Текст книги "Завтрак с полонием"

16 декабря 2006. Лондон

Поскольку на приглашении стоял дресс-код «BT», то есть «Черный галстук», Павел днем заехал в салон проката, где ему подобрали и подогнали по фигуре смокинг.

Охранники перед входом в особняк проверили его приглашение, пропустили Павла через неизбежный контур металлоискателя, и он попал в зимний сад, где неторопливо прогуливалась среди пальм и араукарий изысканная публика.

Многие лица казались Павлу знакомыми – здесь были политики и бизнесмены, киноартисты и знаменитые спортсмены. В центре небольшой группы оживленно жестикулировал маленький человек в оранжевом пиджаке и огромных очках – это был знаменитый режиссер Вуди Аллен, недавно перебравшийся из Америки в Лондон. Его окружение то и дело взрывалось хохотом – Вуди, как всегда, непрерывно острил. Неподалеку от него, под сенью огромной пальмы, разговаривал с кем-то легендарный гонщик Михаэль Шумахер.

Любой уважающий себя журналист отдал бы годы жизни, чтобы попасть на этот прием и покрутиться среди такой толпы знаменитостей, но вход журналистам сюда был закрыт, избранная публика тщательно оберегала свой покой.

С другой стороны, Павел прохаживался среди гостей, откровенно скучая. Он здесь никого не знал и не мог догадаться, для чего покойный старик оставил ему приглашение на сегодняшний прием.

Бесшумно скользящие между гостей идеально вышколенные официанты разносили коктейли и крошечные бутерброды-канапе с белужьей икрой и фуа-гра. Павел взял бокал с сухим мартини и встретился глазами с известным теннисистом. Тот улыбнулся ему – видимо, принял за кого-то из знакомых.

И в это время в углу зимнего сада Павел увидел невысокого лысого человека с выпуклыми, удивительно яркими темно-карими глазами. Это лицо нельзя было спутать ни с каким другим – одно время оно не сходило с телевизионных экранов и журнальных обложек. Это был миллионер и политик Илья Борзовский, несколько лет живущий в Англии под именем Антон Миленин.

Борзовский разговаривал с высоким представительным шотландцем, одетым в традиционную клетчатую юбку, с декоративным меховым ридикюлем на животе. Рядом с ним явно скучала удивительно красивая женщина с волосами медового цвета и капризно вздернутой верхней губой. Ее фотографии тоже нередко появлялись в прессе, Павел узнал жену Борзовского Милену.

Он почувствовал легкое покалывание в кончиках пальцев, которое свидетельствовало о важности происходящего. Такое покалывание в прежние времена предупреждало Павла о том, что назревает что-то серьезное, что-то значительное. Наверняка именно ради этой встречи покойный старик отправил его на сегодняшний прием. Ведь имя Борзовского постоянно всплывает в деле Литовченко. Именно опальный российский миллионер оплачивал жилье перебежчика, именно Борзовский чаще других встречался с ним, он был в числе немногих, участвовавших в его похоронах…

Павел осторожно двинулся на сближение с Борзовским. Когда их разделяли всего несколько шагов, он расслышал, как тот раздраженно бросил жене:

– Мила, прошу тебя, займись чем-нибудь! Ты видишь, что я занят! Мы с лордом Мак-Интошем обсуждаем очень важный вопрос… не мешай мне хотя бы несколько минут!

Милена что-то недовольно проворчала и направилась к выходу из зимнего сада.

Павел, руководствуясь профессиональной интуицией, двинулся следом за ней.

Соседнее помещение было оформлено в восточном стиле. На низких столиках черного и сандалового дерева, инкрустированных перламутром и вставками из цветных камней, стояли бесценные фарфоровые безделушки и вазы эпох Цин и Мин. Гостей здесь почти не было, только пузатый старик в смокинге цвета слоновой кости внимательно разглядывал нефритовую шкатулку.

Милена Борзовская огляделась и хотела уже вернуться в зимний сад, как вдруг следом за ней в китайскую гостиную вошел арабский шейх в длинном белоснежном одеянии. Он оттеснил Милену от дверей и принялся что-то вполголоса говорить ей.

– Оставьте меня! – воскликнула Милена и попыталась оттолкнуть шейха, но тот только хищно ухмыльнулся.

Толстый любитель китайских редкостей поставил нефритовую шкатулку на столик и стремительно покинул гостиную. Милена испуганно оглядывалась.

