Текст книги "Праведный Иоанн Кронштадтский"

Иоанновские миллионы

Прошло семнадцать лет служения отца Иоанна страждущему человечеству в священном сане. Он понял: сколько ни раздает он денег кронштадтской бедноте, это коренным образом не меняет материального положения голытьбы. Батюшка решил создать в городе «Дом трудолюбия», в котором безработные и праздные люди могли бы заработать себе на дневное пропитание, получить ночлег и немного денег. В 1872 году в газете «Кронштадтский вестник» появилось воззвание отца Иоанна к пастве, чтобы она помогла ему осуществить эту смелую идею.

Удивительно, сколько терпел напраслины всероссийский батюшка за все свои благие дела! Его даже стали упрекать в том, что он развел нищих в Кронштадте… Не отвечая на незаслуженные нападки, отец Иоанн сделал все возможное, чтобы нищих обратить в трудящихся и таким образом дать возможность осуществиться евангельскому принципу: «А если бы кто, будучи здоров, – говорил он, – не захотел работать, то из города долой: Кронштадт не рассадник тунеядства».

Вначале было слово… Оно трогало сердца горожан: «Многим гражданам, вероятно, и не приходилось видеть полную картину кронштадтской нищеты – картину, далеко не отрадную… Вы заранее отказываетесь ее видеть, вы отворачиваете лицо! Не гнушайтесь, ведь это члены наши, ведь это братья наши, хотя и непривлекательные по наружному виду. Вот эта картина: представьте себе сырые, далеко ушедшие в землю подвалы некоторых улиц, в которых по преимуществу помещаются наши нищие по тридцать, сорок, пятьдесят человек в жилье, иногда положительно как сельди в бочке. Тут старые, и взрослые, и малые дети, тут и младенцы, сосущие сосцы, в сырости, грязи, в духоте, в наготе, часто и в голоде. Интересующийся сам может проверить истину этих слов.

Но к чему же я утомляю такой картиной воображение читателей, привыкших к изящной обстановке? Не для того, конечно, чтобы читатель только сказал: “Слава Богу, что я не родился в бедности, что у меня есть капиталец и я обеспечен, слава Богу, что я живу с комфортом и во всяком довольстве”. Или: “Я свою лепту вношу в богадельню, на приют, до нищих этих мне дела нет”. Нет, господа, это дело касается всех жителей города: как живущих на жалованье, так и купцов, мещан и прочих имеющих какое-либо состояние…

Не пугайтесь, господа, громадности предприятия: доброму делу поможет Бог! А где Бог, там скоро явится все как бы из ничего. Начальство города, конечно, будет этому содействовать… Ум хорошо, а два лучше; с миру по нитке – бедному рубашка; кто чем может, тем и поможет. Если городу угодно было принять к себе такое множество нищих-мещан, то он, конечно, должен взять на себя обязанность занять чем-нибудь этих праздных людей, сделать их оседлыми, иначе выйдет и вырастет неизбежно зло, воровство и грабительство и мирные граждане не будут чувствовать себя в безопасности везде и всегда. Пора сделать что-нибудь решительное относительно кронштадтских мещан: или устроить для них рабочий дом, или же, как крайнюю меру, выпроводить часть их куда-нибудь в другое место…

Братья, во имя Христа и Креста возвышаю мой голос: кто еще?».

Несмотря на пламенные проповеди отца Иоанна, потребовалось около девяти лет для закладки здания, которая состоялась только в 1881 году. Наступили времена всероссийского признания кронштадтского пастыря, и тогда «живо дело закипело и поспело в полчаса». Чуть больше чем через год в Кронштадте выросло просторное и прекрасно оборудованное четырехэтажное здание. Умение объединить людей – заслуга батюшки. Он не только положил начало этому строительству, но и осуществлял главное руководство им.

К несчастью, когда дом был уже почти готов, однажды ночью в находившихся неподалеку «веселых заведениях» возник пожар, скоро охвативший многие здания и приблизившийся к «Дому трудолюбия». Отец Иоанн просил полицмейстера принять меры для защиты дома от пожара, но в этом было отказано, и он сгорел.

