Текст книги "Проломить лед"

7. Лед и тревога

В регистре морского судоходства «Аргонавт» значился как судно ледового плавания, допускавшее самостоятельную работу в разреженных однолетних льдах, толщиной до одного метра. Плавание в более сложных условиях допускалось только в канале за ледоколом. Трехнедельная задержка с началом испытаний и холодная осень привели в район плавания первые ледовые поля, и уже несколько дней корабль крошил большие, пока еще тонкие льдины, то и дело возникающие на его пути.

Скопление толстого льда, не ломающегося на волне, о котором заранее предупредил радар, Фогельзанг почувствовал сразу по изменившимся вокруг звукам. В сумерках прожектора выхватывали заснеженные белые лоскуты на фоне похожей на разлитый деготь воды. Сдав дежурство, каптри направился в свою каюту. Ему хотелось побыть одному. Несколько лет он встречался с молодой обаятельной женщиной, делил с ней стол и постель и считал, что их отношения должны перейти на следующий уровень. Он сделал ей предложение по всем правилам и даже собирался отвести в ювелирный магазин, чтобы выбрать подходящее кольцо. Реакция оказалась неожиданной, – она отказала. Мате удивился такому повороту и постарался выяснить причину отказа. Но, как говорится, зашел не с той карты. Вместо ответа получил хорошую ссору, Клодия визжала, как шлюпочная лебедка.

На следующий день они, конечно, помирились, но решения своего Клодия не изменила. Теперь же, не имея возможности выяснить отношения до конца, каптри мучился от неопределенности своего будущего и в свободные минуты подыскивал аргументы, опровергающие доводы Клодии против официального брака. Кажется, это называется «разговор за дверью», когда ты уже вышел из комнаты, и только после этого нашел нужные слова. Но поговорить они смогут, в лучшем случае, через месяц, когда «Аргонавт» выполнит всю программу исследований. Пока же Мате терзал себя подозрениями в неискренности своей избранницы и задавал себе один и тот же вопрос – смогут ли они быть вместе, если его предложение так и не будет принято? Состояние тоски и отчаяния, с которым он засыпал, просыпался, ходил по каюте или палубе корабля, было невыносимо.

Вчера, устав от работы и горьких мыслей, Мате упал на истерзанную бессонницей подушку и мгновенно уснул. Впервые за несколько месяцев он спокойно проспал до самого утра, а проснувшись, понял, что обстановка за бортом корабля снова изменилась. Исчез звук льдин, лениво трущихся о борт, безымянные машины Берни пели счастливую песню холостого хода. «Аргонавт» лежал в дрейфе.

Торопясь узнать причину остановки, каптри спешно брился, улыбаясь в зеркале своей намыленной физиономии. Привычные корабельные звуки говорили, что жизнь идет своим чередом и до конца плавания стало одним днем меньше. Мате вдруг отчетливо понял: за утро он ни разу не вспомнил о Клодии. Мысль о том, что любовь ушла в один миг, словно закрыла за собой дверь, оставив его на залитой солнцем палубе без мучительных мыслей и сожалений, удивила его. Старший штурман не знал, что так бывает, – еще вчера он не мог представить себе жизни без Клодии, а сегодня ему стало абсолютно все равно. Клодия исчезла из его жизни, и вместе с ней ушли переживания, обиды и боль. Мате почувствовал радость свободы.

Причиной остановки стала огромная ровная льдина, преградившая путь кораблю. Разломить ее с набега не получилось и теперь следовало решить – не безопаснее ли обогнуть ледяное поле, взяв немного восточнее.

Пока расшифровывали снимки спутника и сверялись с показаниями радаров, капитан дал команду спустить трап. Свободные от вахты матросы высыпали на лед. Мате тоже не отказал себе в удовольствии размять ноги.

Первая крупная льдина, встретившаяся в этом плавании, оказалась гигантским обломком старого ледяного поля, повидавшего не одну и не две полярные зимы. Подтаявшие за лето края рассыпались хризантемами ледяных игл и, не успев растаять, снова замерзли причудливыми прозрачными соцветиями. Хотелось, как в детстве, взять тонкую сосульку в рот и ощутить холод на зубах.

