Текст книги "Робин, закрой глаза"

Глава 7
Площадь встреч

– На, держи письмо, – Ромул протянул Робин злополучный зелёный конверт, когда они уже ехали в трамвае № 2. – Это как пропуск, понимаешь?

– А знаете, что мне мистер Вурст сказал, мой преподаватель по ОБЖ? – не сдавалась Робин.

– Не мистер, а мастер Вурст. Он, кстати, работает в Рубикаме, – прошептал Ромул. – И давай отложим разговоры. Если бы ты была посговорчивей, то я бы всё объяснил в квартире. Пока спрячь письмо – потом прочитаешь.

Робин запихнула конверт в рюкзак и посмотрела в окно. Мимо проплывали одинаковые серые дома. Под ярко-голубым небом они выглядели ещё более удручающими. Пустынные улицы тосковали по людям, которым некогда было насладиться погожим деньком. Республике Рыцаря Солнца нужно много оружия, чтобы противостоять монстрам, и все дееспособные граждане клетки H8 должны работать на заводах, а недееспособные – лежать в госпитале или сидеть дома и смотреть телевизор, иногда выползая на лавочки перед подъездами, чтобы поговорить с проходящими мимо девочками.

Увидев в окне отражение Ромула, Робин задумалась о побеге. Она понимала, что сейчас, пока этот колдун настороже, – бесполезно. Кто знает, сколько крыс отправятся догонять её. Надо дождаться, когда он отвлечётся, и, может, ударить чем-нибудь тяжёлым. Нельзя же ему Бублика оставлять…

В окне показался большой грязно-розовый дом с облупившимися колоннами. Лязгнули открывающиеся двери.

– Прибыли, – Ромул потянул Робин за локоть.

Они вышли на остановке «Старый дворец культуры». Девочка ходила сюда несколько раз на День Республики. Но так как это ближайшая к стене остановка, она предпочитала бывать здесь как можно реже. Во всех городах недавно построили новые концертные залы, поскольку в следующем году Республике Рыцаря Солнца исполняется сто лет. А здание старого ДК отдали под склад.

Мимо главного входа и конной статуи Крысолова с отколотым мечом Ромул повёл Робин к незаметной с дороги арке, ведущей во внутренний двор здания. Проход закрывала решётка с причудливым паутинным узором.

– Паучьи ворота, – пояснил Ромул. – Надо сказать, кто ты и зачем пришёл. Если всё пучком-паучком, тебя пропустят.

У Робин появилась надежда:

– Раз мне туда не надо, значит, меня не пустят?

– А ты попробуй, – заговорщицки улыбнулся Ромул.

– Я, Робин Локсли, не знаю и не хочу знать, что такое Рубикам! – торжественно произнесла Робин.

Вдруг со всех сторон решётки набежали маленькие чугунные паучки и выстроились в надпись.

«Добро пожаловать в Рубикам, Робин Локсли из Н8! Перестань вести себя как маленькая девочка».

– …как маленькая девочка. Что это значит, а, Ро-мул? – раздался за спиной знакомый голос. Робин обернулась и увидела Роба. А он-то что делает в этом странном месте? Может, мальчика тоже заставили? Точно! Альберт, его папа. Он же заодно с Ромулом. Тоже в баре «Лунатик» сидел. Робин вспомнила письмо Роба про то, что тот уедет на всё лето. Её что, тоже так надолго куда-то увезут?

– Роб, всё по плану. Давай уже окажемся внутри, лады? – ответил Ромул и легко подтолкнул Робин. – Чего стоишь? Для тебя уже путь свободен.

Робин, пройдя под сводом арки, оказалась на полукруглой площади, ограниченной со всех сторон стенами ДК с плотно закрашенными окнами. После тишины безлюдного города ей показалось, что взорвалась бомба: голосами, цветами, движением, музыкой. Всё пространство внутреннего двора было заполнено детьми. Они сидели на скамейках, амфитеатром восходящих от арки, в которую вошла Робин, до арки напротив, еле видной за разноцветными автобусами. Дети собирались в большие и маленькие круги, обнимались, пели песни, танцевали, смеялись и плакали, радостно кричали и бежали навстречу только что зашедшим, и снова обнимались.

