Текст книги "Однажды. Сборник стихов и сказочных историй"

Каждый думал о своём и в то же время об общем. О жизни. О разлуке.

Борис вспоминал, как в первое время просто с ума сходил от разрывающей изнутри, почти физической боли. Будто их с Глебом хирургически, скальпелем по живому разделили, и кровоточащая рана, никак не желает заживать. Он тогда вдрызг разругался с родителями. Сразу же после выпускных экзаменов, проигнорировав выпускной вечер, уехал в Париж. В университете, пока присматривался, привыкал, втягивался, боль немного притупилась. Но даже тогда, когда он пустился во все тяжкие, а потом мучительно выкарабкивался из трясины чуть ли не поглотившей его, он не переставал тосковать по Глебу. Саднившая, ноющая боль навсегда поселилась в его сердце. Казалось бы, – преуспевающий бизнесмен – весь мир был у него в кармане, красоты и духовные богатства цивилизации были брошены к его ногам. Но этого Борису было мало. У него не было Глеба.

Из своего далека Борис следил за успехами и карьерным ростом духовного брата. И знал, что Глеб был уже много лет женат на однокурснице, растил сына. Занимался прикладной физикой и биохимией. Талантливый учёный, доктор наук, без пяти минут член —корреспондент. Но время для российской науки остановилось, и отсчитать эти пресловутые пять минут теперь не было никакой возможности. Лаборатория, где Глеб занимался своими разработками, была закрыта, да и сам, НИИ, где Глеб с женой Серафимой провели лучшие годы жизни, стал беспризорным, и словно шагреневая кожа сжался до размеров носового платка. Всё было пущено насмарку, под откос. Вся жизнь. И только теперь, вынужденные заниматься вопросами элементарного выживания, вечные бессребреники, рыцари науки Глеб и Серафима обнаружили свою абсолютную неприспособленность к жизни.

По каким-то необъяснимым законам телепатии Глеб думал сейчас о том же самом, что и Борис. Только он знал продолжение этой истории. Неприспособленность к жизни, которую было принято приписывать обоим супругам, была исключительно его уделом. Серафима, как мать и жена, хранительница домашнего очага, видимо не имеющая права расслабляться в период экстремального существования, продемонстрировала чудеса находчивости и стойкости, в отличие от него самого. Фима была химиком от Бога. Лучшая на курсе, гордость профессора Пастухова, но в период всеобщей мобилизации деятельной части страны, занялась торговлей. Она продавала посуду из полимеров, производителем которой была одна из скандинавских стран. Посуда на вид напоминала одноразовую, а реализовывалась по цене музейных раритетов. Глеб не вдавался в подробности процесса «сбагривания» товара, удивлялся открывшимся новым талантам жены, называл всё это втюхиванием, брезгливо морщился.

Обычная «сетевуха», – один из видов успешной торговли, помогающих удержаться наплаву в системе жёсткой конкуренции. Капитализм одним словом», – говорила Серафима, и надёжно защищённая сознанием нужности своей миссии, одетая в броню обстоятельств, не страдала интеллигентской рефлексией.

А может быть, ему это только так казалось.

Тем не менее, именно Фимина торговля выручала их – не давала семье голодать.

Символической зарплаты Глеба не хватало даже на оплату квартиры.

С недавних пор Серафима озаботилась идеей – во что бы то ни стало сделать операцию на сердце их сыну Стасу, и непременно за границей. Мальчик с детства страдал врожденной аномалией – двойной сердечной хордой. По-научному, диагноз назывался параксизмальной тахикардией. Парень был студентом МГУ, того же факультета, что когда-то родители. Был подвержен быстрой утомляемости, вечно бледен, освобождён от физических нагрузок и занятий спортом, кроме плавания и то, в целях профилактики участившихся с недавних пор приступов. Стас был категорически против операции вообще, Серафима была категорически против операции в России. Глеб был категорически против всяческих обсуждений этой темы, денег всё равно не было ни на то, ни на другое.

