Текст книги "Манино счастье"

Мать надеялась, что Маня немного поплачет и успокоится, но Маня не плакала. Она вскрикнула, услышав эту новость, как от неожиданного удара, и… слегла.

Около недели она ничего не ела, только время от времени делая пару глотков воды. Она лежала в постели лицом к стене. Мать умоляла съесть ее хоть кусочек, и варила ей то супы, то каши, а то покупала разные разносолы, при этом пытаясь хоть как-то разговорить ее, но Маня не хотела ни разговаривать, ни есть, ни жить. Она не задала матери ни одного вопроса, поверив ей, что Амин, ее любимый жених Амин, действительно мог так с ней поступить.

Недели через три мать совсем забеспокоилась о здоровье дочери и позвала домой свою приятельницу Елену Павловну, врача-невропатолога. Врач осмотрела Маню, потом заперлась с Людмилой на кухне и с пристрастием начала выспрашивать, что случилось.

Людмила выложила ей официальную версию, но Елена Павловна, выслушав Людмилу, задала ей несколько вопросов:

– Амин действительно позвонил и сказал тебе это?

– Нет, – спокойно ответила Людмила.

– То есть ты решила спасать дочь от неправильной любви? Хорошо, ничего не скажешь, – разочарованно ответила Елена Павловна, – если ты знаешь, что делаешь…

– Я знаю. Я мать, – ответила Людмила.

– Оставь меня с Машей наедине, – холодно сказала Елена Павловна.

Мать осталась на кухне, а Елена Павловна заперлась с Машей в комнате. Судя по звукам, доносившимся из Машиной комнаты, Елена Павловна что-то долго тихо говорила Маше. Потом время от времени Людмила стала различать слабые реплики Маши, потом вдруг внезапно раздался Машин крик, а после то ли звуки борьбы, то ли грохот упавшего стула, и в самом конце Маша начала громко рыдать и что-то кричать.

В течение нескольких минут сердце Людмилы сжималось от ужаса, потому что она никогда не слышала, чтобы ее дочь так плакала.

Людмила то и дело сама себе твердила как молитву: «Я делаю это для ее блага… Я делаю это для ее блага». Потом наконец Маня стала плакать тише и тише, а потом и вовсе в соседней комнате воцарилась тишина.

Спустя примерно час Елена Павловна вышла из Машиной комнаты.

– Люда, я дала ей кое-какие успокоительные, а тебе даю сейчас рецепт. Купи ей эти таблетки, пусть принимает их некоторое время. Завтра пришлю к Маше медсестру из поликлиники, ей поделают уколы, девочке надо немного восстановиться. А тебе я скажу вот что: есть все-таки грань, которую переступать нельзя.

– Спасибо, – тихо ответила Людмила. – Что ты ей сказала?

– Я ей сказала, что в жизни все не так, как кажется. И тебе я скажу то же самое. Я пойду. И звони, если Маше потребуется еще моя помощь, – ответила Елена Павловна, сделав акцент на слове «Маше».

Часть 2

Это был сентябрь тысяча девятьсот девяносто пятого года. Маня брела по Кутузовскому проспекту, не в силах вернуться домой, где мать наверняка спросит, что она думает насчет работы или дальнейшей учебы.

После истории с Амином Маня бросила работу и ничем не хотела заниматься. Так что год с лишним она ничего не делала, кроме того, что с утра до вечера смотрела телевизор, выключая его во время новостей, в которых говорилось о событиях в Ливане (которых в этом году было особенно много); иногда она читала книги и время от времени слушала магнитофонные записи. От нечего делать она начала курить. И теперь порой они дымили в кухне вместе с мамой, хотя маме это и не нравилось. Иногда встречалась с Лизой и Валечкой. Хотя с ними встречаться ей хотелось меньше всего, потому что снова она казалась себе несчастливой, неуспешной и неталантливой.

Мать, видя Манино безделье, все чаще настаивала на том, чтобы Маня пошла куда-нибудь учиться. Но Мане, после такого чудовищного окончания этой истории с Амином, ничего не хотелось. И работа, и учеба казались ей тогда бессмысленным времяпрепровождением. Да и вся жизнь казалась ей абсолютно бессмысленной.

