Текст книги "Адам ищет Еву, или Сезон дикой охоты"

– Иномарка. Говорю же: красивая, голубая. Чисто небо. Выходит из нее баба. Молодая, вся из себя интересная, очки на ей черные, сама черная, куртка красная. Видать, что богатая. Выходит – и прямиком в дом, к Алиске, значит. И сызнова тишина.

– Долго женщина, которая приехала на голубой иномарке, была в доме у Митрофановых?

– Может, с полчасика, может, и поболе. Я, милай, на часы-то не больно смотрю. День прошел, и слава богу. Мне торопиться некуда. На тот свет всегда успею.

– Ладно, бабуля, помирать-то! Глаз у вас зоркий. Значит, к Алисе Владиславовне приехала богатая брюнетка в красной куртке? Приехала на голубой иномарке, пробыла в доме полчаса и после этого уехала. Так?

– Уехала. Ко мне соседка на минутку забежала, постояли мы, поболтали с полчасика, а может, и поболе.

– Где постояли?

– Да на огороде моем! Потом Верка вспомнила, что борщ поставила вариться, и я ее до калитки проводила. Глядим – в голубой машине сызнова черноволосая баба. В красной куртке. Уже уезжает.

– А хозяйка после этого из дома выходила?

– Вот чего не видала, милай, того не видала. Пошла я на дальний огород, кабачки глянуть, что сноха посадила, обратно вернулась, глядь – Сенька от шоссе топает. В руках канистра. Машину свою на шоссе зачем-то бросил. Ну, думаю, сейчас будет у них склока! Если порознь приехали, значит, сызнова побрехали. Жди теперича дыма коромыслом!

– Вы слышали, как они ругались?

– Так Верка борщ-то выключила и сызнова ко мне вернулась. Кабачки-то мои не взошли. Ни один, ты подумай только! А Верка жменю огурчиков принесла, что выращивает в парнике аж с апреля.

– Огурцы созрели в начале июня?! Подумать только!

– Да какие огурцы! Рассаду она мне принесла, милай. Заместо кабачков. Пошли мы с ней эти огурцы в гряду повтыкать. Поэтому боле ничего не слыхала и ничего не знаю. Врать не буду.

– Долго вы их втыкали? То есть, сажали?

– Может, полчасика, а может, и поболе.

– Да вроде огурцов-то немного было?

– Так, Марьяна приехала, соседка моя, что слева! Мы с ней зиму не виделись. Слышим с Веркой, как кто-то кричит через забор. Ну, мы и постояли маленько с Марьяной.

– Понятно. А у Митрофановых дальше что было?

– А ничего не было. Дальше, милай, был пожар. Может, часик прошел, а может, и поболе, как Сенька приехал. И загорелось у них.

– Но ведь из дома выбежал один хозяин. Почему никто не забеспокоился, где же хозяйка?

– Как где? Если нет, значит, уехала. Первый раз, что ли? Как побрехают они, так Алиска тут же бегом на лектричку.

– Но ведь никто не видел, как она уходила!

– Дела ведь все делают, милай! Лето на дворе. Где уж тут друг за другом следить! А когда загорелось, до того ли было? Сенька-то про жену ни слова не сказал. Как не было ее.

– Что ж, спасибо вам, бабушка! Ваши показания очень ценны для следствия.

– Не за что, милай. А что Сенька Алиску прибил, так того и ожидать следовало».

«… – Был еще мужчина.

– Какой мужчина?

– Не здешний, это точно. Никогда его раньше не видел. Мне одного столба не хватило, чтобы сетку сзади натянуть, на участке нашем, вот я и взял топор и пошел в лес. Как раз за Варварин дом. Он ведь крайний.

– То есть, за тот дом, который теперь принадлежит Арсению Митрофанову? Вернее, принадлежал, поскольку он теперь сгорел? Правильно?

– Да. Все правильно. Пока я был в лесу, дом и загорелся. И иду со столбом, то есть, со срубленной мною елью, смотрю: сзади, с торца, стоит подозрительный мужик и смотрит на пожар. Все бегут, суетятся, вся деревня, а этот никуда не бежит. Просто стоит у самого леса и смотрит, как горит. Хотя одет хорошо, видно, что богатый и не бандит какой-нибудь.

– Он приехал на электричке?

