Текст книги "Психология депривированного ребенка: пособие для психологов и педагогов"

К поведенческим компонентам привязанности относятся:

• сигнализирующее поведение (плач, улыбка, голосовые сигналы), ориентирующее поведение (взгляды);

• локомоции, вызванные поведением другого человека (следование, приближение);

• активные действия, направленные на достижение физического контакта (карабканье, обхватывание руками и прижимание, цеплянье).

Эти формы поведения свидетельствуют о привязанности только в том случае, когда они направлены на тех людей, которые заботятся о младенце, а не на окружающих в целом.

Перечисленные поведенческие реакции служат критериями привязанности, поскольку без них отношения устанавливаются с большим трудом. Нелегко проникнуться чувством эмоциональной близости к младенцу, который постоянно противится, когда его берут на руки, или не улыбается или не гулит при появлении заботящегося о нем взрослого. Если младенец страдает каким-то физическим недостатком, например слепотой, или ему неприятны чужие прикосновения, эмоциональная связь между ним и тем, кто о нем заботится, оказывается под угрозой.

Развитие привязанности – это своего рода система взаимодействия. Поведение малыша побуждает взрослого к ответным действиям, а они, в свою очередь, вызывают у младенца те или иные отклики. Активность, первичные действия ребенка вызывают соответствующий отклик со стороны заботящегося о нем взрослого, который не только кормит, пеленает и удовлетворяет прочие физические потребности малыша, но и общается с ним посредством разговора, улыбок и прикосновений.

Сложно сказать, является ли привязанность условным рефлексом или имеет место врожденная потребность к установлению отношений. Долгое время считалось, что у детей близость к ним взрослого связана с удовлетворением биологических потребностей, например, в пище. В теории З. Фрейда ранние эмоциональные связи ребенка обусловлены удовлетворением его потребностей матерью. В ходе этого процесса у младенца формируется относительно постоянный, положительный внутренний образ матери, на который он полагается во время ее коротких отлучек.

Привязанность младенца к первому человеку, заботящемуся о нем, появляется в психике как внутренняя операционная модель к концу первого года жизни. Младенец старается предвидеть и интерпретировать поведение матери и планирует собственные реакции. Он продолжает придерживаться этой модели даже в том случае, когда поведение заботящегося о нем человека меняется. Так, мать, за время продолжительной болезни практически не занимавшаяся ребенком, может быть им отвергнута и после ее выздоровления, так как ребенок принимает недостаточное внимание к себе с ее стороны за неприятие. Это, в свою очередь, приводит к тому, что матери становится сложней проявлять отзывчивость. В конечном итоге тип взаимоотношений «родитель – ребенок», сформировавшийся в ходе развития привязанности в первые 2 года жизни, образует основу всех будущих отношений.

У человека, как существа общественного, существует своеобразная ориентировка в психике других людей. Начало такой ориентировки – в синтонии и во внеинтеллектуальном созвучии, представляющем собой своеобразный эмоциональный контакт с другим человеком. Потребность ориентировки в эмоциональном настрое других людей называют потребностью в эмоциональном контакте.

Эмоциональный контакт становится возможным только тогда, когда человек способен к эмоциональному созвучию с состоянием других людей. Однако при эмоциональном контакте существует двусторонний контакт, в котором человек чувствует, что является предметом заинтересованности других, что другие созвучны с его собственными чувствами. Без соответствующего настроя людей, окружающих ребенка, не может быть эмоционального контакта. Дети, потенциально способные к установлению эмоционального контакта, но лишенные его в ранний период развития (вследствие нейтральности или даже эмоциональной неприязни окружающих), теряют способность к такому контакту в будущем. Их синтонность подверглась по какой-либо причине торможению.