Раньше весь смысл для нее заключался в том, что она, Маня, принадлежала Амину: порой Лиза даже подшучивала над ней, что Маня, как чеховская Душечка, забыла свои интересы и наполнилась его, Аминовым, содержанием. Маня даже тогда из-за этого поругалась с Лизой, но потом все же согласилась с ней. Ну в самом деле, что было плохого в том, чтобы безраздельно принадлежать мужчине и мечтать стать его женой – родить ему детей, быть его правой рукой и не иметь никаких собственных амбиций? Теперь же, без него, весь ее мир был пустым – как квартира, из которой вывезли всю мебель и в которой остались только окна и эхо.

Так что теперь Маню ничто не интересовало, не радовало и не огорчало. Это был год ровного, безэмоционального проживания действительности, только и всего.

Елена Павловна, теперь уже бывшая приятельница ее мамы, ей очень помогла и лекарствами, и беседами, которые в ту пору у них бывали время от времени. Весь тот год Елена Павловна принимала Маню у себя в кабинете, в поликлинике, где она работала.

Разговоры, которые бывали между ними, действовали на Маню удивительно умиротворяюще. Порой они говорили о каких-то незначительных вещах: о Маниных воспоминаниях из детства, о ее несбывшихся мечтах, о каких-то Маниных школьных подружках.

Конечно, они много говорили об Амине, хотя порой Мане эти воспоминания давались очень тяжело: боль потери немного притупилась, но Маня не могла говорить об их разрыве без слез.

«Почему он бросил меня?», – раз за разом спрашивала Маня. «Он тебя не бросал!» – раз за разом отвечала ей Елена Павловна.

А однажды Елена Павловна сказала Мане очень чудную вещь. Она взяла с полки толстый том какого-то словаря, сдула с него пыль, почитала и произнесла загадочным голосом: «Тут говорится о том, что слово „бросить“ когда-то означало „сбивать головки у льна“! Только подумай, Маша! Тут вообще не идет речи о мужчинах и женщинах! Только лён!»

Порой Маня и Елена Павловна говорили о Манином отце, вернее о каком-то абстрактном отце, о котором Маня всегда мечтала и которого у нее не было. И, говоря об отце, Маня, словно забыв про лён, спрашивала то же самое: «Почему он бросил меня?» А Елена Павловна снова отвечала ей: «Он тебя не бросал».

От этих на первый взгляд бессмысленных диалогов Мане со временем стало легче. И когда они говорили о судьбах женщин ее рода (а это всегда были грустные истории об одиноких женщинах – из поколения в поколение), то Мане казалось, что каждая из них спрашивала ее: «Почему он бросил меня?», и теперь уже Маня, стараясь утешить их и внушить им надежду на лучшее, твердила как заклинание: «Он не бросал тебя… Он не бросал тебя… Ты ведь не лён». И женщины рода слушали ее, даже мама, даже бабушка, и с благодарностью кивали в знак согласия с ней, с Маней.

Время от времени Елена Павловна говорила с Маней о том, что любовь всегда есть в самом человеке, и порой даже никто рядом и не нужен, чтобы чувствовать эту свою любовь.

Елена Павловна словно заставляла Маню знакомиться с миром и с самой собой заново. Но чем больше Маня знакомилась сама с собой, тем больше ей казалось, что она все меньше знала себя. И когда она призналась в этом Елене Павловне, та только заулыбалась и поздравила ее с этим.

В тот день это была их последняя встреча перед отпуском Елены Павловны. Елена Павловна, в красивой черной юбке и в замшевых черных туфлях с ремешком вокруг щиколотки, с красиво уложенными вокруг головы золотистыми волосами, много улыбалась и бесконечно говорила, какая Маня талантливая, какое у нее доброе сердце, и как сильно она, Маня, умеет любить, и как это важно для мира, в котором любовь то и дело подменяется чем-то иным.