– Машину я не видел. Мужика видел, а вот, на чем он приехал, не скажу. Он глянул на меня и отчего-то заторопился. Тут же ушел».

«… – «БМВ» темно-синего цвета. Номера московские.

– Где вы ее видели?

– Как где? На обочине. Я шел с электрички, а она там стоит. Пустая.

– Кто в нее сел?

– Не знаю. Машина была на сигнализации, в ней никого не было».

«– …синяя иномарка. Я шла с электрички, задержалась немного, расписание переписывала. Смотрю: меня обгоняет машина. Никогда раньше ее не видела. Понимаете, я, как замуж вышла, так постоянно сюда езжу, к свекрови, всех в округе знаю. Поэтому, увидев иномарку, я сразу подумала: не местный. Но мужчина, что сидел за рулем, был очень вежливый. Притормозил и спросил: «Это деревня Большие Выселки»?» Я сказала: «Да, Большие Выселки». Тогда он спрашивает: «А крайний дом принадлежит Митрофановым?» Я не сразу поняла, какой именно дом он имеет в виду. В деревне ведь дома по обе стороны улицы, значит, четыре края. Тогда он говорит: «Тот дом, который завещан хозяину, а земля – хозяйке». Ну, тут я сразу поняла, что он имеет в виду Варварин дом. Мы так и зовем его в деревне: Варварин дом. Я и показала дорогу. А что, я не так что-то сделала?

– Все так. Значит, водитель синей «БМВ» искал Митрофановых? Алису или Арсения?

– Он ничего больше не спросил. Сказал: «Спасибо большое», – захлопнул дверцу и уехал. Очень воспитанный.

– А во сколько это было?

– Дайте вспомнить… Не смотрела я на часы. Электричка пришла в половине пятого. Ну, минут десять я переписывала расписание. Отошла я недалеко от платформы, метров пятьсот.

– Значит, было около шести, плюс-минус пятнадцать минут. Интересно получается! А другой свидетель утверждает, что мужчина стоял, смотрел на пожар. Выходит, он пробыл в деревне около двух часов!

– Я его больше не видела.

– Что ж, спасибо вам большое.

– Не за что.

– Да, а про Митрофановых вы что скажете?

– А что сказать? Арсений – неприятный мужчина. Самый настоящий хам. К Алисе я до недавнего времени относилась хорошо. Считала ее женщиной вежливой, воспитанной. А примерно с неделю назад я приехала к свекрови и встретила Алису на платформе, она, оказывается, ехала в другом вагоне. Я думала поболтать от скуки, пока в деревню идем, так Алиса отвернулась, будто со мной не знакома. Даже идти со мной вместе не захотела, хотя нам в одну сторону! Не знаю, куда она спряталась, но в деревню я шла одна. Меня это поразило. Какие тут могут быть тайны? Хотя… Что странно, в руках у нее была одна-единственная сумка. Небольшая, легкая, хотя и набитая, но чем-то типа бумаги. Может, там были документы? Но сразу видно, что в сумке не продукты. Скажите на милость, как можно ехать в деревню с такой сумкой, ведь магазинов-то у нас нет? Разве что Алиса хотела вернуться в Москву на ближайшей электричке».

Кольца питона

Арсений нервно рванул ворот рубашки, да так, что отлетела пуговица. Душно-то как! Кажется, стены здесь давят, а воздух спертый. На волю хочется, сил нет, и чего только ради этого не сделаешь! Напротив него сидел следователь, на вид мальчишка еще совсем, и смотрел на Арсения почти что ласково, а меж тем бумагу-то к нему подпихивал:

– Ну что, Арсений Петрович? Напишем чистосердечное признание?

– Признание в чем?

– Да, бросьте! Вы убили свою жену.

– Да я даже не знал, что она там, в доме!

– Правильно, не знали. Когда туда приехали. Хотите, я расскажу вам, как дело было? А вам останется только со мной согласиться.

– Нет.

– Да вы сначала послушайте. – Следователь был одет в безликий серый костюм, а вот галстук был очень уж яркий, пижонский, и Арсений невольно уперся взглядом в его узел, в это алое пятно на белой рубашке. Словно кровавая клякса. Во рту пересохло, и Арсений с огромным трудом еще раз выдавил из себя:

– Нет.

– Зря вы так, Арсений Петрович, – ласково сказал следователь. – Сами себе срок увеличиваете. Признались бы, и дело с концом.

