Текст книги "Проломить лед"

5. Возвращение в оперативный отдел

Управление спецопераций Службы контрразведки начинало рабочую неделю с набившей оскомину планерки. Пришедшие первыми заняли стулья вдоль длинного полированного стола и шикарный кожаный диван у окна. Привычно опоздавшая Ида Крумм пристроилась на подлокотнике дивана. Вбежавшая позднее всех Мона сделала вид, что готова слушать стоя, но мужчины на диване галантно по двинулись, пользуясь возможностью в ближайшие двадцать минут ощущать прикосновение самых красивых бедер в Управлении.

Начальник Управления Кередж Хак раздавал подчиненным задания на предстоящую неделю. Ветер теребил голубоватые ленты жалюзи, отчего на пыльном подоконнике появлялись широкие светлые полосы. Еще не включившийся в работу коллектив хмурился, шуршал блокнотами и скрипел карандашами. Хаку казалось, что подчиненные скрипят зубами, подавляя зевоту. Настроение у всех было отвратительным, одним словом, настроение-понедельник.

Высокий лысоватый Хак – один из старейших сотрудников контрразведки – при первом знакомстве производил впечатление простоватого добряка. Нашедшие труд присмотреться повнимательнее, замечали лукавый взгляд и уверенные движения. И только хорошо знавшие его люди понимали, как велико расстояние между добродушной внешностью и стальным характером умного и жесткого Кереджа Хака.

Даже его жена не догадывалась, что Хак руководит самым секретным подразделением, объединявшим оперативные отделы по всем сферам деятельности ведомства. Люди Хака вели незаметную, но очень эффективную работу там, где пристальное внимание иностранных агентов могло ослабить промышленную и военную мощь государства. В прошлом году группа, контролировавшая научно-техническое направление, успешно выследила и арестовала шпиона в стенах одного из институтов Академии наук. В течение месяца эта история обрастала подробностями на первых полосах газет, оставляя в тени титаническую работу, проделанную контрразведчиками. Осенью планировалось завершение еще одной операции: под руководством Хака группа Иды Крумм перекроет канал утечки данных геологоразведки, но и на этом работа не закончится. Полученные сведения оказались тесно связаны с диверсионной активностью на боевых кораблях, поэтому Управление спецопераций работало в тесном контакте с Управлением военной контрразведки.

– Марис вернулся? – спросил Хак у Иды, отвечавшей за операцию в монастыре.

– От Мариса новостей нет. Еще вчера он должен был доставить бумаги Фогельзанга. Я ему воскресный пропуск заказала, чтобы закрыть их в сейф. Но он не приходил и не звонил.

– Что слышно про Фогельзанга?

– Должен вернуться с Марисом или днем позже.

– После планерки останьтесь. Решим, что делать дальше.

Хак потянулся за карандашом, чтобы сделать пометку в блокноте. Движение руки остановила телефонная трель. Звонили из службы охраны здания.

– Господин Хак, мы задержали человека, пытавшегося проникнуть в здание по пропуску старого образца. Он уверяет, что работает в вашем отделе.

– Я сам сейчас спущусь! Ида, жди меня в кабинете, все остальные свободны! Кажется, Фогельзанг вернулся. Мона, срочно оформи ему пропуск.

С этими словами обычно вальяжный Кередж Хак проворно выбежал из кабинета.

На диванчике у перегородки, отделявшей Бюро пропусков от поста охраны с вертушками турникетов, сидел сорокалетний мужчина с большой спортивной сумкой на коленях. При виде Хака, он поднялся и, не выпуская сумку из рук, сделал несколько шагов навстречу. Вместо рукопожатия, они обнялись, и Хак повел Мате Фогельзанга к стойке выдачи пропусков.

– Все в порядке? – Хак с трудом удерживался от немедленных расспросов.

– Мариса убили.

Хак помрачнел и на время отложил разговор.

– Сейчас поднимемся в кабинет и поговорим. Пропуск уже заказан.

Неторопливая дама из Бюро пропусков, оберегая маникюр, вносила данные в компьютер. От нетерпения Хак покусывал дужки очков и ворчал:

– Никогда не думал, что оформление пропуска занимает столько времени!