Само присутствие разных людей около ребенка еще не закрепляет эмоционального контакта. Ребенок способен к запоминанию, а следовательно, к распознаванию слишком большого числа людей, и факт присутствия вокруг него множества разных людей часто влечет за собой возникновение чувства, прямо противоположного эмоциональному контакту; чувства потерянности и одиночества, с которым связан страх. Страх этот ведет к негативной реакции на людей или, в лучшем случае, гасит позитивную реакцию, если даже она начала развиваться. Это подтверждают наблюдения за 6–7-летними детьми, воспитанными в больших домах ребенка, имеющих многочисленный персонал. Такие дети постоянно находились в коллективе, постоянно встречались и со взрослыми и с ровесниками, и, несмотря на это, у них обнаруживалось отсутствие синтонности по отношению к окружающей среде. Дети, приглашенные на праздники в разные семьи, желающие сделать праздники более приятными, с одно стороны, чувствовали себя потерянными в ситуациях, в которых их окружало эмоциональное тепло, а с другой стороны, праздник произвел на них значительно меньшее впечатление, чем на детей, воспитанных в условиях семьи. Дети из дома ребенка после возвращения из гостей прятали полученные подарки и спокойно переходили к обычному образу жизни, в то время как дети из семей еще долго переживали праздничные впечатления. Опросы взрослых, которые в раннем возрасте провели долгое время в санаториях, говорят о трудностях в контактах с другими детьми, неуверенности, мучительном чувстве одиночества и т. д. Так же обстоит дело с детьми эмоционально холодных и равнодушных родителей.

У детей, воспитанных в детских учреждениях, где имеется значительно больше возможностей для контактов, чем у детей в семьях, явно отсутствует способность к эмоциональному контакту с другими. Причина в том, что персонал часто относится к своим воспитанникам равнодушно и не проявляет большого интереса к ним как к личностям. Это обезличивает детей, и они не могут в полной мере развивать свои способности к синтонии, которая только вместе с чувством созвучия с другими людьми составляет двусторонний естественный эмоциональный контакт.

Когда родители окружают ребенка любовью, которая проявляется преувеличенным образом, когда они постоянно к его услугам, не спускают с него глаз, ребенок не представляет возможности отсутствия эмоционального контакта, и механизмы, позволяющие искать и осуществлять контакты, не формируются.

Ребенок определенно стремится к эмоциональному контакту. Наблюдения за проявлениями этой потребности свидетельствуют о том, что можно предполагать существование специфического механизма, который так же, как и при других потребностях, толкает ребенка к активности, направленной на удовлетворение потребности доступным для него способом.

Существование и сила связанного с этом потребностью напряжения проявляются наиболее отчетливо тогда, когда возникают неблагоприятные для его разрядки условия. Ребенок стремится к эмоциональному контакту особенно настойчиво тогда, когда первоначальный интерес окружающих к нему начинает угасать, когда взрослые, привыкшие к его присутствию или отвлеченные другим ребенком, начинают более явно заниматься своими делами. Тогда в поведении ребенка появляются негативизм, капризы за едой, благодаря чему ребенку обычно удается обратить на себя внимание окружающих.

У ребенка более старшего школьного возраста неудовлетворение этой потребности может выразиться в стремлении занять привилегированное положение в группе сверстников, добиться их уважения вызывающим поведением или образцовой учебой. Ребенок тогда более действенно концентрирует на себе внимание, возбуждая зависть или удивление товарищей, вызывая интерес учителей.

Появлением потребности контакта может быть также соперничество. Известно, как легко побудить детей к взаимному соревнованию. В подобных случаях часто говорят, что таким образом проявляется «стремление к власти». Это не лишено оснований, ибо для разного рода проявлений стремления к власти характерно то, что чем большего успеха удается кому-либо достигнуть, тем большее число людей интересуется героем. Стремление вызывать интерес у окружающих бывает настолько сильным, что даже телесное наказание, примененное при антиобщественных поступках, не затормаживает, а словно усиливает его.

Такое особенно часто наблюдается у детей, родители которых эмоциональный контакт с ребенком ограничивают наказаниями. Наказания каким-то образом удовлетворяют потребность эмоционального контакта, если только они не применяются хладнокровно, равнодушно. Некоторые дети охотно заменяют пребывание в семье, создающей им очень хорошие материальные условия, но равнодушно относящейся к их потребностям, на пребывание в семье очень бедной, но окружающей ребенка заботливым, сердечным вниманием.