– Так, держи Бублика, приходи в себя, – как будто разбудил Робин голос Ромула. – Сбежать отсюда ты уже не сможешь.

Девочка взяла щенка на руки и стала подниматься к самой высокой, угловой и незаметной лавочке. Но несколько ребят увидели собаку и подбежали к Робин.

– Я Вира! Можно погладить? – спросила пухлая девочка с двумя торчащими хвостиками и большими бархатисто-карими глазами под густыми ресницами. Голос у неё был хриплый, как будто она простыла. С шеи свисало несколько бесформенных кулончиков из гладкого мутного стекла.

– Я Робин… да… конечно… гладь.

Другие дети не стали спрашивать разрешения, и Робин внезапно оказалась в центре плотного круга. Она решила поставить Бублика на землю (дети, как приклеенные к щенку, разом присели) и осмотреться. Может, Ромул привёл её не в самое худшее место на земле? Девочка сделала несколько шагов вниз по ступеням и вдруг полетела лицом вперёд. Ободрав ладони, Робин упала у подножия лестницы.

– Ты что-то путаешь, здесь много сольдов не заработаешь, – злорадный голос Марго звучал в полную силу. Робин так удивилась перемене в поведении ненавистной одноклассницы, что не знала, как реагировать на агрессию.

– Чего уставилась? Проваливай! – не унималась Марго.

Робин сказала первое, что пришло в голову:

– А как?

– Как пришла, так и проваливай, и быстро!

– Эй! – вмешалась Вира. – Ты кто такая, чтобы её прогонять?

– Привет клетке G7! Не все спились там ещё? – прохрипела Марго, передразнивая Виру.

Вира толкнула её. Она была ниже Марго и совсем не спортивного вида, но силы у неё хватило, чтобы повалить обидчицу. Робин ошеломлённо переводила взгляд с одной девочки на другую: она никогда не думала, что детям можно драться. Марго встала и пошла на Виру. Но тут же полетела лицом вперёд. Робин также никогда не думала, что умеет ставить подножки. Это получилось само собой, и чего скрывать, это было первое приятное событие за этот день.

– Молодец, подруга! – Вира хлопнула поднимавшуюся с земли Робин по плечу, отчего та слегка осела.

– Если ты думаешь, что тебе и здесь всё можно, то сильно ошибаешься, – вмешался Роб, помогая подняться Марго.

Робин снова почувствовала острое желание сбежать. Ругаться с Робом? С Марго? Зачем? Зачем она вообще здесь? Всё, что с ней происходит, – большая ошибка. Надо срочно найти главного и объясниться.

И тут прямо над ухом раздалась задорная гитарная мелодия. Высокий, с большими руками и голубыми глазами, абсолютно лысый парень громко запел:

 
А мы только успели собраться,
Как девчонки решили подраться.
Вот уж монстры поджали рожки —
Им красотки поставят подножки!
 

Вира беспечно захохотала. Она крепко обняла ошалевших Марго и Роба, а потом Робин.

– Привет всем! Я Джон! А8!

– Я Марго, Н8! – она уже строила статному парню глазки.

– Роб Локсли, – протянул руку Роб. – Н8.

– О! Тоже угловые! Будем дружить, – Джон пожал руку Роба двумя широкими ладонями. Его клетка была такая же опасная, но с другой стороны. К тому же в А8 ничего нет, кроме тюрем, куда отправляют преступников со всей страны.

Джон повернулся к Робин и Вире.

– А вы, девчонки?

– Я Вира, ээээ… G7, – ей почему-то стало неловко.

– Слушай, если у вас в клетке спирсовые заводы – это совсем не значит, что вы все алкоголики. Ты бы знала, сколько спирса пьют у нас! Да мы половину вашей продукции потребляем!

