Текст книги "Белые ночи с Херувимом"

– Ой, дядя Вася, как вы долго! – вскричала я. – Чай будете пить? Или кофе?

– Какой кофе? – рыкнул он не хуже Бонни. – И так весь с утра на нервах!

Мы с Бонни переглянулись – дело плохо.

– Ой, дядя Васечка, у вас сердцебиение! – затараторила я. – Тогда срочно чайку сладкого и полежите!

– С чего это я буду разлеживаться? – нормальным голосом удивился дядя Вася. – Когда дело застопорилось…

Вот это уже другой разговор! Я полетела на кухню, где приготовлены у меня были гренки с тертым сыром, только в духовку сунуть. Пока чай заваривала – крепкий, по дяди-Васиному рецепту (не жалейте заварки!), они как раз подрумянились.

– Ну, тезка, плохо дело, – вздохнул дядя Вася, закусив гренку. И рассказал мне, что Нину Петровну Баранкину шарахнули сегодня утром по голове в собственном подъезде. Да так сильно, что из нее и дух вон. И что дядя Вася застал у нее в квартире двух наших знакомых капитанов, которые пребывают в унынии и полном недоумении, а Творогов, как всегда, еще и хамит.

Ну надо же, как только нам понадобилась эта Нина Петровна Баранкина, риелтор, которая знала хозяев квартиры, проданной Кате Руслановой, так ее тут же и убили!

– Как думаете, это совпадение? – прямо спросила я.

– Всякое бывает, – уклончиво ответил дядя Вася и отвел глаза.

– Ну говорите уж, чего надо…

– Васенька, – замялся мой шеф, – ты бы поспрашивала у ребят там. Может, они по своим каналам про эту Баранкину кое-что вызнают… В общем, руку на пульсе держи…

– Ага, и как вы это себе представляете? – обманчиво спокойным голосом спросила я. – Мне что, снова Лешке голову дурить?

– А что такого? – рассердился в свою очередь дядя Вася. – Придешь, поболтаешь, посмотришь поласковее… В общем, не мне тебя учить. Это для дела надо!

Ну ладно, надо так надо. Я позвонила Милке, потому что поговорить с капитанами проще всего было у нее за чашкой кофе. А к Милке они все равно рано или поздно придут, Ашот, как уже говорилось, жить не может без ее кофе.

– Даже утром не заходили! – с сожалением сказала Мила. – Убийство у них на Шестнадцатой линии, поесть-попить некогда.

Вот интересно, откуда она все знает? Не иначе, милицейскую рацию прослушивает.

На всякий случай я держу у дяди Васи кое-какую одежду и косметику. Я удалилась в ванную и мигом навела красоту. Через двадцать минут глаза смотрелись ярче, губы от помады выглядели сочнее, волосы лежали пышной волной. Я надела к джинсам джемперок цвета фуксии с большим вырезом, на шею – золотую цепочку, которую подарила мне в свое время бабушка на восемнадцать лет. Остались кое-какие украшения от мужа, но я не люблю их носить.

Словом, я так тщательно собиралась, как будто и правда иду на свидание, хотя Леша Творогов явно не тянет на мужчину мечты. Мимолетно огорчившись по этому поводу, я отогнала неприятные мысли. Тут как раз пришла эсэмэска от Милки: «Явились», и я упорхнула, чмокнув дядю Васю в щеку и послав Бонни воздушный поцелуй. Обычно я поступаю наоборот, но сегодня все еще немного сердилась на Бонни.

Сегодня народ в кафе был, и когда я появилась, несколько мужчин оторвались от еды и окинули меня одобрительными взглядами. Я приободрилась и поскакала к столику капитанов.

– Мальчики, как я рада вас видеть!

– Ой, Вася! – неподдельно обрадовался капитан Бахчинян. – Выглядишь прекрасно!

– Что-то давно вас не встречала… – щебетала я, без приглашения усаживаясь за столик. – Как дела?

– Ты зачем пришла? – хмуро спросил Творогов, отрываясь от булочек с маком. – Насчет убийства риелторши разузнать?

– Грубый ты, Леша, – огорчилась я, – грубый и недоверчивый.

– Да? И чему же это я не верю? – прищурился он.

