Текст книги "Проломить лед"

8. Новые неприятности

За прошедшие сутки ветер пригнал крупные льдины, и «Аргонавт» шел, тяжело наползая на ровные заснеженные площадки. Скорость упала до двух узлов. Веса корабля не хватало, чтобы раздавить отдельные участки, и для его увеличения заполняли балластные цистерны в носовой части судна. Корабль, потяжелевший от набранной воды, с треском проламывал лед. Иногда и этого оказывалось недостаточно, и тогда воду перенаправляли в кормовую часть, что позволяло кораблю сползти назад со льдины и снова попытаться «с набега» раздавить неподатливый участок.

Такая работа была утомительной для всего экипажа. От грохота ломающихся льдин и монотонных повторяющихся операций вахтенные в ходовой рубке утрачивали бдительность, и теперь их меняли каждые два часа. Корабль медленно двигался вперед. При благоприятных обстоятельствах за сутки «Аргонавт» мог пробиться к зоне разводий. Запасы топлива стремительно таяли.

– В соответствии с программой исследований, – докладывал капитану старший штурман, – «Аргонавт» должен пройти еще около трех тысяч миль. К моменту кражи результатов наблюдений собрано чуть больше половины информации. Нужно понять, почему наш шпион так торопится? Он вполне мог бы подождать еще пару недель и получить вдвое больше данных. Значит, должен появиться кто-то, кому он передаст эти сведения сейчас.

– Ужесточите контроль за теми, кто имеет доступ к каналам связи. Вы же не думаете, что завтра здесь всплывет подводная лодка и заберет вашего диверсанта с портфелем для бумаг.

Сутки спустя капитан также мрачно ходил по каюте, изредка бросая взгляд на разложенную на столе карту ледовой обстановки. Карта ему не нравилась, – длинный серый язык, преграждавший дорогу к острову, обещал старый толстый лед, опасный для корабля. Много лет «Аргонавт» использовали для гидрографических и метеорологических исследований в районах редких разреженных льдов. За свою долгую жизнь корабль еще никогда не приближался к границам больших дрейфующих полей. Теперь же ему предстояло войти в область, опасную для судов его класса, и арктические льды волновали капитана куда больше, чем наличие шпионов на борту.

– Экспедиция с Крайнего на связь по-прежнему не выходит, – поделился Давен своими тревогами со старшим штурманом. – С берега сообщили, что высланный на разведку самолет новостей не принес, – над Крайним висит плотная низкая облачность, и пилот вернулся ни с чем. Несмотря на лед, придется продолжить спасательную операцию.

Фогельзанг пристально посмотрел на командира. У того в глазах читалась усталость, природу которой каптри объяснить не мог.

Он знал Давена достаточно давно, с тех времен, когда сам был еще лейтенантом. Один из офицеров, находившихся, как и Фогельзанг, в распоряжении старшего штурмана, допустил серьезную ошибку и попытался свалить вину на молодого лейтенанта. Старший штурман знал истинного виновника, но все равно дал показания против Фогельзанга. От трибунала Мате спасла лишь дотошность капитана, взявшего на себя труд расследовать происшествие и еще раз перепроверить все обстоятельства дела.

Несколько лет назад Фогельзангу довелось участвовать в спасательной операции, руководимой Давеном. Их корабль, измотанный многодневным штормом, оказался единственным, который сумел подойти к терпящему бедствие судну и взять его на буксир. Больше суток капитан не покидал своего поста, но даже тогда выглядел значительно лучше, и только каждые полчаса требовал стакан крепкого горячего чая.

В нынешней же обстановке не было непосредственной опасности жизни экипажа, вахты шли своим чередом, и Фогельзанг встревожился не на шутку.

– Будут еще попытки облета острова?

Капитан кивнул, но лицо его выражало сомнение.

– Предполагаю, что проблемы экспедиции на острове Крайнем и инциденты с взломом шкафов на «Аргонавте» – звенья одной цепи, – предположил Фогельзанг.