Арсений наконец оторвал взгляд от кровавой кляксы и посмотрел своему мучителю в лицо. Следователь, молодой еще, видать, только-только со студенческой скамьи, все время улыбался. Этакий рубаха-парень. Но Арсений чувствовал, что улыбка недобрая. А уж слова!

– Вы требовали у жены денег. Так? Так. А денег у нее не было. И вы решили получить страховку за дом, чтобы отдать долги. У вас ведь большие долги, Арсений Петрович. По ресторанам ходите, любите выпить, хорошо покушать, привыкли дорого одеваться, иногда посещаете казино, а фортуна вас не балует. И не разыгрывайте из себя простачка. Как говорил Станиславский: не верю! И вот с вас потребовали отдать сто тысяч. А если откажетесь – жестоко избить. Выхода у вас не было. Вы приехали в деревню, чтобы поджечь дом. Взяли канистру с бензином и отправились осуществлять свой план. Приходите – а в доме жена. Приехала, чтобы этого не допустить. Пока вы в своей машине стояли в пробке, Алиса Владиславовна села в электричку и прибыла на дачу раньше вас. И тут вы взбесились. Сначала была ссора, потом драка. Вы неоднократно ударили жену по голове. Вот заключение эксперта. Читайте.

Арсений придвинул к себе бумагу. Буквы плыли перед глазами, их все время заслоняло алое пятно галстука. Арсений попытался прочитать заключение, но потом оттолкнул от себя документ:

– Ни слова не понимаю. Все термины какие-то нерусские.

– Хорошо, я поясню. Здесь написано, что в черепе у жертвы имеются характерные проломы. От удара тупым тяжелым предметом.

– На нее упали горящие доски. Допустим, она задохнулась, а потом получила удар по голове.

– А, дурачка из себя разыгрываете! Хорошо соображаете, Арсений Петрович! Жаль, не в нужном направлении. Все дело в том, что, во-первых, женщина умерла от нескольких ударов по голове, один из них в висок. А уже потом ее тело основательно обгорело. Во-вторых, в подполе нашли ломик. Откуда бы ему там взяться? А в-третьих, подпол большей частью земляной, и гореть там особо нечему. Да еще вода на полу. Тело не могло до такой степени обуглиться, это вам понятно? Эксперт утверждает, что его местоположение и степень обугленности таковы, что в случае простого пожара наверху оно не могло подвергнуться такому сильному действию огня. Следовательно, тело жертвы предварительно хорошенько облили бензином. Когда вы шли к дому, в руках у вас была канистра. На этот счет есть показания свидетеля. – Следователь стал листать документы в папке.

– Хорошо, черт с вами, – хрипло сказал Арсений. – Признаю: я поджог дом. Но я не знал, что в подполе находится труп Алисы! Клянусь вам! Я просто хотел получить страховку!

– Ага! Значит, жена вам согласие на продажу дома с участком не дала! И приехала, чтобы помешать поджогу. Постепенно мы начинаем добираться до истины. Вы выпили со злости, как обычно, пришли в бешенство и ударили жену по голове. Ломиком. Дом сгорел дотла, так что идентифицировать орудие убийства не представляется возможным, скрывать не стану. Отпечатков на нем нет, частиц, годных для экспертизы, тоже, все уничтожил огонь. Ваша жена от удара по голове скончалась, и тут вы испугались. Решили скрыть следы преступления, уничтожить все улики, затащили ее тело в подпол, облили бензином из канистры и подожгли. Чтобы никто не смог опознать труп. Но вы, во-первых, очень уж торопились, а во-вторых, готовились совсем к другому, поэтому допустили массу ошибок. Оставили на теле ее золотые украшения, не учли состояние сырого подпола. Да?

– Нет.

– Хорошо. Зайдем с другого конца. Допустим, кто-то до вас убил Алису Владиславовну, затащил ее тело в подпол и облил бензином. Тогда почему не поджег? Иначе, зачем было обливать тело? И как же вы тогда, войдя в дом, не почувствовали запаха бензина?

– Ведь у меня в руках была канистра, как вы не понимаете! И как я мог догадаться, что случилось с моей женой, если я сам тащил в дом бензин, будь он проклят! Я, конечно, подумал, что пахнет от меня.