– Моему хорошему к тебе отношению, – парировала я. – Скучаю я, тебя долго не видевши, вот и пришла.

Ашот рассмеялся и ушел за чашкой кофе для меня. Леша малость подобрел и глядел теперь не так мрачно.

– Как там дела с телевизорами? – Я перевела разговор. – Задержали грабителей?

– Задержали, – сообщил вернувшийся капитан Бахчинян, – всех повязали, голубчиков. И сторожа этого, Степаныча, – тот еще прохиндей. Давно я подозревал, что он краденое укрывает.

Я вспомнила, как Степаныч наставил на нас с Люськой ружье, да еще и обзывал нехорошими словами, и почувствовала мстительное удовлетворение.

– Василиса, тебе за все спасибо! – от души сказал Бахчинян. – Начальство очень нами довольно!

– Ага, – уныло протянул Творогов, – а зато теперь с убийством тетки этой огребем неприятностей по полной…

– Ты, Леша, ипохондрик и мизантроп! – заявила я.

– Чего? – насупился Творогов. – Ты чего это обзываешься? Главное, все какими-то словами иностранными!

– А ты чего вечно ноешь и ворчишь? – пошла я в наступление. – Подумаешь, убийство у них нераскрытое, да мало вы таких дел раскрыли, что ли? Сейчас пошустрите по соседям, по сотрудникам, глядишь, кто-то что-то и вспомнит… Может, и не ограбление это вовсе, а любовник ее пристукнул!

– Да ей пятьдесят лет в обед! – возмутился Леша. – Какой там любовник!

– Любви, Леша, все возрасты покорны! Ее порывы, Леша, благотворны!

Бахчинян за спиной приятеля мне подмигнул, но Творогов никак не отреагировал на лирическое отступление.

– И вообще, – нудил он, – потерпевшая жила одна – ни сына, ни племянника на примете нету – ну, мало ли там, из-за квартиры ее или просто поссорились…

– Значит, клиенты обманутые…

– Скорей всего. – Ашот говорил серьезно. – Тут понимаешь, Никитич, какое дело… Ответ пришел на наш запрос, я тебе сказать не успел. Тетка-то эта, Баранкина, судимая была.

– Да ты что? – ахнули мы с Лешей хором.

– Ага, семь лет тому назад дело было. За мошенничество с квартирами ее осудили. Они бабку какую-то одинокую выселили из центра на сто первый километр. Квартира там была хорошая, трехкомнатная, бабуля одинокая и малость в маразме. Беспроигрышный, как они думали, вариант. Но тут оказалось, что по документам-то бабка одинокая, а на деле есть у нее не то сосед бывший, не то сын покойной подруги. Она ему давала какую-то доверенность или еще что. А он – человек с положением и был тогда в долгосрочной командировке. А как вернулся – пришел к бабке в гости, а ее и след простыл. В общем, не знаю, старуху он пожалел или квартиру, но такую бучу поднял! Этих и прихватили. Однако, видно, денег судье сунула эта Баранкина, потому что дали всего полгода.

Бахчинян смотрел на меня вопросительно – довольна, мол? Отдал тебе долг за то дело с телевизорами?

Все-таки сообразительный он парень! И хороший.

– А вот ты говоришь – «они», «их», – спросила я, – это ты кого имеешь в виду?

– А подельник был у этой Баранкиной Нины Петровны, – охотно ответил Бахчинян. – Ривкин Семен Ильич, он вообще легким испугом отделался, не посадили.

– Семен, говоришь… – пробормотала я, вспомнив, как соседка Капустиных после моего ухода срочно стала звонить какому-то Семену. Имя не слишком распространенное, и если допустить, что Семен тот же самый, по фамилии Ривкин…

– Василиса, немедленно говори, что ты про это убийство знаешь! – Творогов схватил меня за руку.

– Да ничего я не знаю! – с досадой сказала я, потому что осознала вдруг, что ничего не могу капитанам рассказать.

Сами посудите, Катя Русланова обратилась к нам с просьбой избавить ее от таинственных визитов в квартиру, чтобы она смогла жить в ней спокойно. Если же я расскажу капитанам об этом деле, они начнут копать, пойдут к нотариусу, который заверял сделку, в результате может выясниться, что сделка незаконна – мало ли как покойная Нина Петровна получила генеральную доверенность? И вот вместо покоя Катя получит головную боль, денежки ей никто не вернет, а квартиру могут и отобрать. Да уж, спасибо нам клиентка не скажет.