Маня слушала ее, и ей казалось, что дело действительно обстояло так. А потом ей стало казаться, что минута-другая – и Елена Павловна встанет и начнет танцевать танго и научит Маню танцевать танго.

– Так, может быть, ты хочешь сейчас встать и станцевать танго? – вдруг спросила Елена Павловна, словно проникнув в Манины мысли.

– Я? Я хочу быть кому-то нужной прямо сейчас, – ответила Маня и, сама того не желая, заплакала.

– Ну так будь! Будь нужной прямо сейчас! – воскликнула Елена Павловна.

– Кому? – отчаянно выкрикнула Маня.

– Кому-нибудь, кому ты нужна, – с улыбкой ответила Елена Павловна, – хотя бы самой себе для начала.

– А как же Амин?! Как же Амин?!

– Амин? Амин существует. И кто знает, если Маша вдруг найдет себя, то, может быть, и Амин снова найдет Машу? – предположила Елена Павловна.

Маша разрыдалась: и это было похоже на то, как долгожданная гроза загремела и засверкала над городом, измученным непереносимым зноем, и пролилась наконец на головы людей потоками живой прохладной воды.

И когда, успокоившись, она вытерла слезы, ей вдруг показалось, что жизнь – это очень легкая, простая и веселая штука. Если ты нужен самому себе. Такое же чувство она испытала два года назад, когда во время университетского танцевального вечера познакомились с Амином.

* * *

Как раз в этот вечер Маня вдруг внезапно снова почувствовала интерес к жизни. Возвращаясь от Елены Павловны, она шла домой легкой, почти танцующей походкой, как вдруг ее взгляд упал на асфальт, где маленький росток какого-то деревца, пробив собой толщу дорожного покрытия, возвышался над дорогой и весело шевелил на ветру новорожденными листочками. Маня даже хотела поближе рассмотреть этого смельчака, но в тот самый момент на проезжей части, в двух шагах от нее, с визгом затормозила огромная машина, из которой выскочила девушка в модной блузке покроя «летучая мышь» и в мини-юбке. Она пробежала мимо Мани на высоченных каблуках-шпильках и скрылась в подъезде. Следом за ней рванул высокий черноволосый красавец в костюме из какой-то необыкновенной, искрящейся ткани, и в ярости (это было совершенно очевидно) крикнул вслед девушке, исчезнувшей в подъезде:

– Да провались ты ко всем чертям! – После чего он остановился посреди тротуара и трясущимися руками начал открывать новую пачку сигарет, прозрачная пленка на которой совсем не хотела ему поддаваться. Он и так и сяк поддевал ее пальцами, но ничего не получалось, и он отчаянно матерился, не стесняясь прохожих и глядящей на него во все глаза Мани.

И вдруг Маня поняла, что она должна помочь ему, потому что она получила шанс. Она не знала, какой именно это был шанс, но она почувствовала, что нельзя терять ни секунды. От неизвестно откуда взявшейся смелости она шагнула к черноволосому красавцу и, изумившись сама себе, крикнула ему:

– Давайте я вам помогу!

Он удивился, но все же протянул ей свою пачку сигарет. Маня ловко поддела ноготком прозрачную пленку и сдернула ее, потом она вернула открытую пачку владельцу.

Молодой мужчина, в одно мгновение пришедший в себя, внимательным, змеиным взглядом посмотрел на Маню и, закурив, сдержанно поблагодарил ее. Мане не хотелось уходить: по какой-то невероятной причине этот молодой человек притягивал ее словно магнитом.

Маня, с ног до головы покрывшаяся мурашками непонятного происхождения, смотрела на него в упор и мучительно придумывала, что сделать, чтобы он остался. Или позвал ее с собой.

Воздух наполнился густым ожиданием.

Молодой человек постоял еще немного, потом кивнул, еле слышно произнеся: «Еще раз спасибо!» – сел в машину и уехал.