Получив в свое распоряжение двух матросов, профессор Облак занялся измерениями толщины льда. Разгоряченные работой моряки, крутившие большой ручной бур, весело шутили над аспирантами, спрятавшимися от ветра за спиной профессора.

Каптри отошел подальше от корабля и сконцентрировался на созерцании волн замерзшего льда, простиравшихся до исчезающего в рассветных сумерках горизонта. Этому упражнению когда-то научил его дядя Иосиф – любитель подледного лова и лыжных прогулок. Соседи считали его странным, однако многое из того, что он показал племяннику, позднее пригодилось Фогельзангу во взрослой жизни. Во время обучения в школе контрразведки, куда Мате попал после окончания университета, некоторые дядюшкины «фокусы» изучались очень подробно. И уже через месяц подготовки курсант Фогельзанг перестал искать причины, по которым выбор кадровых специалистов спецслужб пал именно на него.

Мате рано остался без матери, а когда ему исполнилось одиннадцать лет, его отец женился второй раз. Накануне появления на свет младшего брата Мате переехал к тетушке Эмилии и ее мужу, у которых и жил до самого поступления в университет. Не имевшая своих детей тетушка любила и баловала мальчика так, что и спустя долгие годы он считал свое детство самым счастливым временем. Дядя И осиф, поддразнивая супругу, пропагандировал спартанское воспитание. Впрочем, строгость его методов вполне устраивала юного Мате.

– Чем мы займемся сегодня? – спрашивал дядюшка племянника, уплетавшего завтрак на освещенной солнцем веранде. – Предлагаю прогулку за земляникой с купанием в родниковой воде!

Тетушка всплескивала руками, а мальчик уже собирался в путь, чтобы, поднимая тучу брызг, прыгать в горное озере, кидать на дальность камни и помогать знакомому леснику восстанавливать противопожарные канавы.

Дядя учил Мате различать голоса птиц в поле и форму облаков на небе. В плохую погоду они часами пропадали в маленькой столярной мастерской, устроенной в сарае еще прежним хозяином дома и так полюбившейся новым жильцам.

Сейчас, стоя посреди огромного заснеженного поля, Мате впитывал в себя силу льда. При замерзании большой массы воды выделилось колоссальное количество энергии. Еще больше энергии вобрал в себя лед, сдерживая мощь приливов и отливов, не имевшую выхода под двухметровым панцирем. Фогельзанг ловил эту энергию, способную компенсировать нехватку солнечного света в течение долгой полярной ночи.

Внешне казалось, что каптри полностью погрузился в свои мысли, однако сотая часть мозга контролировала происходящее вокруг. При приближении отца Иоанна Фогельзанг надел маску восхищенного пейзажем зеваки. Не желая выдавать истинную причину своего уединения, он сделал вид, что испугался внезапного появления священника, попятился и почти сразу угодил ногой в спрятавшуюся под снегом яму.

– Зря вы не переобулись, – судовой священник потопал ногами, проверяя прочность льда. Сам он благоразумно сменил свои легкие башмаки на унты из оленьего меха.

Фогельзанг почувствовал, как его ботинки намокают от набившегося снега.

– Полутораметрового бура не хватило, чтобы достать до воды, – сказал он, чтобы ответить хоть что-то.

– Откуда здесь такая большая льдина?

– Ветром или течением обломки часто выносит далеко от основной линии льда. Этот лед тоже принес ветер. С севера идет циклон, и скоро начнется шторм.

– Тогда лучше вернуться на борт, – забеспокоился отец Иоанн.

Мате усмехнулся и, чтобы не стоять в мокрых носках, последовал примеру священника и поднялся в свою каюту.