– Я привык получать то, что хочу! Отказ – это слово, которого я не понимаю! – расслышал Павел слова шейха и, в два больших шага перейдя комнату, прикоснулся к его плечу. – В чем дело? – Шейх обернулся и смерил Павла удивленным, неприязненным взглядом.

– Оставьте даму в покое! – Павел смотрел на наглеца, не отводя взгляд и даже не мигая.

Тот злобно вращал глазами и что-то бормотал на своем языке.

Наконец, сбросив руку Павла со своего плеча, прошипел:

– Ты знаешь, кто я, парень?

– Знаю. – Павел по-прежнему не отводил взгляда. – Ты надутый самоуверенный нахал, и если сию минуту не оставишь женщину в покое – тебе придется делать новые зубы.

– Ну, парень, в смелости тебе не откажешь! – Шейх внезапно рассмеялся и вышел из гостиной.

– Спасибо! – Милена облегченно вздохнула и легко прикоснулась к руке Павла. – Принц Абд-Амин – ужасный человек! Он буквально не дает мне прохода, а муж… муж не придает этому значения, считает, что я все выдумываю! Милена, – спохватилась она и улыбнулась. От улыбки ее лицо стало еще красивее.

– Дуглас… Дуглас Камински, – представился Павел своим сегодняшним именем.

Неожиданно в гостиную ворвался невысокий человек с круглым лицом и светлыми вьющимися волосами, придававшими ему какой-то несерьезный, детский вид. Он казался похожим на пластикового пупса, какого усаживают на капот свадебной машины.

– Милена! – забормотал он. – Я виноват… мне нет прощения… я оставил тебя одну…

– Это и есть ваш муж? – осведомился Павел, удивленно глядя на пупса.

– Нет, что вы! – Женщина усмехнулась. – Это референт и помощник моего мужа Владимир Поляков. Владимир, познакомься – это господин Камински, он только что буквально спас меня от Абд-Амина… принц совершенно сошел с ума, он вел себя недопустимым образом, а тебя, как всегда, где-то черти носили!

– Дуглас Камински. – Павел протянул новому знакомому руку, одновременно внимательно присматриваясь к нему.

– Если бы ты видел, Владимир, как мистер Камински отшил Абд-Амина! На это стоило посмотреть! Морда шейха вытянулась, как будто он проглотил целый лимон!

– Благодарю вас, мистер Камински! – Поляков ответил вялым рукопожатием. – Хоть он и принц, но ведет себя как пьяный грузчик! А вы, как я погляжу, частенько вступаетесь за одиноких дам… судя по следам ушибов на вашем лице!

«Наблюдательный мерзавец! – подумал Павел. – Никакой маскирующий грим не помешал ему разглядеть следы ушибов!»

Вслух же он озвучил версию женщины-косметолога:

– Упал с лошади… очень норовистая попалась!

– Вы ездите верхом? – оживилась Милена. – Могу я как-нибудь пригласить вас на верховую прогулку?

– С огромным удовольствием! – обрадовался Павел.

Он скосил глаза на Полякова и успел перехватить его взгляд.

В этом взгляде можно было прочесть настоящую бурю эмоций – и ревность, и несомненную зависть к чужому успеху, и еще что-то трудноуловимое…

«А вокруг этой дамочки кипят нешуточные страсти!» – подумал Павел.

В эту секунду словно вихрь ворвался в китайскую гостиную – на ее пороге появился Борзовский. Лицо и фигура миллионера излучали энергию.

– Что здесь происходит? – осведомился он, окинув глазами присутствующих. – Абд-Амин вылетел отсюда с таким видом, будто за ним гонятся все черти его мусульманского ада!

– Он снова приставал ко мне. – Милена капризно оттопырила губку. – А твоего Полония не было. Хорошо, что поблизости оказался мистер Камински и одернул наглеца…

– Мистер Камински? – Миллионер с интересом уставился на Павла.

– Полоний? – одновременно с ним воскликнул Павел, и на его лице возникло недоумение. – Какой Полоний?

Борзовский расхохотался:

– Это наша семейная шутка! Сейчас слово «полоний» у всех на слуху в связи с теми печальными событиями, которые развернулись почти на наших глазах… но полоний – это не только опасный для жизни радиоактивный изотоп… это еще и персонаж трагедии Шекспира, придворный и главный советник датского короля, отчима принца Гамлета. Так вот, между собой мы в шутку называем Полонием господина Полякова. – Он сделал жест в сторону кудрявого пупса, который с кислой физиономией стоял поодаль. – Ведь он мой главный советник, можно сказать – придворный…

– Скорее, он твой шут! – с явным раздражением проговорила Милена. – Во всяком случае, ведет себя как настоящий шут!

