Текст книги "У меня так никогда не будет"

У меня так никогда не будет
Наталья Кор

© Наталья Кор, 2023

ISBN 978-5-0060-4690-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

Глава 1

Ира сошла с электрички на низкий перрон в модном изящном платьице с короткими рукавами и в босоножках на низеньком каблучке. Будучи довольно высокой, девушка всегда немного стеснялась своего роста. Но это не мешало ей выглядеть прекрасно: стройная, как стебелёк цветка; короткая стрижка с ультрамодной тогда, в середине 1980-х, химической завивкой; смуглая кожа, будто только с черноморского побережья; широкие брови, – их Ирина никогда не выщипывала: от природы красивой формы, они идеально смотрелись на её немного квадратном личике.

Ира стояла на незнакомом перроне с небольшим саквояжем, вглядываясь в каждую проходящую мимо женщину или девушку. Сестра обещала встретить, но пока её не было видно. На грунтовой дороге в две колеи стояла лёгкая бричка, запряжённая серой кобылой; многие соглашались на приглашение хозяина транспорта, усаживались как могли, закидывали тяжёлые сумки, помогали детям взбираться на телегу. Ирина отказалась от непривычной поездки.

На улице жара стояла нестерпимая, Ира почувствовала, как спина взмокла и платье прилипло к телу. Она не растерялась и пошла вместе со всеми через поле по мягкой грунтовой дороге. Наверняка сестра встретит её по пути: она говорила, что к хутору ведёт одна дорога и мимо неё не пройдёшь, но Ира не ожидала, что село будет так далеко. Отсюда кажется, что вот оно, совсем рядом, минут десять ходу, но дорога петляла около большого пруда, выводя путника к мелкой речушке и добротному мосту из брёвен, затем прямо, через бескрайнее пастбище, и снова мостик через овраг. Никогда она раньше не видела столько коров. Громадное рябое пятно почти не двигалось с места, а рядом расплывалось из стороны в сторону по зелёной траве серо-белое пятно – паслись овцы.

Впереди показался мотоцикл. Зелёный «Урал» с люлькой тарахтел, подскакивая на каждой кочке. Молодой широкоплечий парень с пухлыми губами, хитрыми зелёными глазами и взъерошенными волосами притормозил около Ирины.

– Девушка, вас подвезти? – мотнул он густой копной своих тёмно-русых волос.

– Колька! – послышался взрослый женский голос поодаль, – Что же ты, паразит… Мать надрывается с сумками, а ты на девок заглядываешься?!

Колька, не дожидаясь ответа незнакомки, сорвался с места так, что от его мотоцикла осталась полоса сизого дыма. Ира обернулась. Женщина средних лет, невысокого роста, худощавая, в ситцевом платке, с двумя сумками через плечо и ещё одной в руках, остановилась: было видно, что ей очень тяжело, поэтому она шла последней. К женщине приблизился сутуловатый мужчина, поставил около неё ещё одну большую сумку и, надвинув кепку на лоб, зашагал быстрее вперёд, кивнув здоровенному Кольке в знак приветствия. «Урал» остановился, женщина перегрузила все свои баулы в люльку, потом лихо вскочила на заднюю сиденье, обхватила сына руками, и Колька сорвался с места.

– Так вас подвезти? – нахально улыбался Колька, снова остановившись около девушки. Мама за спиной его совсем не смущала.

– Нет, спасибо, я дойду, – Ира поразилась такой простоте, граничащей с наглостью. Мать молодого человека не обращала внимания на прыткого сынка – её беспокоила сумка в люльке, откуда доносился писк цыплят.

– А вы к кому? Я вас раньше не видел, – газовал на месте Колька.

– К сестре. Она меня сейчас встретит. Спасибо, я дойду сама.

– Колька, поехали, цыплята в коробке спарятcя, не хватало, чтобы все передохли, – мать толкнула в бок непутёвого сынка, и Колька помчался вперёд, оставляя за собой шлейф сизого дыма.

Несколько идущих впереди женщин обернулись и посмотрели на незнакомую модницу.