– Не исключено, но маловероятно. В любом случае, мы должны сначала добраться до острова.

– Подробные карты морского дна имеют большую коммерческую ценность, однако по информации, полученной со спутника, в радиусе ста миль от «Аргонавта» нет ни одного судна.

– СКЦ передает, что из-за усиления ветра аэродром закрывают для полетов, и перекладывает ответственность на нас, – капитан протянул старшему штурману текст радиограммы.

– Наша спасательная экспедиция может оказаться в западне.

– Ищите диверсанта, Фогельзанг, но будьте осторожны. Он работает быстро и профессионально.

Прежде чем начать опрос механиков и мотористов, Мате решил поговорить с Симоном Берни и после разговора с капитаном направился в его каюту. Несмотря на разницу в возрасте, главного механика и старшего штурмана связывали дружеские отношения. Много повидавший на своем веку Берни ценил младшего товарища за прямоту и живой, цепкий ум. Еще в начале знакомства, разговорившись «по душам», Мате изложил свои взгляды, созвучные мыслям Берни.

– В детстве я нуждался в опеке матери, в юности мне были важны внимание и забота тех, кто меня окружал. Теперь настал мой черед охранять мир, который мне дорог.

– Ты не думал, что достаточно создать семью и защищать своих близких? – спросил тогда Симон.

– Я зрелый мужчина и должен сделать что-то большее не только для семьи, но и для своей страны. А семья у меня тоже обязательно будет.

Потом Мате вспомнил про Клодию и замолчал. Берни не знал о неудачном сватовстве своего друга, но по интонациям понял, что лучше перевести разговор на другую тему.

– Все хотел спросить, что заставило тебя выбрать службу на флоте?

– Не веришь в любовь к морю?

– Любовь к морю, как шутят мичманы, прививается невыносимыми условиями на берегу.

– Не мой случай, – рассмеялся Мате.

Он и сам толком не знал, почему согласился на предложение представителя контрразведки пройти дополнительный курс обучения и работать в подразделении, боровшемся со шпионажем на флоте. Учеба давалась ему легко, после окончания университета хотелось учиться дальше и вершить великие дела. Здоровьем судьба не обидела, а тренировки дядюшки Иосифа позволяли легко переносить большие физические нагрузки. Поэтому молодой Фогельзанг выбрал одно из самых сложных направлений и, несмотря на тяжелые условия работы, не роптал на судьбу, радовался жизни и получал удовольствие от дружбы с умным, ироничным Симоном Берни.

Однако на этот раз, оказавшись в каюте главного механика, каптри не испытал обычной радости и легкости общения. Начав разговор с общих фраз и размышлений о погоде, Фогельзанг задумался, стоит ли рассказывать Симону обо всех событиях прошедшей ночи. Оттягивая начало серьезного разговора, Мате скользил взглядом по привычной обстановке помещения. Педантичный Берни не держал на виду личных вещей. Каюта напоминала учебный класс в сельской школе накануне инспекторской проверки. На столе ровными стопками лежали лишь бланки отчетов и рабочих журналов, которые главный механик заполнял в течение всего плавания. Аскетичная обстановка помещения не смущала Фогельзанга. Он знал, что Симон рад его обществу, поэтому не удивился, когда гостеприимный хозяин достал тяжелые стаканы и бутылку, на дне которой плавал щедрый слой брусничных ягод. День выдался не из легких, и темно-розовая, пахнущая лесом жидкость оказалась очень кстати.

Обсудив с Берни загадочное молчание научной экспедиции, Фогельзанг решился на откровенный разговор.

– Ночью у наших ученых взломали компьютер. Пропали все данные исследований. У вас есть чтонибудь, представляющее научную или коммерческую ценность? Новые приборы?

– Нет, по результатам освидетельствования, «Аргонавту» осталось еще две-три навигации. Ставить что-то новое не имеет смысла. Даже на ремонт деньги не дают, – все равно старичок пойдет на списание. Новый у нас только «Поллукс».