– Допустим, вы говорите правду. Значит, в доме не было следов постороннего? Следов борьбы, например?

– Я ничего не заметил.

– Значит, ваше внимание ничего не привлекло? И что вы сделали?

– Выпил для храбрости, затопил печь, полез на чердак с канистрой бензина, облил солому и поджег. Потом подождал немного, вылил на себя остатки водки из бутылки, чтобы пахло посильнее, и выбежал из дома.

– Значит, вылили на себя водку. Так и запишем. А почему не в себя, Арсений Петрович? Ведь, согласно показаниям свидетелей, выпить вы любите.

– Не лезла.

– Это понятно. Вид трупа «любимой» жены не способствует принятию горячительных напитков, тут же все лезет обратно.

– Нет! Я не видел никакого трупа!

– Когда вы ехали, не обратили внимания на голубую иномарку?

– Нет, не помню.

– А темно-синий «БМВ» не встретился по дороге?

– Не помню.

– Как выглядит лучшая подруга вашей жены?

– Регина? Невысокая стройная брюнетка, эффектная, одевается дорого, модно.

– Какая у нее машина?

– Кажется, «Пежо 206». Ярко-голубого цвета. Видел мельком. Она иногда давала машину Алисе.

– Давала машину вашей жене? Значит, у Алисы Владиславовны была доверенность?

– Кажется, была. Когда Регина была занята, Алиса ездила за продуктами с ее списком… Послушайте, я не лез в ее дела! Они были лучшими подругами с детства. Учились в одном классе, жили в одном дворе. Когда вы меня отпустите?

– Против вас слишком уж много улик, Арсений Петрович. Даже если учесть, что огонь уничтожил все следы. Вам лучше написать чистосердечное признание. Быстрее дело дойдет до суда. Раньше сядете – раньше выйдете.

– Я не хочу никакого суда! Я только дом поджег, понимаете?! Свой собственный дом! Я признаю это! Но я ничего больше не делал, понимаете вы?! Я ее не убивал!!!

Лев

Он до сих пор видел перед собой языки пламени, облизывающие крышу, и не мог отделаться от мысли, что допустил роковую ошибку. Зачем было туда возвращаться?

Он вспомнил, как сегодня, да и вчера чуть ли не каждые полчаса набирал номер мобильного телефона жены, но слышал только одно: «Абонент временно недоступен». Ее телефон отключен. Почему? Она не должна была этого делать! Регина, ты обязана мне ответить!..

…На следующий день после пожара, случившегося в деревне Большие Выселки, в квартире Перовских раздался звонок.

– Антон Валентинович?

– Да.

– Вас из милиции беспокоят, дознаватель Лиховских Юрий Иванович из …кого РОВД.

– Какое-какое РОВД? Не расслышал?

Дознаватель действительно говорил очень уж тихо. Не сказать вкрадчиво.

– Вам не знаком этот район Московской области? Ни разу не приходилось у нас бывать?

– Я бизнесмен, поэтому постоянно в разъездах, – сухо сказал он. – Мне везде приходилось бывать.

– Очень хорошо, значит, вас не затруднит к нам в РОВД подъехать. Ко мне в кабинет. У нас тут возникло несколько вопросов.

– Каких еще вопросов?

– Антон Валентинович, где сейчас ваша жена?

– Регина? Уехала с подругой на юг.

– С какой подругой?

– С Алисой.

– Когда уехала?

– Вчера.

– Вы в этом уверены?

– Конечно.

– Она вам звонила?

– Нет еще.

– А вы ей?

– Пока телефон Регины не отвечает. – Он старался говорить спокойно. Жена на юге вместе со своей лучшей подругой, все хорошо, просто замечательно, небо синее, солнце желтое, море голубое. Или какое? Да какое угодно! Его жены здесь нет! Она там, на море! – А что, собственно, случилось?

– Понимаете, в машине уехала только одна женщина. А вторая… Дело в том, что в деревне Большие Выселки нами вчера был обнаружен сильно обгоревший женский труп. И похоже, что это Алиса Владиславовна Митрофанова.

– Что вы сказали?!

У него аж в горле пересохло. В деревне Большие Выселки найден женский труп! Нет, этого просто не может быть! Он прекрасно помнил, как горел дом, как бегали вокруг люди. И точно знал, что в это время машина голубого цвета уже мчалась по трассе Дон в сторону Краснодара. И вот вам, пожалуйста: найден сильно обгоревший труп! А почему они решили, что это Алиса?