В основе распространенного невроза с явлениями, например, ипохондрии лежит сложившееся в детском возрасте отношение к болезни как к чему-то приятному. Болезнь бывает надежным, а иногда единственным средством обратить на себя внимание окружающих, приобрести их сочувствие.

Эмоциональный контакт, следовательно, не всегда окрашен положительным чувством, приятностью. Контакт, ощущаемый как положительный, т. е. не причиняющий неприятности, не вызывающий неприятных переживаний, как, например, при наказаниях, наиболее полезен для развития личности. Но когда он невозможен, ребенок пытается обратить на себя внимание любым доступным ему способом. Это явление особо значимо в современной практике воспитания, когда интерес к детям пробуждают скорее негативные выходки, а не примерное поведение.

Ребенок в большинстве случаев сам стремится к эмоциональному контакту. Правильно развивающийся, здоровый ребенок часто не соглашается с ролью подчиненного, которую навязывает ему структура семьи. Он борется за свое право участвовать в делах родителей, проявляя большую изобретательность в выборе методов, способствующих наибольшей эффективности этой борьбы, и относится очень агрессивно к тем, кто ему препятствует, например к младшим братьям и сестрам.

Каждому из периодов развития ребенка соответствует определенная фаза развития этой потребности эмоционального контакта или, иначе говоря, по мере развития человека его возможности удовлетворения этой потребности существенно изменяются.

До трех лет потребность эмоционального контакта у ребенка удовлетворяется прежде всего в отношениях с одним и тем же известным ему человеком. Если маленький ребенок находится в окружении даже самых доброжелательных людей, но это часто новые для него лица, он не может удовлетворить потребности эмоционального контакта. Это объясняется, по крайней мере, двумя причинами. Во-первых, «познавательная емкость» ребенка очень ограничена. Во-вторых, если даже контакт временно создан, то его неоднократный разрыв, сопровождаемый эмоциональным шоком, вызывает невроз, являющийся защитной реакцией, которая возникла в ходе научения и проявляется в форме уклонения от эмоционального контакта.

Возможность удовлетворения потребности эмоционального контакта с одним и тем же известным ребенку человеком, а также затруднения, вызванные его заменой, являются признаком первой фазы развития потребности в эмоциональном контакте. Интересны с этой точки зрения сравнительные исследования негритянских детей, которые от рождения весь день проводят с матерью и даже во время работы находятся за ее спиной. У этих детей не только быстрее развиваются речь и межличностные отношения, но и ускоряется ход умственного и физического развития. В негритянских семьях, где дети воспитываются по-европейски, их развитие не является столь быстрым. Установлено также, что после отнятия от груди традиционно воспитываемого ребенка темп его роста замедляется, и это совершенно не связано с особенностями питания.

Избирательность эмоционального контакта на первой фазе не означает, что двухлетний ребенок будет играть только с матерью, никого не замечая. Нормально развивающийся, здоровый ребенок, играя, живо реагирует на слова и жесты окружающих его людей. В случае отсутствия одного постоянного человека, дарящего ребенку тепло и окружающего его заботой, эмоциональные контакты с другими людьми оказываются не только недостаточными, но могут быть даже заторможены.

На третьем году жизни у ребенка можно наблюдать начало второй фазы, характеризующейся тем, что возможность удовлетворения потребности эмоционального контакта становится многосторонней, охватывая все более широкий круг людей, вначале самых близких, а потом более далеких, поскольку условия окружающей среды не препятствуют этому развитию. Иногда две фазы совмещаются. В ходе наблюдения за детьми, живущими в условиях семьи, было замечено, что обе фазы могут сосуществовать одновременно. На первый план выдвигается тогда потребность контакта именно с матерью, но постепенно появляется потребность эмоционального контакта с другими людьми, безразлично – с детьми или взрослыми. Затем ребенок начинает вступать в эмоциональный контакт с более широким кругом детей или взрослых, уже не всегда ставя на первое место мать. Это период, когда можно говорить о выраженном влиянии на ребенка социальной структуры окружающей среды.