Двенадцать часов спустя штормовой ветер обрушился на «Аргонавта» с яростью голодной волчьей стаи. Первый удар стихии пришелся на вахту Фогельзанга, и матросы сбились с ног, готовя штормовые леера на палубах и проверяя крепление грузов в трюмах. Непрерывная череда гигантских волн то возносила корабль, то роняла, чтобы через минуту снова поднять на гребень. После каждой волны нос «Аргонавта» зарывался в воду, смешанную с кусками льда, и холодные брызги обрушивались на корабль, замерзая причудливыми архитектурными формами на шлюпках и мостиках. Ветер завывал в снастях, противно гудел в вентиляционных шахтах, соревнуясь с мерным свистом турбин. Борта корабля, палуба и такелаж сразу покрылись толстым слоем льда, который не успевали смывать струями горячей воды.

К концу вахты каптри охрип, отдавая команды под грохот бури, перекрывающей все звуки даже в закрытых помещениях, и мечтал о том, как вернется в каюту и выпьет горячего чаю. Внезапный сбор офицеров корабля нарушил его планы.

Причиной вызова к капитану послужил сигнал тревоги, полученный от научной экспедиции с острова Крайний. Тяжелый «Аргонавт» качало так, что собравшиеся офицеры с трудом удерживались в креслах, расставленных вокруг длинного стола. Капитан Давен, вцепившись руками в подлокотники, излагал суть проблемы.

– Шесть часов назад с острова Крайний передали сигнал бедствия. Передали по всем правилам в ПВ/КВ и УКВ диапазонах радиоволн. Его зафиксировали и мы, и береговые станции. Однако через пятнадцать минут прошла отмена сигнала. Отмену тоже передали по всем каналам и радиотелефону. Но с тех пор никакой связи с Крайним установить не удалось.

– Может, из-за шторма у них проблемы со связью или энергоснабжением? – предположил первый помощник капитана.

Давен покачал головой.

– Есть еще одна деталь, – дежурный на береговой станции утверждает, что отмену сигнала передавал незнакомый радист. Сам он работает давно и в пределах своего района знает всех. В настоящее время наш корабль – ближайший к острову. СКЦ – спасательно-координационный центр – спрашивает: можем ли мы завернуть к полярникам и проверить, все ли у них в порядке?

В каюте воцарилось молчание. Пока офицеры обдумывали ситуацию, капитан счел необходимым пояснить.

– Мы от них в трехстах милях. При благоприятной ледовой обстановке один-два дня хода. Надеюсь, связь восстановится раньше, в противном случае будем действовать сообразно обстоятельствам. Прошу высказаться.

– Может, радист напился и передал ложный сигнал. Когда ошибку обнаружили, сигнал отменил кто-то другой. А теперь не знают, как выйти на связь снова, – предположил первый помощник капитана.

– Маловероятно, что человек, отменявший тревогу по всем каналам, теперь не знает, как передать сообщение хотя бы по одному из них, – развел руками капитан.

– На полярной станции не напьешься. Там спирт только у доктора, – со знанием дела прокомментировал третий помощник.

– Непонятно, зачем они весь эфир переполошили. Они же на острове, а не в море, – размышлял помощник главного механика.

– Сидят далеко от берега – тоже, считай, на корабле. Кроме СКЦ, спасать некому. Или ближайший корабль, или самолет, – пояснил Фогельзанг.

– Самолет высылать бесполезно – за лето их ледовый аэродром растаял, – возразил первый помощник.

– И погода не та, – усмехнулся помощник главного механика, поймав на лету падающий со стола карандаш.

– А что со льдами? Не встанем? – вступил в разговор Берни.

Капитан взял в руки распечатку снимка с «Кастора», между «Аргонавтом» и островом лежало пространство, подобно кастрюле с пельменями, наполненное большими смерзшимися глыбами.

– Тяжелые льды лежат восточнее. Конечно, опасность существует, но, надеюсь, мы сможем обойти вот это поле стороной. – Капитан обвел пальцем неопределенное пятно на снимке. – Еще есть возражения?