Задумавшись, Маня стояла посреди тротуара. Она знала его ровно минуту, но в течение этой минуты она привыкла к нему, и теперь он почему-то был ей нужен. Она стала лихорадочно соображать, почему. И поняла, что этот черноволосый молодой красавец мог бы стать ее пропуском в ДРУГУЮ жизнь. Нет, вряд ли она понравилась ему как женщина (честно говоря, она всегда так думала, встречая мужчин), но каким-нибудь образом, КАКИМ-НИБУДЬ ВОЛШЕБНЫМ, МАГИЧЕСКИМ, НЕПРАВДОПОДОБНЫМ ОБРАЗОМ он мог бы стать транспортом, на котором она могла бы эвакуироваться из нищей, средней, жизни; из мира, где она не может ничего контролировать, где все происходит с ней, но не с ее позволения и не по ее воле; где ее покидает каждый значимый мужчина; где ее, как в детстве, могут назвать «безотцовщиной»; и если он заберет ее с собой, в его жизнь, то тогда ее будут УВАЖАТЬ, слушаться, бояться… и любить… И она перестанет быть средней!

И в ту секунду, когда на нее обрушилось это феноменальное открытие, она ощутила бесконечную пустоту от того, что этот необходимый ей человек исчезает из ее жизни.

Но… рыдать она не начала. Потому что произошло что-то невероятное. Рядом с ней хлопнула дверь машины, и черноволосый молодой мужчина, который только что совершенно решительно уехал отсюда навсегда, подошел к Мане.

– Вы не хотите поужинать со мной? – деловито спросил он.

Маня, остолбенев, молчала.

– Вы ведь не боитесь меня? – уточнил молодой человек.

Маня выдохнула:

– Кажется, нет…

– Хорошо, тогда садитесь. – И молодой человек учтиво открыл перед ней дверь машины.

Маня села на пассажирское сиденье, и, хоть она дрожала от волнения и необычности происходящего, у нее моментально появился план. Хотя всего каких-нибудь пять минут назад она не знала, что у нее, у Марии Казариновой, может быть план. А теперь вот отныне и вовеки веков ничто не помешает ей его выполнить.

План ее был таким: раз и навсегда перестать быть покинутой дочерью и покинутой невестой, а еще… стать лучшей. Самой яркой. Самой сияющей. Недосягаемой. Такой, которая если и решит кого-то бросить… то есть покинуть, то сама. И если для реализации этого плана ей будет необходим этот странный молодой человек, то она будет держаться за него зубами. К тому же… к тому же… в течение всего нескольких этих минут он очень ей понравился.

* * *

Они сели ужинать в ресторане здесь же, на Кутузовском. Молодой человек явно был здесь завсегдатаем, потому что официантка ласково ему улыбалась.

– Максим, – представился наконец молодой человек, чуть привстав и чуть кивнув головой, что было похоже на поклон.

– Маня… Мария, – ответила Маня.

– Маня… – задумчиво протянул Максим. – Забавно. Кто это вас так называет? Мама?

– Да, – смутилась Маня, – и мама, и бабушка, и сестра.

– Хорошо, – ответил молодой человек. – Не буду ходить вокруг да около, давайте перейдем к делу.

Маня внимательно пригляделась к нему: он выглядел уставшим, даже измученным, и при этом – довольно спокойным. Темные круги под глазами говорили о том, что он мало спал.

– Мне нужен ассистент. А вы быстро соображаете, вы находчивы, мыслите нелинейно, – сказал Максим, глядя Мане прямо в глаза.

Маня, натянутая от напряжения как струна, молчала.

– В мою фирму, на работу, – продолжил Максим. – Я директор фирмы, которая оказывает транспортные услуги, и мне нужен новый ассистент.

– Что нужно делать? – спросила Маня.

– Тут дело не в том, чтó делать, а в том, какой быть, – странно ответил молодой человек.

– Так какой надо быть? – осторожно уточнила Маня, чувствуя, как ее старая судьба, как огромный тяжелый поезд, внезапно тормозит, останавливается, и начинается что-то совершенно другое. Важное. Не среднее.

