Текст книги "Робин, закрой глаза"

– Магии нет. Нет, может, у вас, в чёрных клетках, и есть. Но у нас, в белых городах, её истребили. Это музыкальный фонтан, над которым работали лучшие инженеры. На каждый гимн у него есть свой неповторимый танец…

Мимо водной феерии дети направились ко входу в Собор Солнца. Каждому предстояло пройти через мелкую сеточку разноцветных лучей. А рядом за столом мужчина в белоснежных доспехах весь день смотрел «кино» с проходящими один за другим большими и маленькими скелетами.

Мастер Вурст тут же принялся расспрашивать экскурсовода об этой штуковине (а на что реагируют лучи? на оружие? магию? злые мысли?). Ему нравилось всё, что от чего-нибудь защищало.

– Будьте осторожны, кавалер Вурст, а то вас примут за шпиона, – настроение леди Вербены стремительно портилось.

Робин невольно задумалась о том, что, видимо, в Сакринстоне уже не столько боятся монстров, сколько разумных существ. Она не заметила, как углубилась в зал Собора. Когда девочка подняла глаза, то великолепие стекла и цвета обрушилось на неё с такой силой, что закружилась голова. Слова леди Вербены долетали до неё как осколки.

– …Двенадцать лучших мастеров… пятьдесят лет… выкололи глаза… подвиги Рыцаря Солнца… три летописца… четвёртый ещё жив… самая почётная должность… – вздохи леди Вербены казались здесь шумнее, чем обычно… – И сквозь центральную розу витража под названием «Победа над смертью» может пролететь наш дирижабль…

Робин села на лавочку поодаль. Ей захотелось увидеть самое грандиозное здание мира своими глазами. Вот под ногами шахматный пол. Символ мудрости Рыцаря Солнца. Он разделил всю страну на клетки, определив каждой своё особое назначение. Клетка Робин называется Н8, и в ней делают оружие. Задняя стена Собора с дверями посвящена прошлому. Точнее, прошлому Сакринстона, но настоящему чёрных городов. На ней в самой натуралистичной манере изображены монстры. Шайуры, отворяющие зубастые смертоносные пасти, заливающиеся смехом гиесы, карлики с перекошенными от гнева лицами и топорами вместо рук, гигантские змеевидные создания, извивающиеся струящимися петлями, в которых барахтаются и задыхаются жертвы… Даже в небольшой блистающей витражной розе над дверью, если внимательно присмотреться: красные стёклышки – это кровь, а белые – чьи-то клыки.

По стенам Собора справа и слева ниспадали разноцветные водопады героических историй. Как на голубятне дедушки, только красочнее… достовернее. Ведь где-то рядом, может, в соседнем доме, Рыцарь Солнца пьёт кофе с круассанами. А вот и он, в центральном витраже, Герой, избавивший мир от магии. Рыцарь Солнца в чёрных доспехах, из щелей между которыми струятся лучи света, на полном скаку врезается в величественный циферблат. Стрелки и цифры разлетаются в стороны. Часы рассыпаются. Время исчезает. Смерть побеждена.

«Ничего себе… дирижабль пролетит…» – подумала Робин, тут же поругав себя за легковесность мыслей.

Ей стоило думать о том, что надо изо всех сил стараться служить Рыцарю Солнца, и тогда станешь достойна главного подарка, который только можно получить, – бессмертия.

Единственный человек, удостоенный высшей награды, был Крысолов, правая рука Рыцаря Солнца.

В голове Робин проносились картинки из телевизора, где в окружении прекрасных домов, витражей, красиво одетых людей она видела Рыцаря Солнца, закованного в чёрные доспехи, Крысолова со шрамом и повязкой на глазу, вечно крутящегося рядом в расшитой золотом одежде Винсента Глюнкера и… иногда своих родителей. Они, герои Республики Рыцаря Солнца, часто принимали участие в праздниках, давали интервью, обедали с известными личностями. Например, несколько дней назад в репортаже о новом ресторане в Сакринстоне Бонни и Лан сидели в плетёных креслах за стеклянным столиком и щурились от солнца вместе с Винсентом Глюнкером. Все трое утверждали, что часто обедают вместе, обсуждая проблемы простых жителей.

Робин опустила глаза на шахматный пол. Где клетка Н8 и где Сакринстон? Сколько километров отделяют её от родителей – и сколько шагов сейчас? Вдруг она увидела серебряные ботинки с золотыми пряжками. Они могли принадлежать только одному человеку… Винсент Глюнкер размашисто шагал к выходу из Собора, то и дело кивая в толпу, с лучезарной улыбкой, исполненной снисходительной доброты. Галопом понеслись мысли в голове Робин:

Глюнкер, родители, время обеда, плетёные кресла… она может увидеть, как они по-настоящему щурятся от солнца! Девочка не могла ничего с собой поделать. Ступая легко (насколько это возможно в деревянных башмаках), стараясь держаться как можно дальше, но не потерять из виду, Робин шла за господином в фисташковом пиджаке с золотыми отворотами. На счастье, всюду его окружала толпа, в которой легко было затеряться. Винсент несколько раз внезапно менял направление, уходя с широких проспектов на менее оживлённые улицы, а потом и вовсе свернул в безлюдный переулок, где дома уже совсем не сверкали белизной. Робин отстала сильнее, чтобы не обнаружить себя. Башмаки, гулко стучавшие по мостовой, пришлось снять. После следующего поворота она оказалась в тёмной арке. Сначала Робин подумала, что потеряла Глюнкера и заблудилась.