О проникновении в акустическую лабораторию знали все офицеры корабля, однако известие о краже данных у профессора Облака стало для Берни новостью.

– Кто-нибудь из твоих мог незамеченным подняться ночью из кубрика наверх?

– Моим ребятам, – объяснял Берни, имея в виду подчиненных ему мотористов, механиков и электриков, – на верхние палубы без разрешения подниматься нельзя. И за этим следят не только дежурные по низам, но и все, кого они могут встретить на главной палубе и выше. Наверху работают механики палубных механизмов и вентиляционных систем, они в темное время суток обход по двое делают, чтобы при необходимости одному фонарь держать, второму неполадки устранять. Но, если задаться целью, наверное, любой мог это сделать.

Они помолчали, потом Мате спросил:

– Какая часть корабля наиболее уязвима для диверсии?

Мохнатые брови Берни взметнулись вверх.

– Ждешь диверсию?

– Нет, просто интересно. Топливная система, сальники гребного вала?

Полные губы Симона дрогнули в улыбке.

– Вспомогательные двигатели. Те, что питают системы жизнеобеспечения корабля. Если в сети не будет электричества, – не будет ни вентиляции, ни гидравлических систем, ни мощных насосов. Аккумуляторов хватит только на освещение.

Слова Берни немного успокоили Фогельзанга. Во всяком случае, интересы шпиона, действовавшего на корабле, касаются информации о съемке дна, и можно не опасаться его проникновения на нижние палубы. Однако это не снимало подозрений с обитателей машинного отделения. Проверить следовало всех, включая работников камбуза.

Подводя итог дня, Мате пришел к выводу, что диверсантов могло быть двое, но установить их личности ему не удалось. Несколько часов, проведенных среди гула турбин и скрежета ломающегося льда, результатов не дали. От шума двигателей болела голова. И как они там только работают?! Мате оделся и вышел на палубу. Ледяной восточный ветер унес остатки облаков, и на небе горели яркие звезды, такие близкие, что хотелось поднять руку и потрогать, проверяя их реальность. Облокотившись о поручни, Мате с удовольствием вдыхал морозный свежий воздух. До последнего вре мени его жизнь проходила легко и спокойно, и за все годы службы он не встретился ни с одним диверсантом. Теперь настало время применить полученные ранее знания.

Фогельзанг вернулся в каюту и разложил на столе листы бумаги. Четким округлым почерком он записал время и место диверсии и имена членов команды, у которых не было алиби. К сожалению, за истекшие сутки подозреваемых не стало меньше. Дежурные, выставленные после инцидента на каждой из палуб корабля, не заметили ни посторонних, ни праздношатающихся людей. Сам Мате видел отца Иоанна и Баклана, слышал шаги доктора и сменившихся с вахты матросов. Ни одной зацепки, ни одной улики. Докладывать капитану опять было нечего.

Вскоре, однако, на «Аргонавте» возникла еще одна проблема. В ночной тишине чуткое ухо дежурного оператора паровых машин уловило самый неприятный звук на корабле – журчание проникающей в корпус воды. Вероятно, во время случившегося три дня назад столкновения со льдиной один из швов ниже ватерлинии начал пропускать воду.

В обычных условиях прочности корпуса, вероятнее всего, хватило бы до конца похода, но работа во льдах постоянно пробует судно на излом, – наползая на льдину, корабль испытывает те же нагрузки, что при посадке на мель. Со дня столкновения со злополучной льдиной «Аргонавт» испытал множество циклов, при которых то взбирался на лед, задирая носовую часть вверх, то проламывал его, опуская форштевень в воду. И поврежденный стык не выдержал.

Вода поступала с возрастающим напором, расширяя щель между листами обшивки. К тому времени, когда удалось запустить главные насосы для откачки воды, кренометр показывал шестиградусный крен на левый борт.

Вахтенный офицер, получив рапорт из машинного отделения, докладывал капитану:

– Ветер – пятнадцать метров в секунду, вокруг крупные льды. Если еще раз попадут по пробоине, – мощности насосов не хватит.