– Спасибо! Редко такое услышишь, – с искренней теплотой призналась Вира. И вдруг повернулась к Робин.

– А ведь тебя тоже Робин зовут, и этих грубиянов ты явно знаешь, – она кивнула на Роба и Марго. – Значит… Вас трое из Н8, и…

– Двоих зовут Робин Локсли, – закончила Марго. – Вот где ошибка. Тебя, Робин, по ошибке позвали сюда, и только попробуй кому-нибудь рассказать, что здесь видела… иначе я тебя…

– Распределение! Распределение! – заметался над площадью усиленный динамиками голос Ромула. – Пойдём займём очередь, – Вира потащила Робин за руку, чтобы встать подальше от Марго и Роба.

– Куда мы стоим? – удивлённо спросила Робин.

Очереди были привычным явлением в её городе, но тут, на этой площади… не сосиски же раздают…

– Сказали же – распределение, – пояснила Вира. – Нас, новеньких, будет два отряда по шестнадцать человек. Всего шестнадцать чёрных клеток – по два человека с каждой. Лагерь как называется?

– Рубикам, – с привычной готовностью отвечать на вопросы выпалила Робин.

– Вооот. Рубеус и Камелот. Два основателя. Но про них тебе ещё расскажут. Главное, нам с тобой в один отряд надо… и вот с этим парнем, который классно играет на гитаре. И не в тот, в который попадёт эта дылда Марго. Но вы с ней из одной клетки, значит, в разные… хотя… вас же трое… Я запуталась. Cтой здесь, я скоро.

Робин подумала, что если уж кто запутался, так это она.

Вира вернулась.

– Джон хочет в камелоты, говорит, что у него целых пять причин не становиться рубеусом. Так, значит, Камелот. Тааак… что мы помним. Вира, думай!

Робин улыбнулась: обычно бабушки разговаривают сами с собой, а тут девочка.

– Вспомнила! – воскликнула Вира. – «Отвага и истина» – это девиз камелотов. Как у тебя с отвагой?

– Вообще никак. Меня не возьмут? – Робин отчего-то стало грустно. Не хотелось так быстро расставаться с Вирой.

– Не знаю, – честно ответила Вира. – Подожди, ты же пришла с собакой. Откуда она у тебя?

– Бублик? Ну… он жил в голубятне моего дедушки, мы его спрятали от патрульных. Они хотели его пристрелить, – начала рассказывать Робин.

– Ага, конечно, ни отваги, ни борьбы за истину – просто ни грамма! – с весёлой издёвкой воскликнула Вира. – Ты, главное, не бойся, всё получится.

Робин огляделась. Оказалось, что она стоит на сцене. Их, новичков, судя по всему, на пятачке внизу площади было гораздо меньше, чем ребят постарше, сидевших на лавочках и наблюдавших за ними. Что за зрелище они собираются увидеть? Чего ждут от неё, Робин Локсли? Наверное, это будет вроде экзамена – зададут вопросы о клетках, об истории, о монстрах… Но тут Робин встретилась глазами с Марго. Та самодовольно улыбнулась, явно предвкушая её позор. Значит, не вопросы. Тогда что? Что ещё умеет Робин, как не хорошо и правильно говорить то, что ожидают услышать?

– Йохан Беккет! – раздался сухой голос Альберта.

Грозного мужчины из бара «Лунатик», отца Роба.

«Час от часу не легче, – про себя ворчала Робин. – Этому человеку я явно не нравлюсь».

Но тут она разглядела сквозь просвет в толпе ребят изумрудно-зелёное платье и успокоилась – Мэрил никого не даст в обиду, это точно.

Щуплый мальчик, очень похожий на цыплёнка в своей жёлтой кепке, подошёл к Альберту и Мэрил. Робин из-за спин детей с рюкзаками не видела, что происходит. Но по реакции зрителей, прекративших разговаривать и начавших пристально следить за происходящим внизу, стало понятно: «представление» началось. Спустя несколько минут часть ребят радостно захлопала и закричала.