И только после этого наступает период социального разграничения – третья фаза, когда ребенок лучше всего удовлетворяет свою потребность эмоционального контакта в группе ровесников, потому что контакт со взрослыми становится все более трудным. Есть немало примеров расстройств, возникших по той причине, что на второй фазе ребенок не имел возможности контактировать ни с кем, кроме матери или бабушки (в основном это «бабушкины внуки»), или на третьей фазе не имел возможности контактировать с ровесниками (это единственные дети из «хороших семей», дети, имеющие слишком взрослых товарищей, и др.). Некоторые дети в этот период постоянно создают себе воображаемых товарищей, которым дают имена, с которыми разговаривают, играют, хвастаются перед ним игрушками и т. д.

Третья фаза связана, по-видимому, с тем, что ребенок уже начинает создавать свою собственную, отвечающую его уровню концепцию мира. Он уже имеет свою оценку и свой способ постижения явлений окружающей среды, которого взрослые не понимают или чаще всего не хотят ни понимать, ни терпеть, поскольку это требует от них слишком больших усилий.

Таким образом, на первой и второй фазах удовлетворение потребности в эмоциональном контакте обусловлено приспособлением к достаточно простым и постоянным требованиям семьи, определенной среды. На третьей фазе, высшая точка которой относится к школьному периоду, ребенок, входя в новую и совершенно отличную от домашней школьную среду, должен изменить многие из ранее сложившихся у него привычек и отношений, чтобы найти свое место в группе ровесников. Тут особенно сильно дают о себе знать такие последствия всевозможных аномалий развития на первой и второй фазах, как неумение жить в коллективе, эгоизм, нежелание понять, что не ты находишься в центре внимания, неспособность мириться с этим, чувство обиды. Новые требования в таких случаях падают на совершенно не подготовленную почву, часто вызывая нервные расстройства и деформируя личность. Эти требования становятся наиболее жесткими в период созревания, который в социальном плане характеризуется постепенным выходом из-под влияния семейной среды, поисками собственного пути, влиянием обучения в школе, а также воспитания в молодежных коллективах, что поглощает время ребенка, все более уменьшая влияние семьи.

Когда в новый период жизни невозможно удовлетворить потребность в эмоциональном контакте, дети, до того времени не испытывавшие в этом затруднения, ощущают чувство отверженности. Если не принимать эту потребность во внимание, часто возникают эмоциональные расстройства.

Колоссальные последствия для развития ребенка могут иметь нарушения эмоциональных связей, вызванные плохим обращением с ним. Если ребенок с младенческих лет подвергается жестокому обращению, то он лишается тех воспитательных отношений, на которые рассчитывает, что может оказать разрушительное воздействие на всю его жизнь. У начавших ходить детей, подвергающихся физическому насилию и не развивших надежных привязанностей, возникают искажения и задержки в развитии чувства Я и овладении языком – процессах, идущих согласованно. Если младенцам удается прочно привязаться к кому-то в течение первого года жизни, плохое обращение в течение второго года приносит им меньший вред.

Потенциально опасно сочетание двух факторов: халатного или непостоянного выполнения родительских функций и биологической (обусловленной темпераментом) уязвимости младенца. Это может привести к ненадежной амбивалентной привязанности ребенка, который будет испытывать сильные страдания, вспышки гнева, а впоследствии и трудности при социальной адаптации.

Материнская депривация

Привязанность к матери – нормативное явление в развитии любого ребенка, которое возникает примерно в один и тот же период жизни. Однако существуют индивидуальные различия в природе отношений ребенка и матери или другого заботящегося о нем взрослого, а также в реакциях ребенка на исчезновение и появление этого человека. Известны три типа отношений привязанности:

тип А (тревога – избегание). Дети не проявляют сильного огорчения от разлуки с матерью и не особенно стремятся к воссоединению с ней;

тип В (надежная привязанность). Дети активно ищут близости с матерью и стремятся к взаимодействию с ней. В ее присутствии они уверенно перемещаются и активно исследуют окружение. Обычно демонстрируют огорчение при уходе матери и, наоборот, радостно приветствуют ее при возвращении;

тип С (тревога – амбивалентность). Дети проявляют огорчение при разлучении с матерью и в то же время отказываются от контакта с ней. При попытках матери воссоединиться нередко проявляют признаки раздражения.