Борис в сегодняшней жизни Глеба появился внезапно, словно молния, сверкнувшая не на небе, как ей и положено, а по потолку квартиры, прямо над головой Глеба. Раздался звонок. Тот самый судьбоносный звонок Бориса, разделивший жизнь Глеба на «до» и «после».

ЕГО голос совсем не изменился. Интонация была такая, будто они расстались только вчера. Глеб, ошарашенный неожиданным явлением пропавшей 30 лет назад грамоты, отвечал односложно.

– Привет! – зазвенело в трубке.

– Привет! – отозвался Глеб скорее по инерции.

– Надеюсь, узнал, – не дожидаясь ответа, отчеканил Борис. – Я в Москве ненадолго – от силы неделю. Приехал установить отцу памятник.

– Какой памятник? Где?

– На могиле. В прошлом году похоронил его.

– Почему не позвонил? В прошлый приезд. – Глеб начал приходить в себя. – Дал бы знать, я бы чем-нибудь помог.

– Да чем тут поможешь? Не мог я тогда позвонить. Не в себе был, понимаешь?

– Понимаю. Да.

– У нас в субботу вечер встречи выпускников, хочу разом повидать всех наших… ты придёшь?

– конечно!

– а потом завеемся куда-нибудь, не против?

– а сейчас тебя нельзя повидать? Заезжай к нам в гости, с женой и сыном познакомлю.

– прости, Глеб, дела. Освобожусь – и я весь твой. Только на нейтральной территории. Не хочу обременять твою супругу лишними хлопотами. В общем, до встречи!

– хорошо. До субботы. Может заехать за тобой?

– Да нет, нет, не надо! Встретимся на месте. Пока.

– Пока.

Разговор ни о чём «привет – пока». Вспышка молнии.

Сердце заклокотало возле горла.

– Фима у нас есть что-нибудь выпить?

– Кто это звонил?

– Он.

– Кто «он»?

– Боря.

– потенциальный долгожитель – лёгок на помине.

– Что?

– сто лет жить будет, говорю, я о нём недавно думала.

– А почему ты о нём думала? Недавно?

– Да, так.

– Фима, дай мне что-нибудь выпить.

– Коньяк или корвалол?

– Пожалуй, первое!

– на первое – коньяк, на второе – корвалол, на третье – компот…

– компота не надо…

– Глебушка, ты вышел бы из ступора… Ну. Позвонил и позвонил – не с того же света он позвонил

– Не шути так. У него оказывается, год назад отец умер… Дмитрий Борисович…

Фима пошла за коньяком. Они выпили вместе, помянули Дмитрия Борисовича, Глеб рассказал историю с Сорбонной. И снова впал в состояние задумчивости.

Боря, казалось, вынырнул откуда-то из преисподней, из какого-то далёкого, почти совсем забытого детства, а может быть, всё-таки спустился с небес.

Весь следующий день Глеб пребывал в невесомости. Он не чувствовал своего тела. Он летал. Он снова стал мальчишкой. К нему возвращалось ощущение счастья. Боря всегда значил для него очень многое. Вот чего ему не хватало долгие годы! Только сейчас он это явственно осознал – Глеб, оказывается, дышал все эти годы вполсилы. Всё это время, без Бориса, он походил на восковую фигуру «Полпарня», которую видел когда-то в отечественном аналоге театра фигур мадам Тюссо. Парень-акробат, опирающийся на одну руку, с напрочь отсеченной нижней частью туловища. Хорошо, хоть голова у Глеба оставалась на месте. А сердце? Сердце очень скоро после их ссоры с Борей заняла Серафима. Он отчаянно влюбился в Фимочку на первом курсе. Он растворился в ней. При всей её внешней хрупкости, женственности, кажущейся незащищённости, она приобрела над Глебом какую-то абсолютную власть. Серафима заменила Глебу Бориса, отца, мать. Даже любимый дед отошёл на задний, едва заметный план. Очень скоро в их семье Серафима заняла положение лидера. Глеб с радостью исполнял все её причуды. И не тяготился этим. Считая в глубине души себя и жену равновеликими силами. Только в последнее время Глеб стал ощущать, будто остался на берегу, а Фима, оттолкнулась веслом и правит их лодкой одна. И плывёт себе по реке жизни на встречу с пугающим Глеба, своими глубинами и водоворотами, бескрайним морем. И расстояние между берегом, и увлекаемой бурным речным потоком лодкой, становится всё больше и больше.