– А вы этого Ривкина искали? – осторожно спросила я.

– Нет его нигде. По тому адресу, где прописан, не живет, место работы неизвестно, – ответил Бахчинян.

– Что ты с ней цацкаешься? – вспылил Творогов. – Она из тебя всю информацию выкачает, а взамен ничего не скажет. Они с Макарычем одна шайка-лейка!

– Злой ты, Леша, злой и завистливый, – сказала я и ушла, гордо подняв голову.

– Интересные дела, – произнес дядя Вася, когда я пересказала ему весь наш разговор с капитанами, – значит, подельник у нее был…

– Семен Ривкин, – подсказала я.

– Тут Семен и там Семен… – протянул он. – Вообще-то, тезка, я в такие совпадения не очень верю. Тем более что человека убили.

– Принимаем за гипотезу, что Семен тот же самый, Ривкин. И он как был подельником Баранкиной, так и остался. Только теперь она одна работала, а он не светился. А при чем тут тогда соседка Капустиных?

– Соседка… – Дядя Вася вышел уже в базу данных, что дал мне по знакомству капитан Бахчинян, и искал там по адресу. – Так-так… Колыванова Лариса Прокофьевна, вот ее адрес, одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года рождения…

– Сорок три года? А я думала, что этой Лисоньке-Ларисоньке больше… Ушлая такая тетка, и явно что-то недоговаривала. Значит, связана она с этим Семеном, уж не знаю, каким образом, а он, допустим, так и промышляет мошенничеством с квартирами. И вот положила она глаз на соседскую квартиру. Мигом оформили фальшивую доверенность на Баранкину, дальше все просто – нашли лохушку провинциальную и впарили ей квартирку относительно недорого. Другой бы человек подумал, отчего такая цена низкая, да так быстро все провернуть стараются, посоветовался бы с умными людьми, а наша Катя только обрадовалась.

– Ну, ты на нее не очень наезжай, – заступился дядя Вася, – эти риелторы, они же психологи великие, что хочешь человеку наболтать могут. И вот еще какой вопрос: куда же настоящие хозяева, Капустины-то, делись? Не убили же они их, в самом деле? По своему опыту знаю: человек или уж мошенник, или убийца. А я всякого повидал…

«Ну, сейчас начнется вечер воспоминаний!» – подумала я, но Бонни, к счастью, очень своевременно разбил дяди-Васину любимую чашку с петухом, и разговор наш перешел на проблемы воспитания крупных собак среднего возраста.

Катя лежала без сна и смотрела, как по потолку изредка пробегают полосы света от проезжающих машин. Третий час ночи, а сна ни в одном глазу. И так каждую ночь, забыла уже, когда спала до утра.

Одиночество… Вот тут-то она хлебнула его полной чашей. Здесь, в чужом большом городе, где никто ее не знает, где самые стены этой квартиры помнят прежних хозяев, на нее находила такая тоска, что хотелось сидеть на подоконнике и выть на луну.

А как она радовалась, когда переехала в Петербург! Ей казалось, с новым назначением начнется у нее новая интересная жизнь. И с квартирой повезло – удобная, двухкомнатная, в центре, а не в спальном районе, где унылые ряды многоэтажек вызывают хандру в любое время года.

Может, все дело в квартире? Или она, Катя, просто не такая, как все? Может быть, она слишком холодная, слишком рациональная, слишком… слишком умная, как говорил бывший муж. И в его устах это звучало как самое сильное оскорбление.

Это неправда, тут же возразила она себе, то есть, конечно, она умная, причем настолько, чтобы сообразить, что не надо ум свой выпячивать, тем более перед любимым мужчиной. И не холодная она вовсе, не рыба мороженая, как опять-таки высказался муж на прощание, все у нее в порядке, и даже была самая настоящая любовь.