– А почему… – Он откашлялся и попытался справиться с собой. – Почему вы звоните мне?

– Потому что на месте преступления видели машину вашей жены, «Пежо 206» голубого цвета.

– А почему вы решили, что это машина моей жены? Мало ли в Москве таких автомобилей!

– Потому что вашу жену тоже там видели. Она выходила из машины и была в доме в то время, когда там находилась Алиса Владиславовна. Вполне возможно, что она последней видела убитую. Не считая убийцы, разумеется. Естественно, у нас к Регине Викторовне есть вопросы, как к важной свидетельнице.

– А я-то чем могу вам помочь?

– Вы можете с ней связаться, вам, как мужу, она ответит. И потом… Короче, вы не могли бы приехать?

– Не знаю. У меня много дел. Я владелец строительной фирмы, если вы в курсе.

– Ну, что мне вас, повесткой вызывать? Или посылать к вам оперов, чтобы под белы ручки привели? На работе прикажете вас отлавливать или где?

– Хорошо. Я приеду. Скажите только куда.

– Записывайте.

– Я запомню. У меня отличная память. – Он молча слушал, как дознаватель объясняет ему дорогу в местную милицию, мечтая только о том, чтобы эта пауза продлилась как можно дольше.

– …Антон Валентинович?

– Да?

– Как только ваша жена объявится, скажите ей, чтобы связалась со мной. Всего пара вопросов.

– Хорошо.

Он положил трубку и с облегчением вздохнул. Потом подошел к бару и достал бутылку виски. Никогда в жизни ему еще не было так плохо. Даже когда он понял, что фирма на грани банкротства. Хорошо, что Алешка этого не видит. Своего отца в таком подавленном состоянии. Сын сейчас на юге, в спортивном лагере, и лучше бы он не знал, что в это время происходит дома. Главное – выиграть время.

Антон уже выпил две рюмки виски и немного расслабился. Надо выспаться, а завтра к нему обязательно вернутся силы. И способность здраво рассуждать. А сейчас…

Незатейливая мелодия резанула слух. Последнее время он стал ненавидеть мобильные телефоны. С ними нигде нет ни минуты покоя. Может, не брать трубку? Но он быстро справился с собой и потянулся к телефону. Глянул на определитель и обомлел: наконец-то! Регина!

– Да!

– Дорогой?

– Да, я слушаю!

Ее голос был глухой и хриплый. Он его даже не узнал. Только интонацию, с которой жена обычно тянула: «Дорого-ой!»

– Дорогой, мне тебя плохо слышно.

– И мне тебя. Ты где сейчас?

– На юге.

– Где?

– Недалеко от Анапы.

– Одна?

– Знаешь, Алиса не смогла поехать.

– Почему?

– Арсений.

Она говорила отрывисто, делая долгие паузы.

– Регина?

– Да?

– В Больших Выселках нашли труп.

Она молчала. Антон осторожно сказал:

– Следователь сказал, что это труп Алисы. Он тебя хочет допросить. Хотя бы по телефону. Ты как?

– Не знаю.

– Что у тебя с голосом?

– Продуло в машине. Я вся больная. Ты ведь знаешь, у меня слабое горло.

– Да. Знаю. Регина?

Долгий, надсадный кашель. Да она и в самом деле простужена!

– Дорогой… Извини… Не могу говорить… Горло…

– И что ты будешь делать? – глупо спросил он.

– Вернусь. Домой.

– Что мне сказать в милиции?

– Ничего.

– Регина?

– Горло очень болит.

– Может, тебе пока здесь не появляться?

– Может быть. Все, дорогой. Пока.

– Ре…

Что это с ней такое? И чем она так напугана? Простужена, подавлена, растеряна. Несвойственная жене неуверенность в себе поразила Антона. Это могло быть, только если Регина не в своей тарелке. И почему она так странно говорила?

Боится, что телефон могут прослушивать! Но распечатка звонков на его мобильник не сегодня-завтра ляжет на стол к следователю. Если все так серьезно. Должно быть, она совсем потеряла голову. Это паника, самая настоящая паника. Но ведь это Арсений поджег дом. Он убил Алису, потому что давно хотел ее убить. Иначе и быть не могло.