В пятницу вечером, накануне предстоящей встречи с Борисом, Глеб ощущал такой прилив энергии, что о ночном отдыхе можно было забыть.

Он словно новобрачный привёл себя в порядок в парикмахерской, хотя обычно его стригла дома жена. Придирчиво перебрал всё содержимое своей полки в шкафу. Выбирать особенно было не из чего. Проверил, в каком состоянии находится его выходной костюм. Оказалось, в удовлетворительном. Вполне. Впрочем, решил, что наденет на встречу всё-таки пиджак с джинсами.

Серафима тоже выглядела помолодевшей. Наверное, радуется за меня. И всё понимает. Отметил Глеб, когда жена летящей походкой, стремительно вошла в его кабинет.

– Ознакомься, пожалуйста! – настойчиво, пресекая любой намёк на отказ, предложила Серафима. На стол перед Глебом лёг увесистый пакет с какой-то документацией…

– А что это? Иероглифы? – нисколько не обрадовавшись и даже почти не удивившись неожиданному подкидышу, ответил Глеб. – Очередной коммерческий проект по реализации товаров восточного соседа?

– В самую точку, дорогой! Твои аналитические способности как всегда на высоте. Ознакомься, потом обсудим.

– Это, что для меня?

– Именно!

– Я торговать не буду. Ничем. Это моя принципиальная позиция.

– Читай, не отвлекайся! – категорично сказала Серафима, выходя из комнаты. Вложив всю силу своего почти гипнотического воздействия на супруга.

– я не знаю японского… – крикнул вдогонку капитулянт.

Душевное состояние не предполагало такого резкого поворота событий. Не хотелось его ничем омрачать. Но, бунт мог обернуться ещё большими неприятностями и Глеб, сделав усилие над собой, превозмог внутренне сопротивление.

То, что он увидел в конверте, его просто ошеломило. Это был комплект документов юридической сделки, образец или оригинал контракта (он так сразу и не понял) с японской фирмой «Тосигами», занимающейся производством андроидных роботов или как это называют генетики между собой – «синтетики». Здесь была изложена подробная информация о технических данных товара. Просмотровые презентационные диски и условия сделки, по которым продавец имеет десять процентов прибыли после реализации… робота-девушки «Айко», стоимость которой составляла… 3 миллиона евро. Глеб автоматически вычислил процент с продажи. Затем сам удивился – зачем он это сделал?! Ещё раз пробежал глазами страницу, где описывались возможности красавицы. (фотография прилагалась). Строение, даже не электро-механическое, как можно было предположить, исходя из его познаний в современной робототехнике, а полное органическое. Андроид, по своим характеристикам, визуально, абсолютно не обнаруживал своего искусственного происхождения. Другими словами, не предупреждённый человек во время общения с данным экземпляром ни за что не поймёт, что его собеседник – робот. Нано технологии в действии. Это было почище самого смелого прогноза его любимого Айзека Азимова, книгу которого под названием «Я, робот» Глеб периодически перечитывал в память о розовой юности.

Глеб опомнился и снова взглянул на конверт. Как это оказалось у Фимы? На конверте он увидел свою фамилию, написанную латинскими буквами – сразу не обратил внимание – на месте обратного адреса был только контактный телефон. Глеб открыл свой блокнот, где были записаны телефонные коды стран и городов. Ждущий согласия в сотрудничестве был, судя по всему, жителем Осако. Япония.

