Текст книги "Забор из волшебных палочек"

– Медитируем? – осведомился Маркиз, остановившись в двух шагах от этого типа.

– В смысле? – отозвался тот, приоткрыв один глаз.

– В смысле, похмельем маемся?

– А тебе-то что? – неожиданно разозлился тот. – Ты ведь не угостишь!

– Откуда такой пессимизм?

– В смысле?

– В смысле, может и угощу!

– Давай! – работяга сел и с ожиданием уставился на Леню. Маркиз вытащил из-за пазухи плоскую фляжку. Сам он не очень увлекался спиртным, особенно при исполнении служебных обязанностей, но носил с собой небольшую фляжку, как проверенное средство повышения разговорчивости.

Работяга выхватил фляжку у Лени и намертво присосался к ней.

Через минуту фляжка опустела, а глаза Лениного собеседника сделались более осмысленными.

– Коньякович! – уважительно проговорил он, вытерев губы тыльной стороной ладони. – Тебе чего, мужик, починить, что ли, чего? Или машина не заводится?

– Не-а! – дурашливо усмехнулся Маркиз. – Мне не починить, мне рассказать!

– Чего тебе рассказать? – забеспокоился работяга. – Я ничего такого не знаю… ничего не вижу, ничего не слышу, в чужие дела не вмешиваюсь!

– А кто в трансформаторной будке водку прятал?

– Никто! – выпалил тот. – А тебе какое дело? И ваще, ты кто такой?

– Я тот, – проговорил Леня с театральным пафосом, – я тот, кто даст тебе на водку!

– Красиво излагаешь! – одобрил работяга. – Ну, если хочешь – давай, я не возражаю.

– Не возражает он! – хмыкнул Маркиз. – А как насчет того, чтобы поговорить?

– Святое дело! Поговорить – это можно: про футбол, например, или про погоду… хорошая погода стоит! Прямо удивительно! И не скажешь, что осень!

– Не, мужик, – Маркиз достал из бумажника сложенную вдвое сторублевку и задумчиво повертел ее перед носом своего собеседника, – разговор о погоде или о футболе явно не тянет на приличное вознаграждение…

– А о бабах? – с надеждой проговорил работяга, зачарованно следя за бумажкой.

– Тоже не тянет. Извини, конечно.

– А тогда про что же говорить?

– Сам знаешь про что! Про трансформаторную будку!

– Про какую еще будку?

– Известно про какую.

– Не, ни про какую будку я ничего не знаю!

– Жаль… – протянул Леня и, вытащив из бумажника еще одну купюру, сложил ее с первой. – Жаль! Не будет у нас разговора? Значит, не будет водки!

– Как это, как это не будет? – заволновался мужик. – Ты же мне сам предложил…

– Прятал в этой будке бутылки? – настойчиво произнес Леня, сверля его пристальным взглядом.

– Ну а если скажу, что прятал, – угостишь? – и страдалец жадно облизнулся.

– Все зависит от твоей откровенности.

– В смысле?

– В смысле – чистосердечного признания, кто у тебя ключ взял. От этой самой будки.

– Какой ключ? Не знаю никакого ключа! Ваще не понимаю, о чем речь!

– Ну, на нет и суда нет! – И Леня сделал вид, что собирается спрятать деньги обратно в кошелек.

– Ну ты гад! – процедил работяга. – Видишь, что человек мучается, страдает, и издеваешься! Прямо как садист какой-то! Тот-то мне все же налил! Правда, видать, водка была паленая, потому как я сразу отключился! И всего-то стакан выпил, а как выключили! От нормальной водки такого бы никогда не было!

– Ну-ка, ну-ка, с этого места медленно и подробно! – прервал его Леня. – Кто тебе паленой водки налил?

– Водки? Какой водки? – глазки работяги пугливо забегали. – Не знаю ни про какую водку!

– Вот уж в это я ни за что не поверю! – ухмыльнулся Маркиз. – Уж что про водку ты ничего не знаешь – в жизни не поверю! Давай колись, и деньги твои!

Работяга вытащил из кармана ватника тряпку, громко высморкался и вздохнул:

– Так вот всю жизнь через доброту свою страдаю… знал ведь, что он мне отраву какую-то нальет, а все одно выпил… потому что нельзя человека обидеть!

