Текст книги "Проломить лед"

Наталья Добродицкая
Проломить лед

© Добродицкая Н., 2021

© «Издание книг ком», о-макет, 2021

* * *

Часть 1 Монастырь

1. Старые иконы

Шарлотта негодовала. От возмущения ее курносое лицо стало пунцовым, руки взмокли, а речь – как ни старалась она говорить спокойным голосом – становилась все быстрее, выдавая волнение. Поводов для недовольства накопилось много, и сейчас Шарлотта вываливала их на своего непосредственного начальника один за другим, как обманутый покупатель на рынке возвращает гнилой товар продавцу. Словно подтверждая слова хозяйки, хохолок из мягких русых волос вздрагивал в такт звонкому голосу.

Сегодня утром, придя на работу, Шарлотта обнаружила в электронной почте поручение «направить не менее трех сотрудников вверенного ей подразделения для участия в тимбилдинге с целью развития навыков делового общения и командной работы». Список потенциальных участников требовалось подать до 15:00. Распечатав приказ, она ринулась сообщать руководителю, что ее команду уже давно разогнали, тогда как в Группу реставрации мебели за год приняли уже троих новеньких.

В спокойном состоянии начальник Реставрационных мастерских, вероятнее всего, согласился бы с Шарлоттой, так как скудость финансирования касалась всех сотрудников Галереи и претензии руководителя Группы реставрации живописи были более чем справедливы. Но несколько минут назад он сам получил нагоняй от директора и теперь ощущал потребность выпустить пар. Директор, конечно, погорячился, но кто же спорит с директором!

Галерея считалась самым крупным художественным музеем в городе, и, несмотря на то, что собранная в залах коллекция не могла похвастаться мировыми шедеврами, о ее руководителе знали даже за пределами страны.

Начальник Реставрационных мастерских поежился, вспоминая обидные слова шефа. Стремительный карьерный рост сделал его чувствительным к малейшей критике, и сейчас, выйдя из кабинета директора, он ощущал острую потребность показать окружающим собственное превосходство. Случайно подвернувшаяся под руку Шарлотта как нельзя лучше подходила на роль зрителя: до сегодняшнего дня она безропотно проглатывала вспышки начальственного гнева. Молодая женщина отдавала должное энергии и мастерству своего руководителя и поэтому прощала его, даже если он кричал на нее, краснея и брызжа слюной.

Первое пятно на репутации начальника Реставрационных мастерских появилось год назад, когда он без боя позволил отправить на пенсию шестидесятилетнюю Надин. Говоря честно, Надин талантами не блистала, но вполне добросовестно выполняла значительную часть рутинных операций. Тем более что Группа и до сокращения едва-едва справлялась с работой, хотя ни Рембрандта, ни Веласкеса в музее не было и, увы, не предвиделось.

Еще более тяжелые времена настали, когда в декретный отпуск отправились сразу две сотрудницы и Шарлотта осталась один на один со всем объемом работы. Правильнее было бы сказать, что их осталось двое, но помощник, которого приставили к Шарлотте, – племянник директора, по прозвищу Николя, за полноценного сотрудника считаться не мог. Большую часть времени он посвящал общению со своим айфоном и умудрялся запороть даже самую простую задачу. Рычагов воздействия на него ни у Шарлотты, ни у начальника Реставрационных мастерских не имелось, а взять на место ушедших сотрудников новых людей руководство не спешило.

Столкнувшись с Шарлоттой в дверях, он заставил девушку вернуться на рабочее место и сесть на стул. Заняв выгодную позицию по другую сторону стола, шеф воспрянул духом, решив, что сейчас он всем покажет. Однако бой на своем поле придал уверенности и его противнице.

– Отправляйте на учебу реставраторов мебели. Их теперь много, пусть они там и водят хороводы вокруг стульев!

Шарлотта взмахнула рукой, показывая, как именно можно водить хороводы, и случайно перевернула банку, в которой замачивала кисти. По комнате поплыл резкий запах растворителя. Несколько капель, попавших на рукав, превратились в расплывчатое пятно.

– Я одна должна и работу делать, и статьи писать, и на запросы бухгалтерии отвечать! А Йотсон требует сегодня же согласовать новый немыслимый регламент возврата экспонатов в хранилище.

– Директор хочет, чтобы сотрудники научились работать в команде.

– Какая, к черту, командная работа?! Художники не пишут картины втроем! Мы не футболисты! Реставраторы работают по-о-ди-ноч-ке! К нам очередь расписана на три года вперед, а я должна потратить целый день на пляски с бубнами!