– Ей еще предстоит победить принтер и распечатать талон для выхода из здания.

В кабинете Хака коллеги окружили агента Лукаса, в обычной жизни носившего имя Мате Фогельзанга, не давая вынуть из сумки бумаги. Казалось, что приветствиям не будет конца. Однако, после рассказа о гибели Мариса, восторг угас, сотрудники расселись вокруг стола, и Лукас-Фогельзанг начал чертить схему агентурной сети, притаившейся в тени известного монастыря. В течение следующего часа он рассказывал, как под самым носом у святых отцов спрятался человек, занимающийся внедрением шпионов и диверсантов.

– В монастыре шпионской деятельностью руководит личность, исполняющая обязанности благочинного. Он обеспечивает отбор кандидатов и общее руководство агентурной сетью. Схема достаточно проста – сначала агент под видом послушника попадает в один из монастырей. Попасть туда несложно, проверка документов минимальна. Пройдя испытательный срок, новоприбывший принимает постриг, становится полноценным монахом. Полностью освоившись, агент демонстрирует некий набор качеств, выделяющий его из общей массы обитателей монастыря. Позднее настоятель получает из монастыря Святого Николая письмо с просьбой рекомендовать подходящего человека для дальнейшего обучения, посвящения в сан и работы в армии. И перечисляется набор требований.

– Например, диплом фельдшера?

– Да, и не только. Истинно верующие монахи не ставят амбициозных целей, и тут на первый план выходит засланный человек. Ничего не подозревающий настоятель дает ему рекомендации и вполне легальные документы, с которыми тот легко проходит все последующие проверки. Далее он получает теологическое образование, его посвящают в сан и пристраивают в нужную воинскую часть или на корабль.

– И много армейских священников занимается шпионажем?

– Единицы. Разведчики и диверсанты – товар штучный. Но они порочат честное пастырское имя. Многие священнослужители получают награды за долгие годы действительно безупречной службы. Особенно тяжело тем, кто работает на флоте.

– Получается, что кто-то беззастенчиво пользуется врожденным доверием верующего человека к людям, посвященным в духовный сан. – Глаза Моны горели злым блеском.

– Иными словами, – закончил свой рассказ Лукас, – монастырское начальство не имеет к шпионажу никакого отношения и не подозревает, какой спрут греется в его кельях.

Хак, делавший пометки в блокноте, поднял голову:

– Поэтому наша задача как можно скорее подготовить следующий этап операции, чтобы накрыть разом и тех, кто в монастыре, и тех, кто уже внедрился на военные объекты.

– Предварительную информацию, имена и точки приложения их деятельности я уже передавал через Мариса.

Упомянув погибшего коллегу, Лукас по привычке перекрестился.

– Здесь шифры, рукописные заметки, образцы инструкций.

Лукас вынул из сумки и передал Хаку изъятые из монастырского сейфа бумаги. Последний, быстро пробежав глазами несколько листов, присвистнул от удивления:

– Ребята, за работу! Главное – не упустить время!

После завершения операции по аресту группы, занимавшейся шпионажем, капитан третьего ранга Мате Фогельзанг был награжден орденом с присвоением очередного звания.

Часть 2 Двумя годами ранее

6. «Аргонавт»

Старший штурман гидрографического корабля военно-морского флота «Аргонавт» – капитан третьего ранга (в просторечии – каптри) Мате Фогельзанг сидел в кают-компании в скверном расположении духа. Через несколько минут ему предстояло заступать на вахту и он торопился съесть холодный подгоревший омлет.

– Мишленовские звезды нашему коку явно не светят, – сидевший напротив начальник медицинской части доктор Аспири ловко отбросил подгоревший край и отправил золотистый кусочек в рот.

– Нехитрое блюдо, но испортили и его. – Фогельзанг попытался повторить маневр своего собеседника и положил в рот очередную порцию.

Вид у омлета был обманчивый, и ему пришлось сделать усилие, чтобы проглотить вязкую пересоленную массу.

– Я выходил на палубу перед завтраком. Прекрасная погода, возбуждающая аппетит! Холодно и безветренно! – доктор продолжал налегать на омлет.