Так, это потом!!! Глеб с увлечением исследователя снова стал просматривать «материалы дела». «Девушка Айко» была с такой интеллектуальной начинкой, что могла дать форы любому младшему научному сотруднику из их института. Обворожительная секси умела поддерживать разговор на темы современной политики, «разбиралась» в вопросах экологии, живописи, театра, классической и эстрадной музыки, включая современные направления и течения, играла в шахматы, сквош, теннис, дартс. То есть, могла стать потенциальным партнёром. Умела готовить (!) блюда европейской и восточной кухни. И, судя по утверждению автора инструкции по эксплуатации робота, девочка занималась любовью настолько виртуозно, что могла служить демонстрационной моделью для желающих досконально освоить Камасутру. В довершении ко всему, потенциального дистрибьютора предупреждали о строгой конфиденциальности будущей сделки. О неразглашении информации, юридической и финансовой ответственности, и прочих запретительных мерах, будто речь шла о сверх засекреченном стратегическом объекте.

К документации были приложены 2 диска. Один из них, презентационный. Тут ему пришла в голову мысль, что всё это всего лишь розыгрыш, ничего общего с реальностью не имеющий. Сел за компьютер и начал просмотр диска.

Просмотр материализовал в определенной степени всё, о чём он только что прочёл. Причём, видеоматериал был скомпонован таким образом, что зритель до последнего момента терялся в догадках, кто именно из девушек участвующих в съёмках – андроид. Глеб отказывался верить в очевидное. Оно было невероятным!!!

Если это какой-то подвох, то кому и зачем нужно таким изощренным способом его разыгрывать?! Неужели Борис? Глеб решил не мучиться догадками, а выяснить у жены.

– Ну, как? – спросила Серафима тут же откликнувшаяся на его призыв.

– Что это? – Глеб кивнул на пакет и его содержимое.

– Работа!

– Откуда?

– От верблюда!

– Очень смешно!

– Какая разница! Его Величество Случай!

– Веский аргумент для учёной дамы.

– А ты не вдавайся в излишние нюансы… Главное, у нас появился реальный шанс заработать деньги – сделаем Стасику операцию, купим приличное жильё где-нибудь на берегу Средиземного моря.

– Фима, очнись, ты делишь шкуру неубитого медведя…

– Так убей его!

– Кого?

– Медведя! Ты у нас, в конце-то концов, мужчина или я?!

– Фима, ты сошла с ума? Кому мы можем предложить за 3 миллиона евро купить куклу из японского секс шопа? Соседу по даче Григорию Кузьмичу? Он тут недавно интересовался у меня, правда ли, что «Виагра» помогает при сексуальном бессилии. Это в его-то 68 лет?

– Трудности переходного возраста, пройдёт!

– Фима, ты не ответила на мой вопрос: кому мы это можем предложить?

– А ты подумай! Подумай!

– И думать не хочу, нет у меня среди знакомых подпольного Корейко…

– Есть, только им не нужно в новых политических условиях развития страны изображать из себя голь перекатную, стоиков… Они у нас все в добровольном изгнании – гниют себе на Канарах или задыхаются в загазованном Лондоне…

– Если ты о Борисе, то я, и ты это прекрасно знаешь, не сделаю это ни при каких обстоятельствах. Я не буду предлагать ему эту гадость.

– Ну, не будь ребёнком, и не строй из себя херувимчика.

– Фима!

– Ну, конечно! Ты в его глазах такая глыба, такой матёрый человечище… такой цельный, принципиальный… непоколебимый

– откуда у тебя взялся этот контракт?!!! – зловеще прошипел Глеб, – И почему именно сейчас, когда появился Борис, о финансовых возможностях которого мы ничего не знаем…

– или не хотим знать?! – огрызнулась Фима.

– Ты это серьёзно? Ты понимаешь, на что меня толкаешь? Я заработаю проценты от покупки Борисом этой… Кто Я после этого?

Глеб никогда не выходил из себя, старался не давать волю нервам, но тут его будто прорвало и он чувствовал, что перестаёт владеть собой.

– Да, а кто – Ты? Отец семейства. Ответственный человек, который думает не только о себе и своём хрупком внутреннем мире, а ещё и о нас с сыном. Или мы уже ничего не значим в твоей жизни?

Секунду помолчав, Серафима сказала, сильно понизив голос —

– Да и откуда ты знаешь, может быть Борис откажется, и ты, то есть мы ничего не получим.

Глеб обрадовался этой мысли.

Но тут же представил нестерпимую муку. Которую он должен испытать, предлагая Борису Это.