Старший штурман нахмурился, но промолчал. Он уже видел ледовую карту. Впереди, чуть правее курса, лежало пятидесятимильное поле сплошного льда, цвет которого, по мере нарастания толщины, менялся от темного до светло-серого. Если корабль чуть замедлит ход, дрейфующее поле преградит ему дорогу.

У остальных офицеров возражений не было. Небольшое отклонение от курса вызвало беспокойство второго механика, отвечавшего за запас топлива. Но он предпочел сначала доложить об этом Берни, тем более что «Аргонавт» быстрее всех мог добраться до метеостанции, и не имел права отказывать в помощи. Главный механик понял взгляд своего заместителя. Топлива действительно оставалось мало.

– Берег-то что говорит? – спросил Берни у капитана.

– Пока велено лечь в дрейф. Если в течение двух часов ситуация не прояснится, то будем разворачиваться.

Капитан уже принял решение. О количестве топлива он тоже прекрасно знал, но накалять обстановку не стал.

– Предупредите людей на камбузе: после поворота на такой волне у них обед на полу окажется. Пока все свободны.

Офицеры в молчании разошлись по местам.

Два часа спустя «Аргонавт замедлил ход. Ежесекундно хватаясь руками за поручни, чтобы удержаться на уходящем из-под ног полу, Фогельзанг пробрался в кают-компанию. Каптри надеялся встретить Симона Берни, чтобы узнать его мнение о странных событиях на острове.

В кают-компании в одиночестве сидел отец Иоан н, цепко держась за ручки кресла. Святой отец не присутствовал на совещании у капитана, но, заметив, что «Аргонавт» лег в дрейф, отправился на поиски кого-нибудь, кто мог бы объяснить причину остановки корабля.

Завидев отца Иоанна, Фогельзанг хотел было вернуться в коридор, но ему помешал накренившийся в очередной раз пол, и он почти влетел в помещение. Священник заметил его и поднял руку в приветствии.

– Мы меняем курс?

Мате кивнул, понимая, что сейчас нужно будет объяснять причину. А священник-то неплохо держится при такой качке! Никакой морской болезни. Свой первый шторм Фогельзанг провел, склонившись над раковиной.

– Дали команду пройти севернее, проведать экспедицию на Крайнем.

– Вот ребята обрадуются!

– Надеюсь.

Меняя курс, «Аргонавт» неизбежно повернулся боком к волне. Качка усилилась, и на какое-то время корабль почти лег на бок. Чтобы вернуться в каюту нужно было подождать, пока рулевой закончит поворот. Пока же пришлось сесть рядом с отцом Иоанном и из вежливости отвечать на его вопросы.

– Вы случайно не знаете, сколько человек зимует на острове?

– Нет.

– А чем они занимаются?

– Следят за погодой, ищут полезные ископаемые. Скоро у вас появится возможность лично их расспросить.

– Никогда не бывал в этих широтах. А вы?

– Я тоже впервые. Где вы служили до этого, святой отец?

– До этого я жил в монастыре. Хорошее место, сухое.

Мате усмехнулся. Отец Иоанн продолжил беседу:

– Для человека, выбравшего службу на флоте, это, наверное, звучит странно, но в духовной семинарии я мечтал о месте в маленькой городской церкви. Чтобы рядом – одноэтажные дома, знакомые люди, уютный дворик. А о чем мечтают юноши в Морской академии?

– Наверное, у каждого свои мечты.

– Вы не носите значок своей alma mater? Золотые якоря на синей эмали – это так красиво!

– Я не учился в академии.

– Я думал, что на флоте все офицеры родом оттуда.

– Видимо, не все. Чтобы принять духовный сан, обязательно быть выпускником семинарии?

Ответить отец Иоанн не успел, – мощный толчок льдины в левый борт отбросил собеседников к противоположной стенке.

Поднявшись с пола, Мате помог отцу Иоанну, запутавшемуся в длинных полах своей одежды, принять вертикальное положение и прислушался.

Удар ему очень не понравился. Судя по толчку и по тому, какой крен имел корабль, столкновение произошло ниже ледового пояса – толстых стальных листов, предохраняющих корпус от натиска льдин.