– При чем здесь пляски с бубнами?

– Шаманские пляски считаются первыми ролевыми играми, прототипом тимбилдинга.

– Ну ты загнула! Это мероприятие организовали наши спонсоры!

– Ага, и мы пойдем смотреть, на что тратят деньги спонсоры, а работа пускай ждет в кладовке.

– Ты должна успевать везде.

– Даже если вы запрете меня в мастерской и не будете выпускать в туалет, я не смогу делать больше, чем сейчас!

– Тебе директор поручил обеспечить явку троих человек? Вот и выполняй!

– Где я возьму троих, если нас всего двое?

– В Китае ученых заставляют осенью убирать с полей картошку, а ты на тренинг не хочешь идти! Да, кстати, завтра привезут три картины на деревянной основе. Посмотри, что с ними. Их нужно сделать быстро, – за реставрацию заплатят большие деньги.

– Быстро?!

Серые глаза Шарлотты приобрели стальной оттенок, и начальник отступил на полшага к двери.

– Да. И посмотри – в них наверняка жучок! О борьбе с ним потом статью куда-нибудь тиснем. Очень интересные экспонаты.

– Откуда они – такие… интересные?

– Из монастыря Святого Николая. У тамошнего архимандрита, кстати, впечатляющая коллекция предметов искусства. А ещё в этом монастыре готовят армейских священников.

– Зачем в армии священники? Это звучит даже странно… – Шарлотта немного успокоилась и примирительным тоном добавила: – Тогда картинами займется Николя.

– Нет, сама! Я доверяю только тебе.

– Но когда?!!

– Это уж сама решай. Жду фамилии тех, кто пойдет на пляски с бубнами.

С этими словами начальник переключился на разговор по мобильному телефону, и предложить отправить жучков, вернее, картины, в отдел реставрации мебели Шарлотта не успела.

Раздосадованная тем, что не смогла найти нужных слов и отказаться от непривычной для нее работы, она села за «Зимний пейзаж». На потемневшем от времени полотне художник, как и положено голландцу, изобразил замерзший канал, мельницу и мальчика на коньках. По замыслу автора, лед оказался недостаточно крепким, и треснул под весом юного конькобежца. Шарлотта собиралась восстановить фрагмент, изображавший полынью, в которую провалилась нога с привязанным самодельным коньком. Девушка собрала кисти, вытерла пролившийся растворитель и села за работу.

Из всех направлений живописи Шарлотта больше всего любила голландскую школу с реалистичным сюжетом, коровами и мельницами, яркими красками бытовых сценок и холодными тонами зимних пейзажей. Как большинству северян, ей были дороги и понятны каналы в снегу и морские гавани с закованными в лед парусниками.

Природа дала девушке легкость и точность в работе, безупречное владение кистью и красками, что позволяло надеяться на внимание руководства и повышение зарплаты. Внимание руководства, безусловно, имелось, только прибавляло оно не зарплату, а работу. И радость творчества все чаще омрачалась бесконечными никчемными заданиями и невыполнимыми требованиями. Ставшее анекдотом поручение нарисовать семь красных линий, да еще и так, чтобы некоторые из них были зеленого цвета, наверняка придумал кто-то из ее начальников.

За семь лет работы в Галерее Шарлотта Малер освоила многие премудрости своей профессии и даже написала несколько статей, посвященных технике реставрации, которые (не без помощи директора) опубликовали в разных вполне солидных журналах. Однако сегодня работа не клеилась, и Шарлотта решила прибегнуть к проверенному средству, пригласив одну из подруг встретиться в обеденный перерыв за чашечкой кофе.

Шарлотта и Джулия дружили с первого курса Академии художеств. Яркая и темпераментная Джулия считалась одной из лучших студенток реставрационного факультета. И если деканат ценил ее за отличную учебу, то среди друзей Джулия пользовалась любовью за отзывчивость и бескорыстное сочувствие ко всем, кто в нем нуждался. С радостью и горем, бедами и победами все друзья, знакомые и знакомые знакомых шли в маленькую комнату студенческого общежития, стараниями Джулии превращенную в островок домашнего уюта. Много дней провела она, помогая однокурсникам разбирать конспекты; много вечеров просидела на стульях кафе, лавках в парке и подоконниках в студенческом общежитии, выслушивая стоны, жалобы и сокровенные надежды своих однокурсников. Джулия с успехом могла заменить целый взвод психоаналитиков, но почему-то простая мысль делать деньги на советах и сватовстве не приходила ей в голову.