Он снова спрятал тряпку в карман ватника, понизил голос и продолжил:

– А потом пришел в себя, а ключа-то нет! Вот и верь людям после этого! Я к нему после подошел, говорю: извиняюсь, так и так, не видали ли случайно ключик? А он на меня вызверился, чуть не убил! «Никакого, говорит, ключа не видал, и знать ничего не хочу! Сам, говорит, ты его потерял по пьяному делу, а от меня отвали срочно! Если не хочешь на тот свет прямым ходом отправиться! Без пересадок! И если, говорит, только где заикнешься про эти свои дурацкие подозрения – тут тебе и конец! И вообще, говорит, удивляюсь, до чего у тебя организм здоровый, другой бы от такой водки ваще не проснулся!»

Работяга вздохнул и закончил:

– Может, конечно, и правда ключик где случайно выпал, пока я без памяти пребывал, а только имеются у меня на этот счет смутные сомнения…

– Держи, – Маркиз протянул одну купюру, – заработал! Теперь только скажи, кто это был, и вторую получишь!

– Кто был? – переспросил работяга, выхватив из Лениной руки бумажку. – Где был? Где кто? Кто почему и зачем? Об чем ваще разговор? Не понимаю!

– Слушай, кончай придуриваться! – рассердился Леня. – Раз уж начал колоться – колись до конца! Я ведь тоже только с виду такой добрый, а если меня разозлить…

– Так это ты про того мужика спрашиваешь, который меня водкой паленой угостил? – залебезил работяга.

– Про него! – подтвердил Леня. – И не надо мое терпение больше испытывать! Оно уже и так на пределе!

– Так он тоже вроде тебя! Деловой такой, шустрый. Этот… трахатель…

– Кто? – удивленно переспросил Маркиз.

– Затрахатель… то есть как его… застрахователь!

– Страховщик, что ли?

– Во-во! Зачем тогда спрашиваешь, если сам знаешь?

Леня на секунду отвлекся, оглянувшись на здание дирекции, и работяга, воспользовавшись этим, выхватил у него вторую сотенную бумажку и стремглав понесся к забору фабрики. При этом он проявил ловкость и подвижность, удивительные для человека, находящегося в состоянии глубокого многодневного похмелья.

Маркиз не стал преследовать своего информатора, рассудив, что и так вытянул из него все что можно, и с чисто спортивным интересом проследил за тем, как тот проскользнул в щель между прутьями ограды.

– Ловкий малый! – проговорил Леня вслед работяге. – Как он у меня купюру реквизировал! А это что такое?

Он взглянул на листки, оставшиеся в руке. Это был договор, который ему подсунул жуликоватый Барыгин. Леня машинально пробежал по строчкам:

«Фабрика деревянной тары в лице директора такого-то, с одной стороны, и арендатор такой-то, с другой… оплата аренды составляет… непременным условием предоставления аренды является то, что арендатор должен застраховать…»

– Понятненько, – протянул Леня, – этот страховщик тоже платит им откат… интересно, только Барыгину, или директору тоже что-то перепадает?

Что-то в прочитанном абзаце привлекло его внимание. Какие-то слова показались ему знакомыми.

«Арендатор должен застраховать свое имущество и оборудование… в страховой компании “Капитал-Сервис”…»

«Капитал-Сервис»! Но именно так называется та страховая компания, в сейфе которой хранились документы, вернуть которые хотел Ленин заказчик! Те самые документы, вместо которых в картонной коробке оказался черный котенок!

Маркиз застыл как вкопанный.

Работяга, прятавший водку в трансформаторной будке, сказал, что именно страховик напоил его какой-то сомнительной водкой, после чего ключ от будки пропал. А в самой будке появился труп невезучего бизнесмена Олега Дятлова. И этот самый страховщик пригрозил незадачливому алкашу разобраться с ним, если тот не будет держать язык за зубами. Наверняка это представитель все той же компании – «Капитал-Сервис». И это – не простое совпадение. В такие совпадения Леня не верил, все совпадения, с какими он сталкивался в жизни, на поверку оказывались кем-то хорошо организованными. Маркиз и сам очень часто подстраивал такие «совпадения».