Катя усмехнулась, вспомнив свою настоящую любовь. Любовь звали Олегом, и познакомились они банально, как в плохом фильме, – она уронила сумочку, а он помог собрать рассыпавшиеся мелочи. По собственным его словам, потом Олег заглянул в глаза незнакомой женщине и пропал. Катя тоже почувствовала, как сердце пропустило один удар, а потом начало биться сильно-сильно.

Олег выглядел смущенным, он отвел глаза и предложил выпить кофе.

«Вы ведь шли в кафе? Ну так пойдемте вместе…»

Кате совсем не хотелось ни кофе, ни чая, она торопилась домой, потому что сегодня должна была приехать мама из своей деревни. После развода с мужем Катя звала ее вернуться, но мама хоть и стала прихварывать, все медлила с окончательным переездом.

Они проболтали часа два, и Катя совсем забыла, что поменяла замок на двери и бедной маме придется сидеть на лестнице.

Мама все поняла, поглядев в сияющие глаза своей дочери, и уехала через два дня. В тот же вечер они с Олегом стали любовниками. О том, что он женат, Катя узнала через некоторое время. Не сказать, чтобы она сильно расстроилась, – некогда было об этом думать, ее захватила сильнейшая страсть. Она не могла жить без него, не могла дышать. Она набрасывалась на Олега еще на пороге, перестав уже удивляться на свое поведение. Ей было наплевать, что он о ней подумает. Ей было наплевать на соседей, которые слышали, должно быть, жуткие крики за стенкой. Первое, что делал Олег, придя к ней в квартиру, это закрывал наглухо все окна. Кате же было все равно.

Они не разговаривали во время свиданий – было некогда. Катя ни о чем его не спрашивала, ей хотелось насытиться своим любимым, запомнить его ласковые руки на своем теле, его будоражащий запах.

Потом он уходил. Но возвращался с порога несколько раз, не в силах от Кати оторваться.

Ночами лежа без сна, Катя чувствовала его рядом и заново переживала все их любовные свидания. Днем только титаническим усилием воли она заставляла себя отвлекаться от приятных мыслей – и так уже на работе по рассеянности стерла нужные файлы и начальник посматривал косо. Сотрудницы шушукались за спиной – все сразу вычислили, что Катя влюбилась, у дам глаз наметанный. Мужчины роились вокруг, как пчелы возле красивого цветка, но Катя их не замечала. Она была наполнена только одним мужчиной. Любимым.

Так продолжалось почти год. Однажды Олег заметил Катину недовольную гримасу, когда посмотрел на часы, и сам завел трудный разговор.

У него семья, сказал он, жена и ребенок.

«Я знаю», – не утерпела Катя.

Они с женой давно уже разные люди, то есть и были разными, и поняли, наверное, что никогда не станут родными, но все же одиннадцать лет брака так просто не зачеркнешь. Он очень любит Катю, но…

Она закрыла ему рот поцелуем. На том и расстались.

Прошло еще какое-то время, и Катя в выходной день встретила Олега с семьей на осенней ярмарке. Что уж ее туда занесло, кажется, искала что-то в свое немудреное хозяйство. Впрочем, удивительно, что в их маленьком городе она не встретила Олега с семьей раньше.

Хорошо, она вовремя их заметила и успела спрятаться за ближайший ларек. Они шли втроем, взявшись за руки, и улыбались. Жена – самая обычная женщина, очень живая, говорила что-то быстро Олегу, и он наклонялся к ней ласково. А некрасивая девочка в очках теребила его за руку, требуя внимания. И Олег не отмахнулся, а потрепал ее по голове и сказал что-то смешное. Мама с дочкой прямо закатились.

Кате стало нехорошо. Конечно, как все мужчины, Олег сгустил краски. Вовсе они с женой не чужие, это его семья, он привык к ним и не хочет ничего менять. Разумеется, Катю он тоже любит. Но никогда не решится разрубить этот гордиев узел. Да не узел вовсе, семья не висит ядром у него на ноге, никакая это для него не каторга. Катя – это его праздник, а семья – будни. Без будней и праздников не бывает, это и ребенок поймет.