Фогельзанг про себя отметил, что его собеседник явно ищет повод вступить с кем-нибудь в спор, и промолчал. Промолчал и сидевший напротив профессор Облак. Ученые столичного университета по заказу Министерства обороны вели исследования аномальных погодных явлений в высоких широтах, и для них на «Аргонавте» оборудовали специальную лабораторию. Капитан Давен лично пригласил профессора Облака за свой стол, тогда как два его аспиранта обедали в матросской столовой.

Громогласный доктор, полной фигурой и красным лицом опровергавший собственные призывы к умеренности и физическим нагрузкам, вызывал неизменное раздражение Фогельзанга. Крупные шумные люди обычно безобидны, но лучше бы Аспири пореже делился с окружающими своими мыслями. Взять, например, профессора, – он знает о погоде больше, чем весь экипаж «Аргонавта», но мнение свое никому не навязывает. Хотя оно и понятно, – ученым не слишком-то уютно на военном корабле. Несмотря на это, все неизменно вежливы и тактичны. И откровенно страдают без женского общества.

Фогельзанг, желая еще раз убедиться в правильности своих выводов, бросил взгляд в сторону профессора. Нет, скорее профессору в мужской компании проще. Наверное, с такой внешностью студентки прохода не дают. Интересно, а как он от них отбивался в молодости? Ведь и в шестьдесят – красавец! И на корабле занимается своими наблюдениями, в чужие дела и разговоры не встревает. Вечерами сидит в каюте с аспирантами и кропает отчет. Или расписывают пулю в преферанс? Скорее, водку разливают! Метеооборудование стоит на верхней палубе – самом продуваемом месте. Конечно, показания приборов передаются в штурманскую рубку, но эта троица постоянно бегает смотреть форму облаков и волн. Так что после работы им сам бог велел опрокинуть стаканчик-другой… Особенно после того как корабль пересек Полярный круг, а лето давно закончилось.

Профессор Облак прервал его размышления.

– Температура воды упала. Резкое похолодание показывает, что мы приближаемся к зоне льдов.

– Вот и славненько! – доктор отправил в рот следующую порцию омлета. – Было бы обидно за все плавание не встретить ни одной льдины. Я специально просился на ледокол, чтобы посмотреть на ледяные торосы.

– Насмотритесь, – будете бежать от них, как черт от ладана, – буркнул Фогельзанг. Довольный вид доктора действовал ему на нервы.

– Если вдуматься, невкусная еда – это отличная возможность сохранить фигуру, – вмешался в спор судовой священник. – А безветренная погода – просто дар Божий. Свободное время можно проводить на палубе.

Еще один миротворец. Ну, этому по должности положено. Отбросит подгоревшую корочку и кричит: «Видите, как вкусно! Нужно только поискать!» А то, что кусок стал меньше и на вкус – дрянь, объяснять бесполезно. В ответ будет хлопать белесыми ресницами и строить из себя деревенского простачка. А если присмотреться, – чертовски умен. Нет, нельзя его с чертом сравнивать, – он, похоже, и мысли читать умеет. Еще обидится!

Иногда Фогельзанг размышлял о своем отношении к отцу Иоанну и находил его крайне противоречивым. За время знакомства каптри отметил удивительную эрудицию и проницательность этого человека. Несмотря на скромный рост, отец Иоанн излучал спокойную уверенность и внутреннюю силу, чем вызывал уважение и даже восхищение окружающих. Он был немного моложе Фогельзанга – лет тридцати пяти или тридцати шести, и обладал приятным, хорошо поставленным голосом. По отдельным фразам и жестам каптри видел, что убедительные речи священника – результат профессиональной подготовки. Значит, выпускники духовной семинарии проходят хорошую школу!

Тем не менее Фогельзангу казалось удивительным, что такая выдающаяся личность занимает в церковной иерархии скромную позицию судового священника. Объяснение нашлось довольно быстро, – церковный сан отец Иоанн получил совсем недавно, и «Аргонавт» стал первым местом его службы после окончания духовной семинарии. Сам он объяснял, что путь к церкви был долгим и трудным. Но, как ни старался каптри выяснить подробности, ничего определенного так и не узнал. Более того, ощутил повышенный интерес священника к собственной персоне и насторожился.