Ценой огромных усилий «Дом трудолюбия» спустя год был восстановлен. При нем открыли храм во имя святого князя Александра Невского. Первоначально основу «Дома трудолюбия», который впоследствии разросся в целый городок, составляли пеньковая и картузная мастерские, где в 1902 году, например, работало одновременно до семи тысяч трехсот человек. Специализация эта была выбрана потому, что не требовала от работников особых знаний, им следовало только проявить добрую волю. Было очень важно без промедления помочь отвыкшим от работы людям вступить на трудовой путь и сразу же получать хоть и скромные, но честно заработанные деньги.

«Дом трудолюбия»

Детям и подросткам в «Доме трудолюбия» давали начальное и специальное ремесленное образование. Для них учреждены были: бесплатная начальная школа, в которой в 1903 году обучалось двести пятьдесят девять детей; мастерская для обучения различным ремеслам, главным образом работе по дереву (шестьдесят один человек); рисовальный класс, для бедных – бесплатно (около тридцати человек); мастерские женского труда: шитье, кройка, вышивка (около пятидесяти человек); сапожная мастерская; детская библиотека почти на три тысячи томов; зоологическая коллекция; военная гимнастика.

Для взрослых в «Доме трудолюбия» были организованы: воскресная школа, разбитая по степени грамотности посещающих на несколько групп (в 1897 году в ней обучались сто тридцать три мужчины и тридцать четыре женщины, большинство моложе двадцати лет); народные чтения (лекции) – часто с волшебными фонарями, иногда с духовным пением (в 1898 году средняя посещаемость составляла двести шестьдесят четыре человека); бесплатная народная читальня (читатели-дети так набрасывались на иллюстрированные журналы, что решено было выдавать их лишь под вечер и по одному на человека); платная библиотека (тридцать копеек в месяц, залог два рубля).

Попечительский совет занимался изданием брошюр, составленных из трудов отца Иоанна. При доме существовала и книжная лавка с доступными ценами.

Постепенно разросшийся городок «Дома трудолюбия» включил в себя приют для детей, главным образом сирот, дневное убежище для малолетних, богадельню для женщин и большой каменный ночлежный дом, построенный в 1888 году, – для восьмидесяти четырех мужчин и двадцати четырех женщин. Плата была три копейки за ночь. Для ночлежников выписывались две газеты. У дома была своя загородная дача для детей и при ней огород.

В 1891 году произошла закладка нового странноприимного здания. По замыслу батюшки, целью этого учреждения было дать приют бедному люду на время приезда его в Кронштадт к отцу Иоанну. Основная часть мест была бесплатной, только сорок кроватей в номерах оплачивались почтенной публикой.

Домом руководил попечительский совет, состоящий из представителей всех классов общества – от аристократа до рабочего. Между ними не существовало никакого разделения, и единомыслие царило удивительное, основанное, конечно, на великой любви людей к своему пастырю, который в основном и содержал дом своими пожертвованиями.

Попечительский совет распределял нуждающимся пособия: деньгами, обувью, одеждой и другими вещами. Чтобы помогать действительно нуждающимся, о них постоянно собирались сведения. Деньги выдавались в сумме от одного до двадцати рублей. Оказывалась бесплатная медицинская помощь, организовывались бесплатные обеды. Через бесплатную амбулаторию, например, в 1896 году прошел две тысячи семьсот двадцать один больной. Народная столовая, работавшая ежедневно в течение одиннадцати часов, отпускала от четырехсот до восьмисот обедов.

Несмотря на создание «Дома трудолюбия» со всеми его отделениями, нищие, казалось собравшиеся со всей страны, в огромном количестве продолжали с утра поджидать отца Иоанна. В ожидании милостыни они выстраивались в одну, две и даже в три шеренги перед домом батюшки или перед Кронштадтским собором. Эти шеренги получили прозвище «строй отца Иоанна». Поначалу он лично обходил свой «строй», в котором собиралось порой до тысячи человек, и раздавал по рублю на двадцать нищих. Позже это стали делать доверенные лица.