– Поздравляю, Йохан, ты теперь рубеус, – объявил Ромул в микрофон, а Альберт передал мальчику оранжевую рубашку. – Джон Бруклед, твоя очередь.

Блестящую голову этого великана было видно с любой точки площади. Робин разглядела, что Джону надевают на глаза какую-то повязку.

Потом Альберт прошептал мальчику что-то на ухо.

Несколько секунд Джон стоял, не двигаясь, а потом резко упал. Но быстро вскочил. Его руки задвигались так быстро, что казалось, они отделились от тела. Джон с кем-то ожесточённо сражался. Медленно продвигаясь вверх по трибунам, он разделывался с невидимой армией. Робин заметила, что никто не смеётся над странным мальчиком, не показывает пальцем, не крутит у виска. Напротив, дети еле удерживают себя на местах, чтобы не броситься на помощь.

– Камелот, шайура его раздери, – услышала Робин раздражённый голос Марго.

Вдруг Джон сгрёб в объятия ошалевшую девочку в бандане. Она была почти такого же громадного роста, как он, и держала в руках круглую пустую рамку.

Раздались аплодисменты. Хлопали опять не все – ровно половина ребят.

– Поздравляю, Джон Бруклед, ты истинный камелот! – похвалила его Мэрил и вручила ему синюю рубашку.

После Джона вызвали ещё несколько незнакомых Робин ребят. Она заметила, что перед тем, как кого-то назовут камелотом, проходит больше времени, чем перед вручением оранжевой рубашки. Любопытство внутри неё выросло до такой степени, что заглушило страх. Робин теперь хотелось как можно быстрее узнать, что происходит с детьми, когда у них на глазах оказывается обычный с виду шарфик. Вот уже Вира стала камелотом, а Марго – рубеусом. Теперь Робин точно знала, что хочет синюю рубашку. Но что для этого надо сделать, понятия не имела.

– Робин Локсли! – звонко произнесла Мэрил.

Страх с новой силой захлестнул Робин. Еле переставляя ноги, словно сопротивляясь течению, она вышла в центр площади. Сколько человек смотрят на неё? Сто? Двести?

– Закрой глаза, – приказал Альберт.

– А что будет? – вырвалось у Робин. Но под строгим взглядом мужчины тут же закрыла и глаза, и рот.

Ей повязали колючий, очень старый, пахнущий всем сразу шарф.

«Глупо, как же невероятно глупо я, наверное, смотрюсь», – успела подумать Робин.

Но она даже не представляла, насколько глупо будет смотреться в следующий момент.

– Найди конверт, – послышался рядом шёпот Альберта.

– Какой кон… – хотела спросить Робин, но в следующую секунду необходимость в этом отпала.

Да вот же он! Зеленеет на верхней трибуне! Только куда все подевались? Робин в одиночестве стояла посреди пустынной площади. Ну и экзамен! Чего сложного? Подумаешь! Конверт достать! Робин взялась за лямки рюкзака и решительно направилась к цели. Вдруг под ногами захлюпало. Дождя же сегодня не было – откуда лужи? Ой! Горячо! Ногам неимоверно горячо! Робин сделала шаг назад. Подошвы кед слегка оплавились. Она стояла на небольшом твёрдом островке. Вокруг кипел, набухая, лопаясь и выплёвывая вверх язычки пламени, асфальт. На расстоянии прыжка был ещё островок, а дальше уже рукой подать до лавочек, которые выглядят твёрдыми. Только бы конверт не сварился раньше времени! Робин прыгнула. Штанина задымилась, девочка скинула рюкзак с плеч и сбила им зарождающееся пламя. Мешается он, конечно, но не бросать же его в этот асфальтовый суп. Следующим прыжком Робин оказалась на лавочке, едва не соскользнув в серый водопад, ниспадавший с самой верхней трибуны, но удержалась и продолжила путь. Толкаться нужно было сильно, а приземляться точно и аккуратно, но у неё получалось. Только на самой последней лавочке рюкзак перевесил назад, Робин потеряла равновесие и почти всей стопой погрузилась в кипящий поток. Она беспомощно хваталась руками за воздух, отклоняясь всё дальше назад… Но вдруг невидимая сила подтолкнула её вперёд, и девочке удалось встать обоими ногами на твёрдое дерево. Стопу обожгло болью, кед загорелся. Робин быстро скинула его, но пламя перекинулось на штанину.