– Нужно уметь держать язык за зубами. Быть аккуратным… аккуратной, – красноречиво поправился Максим. – Не иметь своих интересов. И быть преданным… преданной делу. Да, и, понятное дело, не иметь мужа, детей и прочих проблем. Быть готовой проводить на работе много времени… И да, еще… Где вы учились? Или учитесь, может быть?

– Я окончила медучилище, – сказала Маня робко.

– Медучилище? – переспросил Максим. – И всё?

– Еще я работала продавцом итальянской одежды, – добавила Маня смущенно.

– Хорошо, – кивнул Максим. – Сначала вам нужно будет освоить компьютер. Я дам вам человека, он научит вас. Потом вы должны научиться быстро набирать текст. Для этого я тоже дам вам человека. У вас будет хорошая зарплата и рабочее место. От вас потребуется аккуратность, вам придется научиться молчать, если это нужно, и хорошо говорить, если в этом будет необходимость. Также вам нужно быть внимательной с документами. Познакомьтесь со всеми коллегами и будьте к ним снисходительны. Обстановка иногда бывает нервной. Ведь это все-таки коммерческое учреждение.

– А что это за транспортная компания? – спросила Маня.

– Это МОЯ транспортная компания, – отрезал Максим. – Возьмите визитку, тут есть адрес. Приходите завтра, к девяти, – сказал Максим, положил на стол деньги за кофе и вышел из ресторана.

Вечером Маня открыла шкаф и из своего скудного гардероба выбрала юбку и блузку. Белый верх – черный низ. Она примерила свой наряд и, хоть у нее от волнения заколотилось сердце, улыбнулась: новая жизнь началась, и она нравилась ей с каждой секундой все больше.

* * *

Работа в компании оказалась несложной. По крайней мере сначала. Маня, точнее Мария, как она представилась на работе, не позволяла называть себя никаким Машами, Манями и Машеньками. Рабочее место ее находилось в приемной президента компании – Максима Егорова. И здесь Мане сразу понравилось: и обстановка (мебель из красного дерева с дорогой обивкой, стены, обитые тканью, похожей на шелк), и деловая атмосфера, которая казалась Мане воплощением ее мечты о новой жизни.

Посетители здесь были серьезными, и Маня быстро освоила подходящий тон: у всех складывалось впечатление, что она работает здесь много лет и знает абсолютно всё и всех. Благодаря своей способности чувствовать людей она безошибочно угадывала, что за человек пришел к директору. И Максим сразу понял, что он не ошибся в своем новом ассистенте.

С первой зарплаты Маня купила себе подходящий строгий костюм, хорошую блузку и сделала дорогую стрижку у хорошего мастера. Короткая стрижка каким-то таинственным образом изменила ее мироощущение: теперь из зеркала на нее смотрела серьезная девушка, которая жила уже совсем другой жизнью. Она быстро освоила компьютер, машинопись и весь документооборот. Кроме того, Максим нанял для нее репетитора по английскому языку – веселую журналистку-американку, которая некоторое время жила в России и писала статьи о новой российской экономике. И через полгода Маша могла уже сносно изъясняться и писать по-английски и даже находила в этом некоторое удовольствие.

С другими сотрудниками Маша сознательно держала дистанцию: она уже понимала, что дружить с кем-то – это означало потерять контроль, снова пустить жизнь на самотек, впустив в нее других людей и непредсказуемые обстоятельства. А этого она больше не могла себе позволить, потому что второго шанса ей совершенно точно представиться не могло. Но она была с коллегами приветлива. С молодыми была остроумна и доброжелательна, со старшими – членами правления и прочими специалистами – держалась подчеркнуто уважительно.

И через некоторое время такая стратегия дала свои плоды: к Маше на работе относились серьезно и с уважением. Ее шеф – Максим – держался с ней подчеркнуто вежливо, но при этом она видела, что он был удовлетворен ее работой. Она отвечала на звонки, занималась его перепиской, умело контролировала поток посетителей, а самое главное, она помнила его основное пожелание – не иметь своих интересов. Она их и не имела. Маленьких интересов. Потому что у нее появился один большой тайный интерес, вернее цель. И к ней она шла. День за днем.