Серафима поняла, о чём Глеб подумал. И стала добивать его, произнося внушающим, вкрадчивым тоном:

– Но сейчас у нас есть этот шанс, понимаешь, шанс. Надежда выплыть. Вырваться. Из этого нескончаемого, замкнутого круга тупого зарабатывания… на никчёмное существование… Это гадость, – кивнула Серафима в сторону контракта, – а такая жизнь – не гадость?!

Вдруг Серафима тихо-тихо заплакала. Закрыв лицо руками, и бессильно съехав по стене, она опустила свою невесомую фигурку на пол.

Глеб бросился к ней и стал умолять успокоиться. Он не переносил слёз. Ни детских, ни женских. Это было выше его сил.

Серафима после примирения тихим, спокойным голосом рассказала, откуда у неё взялся этот злосчастный контракт. Оказалось, что она в своей дистрибьюторской конторе познакомилась с одной вдовой работника нашего посольства в Японии. Вдова тоже делает свой посреднический бизнес – связи-то сумасшедшие.

– А зачем тогда мы ей, если у неё связи…

– да это я упросила её сделать для нас, что-нибудь стоящее… она давно рассказывала мне об этом контракте. Но я-то понимала, что это не для нас. А тут как раз твой Борис…

Ну пойми, что тебе стоит?…я знаю, знаю, что… только как же?

– Ну, ладно, хватит! Я же обещал.

Глеб взял со стола ещё один диск из комплектации контракта.

Ты это видела?

– А что это?

Глеб протянул ей кофр. На DVD кассете был записан фантастический фильм режиссёра Стива Де Джарнатта «Черри – 2000». С Мелани Гриффит и Дэвидом Эндрю в главных ролях. Фильм был старый – 1987 года.

– нет, не видела

– я тоже!

И Глеб предложил посмотреть фильм вместе.

Действие картины происходит в 2017 году. Бизнесмен Сэм Тредвелл огорчается из-за поломки жены – робота. У андроида модели «Черри-2000» вышли из строя блок памяти и процессор. Сэм отправляется в довольно дикое местечко, которое контролирует банда психов, именно там находится заброшенный склад андроидов нужной модели. Проводником Сэма в этом опасном предприятии становится неистребимая девушка-воин, которую и играет звезда Голливуда – Гриффит. В финале Сэм оставляет на произвол судьбы уже добытого в боях двойника своей поломанной супруги и связывает судьбу с девушкой из плоти и крови.

Картина была слабенькая. Скорее пародийная, но Глеб понял, почему именно она попала в комплект. Миленькая, аппетитная актриса Памела Гидли, исполнявшая в фильме роль андроида, как две капли воды походила на синтетическую подружку, которую продавали японцы.

– Вот так, ребята из 87 года представляли себе 2017-ый. Все тут у нас оказывается, поголовно должны быть уже женаты на роботах… забавно.

– А ты мог бы жениться на роботе?

– Ну, если только с твоими чертами лица…

– Ах, ты……

Долгий, как в только что просмотренном фильме, поцелуй стал последним аккордом этой пятницы.

Место, куда привёз Глеба Борис, было поистине сказочным. За мыслями Глеб и не заметил, как они оказались за городом. Кругом лес. Какое-то заповедное место. Маленький домик. Вокруг ни души.

Как выяснилось позже – какой-то пансионат… Внутри всё было подготовлено к встрече дорогих гостей. Незаметное обслуживание. Немногословные горничные, стюард… Великолепные номера, сауна, бассейн, ресторанчик – всё только для них!

Борис внёс лёгкую кожаную сумку с вещами. У Глеба не было ничего кроме папки с документами. Папка жгла ему руки. Сковывала изнутри.

Оставшись наедине, Борис и Глеб обнялись. Надолго замерли в братском объятии.

Это походило на ритуал возвращения и обретения друг друга.

– Здравствуй!

– Ну, здравствуй!

Оба смутились своим сантиментам. Испугались давно забытому чувству единения. Обрадовались детскому восторгу от возрождавшегося чувства прощения.