– Надо с этой страховой компанией разобраться! – пробормотал Маркиз. – Какими такими делами они занимаются?

– Ну что, осмотрели территорию? – навстречу ему торопливо вышагивал Барыгин. – Все устраивает? Можем тогда быстренько договорчик оформить… как раз и директор на месте, можно будет у него подписать…

– Быстренько только кошки родятся! – отозвался Маркиз. – Надо сначала договор как следует изучить…

– Ваше право, – поскучнел Барыгин, – но это типовой договор, мы со всеми арендаторами такие заключаем…

– А вот тут четвертый пункт, – Леня ткнул пальцем в листок, – насчет страховки…

– Это обязательное условие, – заторопился Барыгин, – пожарный надзор требует, чтобы арендаторы страховались… и санитарная инспекция настаивает…

– И непременно в этой фирме?

– А чем вас не устраивает эта фирма? «Капитал-Сервис» – наш постоянный партнер, очень надежная страховая компания… много лет на рынке страховых услуг, и ни у кого из наших арендаторов не возникало возражений…

– Надежная? – переспросил Леня. – Это, конечно, хорошо, что надежная… но только я со своей стороны тоже хотел бы навести о них справки. Если вы не возражаете.

– Пожалуйста! – Барыгин натянуто улыбнулся и протянул Лене визитную карточку. – Наводите справки, это ваше право. Вот все их реквизиты. Только не очень затягивайте, у нас, знаете, арендаторы в очередь стоят!

– Так уж и в очередь! – недоверчиво произнес Маркиз. – И все, как один, с конвертиками… нет, точно нужно навести справки об этой страховой компании!

Однако не успел Леня выехать с территории тарной фабрики, как у него в кармане зазвонил мобильный телефон. Причем, судя по мелодии – начальным тактам первого концерта для фортепьяно с оркестром Чайковского, – не тот телефон, который предназначался для обычных, повседневных звонков, а второй, номер которого знали только несколько особо доверенных лиц, а именно – те крайне уважаемые люди, которые иногда рекомендовали Маркизу потенциальных заказчиков.

В данный момент Леня не чувствовал в себе моральных сил взяться за новый заказ. Прежде нужно было разобраться с прежним, еще не выполненным, да не мешало бы еще разделаться с собственными неприятностями. Поэтому он взял телефон с намерением вежливо, но настойчиво отказаться от нового предложения, каким бы выгодным оно ни казалось.

Однако услышав голос в трубке, Леня резко поскучнел.

Звонил ему адвокат Илья Аронович Левако, тот самый, кто незадолго до того рекомендовал последнего заказчика, Михаила. Поскольку Леня до сих пор не выполнил заказ, не раздобыл нужные Михаилу документы, этот звонок мог для него означать серьезные неприятности, вплоть до потери профессиональной репутации.

– Илья Аронович, рад вас слышать! – воскликнул Маркиз с фальшивым, наигранным энтузиазмом. – Ну как там Михаил, не подает признаков жизни?

– Именно поэтому, Леонид, я вам и звоню, – отозвался адвокат, как всегда, растягивая слова и делая между ними километровые паузы.

Причину такой необычной дикции Леня понял, когда узнал, что адвокаты получают за свои услуги почасовую оплату, поэтому в их интересах как можно больше времени тратить на каждую, даже самую обычную, фразу.

– Кажется, я наткнулся на его след, – продолжил Левако, когда Леня уже решил, что связь прервалась. – Дело очень странное, и боюсь, что без вашей помощи здесь не обойтись.

– Но вы ведь знаете, что я и так в деле!

– Да, конечно… но уж очень сомнительный у меня источник информации. Представляете, еду я сегодня в свой офис и, как обычно, на набережной Фонтанки попал в пробку…

Леня вежливо поддакнул: многокилометровые пробки на Фонтанке хорошо знакомы каждому автомобилисту нашего города.

