложил их в каком-то углублении стены и зашагал прочь, держа перед собой чадивший огарок и сердито бормоча.

К счастью, он пошел в противоположную от меня сторону.

Огромная тень удалялась по подземному коридору, и в подземелье становилось все темнее и темнее. Наконец, вдалеке последний раз мелькнул слабый отсвет пламени, и снова воцарилась непроницаемая тьма.

Только тогда я решилась выбраться из своего укрытия и перевести дух. Вроде бы немой еще не сделал мне ничего плохого, но сомнений не было: если бы мы встретились с ним возле решетки, да что там – просто в узком темном переходе, то жизнь моя спокойно могла бы оборваться прямо на месте. Уж очень он был страшный!

Медленно двигаясь вдоль стены, я нашарила нишу, где немой оставил свечи. К своей великой радости я нашла не только несколько огарков, но и коробок спичек.

Хотя я старалась двигаться почти бесшумно, наверное, какие-то звуки все же выдали мое присутствие.

– Кто здесь? – донесся из-под земли хриплый, взволнованный голос. – Это ты, Малюта? Ты вернулся? Ты передумал? Выпусти меня, тебе очень хорошо заплатят…

Ничего не ответив, я чиркнула спичкой, зажгла свечу и, едва подземелье осветилось ее пляшущим огоньком, подошла к вделанной в пол решетке.

Внизу, в круглой глубокой яме, сидел на корточках смешной маленький человечек. Увидев меня, он издал удивленный возглас, вскочил на ноги и запрокинул голову.

Я поднесла свечу к самой решетке и рассмотрела его.

У него было круглое лицо, круглая лысина, обрамленная венчиком седоватых вьющихся волос, и пухлые детские щечки. Вообще, весь он был какой-то круглый, как состарившийся младенец, хотя и очень изможденный. Больше всего, пожалуй, он напоминал спущенный воздушный шарик. На вид ему было лет пятьдесят.

– Кто вы? – прохрипел он и тут же закашлялся. – Вас прислали за мной? Они все-таки решили меня отпустить?

Я замотала головой, удивленно разглядывая пленника.

– Нет, – пробормотала я наконец. – Я попала сюда совершенно случайно… я не знаю, как отсюда выбраться… а кто вы такой? Почему вас здесь держат?

– Вам этого лучше не знать… – человечек погрустнел. – Это слишком опасная информация… – Он снова вскинул на меня глаза и с робкой надеждой проговорил: – Вы можете выпустить меня отсюда?

Я осмотрела решетку. Она была заперта на большой висячий замок, открыть который без ключа я никак не смогла бы.

Выслушав мое неутешительное сообщение, круглый человечек пригорюнился и сказал:

– Вот что… вы можете позвонить по телефону… – Он продиктовал мне номер. – Позвоните и скажите, что Леонид Борисович – это, кстати, я, – что Леонид Борисович здесь… и что каждый охотник мечтает знать, где сидит чайка…

Я подумала, что он свихнулся от темноты и одиночества, раз бормочет всякую ерунду – детскую считалочку про все цвета радуги, да еще и память ему отшибло, потому что он путает слова… ведь в этой считалке говорится вовсе не про чайку, а про фазана!

– Очень прошу вас! – повторил Леонид Борисович. – Это крайне важно! Вы запомните? – И он еще раз повторил телефонный номер и дурацкую фразу про чайку.

Едва закончив говорить, он снова закашлялся.

– Для начала хорошо бы отсюда выбраться… – проговорила я мрачно. – Вы не знаете, где выход?

– Меня сюда притащили с завязанными глазами… – вздохнул он. – Но Малюта… тот человек, который приносит мне еду… он уходит вон в ту сторону…