Еще большее восхищение и удивление вызывает церковное строительство отца Иоанна. Он сооружал храмы Божии и целые монастыри – миллионные сооружения. Тот самый Иоанновский монастырь, где по завещанию похоронен праведник, стоил около полутора миллионов рублей. Но, как всегда, начиналось строительство буквально с нескольких рублей. И только сила молитвы и любви основателя привлекала нужные капиталы.

Идея о постройке Иоанновского монастыря в Санкт-Петербурге на речке Карповке появилась после того, как в 1900 году отец Иоанн отстроил в своем родном селе Суре Архангельской губернии Сурскую женскую общину.

В обширных архангельских лесах в изобилии встречались скиты раскольников-беспоповцев поморского толка. Счет им шел на сотни – а женских монастырей насчитывалось только два. Монастыри были необходимы в том краю для миссионерской деятельности, мирной борьбы с расколом. Отец Иоанн всегда выступал с обличением фанатиков, но без всякой тени личной вражды, причем даже оказывал нуждающимся раскольникам помощь.

Он начал с того, в чем более всего нуждалось православное население, – с церкви. В Суре, правда, стояли две ветхие церкви, которым было по двести и триста лет. Они уже покосились, что давало беспоповцам основание для укорения православных и повод называть храмы «кривыми». Действительно, и та и другая церковь скорее походили на простые крестьянские избы.

Отец Иоанн обратился к своим почитателям, и вскоре на руках у него оказалось пятьдесят пять тысяч пятьсот рублей. Помимо денежной помощи, от жертвователей привозились иконы, хоругви, церковная утварь, облачения, богослужебные книги. В 1891 году храм был готов и двадцать седьмого июня освящен.

Окончив первое святое дело, кронштадтский батюшка задумал и второе – построить на родине женскую общину, которая могла бы стать приютом для вдов, сирот, безродных девиц и престарелых. В 1899 году было начато строительство, а через год к приезду отца Иоанна на родину уже возвели церковь и корпус для сестер.

Устроив и освятив Сурскую женскую общину, основатель решил упрочить ее. Для этого было задумано построить два подворья: в Архангельске и Петербурге. Постройка в Архангельске была не особо затруднительной – дешевизна земли, лесного материала и рабочих рук облегчала задачу. Что же касается постройки подворья в Петербурге, то здесь батюшке немало пришлось похлопотать.

Самым трудным оказалось найти удобное место для строительства в столице, поскольку земля стоила очень дорого. Но неожиданно нашелся благотворитель – купец Симеон Раменский, который пожертвовал свой участок земли в пятьсот квадратных саженей[16]16
  227 тысяч квадратных метров.


[Закрыть] на это доброе дело. Участок оказался очень удобным. Он находился на Аптекарском острове, на берегу реки Карповки, и хоть и был удален от шумного центра, но находился вблизи Каменноостровского проспекта, по которому ходил трамвай, связывающий остров с центром города.

Получив разрешение от епархиального начальства, отец Иоанн решил поначалу вести дело в скромных размерах. Но сразу же явилось несколько крупных благотворителей, в том числе и талантливый архитектор Н. Н. Никонов, который очень быстро составил проект всех архитектурных работ. С той же быстротой начались сами работы. В короткий срок, за два года, выросло грандиозное сооружение Сурского подворья, которое по обширности и красоте не уступает лучшим архитектурным памятникам столицы.

Осенью 1902 года отец Иоанн обратился к Петербургскому митрополиту Антонию (Вадковскому): «…Я нашел, что это сооружение в столице слишком художественно и обширно, чтобы ему быть подворьем… и что ему лучше быть петербургским самостоятельным женским монастырем в ведении одного митрополита Санкт-Петербургского, с тем неизменным всегда условием, чтобы третья часть доходов обители (только не от доходов каменного пятиэтажного дома при обители) поступала ежегодно в разные сроки года в Сурскую женскую обитель и чтобы на первых порах не облагать эту новую обитель разными обязательствами и налогами, требующими больших денежных расходов». Просьба основателя монастыря была уважена, и Сурское подворье превратилось в Иоанновский женский монастырь, названный так в честь небесного покровителя отца Иоанна – святого Иоанна Рыльского.