– А в этих пробках всегда промышляет множество людей – и нищие, и продавцы газет, и мелкие жулики…

Илья Аронович просматривал страницы очередного дела, не поднимая глаз на вьющихся вокруг машины предприимчивых представителей городского дна, как вдруг один из них привлек его внимание. Это был одноногий инвалид, который удивительно ловко скользил между застрявшими в пробке машинами, выпрашивая подаяние; однако, поравнявшись с «БМВ» Ильи Ароновича, остановился и стал делать ему какие-то знаки. Адвокат невольно покосился на попрошайку и увидел, что тот показывает ему мятый листок, на котором нацарапаны какие-то каракули. Первой мыслью адвоката было, что нищий изложил в письменной форме просьбу о подаянии, чтобы не утомлять голосовые связки постоянным повторением одного и того же текста. Однако, взглянув на записку, он к своему удивлению прочел:

«Спасите! Меня держат в сундуке, заставляют попрошайничать. Михаил».

Илья Аронович поморщился: на какие только уловки не идут нищие, чтобы заставить прохожих раскошелиться! Имя Михаил не вызвало у него никаких подозрений – не такое уж оно редкое. Но вдруг инвалид, заметив, что адвокат смотрит на него, воровато огляделся по сторонам и вытащил из кармана маленький блестящий предмет. Луч солнца упал на этот предмет, и Илья Аронович разглядел брелок для ключей в форме статуи Иисуса Христа с раскинутыми в стороны руками. Знаменитой статуи, воздвигнутой на горной вершине рядом с Рио-де-Жанейро.

Точно такой брелок адвокат, вернувшись полгода назад из Бразилии, подарил своему родственнику. Теперь странная записка, подписанная именем этого родственника, приобрела совершенно другой смысл…

Адвокат торопливо опустил стекло и поманил одноногого:

– Эй, кто тебе дал этот брелок?

– Дай сто рублей, – забормотал нищий, – все тебе расскажу… родственник твой сказал, что ты не поскупишься!

– Где он?

– Дай сто рублей!

Илья Аронович полез в кошелек за деньгами, но в это время на одноногого налетели двое здоровенных парней в пятнистых комбинезонах бывших «афганцев» – один с пустым рукавом вместо левой руки, второй на костылях.

– Ты, блин, куда лезешь! – заорал один из «афганцев». – Это не твоя территория! Щас мы тебе вторую ногу оторвем! У тебя ваще лицензии от Гоги нету!

Одноногий затравленно огляделся и с удивительным проворством юркнул в просвет между двумя машинами. Адвокат открыл дверцу и хотел проследить за странным курьером, но тот мелькнул возле открытой подворотни и исчез.

– Вот, собственно, и все, – закончил Илья Аронович свой рассказ. – И теперь я не могу перестать думать об этой записке. Может быть, ее действительно написал Михаил и он просит меня о помощи… а может быть, это ловушка, чья-то хитрость… не знаю, Леонид, просто не знаю, как поступить…

– Вы точно запомнили текст той записки? – спросил Маркиз.

– Конечно! Вы ведь знаете, память у меня профессиональная. Повторю еще раз, дословно: «Спасите! Меня держат в сундуке, заставляют попрошайничать. Михаил».

– В каком сундуке? – проговорил Леня. – Что еще за сундук? Если его действительно держат запертым в каком-то сундуке или ящике, то как же он может просить подаяние? А если его выпускают на «поиск пропитания», почему он не может убежать? Или не пытается сам с вами связаться? Почему ему пришлось посылать к вам курьера? И как, кстати, этот одноногий вас нашел?

– Ну, это как раз можно объяснить… – отозвался адвокат. – Михаил знал марку и номер моей машины и знал обычный маршрут, каким я езжу к себе в офис…

– Допустим… – согласился Леня. – И все-таки, что такое сундук?

– В общем, Леонид, я, конечно, понимаю, что у вас хватает собственных дел, но не могли бы вы постараться что-то выяснить? Разумеется, не безвозмездно… у меня просто стоит перед глазами эта записка, как будто я слышу крик о помощи! Конечно, это может быть опасно, но ведь вы – профессионал…

– Хорошо, Илья Аронович, – согласился Маркиз, – попробую что-то разузнать. Есть у меня кое-какие мысли.

Он не смог отказать адвокату, потому что чувствовал себя в долгу перед Михаилом из-за того, что не выполнил его заказ. Если теперь удастся отыскать пропавшего заказчика, тем самым Леня сможет в какой-то мере компенсировать эту неудачу.