Она не стала ничего ему говорить при последующих свиданиях, он сам почувствовал, что Катя отдаляется от него. Сказал, что не хочет ее терять, что больше не может жить на два дома и притворяться перед женой. В общем, он первый произнес слово «развод». Катя плакала у него на плече и думала: наконец-то они начнут новую жизнь и не надо будет скрываться и привычно замалчивать его имя и фамилию в разговорах с сослуживцами. Она хочет жить с ним открыто, по выходным гулять в парке и ходить в кино, и чтобы по утрам он отвозил ее на работу на своей машине. Кате нетрудно поехать на автобусе, дело в другом.

Прошло еще какое-то время, она не хотела давить на Олега, а он будто успокоился. Потом снова повторилась та же история, одна вездесущая сотрудница донесла ей, что Олега с женой видели в ресторане, они праздновали годовщину свадьбы. Оказывается, все на работе давно про Катю знали. Катю обожгла мысль, что и жена Олега должна быть полностью в курсе их связи.

Ее обдало жаром, до того стало стыдно. Она решилась на откровенный разговор с Олегом, суть которого сводилась к тому, что так больше жить нельзя. Он согласился и буднично, по-деловому, стал рассуждать, в какой комнате этой квартиры они сделают спальню и где удобнее ему ставить машину – перед подъездом или под окнами. Катя слушала его и не могла избавиться от мысли, что в голове у Олега работает компьютер, который неутомимо просчитывает варианты, с какой из женщин ему будет лучше жить.

Катя уехала в командировку в Петербург, а когда вернулась, Олег позвонил ей и сказал, что все обдумал и готовится к разговору с женой. И тут пришла телеграмма от тетки из деревни – Катину маму положили в больницу.

Тогда все обошлось, Катя взяла отпуск и провела его у маминой постели. Потом перевезла маму к себе. С Олегом они виделись редко, приходить к ней в мамином присутствии Катя ему запретила. Они встречались по чужим квартирам и дачам, один раз в его машине, после чего Катю тошнило неделю, как будто съела что-то несвежее. О разводе он, понятное дело, больше не заговаривал, но по Кате непритворно скучал. А она отдалась заботам о маме, да еще предложили работу в петербургской фирме. Очень удобно – денег гораздо больше и не нужно ездить в офис, оставляя маму одну на целый день. Так и сошла потихоньку Катина любовь на нет. А потом та же вездесущая сотрудница, теперь уже бывшая, забежала к Кате на огонек и между делом сообщила, что Олега видели в новом ночном клубе с молодой девицей. Немного вульгарна, ноги коротковаты, голос визгливый, и всех достоинств, что молодая, едва за двадцать… Вот так вот.

Катя сама удивилась, до чего спокойно восприняла эту новость.

Вот и сейчас, вспомнив, сердце не дрогнуло. Что было, как говорится, то было. И быльем поросло.

Она поглядела в окно. Фонари светили не так ярко, занимался рассвет. Это хорошо, через часик и вставать можно.

С утра я погуляла с Бонни. На этот раз обошлось без приключений – мой красавец не подрался ни с одной собакой и не встретил ни одной достойной внимания кошки. По этому поводу он возвращался с прогулки без подлинного удовлетворения. Примирило его с жизнью только то, что я отвела его к дяде Васе. Пускай пообщаются, поговорят о жизни, помастерят модельки. Вдвоем им будет веселее, а я пока пробегусь по магазинам.

Однако уйти я не успела.

Едва мы с Бонни пришли к дяде Васе, едва Бонни радостно облизал шефа, а я навела в прихожей порядок после этой шумной и небезопасной процедуры, как в дверь позвонили. Я заглянула в глазок и на этот раз узнала нашу клиентку.

Выглядела госпожа Русланова, прямо скажем, не блестяще. В прошлый раз все было у нее с внешностью в порядке – вполне приличная молодая женщина, стройная фигура, чуть угловата, но ей не на сцене танцевать. С лицом опять же все в порядке – лицо как лицо, никаких бросающихся в глаза недостатков. В глазах озабоченность и грусть, губы давно разучились улыбаться, но, во-первых, она сказала, что недавно потеряла мать, а во-вторых, у нее в квартире черт-те что творится. Собственно, и обратилась она к нам с этим вопросом.

Нынче же Катя выглядела гораздо хуже. То есть не то чтобы волосы не расчесаны и накрашен всего один глаз, такого не было, врать не стану, но лицо бледное, свитерок серенький, неприметный, сумка расстегнута, и руки дрожат. Сразу видно, у человека неприятности.

