Текст книги "Записки практикующей ведьмы"

Лихие 90-е. Почему я не люблю смотреть прошлое и искать пропавших людей

Время от времени меня спрашивают, почему я не люблю предсказывать. Наверное, меня отвратили от этого две истории, которые относятся к периоду «лихих 90-х». Истории жуткие. После того как я столкнулась с ними, отказываюсь искать пропавших людей. Прошло уже достаточно много лет, сейчас не все знают, что тогда творилось. Люди пропадали часто, и так же часто это сопровождалось весьма трагичными обстоятельствами. Обе истории реальные, поэтому имена изменены.

Дело было в Москве. Мы приятельствовали с одним парнем, который занимался американскими машинами. Я была большой поклонницей американского автопрома, особенно «мускулистых» каров вроде «мустангов» и «камаро», а в то время у нас ещё не было большого количества сервисов по таким автомобилям. Трудно было найти место, где можно было что-то починить или переделать. Поэтому я всё время ездила к Паше. Он был маленького роста, щупленький. Работал он на пару со здоровенным парнем по имени Дима.

Как-то раз звонит мне Паша и говорит, что у него ко мне очень важное дело и что только я могу ему помочь. Приехал он ко мне с какой-то девушкой. Впоследствии выяснилось, что это была жена Димы. Оказалось, что Дима пропал. На самом деле всё происходило так, как говорила моя бабушка: «Если Бог хочет наказать человека, то он лишает его разума». И с самого начала было понятно, что все кончится плохо.

Паша хотел купить мотоцикл. Он в этом деле разбирался не сильно, а его друг и компаньон Дима ездил на мотоциклах вполне прилично и понимал, что к чему. И вот они по объявлению в газете поехали смотреть мотоцикл. Это было лето. Встреча была назначена на десять вечера, на станции Тайнинка, в Подмосковье. Когда я это услышала, то с удивлением спросила, какого чёрта они в такое время туда попёрлись. Что, спрашивается, там можно было рассмотреть? Он пожал плечами и продолжил свой рассказ. На этой станции их должна была ждать девушка, у которой муж якобы погиб, и от него остался американский мотоцикл. Харлей. Вроде как новенький, классный, она в них не разбирается, только название выучила. Хочет его продать. Ну и, соответственно, будет их ждать. Но с условием. Если мотоцикл понравится, они сразу его забирают. Сами понимаете, ехать туда надо было с деньгами. В общем, они приехали на станцию к указанному времени.

Дима ушёл с продавщицей смотреть мотоцикл, как человек в них разбирающийся, а Паша остался его ждать один, потому что девушка сказала, что она, бедная и беззащитная, боится идти с двумя мужчинами. Пусть идёт только один и возьмёт с собой деньги. Помните про Бога, лишающего разума? Паша дожидался его до трёх ночи и поехал обратно в Москву, уже понимая, что что-то случилось. На следующий день он пришёл ко мне вместе с женой Димы.

К этому времени они уже всех подняли на ноги, подали заявление в милицию и попросили меня посмотреть, как и что. Я взяла фотографию Димы и попробовала понять, что произошло. Было ощущение того, как сначала он весело шёл с этой девушкой, они перешучивались, но при этом было и чувство, что следом шёл кто-то ещё и наблюдал за ними. Шли они от станции, по ощущениям, минут пятнадцать-двадцать и оказались у каких-то гаражей. Потом девушка открыла гараж, они зашли внутрь. По моим ощущениям, это был не подземный гараж и не ракушка, а капитальное надземное строение. В гараже включили свет, туда зашли ещё два мужика, и Дима сразу же получил удар по голове. Он упал. Судя по всему, этот удар оказался для него смертельным. В гараже, конечно же, никакого мотоцикла не было. Там стояла машина под брезентом. Я чувствовала, что это была серая 99-я. ВАЗ 21099. В те годы, о которых идёт речь, это изделие нашего автопрома считалось вполне себе приличной машиной. Иномарок тогда было совсем немного. У лежащего Димы взяли деньги, затем его тело завернули во что-то, типа полиэтиленовой плёнки, загрузили в багажник этой машины, отвезли и зарыли метрах в пятистах от опушки леса.