– Леонид, вы меня очень обяжете! – с чувством проговорил Левако. – Помните, если вам понадобится хороший адвокат – я всегда к вашим услугам!

– Тьфу-тьфу-тьфу! – Леня сплюнул через плечо. – Лучше как-нибудь обойдусь без вашей помощи! Конфликт с законом не входит в мои ближайшие планы!

Маркиз чувствовал вину перед Михаилом, или, если быть более точным – моральный долг. Поэтому, закончив разговор, он решил немедленно действовать. Вернувшись домой, он сделал кое-какие приготовления, после чего, одевшись в черные джинсы и кожаную куртку, он доехал до ближайшей станции метро, оставил машину в сторонке и подошел к окруженной ларьками площадке, облюбованной представителями местного дна – нищими, бомжами и прочей деклассированной публикой.

Впрочем, здесь можно было заметить не только совершенно опустившихся персонажей. Возле одного из ларьков неторопливо потягивали пиво трое мужчин средних лет и довольно приличного вида, оживленно обсуждая последний футбольный матч и ближайшие перспективы «Зенита». Неподалеку от них стояла сгорбленная старушонка с выражением терпеливой озабоченности на сморщенном личике – она дожидалась, когда опустеют пивные бутылки. Чуть в стороне валялись в непринужденных позах три крупные бездомные собаки, рядом с которыми так же свободно развалился в полудреме одноногий нищий. Еще чуть дальше двое рослых, красивых, широкоплечих слепых выводили звучными голосами песню «Малиновый звон».

Леня наметанным взглядом окинул окрестности и притормозил возле одного из пивных ларьков. Он демонстративно вытащил из кармана бумажник и протянул скучающей в ларьке девушке сложенную вдвое купюру:

– Бутылку «Старопрамен»!

Пока продавщица искала пиво и неторопливо отсчитывала сдачу, Маркиз стоял, расслабленно прислонившись к ларьку. Но его спокойствие было внешним, кажущимся. Это было то самое спокойствие, с которым опытный рыболов наблюдает за поплавком, ожидая волнующий момент поклевки.

И Ленино ожидание было не напрасным.

Он почувствовал легкое, едва заметное прикосновение в области кармана, куда он перед тем небрежно засунул пухлый кожаный бумажник. Прикосновение было таким осторожным, что он ни за что не заметил бы его, если бы не ждал чего-то подобного.

Клюнуло!

Леня молниеносно развернулся и в последний момент схватил за руку щуплого светловолосого мальчишку.

– Дяденька, ты чего! – жалобно взвыл тот. – Отпусти, козел, – добавил он гораздо тише, – отпусти, а то закричу, что ты ко мне пристаешь, извращенец чертов!

– Мужчина, – угрожающе проговорил одноногий нищий, приподнимаясь, – не трожь ребенка!

Инвалид чуть слышно свистнул, и валявшиеся рядом с ним собаки мгновенно вскочили, угрожающе ощерились и двинулись к Лене. Вид у этих зверюг был весьма серьезный – рослые, косматые, с крепкими желтыми клыками.

– Ох, как тут все запущено! – произнес Леня, не выпуская, однако, тощую руку ребенка. – Я прямо перепугался!

Звонкоголосые певцы запели громче прежнего, чтобы отвлечь от происходящего внимание случайных прохожих. Впрочем, никто из них и не собирался вмешиваться – кому нужны лишние неприятности? Трое поклонников «Зенита» торопливо допили пиво и устремились ко входу в метро, сунув заждавшейся старушке пустые бутылки.

– Сказали тебе – отпусти мальца! – повторил инвалид, сверкнув глазами. – А то собачки тебя попортят! Так попортят – ни один морг не примет!

– Не горячитесь, граждане хорошие! – с широкой доброжелательной улыбкой сказал Леня, обращаясь сразу ко всем местным обитателям, включая собак. – Разговор есть!

– Некогда нам с тобой базарить! – ответил за всех одноногий. – Отпусти мальца и проваливай!

– О, вы тут все ужасно занятые люди, – восхитился Маркиз. – Я понимаю, саммиты, брифинги, пресс-конференции… по три прямых эфира в день!