– Что случилось? – вырвалось у меня.

Я тут же прикусила язык – совершенно незачем спрашивать такие вещи на лестнице. Катя смотрела грустно, я молча посторонилась и пропустила ее в прихожую.

Не сделав попытки пройти в комнату, она протянула мне плотный голубой конверт большого формата:

– Вот, посмотрите, это мне сегодня принесли. Я расписалась и только потом увидела, что письмо адресовано не мне, а прежнему владельцу квартиры…

Действительно, адрес на конверте был ее, но в графе «имя адресата» было напечатано: «С. М. Капустин». Адрес отправителя, разумеется, тоже имелся. Это был адрес крупного издательства «Глагол».

Конверт был вскрыт.

– Я понимаю, читать чужие письма некрасиво, – проговорила Катя, – но я подумала, что это чем-то поможет расследованию…

Раз уж конверт все равно был вскрыт и клиентка ознакомилась с его содержимым, я подумала, что нам с дядей Васей тоже нужно прочитать это письмо.

– Пройдите в кабинет, – сказала я.

– У вас есть для меня новости? – вскинула она голову.

– Дело в том, что…

– Василиса, кто там? – Мой шеф стоял на пороге, и я обрадовалась – пускай сам с клиенткой объясняется. Тем более сказать нам ей нечего.

Очевидно, дядя Вася тоже это сообразил, потому что поглядел на госпожу Русланову не слишком любезно.

– Присаживайтесь, – сухо кивнул он на гостевое кресло.

– Некогда мне рассиживаться, – нахмурилась клиентка, – я вообще-то на работу тороплюсь.

Дядя Вася тоже нахмурился, поскольку намек ее был прозрачным: сидите, мол, баклуши бьете, груши околачиваете, а у меня деньги не лишние, чтобы просто так их отдавать.

– Вы нашли Баранкину? Говорили с ней?

– Новости у меня неутешительные, – бухнул дядя Вася. – Баранкину мы нашли, то есть все ее координаты выяснили. Только поговорить с ней невозможно, потому что убили ее третьего дня. Приложили по голове в собственном подъезде рано утром. Насмерть.

Сначала мне показалось, клиентка сейчас упадет в обморок, потому что она пошатнулась и схватилась за стол. И еще жутко побледнела.

– Садитесь же! – Дядя Вася буквально силой пихнул ее в кресло и принялся обмахивать папкой.

– Ничего, мне уже лучше, – она слабо улыбнулась и отвела его руку. Я очень ее понимала – папка была жутко пыльная.

– Может, водички? – спросила я.

Катя покачала головой – не надо, обойдусь. Она и вправду чуть порозовела.

– Это убийство… – с трудом начала она, – оно доказывает, что…

– Да ничего это не доказывает! – с досадой сказал дядя Вася.

– Понимаете… – слова ей приходилось выталкивать из себя силой, – я чувствую, в этой квартире случилось что-то страшное… Она… она меня не принимает, она считает меня чужой… Понимаете, каждую ночь у меня такое чувство, будто квартира… ну, скучает по прежним хозяевам, а меня терпеть не может за то, что я заняла их место…

Поверх ее головы я поглядела на своего шефа очень выразительно – говорила же, что с этой клиенткой будут проблемы. Дядя Вася сделал большие глаза и ринулся в атаку.

– То есть вы хотите сказать, к вам в квартиру никто не приходит? Что вам все показалось? И чашки, и цветочки…

– Да нет, камера и вправду была, и букет… Но ведь я – человек в городе новый и совершенно неинтересный для них… Я вообще никому не интересна!

«Угу, – мысленно сказала я себе, – это уже из области психологии. Я не специалист, но могу посоветовать завести собачку. Или кота… Помогает».

– Эти люди… хозяева квартиры… кто они были? – Катя кивнула на конверт. – Может быть, все дело в них?

– Скорей всего, – нехотя подтвердил дядя Вася.

Тут Катя взглянула на часы, охнула, что опаздывает, и улетучилась – мы с дядей Васей и моргнуть не успели. А потом он обратился к письму.