В Медвежьей долине, где прошло детство Мате Фогельзанга, большинство жителей не исповедовало никакой религии, но, если бы их назвали атеистами, они бы обиделись и возразили, что поклоняются древним языческим богам. До знакомства с отцом Иоанном Фогельзанг никогда не сталкивался с христианскими священниками, поэтому держался настороженно, пытаясь понять внутреннюю суть незнакомой ему разновидности людей. Каптри почему-то не доверял священнику и не спускал с него глаз, хотя никаких поводов для этого вроде бы не было.

Профессор Облак тем временем объяснялся в любви к холодной погоде.

– Я тоже просился в Арктику. На факультете все стремятся изучать субтропики. А я решил быть оригинальным. Жаль только, с выходом задержались, и я пропустил начало занятий. Зав. кафедрой остался недоволен отъездом во время учебного года. Пришлось искать себе замену, а парни мои счастливы.

Сопровождавшие метеоролога аспиранты явно были довольны подвернувшейся работой. Вместе с профессором они считались научной экспедицией, проводившей метеонаблюдения, и круглые сутки сновали по палубам, измеряя все, что подлежало измерениям.

– Больше месяца потеряли, пока все бумаги согласовали. Вот вам и военная точность, – вступил в разговор доктор Аспири.

Корабельный врач постоянно подчеркивал разницу между населявшими кают-компанию военными и гражданскими специалистами. Фогельзанг не смог удержаться от колкости.

– В следующий раз проситесь на пассажирский лайнер. Они ходят по расписанию.

Залпом выпив сомнительного вкуса кофе и произнеся дежурное «благодарю» больше соседям по столу, нежели кулинарному искусству кока, Фогельзанг вырвался на свежий воздух. Солнце еще не выбралось из-за горизонта, и вода, палуба и корабельный такелаж лишь угадывались темными силуэтами на фоне грязно-фиолетового неба. Мате вспомнились дом и женщина, расставание с которой прошло совсем не так, как ему хотелось.

В ограниченном пространстве корабля поневоле приходится поддерживать видимость хороших отношений даже с такими типами, как доктор Аспири. Еще несколько месяцев назад Фогельзанг отгораживался от раздражавших его людей мыслями о Клодии. В этот раз все было иначе. Их роман треснул, как льдина, и половинки расходились все дальше и дальше. Но Клодию это устраивало!

Самолюбие Мате скрежетало зубами. Он злился, что несколько месяцев назад не смог настоять на свадьбе, а теперь не может справиться со своими мыслями! А ведь он изучал психологию, и риторику, и логику, и еще много других наук, о которых не знает даже отец Иоанн. Или знает? Об этом тоже нужно подумать, но сейчас важнее понять, почему Клодия ему отказала.

Небо постепенно светлело, восточные края облаков приобретали розоватый оттенок. Кажется, Клодия называла этот цвет «пыльная роза», показывая лак на своих длинных коготках. Наверное, сейчас она собирается на работу, нервно перебирая в шкафу вешалки с блузками.

Фогельзанг потряс головой, отгоняя воспоминания, и стал смотреть на едва различимую линию горизонта. Вода и небо почти сливались друг с другом, словно невидимый портной положил рядом два куска одинаковой серо-голубой ткани, и только там, где должно было показаться дневное светило, облака делались белесыми, как размытая акварель. Мате любил раннее утро, вернее, время перед рассветом, когда еще нельзя обойтись без освещения, и можно немного помечтать, представить что-то хорошее, что произойдет днем, и ждать восхода солнца – нежного, ласкового, такого, каким его знают только жители севера. В детстве он часто вставал раньше всех, одевался и играл в сумерках, наслаждаясь тишиной и одиночеством.