– Чо? – одноногий презрительно сплюнул. – Кончай пургу гнать! Сказано – отпусти мальчонку и катись!

– Дяденька, правда, отпусти меня! – визгливо выкрикнул воришка, делая вид, что размазывает по лицу несуществующие слезы. – Лучше отпусти по-хорошему…

– А то что? – Маркиз криво усмехнулся и вытянул левую руку из рукава куртки, так что стала видна татуировка на его запястье.

– Отпусти, зараза… – продолжал мальчишка, но одноногий, обладавший, судя по всему, отличным зрением, снова свистнул, только по-другому, его собаки тут же попятились и улеглись на прежнее место. И сам инвалид привалился к ларьку и сделал вид, что дремлет.

– Митяй, ты чего? – жалобно выкрикнул мальчишка, повернувшись к своему недавнему покровителю. – Митяй, паскуда, ты меня что – сдал этому фраеру?

Теперь в голосе незадачливого карманника звучала уже настоящая, а не наигранная паника.

– Это не фраер, – прошипел инвалид, почти не разжимая губ, – выпутывайся как хочешь!

Татуировку его видел? Я себе не враг, я с такими связываться не хочу!

– Ну что, молодое дарование, – негромко проговорил Маркиз, наклонившись к своему перепуганному пленнику, – твоя крыша соскочила с подножки?

– Дяденька, ты кто? – заюлил мальчишка. – Чего тебе надо? Я же не знал… бери свой лопатник, только меня отпусти…

– Насчет лопатника – разберемся, – пообещал Маркиз. – А мне от тебя ничего особенного не нужно, не бойся. Я с тобой только поговорить хочу. – И, не выпуская маленького пленника, он свернул в укромный уголок между двумя ларьками.

– Я тебе ничего плохого не сделаю, – продолжил Леня, – и денег дам. А тот лопатник… бумажник, который ты у меня свистнул, все равно был пустой. Я его газетной бумагой набил.

– Кукла? – догадался мальчишка.

– Кукла, – подтвердил Маркиз.

– А чего тебе надо-то?

– Ты, я так погляжу – парень толковый, – начал Леня, убежденный, что лестью можно добиться гораздо большего, чем угрозами. – Толковый и ушлый. Ты наверняка в «Сундуке» не раз бывал…

– А то! – хвастливым тоном подтвердил воришка. – Само собой, бывал!

– Ну вот и отлично! Я, понимаешь, не местный, а мне в «Сундук» очень нужно, дело есть к одному человеку. Отведешь меня туда – пятисотку дам.

– Тысячу, – мгновенно отреагировал мальчишка.

– Ладно, пусть будет тысяча, – согласился Маркиз.

Воришка прикусил губу: он почувствовал, что продешевил, что странный незнакомец заплатил бы и больше, но снова поднимать сумму гонорара не решился.

– А Митяю… – робко заикнулся он.

– Перетопчется! Он тебя защитил? Не защитил! Значит, ему ничего и не причитается. Пошли, что ли?

– Дяденька, а кто ты такой? – протянул любопытный мальчишка. – Что это у тебя за татуировка?

– Много будешь знать – плохо будешь спать! – отрезал Леня и направился к своей машине, на всякий случай не отпуская руку своего малолетнего проводника.

Татуировка, которую он перед выходом из дому нанес на свое запястье, была вещью очень опасной. Такими картинками украшали свои руки члены знаменитой и загадочной Лавровской группировки, так называемой крыши крыш, которой платили дань не бизнесмены и ларечники, не владельцы казино и подпольных тотализаторов, а сами бандиты. Лавровских все в городе уважали и боялись. В каких-то случаях лавровская татуировка могла сослужить Лене полезную службу, но если бы он с этим украшением попал в руки настоящих лавровцев или просто серьезных бандитов, умеющих с первого взгляда отличить настоящего волка от переодетой собаки, она могла стоить ему головы.

Леня втолкнул мальчишку в свою машину, включил зажигание и спросил:

– Ну, куда едем?

– Лесотехнический парк знаешь?

– А как же! – И Маркиз поехал в сторону парка Лесотехнической академии, расположенной возле станции Ланская.