В клетке

Антон старался держать себя в руках. В кабинете у дознавателя было сыро и мрачно. Это был полуподвал с решетками на окнах. Цокольный этаж старого жилого дома, похоже, еще дореволюционного. Нашли же местечко! Еще вчера Антон четко прояснил для себя, что следует говорить, а чего не стоит. Надо расставить все точки над i и дать милиции все козыри, чтобы они могли посадить за убийство Арсения. Ясен день. Муж убил свою жену из-за денег. Поэтому Антон был спокоен и старался отвечать на вопросы следователя без всяких эмоций:

– Понимаете, я встречался с Алисой накануне этого страшного дня.

Вот так. Корректно и немного торжественно. И побольше патетики: «страшный день», «ужасная жестокость», «какое большое горе».

– Встречались? Зачем?

– Видите ли, у нас в юности был роман. Первая любовь, романтические воспоминания. Я сохранил к Алисе нежные чувства. Нет, не любовь, поймите меня правильно. Она предпочла мне Арсения, я полюбил Регину. Мы с Алисой никогда больше не заговаривали о наших чувствах. Всем известно, что первая любовь крайне редко заканчивается удачным браком. Я все это говорю к тому, что мне была небезразлична судьба Алисы. Когда жена сказала, что Арсений угрожает ее убить…

– Ваша жена сказала, что подруга жаловалась ей на мужа? Якобы он угрожал убить ее?

– Да. Именно так. Причем неоднократно угрожал. Я хотел узнать у Алисы, не могу ли я ей чем-нибудь помочь.

– Узнали?

– Да. Мы посидели в ресторане, за бокалом вина, с нежностью вспомнили прошлое. Ни к чему не обязывающий разговор. Она сказала, что справится сама, потому что уже нашла решение проблемы.

– Какое решение? – Следователь всем корпусом подался вперед.

– Кажется, она собралась уйти от мужа.

– Митрофанов дал бы ей развод?

– Вряд ли. Стал бы угрожать, преследовать. Поэтому Алиса все решила сделать тайно. Продала квартиру…

– Какую квартиру? – Он аж подпрыгнул.

– Бабушкину квартиру в центре Москвы, сталинку с прекрасным видом из окон.

– Такая квартира должна неимоверно дорого стоить.

– Да. Я не приценивался, но триста тысяч долларов, это минимум.

– Ох ты! – Следователь не удержался и присвистнул. «Молодой еще, – подумал Антон. – Не умеет держать себя в руках». И спокойно продолжил:

– Но Алиса была непрактичной, я уверен, что она продешевила. Хорошо, если хоть половину взяла от названной мною суммы. Думаю, она хотела переждать какое-то время, пока Арсений перебесится.

– И куда она дела деньги?

– Не поймите меня неправильно… Я слышал это от жены…

– Что именно?

– Алиса спрятала их на даче. В подполе.

– В том самом, где ее нашли мертвой?

– Откуда я знаю, где ее нашли?

– Вам виднее, знаете или нет.

И мальчишка хитро прищурился. Антон решил его слегка осадить:

– Я согласился оказать вам любезность, приехал сам, не стал ждать повестки, прятаться. Я готов даже выступить на суде свидетелем против Арсения, потому что, повторяю: я сохранил нежные чувства к Алисе.

– Разве она не умерла?

– Не понял?

– Вы говорите о ней в настоящем времени.

– Простите, я еще не привык к тому, что ее нет.

– Допустим. А сами-то вы что там делали?

– Где? – слегка оторопел Антон.

– В деревне Большие Выселки?

– Я… В деревне…

Ну, конечно! Он же неоднократно спрашивал дорогу, спрашивал, где дом Митрофановых! Потом, тот мужик с еловым столбом… Который смотрел на его машину подозрительно. Чужак! Бессмысленно отпираться:

– Да, я там был. Отчего-то заволновался, мне вдруг стало тревожно за Алису. Она позвонила вечером, накануне трагедии, они с моей женой о чем-то говорили. Потом Регина вышла из спальни и взволнованно сказала, что Арсений хочет поджечь дом, Алиса поехала туда, чтобы помешать ему. Мол, Регина ее там, в Больших Выселках, захватит, и они поедут на юг.

– А вы-то зачем поехали следом за женой?

