Текст книги "Манино счастье"

Также Маша вспомнила, что до того, как Аню повысили, она все время была недовольна низкой зарплатой. И то и дело говорила о том, что с ее уровнем образования…

Похоже, это могла быть только Аня. Совсем недавно у нее появился новенький сотовый телефон. А эта штука ведь недешевая. Такой есть только у Максима, у… Аркадия, у еще одного недавно принятого сотрудника Юрия Степанова и у Ани…

Маша выпрямилась на стуле. Поделиться сейчас своими соображениями с Максимом – означало… Она даже не знала, что это означает… Вдруг она может подвести невинных людей… Вдруг Аня и Аркадий совершенно ни при чем… И они, невинные, могут пострадать и лишиться работы, а времена нелегкие… А с другой стороны, если она не скажет Максиму, то их фирма может разориться, и она, как и сотня других людей, потеряет работу, но даже не это главное… Главное заключалось в том, что МАКСИМ МОГ БЫ ПОСТРАДАТЬ… И все же, все же… Пока она ни в чем не уверена, она никого не может подвести. Так что решение было принято.

Маша постучала в дверь кабинета шефа.

– Максим Сергеевич, я ничего подозрительного не заметила, – сказала она.

Максим кивнул и до поздней ночи (Маша решила не оставлять его одного) он то звонил по телефону, то шуршал бумагами, то раз за разом отсматривал видеозаписи, сделанные камерами наблюдения.

* * *

Прошло несколько дней. В течение которых тихо были уволены и Аня, и Аркадий, и новый сотрудник. Без ее, Маниной, помощи и подсказки. Максим тоже кое-что понимал в людях. И Маша почувствовала глубокое удовлетворение: все-таки она оказалась более зрячей, чем думала о себе. И… вовсе не средней.

А еще через несколько дней произошло кое-что. Максим попросил Машу сопровождать его в командировке. Ей быстро сделали выездные документы, и они вместе с Максимом вылетели в Дюссельдорф.

– Я хочу поблагодарить вас… За службу, за дружбу, за всё… Ваша верная служба, то есть отличная работа, – это высокий уровень, вы… вы… видите людей насквозь и хорошо знаете свое дело, – сказал Мане Максим, когда они сидели в соседних креслах самолета.

– И вы поэтому взяли меня с собой? – тихо спросила Маша.

– Вы правы: взял я вас в эту поездку не для того, чтобы вы работали. Я справлюсь с делами сам. А вы отдыхайте. Эти три дня вы можете заниматься чем хотите. У вас будет свой номер в отеле. Отель в центре. Там есть бассейн, магазины, салоны красоты. Гуляйте, развлекайтесь, деньги – не проблема. А завтра вечером я приглашаю вас в ресторан. И там мы с вами серьезно поговорим. Вот для этого разговора я вас и пригласил в поездку.

Сказав все это, Максим откинул спинку кресла и, закрыв глаза, сделал вид, что спит. Манино сердце колотилось: она хорошо понимала, что впереди – что-то новое и абсолютно необыкновенное.

* * *

Приземлившись в Дюссельдорфе, они прошли все формальности и вынырнули в городе. Максим отнесся к этому совершенно буднично: он довольно часто летал сюда по делам. Но Маня была изумлена. Она впервые оказалась за границей.

Пережившая очередную трудную зиму Москва девяностых казалась серой и безрадостной, а мартовский Дюссельдорф был похож на упитанного миллионера: все здесь было чистым, ярким, упорядоченным и вежливым. Время от времени в самолете Маня пыталась представить себе, какой предстанет перед ней заграница, а выйдя из аэропорта, она почувствовала, что все здесь на своем месте. И что она этому месту очень даже подходит. От ее внимательного взгляда ничего не укрылось: ни идеально вычищенные ботинки мужчин, ни автобусы, словно из будущего, ни сверкающие витрины магазинов.

В первый же день она почувствовала себя в этом городе хорошо. Так хорошо, будто она здесь тоже часто бывала по делам. И не просто часто бывала, но и прекрасно в этом заграничном городе ориентировалась.