«Схватить конверт! Быстрее! Тогда всё прекратится!» – откуда ни возьмись появилась в голове Робин мысль.

И точно! Как только в руке девочки оказался заветный конверт, боль ушла. Асфальт застыл. Стало темно, и оглушающий звук апплодисментов окружил Робин.

Кто-то сорвал шарф с глаз. Вокруг сто, нет, двести глаз, ртов, рук. И все смотрят, а половина ещё и кричит, и хлопает. Робин стоит на самой высокой лавочке. Путь, который она преодолела над кипящим асфальтом, был свободен от детей. Они сидели друг у друга на коленях, предоставив ей возможность добраться до заветного конверта.

Робин надела сброшенный кед, спустилась и отдала Мэрил конверт. Та протянула ей синюю рубашку:

– Ты истинный камелот, Робин Локсли.

Ромул похлопал по плечу:

– Я очень горжусь тем, что ты попала в мой отряд. – И мастер мягко направил её в сторону группы детей в синих рубашках. Робин успела сделать несколько шагов, как оказалась зажатой в крепких объятиях Виры и Джона.

– Роб Локсли, – раздался ласковый голос Мэрил. Робин хотела посмотреть, что будет делать одноклассник, но её, видимо, собрались обнять все новые камелоты: девочка с длинными каштановыми волосами, мальчик без двух передних зубов, девочка в круглых очках с толстыми стёклами, мальчик, пахнущий хлебом… Мимо пронёсся Роб, пытаясь поймать кого-то невидимого, но явно очень шустрого. И снова руки, глаза, улыбки…

– Эй! Так нечестно! Я хотел выбрать самый простой вариант и стать рубеусом! – послышался голос Роба.

– Чем именно хотел? – насмешливо спросил его Ромул. – Дружок, у тебя голова с сердцем не в ладу. Разберись с ними. А пока надень, что дают, и будь камелотом.

Роб, насупившись, прошёл мимо Виры и Робин. Но другие ребята, не знавшие о настрое Роба, обступили его. И от обиды мальчика не осталось и следа. Он смеялся, шутил, знакомился и обнимал новых камелотов, как нормальный ребёнок. Точнее, ненормальный. Для их чёрного города.

– По автобусам! Не забудьте положить рюкзаки в отделение для багажа! – пронеслось над площадью. Ребята на скамейках встали, подняли рюкзаки и начали спускаться.

– Я возьму Бублика, – крикнул Роб.

– Нет, я, – возмутилась Робин.

Девочке хотелось, чтобы все думали, что это её собака.

– Бублик, Бублик! – позвал Роб.

– Бублик, скорей ко мне! – позвала Робин.

Дети отступили в разные стороны, образовав коридор. Все желали посмотреть на настоящую собаку по имени Бублик.

Роб и Робин вытянули руки навстречу щенку. Но тут перед ним вышел Джон, присел, заграбастал пса, поднял над головой и поцеловал во влажный нос. Бублик облизал его в ответ.

– Бублик теперь наш – камелотовский! – заключил Джон и зашагал к автобусу. Его тут же обступили другие дети. Бублик, мягкий изворотливый комочек, с удовольствием купался в нерастраченной детской любви.

Густо-лиловый, весь в надписях и рисунках, автобус камелотов напоминал вагончик бродячих артистов из детских книжек. Робин залюбовалась: циферблаты часов, гротескно-искажённые монстры, деревья, мечи и стрелы, костры и улыбающиеся ребята с рюкзаками… Рюкзак! Надо ещё положить рюкзак в отделение для багажа! Робин оббежала автобус, пристроила свой рюкзак с самого края (видимо, последняя) и поспешила к дверям. Навстречу ей выходила Марго в рыжей, очень ей подходящей рубашке. Она нарочно задела Робин плечом.