Пользуясь указаниями своего малолетнего проводника, Леня въехал на территорию парка и остановил машину возле низкого одноэтажного бревенчатого здания. Раньше в этом и еще двух таких же домах жили сотрудники академии. Потом их расселили, дома предназначили на снос, но со сносом как-то не торопились. То ли просто ни у кого не доходили до них руки, то ли какому-то чиновнику сунули небольшую взятку, чтобы он на время забыл об этих отслуживших свое объектах. Во всяком случае, последнее время в этих бараках жили разного рода темные личности, и показываться возле них после захода солнца было очень опасно для жизни и здоровья.

– Приехали, что ли? – осведомился Леня, заглушив мотор.

– Почти, – с загадочным видом сообщил мальчишка. – Дальше пешком пойдем!

Он по узкой тропинке обошел барак и толкнул неплотно прикрытую дверь. За этой дверью обнаружилась пустая комната без окон, освещенная слабым пламенем свечи. В углу комнаты имелась высокая печь, когда-то, наверное, облицованная изразцами, так называемая голландка. На полу перед печью сидел толстый старик с белыми незрячими глазами. Повернувшись на скрип двери, слепой осведомился:

– Ты, что ли, Чижик? А кто это с тобой? А где Митяй?

– Митяй надрался, спит со своими собаками! – сообщил мальчишка. – А со мной родич мой, из Казани приехал, конкретный пацан, кое с кем побазарить хочет…

– Ну, коли так – милости просим… – И слепой неуловимым движением руки повернул печную заслонку. При этом в стене рядом с печью открылась маленькая потайная дверка.

– Ну вот тебе и «Сундук»! – гордо сообщил мальчуган и юркнул в низкую дверь.

Маркиз пригнулся, сложившись едва не вдвое, и последовал за Чижиком. За потайной дверью оказалась крутая скользкая лестница, которая вела куда-то вниз, в глубокий подвал.

Снизу доносился приглушенный шум многих голосов, обрывки пения, стук пивных кружек. Вслед за своим проводником Леня спустился по лестнице и оказался в полутемном сводчатом подвале, заставленном грубыми деревянными столами и скамейками. На столах стояли выщербленные кружки с пивом и тарелки с нехитрой закуской, но те, кто сидел вокруг этих столов, могли бы позировать для изображения картин ада. Здесь были безрукие и безногие, слепые и страшно изувеченные люди, облаченные в жуткие обноски.

Леня слышал от кого-то из знакомых об этом месте – пивной «Сундук», в которой собираются те, кто промышляет в нашем городе нищенством, но прежде, на свое счастье, никогда здесь не бывал.

– Чижик! – из-за ближайшего стола приподнялся здоровенный мужик с лицом, изуродованным багровыми шрамами. – А ну-ка, постреленок, спой мою любимую!

– Пива нальешь – спою! – отозвался мальчишка.

– Эй, Васька, пива! – мужик грохнул пудовым кулаком по столу. – Мне, и дружкам моим, и этому пацанчику!

Сбоку от стола приоткрылась обитая жестью дверь, из-за нее выбралась на свет коротконогая женщина с плоским, белым как тесто лицом. Она несла поднос, уставленный десятком кружек пива в окружении связки соленых баранок.

– Платить кто будет – ты, Рваный? – осведомилась она, прежде чем грохнуть поднос на стол.

– Я, я, не сомневайся, Василиса! – уважительно ответил мужик со шрамами.

– А я и не сомневаюсь! У меня не забалуешь! – Василиса скосила глаза на велосипедную цепь, подвешенную к поясу.

– Рваный нынче при деньгах, он угощает! – подал голос тщедушный старичок с белыми пустыми глазами. – Конкретного лоха на хорошие деньги развел! Под машину ему бросился, все вокруг соком клюквенным залил! Лох уж думал, насмерть человека сбил, рад был откупиться! Прямо сам Рваному деньги совал и еще спасибо говорил! Умора! Я глядел, чуть живот не надорвал! – И старичок тоненько, визгливо захихикал.

– Карась у нас такой, – поддержал беседу сосед белоглазого старика, – Карась у нас глазастый! Все заметит! Хоть и работает под слепого, а ничего интересного не пропустит! Карась, а ну, покажи, как ты глаза-то свои вынимаешь!

