Текст книги "У меня так никогда не будет"

Глава 7

Свадьбу гуляли с размахом! Местные в особом приглашении не нуждались: ворота были распахнуты абсолютно для всех. Одни приходили, поздравляли молодых и уходили, другие оставались. Столы во дворе ломились от угощений, музыку привезённая из клуба, громыхала до глубокой ночи, будоража соседей. Сколько было человек на свадьбе, никто не считал.

Родные Ирины скромно держались вместе по правую сторону от молодожёнов: старший брат Михаил с семьёй, Татьяна всем составом вместе со свёкрами, Валентина Семёновна с мужем и несколько коллег с работы Ирины, одноклассница одна приехала.

Валентине Семёновне было очень некомфортно, когда родители Николая подарили молодым новый, по последней моде, спальный гарнитур. Подарок новоиспечённых тестя с тёщей был скромнее: они преподнесли новый ковёр.

Мать с отцом были поражены размаху праздника, расточительности в закусках и алкоголе, последнее так и не закончилось даже на второй день.

Их поразил дом, обстановка, хозяйство, огород. Сваты приняли родителей Ирины душевно, просто, не выпячивая достатка и наград, хотя их невозможно было скрыть. Валентина Семёновна снова приняла всё на свой счёт, тем более что на свадьбу и даже за шикарное платье невесты с них не взяли ни копейки. Новоиспечённая тёща сидела за столом недовольная, краснела, когда к ней обращались, и все два дня чувствовала себя посторонней на празднике дочери.

Ирина сияла, излучала радость и очень устала целовать мужа, а гости всё кричали и кричали: «Горько!» Тамада так отжигал, что гости иногда прятали глаза от смущения и стыда. Конкурсы деревенские не всегда приличны, но зато весело всем от души.

Тревожно и подавленно чувствовала себя Татьяна. Она не спускала глаз с мужа, он много пил, беззаботно веселился, на жену и детей не обращал внимания, – разве что с дочерью танцевал и резвился. Периодически пропадал из виду, а вместе с ним одна женщина. У Татьяны вилка падала из рук, кусок в горло не лез, глядя на ярко накрашенную женщину в цветастом платье. Незнакомка пришла с мужем и двумя мальчишками-школьниками, с лёгкостью отвечала на приглашения потанцевать всем мужчинам без исключения, а с Володей была особенно любезна, выпить, подурковать в конкурсах с ним одно удовольствие. У самой больно скучный муж, пьёт, и пьёт, и пьёт. Ничего не поделаешь – свадьба.

Ваня к десяти вечера совсем устал и уснул на руках, на мамином красивом платье. Наташка клевала носом, сидя рядом с бабушкой Валей.

Свекровь всё время одёргивала Таню, толкала локтем, если она порывалась подойти к мужу.

– Да что ты к нему цепляешься? – говорила Клавдия Михайловна. – Пусть мужик отдохнёт, он же целыми днями на работе. Это ты дома сиднем сидишь, а он вкалывает! Пусть отдохнёт.

Никто не слышал их разговора, громкая музыка, тосты, смех. Таня извинилась перед сестрой и ушла раньше всех. Скоро и мама с папой пришли.

– Таня, мы у тебя переночуем? – спросил отец. – Шумно там, отвыкли мы от такого. Вот уж закатили гулянку! Ай да зять! Не ожидал…

– Да, Коля – хороший человек, и родители его – очень уважаемые люди.

– Ну да, это мы лицом не вышли, – буркнула Валентина Семёновна, осматривая скромную обстановку в доме дочери. – Мы столько не зарабатываем. Понятно, почему зять тогда не остался у нас ночевать.

– Валька, да успокойся ты! Не тебе с ним жить, – ответил муж.

Татьяна укладывала детей в дальней комнате. Наташка капризничала и не собиралась спать: слишком она возбудилась на празднике. Тётя Ира сегодня была для неё настоящей принцессой из сказки, да ещё со шляпкой и фатой, как в телевизоре. Невероятно красивая невеста!

Таня вернулась к родителям, начала готовить для них комнату, где всегда ночевала сестра.

– А у тебя, дочка, почему ничего не меняется? – заботливо сказала мама. – Неужели Володька плохо зарабатывает в колхозе? Колька вон направо и налево деньгами швыряет, а у вас беднота.