Семнадцатого декабря 1902 года состоялось торжественное освящение главного монастырского храма в честь святых Двенадцати апостолов с приделами Казанской Божией Матери и святого Андрея Критского. К тому времени в монастыре уже жили монахини; большинство из них перешло из Сурской общины, тридцать бедных девиц было подготовлено к монастырской жизни в Леушинском монастыре игуменьей Таисией. В подвальном помещении храма находилась еще одна церковь, в честь пророка Илии и преподобной Феодоры, чьи имена носили родители отца Иоанна.

Свято-Иоанновский монастырь в Санкт-Петербурге.

Начало XX в.

В январе 1909 года определением Святейшего Синода Иоанновский монастырь получил статус первоклассного[17]17
  Из трех классов монастырей первый был высшим, в него, в частности, входили лавры и ставропигиальные монастыри.


[Закрыть]. Еще при жизни батюшки его молитвами и трудами монастырь стал вполне благоустроенным и находился на полном самообеспечении. В обители проживало более трехсот пятидесяти насельниц. В монастыре работали золотошвейная и белошвейная мастерские, типография, большая иконописная мастерская, лазарет на десять коек, просфорня с двумя печами. Перед монастырем с восточной стороны был разбит небольшой сад, а с западной – образцовый огород, с которого сестры ежегодно снимали богатый урожай, несмотря на его небольшие размеры.

Со дня основания монастыря пошел счет последним годам жизни великого праведника России. Все сильней обличал он своих соотечественников в отступлении от веры, все грозней были его пророчества о судьбах России. В эти беспокойные годы отец Иоанн очень любил бывать в своей тихой обители на берегу реки Карповки, здесь он отдыхал душой…

Когда наступила предреченная батюшкой Иоанном эпоха «нечестивых правителей», монастырские здания были отобраны властями, и в 1923 году монахинь выселили. В эти трудные годы монашескую общину по-прежнему возглавляла духовная дочь отца Иоанна игуменья Ангелина, руководившая сестрами до самой смерти в 1927 году В четырехэтажном здании монастыря разместилось более двадцати советских организаций. Соседствовали театр и вычислительный центр, ДОСААФ и бомбоубежище, общежитие и райтрест, столовая. Вся структура помещения была нарушена. В этом хаосе уже невозможно было почувствовать гармонии, в которой изначально возводился монастырь.

Почитаемая всей Россией усыпальница чудотворца была осквернена, мраморное надгробие уничтожено. Само имя Иоанна Кронштадтского находилось под запретом, на протяжении десятилетий любые сведения о нем в официальной печати сопровождались официальным же ярлыком «реакционер и черносотенец». Но и во времена самых лютых гонений на Церковь верующие всегда помнили отца Иоанна: переписывались и собирались рассказы о его чудесах; к стенам бывшей обители приходили богомольцы и обращались с молитвами к святому праведному Иоанну Кронштадтскому. Над низким окном усыпальницы, расположенном в метре от тротуара, был начертан православный крест; его много раз смывали, и тогда кто-то сумел высечь крест на гранитном цоколе над окном. Под ним возжигали свечи и клали цветы. Благодарная любовь народная никогда не иссякала и не была посрамлена.

В 1990 году отец Иоанн был причислен к лику святых Поместным Собором Русской Православной Церкви. Его молитвенным предстательством, трудами Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II в бытность его митрополитом Санкт-Петербургским и Новгородским здание монастыря в 1989 году было возвращено Церкви и в нем возобновилась монашеская жизнь, первые искры которой возжег святой праведный Иоанн Кронштадтский.

«Ищите прежде царствия небесного»[18]18
  Ср.: Мф. 6, 33; Лк. 12, 31.


[Закрыть]

Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное[19]19
  Мф. 5, 3.


[Закрыть]… Нищие духом – это смиренные. «Смирение, что может ему противиться, какая злоба его победит, какая сила пойдет против него? Когда остановишься перед преградой и задашь себе вопрос, как сломить ее – силой или смиренной любовью, – всегда отвечай себе: “Возьму смиренной любовью”,– и победишь!» – писал Иоанн Кронштадтский.