Для начала он с умным и сосредоточенным видом обследовал конверт. Изучил его с обеих сторон при помощи лупы и даже зачем-то обнюхал. Бонни, который с огромным интересом следил за действиями шефа, тоже потянулся к конверту своей слюнявой мордой, но дядя Вася проявил разумную строгость и не позволил ему облизать письмо.

– Не трогай, Бонечка! – проговорил он. – Это же вещественное доказательство!

– Доказательство чего? – осведомилась я скептически.

– Пока не знаю, – честно признался шеф и наконец извлек из конверта содержимое.

Это оказались несколько листков машинописного текста.

На первом листе некая Т. В. Неволина в самых вежливых выражениях сообщала Сергею Михайловичу Капустину, что издательство ознакомилось с его романом «Ночное шоссе» и нашло этот роман достойным публикации. В связи с чем Сергею Михайловичу надлежит в недельный срок прочесть прилагаемые документы и, если у него нет принципиальных возражений, подписать их и выслать на адрес издательства заказным письмом или, если ему это удобнее, доставить лично.

Остальные листы представляли собой текст авторского договора между издательством «Глагол» – с одной стороны (в дальнейшем – Издательство) и Капустиным Сергеем Михайловичем – с другой стороны (в дальнейшем – Автор). По этому договору Автор на определенный срок и за определенное же вознаграждение уступал Издательству права на свой роман «Ночное шоссе» (в дальнейшем – Произведение).

Дальше следовали многочисленные пункты, в которых перечислялись условия передачи прав, многочисленные обязательства автора и не такие многочисленные обязательства издательства, а также всевозможные малопонятные простому человеку юридические тонкости. Все эти пункты мы с дядей Васей пробежали по диагонали, потому что не разбирались в авторском праве и все равно ничего из них не поняли.

В конце указывались реквизиты сторон: адрес и расчетный счет издательства, а также почтовый адрес и электронная почта Сергея Михайловича Капустина.

– Ну, и что ты обо всем этом думаешь? – спросил дядя Вася, когда мы дочитали договор.

– Честно говоря, ничего, – ответила я. – Хотя, пожалуй… Вот представьте: человек работал над книгой, надо думать, работал долго. Он эту книгу закончил, послал ее в издательство. Наверняка он связывал с ней какие-то надежды, планы. А потом неожиданно уехал на другой конец света и даже не оставил своего нового адреса! Согласитесь, это довольно странно.

– Ну, может быть, переезд в другую страну оказался для него таким стрессом, что он забыл обо всем остальном. Решил зачеркнуть всю прежнюю жизнь, начать с чистого листа…

– Может быть, – согласилась я неохотно, – хотя, мне кажется, если человек написал книгу, ему очень хочется увидеть ее напечатанной. Но вот один большой плюс в этом письме я вижу. Здесь есть адрес электронной почты Сергея Капустина. Мы можем ознакомиться с его перепиской и что-то о нем узнать…

– Как это? – недоверчиво спросил дядя Вася. – Там же наверняка есть какой-то пароль.

– Конечно, – согласилась я, – но для умелого человека вскрыть такой пароль не сложнее, чем прочитать детский стишок.

– Это что же, выходит, кто угодно может взломать мою электронную почту? – перепугался дядя Вася.

– Ну, не кто угодно, но опытный хакер, конечно, может. А что – у вас там есть какие-то тайны?

– Ну, тайны не тайны, но все же… – засмущался шеф. – А что, у тебя есть знакомый хакер?

– Имеется.

Действительно, не так давно в ходе одного из наших расследований я познакомилась с колоритной личностью по кличке Паук[2]2
  См. роман Н. Александровой «Игры с неверным мужем».


[Закрыть]. Паук был самым настоящим хакером, со всеми свойственными этому благородному сословию достоинствами и недостатками. Он мне многим был обязан, да и вообще у нас с ним сложились, можно сказать, дружеские отношения, так что я вполне могла обратиться к нему с такой незамысловатой просьбой.

Я тут же набрала номер его мобильного.

Паук очень мне обрадовался, однако, когда я попросилась к нему в гости, явно смутился:

– Ой, Вася, у меня тут такой бардак… Может, лучше встретимся в подвальчике на Измайловском? Ну, помнишь, тот подвальчик с динозавром у входа!