– Ты здорово постарел! – в интонации Бориса были какие-то материнские нотки.

– А ты нет…

– за здоровьем нужно следить…

– ну, да, наверное…

– спортом занимаешься? Вряд ли … – ответил Борис на собственный вопрос.

– Нет, почему же, я тренируюсь …регулярно тренирую волю… установкой, внушением – не сойти с ума…

– да я серьёзно!!! Вид у тебя кислый! Можешь задержаться здесь на пару-тройку дней?

– Почему бы и нет? Я в отпуске. Только Фиму надо предупредить.

В пансионате был предусмотрен полный пансион вплоть до белья, щетки, бритвы и даже мужского гардероба, включая костюмы для игры в гольф и занятий конным спортом, нужного друзьям размера.

Рядом с Борисом Глеб не удивлялся такому непривычному для себя сервису. Решив отложить разговор «о главном» на потом, он откисал, растворившись в окружающем его великолепии и комфорте.

Вода бассейна, умелые руки массажиста сделали своё дело, и Глеб проснулся на следующий день, проспав без малого двенадцать часов.

– Ну, вот, уже выглядишь намного лучше. А то вчера мне хотелось кричать: Братцы, мы его теряем!!! – Борис был в привычном, приподнятом расположении духа.

– Да, ладно тебе, всё нормально! – попытался парировать Глеб.

– Всё зависит от того, что считать нормой, – не согласился Борис.

– Всё относительно!

– Вот именно! Ты по-прежнему философ. Но в наше время, как умно замечено, все философы перебрались из бочек в Мерседесы.

– Ну, не все, далеко нет.

– Значит это доисторические философы. Современный философ – это мастер пиара. Это неплохо обеспеченные люди. Также как современные поэты – это в первую очередь специалисты по составлению рекламных слоганов. А, как известно, составить магический рекламный текст, выполняющий на сто процентов своё предназначение, может только мастер высокого полёта и это значительно труднее, поверь мне, чем написать роман в стихах.

– Ты считаешь, что Пушкин в наши дни был бы спичрайтером? Или сочинителем рекламных текстов?

– Уверен!!!

– Грустно. Оказывается мир изменился до неузнаваемости.

– Враньё! Он всегда был таким. Жёстким и рациональным!!!

– Ты мне не оставляешь шанса.

– Шанса на что?

– Встретиться с гармонически развитой личностью.

– Ты её уже встретил!!!

Глеб ласково усмехнулся, понимая, что Борис имеет в виду себя.

– Завидую тебе!!! – еле слышно произнёс Борис.

– Завидуешь? Мне?

– Да! У тебя есть время и возможность предаваться романтическим мечтаниям, пустым грёзам, иллюзорным миражам… А ведь ты отец семейства… и не имеешь морального права на такие глупости.

– А у тебя дети есть? – спросил Глеб, стараясь перевести разговор в новое русло.

– Нет! К сожалению.

– Ты не был женат?!

– Был. Трижды. Но мне не повезло. Никаких чудес. Всё просто. Развод на бабки. Игра. Жестокая. Бескомпромиссная, циничная. Девушки, понимаешь ли, пошли нынче продуманные. Да, нет, впрочем, мне, кажется, они всегда были такими. Просто нынче мы наблюдаем конец эпохи патриархата. Цивилизация вернулась в кровавые времена язычества, а вместе с этим возродились Валькирии, амазонки, жрицы языческих храмов, все эти дочери первой жены библейского Адама – Лилит. Так ведь, кажется, звали предшественницу Евы?

– Лилит была из глины. И у них с Адамом, по-моему, не было наследников.

– А ты что, был их соседом по лестничной клетке?

– Да нет, просто легенды…

– вот именно легенды, мифы… сказки… традиции… мы живём в плену этих бэконовских призраков… толпы, рода, пещеры, театра. Прав был старик Френсис – никуда нам не деться от этих, растягивающих нас на все четыре стороны света, цепей, канатов… черт бы их побрал.