– Заполнить балластные цистерны по правому борту.

Через час судно накренилось на правый борт, обнажив длинную щель разошедшегося сварного шва.

В рано наступивших сумерках команда крепила прожекторы. Резкое ухудшение ледовой обстановки требовало срочного ремонта. Ходить по палубе накренившегося корабля было тяжело, приходилось все время держаться за что-нибудь рукой. Волны с обломками льда накатывали на «Аргонавт», обдавая его ледяной крошкой, намерзавшей на палубе. Обвязанные веревками матросы пытались наложить на трещину большой пластырь. Однако закрепиться на обледенелом борту им не удавалось, – огромные волны стремились смыть людей в море. Удержать стальной лист, а тем более приварить его к борту, оказалось свыше человеческих сил, – ветер раскачивал его так, что он грозил перерезать пополам висевших на тросах ремонтников.

– Остановите работы, – приказал капитан, – и дайте метеосводку. Что там с ветром?

– В ближайшие шесть часов стихнет, температура будет снижаться.

– Подождем.

В бархатном черном небе загорался яркий свет северного сияния. Переливы и всполохи невероятных тонов раскрашивали все пространство над горизонтом, мерцали, извивались и, казалось, заполняли космос холодным, злым волшебством.

По своему опыту Фогельзанг знал, – к концу этой небесной феерии заметно похолодает. Действительно, к полуночи столбик термометра упал на 20 градусов, но море постепенно успокаивалось. Плохой новостью стало быстрое смерзание льдин вдоль бортов. «Аргонавт» вмерзал в лед с креном в 26 градусов.

Завтрак проходил в напряженном молчании. Обитатели кают-компании сосредоточились на том, чтобы удержаться за столом при столь значительном наклоне корабля. Еще сложнее пришлось работникам камбуза, готовившим пищу на весь экипаж.

Несколько часов спустя крен превысил 28 градусов. С трудом держась на диванах в капитанской каюте, офицерский состав обсуждал сложившееся положение.

– Дрейфующий лед несет нас к Крайнему, – с этой фразы начал свою речь капитан.

– Значит, мы все-таки попадем туда, – невесело пошутил главный механик.

– Приближение к земле приведет к подвижке льда, – напомнил старший штурман.

– Подвижки уже начались. Под действием сжимающих сил корабль начал подниматься, – согласился капитан. – Если лед выдавит «Аргонавта» наверх, крен увеличится.

– Работы по заделке пробоины завершены, – доложил первый помощник капитана, – но в любую минуту корабль может повалиться на бок.

Положение становилось угрожающим, лежащая на боку тысяча тонн стали угрожала уйти под лед. При благоприятном стечении обстоятельств корабль мог выпрямиться во время подвижек льда и вертикально опуститься в воду, но капитан решил не рисковать:

– Предлагаю организовать на льдине аварийный лагерь и временно покинуть корабль.

– Согласен, – кивнул первый помощник капитана.

– Тогда я даю команду заглушить котлы, – подвел итог главный механик.

9. Остров Крайний

В угрюмых сумерках на лед выгружали необходимые вещи, палатки, запасы продовольствия и горючего. Вещи относили подальше от борта, складывали в укрытие между торосами, прикрывавшими от ветра. В палатке, где разместился капитан, семь офицеров обсуждали дальнейшие действия. Давен обвел присутствующих усталым взглядом:

– Через сутки мы приблизимся к острову, а потом начнем удаляться, и, если хотим отправить туда экспедицию, лучше сделать это сейчас. Остальные займутся околкой льда вокруг «Аргонавта».

– Нужно быть осторожными! Грузы в трюме сместились. Сейчас от полного опрокидывания нас удерживает лед. Прежде чем освобождать «Аргонавт» ото льда, нужно поднять все из трюмов, – беспокоился первый помощник капитана.

– Лед подождет до завтра. Предлагаю на Крайний отправить четверых. Фогельзанг, вы возглавите группу. Сейчас решим, кто лучше подойдет для быстрой ходьбы через торосы.