Примерно 70% детей демонстрируют отношение типа В, 20% – отношение типа А и 10% – отношение типа С.

Когда маленький ребенок имеет нормальные возможности для социального развития и привязан к матери, ситуативное или насильственное отделение его от матери приводит к страданию.

После отделения (сепарации) поведение младенца или маленького ребенка проходит ряд типичных стадий:

1. Протест – энергичные попытки вновь обрести мать или человека, осуществляющего уход.

2. Отчаяние – горе и рыдания.

3. Отчуждение – формирование различного рода защиты для компенсации утраты.

В фазе протеста реакция ребенка на разлуку главным образом характеризуется эмоцией страха. Разлука означает одиночество, которое и сигнализирует о возможной опасности, а следовательно, вызывает страх. Страх служит побуждением к бегству от опасности. Единственным способом осуществления этого, доступным для маленького ребенка, является попытка вернуть отсутствующую мать. Когда страх уменьшается, ребенок может выразить свое неудовольствие, выказывая гнев, направленный на «нерадивую» мать, как упрек за то, что случилось. Гнев является и предупреждением матери: «Я буду злиться (плакать, кусаться, щипаться), если это снова повторится!»

В фазе отчаяния ребенок проявляет признаки горя. Это особенно заметно, когда он разлучается с матерью на втором-третьем годах жизни. Ребенок этого возраста, имевший теплые отношения с матерью, часто отвергает новую мать или того, кто заменяет ее. Он длительное время сильно и безутешно горюет, находясь в состоянии отчаяния, кричит, стонет, отвергая еду и уход за ним. И чем сильнее и счастливее были у него отношения с матерью, тем больше он страдает.

В последней стадии для младенца и маленького ребенка главным способом избавиться от травмирующего действия разлуки является переориентация на другие привязанности.

Феномен под названием «тревоги расставания» (протест младенцев или маленьких детей против затянувшегося материнского отсутствия), изучался в трех ситуациях: в военное время – в интернатах для эвакуированных детей; в больницах, где дети различное время находятся без матери; в мирное время – в различных учреждениях типа приютов, домов ребенка и т. д. Данные обследования детей, растущих в разлуке с матерью, имеют устойчивые связи с данными детей, имеющими отклонения. Это навело ученых на мысль о необходимости переоценки связи «мать – ребенок», которая не может быть разорвана без серьезных последствий для эмоционального развития ребенка.

Материнская депривация возникает из-за недополучения материнской любви и является причиной неврозов в будущем.

Материнскую заботу можно условно разделить на ряд составляющих: кормление, уход, прижимание к себе, улыбка, теплота и т. п. Если по одной или ряду составляющих ребенок депривируется, то при переходе им определенного порога страдания депривация приводит к замедленному психическому развитию либо к образованию защитного поведения.

После фазы отчаяния ребенок может впасть в апатию. Его психическое развитие регрессирует. Ребенок, возвращаясь на более ранние этапы развития, начинает демонстрировать свое прежнее младенческое поведение. Он словно разучивается говорить, мочится в постель, требует, чтобы его носили на руках. Такое поведение может иногда продолжаться по нескольку недель и даже месяцев.