Злые языки прочили ей успешную карьеру и одинокую старость, – не вышло! Получив диплом художника-реставратора, Джулия сделала невозможное – связала брачными узами Анатоля – самого яркого парня на курсе, забросила шпатель и кисти и пребывала в счастливой уверенности, что ее карьера в роли жены, матери и домохозяйки удалась наилучшим образом. Она успевала водить сыновей в спортивные секции, делать с ними уроки, готовить на ужин фантастические блюда, посещать распродажи и выбивать в муниципалитете льготы, пособия и бесплатные школьные обеды – тот самый социальный пакет, ради которого банковские операционистки сидят вечерами в офисах, не смея мечтать о свиданиях, детях и отпуске длиною в месяц.

С трудом дождавшись назначенного часа, красная от волнения Шарлотта влетела в кафе напротив Галереи. С самого утра два мощных кондиционера трудились, наполняя холодным воздухом пространство между подчеркнуто грубыми кирпичными стенами, больше подходившими для пивного бара, чем для кондитерской. От неожиданности девушка остановилась, давая себе привыкнуть к холодному сумраку зала.

Джулия сидела у самого входа, занятая чтением потрепанного журнала.

– Привет! – Шарлотта присела напротив, выискивая глазами официантку.

– Ты еще не обедала? Я заказала кофе и блинчики, – низкий голос подруги действовал успокаивающе.

Шарлотта собралась озвучить полный список своих проблем. Джулия приготовилась обсуждать. Нуждаясь больше в слушателях, чем в советчиках, Шарлотта пересказывала события прошедшего утра.

– Ума не приложу, что делать с этими картинами! Шеф сказал, что они такие темные, что и сюжет не разобрать.

– Почитай что-нибудь.

– Что? В библиотеке я уже была, там нет ничего толкового, в интернете сплошная реклама.

– А помнишь, как мы сдавали историю религии?

– Грибку-то?

– Ага. Какой же он все-таки был мелкий и несуразный… И помнишь этот его коронный вопрос? «Что вам больше по душе, милочка: история искусства или история религии?»

– Мне тогда билет на тему евангелистов достался. А я как раз Казандзакиса в каникулы читала.

– А в Галерее подобные экземпляры есть? Посмотри на них, Таксиля полистай, – зашлась Джулия низким смехом.

– Те, что в фондах Галереи, – в отличном состоянии, да и большой ценности не представляют. А с монастырскими будет ворох проблем.

– А начальник у тебя для чего? Если подчиненный чего-то не знает, – он должен спросить у шефа. Подходишь и хлопаешь глазами. Пусть почувствует себя умным.

– Знал бы – сразу бы сказал, а так он скорее себя почувствует глупым. И, чтобы я не дай бог не задала вопроса, заранее начнет кричать. Нет невыполнимых работ, когда их не нужно делать самому.

Джулия задумалась. Некоторое время подруги молча пили кофе. Шарлотта уныло разглядывала пятно на своем рукаве.

– Тогда тебе нужно выйти замуж и уйти с работы. Пусть шеф сам жучков ловит.

– За кого?

– За Алекса. Он умный, образованный, интеллигентный. Богатый!

Алекс Стэйб считался первой любовью Шарлотты, а по совместительству был еще и внуком Юргена Стэйба – лучшего друга ее дедушки. Все почему-то решили, что когда-нибудь Шари (так домашние называли Шарлотту) выйдет замуж за Алекса. Он был старше ее на семь лет, получил блестящее образование и быстро продвигался по карьерной лестнице, обладая незаурядным умом и талантом финансового аналитика. Безусловно, в первое время значительная часть его успехов объяснялась протекцией деда, входившего в Совет директоров одного из крупнейших банков, но Алекс оказался способным учеником, превосходившим пращура в упорстве и трудолюбии.

Шарлотте нравилась вся их семья, особенно дедушка Юрген, любивший ее, как родную внучку. Алекс унаследовал ум и обаяние деда, но женщины обходили его вниманием из-за скромного роста. А, возможно, еще и потому, что со студенческих лет он зачем-то брился наголо. Шарлотта стеснялась звать его в компанию своих друзей. В среде художников ценились длинные волосы, трехдневная щетина и нарочитое презрение к финансистам.

– Карьера его испортила. Он стал таким занудой! И к тому же я выше его сантиметров на десять.