Как и на прежней работе, в качестве развлечения она завела себе тетрадку, в которую записывала свои наблюдения за всеми сотрудниками, правда, она ни с кем не делилась этой информацией. С одной стороны, она тренировалась в наблюдательности. А с другой стороны, ей нравилось знать и фиксировать все, что происходит.

Каждому сотруднику было отведено несколько страниц: и там время от времени появлялись записи, кто что любит на обед. Кому звонит. С кем встречается. С кем дружит, с кем конфликтует. Кто приходит на работу раньше или задерживается в офисе после окончания рабочего дня. Туда попадали любые мелкие изменения в сотрудниках, которые замечала внимательная Маня.

Она обратила внимание, что шеф набирал сотрудников определенным образом: в основном здесь работали одинокие женщины. Они были и молодыми, и не очень, но почти все были одинокими. Также Маня заметила со временем, что это было не случайно. Она слышала, как Максим, принимая новых сотрудниц, разговаривал с кандидатками. Он всегда говорил им, что его компания похожа на семью, что он ищет преданных делу и фирме людей, что он заботится о каждом. И каждая принимаемая сотрудница на первой же встрече чувствовала непреодолимое желание работать здесь и угождать своему новому шефу. Максим действительно следил, чтобы каждая сотрудница не имела личных интересов, хотя делал это довольно мягко. Каждая из работающих здесь дам чувствовала себя незаменимой и почти любимой шефом, поэтому ни у кого не было желания уходить с работы вовремя, и порой все дамы сидели в офисе допоздна, отдавая месту работы абсолютно все свое время.

Более того, шеф делал так, что он всегда был в курсе личных проблем и личных драм каждой, потому что в случае неудач, происходивших у сотрудниц за пределами работы, они шли жаловаться и просить помощи у шефа.

Быстро заметив это, Маня в шутку окрестила коллектив фирмы гаремом шефа, а шефа – султаном. И, конечно, Маня заметила, что таким образом шеф полностью контролировал каждого сотрудника, чтобы обезопасить себя от неприятных сюрпризов.

Такая стратегия приносила свои плоды: из компании, за редким исключением, почти никто не увольнялся, охотно соглашался на небольшую зарплату, и каждая дама подходящего и неподходящего возраста считала себя кандидаткой в возлюбленные шефа, потому что шеф был не женат.

И хотя Маня быстро разгадала тактику шефа и даже про себя подшучивала над «гаремом», она сама не заметила, как стала постепенно себя считать кем-то вроде «любимой жены» в этом гареме, потому что те же самые приемы Максим применял и к Мане, привязывая ее к себе день за днем.

Так что со временем Маня даже не мыслила себя вне работы, возвращаясь домой порой за полночь, семь дней в неделю, без отпусков и выходных.

Мать, замечая все это, все же была довольна Маней: ее устраивало то, что дочь наконец перестала тосковать и нашла для себя интересное дело.

Так, постепенно, не участвуя ни в каких союзах и альянсах, благодаря своей наблюдательности и практическому уму Маня была в курсе всего происходящего в фирме. Ей нравилось ее положение в фирме, ей нравилось чувство контроля за всем и вся, ей нравилось считать себя на особом счету у шефа. Ей казалось, что она семимильными шагами идет к достижению своей цели. Она была уверена: при достижении этой цели ни один удар судьбы больше не сможет сокрушить ее.

Ее роль в семье теперь совсем изменилась. У матери, по-прежнему работавшей в физико-математическом интернате, была мизерная зарплата. У сестры тоже была крошечная стипендия. Теперь уже Маня регулярно давала им обеим деньги: матери – на ведение хозяйства; сестре – на разные приятные мелочи. И Мане все это нравилось, наверное, больше, чем им. Особенно она любила покупать для них в дорогих коммерческих продуктовых магазинах дефицитные импортные продукты: мраморную говядину, дорогую салями, невиданные ранее кондиционеры для волос (никто и слыхом не слыхивал, что это такое).