Поэтому ей хотелось сейчас же окунуться в эту новую, яркую жизнь, которая была не похожа на все ее предыдущее существование. Она, совершенно взрослая и самостоятельная, сопровождает своего босса – владельца и директора транспортной компании… Своего… Которого… который взял ее в эту поездку…

* * *

Они разместились в отеле Breidenbacher Hoff (каждый в своем, отдельном, номере), располагавшемся на центральной улице Дюссельдорфа. Отель внешне был похож на серый бетонный бункер, но внутри был очень изысканным – с цветами на каждом этаже, дорогими коврами ручной работы, камином в ресторане. И для Мани, никогда раньше не бывавшей за границей и не жившей в дорогих отелях, это было настоящим событием. Она воспользовалась предложением Максима и на следующий день после завтрака сходила в салон красоты, потом на сеанс массажа, а после, как царица, возлежала в своем номере на мягкой, приятно пахнущей постели и смотрела телевизор на непонятном ей немецком языке.

Вечером Максим постучал в ее номер и предложил поужинать в ресторане поблизости.

Когда они сели за свой столик, Максим заказал бутылку хорошего шампанского и, когда сомелье открыл бутылку и разлил изысканный напиток по фужерам, сказал:

– Маша, возможно, вы будете удивлены. Но я хочу сделать вам предложение.

– Деловое? – спросила Маня, отпивая глоточек напитка, который так весело щипал ей язык, и улыбаясь от этого приятного переживания.

– Я предлагаю вам стать моей женой, Маша, – спокойно сказал Максим.

– Какой женой? – поперхнулась шампанским Маня.

– Моей женой. Законной, – уточнил Максим.

– Почему? – шепотом спросила Маня. – У нас же нет романа… Ну, в смысле не было романа до этой минуты. И… и… мне казалось, что такой человек, как вы… Не должны делать предложение такому человеку, как я, потому что… потому что…

– Почему же я не должен делать предложения такому человеку, как вы? – вопросительно поднял брови Максим.

– Я… я… не знаю, – сдалась Маня.

Она в данный момент даже не волновалась, настолько происходящее казалось ей то ли шуткой, то ли розыгрышем, то ли желанием шефа изысканно поиздеваться над своей помощницей.

– Если вы имеете в виду то, что у нас с вами не было никаких романтических отношений, то я сразу вам скажу, что я в них не нуждаюсь и очень ценю женщин, которые не настаивают на них. Я предлагаю вам стать моей женой, и все. В конце концов, между подачей заявления в загс и регистрацией брака пройдет некоторое время, и если вы передумаете, то мы тогда все отменим. Но если вы согласитесь, то свадьба состоится, и надеюсь, что вы не разочаруетесь в вашем решении.

– Можно я подумаю до завтра? – спросила Маня, у которой кружилась голова – то ли от шампанского, то ли от этого странного предложения, то ли… да она и сама не знала, от чего.

После ужина они разошлись по своим номерам. И Маня решила, что таким образом Максим дает ей время одеться в лучшую ночную рубашку и… может быть, придет к ней, чтобы провести ночь…

И тут она в самом деле запаниковала, потому что ей было уже двадцать с лишним, а у нее еще ни разу не было близости с мужчиной… И единственный, кого она когда-то хотела, был Амин. И больше никто никогда не вызывал у нее никакого подобного желания…

Конечно, Максим ей нравился, даже очень, и она даже чувствовала влюбленность. Но эта влюбленность была какой-то странной… Казалось, эта влюбленность захватывала только ее ум и, может быть, самый краешек сердца, но тело… Тело совсем не отзывалось на тепло тела Максима, когда он оказывался рядом с ней. Когда Амин был рядом, она вспыхивала как факел, она хотела его, она хотела слиться с ним воедино, хотела быть его продолжением, хотела говорить с ним, слушать его, вдыхать его запах, чувствовать тепло его тела… А Максим… Максима она… даже боялась. И уж точно совсем не могла представить его с собой в постели. И даже когда она пыталась представить себя вместе с шефом в постели, у нее это не получалось.