Старик, не прекращая визгливо смеяться, ловко подцепил пальцем закрывающую глаз белесую пленку, и хитро оглядел окружающих внимательным серым глазом.

– Пей, пацанчик! – Рваный пододвинул Чижику кружку. – Пей и пой! Ты ведь знаешь, какую я люблю!

– Любовь свою короткую залить пытался водкою… – затянул Чижик громким жалобным голосом, – и воровать боялся, как ни странно… но влип в исторью глупую и как-то опергруппою я взят был на бану у ресторана…

– Хорошая песня, – Рваный вздохнул и обнял Чижика свободной рукой, – как будто про меня поешь…

Маркиз, воспользовавшись тем, что все присутствующие занялись собственными делами, скользнул в ту дверь, из-за которой периодически выходила Василиса со своим подносом.

За этой дверью оказался еще более мрачный подвал, едва освещенный тусклой пыльной лампочкой. По стенам этого подвала стояли огромные бочки, из одной такой бочки Василиса цедила пиво в щербатую кружку.

– Ты куда лезешь? – проговорила она, покосившись через плечо на Маркиза. – Я вам всем сто раз говорила – ко мне сюда не суйтесь! У вас свои дела, а у меня свои!

– Пардон, мадам! – Леня склонил голову и щелкнул каблуками. – Хотел выразить вам свое восхищение!

– Чего? – переспросила хозяйка, и на ее плоском лице появилось выражение недоумения, постепенно переходящего в недовольство. – Ты че, думаешь, на дуру напал? Развести себя такой пургой позволю? Ты ваще кто такой, я тебя что-то ни разу не видала! Тебя кто сюда привел?

– Проездом из Казани в Вальпараисо, – бодро рапортовал Маркиз, – находясь…

– Чего? – перебила его хозяйка. – Какая еще Раиса?

– Находясь в дружбе с Митяем, решил заглянуть на огонек… выразить, так сказать, почтение коллегам…

– Калекам моим до твоего почтения никакого дела нету! – проворчала Василиса. – А Митяя я сегодня чегой-то не видала…

– Позвольте сделать вам небольшой презент, – Леня вытащил из кармана флакончик туалетной воды и нажал кнопочку, выпустив в сторону Василисы душистое облачко.

– На фига мне твой брезент, – недовольно отмахнулась та, – проваливай в зал, к остальным! Ко мне сюда ходить неположено!

– Постой-ка, Васенька! – раздался вдруг позади Маркиза скрипучий голос. – Чтой-то мне его личность не нравится! Надоть его проверить, кто он такой и откуда взялся!

Маркиз резко обернулся и в первую секунду увидел наставленный прямо в его живот короткий, неровно обрезанный ствол охотничьего ружья. Как известно, пуля или заряд дроби из такого оружия летит недалеко, но на ближнем расстоянии наносит жертвам страшные увечья, как правило несовместимые с жизнью.

Только в следующую секунду Леня разглядел человека, который держал в руках обрез – того самого тщедушного старичка с белесыми глазами, которого коллеги называли Карасем.

– Папаша, я бы с ним и сама разобралась! – вздохнула Василиса, вытирая руки грязным фартуком. – Чего ты меня все проверяешь, все контролируешь! Я уж давно взрослая!

– Дети – они всегда дети! – поучающим тоном отозвался Карась. – Как же мне за собственным дитем не приглядеть? А ну, казанский, топай вперед! – И он ткнул Леню стволом обреза, показывая белесыми глазами на дальний конец подвала.

– Уважаемый, – попытался урезонить его Леня, – вы меня приняли за кого-то другого! Я вовсе не тот…

– Это мы сейчас быстро разберемся, кто ты такой! – прикрикнул на него Карась. – Я сам себе отдел кадров!

При этом он так угрожающе щелкнул затвором, что Леня послушно двинулся в указанном направлении.

Дойдя до конца подвала, он повернул налево, поднырнул под низкую каменную арку и оказался перед массивной дубовой дверью. Василиса, шедшая рядом с ним, брякнула засовом и распахнула дверь. Старик ткнул Маркиза прикладом в спину, и тому ничего не оставалось, как ввалиться в следующую, маленькую и очень холодную комнату.