В глубине корабля послышался топот бегущих ног. Сейчас дозорный по живучести проверит целостность корпуса. Задача не из легких, если каптри не ошибся, льдина ударила в районе турбинного отделения, где почти невозможно протиснуться к корпусу корабля. В других обстоятельствах следовало бы провести наружный осмотр, но, чтобы послать водолазов, нужно дождаться, когда стихнет шторм.

Утром следующего дня капитан снова собрал офицеров, чтобы сообщить: связь с островом Крайний не восстановлена. По счастью, ветер немного ослаб, и можно ожидать, что следом начнут стихать волны. Перед совещанием Мате успел перекинуться несколькими словами с Симоном.

– Как твои подопечные? У них все благополучно? – спросил Мате, намекая на обширное хозяйство механиков.

– После такого удара я боялся течи. К счастью, обошлось без морских купаний. Что слышно с Крайнего?

– Ничего. Как видишь, развернулись и идем в гости к ученым. Надеюсь, у их молчания есть какое-то разумное объяснение.

– Хорошо бы узнать его пораньше. Топлива осталось на две недели плавания.

От качки и близости полярной ночи Мате потерял счет времени. В полдень солнце едва-едва отрывалось от горизонта и снова закатывалось за край ледяного поля. И тогда Фогельзанга начинало неудержимо клонить в сон. В соответствии с Уставом расписание составлялось так, чтобы одному и тому же офицеру не приходилось нести вахту в одни и те же часы суток. Обычно такой скользящий график не мешал уставшему каптри засыпать в любое время, однако сегодня ему не спалось и не спалось как-то тревожно. В двери соседней каюты тихо щелкнул замок. Значит, доктору тоже не спится. От беспокойства каптри встал, оделся и вышел в коридор. Постояв у своего порога, двинулся в сторону помещений, где располагался «Поллукс». Навстречу ему прошел сменившийся с дежурства радист. Фогельзанг проводил его долгим взглядом, – крепкая, чрезмерно накачанная фигура не вязалась с его фамилией – Баклан. Каждый раз, встречаясь с ним в радиорубке, каптри вспоминал длинных худых птиц, сидящих по берегам водоемов, и усмехался, представляя, как бы они удивились, узнав о таком крупном «однофамильце».

Наверху протопали подвахтенные матросы. Тусклый свет в коридоре вдруг моргнул и потух. Тут же включилось аварийное освещение, но через минуту основные лампы снова загорелись привычным ровным светом. Мате это не понравилось, и он ускорил шаг по направлению к «Поллуксу». Набрав код на замке, толкнул дверь. Увидев его, дежурный вскочил и вытянулся по струнке. Если он и занимался чем-то посторонним, то, во всяком случае, не спал. Система работала исправно.

– Что произошло, когда отключилось электропитание?

– Питание? – дежурный явно не понял вопроса.

– Свет гас?

– Никак нет.

Значит перерыв в энергоснабжении касался не всей сети корабля. Мате кивнул и вернулся в коридор. Простая случайность, или кто-то пытается проникнуть в неположенное место и таким образом отключает сигнализацию? Интересно, где еще произошел перебой в питании?

Каптри посмотрел на часы. Начало вахты. Сейчас заступившие на дежурство проверят работу всех систем и при необходимости устранят неполадки. После этого можно будет расслабиться и идти спать. Пока же нужно подождать. И Мате не спеша поднялся по трапу в ходовую рубку. Вместе с вахтенным офицером там находился и капитан. Стоя спиной к двери, он слушал доклад по внутренней связи. Судя по нахмуренному лицу, случилось что-то нехорошее.

– Старшего штурмана, первого помощника и старшего электрика срочно ко мне. Только тихо.

Шум не поднимать! – Капитан барабанил пальцами по кромке стола. – Дежурному электрику проверить все сети, оценить ущерб, виновника ко мне.