Мысли ее путались, скакали с предмета на предмет, и в итоге Маня рассудила так: раз он сделал ей предложение, то теперь совершенно точно ждет от нее следующего шага. Шага, который заключался в том, чтобы она пришла к нему в номер и отдалась ему! В конце концов, она всегда делает то, что он хочет. Он ведь шеф! И еще Маня прямо сейчас поняла, что она даже не думает, принимать ли предложение, конечно, она выйдет за него. Потому что… потому что… тогда Амин узнает и поймет, что она не такая уж и никчемная, как думают он и его родители… и вообще, она взрослая, да и ее мама поймет наконец, что она в состоянии привлечь внимание такого серьезного и успешного человека, как Максим… Мама…

Тут Манины скачущие как белки мысли вдруг остановились, уткнувшись в слово «мама»… Вот у кого была сложная жизненная ситуация! Вот бы посоветоваться с мамой, как ей, Мане, быть сейчас, в момент такого трудного выбора… Только это невозможно… Мама никогда не открывалась перед детьми, не обнажала перед ними свои слабости и сомнения, только иногда, как когда-то в Петухове, во время стычек с ее собственной мамой, она представала перед детьми беззащитной и уязвимой, и дети жалели ее, и она становилась ближе к ним. Но теперь такого не случалось: она отныне всегда представала перед детьми уверенной в своих суждениях, опытной женщиной. И, по Маниному мнению, все ее советы сводились к тому, чтобы учиться, работать и не увлекаться мальчиками, хотя судьбы матерей и отцов для детей – это тайны за семью печатями. И сама-то мама уж точно не следовала своим советам: она нарушила все правила, какие только могла нарушить, и теперь, это было очевидно, хотела исправить все свои ошибки, только в судьбах своих детей.

Но Мане страстно хотелось услышать мамину историю от нее самой, чтобы понять, что же такое произошло между нею и отцом! Маня сама в этом случае сделала бы выводы – что в женских судьбах их рода есть зло, а что есть благо, но… именно Маня и остальные дети не знали ничего, и им оставалось брести по неосвещенному полю своей жизни на ощупь.

Маня еще немного посидела на своей кровати, потом медленно встала, приняла душ и надела красивую легкую кружевную ночную сорочку, которую купила сегодня, надела сверху легкий шелковый халатик и, тяжело вздохнув, вышла из своей комнаты и понуро побрела в номер Максима.

Было уже совсем поздно. В коридорах отеля никого не было, и Маня, к своему счастью, без свидетелей добралась до номера Максима, который находился на другом этаже.

Она постучала в дверь, но ей никто не ответил. Маня удивилась, ведь на часах был уже час ночи. Она со словами «Максим, вы там?» постучала еще раз, и только после этого услышала в комнате шорох, легкий стук шагов. Наконец к Мане вышел Максим. Он выглядел безупречно – точно так, как выглядел несколько часов назад в ресторане.

– Маша, а что вы здесь делаете так поздно в таком виде? – невозмутимо осведомился Максим.

– Я? Я думала, что вы… сделали мне предложение, и вы вроде бы имели в виду, что я должна к вам прийти и… – Маня не закончила фразу и смущенно замолчала.

– Вы пришли дать мне ответ? – официально уточнил Максим, как будто Маня пришла к нему не ночью в неглиже, а в официальной форме одежды.

– Нет… то есть да, то есть… – сказала Маня, ощущая нарастающее неприятное волнение из-за того, что эти вечер и ночь, когда ей сделали предложение, складывались очень странно.

– Мне доставили цветы, которые я собирался завтра подарить вам, – спокойно ответил Максим и вручил Мане несколько роз, которые неизвестным образом вдруг появились у него в руках, – но раз уж вы зашли сегодня, то скажите – согласны вы выйти за меня замуж?

– Не знаю, – вздохнула Маня, чувствуя себя совсем неуважаемой, глупой девчонкой, которую жизнь затягивает в очень странный водоворот событий.

– Зайдите ко мне в номер, сядьте, – пригласил Маню Максим.

Маня вошла в номер.

– Так вы согласны? – настойчиво повторил Максим.