– Ой, прости, – слащаво извинилась она.

В автобусе свободных мест практически не осталось. Робин увидела незанятое сиденье и хотела приземлиться, но мальчик без передних зубов положил руку:

– Шсдесь шсанято!

– А здесь? – спросила Робин у девочки в очках, сидящей за ним.

– Тоже, – резко ответила она.

Робин хотя и знала, что дети её обманывают, но не стала ссориться. Тем более она увидела Виру. Та смотрела в окно.

– Можно сяду?

– Что? А… это ты… ну, садись, – без эмоций отозвалась Вира.

Робин села. Конечно, странно, что дети, только что обнимавшие её, теперь не хотят даже находиться рядом. Но девочка и не рассчитывала на их непрерывное внимание.

Автобус задрожал, задребезжал и тронулся. Робин уставилась в окно. Куда же они поедут? В своей клетке девочка никогда не видела столь яркого транспорта. Назавтра фото автобуса будет во всех газетах. Как его тормозят патрульные. И дети, одетые в странные одинаковые рубашки. И Робин среди них… Что-то подсказывало ей, что сольды за то, что оказалась в столь подозрительной компании, она вряд ли получит.

Но всё оказалось гораздо хуже. Автобус вместо того, чтобы выехать через паучьи ворота в город, поехал к противоположной арке. Она, по расчётам Робин, вела к стене. И действительно, на несколько секунд в автобусе стало темно, потому что с боков, сверху и спереди их окружил бетон.

– Вперёд смотрите, малышня! – Ромул запрыгнул в дверь.

Даже Сакринстон не поразил Робин настолько, насколько вид из лобового стекла автобуса, открывшийся ребятам. Стена впереди растворилась в воздухе.

Младшие камелоты выдвигались последними. Поэтому Робин увидела вереницу разноцветных автобусов, катящихся по гладкой дороге, уходящей в лазурное небо. А по бокам – высоченный, тёмно-зелёный, мохнатый, без конца и просвета лес.

– Парни и девчонки, – торжественно начал Ро-мул. – Хотя нет, лучше так: прекрасные дамы и доблестные рыцари! Сквозь ворота угловой клетки H8 мы попадаем на дорогу свободы, которая выведет нас прямо к Р-р-р-рубикаму!!!

Дети закричали и захлопали. Робин, ошалевшая от того, что они, по сути, покинули Республику Рыцаря Солнца, выехав за стену, уставилась на Виру, которая радовалась вместе с остальными. Девочке, может, и хотелось бы разделить счастье детей в автобусе, но как можно??? Они же, во-первых, преступники, во-вторых, самоубийцы.

– Что? – резко спросила Вира, заметив её пристальный взгляд.

– Нет, ничего, – ответила Робин, стараясь смотреть теперь мимо неё – на мелькавшие стволы деревьев.

– Может, поговорим? Или в окне что-то очень интересное?

– Вообще-то я леса ни разу не видела!

– Вообще-то я тоже!

Девочки замолчали. Все вокруг, заряженные энергией Ромула, смеялись и болтали. Теперь уже Вира в упор смотрела на Робин. Она была не из тех детей, которые умеют долго держать в себе чувства. Прошло меньше минуты, и слова градом посыпались из неё:

– Робин Локсли, это правда, что ты дочь Бонни и Лана Локсли, предателей, выдавших шакалам Рыцаря Солнца тысячи доверившихся им людей? Это правда, что ты спишь и видишь, как переезжаешь в Сакринстон подальше от наших чёрных клеток?

Дети, сидевшие рядом и услышавшие Виру, обернулись. Их взгляды, острые и холодные, как сосульки, вонзились в Робин. Девочку заколотила дрожь, во рту пересохло, а глазам стало жарко и мокро. Ещё секунда, и покатятся слёзы. Нет! Их никто не увидит. Здесь вообще её больше не увидят! Да что, в самом деле, она делает в этом автобусе? Почему она едет в противоположную от Сакринстона, от Рыцаря Солнца, от родителей сторону?