Необыкновенное, вышеестественное смирение – вот тайна личности отца Иоанна. Никогда и ничем он не возгордился, за то и была дана ему благодать преодолевать самые серьезные препятствия. Более всего он сокрушался об отсутствии в людях смирения.

Приняв сан, будучи из белого духовенства, кронштадтский батюшка любил и почитал монашество, называя его в своих дневниках «ангельским чином». Но особенно он был внимателен, любвеобилен и жертвенен по отношению к женскому монашеству. Отец Иоанн являлся благоукрасителем и благоустроителем многих женских монастырей, особенно Сурского в Архангельской епархии, Воронцовского в Псковской и Леушинского в Новгородской епархии. С почтенной старицей игуменьей Таисией, настоятельницей Леушинского монастыря, он переписывался в течение восемнадцати лет. Игуменья тридцать пять лет была духовной дочерью отца Иоанна и ничего без его благословения не предпринимала.

Леушинская обитель созидалась и понемногу устраивалась неусыпными трудами и заботами настоятельницы и сестер. Но, несмотря на все самоотверженные труды, они часто испытывали нужду, порой не было даже хлеба насущного. Чтобы монастырь имел пусть небольшой, но постоянный доход, игуменья Таисия решилась приобрести участок земли в Петербурге, дабы поставить на нем церковь или часовню. Заручившись благословением митрополита Санкт-Петербургского Исидора (Никольского), она стала искать в столице подходящее место, надеясь только на помощь Божию, – денег у сестер не было.

Игуменья Леушинского Иоанно-Предтеченского монастыря Таисия (Солопова)

С октября по декабрь все самые усердные поиски игуменьи были бесплодными: мест много, но одно – на безлюдной улице, другое имеет неподходящее соседство, третье – не по средствам. Игуменья Таисия пожаловалась на безуспешность поисков отцу Иоанну, на что пастырь ответил:

– Трудись, трудись, матушка, видно, надо еще поработать, ведь счастье прямо с неба-то не валится, надо усиленно искать. Господь не оставит – утешит.

В декабре она узнала о продаже небольшого места на Бассейной улице. Когда вошла во двор, поняла, что место самое подходящее. Хозяин земли И. Бобков просил за него девять тысяч рублей. Матушка Таисия, ничего не ответив, пошла к выходу. Хозяин окликнул, мол, что же вы, ничего не сказав, уходите, смеетесь что ли?

– До смеха ли, если у меня и девяти рублей не найдется, – ответила игуменья.

– Так зачем же вам место искать, если денег нет? – спросил хозяин.

– Место под церковь, а относительно средств я подумаю, у кого можно было бы спросить денег, – сказала матушка.

– Ну, так для церкви и цена другая будет. Кому ж не дорого, чтоб на месте его жительства храм Божий воздвигся? – ответил хозяин.

И Бобков запросил восемь тысяч. Игуменья попросила отсрочки на десять дней. В тот же день она пошла вечером на Балтийский вокзал, откуда отец Иоанн имел обыкновение возвращаться из Петербурга в Кронштадт.

Выслушав игуменью, место батюшка одобрил, сказал, что Сам Бог послал его, и дал в благословение на почин сборов двадцать копеек, пожелав, чтобы на них она приобрела двадцать сотен. На следующий день игуменья Таисия, отстояв литургию в Казанском соборе, пошла к знакомому купцу Д. В. Кононову, который тоже одобрил место, выдав две тысячи рублей – «двадцать сотен», по слову батюшки. После этого она стала ходить по всем знакомым благодетелям и в течение недели собрала шесть тысяч рублей, с которыми и направилась к Бобкову.

Тот уступил еще триста рублей на поминовение своих родных, а оставшиеся деньги обещал подождать.

Дело происходило в конце 1891 года, а к осени 1894 года подворье было воздвигнуто и освящено. Вся стоимость подворья равнялась восьмидесяти семи тысячам рублей, значительную часть составляли пожертвования отца Иоанна.