Со временем в семье ее перестали называть Маней, и то и дело мать говорила ей «Маша», а однажды она услышала, как в телефонном разговоре с подругой мать сказала: «Спрошу, что думает Мария по этому поводу».

Маня чуть не подпрыгнула от счастья, но сдержалась. Потому что до достижения ее истинной цели было еще очень и очень далеко.

Если сказать, что Маня совсем не вспоминала об Амине, это было бы неправдой. Хотя, конечно, она сделала все, чтобы у нее совсем не оставалось свободного времени на праздные размышления. Но иногда ночами, если ей не удавалось уснуть после длинного рабочего дня, она частенько думала о том, почему Амин так с ней поступил. Почему не приехал к ней и не рассказал о разговоре с родителями? Почему хотя бы не позвонил ей, а ограничился разговором с ее матерью, ведь он знал, когда она приходит с работы?

Иногда к ней подкрадывалось ощущение, что дело обстоит не так, как ей сказала ее мать. Она даже ездила в его университет и спрашивала про него, но ей ответили, что он перевелся учиться в Германию, и отказывались давать его адрес и номер телефона. Она даже несколько раз говорила об этом с Валечкой и просила ее совета: все-таки Валечка училась с ним в одном университете, но Валечка говорила ей то же, что Мане говорили в деканате: он, мол, уехал, и все. При этом Маня ловила в Валечкиных ответа торжествующие нотки, что-то вроде: «Я же говорила тебе, что на него нельзя надеяться. Мы для них – неверные!» И только Лиза в разговорах с Маней на эту тему задумывалась и говорила, что произошло что-то непредвиденное и, возможно, с Амином что-то случилось. Поэтому, прислушавшись к Лизе, однажды Маня даже поехала в общежитие, к другу Амина и соседу по комнате Мохаммеду, ведь раньше они порой проводили за разговорами все вместе по много часов, но Мохаммед встретил Маню очень холодно и только сказал, что Амин решил жить и учиться в Германии, с семьей. И на все Манины уговоры дать ей адрес и номер телефона Амина Мохаммед ответил ей категорическим отказом и почти насильно выставил ее из комнаты.

И только Елена Павловна, с которой Маня время от времени виделась, снова и снова говорила Мане про необходимость соединиться со своей жизнью, и тогда, кто знает…

Но разочарованная Маня считала, что Амин пренебрег ею, и она сделала все, что могла, чтобы забыть его и его вероломный поступок: она выбросила все его подарки, все его фотографии и всё, что хоть как-то напоминало ей о нем. И только новости из Ливана и Германии, которые она слышала по телевизору, ранили ее, как острый нож.

И все же время делало свое дело: боль постепенно утихала. А нескончаемая работа и постоянное нахождение Мани рядом со своим шефом Максимом – привлекательным молодым мужчиной – постепенно отодвигали образ Амина все дальше и дальше.

* * *

С момента расставания с Амином прошли уже четыре года. Наступил тысяча девятьсот девяносто восьмой год. В стране грянул кризис, и экономика страны полетела в тартарары, но компания Максима, довольно сильно пошатнувшись, все-таки выстояла – одна из немногих.

Авторитет Максима среди сотрудников, а особенно среди сотрудниц, еще больше вырос. Так что статус Мани, которая круглыми сутками находилась неотлучно рядом с Максимом и стала его доверенным лицом практически во всех делах, среди рядовых сотрудников стал довольно высоким. И она, конечно, это чувствовала. И это ей необыкновенно льстило: на работу и с работы ее теперь возил водитель Максима на служебной машине; и ей это казалось верхом благополучия, и она даже не заметила, как у нее исчезли любые личные интересы.

В ее жизни осталась только работа. И ее шеф. Хотя порой она думала: «А может быть, это и есть ее новая личная жизнь?»

* * *

Однажды в конце рабочего дня Максим вышел к ней в приемную из кабинета, взгляд его был потухшим, лицо – бледным. Галстук, который он всегда считал обязательным атрибутом делового человека, отсутствовал; две верхние пуговицы рубашки были расстегнуты.