Маня почувствовала внезапную тоску, которая еще меньше соответствовала тому, что ей только что было сделано настойчивое предложение. Она вдруг совсем незапланированно, крайне неуместно вспомнила вечер, когда несколько лет назад Амин предложил ей стать его женой. Они оба в тот день парили от любви в небесах. Они желали друг друга, они были связаны друг с другом невидимой нитью, они были продолжением друг друга, они не представляли себе жизни друг без друга. Они тогда лежали вдвоем на постели, чувствуя жар любви, распространявшийся по их телам и душам… И если бы не эти странные, загадочные обстоятельства, если бы не родители Амина, не пожелавшие видеть Маню своей невесткой, все было бы хорошо и они действительно были бы вместе… И, скорее всего, у них уже были бы общие дети, и они все вместе, семьей, гуляли бы здесь… в Германии… в парке, а потом шли бы домой… В один из подобных хорошеньких, почти пряничных, домиков, которых она вдоволь насмотрелась здесь, в Дюссельдорфе… А потом бы они поехали к ее бабушке в Петухово, и там они бы все вместе гуляли по лесам, полям и берегам Большой Реки, где Маня когда-то бродила одна и была такой одинокой до встречи с Амином…

Маня заплакала, чувствуя сейчас себя одинокой, как никогда, и ответила Максиму:

– Да, я согласна.

– Вот и хорошо, – сказал Максим и протянул Мане бумажный носовой платок, чтобы она вытерла слезы, и добавил бесстрастно: – Вы волнуетесь, это нормально в подобной ситуации. Пойдемте, я провожу вас в вашу комнату.

Максим проводил Маню в ее номер.

Всю ночь Маша не спала: то она думала, что ей сейчас нужно идти к нему и отказаться от этого странного замужества, а заодно и уволиться с работы; то она готовила монолог, в котором она отказывалась от заключения брака, но оставалась на своей должности; то она хотела сбежать прямо сейчас в аэропорт, сразу же улететь в Москву и совсем пропасть с радаров, благо рейсов было предостаточно… Но, совсем измучившись к утру, она вдруг волевым решением остановила поток мыслей и приняла одно-единственное решение, которое казалось мало-мальски верным: покориться судьбе.

Оставшиеся два дня Максим занимался своими делами, а Маня почти все время просидела в своей комнате, лишь изредка выбираясь подышать чистым воздухом. И хоть ей было невыносимо тоскливо от ощущения надвигавшейся безысходности, все же с ней произошло одно удивительное событие.

Однажды от нечего делать она стала рассматривать содержимое шкафов и тумбочек номера. Почти везде было пусто, если не считать разных информационных буклетов: где и во сколько можно было позавтракать, какие дополнительные услуги оказывал отель своим постояльцам и так далее, но в одном из ящичков лежал русскоязычный буклет о Дюссельдорфе.

Она с интересом открыла этот буклет и увидела статью о парках Дюссельдорфа. Один из парков назывался «Хофгартен»: статья, снабженная красочными фотографиями, гласила о том, что когда-то рядом с этим парком находился дом, в котором жил великий русский поэт Василий Андреевич Жуковский.

Маня вздрогнула, и по ее коже разбежались мурашки: когда-то в детстве она нашла в бабушкиной библиотеке томик стихов Жуковского, и там, в этом томике, она прочла стихотворение «Светлана» – жуткое, захватывающее и таинственное. Маня вспомнила, как несколько дней она скакала на одной ножке, твердя в такт: «Раз в крещенский вечерок девушки гадали…»

Все это показалось ей хорошим знаком. Да-да, ей вдруг подумалось, что Амин мог жить здесь, в Дюссельдорфе, он вполне мог гулять в этом парке… (Тут она рассердилась на себя: как же могло случиться так, что она, столько времени находившись рядом с Амином, не удосужилась спросить его – в каком городе живут его родные?)

Она в две минуты собралась, на стойке регистрации вызвала такси и уже через полчаса была в этом парке. И до самого вечера она бродила по дорожкам среди пейзажа, который, с ее точки зрения, вовсе нельзя было назвать зимним. Конечно, было довольно холодно, но везде рос кустарник с вечнозелеными плотными листьями, на ветвях пищали, пели и кричали птицы, тут и там деловито сновали белки. На Манином лице то и дело появлялась улыбка: все здесь было наполнено покоем и тихой радостью. Даже внутри она ощутила вдруг смирение – чувство давно позабытое, откуда-то из детства, которое сейчас ей стало вспоминаться как счастливое.