Все хлопоты по строительству, украшению, обустройству подворья надорвали крепкое здоровье игуменьи, и она опасно заболела. Врачи уже считали не дни, а часы ее жизни. Скорбели сестры, миряне, начальствующие лица. Отец Иоанн навещал болящую ежедневно, усердно молился об исцелении, утешал ее. Однажды, встретив у больной врача Печковскую, сказал ей:

– Будем поднимать больную, она нужна еще.

На что та ответила:

– Разве что чудом, батюшка. Такие болезни переживает один из сотни, а матушке уже далеко за шестьдесят.

Тем не менее по молитвам отца Иоанна игуменья поправилась и через полтора месяца вернулась в обитель, к общей радости.

Зная о даре отца Иоанна читать в душах людей, игуменья Таисия с радостью принимала в свой монастырь девиц, которых он сам направлял с сопроводительными письмами.

«Достопочтенная матушка Таисия! Прими эту агницу Христову, подательницу записки, в ваше необуреваемое пристанище. Она слезно просит моего ходатайства. Протоиерей Иоанн Сергиев, ваш смиренный молитвенник».

«Матушка Таисия! Присылаю к тебе будущую монахиню для Суры, Матрону Дмитриевну Горбунову. Прими ее как свою дочь. Протоиерей Иоанн Сергиев».

«Дорогая матушка игуменья Таисия! Надеюсь на твое обычное великодушие и сострадание ко всем, по возможности ищущим спасения. Прошу тебя не отринуть от твоего сердца хорошую девицу Люд. Ш. (я видел ее у Корсаковых в Питере). Извини, что я часто утруждаю тебя такими просьбами. Протоиерей Иоанн Сергиев».

Определив будущих подвижниц в Леушинский монастырь, отец Иоанн при всей своей занятости и обширности знакомств помнил своих «протеже» и, как настоящий отец, следил за их жизнью в обители. «Каково живут у тебя мои кронштадтские: Евдокия, Екатерина, Елена? Нет ли у них какой шероховатости?» – спрашивал, например, батюшка в письме, написанном в августе 1899 года. Он часто посещал и Сурскую, и Леушинскую обители, во всё тщательно вникая и всюду поспевая, как самый лучший игумен. Из Суры шли его письма в Леушино:

«Как твое, матушка, драгоценное здоровье? Как сестры поживают и спасаются? Да будет всем вам помощь свыше. Сестры сурские все вам кланяются. Моему прибытию и гостьбе у них чрезвычайно рады. Был сегодня в общей трапезе; она имеет тот же порядок, что и у вас. Поют сестры хорошо, усердия к Богу и службе видно много. Слава Богу! Построек возведено довольно, и еще строится корпус вновь. Есть у нас лесопильный и кирпичный завод, мукомольная машина; видел производство – пилку, кирпичную машину и мукомолку. Все хорошо, все полезно. Дай Бог, чтобы все совершенствовалось. У тебя полагаю быть двадцать второго или двадцать третьего июня, при содействии Божием. До свиданья. Недостойный богомолец твой протоиерей Кронштадтский Иоанн Сергиев».

Отца Иоанна называли «пасхальным» батюшкой. Действительно, в его присутствии всех охватывала необыкновенная духовная радость, одним только взглядом он восхищал сердца горе – от земли к небесному. Свидетельство о подобной радости оставила игуменья Таисия, бывшая прекрасной рассказчицей.

«…Во время заездов его к нам в монастырь летом, на обратном пути с родины, мы получали поистине неземное наслаждение, находясь в непрерывном общении с этим благодатным пастырем в течение нескольких дней или даже недель. Он обыкновенно писал мне с родины, села Суры, или из Архангельска о том, куда предполагает заехать, сколько где пробыть и когда приблизительно быть у нас, и мое дело было встретить его в назначенном месте. Вот тут-то начинался мой праздник, мой отдых, то есть буквально отдых душевный, обновление сил и подъем духа. Едем, бывало, с ним от пристани нашей Борки до монастыря; дорога все идет лесом, а версты за три до монастыря, пересекая дорогу, проходит полоса монастырского леса. И станет батюшка благословлять его на обе стороны:

– Возрасти, сохрани, Господи, все сие на пользу обители Твоей, в нейже имя Твое святое славословится непрестанно.