Это было что-то новое. Я имею в виду не то, что у Паука дома беспорядок, – как раз это для него совершенно естественное состояние. Я скорее о том, что он этого стесняется. Раньше его такие вещи ничуть не смущали, он их просто не замечал. Тут может быть одно из двух объяснений: либо что-то случилось с самим Пауком, либо дома у него творится что-то уж совсем запредельное.

Во всяком случае, я не стала спорить и договорилась встретиться с ним через час в знакомом подвальчике. Только попросила прихватить с собой ноутбук.

– Обижаешь! – ответил он. – Ты же знаешь, я без ноута даже в магазин не выхожу!

– Ладно, иди, – сказал дядя Вася, – может, что и выяснишь, но чует мое сердце – надо выходить на Ривкина.

– И как вы собираетесь это сделать? – Я задержалась на пороге.

– А через соседку Колыванову Ларису Прокофьевну, – не моргнув глазом ответил он. – Я тут, знаешь, ночью не спал, все думал.

– И надумали соблазнить эту «лисичку-сестричку»? – прыснула я. – Ой, дядя Васечка, хоть вы и имеете бесспорный успех у женщин раннего пенсионного возраста и даже моложе, эта вам будет не по зубам. И не потому, что возраст у нее не тот. Просто уж больно ушлая тетка, такая сама кого хочешь вокруг пальца обведет, часы-ботинки снимет, а вы и не заметите…

– Вечно ты насмехаешься, – надулся дядя Вася, – что у вас, молодых, за привычка такая – всех высмеивать? Все вам хиханьки да хаханьки. И не думал я за ней приударить – куда мне… А вот, к примеру, познакомиться случайно и разговор завести про то, что квартиру хочу продать… может прокатить.

– Может так по голове прокатить, – возмутилась я, – вон Баранкина уже в морге отдыхает!

– Ну, при первом знакомстве ничего она мне не сделает. А вдруг из жадности пойдет на контакт? – Дядя Вася говорил убедительно.

В конце концов я согласилась, чтобы он порыскал вокруг дома Кати, авось встретит соседку-лисичку. Мне-то туда ходу нету, у тетки глаз – рентген, опознает меня в любом гриме.

Бонни остался куковать в одиночестве.

Через час я спускалась по ступенькам в известный подвальчик на углу Измайловского проспекта и Седьмой Красноармейской улицы.

Василий Макарович рассказывал, что до революции в этом районе возле Обводного канала размещались казармы известных гвардейских полков – Измайловского и Семеновского. Улицы здесь называли просто – по номерам гвардейских рот. Когда после революции лейб-гвардия попала в немилость у новой власти, улицы, естественно, переименовали. Первая рота Измайловского полка стала Первой Красноармейской, вторая рота – Второй Красноармейской и так далее. Соответственно Седьмая Красноармейская улица была седьмой ротой Измайловского полка. Но это я так, в качестве лирического отступления, к делу это отношения не имеет.

Подвальчик был непростой.

Первым, кого видел посетитель, был самый настоящий динозавр. Примерно такой, как в фильме «Парк юрского периода». И почти такой же большой. Когда дверь подвала открывалась перед очередным посетителем, динозавр угрожающе разевал зубастую пасть и издавал грозное рычание. Конечно, рычание было записано на компьютерный диск, а сам динозавр был сделан из пластмассы и папье-маше, но все вместе производило сильное впечатление на неподготовленного человека.

Тем самым хозяева подвальчика отпугивали случайных посетителей – все свои динозавра хорошо знали и ничуть не пугались.

Тот подвальчик, куда я спустилась, миновав динозавра, был широко известен в узких кругах местной продвинутой молодежи. Здесь можно было не только выпить чашку кофе (кстати, вполне приличного), но и обменяться последними выпусками популярных компьютерных игр, достать за символические деньги нужный текстовый или графический редактор, драйвер или комплект утилит, дополнительную память или еще что-то для усовершенствования своего любимого компьютера. Здесь же можно было узнать самые свежие и достоверные новости о жизни Билла Гейтса или Стива Джобса. Ну и, само собой, подключиться к бесплатному и безлимитному Интернету.