Ира занервничала: навстречу никто не шёл, и она не могла решить, куда пойти. Близ посёлка люди разбрелись по многочисленным тропинкам: каждый знал, как сократить дорогу к родному дому. Наконец, из зелёного проулка показалась плотная, приземистая девушка в цветастом халате, с ребёнком на руках. Ира прибавила шаг и помахала рукой; те, кто шёл рядом, снова взглянули на неё, потом на Таньку с малышом: «Теперь понятно, к кому это», – читалось во взглядах.

– Таня! Таня, ты ведь обещала, я уже начала волноваться, – тараторила Ира. – Я просто шла за всеми и не знала, правильно или нет. Мужик ко мне какой-то прицепился на мотоцикле. Почему ты меня не встретила?

– Ну прости, Ванька никак не мог заснуть. Как назло, хныкал и хныкал.

– Ты взяла его с собой? – спросила Ира, потрепав по щеке пухлого, щекастого, абсолютно голого карапуза на руках у Тани.

– Нет, это Наташка, – Таня поменяла руку, на которой сидел ребёнок, и только сейчас Ира заметила, это девочка, – чумазая, но такая румяная, что Ира не могла сдержать улыбки.

Последние пассажиры обеденной электрички проходили мимо болтающих сестёр и искоса поглядывали на обеих.

– Пойдём же! Чего мы стоим, у меня же сейчас руки отвалятся, – отошла наконец от радости Таня. – Я так рада, что ты приехала, тебе ведь всегда некогда, ты у нас учёная. Столько раз обещала, вот доехала и до меня наконец! Как твоё училище? Мать писала, что ты сдала сессию, проходила практику на настоящей кондитерской фабрике.

– Да. Море шоколада, карамели, зефира!.. После окончания училища пойду работать на фабрику. Большое предприятие, продукция расходится по всему краю и в соседние регионы, теперь я знаю в лицо нашу продукцию и мне ужасно приятно встретить её в другом городе, например.

Ира уже считала своим домом кондитерскую фабрику, на которой проходила практику.

Девушки шли проулком по тонкой тропинке через высокую душистую бузину. В её пушистых зарослях, на земле, купались домашние куры; воробьи стайками перелетали с одного куста на другой, – так хорошо здесь, но Ире непривычно: она городская до мозга костей.

– Какая ты у нас молодец! – немного завидуя, сказала Таня, когда они подходили к широкой дороге, пересыпанной местами гравием. – Мы дома! Вот наш дом, – Таня указала на небольшой выбеленный голубоватой побелкой дом, с черепичной крышей и палисадником под окнами. Никаких ворот, невысокий штакетник с лицевой стороны и перекосившаяся калитка во двор.

– Слушай, как вы тут живёте? До станции так далеко! Почему нельзя дорогу напрямую сделать? Мы так петляли, километров десять прошли.

Таня звонко рассмеялась.

– Это с непривычки! Я, когда впервые сюда приехала, вообще расплакалась по дороге, боялась, что не дойду. Почему петляет? Вот задождит, узнаешь… Эта мелкая речушка не так проста, как кажется. Ну, проходи, – открыла одной рукой калитку Таня и опустила дочку прямо на тёплую землю во дворе. Наташка лихо поползла к зелёному ковру травки, на которой вытянулся рыжий кот.

Ира брезгливо скривилась: как можно пустить ребёнка ползать прямо по земле?!

Ни малышка, ни мама не обратили на это внимание. Наташка то и дело останавливалась, находя под руками камушек или палочку, пробуя их на вкус. Татьяна, делая вид, что запрещает ребёнку тащить в рот всё подряд, выкинула парочку камней за двор. Большой, ленивый пёс нехотя выглянул из конуры в глубине двора и спрятался обратно. На улице пекло, а его будка в тени под тоненькой вишней.

Наташка поползла к собаке, но Таня подхватила дочь на руки.

– Нельзя! Шарик может укусить! – журила она полуторагодовалую дочь. – Он никого не трогает, не волнуйся, это я так… чтобы не лезла к псу. И эта – мелкая вредина! Ей скоро два, а она норовит всё ползком и ползком, как кошка. Наташка ведь отлично бегает.

Во дворе всё просто: справа в пяти шагах от них колодец, накрытый жестянкой; в глубине двора вишнёвое дерево; большой хозяйственный двор и огород отделялись от основного двора сеткой-рабицей. За сеткой у подвала стоял деревянный нужник11
  Нужник – туалет, отхожее место (как правило, на улице).


[Закрыть] – небелёный, некрашеный, с куском шифера вместо крыши; за ним зеленел раскидистый сад, далее – большой огород. Почти по всему двору плелась мягкая тёмно-зелёная травка. Ире на мгновение захотелось упасть на этот ковёр и кувыркаться, как ребёнок, но сестра пригласила её в дом.

Деревянная веранда – с большими оконными рамами, разделёнными на множество маленьких треугольников, квадратов, ромбов, на окнах – короткий тюль в крупное кружево. Веранда в летнее время служила и кухней, и столовой, поэтому здесь стояла газовая плита, пару тумб от когда-то целого кухонного гарнитура и круглый, с массивными ножками, стол, накрытый пёстрой клеёнкой. Скамейка вдоль стены, на ней – эмалированные вёдра с крышками сверху. Под потолком кружили мухи, то и дело приземляясь на светлые занавески.

– Тань? – насторожилась Ира, глядя на вёдра, – Воды в доме нет?

– Не-а, – спокойно ответила сестра, – кран в саду, вон там, – она пальцем показала в один из треугольников без стекла. Наташка вырывалась у матери из рук и помчалась открывать тумбочки. Везде порядок: видно, что хозяйка ждала гостей. – Баня есть, на хоздворе, потом покажу. Располагайся. В дом не приглашаю: Ванька спит. Ты проголодалась с дороги?

Таня набрала полный ковш прохладной воды и прямо с крыльца умыла дочь.

– Не очень, – кривилась Ира, осматривая кухню. На самом деле у неё скручивало желудок от голода, ведь позавтракать она не успела, так как выехала из дома в пять утра.

– Да ты не кривись. Живём мы простенько, зато отдельно от родителей. Мы сначала жили с Вовкиными родителями, но сама понимаешь, каково это… Ты как никто это понимаешь, ведь у вас с мамой особые отношения, – Таня грустно улыбнулась.

– С нашей мамой у всех «особые отношения», – гордо вскинула свой носик Ира. – Ладно давай, что там у тебя есть вкусненькое? – сестра не хотела говорить о матери и была готова съесть всё.

– Сейчас, – Таня посадила маленькую Наташу на руки тётке, не обращая внимание на её ошарашенный вид, и кинулась накрывать стол. Свежие огурцы, помидоры, зелень, холодная окрошка с кусочками мяса вместо колбасы, пышный кекс с изюмом прямо из духовки, холодный вишнёвый компот из холодильника. – Может, тебе борща разогреть? Я быстро… Всё равно Наташке греть.

– Не надо, и так всего достаточно, – Ира пощипывала зелень со стола, хрустела ароматными огурцами. – Забери, пожалуйста, ребёнка пока она меня не…

– Не волнуйся, она на горшок просится. Но ты права, платье у тебя такое красивое, жалко будет, если испачкает. Я потом тебе дам свой халат. – Таня подогрела борщ в металлической мисочке и забрала дочь к себе на колени. Девочка крутилась, изворачивалась, но обед уплетала с удовольствием.

– Не надо! – испугалась Ира, ища глазами свою аккуратную кожаную сумку с пряжками. – Я взяла с собой вещи, не переживай, – Ира снова осмотрела всю веранду, её взгляд остановился на едва колыхающийся тюли на окне.

– Как же ты докатилась до такой жизни? – неожиданно спросила Ира у сестры, почему-то ей стало жалко её. Дети – почти погодки, живёт в глухой деревне, на её хрупких плечах большой дом, хозяйство, огород, выглядит ужасно: замызганный халат, волосы небрежно собраны у висков двумя металлическими зажимами, уставшая, располневшая, в глазах какая-то безнадёга.

– До какой? – с улыбкой спросила Таня, вытирая дочь кухонным полотенчиком. Наташка уже рвалась греметь кастрюлями.

– Живёшь здесь, как рабыня! Почти в лесу дремучем. Воды в доме нет, удобств тоже, я не удивлюсь, если электричество не всегда бывает?! До электрички топать и топать. Я так понимаю, по-другому в город не попадёшь? Небось коров с десяток? Ты посмотри на себя, тебе всего двадцать два, а ты такая замученная…

– Ир, ты чего? Нет у нас тут никаких лесов, – отвечала изумлённая Таня, – только лесополосы. До станции всего пять километров пешком, если дождя нет, можно за полчаса дойти. Да, у нас не хоромы и удобства на улице, но не всё сразу, это дело наживное. Конечно, я устаю с детьми, но это тоже временно, скоро они подрастут и будет легче. Ты не торопись с выводами: село здесь хорошее. Магазина два больших, клуб есть, по выходным всегда танцы, иногда кино привозят из города. А ещё у нас горячий нарзан течёт прямо из земли. Местные облюбовали это местечко, обложили бетонными плитами, мы иногда ездим купаться. Особенно хорошо там по осени, погода прохладная, а в воде тепло! На пруду иногда собираемся, здесь традиция такая, после уборки всем хутором ставят балаганы на берегу, с фермы привозят мясо и устраивают Байрам – они так называют окончание уборки. Я ещё многого здесь не понимаю, три года как живём, но постепенно привыкаю. Работы здесь хватает, а вот рук нет. Я из декрета тоже пойду на работу, здесь всем рады.

– Да куда ты пойдёшь? От своих коров к колхозным? Когда ты успеваешь на танцы-то или в кино? Ты только не обижайся, – Ира взяла за руку сестру. – Но Вовка твой увёз тебя чёрт знает куда. Разве это жизнь? Я так жить просто не смогла бы!

– Не надо так, Ира. Корова у меня всего одна, летом с ней хлопот мало, зимой больше, но Володька всегда помогает. В сарае он хозяин, я туда не лезу, да и не научилась я ещё за скотиной ухаживать. С детьми свёкры помогают. Свекруха у меня, хоть и суровая, но внуков любит и сыну отказать не может, если он просит. Ты не торопись… Погостишь у меня недельку, сама всё увидишь, – Таня обернулась к дочери и закрыла тумбочку с посудой.

– Никогда я к такому не привыкну! На дворе 80-е, а тут будто другое измерение. Недельку у тебя побуду, потом к Мишке съезжу в Кисловодск, потом уж к родителям.

– Хорошо, – ласково улыбнулась простодушная Таня. – Только мне кажется, что ты у нас задержишься.

Из дома послышался детский плач, Таня быстро встала, открыла дверь и прислушалась. Это Ваня проснулся и потребовал маму. Таня скрылась за занавесками в тёмной прохладе дома, через минуту детский плач стих. Наташка с деревянной ложкой зашагала к вёдрам с водой, Ира обмахивала еду на столе от мух, потягивая прохладный компот.

– Завтра же уеду! Только меня здесь и не хватает, – подумала Ира и взяла кудрявую племянницу на руки. Наташка потянулась на стол за чем-нибудь вкусненьким.

Глава 2

Всю ночь Ира слышала из своей комнатушки, как муж и жена спорили: дверей межкомнатных в доме отродясь не было – только занавесками отделялись комнаты друг от друга. Володя строго выговаривал жене:

– Таня, почему не предупредила, что сестра приедет? – шептал Вова. – Я бы барашка зарезал, встретили бы как самую дорогую гостью. Она ведь никогда у нас не была.

– Прости, она столько раз обещала в письмах, я и в этот раз не поверила. Какая она у нас красивая, ты видел? Ты не волнуйся, я подготовилась. В доме порядок навела, – оправдывалась Таня.

Так мило было слышать шёпот этих двоих, им так хотелось угодить Ирине. Заплакал малыш, началась возня в комнате, Ира отвернулась к стенке на своей пушистой перине и заснула. Проснулась поздним утром, в доме светло, свежо, несмотря на летнюю жару. Она сладко потянулась на постели, спустила свои стройные ноги на пол, пошарила одной ногой, потом другой в поисках любимых тапочек на танкетке, заглянула под кровать: нет их. На цыпочках прошла в соседнюю комнату, затем в хозяйскую спальню. В доме никого, окна распахнуты настежь.

Ира осмотрелась. В доме всё скромно: старый диван на ножках (она помнила его ещё с детства, мама отдала его и плюшевый детский коврик со львёнком молодым, так как ничегошеньки у них своего не было); сервант, тоже не первой свежести, – может, от старых хозяев остался; кровать сетчатая на ножках с деревянными спинками; детская кроватка без постельного белья (бельё уже колыхалось на верёвках во дворе) и люлька для младенца. В комнате гостьи стояла автоматическая швейная машинка в закрытой тумбочке и вторая часть кухонного гарнитура. На нём – чёрно-белый телевизор «Рассвет» и такая же чёрно-белая кровать с сеткой, только с большой пушистой периной и уймой подушек. От кого это наследство досталось, Ира не догадывалась. На полу по всему дому полосатые дорожки, такие бабушка раньше вязала.

Ира вышла на веранду. Её обдало горячим воздухом, ярким светом и приятным запахом оладушек. На столе стояло блюдце со сметаной, тарелка с оладушками и стакан молока – всё накрыто чистым вафельным полотенчиком.

Во всём чувствовалась бабушкина рука, бабушкино воспитание. Таня была любимицей бабули, во всём ей помогала, спала в её комнате, слушала её бесконечно повторяющиеся истории о послевоенной жизни, за этими разговорами бабуля учила младшую внучку вязать, шить, штопать, готовить, даже коврики научила вязать крючком.

Ира приподняла колыхающийся тюль и выглянула в сад: где тут у них кран с водой? Сестра пропалывала грядки в саду, маленький Ванька мирно спал в коляске, Наташка вертелась рядом, – сегодня она была в платьице. Девочка плюхнулась попой на садовую дорожку и принялась примерять тёткину красивую «туфлю». Это она умыкнула комнатные тапочки Ирины.

– Тань, доброе утро! – крикнула в окно Ира. – Ты не видела мой второй тапочек? – она с улыбкой кивнула в сторону Наташи. Таня спохватилась, отобрала у ребёнка игрушку. Наташка завыла, малыш в коляске не шелохнулся.

Таня подкатила коляску к крыльцу, накрыла её марлей от мух и присела на единственную ступеньку.

– Как спалось? – спросила Таня, вытирая пот со лба. – Хорошо, что ты меня отвлекла, а то я совсем забыла о времени. Ванька может часами спать на улице, а солнце уже высоко, жарко. Наташа, где второй тапочек? – нахмурила брови мама. Девочка размазывала грязными руками слёзы по лицу.

– Хорошо тут у вас! – потянулась сестра и присела рядом. – А ты ни свет, ни заря в огород? – сказала она с досадой в голосе. – Ну и жизнь у тебя, Танька! Посидишь со мной? Не люблю есть в одиночестве, хотя я только в одиночестве это и делаю, – усмехнулась Ира и пошла умываться.

Наташка уже каталась по зелёной траве в своём платьице вместе с рыжим котом.

Сёстры позавтракали, опять много болтали, Ирина рассказывала про учёбу, а главное, о практике.

– Я жить останусь в этом городе. Невероятно чистый, ухоженный, красивый городок. Люди добрые, отзывчивые, простые. А ты? Так и будешь здесь прозябать? Неужели нельзя комнату или квартиру снять в городе, неужели тебе нравится такая жизнь?

Таня молчала; она больше не отвечала на эти вопросы, да и не хотелось ей оправдываться.

Замуж она вышла рано, но по любви. Володьку своего встретила в переговорной на почтамте, она как раз звонила старшему брату сказать, что сдала все экзамены и скоро приедет к нему поступать в училище. Володя ждал своей очереди, чтобы позвонить. Когда увидел невысокую, коротко стриженную, пухленькую девчонку в плиссированном платье и забыл, кому собирался звонить. Даже слов оператора не слышал, когда она кричала ему: «Молодой человек…»

Он проводил девчонку-хохотушку до дома. Она звонко смеялась над каждой его шуткой, а он через три дня пришёл к её родителям просить руки дочери. В тот день от удивления попадали все в доме, включая саму Татьяну.

– Это что такое? – краснела от злости мать.

– Я не знаю, мы всего раз виделись, – оправдывалась Таня, но ей никто не поверил.

Жениха прогнали со двора, а Тане здорово досталось от матери. Ни о какой учёбе в другом городе и речи быть не могло: мама больше ей не доверяла. Таня сдала документы в училище на оператора почтовой связи в своём городе, а «идиота Вовку» возненавидела.

Он не отступал и после работы торопился на знакомую улицу. В то время он уже отучился, отслужил в армии, устроился на работу в городе и вот угораздило влюбиться в эту румяную пышечку, будто других девчат мало? Через полгода он повторил попытку, в этот раз он не просил руки девушки – оба, держась за руки, просили родительского благословения: Таня ждала ребёнка.

Отец спокойно принял новость, а вот мать лютовала, но дело сделано и отступать некуда. Молодые расписались. Была попытка жить с родителями в городе, тем более что старшие брат и сестра давно не живут с родителями, но она с треском провалилась. Тёща не могла привыкнуть к тому, что у дочери отдельная семья: слишком юна она проявлять самостоятельность, – и всё время лезла, поучала, советовала, как жить.

Зятю это не нравилось, начались неприятные разговоры. В один прекрасный день молодые съехали, оставив одну записку: «Мама, папа спасибо за всё, мы уехали в деревню».

К свёкрам они приехали, когда Таня была на девятом месяце беременности. Наташку родила в соседнем посёлке в местной амбулатории: до города она вряд ли доехала бы, как-то быстро всё началось, долго не мучилась молодка.

Но после рождения дочери начались недопонимания со свекровью, которая ждала внука, а тут девочка, ещё и имя папа выбрал некрасивое, ей не понравилось. Зато Володя был на седьмом небе. Через много лет, когда дочь вырастет, он признается жене, что Наташей звали его первую любовь.

Володя видел, что у жены с мамой не складывается, и обратился к отцу. Отец сказал, что поможет, только если жить останутся здесь, в деревне. Так и порешили. Володю и самого тянуло на Родину. Купили домик. Родственники, соседи помогли чем смогли с обстановкой: многодетная соседка одолжила громоздкую коляску, – на время, вдруг ещё понадобится. Как Ванька родился, свекровь смягчилась, любимому сыну вообще не могла отказать, да и Таня показала себя отличной хозяйкой, не всегда успевала быть идеальной мамой, но это не беда, всё придёт с опытом.

– За детьми лучше смотреть надо! – бухтела свекровь, глядя на всегда чумазую внучку, а сама так и тянулась к Наташе. Глаза у девчонки один в один бабушкины.

А молодым что? В клуб хотелось, на фильм новый сбегать и на день рождения или свадьбу пойти, бабушка почти всегда соглашалась, но им выговаривала, какие они бестолковые родители.

Прижилась здесь Танюшка, с соседями повезло – подружились. Вот с подругами некогда было дружбу водить, да муж не одобрял этого. Таня к мужу прислушивалась, считала его главным в семье.

С сестрой всё время переписывалась, делилась самым сокровенным, и в письмах ни разу Таня не жаловалась на свою жизнь в деревне или на мужа. С чего Ирина решила, что ей здесь плохо, она понять не могла, тем более что впервые была у неё в гостях.

Вечером хозяин дома приехал пораньше. Накрыли стол, пригласили родителей, приятелей, соседей, и Колька был, – вот уж душа компании! Все ему рады, а городской Ирине ни жарко ни холодно. Анекдоты его пошловатые ей не нравились, смех его трескучий противен. В выходные Володя обещал девчат в кино свозить; если к ним в клуб не привезут, в соседнее село поедут, и Колька прицепился с ними.

– Слушай, что за тамада деревенский? – потихоньку спросила у сестры Ира. – Рот не закрывается и пьёт, как медведь…

– Это Колька, – Таня не хотела отвлекаться от очередной деревенской истории с продолжением, внимательно слушала шумного молодого парня, а рассказывать он умел. Даже Наташе нравился этот весёлый дяденька. – Хороший парень из уважаемой семьи, потом всё расскажу.

На следующий день Таня под впечатлением от вчерашнего вечера рассказывала сестре о свёкрах, только неинтересно это Ирине: она сдерживалась, чтобы не зевнуть.

– А вот Коля, – начала было Таня, укачивая сына в коляске. Ирина оживилась. – Коля из уважаемой семьи, они с Володей дружат с детства, только Коля не учился нигде и никогда не стремился. В армии служил, это я знаю точно, пограничником был, он каждый День Пограничника отмечает, как второй день рождения.

Родители – коренные жители села, отец его тут родился. Отец пожилой уже; воевал, с войны вернулся инвалидом, всю жизнь они с женой в колхозе работают. Мать, тётя Люся, имеет не одну награду, заслуженная доярка Союза. Много о ней хорошего говорят – безотказная женщина.

– Видела я её. Шустрая тётка, – усмехнулась Ира.

– Что ты?! – ужаснулась Таня. – Такая женщина! Нам не раз приходилось обращаться к ней за помощью и ни разу она ничего плохого не сказала, не осудила, как другие. Одолжила денег и счастья пожелала! А ведь самой пришлось пережить в жизни горюшка. Троих сыновей поднимали, старший подростком утонул. Вовка говорит, что тогда тётя Люся состарилась в один день, хотя не старуха вовсе.

Средний женился пару лет назад, родители ему дом из кирпича выстроили в конце села – всё, как в городе! Удобства в доме, паровое отопление. Таких домов нет на селе. Один Колька не поддаётся на материны уговоры, он ведь ровесник моему Вове. Дом большой у них по нашей улице, сегодня прогуляемся, покажу, мимо не пройдёшь. Новые ворота, дворы высоким шифером обнесены. Я в доме никогда не была…

– Дворы? – переспросила Ира.

– Да, два двора, у них одних дойных коров с десяток. Тёте Люсе пришлось доильный аппарат купить, а то не справлялась. Много хозяйства, очень! Потому и живут так зажиточно. Отец Колькин кроме, как сторожем работать никем не мог в колхозе, дома по хозяйству всегда справлялся. Сад большой, огород раза в два больше моего и ни травинки в нём, ни сорняка. Как она всё успевает?! Ведь до сих пор работает на ферме…

– Ничего себе!

– Ага, уникальная женщина. А Колька, – Таня усмехнулась, – ну ты всё видела, живёт в своё удовольствие и в ус не дует. Тётя Люся мечтает женить его. Ему ни одна девушка в селе не нравится, ни с кем из местных он никогда не встречался, – это мне Володя рассказал. Кажется, у него была зазноба в армии, с дитём, что ли… Мать не позволила, – вздохнула Таня, – жалко. Это он с виду такой развесёлый, на самом деле очень серьёзный. С детства в колхозе работает, поэтому сейчас больше моего мужа получает, матери помогает, охотник и рыбак заядлый. Если к нему обратиться, он никогда не откажет, весь в мать! А про тамаду ты правильно подметила, он и сват, и брат, и тамада, ведущий на каждой сельской свадьбе, плачут гости от него на таких мероприятиях, от радости, – рассмеялась Таня, – я сама не раз была свидетелем.

Ира уже не слушала сестру. Она умилялась, глядя на кудрявую племянницу: девочка так устала, что уснула прямо на мягкой травке во дворе. Сестра вздохнула, подошла к дочери, взяла её на руки и отнесла в дом. Что-то тёплое, нежное дрогнуло у Иры в душе, она снова поймала себя на мысли, как ей здесь хорошо!

В выходные две сестры попали и на танцы, и в кино. Измученная Таня преобразилась, сбросив свои домашние халаты и надев красивое платье. Никто не верил, что Таня и Ира – сёстры, настолько они отличались внешне и по характеру. Домой возвращались поздней ночью, за что обеим пришлось выслушивать от матери. А Ира снискала отвращение и неприязнь со стороны Клавдии Михайловны – свекрови Татьяны.

– Свистулька! – не стеснялась она в выражениях и морщилась, будто мокрицу видела.