– Откажешься от каблуков. Чем он сейчас занимается?

– Организовал агентство «Промышленные инвестиции».

– Как это?

– По поручению клиентов разрабатывает планы строительства заводов, находит кредиторов и подрядчиков, а, запустив предприятие, передает бизнес заказчику.

– За это хорошо платят?

– У Стэйба нюх на большие деньги.

Шарлотта замолчала, вспоминая последнюю встречу с Алексом. Он снова предлагал ей руку и сердце. А еще обстоятельно рассказывал, как вникал в детали очередного расчета, вел переговоры, искал подрядчика…

Алекс действительно вкладывал душу в каждый из своих проектов, поэтому в тот вечер долго объяснял суть нового замысла. В конце разговора Шарлотта наконец поняла: агентству до зарезу нужны деньги.

Воспоминания о Стэйбе вызывали чувство вины, словно все вокруг надеялись на их скорую свадьбу, покупали подарки и готовились пить шампанское, а она взяла и передумала. Чтобы отвлечься, Шарлотта принялась считать горошины на косынке, изящно облегавшей шею Джулии. Ей всегда хотелось научиться так же эффектно носить шарфы, но, как она ни старалась, даже самый аккуратный узел через десять минут развязывался, платок съезжал на бок и мялся. Некстати вспомнился и забрызганный рукав. Подруги помолчали. Шарлотта попыталась пересказать суть одного из блестящих проектов Стэйба, но вовремя поняла, что эта задача ей не по силам.

– У агентства сейчас солидный портфель заказов. А дедушка Алекса месяц назад умер.

– Деньги оставил внуку?

– Да, только для их получения нужно выполнить несколько условий. Непонятное какое-то завещание.

– Разберется, – уверенно заявила Джулия.

Шарлотта печально вздохнула.

– Снова делал предложение. Я отказала.

– Может, зря?

– Не могу представить его лысую голову на своей подушке. Так что придется бороться с жучком… И с начальником.

Шарлотта покрутила чашку и вылила кофейную гущу в блюдце. Густая коричневая масса вытекла, образовав почти правильную окружность. Гадание не получилось.

– Мне пора, – сказала Джулия. – Может, тебе в монастырь съездить? Наверняка там есть кто-то, отвечающий за сохранность инвентаря, – с ним и поговори. Хороший завхоз – он как хранитель музея. Заодно атмосферой проникнешься. Анатоль говорит, что нужно чувствовать не только картину, но и место, в котором она находится.

– В монастырях тоже есть завхозы?

– А как же! Только они по-другому называются.

– Попробую! Обед заканчивается, – я побежала. Мужу привет!

И женщины выпорхнули из кафе на теплую солнечную улицу.

У неприметной двери служебного входа Шарлотта задержалась, вдыхая ароматы уходящего лета. Так она оттягивала возвращение в тесную реставрационную мастерскую, с неистребимыми запахами пыли, краски и старой канализации.

За пышными кустами шиповника виднелись главный вход в Галерею и большой сквер со старыми липами. Немногочисленные посетители позировали на фоне гранитной лестницы, срывая через чугунную ограду крупные глянцевые ягоды, и никуда не спешили. Рыжеволосый парень с похожим на игрушечный телескоп фотоаппаратом залюбовался ладной фигуркой Шарлотты и приветливо помахал рукой. Одарив туриста ответной улыбкой, та взялась за дверную ручку и остановилась. Предстоящая поездка в монастырь вызывала смутное беспокойство. Хотелось медленно пройтись по скверу, вдохнуть запах травы и полюбоваться золотыми прядями, появившимися в зелени деревьев.

Совсем скоро кончится еще одно лето. Хорошо бы наконец решиться уйти из Галереи и рисовать иллюстрации к книгам, журналам и обложкам блокнотов, которые люди дарят друзьям на Новый год. У Шарлотты тоже имелся красочный блокнот, в который она записывала свои сокровенные желания, чтобы прошептать их в новогоднюю ночь. Первым пунктом значилось обретение смелости для отправки рисунков в какое-нибудь издательство, вторым – удачное замужество.

Вселенная шепот выслушивала, но понимала как-то по-своему. Папки с великолепными рисунками пылились на шкафах, в очереди воздыхателей значился один только Алекс Стэйб.