Робин встала и пошла вперёд, к выходу.

– Остановите, мне дурно, – выдавила Робин, когда оказалась рядом с водителем. Вид девочки не оставлял сомнений в её плохом самочувствии, и автобус, даже не свернув на обочину, остановился.

Двери разъехались, и девочка, спрыгнув на траву у дороги, побежала в лес.

Робин бежала так быстро, как только могла. Сегодняшний день был сложнее всей её жизни. Казалось, ненужные вопросы, взгляды и мысли сидят на ней, маленькие и цепкие. Но если только набрать нужную скорость… Им не удержаться. Сначала бежать по земле между гладкими стволами сосен было легко. Но потом твёрдую почву сменил топкий мох. Ветки норовили оцарапать, а то и выколоть глаза. Бежать больше не получалось. Робин размашисто шла, вытирая неиссякающие слёзы. Рукав синей рубашки промок насквозь.

Последний солнечный лучик закатного солнца ослепил и скрылся. На лес опускались сумерки. Робин вышла на небольшое открытое место, как ковром, покрытое фиолетовым мхом. Над бархатной гладью изящно возвышались тонконогие поганки с полураскрытыми зонтиками шляпок.

«И растут, главное, таким ровным кругом», – успела подумать Робин.

От стволов отделился силуэт девушки. Её светло-розовые волосы спускались к плечам двумя косичками с вплетёнными цветами. Жемчужно-розовое платье и слёзы на щеках переливались драгоценной россыпью. Кто-то обидел девушку – Робин это сразу поняла и постаралась ободряюще улыбнуться. Ей ведь тоже было плохо. Она знала, каково это, когда всё, что остаётся, – только лить слёзы.

Они стояли около минуты, глядя друг другу в глаза.

Робин почувствовала, как высыхают слёзы на щеках. Обида, нанесённая ей, перестала казаться такой мучительной. Незнакомка тоже приободрилась. Уголки её губ несмело поползли вверх. Девочка ни на секунду не заподозрила в ней кого-то сверхъестественного. Девушка была непрозрачной, настоящей, Робин могла бы в этом поклясться.

Вдруг она услышала позади оглушительный в тишине лесной чащи треск. Черты лица незнакомки исказились. Глаза сверкнули злым негодованием. Девушка открыла рот, и Робин отчётливо увидела несколько рядов маленьких острых зубов. А через мгновение мимо уха девочки нечто просвистело с такой силой, что её развернуло.

Прямо за ней стоял Ромул, сжимавший огромный лук, тетива которого ещё звенела.

– Только что там… – ошеломлённо начала она.

– Была шайура, – закончил за неё Ромул. – И, признаться, странно, что я не собираю твои внутренности с деревьев. Только что ты родилась заново, Робин Локсли! – добавил мастер патетичным тоном. – Смею ли я надеяться, что ты стала умнее?

Робин не знала, что ответить. Она, лучшая в классе, не распознала шайуру!

– Иди за мной, – не дал ей опомниться Ромул и пошёл обратно.

– Я не вернусь в автобус, – не двигалась с места Робин.

– А кто сказал, что мы пойдём к автобусу? – мастер был уже на значительном расстоянии впереди, и Робин, боясь остаться одна, побрела за ним.

Когда лиловый автобус показался сквозь ветки, Ро-мул резко свернул влево – к густому кустарнику. Раздвинув ветки, он выкатил старенький велосипед.

– До Н8 здесь не больше двадцати минут. Тебя впустят без проблем – ворота заколдованы. Велик оставишь на площади, пройдёшь через паучьи, сядешь на трамвай № 2, и всё будет как раньше. Дети иногда возвращаются, и мы никого не виним.

– А мои вещи? – спросила Робин.