Игуменья Таисия (Солопова) и протоиерей Иоанн Сергиев

Дорогою расспрашивает о состоянии сестер, о здоровье их и тому подобное. Подъезжаем к деревне, расположенной за одну версту от обители и составляющей весь ее приход, а там по обеим сторонам пестреет народ, вышедший на благословение к великому гостю: мужички с обнаженными головами кланяются в пояс; женщины с младенцами на руках наперерыв спешат поднести своих деток – хоть бы ручкой коснулся их батюшка. Только и слышно:

– Батюшка, кормилец, родимый ты наш, красное солнышко…

А батюшка на обе стороны кланяется, благословляет, говоря:

– Здравствуйте, братцы! Здравствуйте, матери! Здравствуйте, крошечки Божии! Да благословит вас всех Отец наш Небесный! Христос с вами!

А как только пойдут монастырские постройки, тут встречают сестры с громким стройным пением: “Благословен грядый во имя Господне!” – и далее с пением провожают до самого соборного храма, где встречают священнослужители, а звон в большой колокол давно уже гудит. Похоже на что-то пасхальное, прерадостное: общий подъем духа, общее торжество! После литургии батюшка проходит прямо в сад, куда приглашаются и все сослужившие ему священнослужители, гости, приехавшие к нему, туда же является и самоварчик со всеми своими атрибутами, и дорогой батюшка, зная, что всякому приятно получить чаек из его рук, старается всех утешить[20]20
  Подобная раздача чая из рук батюшки происходила везде. Частенько он сам его и заваривал. Это не было только жестом вежливости и любви. На отце Иоанне в избытке почивала Божья благодать, чудесным образом передававшаяся через предметы, которые он раздавал, благодатный же чай пили – и выздоравливали, укреплялись духом, избавлялись от уныния и тому подобное. – Н. Г.


[Закрыть].

Потом пойдет гулять по аллеям сада один или с собеседником, но никто не беспокоит его. Как только батюшка проходит через террасу в дом – сад пустеет, все расходятся… Если случалось, что батюшка приезжал к нам во время сенокоса, то мы с ним ездили и на покос к сестрам, всегда приноравливая к тому времени, когда они там пьют чай. Вот радость-то сестрам! Подъезжаем, бывало, и издали уже виднеются черные фигуры в белых фартуках и белых платочках. Поодаль дымятся и самоварчики: тут же на траве разостлана большая простая скатерть, на которой стоит сотня чашек, сахар, подле стоят мешки с кренделями и баранками. Как только подъедет батюшка, сестры певчие грянут любимое батюшкино: “Радуйся, Царице”. Батюшка идет к приготовленному для него столику, но иногда прежде погуляет по покосу, посидит на сене, побеседует с сенокосицами, затем начинается чаепитие. Батюшка сам раздает им из мешка баранки, многим дает чай из своего стакана и вообще старается всех утешить. Когда он уезжает с покоса, все бегут провожать его, певчие поют ему “многолетие”, пока экипаж не скроется из виду…

Батюшка очень любил цветы и вообще природу: ему беспрестанно подносили цветы или из сада, или полевые. Бывало, возьмет в ручку розу или пион, какие расцветут к его приезду, и поцелует цветок, говоря:

– Лобызаю Десницу [правую руку], создавшую тебя столь дивно, столь прекрасно, благоуханно! О Творец, Творец! Сколь дивен Ты и в самомалейшей травке, в каждом лепестке!

Подержит, бывало, в руке батюшка свой цветочек и отдаст кому-нибудь из присутствующих, и сколько радости получает с этим цветочком и обладатель его! А батюшка продолжает восхвалять Творца за Его благодеяния людям. Подадут ли ему ягод из сада, он говорит:

– Какой Господь-то, Отец наш Небесный, милостивый, добрый, щедрый, всеблагой!