Конечно, я озвучила полную версию случившегося только Паше, потом, наедине. Жене Димы я не смогла признаться, что её муж мёртв. При ней я сказала, что не чувствую энергетики Димы, что он либо пьяный, либо находится в бессознательном состоянии. В процессе рассказа было понятно, что Паша мне верит, а жена Димы – нет. Она постоянно задавала какие-то наводящие вопросы, всё время пыталась меня на чём-то подловить. На что я сказала, что я видела только то, что видела. Через какое-то время жена Димы мне позвонила, и по её вопросам я поняла, что Паша ей всё рассказал. Но она всё равно мне не верила.

Прошла примерно неделя. Звонит мне некий товарищ из прокуратуры и настаивает на том, чтобы поговорить со мной лично. Я спрашиваю:

– А на какую тему?

Он говорит:

– А вы знаете такого человека? – И называет имя и фамилию Димы.

– Знаю.

– А когда вы его в последний раз видели?

– В мае, он менял у меня масло в машине (а дело, о котором идёт речь, происходило в июле). С тех пор его не видела и с ним не созванивалась.

И тут он говорит:

– Ну вы же вроде рассказали, что всё видели…

Я ему:

– Значит так. Мы с вами люди взрослые и серьёзные. Всё, что я тогда сказала, – недоказуемо. Магии не существует ни для науки, ни, тем более, для милиции и прокуратуры. А я дитя природы. Хоть дурное, но дитя. Так что всё, что вам наговорили, это всего лишь слова, не подкреплённые, увы, никакими доказательствами. И под протокол я вам скажу только то, что сейчас сказала: виделись в мае, меняла у него масло и точка. Больше ничего не видела и не слышала. Но, если вы хотите узнать что-то большее, не вопрос, приезжайте ко мне как частное лицо, без этих прокурорских штучек, тогда и поговорим. С вас коробка конфет, а кофе я, так уж и быть, сама сварю.

Товарищ из прокуратуры отказался от такой частной беседы, на что я сказала, что меня пусть вызывают повесткой и я слово в слово повторю то, что уже сказала ему, раз уж у него не хватает мозгов наладить правильное общение с ведьмой. На этом мы и расстались.

Честно говоря, у меня не было ощущения, что Диму когда-нибудь найдут. Но я, понимая, что бывает в жизни всякое, постаралась сделать всё, чтобы его нашли и похоронили по-человечески. Так получилось, что моя хорошая подруга работает директором одного из моргов Московской области в том же районе, где пропал Дима. Если бы тело нашли, то привезли бы к ним на вскрытие и опознание. Я взяла у Паши фотографию Димы и положила под стекло на директорском столе моей подруги. Сказала ей и патологоанатому:

– Слушайте, девчонки, если вдруг когда-нибудь всплывёт труп этого человека, вот телефончик на обороте фотографии. Позвоните его жене, чтобы она смогла его забрать и похоронить.

Через какое-то время я встретилась у этой подруги с одним интересным человеком. Как оказалось впоследствии, из областных правоохранительных органов. Из убойного отдела или из розыска, я в этом не очень разбираюсь. Это произошло случайно, он, в силу своей профессии, периодически навещал мою подругу, вдруг всплывёт какой-нибудь труп, находящийся в его разработке. И тут он увидел фотографию Димы, которую я оставила на всякий случай, и оказалось, что ему было передано это дело. У него была такая же фотография. Попросил подругу устроить нам встречу, как только я у неё появлюсь. Она, поставив меня в известность и получив моё согласие, пообещала ему позвонить, как только я к ней соберусь по своим делам. Увидев меня, этот парень сразу же встрепенулся и выразил живейшее желание со мной пообщаться. Откуда я знаю человека на фото, которого он ищет? В отличие от своего столичного коллеги, он оказался человеком разумным и адекватным. Был молод и, видимо, ещё не успел устать от службы и потерять всякое желание копать бесперспективные дела. Согласился выслушать моё видение ситуации, что называется, не для протокола. Я пересказала ему эту историю, вижу, глазёнки у него загорелись.

Спрашивает:

– А можете труп найти?

Отвечаю:

– Нет, ребята, это без меня.

Он:

– Понимаете, мы всё знаем. Знаем и про эту машину, и про людей этих, но взять их не можем. Во-первых, нет трупа, не с чем прицепиться. А во‑вторых, там с другими доказательствами дело плохо. Не за что нам их пока брать.