Рассвет придавал таинственности очертаниям корабля. Светло-серый корпус «Аргонавта» плавно скользил по воде, оставляя за собой две тонкие расходящиеся волны. Мерный гул двигателей и однообразный горизонт действовали умиротворяюще. На поручнях, палубе и якорных шпилях лежал тонкий слой инея. Не снимая перчатки, Фогельзанг провел пальцем по заиндевелой стенке. Иней не осыпался, а смялся тонкой гармошкой серого в сумерках снега. Каптри улыбнулся и нарисовал на стене солнышко.

Потоптался на месте, посмотрел на часы – пора заступать на вахту. Стерев рисунок, он не без сожаления направился в штурманскую рубку.

Официальными целями «Аргонавта» были исследования морского дна и метеоразведка, но перед выходом в море на корабле установили новейшую систему связи «Поллукс», принимающую сигналы космического спутника Земли.

Руководитель бригады, занятой монтажом оборудования, пытался впечатлить всех своим знанием греческой мифологии:

– Кастор и Поллукс – два неразлучных сына Зевса. Когда одного из близнецов грохнули, второй поделился с братом своим бессмертием, и с тех пор они, как моряки, половину времени проводят на Олимпе, а половину – в Подземном царстве.

– Как же его, бессмертного, смогли ухлопать? – поинтересовался первый помощник капитана.

Бригадир подробностей жития греческих богов не знал, поэтому вопрос проигнорировал.

– Ваш «Поллукс» будет фиксировать сигналы спутника, названного «Кастором». Лучи обычных геостационарных спутников попадают в высокие полярные широты по касательной, поэтому сигнал получается слабым и нечетким. «Кастор», выведенный на более высокую орбиту с эллиптической траекторией, сможет слать сигналы в приполярные районы почти вертикально, и это позволит вести качественную съемку ледяного покрова и всей поверхности океана.

– Не нравятся мне эти неразлучники, – ворчал капитан Давен, – как бы «Кастор» на нас не упал, или нам бы к нему на небо не отправиться…

Одновременно с экипажем гидрографического судна, испытания еще одного «Поллукса» вели сотрудники исследовательской станции, расположенной на острове Крайнем. Этот остаток древнего вулкана, получивший свое название из-за удаленности от материка, был последним клочком суши на пути к полюсу, вследствие чего представлял большой интерес для ученых, метеорологов и военных.

Помимо исполнения обязанностей старшего штурмана, каптри Фогельзанг отвечал за секретность и сохранность «Поллукса», поиск и обезвреживание лиц, стремящихся сорвать испытания.

– Мы получили сведения о готовящейся диверсии, – инструктировал Фогельзанга начальник Управления военной контрразведки, руководивший сотрудниками, работавшими под прикрытием. – Наша парочка «Кастор-Поллукс» слишком хороша, чтобы нам дали спокойно провести испытания. Задача понятна?

– Так точно!

– О твоей миссии знают только капитан корабля и его первый помощник. Но у них и без нашего «Поллукса» много работы. Так что придется справляться самому.

– Есть, справляться самому, – отвечал каптри, и в голове его возникали вопросы, ответа на которые не смог бы дать ни капитан корабля, ни начальник Управления военной контрразведки.

Первоначально предполагалось, что испытания пройдут в августе, но долгое согласование срока запуска спутника привело к задержке выхода «Аргонавта» в море. В Заполярье начиналась зима, и теперь, продвигаясь на север, корабль не просто приближался к границе льда, – с понижением температуры ледяные поля сами шли ему навстречу.

Перед выходом в море старший штурман внимательно изучил архив метеонаблюдений по всему предполагаемому маршруту. Карты ледовой обстановки прошлых лет обещали спокойное плавание, но северный ветер слишком рано принес не свойственные октябрю холода. Профессор Облак оказался прав. К обеду появились первые пятна ледяного сала – тонкого слоя смерзшихся игл, придававших воде сходство с бульоном, в котором плавают капли жира.

Дни шли за днями, «Аргонавт» все чаще сталкивался с небольшими группами льдин, с шуршанием проплывавшими вдоль бортов. Солнце на несколько часов показывалось над горизонтом, низко зависая над морем, но дни стояли безоблачные, и восхитительные закаты – то ярко-желтые, то сиренево-розовые, побуждали свободных от работы моряков выстраиваться вдоль борта с фотоаппаратами. Чаще всего обсуждали погоду, краски неба и скудное меню корабельного ужина.