Поймите – Он не только дает нам насущное, необходимое пропитание, а и услаждает нас, лакомит ягодами, фруктами – и какими разнообразными по вкусу – одни лучше других!

Кто-то из приезжих заметил ему при этом однажды, что ныне культура усовершенствована и дает лучшие сорта продуктов. Батюшка, не глядя на говорившего, продолжая смотреть на ягоды, ответил:

– Культура культурой, а Творец Творцом. На то и дан человеку разум, чтобы он работал им: возделывал, совершенствовал, или, как ныне выражаются, культивировал, прежде всего самого себя, а затем и другие творения Божии, пусть хоть и дерево, и плоды, все, что предано в его руки Творцом. Из готового-то семени легко выращивать, доводить до высшего качества; а семя-то самое создать, если его нет, одну каплю воды создать, где ее нет, – попробуйте-ка с вашей культурой! Из готовой воды можно и водопады устраивать! Из готовых веществ – земли, песка, глины – можно какие угодно громады возводить. А при отсутствии этих веществ что бы вы сделали? О Творче всеблагой, доколе же создание Твое не познает Тебя и не падет ниц пред величием Твоим?».

У отца Иоанна был не просто острый ум, но истинная мудрость, и, по словам многих, приходилось лишь удивляться, как он любой, даже самый заурядный, случай, каждое слово обращал в назидание. Но такова была его глубочайшая вера в Бога, Которому он служил ежесекундно, каждое мгновение, как это делают Ангелы на небесах. Он достиг святости и потому своей воли никогда не творил. Таким-то праведникам Господь и поручает высшее служение – пророческое.

«Однажды батюшка сидел углубленный в свои мысли, – вспоминает игуменья Таисия, – а я думала о нем: “Господи, что это за человек?”. Вдруг он обратился ко мне, устремил на меня свои полные кротости и мира глаза и говорит:

– Пытай!

Я, в свою очередь, не смутилась этим, ибо не новостью было для меня то, что он отвечает на мысли, и сказала ему, тоже глядя прямо в глаза:

– Я не пытаю, батюшка; могу смотреть вам в глаза прямо, потому что не фальшивлю перед вами. Но не задумываться о вас не может человек мыслящий и имеющим духовное настроение жизни. Вот и я часто о вас думаю, батюшка: что вы за человек и чем все это кончится?

– Ишь ты, куда заглядываешь: “Чем кончится”,– ответил он, – Начало и конец – милость Божия. Смотри и суди по плодам, как указано в Евангелии: по плодам их познаете их[21]21
  Ср.: Мф. 7,16, 20.


[Закрыть]…Как очевидна истина слова Божия: ищите прежде Царствия Божия и правды его, а все остальное приложится вам[22]22
  Ср.: Мф. 6, 33.


[Закрыть]! Это я испытываю на себе с тех пор, как я начал усиленно искать и исключительно заботиться о благоугождении Господу молитвами и делами милосердия ближним и другими: я почти не имею надобности заботиться о себе, то есть о своих внешних нуждах, меня, по милости Божией, одевают, обувают, угощают добрые люди и сочтут за обиду, если бы я не принял их усердия.

Я на это отвечала ему:

– А если бы вы знали, батюшка, как приятно что-либо сделать для вас, хотя чем-нибудь послужить вам! Да и поверите ли, батюшка, что за все, что для вас сделаешь, так скоро воздается сторицею! Я это и на себе лично испытала, да и от многих слышала.

Отец Иоанн сказал:

– Верю, я сам вижу на деле, да это и в порядке вещей. За все воздает нам Бог, даже за чашку холодной воды, поданную во имя Его[23]23
  См.: Мк. 9, 41.


[Закрыть].

А я в этом отношении часто припоминаю слова из Евангелия: кто принимает пророка, во имя пророка, получит награду пророка; и кто принимает праведника, во имя праведника, получит награду праведника[24]24
  Мф. 10,41.


[Закрыть]. Я знаю, что это сказано апостолам и не в том отношении, в котором мы теперь говорим, а вообще о вере и усердии к праведникам, то есть к людям, всецело отдавшим себя Богу.