– Вот, я взял с собой, – Ромул спустил рюкзак с плеч и поставил перед Робин.

– А… Бублик?

– А Бублик, как верно заметил Джон, уже камелотовский.

– Да что это значит: камелоты, рубеусы, Рубикам? – не унималась Робин.

– Не скажу.

– Почему?

– Потому что ты выбираешь ничего не знать.

– Нет! Я просто хочу сначала узнать, а потом решить. А меня куда-то тащат, что-то заставляют делать, потом обвиняют. И это я должна выбрать?

Ромул молчал, склонив голову набок, но на его губах обозначились мелкие штрихи складок. Мастер сдерживал улыбку.

– Ответь! Ты меня привёл сюда! Вот и отвечай! – Робин перешла на крик.

Ромул медленно поднял голову и, заглянув в разные глаза Робин, тихо и мягко, как успокаивают маленьких детей, сказал:

– Слушай, рассказать тебе всё, что ты хочешь знать, даже Мэрил не сможет. Но дело не в этом. Дело в том, что тебе просто страшно.

– Да нет же!

– А хочешь скажу, когда мне было страшно?

– Да, – буркнула Робин.

– Когда тебе только повязали шарф. Я ужасно боялся, что ты…

– Свалюсь в кипящий асфальт? Ты тоже видел? – подхватила Робин. Она же ничего не видела, когда другие проходили испытание.

– Нет, я испугался, что ты вспомнишь, что зелёный конверт, – Ромул присел, расстегнул рюкзак и достал письмо из Рубикама, – лежит вот здесь!

– Вот я дурочка! – воскликнула Робин. Как можно было забыть?

– Нет, ты не дурочка. Ты камелот. – И Ромул позволил себе улыбнуться.

– Это почему?

– Потому что мы, камелоты, никогда не ищем лёгких путей. На испытании шепчут на ухо задание. Рубеусы всегда находят способ достичь желаемого, приложив минимум усилий. А камелотам непременно нужно с кем-нибудь сразиться или пройти по краю пропасти.

Робин было хотела сказать, что ей всё равно, но Ро-мул не дал ей открыть рта.

– Так что решай: или ты камелот, который сядет в автобус и поедет квар знает куда и квар знает зачем. Или ты хуже последнего рубеуса и выберешь спокойную жизнь в клетке.

– Я вообще-то перееду через год в Сакринстон!

– Решай!

– А квары тоже здесь есть, как и шайуры?

– Решай!

– А за что вы так не любите рубеусов?

Ромул смотрел на неё единственным глазом, не моргая, протягивая зелёный конверт. Робин сжала губы, вырвала из его рук письмо и порывисто зашагала к дороге. Она удивилась, увидев, что автобус рубеусов всё ещё стоит неподалёку. К нему подъехала небольшая чёрная машина, откуда выскочила худенькая белокурая девочка. Она быстро закинула рюкзак в багажное отделение и запрыгнула в автобус. Машина, развернувшись, поехала в сторону чёрных городов.

«Видимо, не мне одной сегодня непросто далось решение…» – подумала Робин, забираясь в свой автобус.

* * *

– А вы знаете, – сказал Ромул, заходя в автобус после Робин, – кто были мама и папа Камелота, в честь которого вы называетесь?

– Кто? – хором спросили дети.

И лицо Ромула озарила его любимая заговорщицкая улыбка:

– Вот и я не знаю! И как вы смеете делать вывод о человеке, зная так мало?

Джон заиграл на гитаре что-то весёлое. Вира, как только Робин плюхнулась рядом, сжала её в своих крепких объятиях:

– Извини-извини-извини! Эта Марго такого про тебя наговорила!

Робин после пережитых волнений очень хотелось послушать песни Джона или рассказать Вире о встрече с монстром, но больше всего ей не терпелось прочитать наконец письмо из зелёного конверта.

 
А мы едем-едем-едем в Рубикам!
Это где-то, где-то, где-то там,
Где нет сольдов, стен, замков и лжи,
Где никто с экранов в уши не жужжит…