Борзовский оглушительно расхохотался, от смеха у него даже слезы выступили на глазах. Отсмеявшись, он снова повернулся к Павлу и продолжил:

– Кроме того, его имя… ведь «полоний» по-латыни значит «польский». А его фамилия, как вы слышали, Поляков. По-русски это значит то же самое.

– Я знаю. – Павел сдержанно улыбнулся. – У меня ведь тоже славянские корни…

– Ну да, ну да, мистер Камински… чем вы, кстати, занимаетесь?

– Всем понемногу… – неопределенно ответил Павел. – Недвижимость, инвестиции…

– Мистер Камински увлекается верховой ездой, – подала голос Милена. – Я пригласила его как-нибудь составить мне компанию…

– А вы действительно смелый человек. – На этот раз Борзовский улыбнулся настороженной улыбкой и взглянул на Павла с новым интересом. – А ты, моя дорогая, не учишься на прежних ошибках…

– Ты невыносим! – Милена вспыхнула и покинула гостиную.

– Моя жена – необыкновенная женщина! – В голосе Борзовского прозвучала гордость собственника, и она же была заметна во взгляде, которым он проводил Милену.

Но Павла гораздо больше заинтересовал тот взгляд, который бросил вслед ей Поляков.

В нем было удивительное, напряженное чувство – оскорбленная гордость и снова что-то едва уловимое…

«Полоний! – подумал Павел. – Случайно ли это совпадение?»

В зимнем саду по-прежнему было людно, но теперь большая часть гостей теснилась около небольшой эстрады, на которой стояла, слегка ссутулившись, смуглая девушка с короткими прямыми волосами. Над головами людей летел ее бархатный, глуховатый, немного меланхоличный голос. Павел узнал знаменитую певицу Таниту Тикарам, чье пение не менее экзотично, чем ее имя.

Песня отзвучала, но какое-то время она еще, казалось, жила под сводом зимнего сада.

Наконец гости начали расходиться.

Павел решил, что вряд ли узнает здесь еще что-то полезное и можно отправиться «домой», чтобы проанализировать собранную информацию и обдумать следующие шаги.

Он попросил швейцара вызвать такси.

Через минуту мини-кеб подкатил к крыльцу. Павел устроился на заднем сиденье и назвал адрес своего отеля.

Машина мчалась по пустынным ночным улицам.

Павел перебирал сегодняшние впечатления, пытаясь выделить из них крупицы полезной информации, как золотоискатель выискивает крупицы золота в тоннах пустой породы.

Что имел в виду Борзовский, когда сказал, что его жена не учится на прежних ошибках? И почему он назвал Павла смелым человеком, узнав, что Милена пригласила его на верховую прогулку? Было ли это обычной пикировкой между супругами, или за этим стояло нечто большее? И какую роль во всем этом играет Поляков?

Неожиданно Павел снова почувствовал приближение опасности. Это была та самая, неоднократно выручавшая его прежде интуиция.

Он поднял глаза и увидел в зеркале заднего вида огни следующей за его такси машины. Это был черный «лендровер».

– Давно за нами следует этот джип? – спросил он шофера, стараясь не показывать своего беспокойства.

– Минут десять, сэр, – ответил невозмутимый водитель. – Это ваши друзья?

– Сомневаюсь… попробуйте от них оторваться.

– Как прикажете, сэр!

Водитель свернул налево на ближайшем перекрестке, и черный джип повторил его маневр. Он прибавил скорость – но «лендровер» не отставал. Наоборот, он явно пошел на обгон.

– Черт, что они себе позволяют! – пробормотал водитель, пытаясь вырваться вперед.

Однако мотор джипа был явно мощнее. Черная машина обошла такси и подрезала его. Таксист резко вывернул руль, чтобы избежать столкновения. Раздался резкий удар, звон бьющегося стекла, Павел инстинктивно сгруппировался, ударился о переднее сиденье…

Наступила тишина.

Машина стояла на месте.

Павел распрямился, огляделся.

Таксист глухо стонал на переднем сиденье, держась руками за разбитое лицо. Черный «лендровер» стоял чуть в стороне. Его дверцы распахнулись, из машины выбрались трое смуглых парней самого разбойничьего вида. Они подошли к такси, распахнули заднюю дверцу и выволокли Павла наружу. Тот попытался сопротивляться и получил сильный удар в солнечное сплетение.