– Заволновался, я же вам говорю. Сами подумайте: молодые женщины, обе невысокие, слабые, против здоровенного нетрезвого мужика.

– Допустим. Вы, конечно, когда приехали в деревню, вмешались в ссору…

– Что вы! Я долго искал эти Большие Выселки, очень долго. Я никогда раньше не был в тех краях и знал дорогу приблизительно, и то потому, что у меня отличная память. Можно сказать, уникальная, что всегда помогало мне вести бизнес. Алиса как-то обмолвилась о завещании бабушки супруга и упомянула название деревни. Но оказалось, что там есть Большие Выселки-1 и Большие Выселки-2, дачный поселок. Так вот, я сначала заехал туда, на дачи. Никаких Митрофановых в крайних домах, естественно, не было. Тогда я поехал в деревню.

– Во сколько это было?

– Около шести, – спокойно сказал Антон. – Я подъехал к деревне, спросил у женщины из местных о Митрофановых, она объяснила, где находится их дом. Машины моей жены там уже не было. Потом я на всякий случай справился о жене у одного из местных жителей. Он сказал, что да, ее машина в деревне была, но женщина быстро уехала. Я хотел, было, зайти в дом, но тут увидел Арсения. Моя машина стояла за кустами, он ее не видел, а сам я к нему подходить не стал.

– Почему?

– Мы почти не знакомы. Но я видел его фото. Регина показывала.

– Дальше?

– Дальше я просто уехал.

– А почему вернулись?

Они и это знают! Поистине, от людей нигде не скрыться! Теперь точно: мужик со столбом. Видел, как Антон смотрел на пожар.

– Сам не знаю, почему я вернулся.

– А все-таки?

– Видите ли… Тот деревенский житель сказал, что в голубой машине, когда она уезжала, была только одна женщина. Брюнетка в черных очках. Я точно знал, что Регина должна была уехать на юг вместе с Алисой. Подумал, было, что товарищ ошибся. Машина проехала очень быстро, как он мне объяснил. Я ехал и думал, почему они вдруг рассорились… Почему Регина поехала на юг одна? А потом вернулся, решил все-таки войти в дом. Узнать, почему не поехала вторая женщина.

– Вошли?

– Нет. Никуда я не входил. Увидел, что дом горит, к нему бегут люди, и, естественно, передумал.

– Почему?

– Разве можно войти в горящий дом?

– Но попытаться-то узнать, где вторая дама, вы могли!

– Зачем?

– Вы ведь сохранили к ней нежные чувства, – с иронией сказал следователь.

Антон сделал вид, что иронию не уловил, и спокойно сказал:

– Наверное, Алиса не осталась бы в горящем доме, если бы была жива. Поймите, там и так было много людей. Я бы ничем не смог ей помочь. Поэтому уехал.

– А по какой причине вас вдруг посетили криминальные мысли? Антон Валентинович?

– Посетили, и все.

– Жена вам не звонила?

– Нет.

– А все-таки?

– Нет, не звонила, – твердо сказал он.

– Что ж, пока у меня к вам больше вопросов нет. Можете быть свободны.

Антон с усмешкой смотрел, как он подписывает пропуск.

Видимо, они работают не так уж оперативно и про звонок с мобильного телефона Регины ничего не знают.

Минут через пять Антон оказался на улице, на свободе. Теперь можно было перевести дух. Улик против Арсения у них достаточно. Митрофанов все равно сядет, ему же надо теперь спасти хотя бы одну женщину, если уж он не сумел уберечь от беды обеих.

Если в голубой машине уехала его жена, он ее найдет, и заставит оформить развод. В обмен на свои показания, которые спасут ее от тюрьмы.

А если это была Алиса…

Его сердце забилось. Что ж, тогда он, напротив, сделает предложение. Потому что сегодня он далеко не все сказал следователю.

За красными флажками

Арсений так и ждал, что всплывет эта тема: деньги. Теперь у него должно быть много денег, потому что Алиса умерла. Квартира в центре Москвы теперь будет принадлежать ему. Ради этого можно вытерпеть многое. Главное – держаться. Держаться и выкручиваться изо всех сил. Это же такой капитал! Через полгода он вступит в права наследования, и тогда…

Сердце сладко замирало. Ух, что тогда!