Каптри, проведший в море почти пятнадцать лет, видал еду и похуже, поэтому в разговорах не участвовал, старался прибиться к профессору-метеорологу и послушать его рассказы, предназначенные не только аспирантам, но и всем желающим.

Перейдя на правый борт, подальше от трубного смеха доктора, Мате стоял, облокотившись на поручни, и отрешенно смотрел на распадающиеся кристаллы льда. Под ними темнела вода. Глубокая, непроглядная, как зрачки Клодии в минуты страсти. Могут ли у другой женщины быть такие же бездонные глаза?

– Не погода – мечта! – голос Аспири перекрывал корабельные шумы.

– Это не мечта, а плевок в душу, – возражал себе под нос профессор, стоя у противоположного борта. – Я год добивался этой поездки, и где результат?

Профессор Облак занимался изучением стихийных гидрометеорологических явлений. В этой экспедиции он при помощи аспирантов собирал материал о формировании критически высоких волн в пограничных с ледяными полями районах, но никаких аномалий за месяц плавания зафиксировать не удалось. Азартные аспиранты предложили немного пошаманить, вызывая бурю. И, как на грех, поделились идеей с боцманом, а тот доложил командиру корабля. Капитан шутки не оценил и в резкой форме выразил свой протест. С тех пор, к огорчению Фогельзанга, ученые мужи воздерживались от обсуждения своих дел в присутствии военных, к которым относили и старшего штурмана. Тем не менее профессор обратил внимание Фогельзанга на тонкие перистые облака, крадущиеся с севера. Подсвеченные низким солнцем, они напоминали морозный узор на окнах старого дома.

– На современных стеклопакетах мороз такое не нарисует… А погода-то, и правда, отличная, – заметил каптри. – Жаль только, что через пару дней эти облачка притянут за собой хороший ветер.

Беседу прервал Симон Берни – главный механик.

– Хорошо, идем! Зря я вчера грешил на правую турбину. Не понравилась мне ночью ее песня. А сегодня не фальшивит – поет, как оперная прима.

Главный механик на корабле имел почти такой же вес, как и капитан. За двумя обеденными столами кают-компании они сидели друг напротив друга, каждый в окружении своей команды. Фогельзанг, сидевший за капитанским столом, с удовольствием променял бы свое кресло на место за столом главного механика. С его ребятами у него находилось больше общих тем для разговоров, чем с болтливым доктором.

– Вы сравниваете турбины с женщинами? – включился в разговор профессор.

– Да, у них характер капризных дам. Вовремя не уловишь недовольную интонацию – тут же получишь семейную ссору.

– Тогда остается дать каждой по имени…

– Пробовал. Опыт оказался неудачным. Ошибся, знаете ли, с именами. Одну паровую машину я назвал Клеопатрой, а вторую Леди Макбет. Представьте себе, Леди Макбет обиделась, что ей не дали царское имя, и отомстила.

– Как же вы так оплошали? С дамами нужно быть тактичнее. – Облак явно хорошо знал вопрос.

– Да, отрыв лопатки ротора – страшная месть. Обломки полетели по проточной части, так что пришлось перебирать все последующие ступени турбины. Чинились до конца плавания.

– Решительная дамочка, – согласился профессор.

– С тех пор – никаких имен, только правая и левая, носовая и кормовая.

– Теперь слушаются? – уточнил Фогельзанг.

– По-разному, но таких аварий у меня больше не случалось. Корабль, правда, был старый, его через год списали. Котлы на нем еще угольные стояли. Шестьдесят кочегаров в рейс брали, – не машинное отделение, а преисподняя с чертями.

Берни, несмотря на возраст, смуглой кожей и тугими кудряшками жестких волос сам напоминал молодого серьезного чертенка. Мате с удовольствием слушал бы его и дальше, но пришло время заступать на вахту, и он с сожалением пошел на командный мостик принимать сведения о предстоящем курсе, метеообстановке и состоянии корабля. Данные спутника предсказывали скорую встречу с большим ледовым полем.