Причина для тревоги оказалась более чем серьезная. Заступивший на вахту молоденький гидроакустик постеснялся доложить о деликатной проблеме с пищеварением. В очередной раз отлучившись в гальюн, он оставил без присмотра помещение, а вернувшись, обнаружил, что кто-то рылся на его столе и взломал аппаратуру. Детальный осмотр выявил пропажу результатов исследований, которые велись экипажем «Аргонавта». На лицо явная диверсия. Пломбы на блоках сорваны, диски с записями показаний приборов тоже исчезли.

Обрисовав положение, капитан повернулся к старшему штурману.

– Фогельзанг, это работа для вас.

Еще до того, как капитан закончил описание происшествия, каптри понял, что морской офицер должен сейчас уступить место офицеру контрразведки. С корабля велась съемка морского дна. В сочетании с данными спутникового позиционирования получалась точная картина подводного рельефа с навигационной привязкой – ценнейшая информация для картографов. Кроме нее, пропали сведения о структуре донных отложений, необходимые для прокладки подводного кабеля.

При необходимости капитан умел добавить металл в голос.

– Прошу разобраться и через 24 часа доложить результаты. А лучше – найти диверсанта и украденные данные.

– Есть, разобраться и доложить.

Каким образом искать злоумышленника, Мате пока не знал. Интуиция подсказывала, что преступник находится где-то в ближайшем окружении и, возможно, держит Фогельзанга в поле зрения. Тем не менее нельзя исключать и самого последнего матроса трюмной команды, а значит, нужно посмотреть электрическую схему корабля, и выяснить, какие помещения были обесточены одновременно с радиорубкой, и поговорить с дежурным электриком, – из какой точки отключали питание. Потом необходимо составить список вопросов и побеседовать с экипажем. Однако, кроме вопроса – кто где находился во время отключения освещения, каптри ничего не придумал.

Собраться с мыслями помогала прогулка по холодному воздуху. Одевшись потеплее, старший штурман вышел на мороз. Следовало проверить – сколько времени мог потратить злоумышленник, если бы поднимался с главной палубы по наружному трапу.

После недавнего шторма море успокаивалось. Волны стихали, утрачивая свою дьявольскую равномерность. Вода теперь словно дышала, беспорядочно поднимая и опуская корабль на пологих серых валах. Резкий, пронизывающий ветер бросил Мате в лицо пригоршню колючих снежинок. В темноте, спрятавшись от ветра за палубной надстройкой, сидел отец Иоанн. Пальто и головной убор священника покрывал слой мелкого снега, отчего сам он стал похож на заснеженную елку. Значит, находится здесь довольно давно. Если бы не ранний час, можно было подумать, что он услышал о ночном происшествии и поджидал кого-нибудь, чтобы узнать подробности. Фогельзанг поежился от холода. После теплого помещения насыщенный влагой воздух казался еще холоднее.

– Не спится?

– Кто рано встает, тому Бог подает. Заутренняя молитва начинается рано, и за много лет я привык просыпаться без будильника. А вы что же не спите?

– Проголодался. Ужин-то неважный, да и вода такая, что не каждый выдержит. Вам не показался странным вчерашний ужин? Вы после него хорошо спали? – Мате внимательно изучал лицо священника.

– Нет, ничего особенного. Спал, как обычно. Я, знаете ли, много времени провожу на палубе днем, чтобы ночью не мучиться бессонницей. Вот и сейчас вышел, только погода не располагает к прогулкам.

В подтверждение его слов нос «Аргонавта» зарылся в большую волну, и до собеседников долетели холодные соленые брызги.

– Счастливый вы человек, – сказал Мате, отметив, что при вчерашней качке вряд ли кто-нибудь рисковал без нужды гулять на свежем воздухе.

Дальнейшее пребывание на палубе он счел бессмысленным. Засекать время, за которое можно подняться в помещение акустиков, в присутствии отца Иоанна не стоило. К тому же священник имел неприятную особенность оттягивать внимание на себя, задавая бесконечные вопросы.

Утро принесло новую порцию неприятностей. Проходя мимо помещения метеорологов, каптри услышал оживленные голоса. Несколько человек говорили одновременно и столь громко, что он счел необходимым узнать, в чем дело.