С этими словами капитан вышел из палатки. Еще несколько дней назад он крикнул бы зычным голосом: «Экипаж, стройся!» Но сегодня холодный ком в горле и невероятная тяжесть в ногах лишили его этого удовольствия. Он впервые почувствовал себя старым и легким кивком головы поручил первому помощнику собрать команду.

Из палаток начали выбираться люди. Линия построения кривилась вдоль борта, – моряки пригибались от ледяного ветра, закрывали лица воротниками курток. Известие об отсутствии связи с научной экспедицией оставалось тайной для большей части экипажа, и упорное продвижение корабля на север вызывало ропот среди матросов. Недовольство усилилось после высадки экипажа на лед, и теперь следовало объяснить истинное положение дел и набрать добровольцев для похода к острову. Капитан предоставил слово старшему штурману.

Каптри коротко объяснил задачу:

– С берега сообщили, что потеряна связь с научной базой на острове Крайний. Нужны три человека, чтобы добраться до острова и выяснить причину. Завтра, благодаря движению льда, мы приблизимся к берегу на расстояние двадцати миль. Потом корабль начнет удаляться. Чтобы успеть добраться до острова и быстро вернуться назад, мне нужны люди с хорошей физической подготовкой. Добровольцев прошу сделать шаг вперед.

По сравнению с вынужденным бездействием на льдине перспектива похода к жилью выглядела весьма привлекательной, так что желающих оказалось гораздо больше, чем требовалось.

Каптри хотел взять старшину из машинного отделения и двух матросов, но в разговор вступил отец Иоанн.

– Возьмите меня, – у меня диплом фельдшера и хорошая лыжная подготовка.

– При таких торосах лыжи нам вряд ли понадобятся.

Мате предпочел бы взять еще одного человека, умеющего держать оружие, но воздержался говорить об этом вслух. Отец Иоанн настаивал.

– Мне просто необходимо попасть на остров. Может случиться, что участникам экспедиции уже не нужна земная помощь.

Фогельзангу не понравились речи священника, но капитан счел его доводы разумными, тем более что отпускать судового врача он не хотел, а отец И оанн действительно был фельдшером и в этом качестве мог оказаться полезным.

– Пойдут старшина Комлик, матрос Юсташ и отец Иоанн.

Вопреки распространенному мнению в высоких широтах полярная ночь не всегда похожа на черные южные ночи. Осенью и весной солнце опускается за горизонт гораздо медленнее, и наступают долгие, длящиеся несколько дней, сумерки, при которых в ясную погоду хорошо видны звезды и некоторые планеты. К удаче Фогельзанга и его товарищей над островом наконец-то установилась безоблачная погода, и большую часть суток естественного освещения было достаточно, чтобы маленький отряд мог продвигаться через нагромождения льда. Державшийся в последние дни мороз немного отпустил, но плотный восточный ветер сбивал с ног, обжигал лицо, покрывал инеем брови и начавшую отрастать щетину. Глаза слезились, приходилось постоянно вытирать мокрые щеки, чтобы избежать обморожения.

Путь к острову лежал по относительно ровному ледяному полю, изредка пересеченному трещинами и торосами, в сумерках казавшимися бесконечной свалкой строительного мусора. Пробираться через горы льда, имея при себе лишь слабое подобие альпинистского снаряжения, оказалось непростым делом даже для хорошо подготовленного Фогельзанга. Священник держался молодцом и от моряков не отставал.

Первую ночь пути моряки провели спокойно и только под утро проснулись от внезапного грохота ломающегося льда. Из-за ветра и перемены температуры казавшееся вчера еще надежным ледяное поле покрылось сеткой трещин. Приходилось спешить. К счастью, разводья пока не появились, и самые широкие зазоры путники преодолели без опасения оказаться в воде. На второй день на горизонте показались огни станции. Измученные моряки ускорили шаг и к вечеру, выбиваясь из сил, дошли до заснеженного берега, отделенного от морской равнины крупными торосами. За нагромождением льда виднелся высокий холм, с подветренной стороны которого стояла группа одноэтажных домиков.