– Лилит была сделана из глины… то есть искусственного происхождения… Глеб уплыл в свои импереи… представив первую женщину созданную богом, не желавшую быть всего лишь частью супруга, подчиняться ему во всем, делить трудности… она была не такая, как послушная, безропотная Ева сотворенная из адамова ребра… плоть от плоти… А Лилит

– Лилит – это сегодняшний андроид Айко… – осенило Глеба, только Айко – это современный синтез Лилит и Евы —искусственная как Лилит, послушная и преданная как Ева. Айко не имеет амбиций, притязаний Лилит, ей не нужно быть само достаточной, ей не нужно что-то доказывать миру, ей не нужна так называемая свобода.

Глебу показалось, что предложение обзавестись такой подругой, которое он должен сделать разочарованному в женщинах Борису, вовсе не такое уж и дикое, как представлялось ему вначале. Психологически ему стало легче сделать этот вынужденный шаг.

И сейчас настал для этого очень удобный момент.

Борис нажал кнопку селектора и попросил принести пива с дарами моря.

– Ты не против, если мы воздадим должное Гамбринусу?

– Гамбринус, Гамбринус?! Это какой-то родоначальник производства пива?

– Это по одной версии – мифологический фламандский король, по другой – президент брюссельской гильдии пивоваров, герцог Ян Первый. На портрете, который находится в зале гильдии, он изображен с кружкой пенящегося эля. Был убит на рыцарском турнире в городе Баре.

– как романтично!

– Я же тебе говорил, что перед тобой гармонически развитая личность…

На террасе появился прекрасно сложенный атлет в белоснежной рубашке и галстуке-бабочке. Он вкатил тележку, на которой была сервирована композиция из тигровых креветок, лангустов и прочих морских деликатесов…

– А вот и наш Ганимед!

Молодой человек обаятельно улыбнулся и, не произнеся ни звука, удалился.

– Ганимед, странное имя для славянина, – начал было Глеб.

– Да я и не знаю, как его зовут. Просто Ганимед – виночерпий греческих богов…

– А, ты про это… – разочаровано произнёс Глеб. ОН осекся и подумал, слишком давно они были в разлуке, они перестали понимать друг друга с полуслова, как было раньше.

– Всё нормально, старик, – будто подслушав его мысли, утешил Борис.

– Я пиво не очень люблю… – рассеянно продолжил Глеб.

– Напрасно! Именно этот напиток тебе сейчас просто необходим!!! Не зря основоположник современной микробиологии и иммунологии Луи Пастер в своё время называл пиво целебным напитком. Мы с тобой будем пить пиво, изготовленное по его технологии. За тебя!!!

Они выпили. И их разговор продолжился в более ускоренном темпе.

– У тебя были другие женщины кроме твоей Серафимы? – поинтересовался Борис.

– Давай не будем об этом…

– Значит, тебе повезло. А я был женат трижды. Последней была проститутка из Гон-Конга.

– Ты был женат на проститутке?

– А чем они хуже остальных? Профессия, как профессия…

– Ты это серьёзно?

– Вполне! И все три моих жены обобрали бы меня как липку, если бы не составленные брачные контракты. У меня толковый адвокат.

– А может быть, причина разводов как раз и кроется в этих контрактах? Уж больно всё изначально попахивает расчётом! Ни мне, ни Фиме даже в голову бы не пришло составлять какие-то документы…

– Можешь дальше не продолжать! _ оборвал Глеба Борис, – Отсутствие такого рода бумаг не было принято раньше в вашей стране по вполне понятным причинам Экономического характера… Хотя я даже не об этом…

Словосочетание «вашей стране» больно кольнуло Глеба. Он сжал губы и опустил голову.

Заметив это движение, Борис спохватился:

– Прости, я не так выразился. Я не хотел тебя задеть. Итак, я продолжаю. Любой союз, как и любая работа, а наша жизнь – это и есть работа! Я к этому так отношусь…. должен начинаться с контракта, с заповедей, с правил, с устава, называй, как хочешь – смысл, суть не меняется.