– Ты одна? – послышался высокий голос советника. Робин от страха, что её разоблачили, вжалась в стену.

– Не говори ничего, просто кивай, – продолжил Винсент и перешёл на шепот. Он говорил с кем-то ещё. До Робин долетели лишь обрывки его слов.

– В лесу… рядом с Рубикамом… уничтожить… будет проверка, а пока… могу только сказать… помни о крысах…

Робин лишь от одного упоминания об этих мерзких тварях могла упасть в обморок. Ей показалось, что сама темнота наполнилась усатыми мордами и облезлыми хвостами. Вдруг по ноге что-то пробежало. И снова. Её обнюхивали. Она дёрнула ногой. Голыми пальцами она врезалась сразу в нескольких зверьков. Мерзкий писк, острая боль в ноге. Робин закричала и побежала прочь из тёмной подворотни, не разбирая дороги. Ещё несколько поворотов не туда, и девочка совсем заблудилась.

– Эй, дорогуша! Ты забыла башмаки! Вернись! – послышался нарочито-доброжелательный крик Винсента Глюнкера.

Наконец Робин заметила в прогалах между крышами золотой отблеск и побежала в сторону Собора, мечтая снова увидеть оранжевый зонтик леди Вербены. Ей повезло. Когда она вынырнула на площадь, навстречу плыл заветный комочек солнца, который отвёл Робин и остальную группу в уютное кафе с круассанами.

Не так-то просто было наслаждаться вкусной выпечкой и обжигающим какао под пристальным взглядом Роба. Он несколько раз посмотрел на её ноги, которые она старательно прятала под столом. Наконец Роба отвлекла плюхнувшаяся напротив Марго, только что зашедшая в кафе. Впервые девочка обрадовалась, увидев одноклассницу. Робин меньше всего хотелось сейчас что-то кому-то объяснять. Во многом потому, что она не понимала, как объяснить всё случившееся хотя бы самой себе. Пугающие переулки, надрывный шёпот Глюнкера, что-то хотят уничтожить… и откуда, откуда, откуда в этом начищенном до блеска сказочном городе крысы?

Робин надеялась разобраться во всех событиях уже в клетке Н8, уютными вечерами с Бубликом, долгими ночными дежурствами и молчаливыми посиделками с дедушкой и телевизором. Но девочка не знала, что завтра её ждет ещё больше происшествий, чем сегодня, что послезавтра поразит её чуть меньше, чем послепослезавтра. А времени на размышления теперь не будет ни утром, ни днём, ни вечером, ни даже ночью.

Когда дети и мистер Вурст поднимались на дирижабле над Облачным Вокзалом, вечерний город вспыхнул тысячью огней, которые разноцветными потоками стекались к щедро освещённому куполу Собора Солнца. Разумеется, дальше глазеть в окно им не позволили, напоив очередной порцией усыпляющего напитка.

Дирижабль с рёвом приземлился на Вокзальной площади клетки Н8. Вокруг не было ни души, кроме нескольких патрульных. Трамвай ждал детей на остановке. Класс расселся по свободным лавочкам. Погружённые в себя ребята вглядывались в тьму за окнами, слабо разбавленную оранжевыми квадратами квартирного света. Когда Робин выходила из трамвая, Роб сунул ей в руку клочок салфетки с надписью: «Покорми ты сейчас, а я завтра утром».

От остановки Робин предстояло идти без ботинок.

Она думала о том, что хоть босиком ходить по Сакринстону гораздо приятнее, но всё же голубятня красивее Собора Солнца. Ведь там её встретит любимый Бублик, который с удовольствием проглотит засохший круассан.

«Робин, милая, я покормил щенка. А тебе нужно будет завтра в девять утра зайти в бар «Лунатик» на короткий разговор с очень важными людьми. Не волнуйся, солнышко, это не опасно. Бегом спать. Я на заво_{де до} утра. Кальвин».

Дедушка часто писал ей. Но она хранила все, даже короткие и неважные записки.

«Бар “Лунатик”, – размышляла Робин, отряхивая довольную морду пса от крошек. – Странное место, чтобы разговаривать с двенадцатилетними девочками… Обычно оттуда выходят люди с прозрачными глазами и красными носами, напившиеся спирса и болтающие полную ерунду. Вряд ли эта встреча принесёт мне сольды. Но не всё же ради сольдов, да, Бублик?»