Пусть она не встретила здесь Амина… Но все же сейчас все здесь ей было мило: и старинные фонтаны, и скульптура жутковатого Тритона, и бюст какой-то нежно улыбающейся принцессы, и памятник прекрасного юноши со львом. А в конце своей прогулки она и вовсе набрела на Охотничий дворец, в котором теперь был устроен Музей Гёте. Правда, в течение всего времени, что она находилась здесь, в парке, из головы у нее не выходило то самое стихотворение – о страшном сне Светланы, но все же главное заключалось в том, что оно заканчивалось очень хорошо… Несмотря ни на что.

* * *

Внешне у Мани и Максима было все хорошо: классический служебный роман и помолвка; свадьба, медовый месяц на греческом острове Кос, новоселье в огромной светлой квартире, обеспеченная жизнь. Но Мане казалось, что все это было похоже на театральную постановку, в которой играют хорошие актеры. Казалось, что сейчас актеры отыграют спектакль и разойдутся по домам, к тем, кого они по-настоящему любят и с кем по-настоящему счастливы.

На свадьбу они никого не пригласили. Маня очень хотела позвать всю свою семью: и Кирю, и сестру, и маму, и бабушку, и Валечку, и Лизу, она хотела, чтобы на свадьбе также был брат Максима и родители жениха, но Максим решил иначе.

В тот день, когда они подали заявление, Максим в своей обычной, очень спокойной и сдержанной манере сказал Мане:

– Давай только без гостей. И без этих шутовских нарядов. Только ты и я. Договорились?

– Почему? – почувствовав ставший привычным ужас перед шефом, то есть женихом, еле слышно спросила Маня.

– Ну смотри… – Максим присел на скамейку в парке, по которому они шли, выйдя из загса. – Хорошо, что ты задала этот вопрос «почему?» именно сейчас, до того, как мы поженились. Мой ответ на это «почему» и все другие «почему», которые возникнут во время брака, будет один: «Потому что я так решил». Если тебя это не устраивает, мы просто не пойдем в загс. Поэтому прими решение, подходит ли это тебе, прямо сейчас. Я хочу быть честным с тобой. Я дам тебе все, что ты захочешь: деньги, путешествия, прекрасные квартиры и дома в обмен на послушание. И если хочешь совсем честно, то в обмен на верную службу. Я устал от своенравных и непредсказуемых баб, которые жизнь делают похожей на митинги анархистов, и предлагаю тебе точно такую же роль, какую ты играешь на работе: слушать меня и выполнять мои требования. Точно так же обстоит у моих родителей: отец говорит, что делать, а мать беспрекословно выполняет. И живут они так сорок лет. Так что я считаю, что это вполне работающая модель. Более того, это единственная модель, подходящая мне. Так тебе это подходит?

Мане показалось, что все это происходит не наяву. У нее похолодели руки и ноги, когда она услышала это слово – «роль». И еще вот эту фразу: «Точно такую же роль, как и на работе». В первую секунду ей хотелось вскочить и заорать: «Да провались ты с твоими правилами! Что ты возомнил о себе?! Это же моя единственная жизнь! И я хочу и любви, и свободы, и ругаться хочу, и мириться!..»

Но сразу же она вспомнила, как она, не глядя на то, что многое изменилось и она теперь невеста серьезного человека, по-прежнему не нравится самой себе; какой простушкой она кажется себе! Но тут же она осеклась, потому что также она вспомнила, что за время, прошедшее от расставания с Амином, за эти пять лет, ей впервые хоть кто-то понравился. Все эти годы мужчины, как один, казались ей недостойными внимания… И из-за того, что ее не устраивают какие-то мелочи, вроде требования послушания и тайной свадьбы, она просто не должна отказываться от брака с Максимом! Не должна! Да, в далеком, почти забытом прошлом у нее был Амин, которого она любила, как никого на свете… Так ведь это было в прошлом…

– Максим, подожди, – сказала Маня, – мне надо подумать. Можно я подумаю?

– Конечно, – спокойно и холодно, как всегда, сказал Максим, – подумай еще раз, если ты все любишь так тщательно обдумывать. Такая основательность мне нравится. Я поеду в офис, а ты позвони мне, когда решение будет принято. И я пришлю за тобой машину.

– Да, – слабым эхом отозвалась Маня.

Максим уехал, и Маня, не зная, как ей быть, побрела к Лизе, которая жила буквально в двадцати шагах от этого парка. Лиза, к счастью, оказалась дома.