Спрашиваю:

– А не было, случайно, такого, чтобы они засветились в связи с кражей автомашины?

– Было, говорит. Это цыгане. Мы знаем, что они занимаются подобными делами, но пока взять их не можем. Знание к делу не подошьёшь. Нужны улики и доказательства. Поэтому и обращаюсь к вам за помощью.

– Всё, что я знала, я вам сказала. А искать на местности труп… Увольте. Извините, нет.

Диму так и не нашли.

Вот такая первая история. Но ее я пережила относительно легко. Когда я СМОТРЕЛА, пытаясь узнать судьбу пропавшего Димы, я воспринимала все как бы изнутри этого человека. И я точно знаю, что Дима не боялся, не чувствовал опасности. И не мучился.

Теперь вторая история.

Гораздо более страшная лично для меня. Морально мне было очень тяжело общаться с родственниками. Почему-то родные часто хотят знать подробности, какими кровавыми они ни были бы. Я не понимаю, откуда такое желание.

Пришла ко мне пожилая пара лет пятидесяти. Сказали, что у них пропал сын. Положили передо мной фотографию молодого человека. Сказали, что занимался бизнесом – что-то перевозил, а однажды поехал и не вернулся. Напоминаю, что речь идёт о 90-х, такое тогда происходило нередко.

Поиски ничего не дали. Не нашли ни его, ни машину. Родители попросили меня посмотреть. Я взяла фотографию, подержала её в руках и в этот момент как будто провалилась сквозь фото. Почувствовала себя стоявшей в каком-то сыром помещении. Вокруг меня были люди. Причём настроенные очень агрессивно. И человек, которого я смотрела, в это момент понимал, что его сейчас убьют. Он был в жутком состоянии: всё понимал, более того, ЗНАЛ.

Он ждал своей смерти. Это было очень страшно. Потом выстрел. Но этого выстрела он не слышал. Я очень хорошо помню его рубашку в синюю и белую клетку. И помню, как по ней расползалось пятно крови. Стреляли в сердце, довольно профессионально. Те мгновения, которые я смотрела, были пропитаны чувством страха. Звериного страха. Я прочувствовала именно последние мгновения его жизни. Ни что было до выстрела, ни после, я не смотрела, поэтому ничего сказать не могла. И вот сижу я в этом жутком состоянии, а родители просят подробностей. Помню, что закрыла фотографию и сказала:

– Всё, я больше не буду смотреть.

И для себя поняла, что больше никогда, ни за какие деньги не буду смотреть такие вещи. Потому что-то чувство звериного страха, переживание, что тебя убивают и ты это понимаешь, слишком сильно на меня подействовало. Это на самом деле очень страшно. Ужасно. После этого я стала держаться подальше от таких дел. Мне гораздо проще менять судьбу, чем её предсказывать или смотреть события, которые происходили в прошлом человека.

Лихие 90-е. Две истории о предательстве и прощении

Конечно, мы в этой книге затронем и практику, но все эти истории я рассказываю не просто так. Они, помимо того что интересны сами по себе, показывают насколько от вас, вашего настроя может зависеть то, что вы делаете.

Когда-то в нашей стране существовал институт семьи, была мораль. Впрочем, реализовывалась она порой достаточно своеобразно. Я помню старые, ещё советские времена, когда были парткомы и комитеты ВЛКСМ. И если случалось так, что мальчик жил с девочкой, но штампа в паспорте у них не было, то родители девочки, а иногда и сама девочка могли написать заявление на мальчика в партком или комитет комсомола. В итоге мальчик делал предложение прямо на заседании, иногда в красивой и торжественной обстановке, при всей честной компании, обещал любить девочку, пока смерть их не разлучит, в результате сохраняя все те дивиденды, которые давала система. Если же мальчик говорил «нет», то ему очень быстро объясняли ценность комсомольского или партийного билета для карьеры. Стоило только положить такой билет на стол, как о нормальной работе можно было бы забыть. Или по крайней мере не рассчитывать на какие-то повышения или продвижения по службе. В определённом смысле тогда было проще. Женатых, кстати, при попытке развода ждала похожая процедура.