«Этих еще откуда принесло на мою голову? – подумал он раздраженно. – Нигде покоя нету…»

– Что вам нужно? – спросил Павел, восстановив дыхание. – Вы меня с кем-то спутали!

Один из громил, коренастый бородач, проговорил что-то по-арабски, второй рассмеялся и сказал на ломаном английском:

– Знаешь принц Абд-Амин?

– Видел один раз в жизни! – честно признался Павел.

– Видишь, мы тебя ни с кем не спутать. Принц передать тебе привет! – И араб резко, без замаха ударил Павла в живот.

Боль была невыносимая. Павел застонал и с трудом удержался на ногах. Ему помогло то, что второй араб держал его за локти.

Потом последовал удар по почкам, в челюсть, снова в живот… удары сыпались на него как из рога изобилия. Арабы били его по очереди, чередуясь, как слаженная команда.

«Только бы не упасть, – думал Павел, закрывая руками голову. – Если упаду, они ногами забьют меня до смерти. Черт бы взял этого шейха! Угораздило же меня ему дорожку перейти!»

Наконец бандиты, видимо, утомились. Они снова коротко переговорили между собой по-арабски и потащили Павла куда-то по пустынной ночной улице.

«Где же пресловутые лондонские полицейские? – думал Павел, едва переставляя ноги. – Или они все гоняются только за иствичским маньяком, а до всех прочих им дела нет?»

В воздухе резко запахло водой, смолой и сырым деревом.

Павел с трудом поднял голову и увидел, что его тащат к берегу реки. На черной воде покачивались пришвартованные лодки и катера, возле дебаркадера темнело одноэтажное строение. Рядом с самой пристанью качался на ветру тусклый фонарь.

«Неужели они собираются бросить меня в воду? – в ужасе подумал Павел. – Нет, я не могу так бездарно провалить это дело! Я должен выжить, выжить любой ценой и узнать, кто подставил меня тогда, восемь лет назад… кто подставил меня и кто убил Лену».

Но его уже волокли по деревянным мосткам, под которыми сонно плескалась ночная река.

Арабы обменялись несколькими словами и остановились. Смуглый бородач достал моток скотча и отрезал ножом большой кусок, должно быть, собираясь обмотать им руки Павла, прежде чем сбросить того в реку. Павлом овладела апатия, мысли застопорились, он прикинул было, не врезать ли бородачу напоследок, но сил совершенно не осталось.

В это время к пристани подкатила машина, резко затормозила, из нее выскочили трое мужчин в черном. Все трое были вооружены пистолетами, и стволы их были направлены на арабов.

– Стоять на месте! – выкрикнул один из них.

«Неужели это полиция? – подумал Павел. – Нет, что-то не похоже! Скорее, какие-то конкуренты…»

Арабы что-то проговорили по-своему, бородач полез за пазуху, но рядом с ним тут же просвистела пуля.

– Я сказал – стоять! – выкрикнул один из прибывших. – Отдайте нам этого человека, и мы вас не тронем!

Арабы растерянно переговаривались. Очевидно, такого поворота событий они не предусмотрели. Им велено было тихо избавиться от неугодного шейху, никому не известного человека. Устраивать стрельбу в большом европейском городе, тем самым привлекая внимание полиции, вовсе не входило в их задачу. Бородач скрипнул зубами и что-то злобно прошипел.

– Да они ни хрена не понимают по-английски… – бросил человек в черном.

Павел удивленно поднял взгляд: последняя фраза была произнесена по-русски… Слова пробились к нему сквозь пелену усталости и предсмертного равнодушия.

Впрочем, чему тут удивляться: вокруг него крутятся самые разные группировки, но большая часть из них – русские, потому что русским был покойный Литовченко, и вся история затронула в основном российские интересы…

И тут второй из новоприбывших прокричал несколько слов по-арабски.

В это время фонарь качнулся под порывом ветра, и его свет упал на человека в черном, ярко осветив его лицо.

– Абдул Касим! – выкрикнул араб, попятившись и выпустив Павла.

Павел покачнулся, потерял равновесие и упал на мокрые доски пристани.

Это спасло ему жизнь.

Человек в черном, тот, кого араб назвал Абдул Касимом, вскинул руку с пистолетом и несколько раз выстрелил. Арабы попадали как подкошенные, один из них рухнул прямо на Павла.

– За ним! – крикнул убийца и бросился к берегу.

Павел, руководствуясь инстинктом самосохранения, столкнул с себя труп, подполз к краю мостков и соскользнул в воду.