Маня сразу поняла: что-то случилось.

– Маша, Мария… вы можете остаться еще на час? – тусклым голосом спросил Максим.

– Да, конечно, – ответила Маша, ведь она уже и не помнила, когда в последний раз уходила домой в шесть.

– У нас тут проблема… То есть, возможно, есть проблема… ЧП… Если быть точным… Не замечали ли вы, что, может быть, кто-то необычно себя ведет… из наших… сотрудников. – Слово «сотрудники» далось Максиму с трудом.

И Маша вдруг почувствовала, что почему-то ей внезапно захотелось обнять Максима, прижать его к своей груди и, укачивая как младенца, прошептать ему в макушку: «Все будет хорошо…»

Она изумилась этому порыву, совершенно неожиданному, как ледяному порыву ветра в знойный день, но сдержала себя. Ведь она давно решила, что больше никаких любовей! Никаких новых привязанностей! И еще она хорошо помнила, что ее шеф, Максим, был очень важен ей для достижения ЕЕ цели – выскочить в новый мир, где она будет находиться на вершине, где она будет первой, главной, и за эти несколько лет работы в компании Максима она думала, что произойти это должно через повышение по службе.

Но в одном она не позволяла себе признаться. В том, что она давно влюблена в своего шефа. Никто, и в первую очередь сама Маня, и не подозревал, что она влюблена в него и СЛУЖИТ ему. Служит! Как змея у входа в священную пещеру, как горгулья на стенах средневековых замков! Чтобы никто и ничто не смогло навредить ему. От этого она почувствовала и восторг, и ужас. Восторг, потому что она все время думала, что после расставания с Амином, этого странного, тяжелого расставания, она никогда больше не сможет влюбиться. А ужас… потому что влюбиться означало лишь одно – снова потерять контроль над происходящим. Это значило снова стать уязвимой для внезапных потерь… Но восторг и ужас быстро прошли, потому что другая часть Маши – холодная, рассудочная – ни на секунду не забывала о том, что ее главная задача – перестать быть незаметной.

Маня взяла себя в руки, тем более что ее шеф выглядел сейчас очень встревоженным.

– Я думаю, что кто-то из моих сотрудников работает на моих конкурентов: уже несколько недель подряд у нас срываются серьезные контракты. Я уже обращался к нашей службе безопасности. Но они ничего не нашли. Но я уверен, что дело именно так, как я думаю: кто-то из сотрудников нечист на руку. – Он на секунду задумался. – Я надеюсь, вы понимаете, что этот разговор должен остаться между нами?

Маня кивнула, хотя, конечно, Максиму не нужно было напоминать ей об этом: она чувствовала, что в этой истории определенно сокрыт для нее какой-то шанс.

– Подумайте, пожалуйста, не кажется ли вам что-нибудь странным или необычным…

– Хорошо. Я подумаю, – легко сказала Маша. – Мне нужно несколько минут.

– Договорились, – устало и при этом с надеждой сказал Максим, снова закрываясь в своем кабинете.

Маша достала свою тетрадку. Она не хотела делать это при нем. Все-таки это было что-то вроде досье на всех, а он не давал ей такого распоряжения – собирать досье. Она просто чувствовала в себе этот талант – понимать людей, внимательно наблюдая за ними. Хотя…

В ее голове ярко блеснула мысль: не так давно Максим взял новую сотрудницу, красавицу Аню Орлову. Сначала он взял ее на пост рядового экономиста, но уже через два месяца повысил до начальника отдела аналитики. Она очаровала весь мужской состав фирмы. Кажется, что каждый второй не мог отвести от нее глаз. Она же милостиво поддалась на ухаживания начальника отдела по работе с корпоративными клиентами – Аркадия, недавно разведенного и совсем недавно злившегося на всех женщин на свете. Эта пара не могла не обратить на себя внимание: он заваливал ее цветами и подарками, а на обедах в служебной столовой они вели себя совершенно неприлично, целуясь и перешептываясь.