Когда взрослые сталкиваются с первыми двумя стадиями реакции младенца на разлуку с родными, они из самых лучших побуждений часто пытаются воспрепятствовать тому, что им представляется неподобающим поведением. Но они недооценивают всю сложность реакций маленького ребенка. Такие дети нуждаются в терпеливом понимании и теплом отношении, что помогает им справиться со стрессом. Фактически реакция маленького ребенка на разлуку является прототипом его поведения в последующей жизни. Эта реакция предвосхищает ту бурю чувств, которая охватывает подростка при расставании с первой любовью, и то горе, которое приходится переживать взрослому в случае смерти своего супруга или ребенка. И маленьким детям, и взрослым необходимо проработать эти эмоциональные реакции, чтобы впоследствии легче справляться с расставаниями, которые неизбежны на протяжении жизни. Только если детям будет позволено выражать свои чувства, они смогут достичь той степени отстранения, которая позволит им пережить эмоционально новую для них ситуацию и, в конце концов, сформировать новые привязанности.

В формировании чувства привязанности и защищенности неизмеримо большее значение имеет телесный контакт с матерью (теплота, возможность прижаться), чем удовлетворение такой натуральной потребности, как голод.

Любовь к «мягкой» маме позволяет понять и ту привязанность, которую почти все дети испытывают к мягким пушистым большим игрушкам. Многие дети, особенно в возрасте 1,5–2 лет, не могут заснуть без такой любимой игрушки. Для нормального развития ребенка мягкая игрушка совершенно необходима. Она необходима втройне для тех детей, которые воспитываются без матери в домах ребенка.

Всякое нарушение в психическом развитии ребенка связывается с дефектом формирования чувства привязанности к взрослому в раннем детстве. Психологическая коррекция основана на восстановлении чувства привязанности, что, в свою очередь, подразумевает акцентированные, ярко выраженные телесные контакты. Даже подростков обнимают, качают, прижимают к себе специально обученные воспитатели. В арсенале этой психотерапевтической школы есть и такой метод: комната тишины – пустая комната с ковром на полу, в которой есть очень большая и мягкая игрушка; в эту комнату ребенок может попроситься сам, когда ему очень плохо, или его может поместить туда воспитатель.

Значение ранних эмоциональных связей матери и ребенка для всего его дальнейшего развития особенно хорошо видно на примере соотношения любви, страха и познавательной активности. Первое чувство, которое проявляется в жизни живого существа, – любовь к матери, и полноценное развитие ребенка могут осуществляться только в контакте с матерью. Эта любовь тормозит появляющиеся позже страх и агрессию, в результате чего подобные чувства испытываются ребенком лишь в ситуациях действительной опасности, а не как реакция на любой новый раздражитель.

Ученые наблюдали поведение детей в возрасте от 0,5 до 5 лет, находившихся вместе с мамами на большой лужайке, измеряя расстояние, на которое ребенок отдаляется от матери. Было установлено, что с возрастом оно постепенно увеличивается примерно на 30 см в месяц. Все дети, начиная с десятимесячного возраста, отползли от матери. Они могли забираться в такие места, откуда мать не была видна, будучи при этом довольными и спокойными, но они постоянно возвращались к матери как к «базе уверенности». Желание отдалиться от матери возникает параллельно с тем, как крепнет связь с ней.

Необходимость проявления эмоциональной теплоты, как ни странно, признается далеко не всеми. Часто даже любящие матери полагают, что детей надо держать в строгости, чтобы они не избаловались, росли самостоятельными. Такие матери стараются не брать младенцев на руки, кормить строго по часам, не подходить, когда они плачут. Последствия подобного воспитания часто печальны: когда детям исполняется 7–8 лет, они часто оказываются в психологических и медицинских консультациях с жалобами на эмоциональные расстройства. А все дело в том, что на первом году жизни ребенок нуждается не в принципиальности матери и не собственной самостоятельности, а в постоянном, неизменном, безусловном проявлении материнского тепла, любви и ласки. Голос матери, ласковое прикосновение, поглаживание, прижимание к груди также важны для грудного ребенка, как и соответствующая пища, и соблюдение правил гигиены. Именно получение из внешнего мира соответствующих раздражителей дает возможность для развития коры головного мозга, а также является своеобразным тренингом для установления эмоционального контакта с окружающими людьми уже во взрослом возрасте.