Можно по-прежнему сдавать эту замечательную квартиру, но делать это не так, как делала покойная дуреха-жена. Надо еще разобраться, почему она так мало брала с квартирантов. Уж не завела ли она интрижку за спиной у супруга? Может, она ее любовнику сдавала?

Раньше он предпочитал в квартирные дела жены не вмешиваться, только пользовался этими деньгами. Старался вытянуть у Алисы все, до копеечки, где лестью, а где угрозами. Но теперь все деньги его.

Поэтому в кабинете у следователя Арсений держался нагло. Ничего, как-нибудь выкрутится. В крайнем случае, убийство спишут на состояние аффекта, если нанять хорошего адвоката. Жена на него тоже орала во время ссоры, а можно сказать, что и замахнулась. И что в руке у нее был нож. За деньги все можно доказать. Он был пьян, себя не помнил, Алиса его провоцировала.

… – Так что, Арсений Петрович?

– Я был пьян, ничего не помню.

– Вы, наверное, думаете, что вам теперь достанется квартира в центре Москвы? – вкрадчиво сказал следователь.

– Ничего я не думаю.

– Что за такие деньги можно и потерпеть.

– Какие такие деньги, – проворчал он. – Я в ее дела не лез.

– Не из-за квартиры ли вы убили свою жену?

– Я никого не убивал. Пьян был, – упрямо гнул он свое.

– Я догадываюсь, что вы хотите все представить как непреднамеренное убийство в состоянии аффекта. Но если вы рассчитывали получить в наследство квартиру жены, значит, хорошенько все обдумали. Так, Арсений Петрович? Только вы просчитались. Квартиру-то Алиса Владиславовна незадолго до своей смерти продала.

– То есть… К-ка-ак это, продала? – Голос у него сорвался.

– Так и продала. Втайне от вас.

– За сколько? – хрипло спросил Арсений.

– Есть информация, что за сто пятьдесят тысяч долларов. Алиса Владиславовна неимоверно продешевила, но, видимо, ей срочно нужны были деньги, причем наличные. И чтобы все было быстро. Она была готова сделать за срочность солидную скидку.

– Да она рехнулась!

– Возможно. Но что сделано, то сделано. Аннулировать сделку будет непросто.

– Вот кретинка! И где же эти деньги? – уставился он на следователя.

– Муж ее подруги, Регины, говорит, что деньги были спрятаны в подполе вашего дома. В Больших Выселках.

– В подполе… – У него опять пропал голос.

– Да. Вспомните-ка, что там лежало?

Он напрягся:

– Банки с огурцами. Кадка стояла. Деревянная. Бабка Варвара в ней капусту квасила… Еще ящик. С опилками.

– Как вы думаете, куда ваша жена могла спрятать деньги?

– Откуда я знаю? У дураков и логика такая же. Дурацкая. Может, закопала?

– Нет, Арсений Петрович. Мы там все тщательно обыскали. В подполе не копали, это стопроцентно.

– Тогда… Этого не может быть!!

– Чего?

– Что ж, в ящик?! Эта дура положила деньги в ящик, в опилки?!

Он застонал. Вот же дура! Задешево продала квартиру, да еще и деньги в деревне спрятала! Нет, чтобы в банковскую ячейку положить! Или дома оставить, в Москве! В ящик! С опилками!!!

Он готов был ее убить, да вспомнил, что Алиса уже мертва.

Арсений оценил свое положение. Сто тысяч долга, поджог, в котором он признался, значит, никакой страховки. Квартиру Алиска продала. Сто пятьдесят тысяч долларов! Гора денег! И все это было в их подполе! И он сам, своими руками эти деньги спалил!

– Кошмар… – простонал Арсений.

– Похоже, что деньги-то сгорели, гражданин Митрофанов! – понял его скулеж следователь.

Он ясно услышал в голосе этого щенка издевку. А деньги-то сгорели! И труп на тебе висит! И тут Арсений понял, что уже наговорил себе на срок, а если адвокату платить нечем, то срок этот может быть огромным.

Арсений рухнул на пол, стал кататься по нему и выть, как зверь. Нервы у него сдали. Следователь вызвал конвой, но пока Арсению крутили руки и надевали на него наручники, следователь сумел разобрать, что именно обвиняемый выл:

– Су-у-ука! Что же ты со мной сделала! Как же ты меня кинула!! Убил бы тебя… Ненавижу… Су-у-у-ка!!!