К тому времени Лиза была уже три года как замужем, и с тех пор, как она вышла замуж, они с Маней виделись нечасто: они обе чувствовали, что у них все меньше тем для разговоров. Тем более что Лиза все время хотела говорить только о своем муже, об их отношениях, а еще о разных вещах, которые Мане были совершенно неинтересны, вроде философских учений и новых изданий авторов, и старые-то издания которых Мане были неизвестны. Но сейчас Маня понимала, что только Лиза с ее широкими взглядами на действительность может помочь ей советом.

Лиза открыла дверь и очень обрадовалась Мане. Маня заметила, что Лиза выглядела очень уставшей: она оканчивала университет и готовилась к госэкзаменам, работала в школе учителем русского языка, получая копейки. Они с мужем жили до сих пор с его родителями, свекровь ее не любила, считая бездельницей, только и почитывающей книжки.

Лиза выбивалась из сил, стараясь угодить мужу и без конца готовя ему завтраки, обеды и ужины, желая хоть как-то смягчить свекровь. Однако свекровь смягчить было невозможно, и она не разговаривала с Лизой. Так что Лиза, будучи по своей натуре свободолюбивой и независимой, вдруг оказалась в тисках раннего брака, к которому она не была готова, нищеты и сложных взаимоотношений со свекровью, от которой она зависела.

Все это она вывалила Мане при встрече, не дав ей открыть рот, потому что больше рассказать это было некому. Лиза старалась сохранить чувство собственного достоинства, поэтому никому, даже родителям, не рассказывала о своей сложной семейной ситуации.

Маня слушала Лизу, все больше понимая, что даже страстный роман, который был у Лизы перед тем, как они с мужем поженились, не может быть гарантией счастливого брака. Так что когда Лиза исповедалась перед Маней и спросила, как ее дела, Маня, не раздумывая и неожиданно для себя, ответила Лизе, улыбаясь улыбкой, которую Лиза теоретически могла воспринять как счастливую:

– Лизик, я выхожу замуж за Максима. Через месяц.

– Маш, а ты хорошо подумала? – вдруг спросила Лиза так, как умела только она – внезапно, не зная фактов, в течение доли секунды поймать самую суть.

Мане стало неприятно от того, как Лиза отреагировала на новость: ей хотелось, чтобы Лиза порадовалась за нее и тем самым… поддержала решение, в принятии которого Маня так сильно сама сомневалась.

Лиза, увидев реакцию Мани, осеклась и сказала, желая поправить ситуацию:

– Машенька, я поздравляю тебя, если ты думаешь, что это правильное решение. Только вот… Максим ведь относится к тебе довольно холодно… Ты ведь сама об этом все время говорила. Да и, по-моему, вы просто коллеги по работе…

– А твое решение было правильным?! – вдруг разозлившись, внезапно крикнула Маша. – Ты что, счастлива? А ведь ты была у нас влюблена до потолка! Прямо Ромео и Джульетта!

– Маш… Маш, прости меня, я все время забываю, что в разговоре с тобой должна поддерживать тебя, а не говорить то, что я думаю… Мы с тобой договорились об этом когда-то…

Маня смотрела на Лизу холодно и враждебно. Лиза поежилась: ей меньше всего хотелось обидеть подругу, она раскаивалась, потому что который раз зареклась говорить то, что думает, ведь, возможно, и в самом деле она, Лиза, ошибается…

– Счастливо оставаться, – холодно сказала Маня. – Желаю тебе всяческого благополучия.

– Пожалуйста, Маш, постой, – расстроенно ответила Лиза, – ты не обижайся… Я сама не знаю, что болтаю… Может быть, из-за своих проблем… Но ты… звони… Прости меня, если я обидела тебя…

– Ладно, пока, – резко сказала Маня и ушла, громко закрыв за собой дверь.

«Как-нибудь обойдусь! – подумала Маня, выходя из Лизиного дома. – Жить в нищете, в дерьме, тяжело работать, думать, что тебя любят, в то время когда это совсем не так, и какую награду получить за это?! Ядовитое лицо свекрови? Оскорбления мужа, которому не понравился запах жареной рыбы? Нищета, как в каждой петуховской семье?! Боже мой, только не это! Я выбираю спокойствие и достаток! И пусть мне кто-нибудь скажет, что я не права! А Амин? Ненавижу его! Ненавижу!!!»