– Ну почему же, мама, вот купили кресла два, правда, не новые, но в отличном состоянии. Шифоньер собираемся заказывать в следующем месяце. Потихоньку обзаводимся своим добром.

– А воду в дом Володька твой не собирается провести? Ни к чему он у тебя не прибит, знай только веселится. Сегодня прям не на шутку разгулялся.

– Валя! – прошипел сквозь зубы Геннадий Андреевич.

– Так праздник, мама! – крикнула Таня из другой комнаты наигранно весело и громко, а сама слёзы глотала. – Праздник, мама! – повторила она, выйдя к родителям. – Вам бы радоваться, а вы опять чем-то недовольны. В хорошую семью попала Ирка, радоваться надо!

Мам, пап, вы дома, можно я побегу на свадьбу, дети теперь крепко спать будут. И вам я постелила, телевизор в вашей комнате, так что отдыхайте, – волновалась Таня, что-то тяжёлое на душе тянуло её обратно, боялась она оставлять мужа одного…

– Беги, дочка, – улыбнулся отец, – веселись. И не волнуйся, с внуками мы разберёмся.

– А если проснутся? – недовольно спросила Валентина Семёновна, глядя на мужа. – Много ты знаешь, как с детьми обращаться!

– Справимся! Бабка ты или нет? Беги, дочка, мы разберёмся.

Таня – как чувствовала! Когда вернулась, не было ни Володи, ни той женщины. Муж незнакомки, сильно пьяный, опрокидывал рюмку за рюмкой, мальчишки – все разновозрастные – носились по двору. Свёкры и гости постарше разошлись, осталась одна молодёжь.

– Митя, ты Володю не видел? – обратилась Таня к брату Николая.

– Да тут где-то был. Не суетись, Танюх, присаживайся к нам, – его жена, милая и приятная женщина, подвинулась ближе к мужу и предложила рукой присесть.

– Спасибо, Шурочка, я сейчас, только Володьку найду.

Таня в тревоге ходила по двору. Везде парочки, отдельные компании, все ей рады, но у неё даже на ответную улыбку сил нет. Обойдя дом, вышла она к скамейке. Волосы растрепались, большой бант под воротом развязался и болтался на груди, она была похожа растерянного зверька ищущего своего хозяина.

Володя появился к полуночи: довольный, пьяный, раскрасневшийся, застёгивая пуговицы на рубашке, он вышел к гостям через задний двор. Таня, наконец, заметила супруга.

– Володя, – подбежала она к нему, – я тебя обыскалась… Что с тобой? Ты как будто взмок весь. Где ты был?

– Здесь я был, – недовольно отвечал муж, направляясь к столу, – что ты прицепилась ко мне? Пошли лучше выпьем или иди домой к детям, – нервничал Володя.

Калитка позади них хлопнула, Таня обернулась… Та самая женщина вошла… поправляя шпильки в пышной причёске и размазанную помаду в уголках губ. Володя резко схватил жену за руку и повёл вдоль стола через весь двор танцевать.

Таня резко выдернула руку из большой ладони мужа.

– Володя?! Да что же это? – смотрела она на него глазами полными слёз. В полумраке под громкую музыку глаза её сверкали и казались больше, чем есть.

– Ничего, – стиснул губы Володя, – пошли домой, не позорь меня! – он снова схватил её за руку и потащил прочь.

Обернувшись Таня видела, как ОНА, немного пошатываясь, улыбаясь нахально, подошла и села рядом со своим мужем, как ни в чём не бывало.

– Володя, да как же так? Неужели?! Володя… – разревелась Таня.

– Что ты заладила?! «Володя, Володя»! Блеешь, как овца… Весь праздник испортила, ещё скандалить начни.

– Володя, неужели ты с ней? Она ведь замужем? На свадьбе моей сестры… Ты просто подлец!

– Это ты дура! Я просто помог женщине отнести грязную посуду в баню. Сама-то где шлялась? Полвечера тебя не было, – остановился муж и сердито взглянул на жену.

– Я детей ходила укладывать, родители у нас… – растерялась Таня.