Интуитивно Фогельзанг чувствовал, что подходить к острову нужно осторожно, и старался придумать, каким образом можно незаметно оценить обстановку на арктической станции. Идти в темноте по смерзшимся обломкам льда, перемежавшимся трещинами, и думать о чем-то, кроме следующего шага, было почти невозможно. Интересно, есть ли на станции собаки? И на каком расстоянии они чувствуют приближение чужаков?

Жесткий ледяной ветер сбивал с ног. Матрос и священник шли молча, сосредоточенно двигая палками в такт ходьбе. Старшина Комлик из машинного отделения, кажется, не замечал трудностей дороги и то и дело показывал спутникам особенности пейзажа. На этот раз его внимание привлекли цепочки медвежьих следов.

– Откуда их столько?

– Вокруг северных поселков всегда кружит семейство белых медведей, привлеченных букетом запахов кухни и помойки, – ответил Юсташ.

– Отбросов с кухни недостаточно, чтобы наесться вдоволь. Два семейства в одном месте не бродят почти никогда.

– Если только это не артель охотников на нерпу, – тогда выпотрошенных туш хватает всем.

Три цепочки следов, принадлежавших медведице с медвежонком и одинокому крупному самцу, говорили, что поблизости нашлось много еды, что позволяло быть терпимыми к конкуренту. Внутреннее беспокойство росло. Мате доверял своему шестому чувству, и сейчас оно изо всех сил старалось помочь, забрасывая мозг обрывками мыслей.

Ближе к острову торосы становились выше, промежутки между ними заполнялись толстым слоем рыхлого снега. Путники шли цепочкой, ступая след в след, чтобы экономить силы. Первым чаще всего шагал наиболее выносливый Фогельзанг, но иногда его сменял отец Иоанн. Несмотря на тщедушный вид, он прекрасно держал темп, и Мате с удовлетворением думал, что не зря взял его с собой. Видимо, с физподготовкой в семинарии все было отлично.

По арктическим меркам научная станция на острове Крайнем считалась достаточно крупной. Еще в первую зимовку для постоянного пребывания исследователей на южном берегу острова построили несколько домиков, метеостанцию и складские помещения. Чуть поодаль находился гараж для снегоходов и более крупной техники.

Моряки с «Аргонавта» подошли к куче ржавых бочек, когда Комлик тронул Мате за рукав и приложил палец к губам. Фогельзанг, споткнувшись, едва успел схватить за край полушубка шедшего впереди отца Иоанна. Группа остановилась. Комлик показал рукой на флагшток:

– Почему нет флага?

Ощущение опасности с удвоенной силой навалилось на Фогельзанга. Моряки, похоже, разделяли его беспокойство. Священник же, наоборот, устремился вперед, не реагируя на окрики. Комлик догнал его и почти насильно вернул назад.

– Посмотри. Там, справа, – Фогельзанг передал Комлику свой бинокль. – Крыша какая-то странная…

– Темно, не разобрать толком, но действительно что-то неладное.

– Флаг, скорее всего, сорвал ветер. Здесь дует, как на крыше колокольни! Видите, фонарь горит, значит, там люди, – попытался убедить спутников отец Иоанн.

– Мелко плаваете, святой отец! Мы почти на крыше Мира! – шутил Комлик.

– Подходить к станции без предварительной разведки нельзя, – принял решение Фогельзанг. – Отложим до утра.

– До теплого жилья рукой подать! – не унимался отец Иоанн.

– Возвращаемся за дальние торосы, чтобы палатку не увидели с берега, скомандовал каптри и первым пошел назад.