Но вот настали лихие 90-е. Партия и комсомол приказали долго жить, и контроль исчез. Казалось бы, пришла свобода. Но, как у нас часто бывает, эта свобода трансформировалась в хаос: стало вылезать наружу самое плохое, что есть в людях, то, что раньше, пусть криво и косо, но сдерживалось. Теперь контролировать стало некому, и, чтобы восстановить справедливость, люди потянулись к магам. У меня была клиентка с одной довольно поучительной историей. Назовём её Екатериной.

Катя и её молодой человек учились в институте и женаты-то не были. Парень попал в автомобильную катастрофу. Кате позвонили из больницы, и врач сказал, что, скорее всего, её парень из больницы не выйдет. А если и выйдет, то будет лежачим. Но организм у парня был крепким, он выжил, хотя двигаться и правда не мог. Катя бросила институт и устроилась нянечкой, чтобы иметь возможность постоянно быть с любимым. И, пока он находился в больнице, она убирала в его палате, выносила за ним «утку», как могла, выхаживала его. В результате институт она так и не закончила.

Парень лежал в больнице долго, и окружающие стали уговаривать Катю, чтобы она выучилась хотя бы на медсестру или на фельдшера. В той ситуации это было хоть что-то. Она согласилась, закончила медицинское училище, стала медсестрой. Параллельно пошла учиться на массажистку – ей сказали, что парня можно попробовать поставить на ноги при помощи массажей.

Мучилась Катя долго. Лет пять. Но в результате всё-таки вытащила возлюбленного. Он пошёл на поправку, стал двигаться, затем ходить. Конечно, сильно хромая, но и это была победа. Парень даже смог закончить институт. Катя всё это время работала. На своей карьере она фактически поставила крест, считая, что мужчине обязательно нужно доучиться, получить высшее образование, а она будет зарабатывать, ведь одновременно учиться и где-то подрабатывать любимому будет тяжело. Наконец они поженились, родился сын. Жили сначала в однокомнатной квартире. Катя работала, муж тоже нашёл хорошую работу, сын рос. Супруг стал зарабатывать всё лучше и лучше. И тут, в один прекрасный момент, она поняла: что-то не так, у него кто-то есть. Муж стал агрессивным, раздражительным по отношению к ней. В это время у Кати умерла мама. Болел отец, ей приходилось за ним ухаживать, а параллельно работать, воспитывать ребёнка. Наверное, за всеми этими проблемами она не имела возможности в достаточной мере заниматься собой, но верила, что после пережитого они всегда будут вместе. Дело было даже не в том, что муж был обязан ей жизнью, Катя верила в чистую дружбу.

В один прекрасный момент муж сообщил Кате, что уходит. Да, он помнит, что она ему сильно помогла и поэтому без денег её не оставит. Она будет получать ежемесячно определённую сумму на ребёнка и на себя. Сумма будет такая, что она, в принципе, даже сможет не работать. На ребёнка платежи закончатся, когда он получит образование и сможет сам зарабатывать. А ей бывший муж будет давать деньги до тех пор, пока она не выйдет замуж. И новая квартира тоже остаётся ей и сыну. Вроде бы всё честно и благородно, скажете вы. Наверное, если бы не его слова, сказанные при расставании:

– Зачем я буду стареть вместе с тобой? У меня есть деньги, у меня есть интересная жизнь. А ты? То ты с папой больным возишься, то домом занимаешься. Какие у нас общие интересы? В общем, так: пособие я тебе платить буду как бывшей жене и из благодарности – понимай как хочешь, но жить я буду своей жизнью. С тобой мне уже не интересно.

И вот Катя приходит ко мне, вся растерянная, и говорит:

– Наталья Анатольевна, я не знаю, как мне быть. Вроде ещё не старая женщина, мне всего сорок два. Получается, когда я была молода, то, наплевав на свои дела и карьеру, отдала всё, потому что любила, старалась, чтобы он остался жив и выкарабкался. А сейчас оказалась лишней! Да, я не осталась на улице, я могу позволить себе даже не работать. Я получу не какие-то огромные деньги, но на жизнь хватит. Если буду экономить, смогу даже съездить куда-то отдохнуть. Может быть, даже, если мы поедем вдвоём с ребёнком, он чего-то подкинет. Сейчас мне трудно сказать, люблю я его или нет, честно, просто очень больно чувствовать себя старым башмаком, выброшенным на свалку. И я этого не хочу. Он был у меня единственным мужчиной, строить жизнь с каким-то другим человеком я не могу. Тем более у меня сын, который очень любит отца. Кстати, и он сына тоже любит. Я всё-таки хотела бы сохранить ту семью, которая у нас была. Понимаю, что он меня очень сильно обидел. Но всё равно, прошу вас, дайте мне шанс начать сначала. Я думаю, что мы справимся с этим делом.