– Ну конечно, а то я не видел, как ты извивалась вся на конкурсах…

– Володя… я только один раз…

– Да что ты заладила: «Володя, Володя»! Пошли домой, позоришь меня только.

Дома недовольный супруг отчитал жену на веранде, запретил ей так вызывающе одеваться, долго высказывал, как вульгарно и недостойно вела себя она, мать двоих детей!

– Постыдилась бы, всё-таки с мужем пришла на праздник! – добил её муж.

Родители в дальней комнатке слышали отрывками ссору детей. Валентина Семёновна ворочалась, как на иголках, и Геннадий Андреевич силой удерживал её, чтобы она не поднялась.

– Детей ведь разбудят, – внезапно вспомнила она о внуках.

– Не лезь, сами разберутся.

Поутру в дом ввалились ряженные со свадьбы, увезли родителей невесты на импровизированном свадебном автомобиле купать в глубокой, грязной луже, подготовленной ещё со вчерашнего утра. Шуму и грохоту наделали… В грязи их вывалили, а потом катали всех желающих, грязи в деревне всегда хватает.

Володя с Таней не разговаривали. Муж обиделся на жену и ни свет ни заря (единственный фразеологизм, который не обособляется) ушёл управляться в сарай. Таня не понимала, в чём она виновата. Как обычно, она одевала и кормила детей.

Бесшабашное веселье и глупые забавы второго дня не подняли настроение обоим. Таня смирно сидела за столом со всеми гостями, Володя опрокидывал рюмку за рюмкой, и в итоге набрался так, что домой его оттащил Колька и его городской приятель. Они лихо сбросили обездвиженное тело на диван и пошли веселиться дальше.

– А ты что сидишь? – спросила строго Валентина Семёновна Таню. – Муж дома, а ты здесь. Так нельзя, потом разговоры пойдут или ссоры в семье начнутся, – намекала она на вчерашнее.

Таня отвернулась от матери: только её нравоучений сейчас не хватало. Напротив сидела свекровь с Ваней на руках. Она ничего не сказала, но посмотрела на сноху так, словно она сделала что-то ужасное.

– Я пойду домой, – сказала Таня.

– Ну что ты? День в самом разгаре, – улыбалась свекровь, – оставайся! Родители здесь, дети рядом. Пусть Володька проспится, ничего с ним не станется.

Ирине было не до семейных неурядиц сестры, она наслаждалась, веселилась вместе со всеми, отмечая свой самый важный день в жизни. Колька сбил и убил свои свадебные туфли во время танцев да жене не давал присесть!

Но праздник закончился, и молодых поселили в самой дальней комнате. На стене у изголовья прибили ковёр, подаренный родителями невесты, новый спальный гарнитур красовался в квадратной комнате ещё в первую брачную ночь. На окнах ниспадали новые тяжёлые шторы, под потолком висела стеклянная люстра, у широкой двуспальной кровати по обе стороны стояли маленькие тумбочки. Никаких перин и огромных старомодных подушек, – всё под один фасон и цвет.

Много добра молодые разберут из свадебных подарков: подушки, одеяла, пледы, сервизы, посуду и прочее, а вот денег мало, – тогда не принято было дарить деньгами.

****

Началась семейная жизнь у Ирины.

В доме мужа все вставали в пять утра, но для неё это было не просто непривычно, а невыносимо болезненно. Первую неделю её никто не трогал, не будили. Когда она просыпалась, свекрови и мужа уже не было дома. Свёкор словно и не вставал с дивана никогда. В доме чисто, во дворах всё выметено, накормленная скотина паслась далеко в стаде. Завтрак обычно ожидал её на кухне под белоснежным полотенцем.

Когда тётя Люся возвращалась из фермы, Ирина старалась ей помогать на кухне. Через месяц она уже готовила на всю семью, баловала их тортиками и рулетиками. Муж, довольный, уплетал за обе щёки, а потом просил маму настряпать пирожков с капустой.

Ира научилась раньше вставать, торопилась на кухню накормить всех завтраком, научилась делать любимые пирожки для мужа. Но свекровь не завтракала, а муж с отцом управлялись на хоздворе.

– Ты бы пошла матери помогла в огороде, – попросил её однажды муж, – вдвоём-то оно быстрее и мать из фермы приедет, отдохнёт, а не будет ползать на грядках.