Даже горячий ужин не смог поднять путникам настроение, поэтому приказ лечь спать выполнили молние носно. Мате лег с открытыми глазами, прислушиваясь к звуку ветра, стучавшего сухим снегом по брезенту. Мысленно он составил себе план: к пяти часам утра подойти к базе и, спрятавшись за свалкой бочек, понаблюдать за просыпающейся экспедицией. Обычный рабочий день полярников начинается с метеонаблюдений. Нужно проследить – пройдет ли метеоролог к зданию метеостанции, проверит ли снегомерные рейки. Если все будет как обычно, они подойдут к острову, предъявят документы и узнают, почему ученые не выходят на связь. Мысль о том, что в этом пустынном, замерзшем на несколько метров вглубь краю документы могут что-то значить, вызвала у него горькую усмешку. Если же полярники будут вести себя подозрительно… Что делать в этом случае, он придумать не мог. Пиратов, разбойников и террористов на станции, расположенной в сотнях миль от ближайшего населенного пункта, встретить маловероятно. Значит, это могли быть только военные. Наверное, они хотели добраться до системы «Поллукс» или до результатов исследований. Ведь недаром злоумышленник похитил диски с записями с эхолота «Аргонавта». Понять бы вовремя, кто этот человек!

Через два часа, передав вахту Комлику, Мате заснул вязким тревожным сном.

Проснулся он от резкого удара в бок, открыл глаза и тут же зажмурился, – голубоватый света фонаря бил в лицо через распоротый верх палатки. Щелкнул снимаемый с предохранителя автомат, резанула ухо чужая речь.

Лежа в спальном мешке, Фогельзанг оценивал положение. Сверху на него смотрел черный короткий ствол. Дело – дрянь! У автоматчиков жесткие, ничего не выражающие лица. Такие сначала стреляют, потом думают. Нет, пожалуй, и потом не думают.

Старшина попытался вскочить на ноги, но тут же упал, получив удар в грудь. Нужно вставать осторожно, без резких движений. Матрос Юсташ от удивления часто моргал глазами и хватал ртом холодный воздух. Отца Иоанна, сменившего старшину на дежурстве, в палатке не было.

Четверо вооруженных людей, одетых в серо-голубые пятнистые куртки без опознавательных знаков, поставили их в картинную позу «ноги врозь, руки за голову», обыскали карманы, отобрали оружие и ракетницы, остальные вещи велели собрать в рюкзаки, но нести их не доверили.

Идти с поднятыми руками по торосистому льду оказалось невозможно, поэтому, перебираясь через очередную глыбу, пленники опустили руки и больше их не поднимали, опираясь при случае на торосы. Конвоиры, несшие рюкзаки, тоже устали и только сохраняли безопасное расстояние, опустив стволы автоматов.

Фогельзанга мучал вопрос – успел ли отец Иоанн спрятаться, заслышав чужую речь, и тогда можно надеяться на помощь, или же он и был тем опасным и ловким диверсантом, забравшим результаты исследований «Аргонавта» и сдавшим их неприятелю. Вчерашняя настойчивость священника говорила о том, что помощи ждать неоткуда.

На базе их разделили, – Фогельзанга повели к двухэтажному строению, где располагалась экспедиция, матроса и старшину втолкнули в кирпичную пристройку к гаражу. Рюкзаки свалили у дверей, на заметенную снегом лавку. Мате заметил, что их всего три, значит, отец Иоанн ушел со своими вещами, и сейчас они, вероятно, встретятся.

Время работы на полярной станции расписано по минутам, однако, несмотря на хорошую по местным меркам погоду, на освещенной фонарями территории не было видно ни души. Фогельзанг шел медленно, запоминая расположение построек и протоптанных в глубоком снегу дорожек. Одно из строений (судя по находящейся рядом антенной мачте, – радиостанция) сильно обгорело. Осколки стекла и фрагменты крыши валялись на значительном отдалении, как это бывает после взрыва.

Каптри провели через коридор в большое, плохо протопленное помещение, убранством напоминавшее грязную кают-компанию. Вешалка в коридоре покосилась, до отказа заполненная знакомыми серо-голубыми куртками и полушубками полярников. Сверху слышался гул многочисленных голосов и смех.