2. Монастырь Святого Николая

Прибывшие через день картины вдохновения не вызвали. На потемневших от времени досках, сквозь слой черной плесени угадывался библейский сюжет. Суровые силуэты угнетали Шарлотту, как Реквием – Моцарта. Чтобы полюбить далекие от жизни и реальности изображения, нужно было пропитаться символикой, поверить в высшее предназначение ветхозаветных персонажей.

Работа в руках Шарлотты шла быстро и легко, только когда ей действительно удавалось «почувствовать» картину. Библейские сюжеты она не чувствовала никогда. То ли потому, что в детстве ее не водили в церковь, то ли потому, что еще один дедушкин друг, по имени Александр, заходя в гости, часто рассказывал забавные истории, случавшиеся в монастыре, где он занимал какую-то непонятную Шарлотте должность. После его рассказов церковь переставала казаться чем-то особенным и благоговения не вызывала. Позднее тот знакомый уехал из города. От дедушки Шарлотта узнала, что Александр крупно поссорился с Юргеном.

Привезенные из монастыря экспонаты выглядели ужасно, на значительной площади рисунок лишь смутно угадывался по остаткам вздувшейся краски. Как удалось довести до столь печального состояния древние изображения, осталось загадкой. Еще сложнее было понять замысел автора и восстановить недостающие фрагменты.

Шарлотта попросила разрешение связаться с ризничим, отвечавшим за церковную утварь. Он мог бы вкратце описать условия хранения и, возможно, имел фотографии, необходимые для полноценной реставрации. Получив благословение начальства, девушка позвонила в монастырь и договорилась о встрече.

Монастырь Святого Николая считался одним из богатейших в стране. Удобное расположение, хорошо организованная реклама, отлаженная система приема гостей, широкий выбор печатной и сувенирной продукции делали его флагманом туристической и паломнической индустрии.

От старинного города, в центре которого неприступной твердыней белели стены огромного монастыря, столицу отделяло двухчасовое путешествие на скоростном поезде. Сам город был нищ и гол, заплатки нового асфальта перемежались с потрескавшимся покрытием сорокалетней давности. Шарлотта бывала здесь раньше, но детские воспоминания относились, скорее к великолепному магазину игрушек у вокзала и парку с каруселью в виде поросят, на которой было так весело кататься с мамой.

Сейчас парк аттракционов казался очень маленьким, так что за деревьями можно было разглядеть яркие карусели и новенький киоск для продажи мороженого. Магазин игрушек, наоборот, вырос до размеров торгового центра и отгородился от железной дороги большой автомобильной парковкой. Пыльные ряды старинных улиц разнообразили недавно выросшие бетонные коробки. Шарлотта с грустью разглядывала облупленные фасады и вспомнила слова Алекса о том, что люди уезжают из маленьких городов потому, что не могут найти работу. Из-за заборов свешивались ветки, отяжеленные созревшими яблоками. Над общей убогостью парил, будто пришедший из другого мира, белоснежный ковчег монастыря Святого Николая.

В автобусе, сновавшем между вокзалом и монастырем, Шарлотте удалось занять место у окна. Как зачарованная, она не могла оторвать глаз от величественной панорамы куполов и крыш, расставленных вокруг изящной колокольни с высокими арками звонницы. Святая обитель стояла на месте слияния двух рек, окруженная неприступной стеной, словно продолжавшей крутой холм и повторявшей изгиб берега.

Пока старенький рейсовый автобус сражался со своими двухэтажными собратьями за право подъехать к остановке, Шарлотта пыталась оценить годовой бюджет монастыря. Сумма, вероятно, была внушительная: семинария занималась подготовкой священников для больниц, армии и флота. Кроме того, настоятель имел весомый авторитет в области истории религии и организовал в стенах обители музей церковной живописи.

Выйдя из автобуса, Шарлотта постояла над обрывом. Уходящий вниз склон когда-то укрывал душистый розовый клевер. Несколько лет назад его заменили на искусственно выведенный сорт безликой вечнозеленой травки, и пейзаж утратил часть красок и запахов. Над сливающимися реками еще клубился туман, обещая теплый солнечный день.

Тяжелые монастырские ворота открылись, пропуская спешащие экскурсионные группы и степенных паломников. Отказавшись от попытки сфотографировать сверкающее великолепие куполов, Шарлотта последовала за вездесущими китайскими туристами. Их громкая речь напоминала симфонический оркестр, настраивающий инструменты перед выступлением.

Миновав первые ворота, она оказалась во дворе, окруженном рядами сувенирных киосков. Сунув нос в один из них, девушка выбрала альбом с видами монастыря и набор открыток. Торговавший книгами монах оживленно беседовал с паломницей и не спешил брать у покупателей деньги.