– Конечно, я просто не знала. И что там можно делать в такую рань? – недовольно бухтела Ира.

– Вот сейчас самое время, днём такое пекло, – на улицу лучше не выходить. Вечером комары поедом едят.

На следующий день Николай видел в огороде не одну, а две женские фигуры. У Иры плохо получалось; она злилась, что маникюр испорчен, ненавидела километровые грядки и эту бесконечную кукурузу, но выходила вместе с матерью каждый день.

– Коля, может мне на работу выйти? Что я всё дома? Ещё успею, – спросила как-то раз Ирина за ужином.

Ужинали в этом доме все вместе за одним большим столом. Отец потом располагался на диване, а две хозяйки прибирали со стола.

– Зачем тебе это? Дома работы хватает, – отвечал сытый и довольный Колька.

– Но у меня образование, стаж…

– Ир, ты лучше матери помогай по дому, трудно ей одной…

– Колька! – прикрикнула на него мать из кухни. – Жену бы послушал! Молодая ещё в доме сидеть безвылазно. Отвези в контору, спроси: может, требуются молодые руки.

Недовольный Колька всё-таки свозил жену в контору, но сразу предупредил, что на ферму не пустит. Других вакансий в селе не нашлось. Была работа в соседнем селе на маслобойне, в пекарне, но добираться туда не на чем.

– Я не смогу тебя возить, в это время я уже на работе. А зимой? Зимой так переметает, что трактором не всегда проедешь, – успокаивал её муж.

Обещали место в столовой, но это временно. Ира и этому обрадовалась, всё-таки по специальности работа, приятно.

А пока она хозяйничала в доме, помогала с бесчисленной птицей на заднем дворе, вместе со свекровью каждое утро не разгибалась в саду или в огороде.

Одна радость – сходить в гости к сестре.

Ира всё время её поучала, ругала, сравнивала с собой.

– С раннего утра я на ногах, столько уже успела сделать и не выгляжу, как чухонка. Танька, оттого и муж от тебя шарахается! Хотя ему не мешало бы вспомнить, что у него дома жена с детьми. Брал бы пример с моего Коли.

Таня, слушая сестру, старалась изо всех сил: наводила порядок и себя, и своё семейное гнездышко. Выбросила свои халаты, похожие на робу. Сама штакетник поправила, траву покосила в конце огорода, сухую ветку спилила под окном. Преображался дом, двор, преображалась и Татьяна, даже постройнела, подтянулась немного.

Сёстры вместе с детьми съездили к родителям на выходные. Детей выгуляли в парке, обе сходили в парикмахерскую.

На хутор вернулись отдохнувшие, красивые, с модными причёсками.

Глава 8

Володя хозяйничал во дворе, когда Татьяна с Ириной пришли с электрички. Наташа сидела на руках у Тани, Ваня спал на плече у тёти, пуская слюни на её красивое платье.

– Фух, Володька! Забирай своего спиногрыза, вроде мелкий, а такой тяжёлый. Завтра спину не разогну! – сказала Ирина.

Татьяна молча спустила дочь с рук, Наташка побежала по мягкой травке к папе. Молодая женщина сразу поняла, Володя недоволен. Он молча подошёл к свояченице, забрал сына и направился в дом.

– Володь, я не поняла?! А «здравствуйте»? А «спасибо»? Ты только посмотри, какую я тебе жену-красавицу вернула. Прелесть? – улыбалась Ира, довольная собой, ей хотелось посильнее укусить этого сноба.

– Спасибо, Ирусь, давай, мы уже сами, – попыталась смягчить ситуацию Таня.

– Не понимаю, чем он недоволен? Привык, что жена только поломойка и нянька, а тут…

– Ира, правда, не надо! Мы сами, давай я тебя провожу.

– Сама дойдёт. В доме шаром покати, срач, не вломишься, а жена причёску делает?! – пробурчал Володька. – Ты бы постыдилась, Ирка! Свекруха на огороде не разгибается с пяти утра, а ты отдыхать укатила…

– А ты в нашу семью не лезь! Не тебе меня носом тыкать!