Маня решительно вынула из кармана мобильный телефон, который недавно подарил ей Максим, набрала номер Максима и сказала ему:

– Максим, я согласна на твои условия.

– Вот и умница, – спокойным, деловым голосом ответил Максим, как будто речь шла о чем-то незначительном, и добавил: – Кстати, зайди в офис, надо срочно разобраться с кое-какими документами.

Маня поежилась: этот их короткий разговор напомнил ей деловые переговоры, множество которых она наслушалась в приемной у Максима. Но она все-таки взяла себя в руки: решение было принято, и отступать уже было некуда.

* * *

Они поженились в тысяча девятьсот девяносто девятом году, в мае. Они просто расписались в загсе и поехали в офис.

– Как ты думаешь, как мне одеться? – робко спросила накануне свадьбы Маня Максима, надеясь на чудо. Несмотря на все обстоятельства их женитьбы, ей все же хотелось побыть настоящей невестой-красавицей.

– Это будет вторник, рабочий день, – отозвался Максим, бегло глянув рабочий календарь, – значит, нужно соблюсти офисный дресс-код. Тем более что сегодня ко мне приедет человек, от которого зависит то, как пойдет бизнес дальше, – и добавил: – Так что это будет важный день.

В загсе их быстро расписали. И Маня заметила, как видавшая всякое сотрудница загса с непониманием смотрела на то, как холоден Максим был со своей невестой. Она даже два раза переспросила Маню, является ли ее желание вступить в брак осознанным и добровольным. Маня оба раза сказала в ответ «да», хоть и не вполне уверенно. И ее странная семейная жизнь началась.

Максим, как и обещал, слетал с Маней в Грецию, на остров, где молодой муж снял на целую неделю огромную просторную виллу со своим пляжем.

Как только они вошли в дом, Максим сел напротив Мани и сказал ей:

– Что ж, давай наслаждаться нашим заслуженным отпуском!

Маня в ответ только тяжело вздохнула и кивнула. Как это было ни странно, она довольно быстро поняла, что этот брак будет нелегким и совершенно ей непонятным. Но с другой стороны, она никогда не видела рядом никакого примера брака – ни счастливого, ни несчастливого. Все женщины ее семьи – мама, бабушка, прабабушка – жили либо без мужей, либо быстро их теряли, по тем или иным причинам.

Новость о том, что Маня выходит замуж за своего шефа, вызвала у ее мамы что-то вроде энтузиазма. И это было почти похоже на одобрение. А у Мани особенного энтузиазма не было. Она лишь сидела и думала, что сейчас ее заботило одно: как ей обустроить свою жизнь рядом с мужчиной, который рядом с ней (да и рядом с другими людьми) был холодным и деловитым.

* * *

В первые дни их греческого медового месяца Максим накупил Мане целый ворох дорогих и невозможно красивых платьев, шляп, купальников, туфель и шелковых палантинов. Также он выдал ей кредитную карту, оформленную на ее имя, и предоставил ей автомобиль с личным водителем, для того чтобы он возил ее туда, куда она пожелает. А заодно он сказал ей:

– Я очень устал за прошедший год, мне нужен отдых. Прости, если я буду не всегда полным энтузиазма, чтобы выполнять твои желания. Но ты вольна делать здесь все что угодно.

Маня в ответ кивнула:

– Хорошо. Только скажи мне одну вещь. Я ведь не очень понимаю во всех этих делах. Зачем ты женился на мне, если не любишь меня?

– Скажу, – ответил Максим, чуть помедлив, – ты верный и надежный человек. Именно такой я себе представлял свою жену. Каждый день ты рядом со мной, помогаешь мне в работе, и ты умеешь наблюдать и при этом держать язык за зубами. И я благодарен тебе. А любовь… Любовь – это ненадолго и ненадежно. В браке эта деталь может даже мешать.

Взгляд Максима потеплел, он улыбнулся и тронул ее руку:

– Да не драматизируй ты и не делай из меня монстра. Хотя я довольно сложный человек, даже для самого себя. Но с другой стороны, у кого нет странностей? Тебе еще понравится жизнь со мной, я уверен.