– Вы были у Большого Святого источника? Расскажите про него, – глаза монаха горели неподдельным интересом.

– Он огромный, и вода в нем голубоватая даже в пасмурный день.

– А купель там есть?

– Деревянная, и кабинки для переодевания сделаны.

– А церковь? Какая она?

Прерывать диалог не хотелось. Пока длилась беседа, Шарлотта выбрала еще пару книг и брошюру с планом территории на обложке. Тяжеловато, но лямки у рюкзака крепкие. Альбом потом можно будет кому-нибудь подарить.

Ризничий встретил ее в музее, показал экспозицию и хранилище – вполне современные, хотя и тесноватые. Прогретые за лето стены отдавали свое тепло, и, осматривая помещение, девушка почувствовала, как взмокла под шелковой косынкой шея.

– Картины, переданные на реставрацию, – пояснил ризничий, – получены в дар, так что ответственность за их состояние полностью лежит на прежнем владельце.

О древности и ценности работы безымянного мастера Шарлотта уже догадалась. Снимков и описаний, которые помогли бы восстановить утраченные фрагменты картин, в монастыре не было. Что ж, придется разбираться самой. Жаль потраченного времени, но раз уж она приехала в такую даль, нужно осмотреть это чудо архитектуры. Ризничий показал примерный маршрут осмотра территории и настоятельно рекомендовал взобраться на колокольню. Его светские манеры и подтянутая фигура в сочетании с низким голосом очаровали гостью, хотя он и не сказал о картинах ничего нового.

Долговременный экономический кризис проник и на монастырское подворье. Главный собор, издалека сверкавший сахарной белизной, вблизи разочаровал бугристыми стенами с дождевыми потеками вокруг водосточных труб.

Несмотря на то, что билет на колокольню оказался весьма недешевым, на четвертом пролете лестницы освещение закончилось, и идущие впереди туристы топтались на месте, ощупывая стены в поисках прохода. Наконец, кто-то догадался включить фонарик мобильного телефона, осветивший сразу две двери, одна из которых, как оказалось, вела в кладовку. К счастью, за второй дверью нашлась лестница, освещенная пыльной лампочкой. Ее света оказалось достаточно, чтобы, не свернув шею, подняться на верхний ярус, открывавший вид на город и речной простор.

Выбравшись на смотровую площадку, туристы хватались за бинокли, фотоаппараты и видеокамеры, – от величия панорамы замирало сердце. Плотный холодный ветер звенел в ушах, все тело наполнялось невероятной силой и каким-то густым низким звуком, напоминавшем гул колокольной бронзы. Шарлотта хотела посмотреть сверху на уставные постройки клатура – внутреннего двора, закрытого для посторонних, но от высоты кружилась голова, и она перевела взгляд на реки, уходившие за горизонт, и синевато-зеленые волны лесов, подступавшие к границе города.

Смотровая площадка не могла вместить всех желающих, и девушка с сожалением направилась вниз.

Очутившись на улице, Шарлотта пожалела, что не взяла с собой бутылку питьевой воды. От жары и слепящего солнца она не сразу смогла разобраться в многочисленных монастырских постройках. Экскурсионные автобусы останавливались у смотровой площадки на высоком краю обрыва. Оттуда поток гостей плавно тек к соборной площади по основному проходу, оставляя без внимания многочисленные строения позади колокольни. За площадью начинался пологий спуск к нижней стоянке, где те же автобусы подхватывали туристов, чтобы вернуть на вокзал.

К обеду Шарлотта обошла большинство доступных помещений, посидела на теплой деревянной скамье у роскошного сада – обязательного элемента монастырей, символизирующего райские кущи, купила еще несколько книг с фотографиями и теперь искала подходящее место в тени, чтобы заглянуть в железнодорожное расписание. Вполне приличную тень давало длинное помещение столярной мастерской, куда девушка и направилась, сокращая путь к выходу из монастыря. Съеденный дома завтрак никак не мог считаться сытным, и она давно уже чувствовала усталость и голод. Есть всухомятку румяные монастырские пирожки не хотелось, а другой еды у нее не было. Шарлотта сверилась с путеводителем и продолжила осмотр территории. До поезда оставалось достаточно времени, чтобы насладиться запахом свежих стружек, насыпанных горкой в проходе между мастерской и пустующим двухэтажным строением, значившимся на плане как здание госпиталя XIX века.