– Вот и ты не лезь. Иди-ка домой, к мужу, подобру-поздорову…

– Ира, не надо, – шепнула Таня, видя, что сестра разгорячилась.

– Зря ты, Танька, так! Не заслуживает он такой жены! Сам ни хрена не делает, тебя загнал в кабалу. Ладно, разбирайтесь сами, вот уж удружила, называется… – Ирина, задрав носик, поторопилась со двора. Ей обидно: она думала Володька обрадуется, у них наладится с Таней, а выходит совсем наоборот, её хотят крайней выставить.

Татьяна молча вошла в дом: занавеска на веранде распахнута, в кухне духота, всё заполонили мухи. В доме всё, как было перед её отъездом пару дней назад. Видно, что хозяин дома не ночевал. Она забрала Ваню и пошла укладывать его в кроватку. Наташка завалилась на диван, обхватив свою новую мягкую игрушку, и попросила у мамы молочка. Таня заглянула в выпуклый холодильник, всё заставлено банками с молоком.

«Ну хоть это сделал», – подумала она.

Через несколько минут мама принесла дочке бутылочку с тёплым молоком и вышла на кухню.

– Ну что, нагулялась? – спросил недовольно муж, сидя за столом на веранде. Татьяна уже переоделась и молча кинулась хозяйничать на кухне.

– Боже мой! Сколько же ты мух запустил в дом! Занавески для чего висят на дверях? Чтобы…

– Для кого марафет навела? Сколько живём, для меня так не старалась, только жаловалась: устала, ничего не успеваешь, – не унимался Володя, беззвучно постукивая пальцами по столу.

– Ни для кого. Для себя! Надоело мне хуже скотника на ферме выглядеть, – ответила Таня. – Что, не имею право? Я тоже женщина.

– Ты в первую очередь жена! И мать! – привстал Володя со стула. – Признавайся, для кого красоту навела? Ты после свадьбы сестры изменилась, подцепила кого? – злобно ухмылялся Володя.

– Да, конечно. Только и делала, что жалась с мужиками по баням, – Татьяна резко повернулась к мужу и смотрела ему прямо в глаза. Она не забыла тот вечер и ту тётку в цветастом платье.

– Ты как с мужем разговариваешь? – вспыхнул Вовка и влепил жене пощёчину.

Таня отшатнулась. Она прижала свою влажную ладонь к щеке, руки дрожали.

– Дальше что? Поленом будешь гонять вокруг дома? Как у вас тут принято, – злобно прищурилась Таня. – Не нравится такая жена? Чужая больше устраивает?

– Что ты несёшь? – повысил голос Володя.

– Да про вас уже слухи по селу пошли, – прошипела Таня, – про тебя и эту Людку.

– Дура! – стукнул он кулаком по столу. Алюминиевые ложки, вилки, деревянные поварёшки зазвенели в стеклянной банке на краю стола у окна.

– А ты умный? Не можешь удержать свой *** штанах?! Не боишься, что муж её узнает?

Вовка опустил руки и сжал кулаки, ногти впивались ему в ладони, губы вытянулись в тонкую, бледную линию, ноздри раздувались от злости.

– Что, правда глаза колет? – спросила Таня.

В ответ банка со столовыми приборами полетела на пол, разбилась, всё разлетелось по кухне. Следом пустая кастрюля с плиты, потом ведра, тазы, – он крушил всё, что попадалось под руки. Татьяна забилась в угол и закрыла уши ладонями: она испугалась. Она впервые видела мужа таким. На шум выскочила Наташка, схватила мать за ноги. Татьяна сползла по стеночке на корточки и обхватила дочь руками. Наташа билась в истерике.

Володя остановился, лишь когда заметил дочь. Всё стихло. В доме исходил криком Ваня, дочка заикалась от слёз на полу вместе с матерью. Он вылетел из кухни во двор. Таня подхватила дочь на руки и побежала в дом, закрыв дверь на щеколду изнутри. Она беззвучно ревела, растирая слёзы по лицу вместе с тушью, пыталась успокоить детей, но оба надрывались от крика, обхватив мать за шею. Только через полчаса они затихли и оба уснули.

На шум в доме молодых прилетела свекровь, родители жили в нескольких домах от детей и никак не могли слышать, что там происходит. Но добрые соседи сразу кинулись кто на помощь, а кто к Клавдии Михайловне.

– Клавка, беги скорей! – упёрлась в колени руками баба Маша, соседка Тани, пытаясь отдышаться. Она чуть ли не вприпрыжку бежала к своей приятельнице, чтобы сообщить такое. – Беги скорей! Там Володька разбушевался, как бы не прибил жену!

Клавдия Михайловна вытолкала всех добросердечных, нашла сына на заднем дворе и всыпала ему первым, что попалось под руку, – граблями.

– Мам, ты что? Мам… Ты очумела… Мама… – пытался он что-то сказать.

– Ах ты, гад! Ах ты, паршивец! Всю жизнь меня отец твой лупил, и ты туда же?! – грабли так и взлетали в воздухе, Володька уворачивался, чтобы по голове. – Сучёныш! Не можешь с женой сладить – разойдись, но руки распускать не позволю!

Клавдию Михайловну оттащила от сына баба Маша и ещё несколько соседок.

– Клавка, побойся Бога! Убьёшь сына.

Вовка выпрямился, глядя на взбесившуюся мать; он прекрасно понимал её. Она всегда просила его только об одном, после очередных побоев отца: не поднимать руки на женщину! Маленьким он не осознавал, почему мама живёт с отцом, ведь он бил её страшно, до синяков и ссадин, только когда у отца сердце прихватило однажды, в приступе ярости, он перестал её трогать. Вова в такие моменты вместе с сёстрами отсиживался в бане, потому что и ему перепадало, – случайно или специально, – батя не объяснял и никогда не извинялся ни перед кем.

– Не трогал я её! – сплюнул Вовка на землю и пошёл со двора.

Клавдия Михайловна немного успокоилась, но ещё задыхалась от пережитого, опять попросила всех добрых соседей уйти. Поднялась через крылечко на веранду, аккуратно переступая через битую посуду; подняла вёдра на скамейку, вышла в сени и поскреблась в дверь.

– Тань, открой, это я! Таня, открой же, – стучала она костяшками пальцев по двери.

Изнутри послышался звук открывающейся щеколды. Клавдия Михайловна по-хозяйски ступила за порог.

– Что ты тут устроила? – злилась она.

– Ничего, – бездушно ответила Таня.

«Только её сейчас не хватало и как она так быстро всё узнала?» – подумала Таня.

– Ну как же «ничего», – половину села на уши подняли. Ты опять его доставала? Тебе прямо нравится его изводить…

– А вам меня?

– Больно ты мне нужна?! – усмехнулась Клавдия Михайловна. – Сама во всём виновата! Посмотри на себя, на кого ты похожа, растрёпанная, размазанная, в доме бардак.

– Бардак устроил ваш сын! Здесь было чисто, он ведь у вас ночевал.

– Да, у нас! А что ему, с голоду пухнуть, пока жена развлекается по городам…

Она долго что-то говорила, иногда останавливалась, чтобы перевести дух, говорила, что во всём всегда виновата жена и разлад в семье только от неё. Таня не слушала, молча поднимала посуду с пола, сметала осколки; над погнутой, разбитой эмалированной кастрюлей с причудливым узором на боку разревелась, как над самой дорогой вещью в доме.

– Что ты опять нюни распустила? – взбесилась свекровь.

– Это нам тётя Нина прислала из Воронежа, – не могла остановиться Таня, – подарок на свадьбу.

– Вот дурёха! – свекровь неожиданно подошла к ней и обняла, Таня всё вздрагивала и вздрагивала на её костлявом плече.

****

Всю ночь она думала, как жить дальше. Собрать детей и уехать к маме? Это ещё хуже, чем прийти с пожитками к свёкрам. Подать на развод! Пусть знает, что она больше не будет терпеть его выходки, в доме – хозяйка и имеет на него право. Дети этой ночью спали с ней, муж ночевать так и не пришёл…

Ира прибежала на следующий день после случившегося. Слухи, обросшие разнообразными подробностями, дошли ещё вчера, но она не могла навестить сестру: приезжал деверь с женой и малышом, все собрались за ужином, Коля о чём-то спорил с братом, Ира слушала Шуру, какие розы она посадила в саду, за сколько телка продали и на что собираются потратить.

– Кошмар! Просто кошмар! От Вовки такого не ожидала! Я Коле всё рассказала, он так возмущался, так возмущался… Вот паршивец! На жену руку поднял! Ну ничего… Это ему даром не пройдёт, – возмущалась Ира, качая племянницу «по кочкам» на коленях. – Я надеюсь, ты его не простишь? Я бы этого так не оставила, ещё и заявление на него написала! Козёл!

– Ира, – остановила её сестра, указывая взглядом на ребёнка.

– Что «Ира»? Пусть знает кто её папаша.

– Он ей отец! Перестань.

– Ох, Танька, и в кого ты у нас такая мягкая и покладистая. У меня так никогда не будет! Никогда не позволю мужу об меня ноги вытирать. А если узнаю, что изменяет, сразу разведусь и забуду! Хотя мой Коля никогда до такого не унизится.

– Я тоже так думала, – буркнула Таня в слезах. Она резала лук на зажарку, отвернувшись от сестры.

– Таня, ты не обижайся на меня, но ты сама во всём виновата. Сразу надо было его на место ставить, чтобы уважал в первую очередь! А ты распустила себя… За детьми не следишь совсем, – распалялась Ира, – разве так можно?

– Ты-то откуда знаешь, как можно? – не выдержала Таня и швырнула нож подальше от себя. – Тебе откуда знать? У тебя нет детей, ты живёшь на всём готовом, свекруха с тебя пылинки сдувает, сама десяток коров доит, тебя бережёт… Откуда тебе знать, как копить на вторую кроватку для ребёнка, как самой тащить хозяйство, как зимой успеть просушить все колготки, потому что полы холодные и в четыре утра бежать за дровами на снег?! Что вы суётесь ко мне! Что вы меня все учите?! – наконец, выговорилась Таня.

– Что орёшь на меня?! – недоумевала Ира, – Я не виновата, что ты выбрала себе такого мужика и начала плодить ему детей одного за другим… Могла бы отучиться, как я, и… – Она не знала, что сказать дальше. Спустив племянницу с рук, она встала, поправила платье на стройной фигуре и уже собралась уходить. – Ты пожалей его и на порог пусти, а в следующий раз он тебя вообще искалечит, – Ира ушла, не дожидаясь ответа и оскорбившись окончательно.

Володька не появлялся целую неделю. Таня видела, что он ночует у свёкров: его трактор с вечера стоял там. Потом пропал трактор. Неожиданно зашёл свёкр, – просто так, к внукам, давно их не видел. Татьяна собирала траву в садовую тачку и вместе с детьми вывозила за двор. Наташка с Ванькой заливались от смеха, катаясь на тачке поверх мягкой, пахучей травы. Свёкор взялся помогать невестке, потом поправил сетку в саду, пообещал трактором вывезти навоз за огород и плавно подошёл к тому к цели своего прихода.

– Вовка тоже может вывезти, а то обленился совсем на мамкиных харчах. Тань, – извинительно обратился он к невестке, – вы бы поговорили? Мается мужик… Как бы на приключения ни потянуло.

– Разве я смогу его удержать? Не удержался ведь раз, а может, и не раз, – спокойно рассуждала Таня, сидя на скамейке возле дома, вытянув усталые ноги перед собой. Детвора резвилась с собакой.

– Сплетни это всё! Слушай больше. Я вон столько бед наделал, верил всему, что говорят, – топтался по двору свёкор – тучный мужчина с большим животом.

Не договорились они со свёкром: миротворец из него никакой. Не стал он больше убеждать сноху – только забрал детей в сад к бабке на малину. Вечером Володя приехал домой, посидел с детьми, с женой не разговаривал, и она его не трогала. На следующий день снова приехал, на другой день тоже. Через неделю Вовкин трактор стоял на своем родном месте.

У Ирины в семье мир да лад, только на сестру она дулась. Подружилась с Шурой, тётя Люся была довольна, что обе снохи нашли общий язык. Шура с сыночком прямо зачастила к родителям мужа, засиживалась до вечера, пока Митя не приезжал за ней на тракторе.

Радовалась тётя Люся, как же хорошо всё складывалось.