В этом уставе вы подписываетесь об обоюдном согласии его неукоснительно соблюдать,…но даже если относиться к женитьбе как к священному таинству, как к чуду сохранения и продолжения чувства любви, страсти охватившей вас обоих, то нужно понимать, что это состояние рано или поздно пройдёт, или будет постепенно уходить, если повезёт, оно будет возвращаться, глючить, зависать… но всё-таки вновь возвращать к вам… возрождаться словно птица Феникс.

– ты говоришь о подстраховке, а разве можно застраховаться в вопросах любви?

– нужно!!! И в этом в первую голову! Потому что любовь и семья – не одно и то же!!! Любовь это только прелюдия, магический танец, вовлечения тебя… в преисподнюю семейной жизни. Так заманивают моряков сладкоголосые птицы Сирены, так губят отчаянных парней, увлекая их за собой на морское дно, влюбленные в них, страстные Русалки. И цена этой страсти – Жизнь!!!

– Красиво!

– Смертельно красиво! Красное и черное!!!

– Ты рассуждаешь так, будто жертвой не может стать влюбленная женщина?!

– Женщина! Никогда! Она способна сама аккумулировать любовь. И ей нужен объект, на котором будет происходить разрядка её напряженного состояния. Она всегда находится в поиске объекта своей любви. И этих объектов у неё много не потому, что она полигамна по природе своей как мужчина. А потому, что страсть её проходящая. И объект, должен доказывать всё время своё право на её восхищение и поклонение ему. Рыцарские турниры и подвиги средневековых традиций тому подтверждением. Либо этот объект будет заменен другим. Так как в случае застоя этого процесса женщина превращается из лебёдушки в бестию, в ведьму и весь свой природный талант творить чудеса она обрушивает на бедную голову уставшего, опустошенного её вечной игрой в любовь, спутника жизни.

– ты отвлекся, – заметил Глеб, – Ты начал говорить о контрактах, уставах, заповедях вообще….

– Да! Вообще. Наша с тобой дружба была настоящей, ни для кого не объяснимой тайной за семью печатями именно потому, что её скреплял нерушимый устав безусловного уважения друг к другу… мы всегда говорили Правду! И признавали только за Правдой непреложное право быть нашей святыней. Ложь во спасение была не для нас! Ты и теперь придерживаешься этого принципа?

Глеб не задумываясь, ответил:

– Да! Конечно! Правда – это то, что нас объединяло.

– И она же стала причиной нашего разрыва… – парировал Борис.

– Давай не будем возвращаться в прошлое… Начинается новый отсчет времени.

– Ты это серьёзно?

– Да! Мы всё равно не те, что были раньше. Смешно делать вид…

– Я понял тебя, – заверил Борис. – Возможно, у тебя так и обстоят дела… но я – такой же как прежде… я не изменился и ни на минуту не терял связь с тобой. Ты всегда был рядом. Ты был моей лучшей половиной. Я рад, что как прежде настроен на одну с тобой волну… и я чувствую, что что-то мучит тебя, ты чего-то не договариваешь… Позволь мне помочь решить твои проблемы, поверь, этим ты не обяжешь себя, этим ты доставишь мне большую радость быть тебе по-настоящему полезным!!!

Далее Борис откровенно и честно признался Глебу, что говорил по телефону с Серафимой, узнал про все их насущные, в основном материальные вопросы, требующие разрешения. Глеба внутренне неприятно передёрнуло, почему – Серафима скрыла от него этот разговор с Борисом? Хотя, нет, он понял причину – она боялась, что в этом случае он напрочь откажется от миссии посредника в купле-продаже девушки для эскорта…

А второе, что пронзило всё его существо – это то, что его выставляли несостоятельным, беспомощным, никчёмным…, готовым кормиться с чужой руки социальным отщепенцем.

В этой связи, роль циничного продавца показалась ему куда более выигрышной, нежели образ недотёпы и неудачника.

Как часто внутренне он уверял себя, что ни за что не попадётся на эту уловку новомодных установок, когда человека называют «неудачником» и толкают его тем самым либо к процессу самоуничтожения, либо на путь социально зависимых людей с комплексами приобретения признаков благополучия, навязанных обществом. И как смешны были, по видимому, Всевидящей Судьбе все его обеты и притязания на право называться исключением из правила.