Конвоир постучал кулаком в косяк обитой дерматином двери с табличкой «Начальник экспедиции» и, открыв ее, пропустил Фогельзанга вперед. Нагнув голову, чтобы не удариться о притолоку, Мате шагнул в кабинет. В жарко натопленной комнате пахло оружейной смазкой и растворимым кофе. Значит, оружие они хранят здесь. Каптри поискал взглядом оружейную стойку.

Сухопарый моложавый мужчина с головой, похожей на отцветающий одуванчик, сидел за столом начальника экспедиции и пил кофе из кружки с рекламой кошачьего корма. Завидев вошедших, он отставил кружку и знаком пригласил Мате сесть напротив него. Конвойный услужливо подхватил стул и поставил его в двух метрах от стола. Мате сел, положив руки на колени, и постарался получше рассмотреть своего противника. Помимо не по возрасту седых волос, у него была странная форма ушей, с приросшей, словно стекавшей на шею, мочкой.

Мужчина молчал, пристально изучая офицера, словно силился вспомнить, где он мог его видеть. Молчание затягивалось. Мате решил, что ни за что не начнет разговор первым. Почувствовав это, собеседник усмехнулся и заговорил низким красивым голосом:

– Давайте знакомиться. Меня зовут Глок. А вы, если не ошибаюсь, капитан третьего ранга Фогельзанг – бдительный страж «Поллукса»?

В ответ Фогельзанг криво усмехнулся и чуть кивнул. Поддерживать разговор не хотелось.

– Пришли проведать ученых? Как видите, их здесь нет. Теперь мы ведем наблюдение на острове и ждем вас в гости. Но вы, стараниями вашего растяпы-капитана, примерзли к льдине, – седовласый говорил медленно, делая ударения на каждое местоимение.

Фогельзанг стиснул зубы. Проклятый святоша уже донес про беды «Аргонавта», и теперь всему экипажу грозит опасность.

– Для меня редкая удача видеть вас в гостях. Если бы прислали кого-нибудь другого, у меня были бы трудности со взломом паролей на файлах. Но теперь вы мне их напишете и останетесь в живых. И да, расскажите-ка про новинку, которая стоит на «Аргонавте». На ней тоже есть система самоуничтожения? Как ее отключить, вы, безусловно, знаете.

– Не знаю, о чем вы говорите, – процедил каптри сквозь зубы.

Глок отпил несколько глотков из кружки.

– Бросьте, Фогельзанг. Вы не можете не знать пароль. Ручаюсь, вы помните его наизусть. В отличие от ваших спутников. Поэтому я вполне могу ими пожертвовать. Вы же по своей должности должны быть осведомлены о том, как эта система отключается. Поможете мне – останетесь в живых. Не поможете, найдем более сговорчивых – радиста, шифровальщика, капитана. Узнать, кто еще имел доступ к паролю, будет несложно. Я уже отправил за ними команду парней. Поверьте, они хорошо вооружены и умеют действовать внезапно.

– Не знаю, о чем вы говорите, – повторил каптри.

– «Кастор и Поллукс» – так, кажется, называется ваша система? Считайте, она уже в моих руках, – и Глок захохотал низким громким голосом.

Каптри знал код, необходимый для безопасного включения «Поллукса», помнил он и пароли, открывавшие доступ к записям показаний приборов, но был абсолютно уверен, что, получив их, Глок немедленно расстреляет и его, и остальных членов экипажа.

Как всегда, в минуты опасности, Фогельзанг начал мыслить особенно четко и ясно. Судя по всему, полярники, работавшие на острове, код от своего экземпляра «Поллукса» так и не назвали. Интересно, кто сжег радиостанцию? Помнится, ученые успели передать сигнал бедствия, а потом люди Глока сообщили о его отмене. Значит, кто-то из членов экспедиции помешал бандитам и дальше выдавать себя за станционного радиста и поджег здание, – обгоревший остов он видел в сумерках. Продолжать разговор не имело смысла, и каптри снова, четко проговаривая каждое слово, повторил: