Текст книги "У меня так никогда не будет"

Глава 5

Ира приехала в деревню под Новый год. Зима опять морозная, ветреная, только снега не так много, как в прошлом году. Она не просила сестру встретить её: сама дойдёт – не маленькая, и дорога уже хорошо знакома.

В деревенском доме всё без изменений: дети, бардак, духота, запах детской мочи, полные верёвки детских вещей над печкой. Наташка и Ванька носились по дому голышом ниже пояса, замученная Татьяна, в домашнем халате, в шерстяных носках и ситцевой белой косынке на голове, готовила обед, изредка прикрикивая на дочку, чтобы не лезли к печке.

– Ой, – присела Таня на табурет от удивления, увидев сестру в дверях, – а мы тебя не ждали. Надо было хоть предупредить, я бы встретила, – обтирала она руки о передник.

– Не хотела я, чтобы ты носилась со мной, как с маленькой, – Ира поставила на пол большую хозяйственную сумку, а из другой вытащила большую коробку, – Наташка, беги сюда!

Пухляшка Наташка, как всегда, чумазая, подбежала к тёте Ире, обхватила её ногу и прижалась щекой к холодному, красивому пальто в клетку. От тёти так приятно пахло!

– Держи! Вот, как обещала, в прошлый раз не привезла, ты уж извини.

Девчушка приняла коробку с пупсом, довольная плюхнулась на пол и начала разбирать подарок. Ванюша прижался к маме: он не помнил тёти и оттого боялся.

Таня гладила белокурого малыша по голове и сокрушалась.

– Ну зачем такие дорогие подарки? А то я не знаю, сколько это стоит! Ира, ты уж прости, у нас не прибрано, я сейчас, – Татьяна словно опомнилась: начала собирать игрушки, вещи на полу, собрала посуду со стола, вынесла на веранду, кинулась заправлять детскую кроватку.

– Да не суетись ты, что я, не понимаю… Дети маленькие, муж всё время на работе. Загнала ты себя, Танька, в кабалу…

– Ты проходи, сейчас обедать будем. Вещи можешь отнести в ту комнату, ты сама всё знаешь, – не обращала внимания на слова сестры Таня.

– Тань, можно я у вас праздники проведу? В городе мне как-то одиноко. Подругами и друзьями я не обзавелась. С коллегами уже отметили, теперь все дома семьями, я не хочу встречать Новый Год с родителями. Снова слушать мамины причитания, как плохо мы живём и к чему наша страна катится, и так далее, – я не выдержу.

– Конечно! Только у нас не как в городе… Сама понимаешь… Но мы весело отмечаем.

Ира достала из сумки большой пакет с мандаринами, конфетами, пряниками. Племяннику вручила плюшевого лисёнка, он не взял, прятался за маминой юбкой.

– А что ёлки у вас нет? – удивилась Ира, заглянув в хозяйскую спальню.

– Ой, какая ёлка?! Дети маленькие, завалят, игрушки перебьют, поранятся. Чуть подрастут, потом ставить будем, – лукавила Таня: нет у них ёлки и не было, не обзавелись пока. Живых елей и сосен в этих краях никогда не было, степи кругом. Кто любил живые деревья, везли из города. – Гирлянды повесим повыше и всё.

– Ясно! А Вовка, что, опять на работе? Ты ещё скажи, что он в Новый Год работать будет?

– На работе. Всё возможно, – отвернулась Татьяна, – мы его в последнее время совсем не видим… Поздно приезжает, рано уезжает…

– Да у вас всегда так было, – попыталась успокоить её Ира, она видела: что-то не так в семье Тани.

– Да, – вздохнула тяжело Татьяна. – Ты лучше расскажи, что ты с Колькой сделала? Вернулся из города – как подменили. Затих. Володя говорит, избегает его. Что ты с ним сделала? Признавайся, – с хитрецой улыбалась Таня.

– Ай, ничего я с ним не делала. Это он мне сделал! Замуж позвал.

Татьяна нисколечко не удивилась, она с любопытством смотрела на сестру, натягивая на Ваньку колготки. Ира уплетала с блюдца абрикосовое варенье с хлебом, поглядывая на Наташу.

– А ты? – не выдержала Таня.

– Что я?

– Отказала? Поэтому он такой?

– Нет. Но и не согласилась. Думаю, – отвечала довольная собой Ира.

– Ох, Ирка, ни себе ни людям! Хороший ведь мужик.

– Я его не держу.

Сёстры весь день болтали. Ира играла с детьми. Пыталась подружиться с Ванькой, но тот всё время пятился от неё и прятался по углам. Вечером, когда хозяйка управилась, а дети улеглись спать, Татьяна достала бутылочку домашнего вина. Поставила на стол простые домашние закуски, гранёные стаканы, и девчата просидели до глубокой ночи, вспоминая детство, школу, одноклассников, детские и взрослые мечты. Таня с интересом слушала рассказы сестры, кто кем стал из её школьных товарищей. Она-то о своих ничего не могла рассказать.

Сёстры уж спать разошлись, а хозяина нет. Если бы не вино, Ира бы вспомнила об этом, поговорила с Таней. Но сейчас она проваливалась в сон на пуховой перине, счастливая, спокойная. Хорошо ей здесь, снова поймала она себя на мысли. Очень хорошо!

Утром, пока Володя хозяйничал во дворе дома, Наташка топталась за ним по пятам в старом, не по размеру большом пальтишке, обмотанная материным пуховым платком. Таня возилась с кастрюлями и тарелками у печи.

– Во сколько мы вчера легли? – зевала Ирина, присаживаясь на табуретку возле стола.

– Не знаю, я не смотрела на время, – отвечала недовольная Таня.

– Вовка твой во сколько приехал?

– Тоже не смотрела на время.

– Тань, – Ира схватила сестру за руку, чтобы остановить. – Может, мне лучше уехать? У вас всё хорошо?

Татьяна с грохотом бросила нож на стол, – Ванька аж испугался; на полу играя с игрушками, мальчонка начал тереть глаза ладонями.

– Только ты не уезжай, пожалуйста, хоть ты меня не бросай. Ничего страшного, всё наладится. Весна придёт, и всё наладится.

Наладилось всё гораздо раньше. Вовка простыл и все праздники провёл дома. Новый Год встретили в кругу семьи и друзей; все пришли с жёнами, детьми, Колька был. Набрался Николай так, что еле домой доволокли, – в первый и последний раз свой жизни он напился до беспамятства.

Вечером первого января он снова пришёл в гости к другу и однокашнику. Началась череда новогодних гуляний. Молодёжь бегала в клуб, днём вместе с детьми резвились на санках с горки, вечерами собирались у кого-нибудь в гостях. Ирку крутило в деревне, как снежинку на ветру. Она не успевала отойти от вчерашних танцев, а Колька уже ждал её чтобы махнуть на горку, завидовали ей местные девицы на выданье, за глаза давно сосватали обоих.

Таня тоже выбиралась с сестрой, Володя же оставался дома с детьми: худо ему было. Но жену отпускал и от вечерних посиделок в компаниях не отказывался, всё пытался вылечиться старым дедовским способом – водкой с перцем, не получалось.

Ира не заметила, как пролетело пять дней, скоро возвращаться в город, на работу. Перед отъездом, вечером, её с Николаем как бы случайно оставили одних за столом. Гости разошлись по домам, хозяева ушли к себе, а эти двое никуда не торопились.

Колька всё подливал и подливал Ирине, она отказывалась, кривилась, но пила, – уж больно закуска хороша. Татьяна утку зажарила к ужину сегодня.

– Ну что, подумала? – выдал Колька с бухты-барахты.

– Так ты для этого меня подпаиваешь? – улыбалась Ира.

– Больно надо. Хотя, что у трезвого на уме, то…

– Колька, не уживёмся мы с тобой, да и здесь я жить не смогу. А ты город не любишь. Как быть? – она смеялась над ним, он молчал. – Я к комфорту привыкла, и вот так жить, – держа рюмку в руках, она обвела рукой комнату, – не буду!

– Откуда ты знаешь, как я живу? Ты только смеёшься надо мной, ничего ведь не знаешь обо мне.

– Отчего же? Сестра всё рассказала, – из другой комнаты за занавесками послышалась возня.

– Понятно. Давай я тебе сам всё расскажу или лучше покажу, пойдём завтра с родителями знакомиться?

– Я уезжаю завтра, – рассмеялась Ира.

– Ничего, подождут один день. Так я завтра заеду поутру?

Ира растягивала удовольствие и в то же время боялась ответить. Ответить да – значит принять его предложение. А она сама не понимала, зачем ей это надо, но остаться одной не хотелось. Все подруги, одноклассницы, коллеги, сестра повыскакивали замуж, а у неё даже поклонника не было. Неужели это из-за того случая, неужели, все знают или догадываются, спрашивала себя не раз Ирина. Но ответа не было, всё только в её голове.

Подруги в гости её не приглашали: модная, хороша собой, свободна, – побаивались такой приятельницы. К ней мужья не отпускали, даже сестра ни разу к ней не приехала.

– А заезжай! – поставила она рюмку на стол. – Вдруг приглянусь маме твоей? – еле сдерживалась она от смеха. Думала, обидится Колька, уйдёт и не приедет завтра.

Но ранним утром Коля приехал.

Таня молча хлопотала по хозяйству, не обращая внимания на сестру, потом собрала детей и вышла во двор, они перекинулись парой слов с Николаем на дороге, и Таня покатила детей на санях в сторону свёкров.

Ирина оделась и вышла.

– Не передумала? – спросил Колька, вместо приветствия.

– Не-а, – хорохорилась Ирина.

Трактор остановился в середине улицы возле большого дома. Высокий забор из шифера, выкрашенные в зелёный цвет широкие металлические ворота. Фасад дома – такой же зелёный, только на тон светлее, чем на воротах. Двор полностью очищен от снега до самого бетона. Участок был забетонирован полностью; над ним был устроен живой навес из виноградника на каркасе, аккуратно подрезанная лоза причудливо обвивала железные прутья. В глубине участка ещё один дом, поменьше, перед его окнами – палисадник, огороженный низеньким разноцветным штакетником, теперь, зимой, был весь усыпан белым, искрящимся на солнце, снегом.

Коля пригласил Иру внутрь дома. Никакого крыльца, сразу прихожая, обложенная кафелем, под широкими окнами расположились удобные скамеечки. Он распахнул следующую дверь, из дома резко пахнуло приятным ароматом жареного мяса. Из прихожей они прошли небольшую котельную, – справа, на полметра ниже уровня пола, располагался отопительный котёл. Сразу за котельной была кухня. Девушка обратила внимание на новый кухонный гарнитур. Модный фартук из кафеля с изображением двух чашек кофе красовался между нижними тумбами и верхними ящиками. Ира в городе такого не видела, а тут деревня. Рядом с кухней находилась просторная столовая, оклеенная обоями, посередине стол, никаких табуретов – только стулья со спинками, плюшевый диван у стены, на котором лежал тучный пожилой мужчина. Когда молодые люди вошли, он приподнялся и сел.

– Мать сейчас придёт, садитесь, – указал на стулья мужчина.

– Это мой отец, Леонид Петрович, – сказал Колька. Мужчина снова лёг. – Ты извини, у него спина больная, он не может долго сидеть и ходить.

Ира, как школьница, присела на стул, сложив ладошки на колени, и продолжила осматриваться. На полу не дорожки, не коврики, а паласы. На окнах красивые коротенькие занавески. Модные репродукции картин на стенах. На столе большая ваза с конфетами и печеньем, блюдце с вареньем.

Хлопнула дверь. В кухню вошла среднего роста, сухощавая женщина, обмотанная платком и в фуфайке. Ира узнала её. Тётя Люся, не замечая гостей, выкладывала яйца на стол, отец Коли пыхтел на диване, как паровоз: ему было тяжело дышать.

– Колька! – всплеснула руками мать, повернувшись к гостям. – Вот паразит! Почему не предупредил, что гостей ждём?

– Мам, не волнуйся, мы ненадолго. Только поздороваться зашли. Это Ирина.

– Так что же ты гостью на кухню привёл?! В дом надо было! Вот уж мужик неотёсанный! И когда ты ума наберёшься? Пойдёмте, пойдёмте, – выпроваживала гостей тётя Люся, – Лёнька, ты хоть бы встретил гостей по-людски.

Мужчина на диване не тронулся с места.

Ира была в шоке: это всего лишь кухня!

В доме тоже большая и холодная прихожая, за ней – просторная тёплая веранда с большими окнами в ромбы и треугольники, следом комната. Везде межкомнатные двери со стеклянными голубыми ручками, широкие кровати с перинами и грудами подушек, на окнах объёмные шторы, под низкими потолками люстры, на стенах ковры в полстены, на полу паласы, тепло пахнет хвоей. Печки в доме нет.

В зале стояла живая сосна, украшенная новогодними игрушками, гирляндами, мишурой; диван, кресла, сервант, забитый сервизами и хрусталём, – этого добра было так много, что посуда была наставлена друг на друга. Между двух окон расположилась низкая тумба с огромным цветным телевизором.

В уголке, на маленькой навесной полочке, восседал тёмно-зелёный телефон. Из зала была ещё одна дверь – видимо, спальня.

Коля с Ирой присели на диван. Тётя Люся снимала с себя уличную одежду в прихожей. Она вошла в комнату, когда Ира любовалась статуэтками, часами, сервизами в серванте. Под платком у тёти Люси оказался ещё один платок – домашний, его она снимала только перед сном.

– Не обращай внимания, дочка, – сказала любезная женщина, – это всё подарки с работы. Награды. Вон только те часы Лёньке подарили на юбилей, – она показала на массивные часы в медной оправе с римскими цифрами. – Ну, рассказывайте, молодёжь! С чем пожаловали? Неужели доброе дело задумали? – она искоса посмотрела на сына. – Чем порадуешь, сынок, мать-старуху?

– Мам, какая ты старуха, постыдись. Это Ира, Танькина сестра.

Мама Николая выглядела старше своих лет: сухонькое маленькое лицо, тонкие губы, глубокие морщины вокруг глаз. Несмотря на невысокий рост и узкие, хрупкие плечи, она держалась прямо хоть стоя, хоть сидя, не сутулилась и глаз не прятала.

– И всё? – повернулась она к девушке.

Ира покраснела. Коля замолчал.

– Ну что же вы? Порадуйте мать…

– Мам, мы просто в гости зашли.

– Ну всё, так всё! Уважь гостью, альбомы покажи, а я пока стол накрою, обедать будем.

– Может, вам помочь? – осторожно спросила Ира, надеясь на отказ.

– Пойдём, коли не шутишь. Я уж тебе всё расскажу про этого хлопца, – тётя Люся кивнула в сторону сына.

Женщины встали и направились в кухню, минуя веранду и холодную прихожую, выйдя на двор они вернулись в большую кухню.

Тётя Люся без лишней суеты ставила и ставила на стол тарелки с угощениями, гостей дорогих ждали. Жареное мясо с картошкой, домашние соленья, домашние колбаски, пиалу со сметаной, попросила Ирину нарезать хлеб. Кольку отправила в подвал за домашним вином и компотом.

– Ты дочка, не стесняйся, и Леонида моего не бойся, – шепнула она по-свойски городской красавице, когда они в кухне делали нарезки, – не может он долго ходить или сидеть, осколок у него в спине. Походит, посидит и ложится, так легче ему, поэтому и поправился очень. Он мне по хозяйству здорово помогает, знаю, что больно, но он не жалуется.

Мы с Лёнькой столько лет вместе, страшно вспомнить. Оба родились здесь, тогда от села здесь одно название и несколько домишек глиняных было. Родители наших привезли сюда на голое место светлое будущее строить. Вот нам и досталось, – прикусила она губу. – Хорошо было, трудно, страшно, но работали в колхозе тогда все, даже дети.

Я с одиннадцати лет на свекольных полях колхозных работаю, мамке помогу по дому и бегом на поле. Образование у меня всего четыре класса, у мамки нас семеро было, я старшая, какая там школа, – махнула она худой рукой. – Это потом, как на ферму пошла в 16 лет, всему научили, вечернюю школу окончила.

А Леонид старше меня, он подросток ещё убежал на фронт, партизанил, получил ранение. Вся семья его сгинула в той проклятой войне, мать с горя померла здесь, не дождавшись его одного. Написали: без вести пропал, а он вернулся. Вот тогда и пропал, по 58 на 10 лет!

Вернулся, чуть ли не врагом народа, и никто его тут не ждал. Я уже девчонкой была молоденькой, он просто взял и предложил мне: выходи, говорит за меня! Почти сразу, да кто бы меня пустил за такого.

Сама пошла, – тяжело вздохнула тётя Люся и опустила голову, чтобы не видно было мокрых от слёз глаз. – От меня вся родня отказалась тогда, зато колхоз не оставил. Леониду, правда, на нормальных должностях работу не доверяли, даже скотника, да и не мог он, спина эта проклятая. Зато дом этот, ребята наши, всё на нём было. В колхозе списали, вот он всю жизнь и работал сторожем. Но мы не унывали.

Видишь, каких ребят воспитали, дом построили, всю жизнь его строили и светлое будущее не забывали для страны, – усмехнулась она, – вроде получилось оно? – обратилась она к Ирине уже улыбаясь, нарезая ароматные домашние свиные колбаски.

– Да, неплохое вроде будущее получилось, – хлопала ресницами Ирина, – мирное, все возможности для нас открыты, – обобщила Ирина, сметая с доски разделочной крошки от хлеба.

– Во-о-от! Значит, не зря старались. Неплохую мы жизнь прожили с Леонидом, почти никогда не ругались. Взаимопонимание и уважение – это главное в семье, ну и здоровье, а любовь и достаток приложится.

– А вы? Вы почти ничего о себе не рассказали? – удивлённо смотрела Ирина на тётю Люсю, ожидая тоже интересной истории.

– Как же? Семья, дети, ферма, скоро внуки – вот моя жизнь. Что тут рассказывать? Ничего интересно, – взяла она тарелки с нарезками в руки и понесла к столу.

Удивительная женщина, как открытая книга, только об авторе мало что известно. Ирина даже не знала, как реагировать. Время в семье Николая она провела хорошо, замечательные у него родители, особенно мама.

Молодые люди провели весь день у Коли дома, Таня извелась вся, ожидая возвращения Ирины. Сестра вернулась домой, когда стемнело.

– Тань, кажется, я замуж выхожу, – призналась Ира сестре на холодной веранде.

– Согласилась? А я тебе говорила, что семья у них хорошая. Только что-то радости на лице не видно…

– Да это я так. Сама не знаю, что на меня нашло, всё так неожиданно. Я как будто в другой жизни побывала, разве люди могут так жить? Мать всегда говорила, что честным трудом столько не заработать.

– Ну не знаю… Сколько я слышала о его матери, она никогда чужого не брала, всё своим горбом заработала и дом этот она подняла – не сразу, конечно. Мне Володя рассказывал…

Ира молча пошла в свою комнатку, не обращая внимания на бойкую племянницу, которая так и вилась подле неё. Наташка хотела поиграть с тётей.

На следующий день Ирина уехала, Коля обещал приехать в феврале с родителями познакомиться, обсудить день свадьбы и само торжество.

Глава 6

Ирина и Николай не переписывались, не созванивались. Он приехал только в конце февраля – раньше не смог. Ира предупредила родителей о том, что будет знакомить их со своим будущим мужем, но не уточнила, когда. Валентина Семёновна в нетерпении ждала гостей, надраивая всё в доме, а в одной комнате ей даже удалось сделать небольшой ремонт. Важно было не ударить в грязь лицом перед будущей роднёй.

Один ли он приедет? Со сватами или сразу с родителями, Ира не уточнила, со спокойной совестью уехала к себе. К матери и отцу девушка заезжала редко, чтобы не выслушивать от Валентины Семёновны глупых разговоров, ей хватило и одного допроса.

– Откуда он? Какая у него семья, чем занимаются? Сколько лет, как познакомились? Где работает, сколько получает? – мать сгорала от любопытства.

Стоило Ирине только сказать, откуда он, Валентина Семёновна сама сделала все выводы, и дочери не пришлось больше отвечать на вопросы.

– Так я и знала, поездки эти в деревню не кончатся добром! Одна помчалась за любовью сломя голову, теперь вторая туда же. Ладно Танька, но ты-то образованная, работа есть и решила коровам хвосты крутить?

– Ах да! Ты же у нас голубых кровей, мамочка, – съязвила Ирина. – Белая кость!

****

Ирина встретила Николая на вокзале, чин по чину.

– Ну что, сразу к моим?

– Поехали.

– Там и переночуешь, места достаточно, зачем у приятеля мяться. Ведь не чужие люди уже, – улыбнулась Ира.

Встретили его хорошо: Валентина Семёновна накрыла такой стол, какой дочь видела только, если в дом приходили мамины коллеги, любимые соседи, – тогда детям нельзя было подходить к столу с угощениями.

– Это для гостей, – била по рукам детей Валентина Семёновна.

Вот и сегодня мама была весьма предсказуема.

– Вы присаживайтесь, Николай. Ирина сказала, вы из того же хутора, что и Владимир.

– Да, в одном колхозе работаем. Только Володька учился, а я никогда, то есть школу я окончил, с трудом, – по-простецки добавил здоровяк, – и сразу работать пошёл.

– А родители ваши?

– А что родители? Мать всю жизнь на ферме, с детства. Отец тоже в колхозе, инвалид он у меня, но по дому будь здоров, справляется…

Валентина Семёновна украдкой взглянула на дочь.

Николай рассказывал про родителей, про хутор, про однокашника Володьку, про свой дом сказал:

– Нормальный дом, места всем хватит.

Ирина молчала. Осматривала идеальный порядок в родном доме, хлебосольный стол и понимала: маму ничто не исправит.

– Мам, Николай переночует сегодня у нас, электричка только завтра, не в гостиницу же ему ехать…

– Конечно! Мы хоть и живём просто, но гостям всегда рады, – напустила на себя гостеприимный вид Валентина Семёновна. – Отец скоро с работы придёт, посидят, выпьют, поговорят по-мужски.

Ирина вышла в другую комнату подготовить всё для своего жениха. Николай и будущая тёща молчали. Иногда за стенкой слышались крики или громкие разговоры, Валентина Семёновна в такие моменты смущалась и оправдывалась: мол, с соседями не повезло. Родители Ирины жили в одной из половин одноэтажного жилого дома – те, что обычно предназначены на две семьи.

Хозяйка торжественно провела дорогого гостя по всему дому, чтобы он убедился, как скромно, но честно они живут.

В доме было три проходные комнаты с большими окнами, кухня располагалась в первой, следом – просторный зал. В зале диван на ножках, небольшой старомодный буфет со всякой посудой, как у матери, только поменьше; в каждой комнате стояли кровати, а в последней, глухой и почему-то очень тёмной, – аж три. Всё накрыто хлопчатобумажными покрывалами в одинаковый узор, отличались они только цветами в каждой комнате. Кольке было всё равно: он не обращал внимания на такие мелочи, как обстановка в доме.

Николай с Валентиной Семёновной вернулись за стол.

– Николай, – прервала молчание Валентина Семёновна, – а жить вы где планируете после того, как распишетесь? – осторожно спросила она.

– Почему же «распишемся»? Свадьбу отгуляем, да такую, какой давно на селе не было! Это ж один раз и на всю жизнь, – то ли шутил, то ли издевался Колька, а может просто балагурил в своей манере.

– Вы же понимаете, живём мы скромно, и такие расходы нашей семье не по карману. У нас ещё сын, дочь, – женщина с туго затянутым пучком волос на затылке безнадёжно вздохнула и отвела взгляд.

– За это не переживайте, я хорошо зарабатываю… и в состоянии… Сам всё оплачу!

– Николай, я вижу, вы серьёзный, рассудительный и порядочный молодой человек, в отличие от своих друзей или одноклассников, – намекала она на первого зятя. – Странно, живёте в одном месте и такие разные.

Колька смутился, заёрзал на стуле. По работе помнил: не к добру такие похвалы, обязательно скажут выйти в ночь или в выходные.

– Вы же понимаете, что берёте в жёны не девочку, взрослую девушку… Не хочу, чтобы потом между нашими семьями не было недопонимания… Ирина у нас умница, всю жизнь старается в люди выбиться, многое пережила…

Колька побледнел, медленно повернулся к будущей тёще, как кот перед прыжком на добычу.

– Николай, я уверена, Ира не стала бы от вас скрывать такое. Разводы… в семьях это самое последнее дело, – голос Валентины Семёновны почему-то звучал неуверенно. Стоило ли об этом говорить? Взрослые люди – сами разберутся.

– Вы это к чему? – оскалился Колька и весь выпрямился.

– Не надо на меня так зыркать, Николай! В нашей семье не было разводов, мы с мужем живём сорок лет бок о бок, мои родители до гробовой доски прожили, сын у нас женился и уже около десяти лет…

– Ай да тёща мне достанется! – страшно ухмылялся Колька. – Ну и мать?! С такой матерью и врагов не надо. Никогда я вам не доверю своих детей, порога этого дома без меня не переступят, понятно?! – рыкнул Колька и стукнул кулаком по столу.

Валентина вздрогнула на стуле, испугалась: неизвестно чего ожидать от этого неотёсанного мужика. Ирина выскочила из другой комнаты на шум.

– Что случилось? – вопросительно посмотрела она на обоих.

– Ничего, – отрезал Колька. – Я к приятелю сегодня поеду, в этом доме не останусь.

– Коль, ты что? – Ирина смотрела на мать, ожидая ответа. – Мама?

– Ничего, тесно здесь. Мне места не хватает, воздуху! Я к другому привык, – сверлил он глазами будущую тёщу.

– Да, у нас не хоромы, мы живём скромно, – пролепетала кругленькая в щеках и теле Валентина Семёновна.

Колька вылетел из дома, так и не дождавшись отца своей невесты.

– Коля, Коля, – догоняла его Ира, на ходу надевая пальто и шапку. – Да что между вами произошло? Меня не было всего несколько минут! Что она тебе сказала? Ты не обращай внимания, мама у нас очень своеобразный человек. Коля, остановись, я не поспеваю!

Колька шагал по освещённой улице в куртке нараспашку, с шапкой в руке. Услышав Иру, он резко остановился, взял девушку за локоть и прижал к себе:

– Запомни сразу! Никогда наши дети не будут оставаться с такой бабкой! Поняла меня? Сами справимся, – чуть смягчился он в конце.

– Хорошо, хорошо, только успокойся, мне больно. Давай вернёмся, я тебя с отцом познакомлю, он скоро придёт с работы. Пожалуйста.

– Завтра зайдём, как раз выходной. Дурно мне что-то сегодня, – он отпустил Ирину, – пойдём со мной. Посидим у Виталика, я тебя с ним познакомлю, мы служили вместе.

– Пойдём… – согласилась Ира: вечер всё равно испорчен. Завтра мама найдёт время и место, она это умеет, чтобы высказать наедине дочери, кого она в семью привела.

Коля впервые за всё время обнял и поцеловал Ирину, да так крепко, что она даже немного растерялась.

Они пошли к приятелю. По дороге Николай молчал. Ирина пыталась достучаться до него, узнать, что же сказала мама, но безуспешно.

– Коль, ты мне скажи, неужели за все эти годы ты ни разу не встретил у себя в селе хорошей девушки? Они у вас там красавицы, работящие все, семьи у всех большие. Вы все друг друга знаете с детства, – болтала Ирина, сунув свою руку под локоть деревенскому здоровяку.

– Были, отчего же не быть! Разные девицы были…

– Ну так что же… Чем не угодили? – старалась она его разговорить.

– Угождали! Всем… Только не мне, а матери моей. У неё такой авторитет на селе, что все сначала ей понравится хотели, а потом уж мне. А ей все нравились, такая простая она у меня.

– Потом про тебя забывали? Да?

– Нет. Думали, как мамка скажет, так и будет. А мамка наша никогда не лезла к нам, брат мой женился по любви, жена его из большой семьи, их семеро детей! Родители пьющие, пропащие. Мать слова не сказала Митьке, приняла Шурку, как родную, и в обиду не даёт никому, даже родне. И ни разу не запретила ей с роднёй общаться. Вот такая у меня мать.

– Да уж, всем бы таких.

Они просидят в общаге у приятеля до глубокой ночи, хорошо будет им вдвоём в компании малознакомых людей. Другим человеком увидит Ира своего будущего мужа.

****

Валентина Семёновна, естественно, приняла всё произошедшее на свой счёт и обиделась на хамство будущего зятя. Обо всём, – ну или почти обо всём, – рассказала мужу вечером. Как она из кожи вон лезла, как старалась, колбасы и ветчины доставала в местном гастрономе, как дом весь в порядок привела, а он… Носом воротил, в конце ещё нахамил.

– Не привык он, видите ли, в таких условиях жить! Посмотрите на него… Интересно, как они живут в своём кукуеве? Знаем мы уже одних таких… Из одной миски всей семьёй щи хлебали, – ворчала Валентина.

– Валька, да успокойся ты! Что ты прицепилась к Володьке и его семье? Живут же? Тебя не трогают, сами по себе. Ну да, небогато живут, но не всё сразу, – злился на неё муж, высокий, смуглый, жилистый мужчина, с вытянутым лицом.

– Да разве можно так жить? Гена, твоя сестра вон как живёт в глухой деревне под Ярославлем, на самолёте к нам прилетает, говорит, что на селе только ленивые бедствуют.

– Валя, ты не сравнивай. Вспомни, как они жили лет двадцать назад… Только на щи и хватало.

До глубокой ночи в небольшом доме, в одном из дальних районов города, супруги спорили, сравнивали, переживали о детях; волновалась мать, что скажут люди, где брать деньги на свадьбу. Зять обещал закатить пир на всё село!

На следующий день Николай ещё раз пришёл к родителям Ирины, в прекрасном настроении. Валентина Семёновна прятала глаза. Стол был снова накрыт, но уже не так торжественно. Геннадий Андреевич встретил парня холодно: у него (со слов жены) уже сложилось впечатление о молодом человеке. Колька долго не мозолил глаза людям, видел, что не ко двору пришёлся. Он даже обрадовался: поскорее бы домой, в деревню.

Ирина проводила его на вокзал, обещала приехать в следующие выходные.

Она сдержала обещание и впредь приезжала к сестре почти каждую неделю до самой свадьбы, но днями пропадала у Николая дома. Свадьбу назначили на конец мая.

– Ой, Иринка, – прижимала пухлые кулачки к щекам Таня, – зачем же на май? Как бы ни пришлось потом всю жизнь маяться. Бабушка мне всегда говорила…

– Глупости говорила бабушка, – перебила её сестра, – времена уже не те, чтобы в приметы верить. Ты вон не в мае замуж вышла, а что-то не очень хорошо в семье у тебя, – Ира кивнула в сторону трактора, тарахтевшего во дворе, но увидев влажные от слёз глаза Тани, притихла. – У меня так никогда не будет!

– Дай-то, Бог, и у нас всё наладится. Дети в сад пойдут и всё наладится…

– Да ты не жди у моря погоды… Танька, сними с себя эти балахоны, причешись, глаза подведи, приберись, и муж на тебя по-другому смотреть будет. Сама ты виновата во всём, запустила себя, дом… Танюш, ты только не обижайся на меня.

– Ну что ты, знаю, что права, но сил ни на что не хватает. Володька дома совсем не бывает, если раньше приезжает, к родителям идёт и сидит там. Я уж не знаю, что думать… А, мне что? Глаза накрасить и идти в сарай навоз чистить? Свекруха с чего-то взъелась на меня, всё время клюёт, мол, за детьми следить не умею, а я стараюсь! Я стараюсь! – заламывала руки Татьяна. – Да только, как мне всем угодить?

– Так чего же ты их нарожала одного за одним? Куда торопилась? – с сожалением спросила Ира.

– Никуда… Сама не знаю, так вышло, – виновато опустила глаза Таня. Наташка прибежала из другой комнаты вся в слезах, прижалась к тёте Ире и что-то лепетала на своём, на детском.

– Вот уж горюшко моё луковое! Опять с Ванькой игрушки не поделили, такая характерная она у нас и в кого она такая?

Таня смотрела на дочь как-то безрадостно, обречённо. Сестра вытирала слёзы девчонке, усаживая на колени.

– Всё будет хорошо! После свадьбы переберусь в село, помогать буду – тебе полегче будет. И Володьку твоего на место поставлю, а то совсем разошёлся.