Американский психолог М. Райбл провел наблюдение над 600 младенцами, лишенными материнской заботы, и пришел к выводу, что отсутствие материнской заботы может вести к очень тяжелым соматическим расстройствам уже у детей двухмесячного возраста. По его мнению, у детей, живущих в негигиенических условиях, но имеющих постоянный физический контакт с матерью, соматических расстройств не возникает. Между тем характерные для отсутствия материнской заботы соматические расстройства встречаются даже в самых лучших детских учреждениях, прекрасно оборудованных и обеспечивающих правильный с научной точки зрения уход за детьми.

При частой и/или длительной разлуке с матерью ребенок протестует против затянувшегося материнского отсутствия. Когда дети растут в полной разлуке с матерью, можно говорить о сепарации, т. е. о массированной материнской депривации. По мнению психологов Дж. Боулби и К. Винникота, это может привести к возникновению даже таких заболеваний у ребенка, как психопатия, депрессия, различного рода фобий (сильных, устойчивых страхов).

Последствия психоэмоционального развития зависят от возраста ребенка, когда имела место сепарация, и от ее продолжительности. Можно говорить не только о тревоге расставания, но и о ее последствиях – депрессии и шоке.

Наблюдения за детьми раннего возраста, посещавшими ясли, показали, что, даже если ребенок не переживал эмоционального шока после отрыва от матери, в его поведении наблюдались реакции эмоционального напряжения.

Эти реакции обычно выражались в двух формах:

1) отчаяние, когда ребенок, оставленный в яслях, плакал почти без перерыва несколько дней, не реагируя на попытки установления с ним эмоционального контакта , а также отказывался от пищи, не участвовал в играх;

2) остолбенение, когда ребенок не двигался, не играл, не выражал никаких эмоций (не радовался, но и не плакал), не протестовал, а с безразличием подчинялся требованиям взрослых.

Тип личности, формирующийся у ребенка, с рождения оказавшегося в условиях материнской депривации, обозначают как «безэмоциональный характер». Обобщенный портрет этого типа личности можно представить следующим образом: интеллектуальное отставание, неумение вступать в значимые отношения с другими людьми, вялость эмоциональных реакций, агрессивность, неуверенность в себе.

Этот тип личности отличается от типа личности ребенка, лишенного материнской заботы не с рождения, а позже, когда тесная эмоциональная связь уже возникла. В таких случаях разрыв с матерью начинается с тяжелейшего эмоционального переживания ребенка.

В норме способность ребенка отделяться от матери является лишь конечным продуктом линии развития, в которой можно выделить ряд различных стадий.

Первая стадия начинается с рождения, когда младенца едва ли можно считать личностью. Как во внутриутробной жизни он был частью материнского тела, так и в первые месяцы после рождения он остается частью материнского существования. Ни один младенец не может выжить без постоянной близости и внимания матери или «материнской» личности. Разлучение матери и ребенка, когда это происходит из-за болезни, смерти или других неконтролируемых обстоятельств, несет много горя. Эту стадию можно назвать периодом биологического единства матери и ребенка.

Близкий и неразрывный контакт ребенка с матерью требуется и на второй стадии, которая примерно соответствует второму году жизни. Младенец еще зависит от матери в удовлетворении потребностей тела и пробуждающегося разума. Обычно незнакомый «заместитель» матери не в состоянии удовлетворить желания ребенка и создать ему комфорт. Чем больше потребности, тем настойчивее младенец требует присутствия матери, которой дозволено расслабиться только во время сна ребенка или когда он на некоторое время удовлетворен.

Требовательность младенца незаметно развивается в назойливость маленького ребенка, который любит свою мать чрезвычайно доминирующим, диким образом, стремится к возможно большему владению ею. Взрослые, не имеющие опыта воспитания маленьких детей, обычно убеждены, что подобные отношения ненормальны и являются виной матери, что это она «испортила» ребенка.

На этой стадии тесный контакт матери и ребенка все еще является нормой. Дети яростно протестуют против разлуки, поскольку она для них противоестественна и болезненна. Этот период приносит много страданий матерям, но он, к счастью, длится недолго. Младенец не «любит» мать, по крайней мере, в правильном понимании этого слова, а нуждается в ней.