Вода была ледяная, и в первое мгновение Павел задохнулся от холода. В глазах у него потемнело, дыхание перехватило. Он начал тонуть, сознание заволокло туманом, все стало безразлично…

Вдруг он коснулся ногами дна.

Здесь было совсем мелко, Павел усилием воли заставил себя собраться, встал на ноги, глотнул воздуха. Он находился под мостками, прямо над ним грохотали шаги.

Наконец эти трое остановились, и один из них раздраженно проговорил:

– Какого черта ты стал стрелять? Нам совершенно ни к чему портить отношения с принцем!

На этот раз незнакомцы несомненно разговаривали по-русски.

– Он узнал меня! – оправдывался человек, устроивший стрельбу. – Ты слышал – он назвал меня Абдул Касимом! Должно быть, видел меня в Катаре… нельзя было допустить, чтобы по Лондону пошли слухи… Принц ничего не узнает, никто ничего не узнает, главное, чтобы не было утечки…

– Где же тот человек, которого мы ищем? – озабоченно проговорил первый. – Выходит, они успели его утопить?

– Если они сбросили его в воду – он наверняка умер от холода, – отозвался второй.

Однако он включил фонарик и принялся внимательно вглядываться в поверхность реки. Павел прижался к осклизлой, покрытой тиной деревянной опоре и замер.

Холод охватил все его тело, пробрался в каждую клетку, в каждый нерв. У этого был один несомненный плюс – от холода перестали болеть бесчисленные ушибы, как будто Павлу сделали местную анестезию. Однако он понимал: еще немного – и сердце откажется гнать кровь по окоченевшему телу…

– Утонул, – произнес хриплый голос, и фонарик погас. – Нужно уходить отсюда, кто-то мог слышать выстрелы и позвонить в полицию.

– Может, этих сбросить в воду? – предложил кто-то из троих.

– Пожалуй, только побыстрее, у нас мало времени, – согласился главный, – все равно их прибьет к берегу, но дальше по течению…

Едва дождавшись, пока звук автомобильного мотора стихнет вдалеке, Павел вцепился в край мостков и невероятным напряжением сил выбрался на деревянный настил. В другое время это не представляло бы для него никакого труда, но сейчас он был измучен, избит, а самое главное – буквально умирал от холода.

Павел распластался на мостках, как выброшенная на берег рыба, и прикрыл глаза, чтобы хоть немного отдохнуть…

Перед ним тотчас же замелькали все те же ступени… дверь… он толкнул ее и увидел следы крови на полу, на стенах… кровавый след, ведущий в ванную…

Он застонал и заставил себя проснуться. Если он сейчас потеряет сознание – все кончено: через час, самое большее через два часа он умрет от переохлаждения… он умрет, и уже никто никогда не узнает правды о том, что случилось восемь лет назад.

Павел оперся руками о деревянный настил, с трудом поднялся на колени. Перевел дыхание, снова собрал все силы и наконец смог встать на ноги. Покачиваясь на ватных подгибающихся ногах, он дошел до берега. Только не споткнуться… только не упасть… подняться второй раз он уже не сможет, а если упадет в воду – смерть наступит в ту же секунду.

До берега было, наверное, не больше двадцати метров, но Павлу эти двадцать метров показались марафонской дистанцией.

Выбравшись на берег, он побрел туда, куда вел его безошибочный инстинкт, и через несколько бесконечно долгих минут оказался перед дверью того низкого одноэтажного строения, которое заметил еще тогда, когда трое арабов приволокли его к причалу.

У него не было ни сил, ни желания выяснять, что это за дом, чей это дом и как хозяева отнесутся к его вторжению. Ему нужно было согреться, согреться любой ценой. Он подергал дверь, убедился, что она заперта. Открыть замок в своем теперешнем состоянии он бы не смог, но дверь была застекленная. Он обмотал руку платком, выбил один стеклянный квадрат, просунул руку и открыл защелку изнутри.

Ввалившись в жилище, первым делом нашел шкафчик со спиртными напитками. Руки тряслись от холода, он с трудом отвернул колпачок с бутылки виски и влил в себя чуть не половину.

Павел пил виски как воду, не чувствуя вкуса. Зубы стучали о горлышко бутылки. Но постепенно дрожь проходила, и в конце концов пронизывающий все тело холод отступил.

Тогда он нашел во второй комнате несколько одеял, завернулся в них и рухнул на диван, немедленно провалившись в глубокий, тяжелый сон.