Профессор и его аспиранты кричали, как растревоженные гуси. Ночью кто-то рылся в их компьютере и стер почти все заметки. Также исчезли черновики записей, рукописи и журналы наблюдений. Положение становилось серьезным.

– Расскажите, что каждый из вас делал сегодня ночью? – каптри старался сохранить спокойный тон.

– В карты играли, – помедлив, сказал профессор.

– Бессонница у нас, вот и развлекаемся. – аспирантов такое времяпровождение никак не смущало.

– Кто вчера вечером последним уходил из лаборатории? Кто выключал компьютер и закрывал помещение?

– Компьютер мы не выключаем, а из помещения выходили все вместе.

– И потом не расставались?

– Я ужинал в кают-компании, – оправдывался профессор, – ребята – в общей столовой. Потом пошли на палубу, проверили исправность аппаратуры и вернулись ко мне в каюту – расшифровывать записи. Нам по прибытии отчет сдавать. Поговорили о делах, поняли, что сна нет ни в одном глазу, и решили в преф переброситься.

– И в итоге всю ночь бодрствовали, – поддакивали аспиранты.

– Необычное что-нибудь заметили?

– Свет гас. Ненадолго. Мы уже хотели расходиться, но потом он снова загорелся, а нам партию было жалко бросать. Так до утра и просидели.

– И никто не выходил?

– Выходили, но ненадолго. Для уничтожения записей нужно больше времени. Никто из нас не стал бы делать это ночью, – мы днем сидим здесь поодиночке.

– Как велика ценность похищенной информации?

– В нынешнем виде ее цена равна стоимости аппаратуры плюс тем деньгам, которые университет заплатил за нашу работу на борту. Сейчас это всего лишь результаты измерений. Если бы злоумышленник подождал до нашего возвращения, цена была бы гораздо выше, – обработанный материал с определенными выводами всегда ценится дороже.

Итак, хотя бы эти трое не причастны к порче оборудования. Или причастны? Вполне могли инсценировать взлом своего компьютера. Не слишком ли много людей бодрствовало сегодня ночью? Доктор, помнится, тоже не спал, – Мате слышал щелканье замка в его двери. Хорошо бы поставить в основных коридорах камеры видеонаблюдения или дежурных. Но взять их неоткуда.

От основных обязанностей старшего штурмана тоже никто не освобождал. Сменившись после очередной вахты, он наконец смог составить план поиска диверсанта. Для начала следовало проверить личные дела всех семидесяти членов экипажа, чтобы выявить людей, хорошо знакомых с электро– и акустическим оборудованием.

Получив от капитана необходимые документы, Фогельзанг выписал в столбик фамилии, сопоставил с вахтовым расписанием и вычеркнул тех, кто нес дежурство далеко от акустической лаборатории либо был с напарником, который мог подтвердить алиби. Этими людьми он займется позже. Далее, просмотрев карточки с личными делами, Мате отметил тех, у кого был диплом электрика, связиста или радиста. Среди таких оказался и камбузник. Надо будет выяснить, почему электрик вдруг решил устроиться подсобным рабочим на корабельную кухню. Да что камбузник, оператор прачечной, как оказалось, тоже когда-то работал на заводе по сборке компьютеров. К тому же все, кроме священника и аспирантов, уже не в первый раз выходили в море, а значит, понимали, как организованы дежурства и в какие помещения можно попасть.

Личные дела отдельных членов команды тоже беспокоили Мате. Набрать людей в экипаж всегда было непросто, появилась даже пословица: «Для флота и каторги годится любой». Теперь Фогельзангу казалось, что на корабль брали кого ни попадя и почти любой из окружавших его людей запросто мог почистить несколько шкафов и компьютеров. Получалось, что круг подозреваемых почти не сузился.

Гидроакустика, покинувшего свой пост, тоже следовало проверить, однако во время допроса, проведенного капитаном, Мате не уловил фальши в ответах, и подозрений на его счет у него было мало.