Мы стали с Катей работать. Через определённое время она позвонила и поблагодарила меня. С тех пор мы больше не встречались, всё сложилось, и моя помощь была больше не нужна. И я очень рада, что смогла ей эту помощь оказать. Очень хочу, чтобы у таких достойных людей всё всегда складывалось. Ведь очень важно то, готовы ли вы простить человека, который вас, по сути, предал.

А вот вторая история.

Звонит мне женщина:

– Здравствуйте, я живу под Екатеринбургом, у меня проблема. Сейчас я состою во втором браке, муж на девятнадцать лет моложе меня, но при этом я выгляжу очень хорошо. Нашему ребёнку уже три года. Старшему сыну, кстати, девятнадцать. У нас с мужем всё было прекрасно, нам даже завидовали, а сейчас он ушёл к другой женщине. Есть у нас одна – вертихвостка, столько семей порушила! Как видит, что мужчина начинает деньги зарабатывать, так она обязательно вклинивается в семью. До конца увести мужика у неё не получается, но разрушить брак – запросто. Кто-то после её вторжения расходился, кто-то живёт вместе, но отношения уже не те. Столько страданий от неё! Теперь пришёл черёд нашей семьи. Я готова к вам приехать.

– А как же ваш трёхлетний ребёнок?

– Я его со старшим сыном оставлю, он присмотрит.

Оказалось, что ей пришлось проделать нелёгкий путь до Москвы. Только до Екатеринбурга она пять часов добиралась автобусом. Мы с ней поработали, после чего женщина уехала и позвонила мне в назначенное время рассказать, как прошли обряды. Это обычная процедура при работе со мной. Она снова связалась со мной уже через два дня.

– Наталья Анатольевна, я даже не знаю, что делать! Муж привёл эту женщину к нам домой. И сказал, что наш ребёнок, оказывается, не от него и алименты он платить не будет, и вообще требует, чтобы я убиралась восвояси. Вместе с ребёнком. Я ответила, чтобы он уходил сам. Да, квартира в совместной ипотеке, но нас двое – я и ребёнок, а он один. Зимой в ночь с ребёнком я никуда не уйду, так что пусть убирается. Мне было очень страшно и больно. Эта дрянь издевалась надо мной как могла, называя старой и страшной. Говорила, что она с удовольствием будет жить в моей квартире, спать в моей кровати и вспоминать, у какой дуры она увела мужа. В конце концов они ушли вместе. На следующий день мне позвонили и сказали, что муж подал на развод и установление отцовства.

– Задайте себе один вопрос: готовы ли вы простить человека, который пошёл на установление отцовства своего же ребёнка? Я видела фотографии, на которых сходство ребёнка с ним увидит даже слепой. И всё ради того, чтобы алименты не платить. Давайте так. Я пока работаю, а вам даю три дня. Если вы через три дня позвоните и скажете, что это человек вам не нужен, я уберу всю ту работу, которая была начата. И это вам ничего не будет стоить. Если же вы для себя определитесь, что этот человек вам нужен, то работа будет продолжена и вы мне позвоните через 28 дней, как мы и договаривались вначале.

Она мне позвонила через 28 дней и сказала:

– Вы знаете, я вам очень благодарна. Он всё понял, забрал заявление, мы снова вместе. Я долго думала после того, что вы мне тогда сказали. И поняла, что независимо ни от чего я люблю этого человека. Наверное, если ты любишь человека, то всегда будешь его оправдывать. Понимаю, что виновата не только та женщина, которая пришла в наш дом. Он её привёл. Но независимо от этого я готова всё ему простить.

Настрой, ваши мысли – ваше главное оружие. И я бы очень хотела, чтобы вы поняли это. Почувствовали, какая огромная магия заложена в таком простом, но в то же время сложном действии, как прощение.