Она поцеловала щенка в мокрый нос и отправилась спать. Девочке долго не удавалось уснуть, и уже почти под утро Робин погрузилась в тревожный сон. С дворцов Сакринстона, приветливо осклабившись, махали когтистыми лапами химеры, леди Вербена пила мутную жидкость у входа в «Лунатик», а дедушка уплетал круассаны за одним столиком с Винсентом Глюнкером. Робин искала в переулках Бублика, но всюду сновали только крысы, которых становилось всё больше. Появился Роб, дал ей в руки оранжевый зонтик и сказал, чтобы она стреляла в любого, кто приблизится с топорами к лесу.

Дневник Роба 1 июня 99 года О. О. Р. Р. С

Графа 3

Вот теперь, дорогие потомки, читающие мой дневник, вы верите, что Робин Локсли нельзя доверять?

Куда она могла исчезнуть в незнакомом городе? Где оставила башмаки?

^{Надеюсь, вы живёте в мире, где никто не посмел притронуться к лесу. Иначе… у вас что, нет Рубикама?}

Глава 5
Комиссия в баре «Лунатик»

Прозвенел будильник. Мутный солнечный свет разрезал пыльный воздух в комнате Робин. Вот и первый из десяти отведённых жителям Н8 ясных дней в году. Девочка надела коралловое платье, которое обнаружила на стуле у кровати. Видимо, дедушка считает предстоящий разговор достаточно важным, чтобы сшить для Робин новое, да ещё и такое необычно-яркое платье.

Бар «Лунатик» по сравнению с витринами Сакринстона выглядел заброшенным. Робин вошла в приоткрытую дверь (хотя обычно с утра на ней висит замок) и стала спускаться вниз по щербатой лестнице. Кислый запах нарастал с каждым шагом. И вот она оказалась в большом круглом зале. Девочка ожидала увидеть отвратительное грязное место, но ошиблась. Мебель хоть и старая, но чистая. Потолок, раскрашенный под звёздное небо, сливался со стенами, образуя купол. Круглые столики стояли вдоль стен, освобождая место для большого прямоугольного стола в центре. Только один человек из троих сидевших за ним и пристально смотревших на Робин был знаком ей.

Альберт, отец Роба. Весь он состоял из жёстких линий – прямоугольное худое лицо, резкие поперечные морщины на лбу, короткий ёжик чёрных волос, строгий пиджак, плотно сжатые кулаки торчат из рукавов.

Незнакомцы же выглядели куда привлекательнее. Робин никогда не думала, что бывают такие красивые женщины, как та, что сидела посередине. В её глазах цвета густой листвы в летний день как будто спрятались два маленьких солнышка, способные осветить полумрак подвала. На лице идеальной овальной формы даже морщины (да-да! Самая красивая женщина мира годилась Робин в бабушки!) складывались в изящные узоры. Девочка с трудом перевела взгляд на второго мужчину.

Или это не мужчина, а подросток? Робин не смогла бы точно определить его возраст: мятая майка, взъерошенные волосы, озорная улыбка, смутно знакомая. Последний штрих образа – повязка на левом глазу. Крысолов тоже носит повязку, но выглядит от этого ещё страшнее: как будто его покалечил кровожадный монстр. А мужчина (или подросток?), создавалось впечатление, нацепил повязку просто так – чтобы повеселиться или познакомиться с девушкой, рассказав пугающую, но уморительную историю.

«Сколько я их разглядываю? – поймала себя на мысли Робин. – Наверное, это неприлично!» И перевела взгляд на свои ботинки, которые были малы ей на два размера: пришлось обуть старые.

– Доброе утро, Робин, – тепло поздоровалась красивая женщина. – Не волнуйся, мы друзья. Меня зовут Мэрил, этот молодой человек – Ромул, а мужчина – Альберт. Мы хотим тебя кое-куда пригласить, но сначала просто поговорим.

– Доброе утро. Да, конечно. Мне нужно рассказать о себе? – спросила Робин.

– То, что ты расскажешь, мы и так знаем, – резко оборвал её Альберт.

– А мне вот интересно, правда у тебя 78 200 сольдов? – Ромул облокотился на локти и подался вперёд. Возможно, одним глазом сложнее рассматривать собеседника, тем более при тусклом освещении бара. Но смотрел он прямо в глаза Робин.

– Да, почти так. 78 260 с последним дежурством и контрольной. Но 30 000 достались мне от родителей. Я только 48 260 сольдов сама заработала, – опустив голову, чтобы скрыть довольную улыбку, ответила Робин.

Ромул присвистнул.

– Ромул, здесь две дамы, ведите себя прилично, – Мэрил посмотрела на него строго, а потом ласково на девочку. – Робин, ты вчера была в Сакринстоне. Тебе понравилось?

– Конечно, это лучший город на земле! – Робин знала, как отвечать на такие вопросы.

Почему-то взрослые не поддержали её восторженными репликами. Напротив, они втроём задумались и принялись разглядывать звёзды на потолке. Робин занялась тем же.

Альберт, не поворачивая к ней головы, сказал:

– Робин, ты… умеешь хранить секреты?

– От кого? – удивилась Робин.

Мужчина резко повернулся к ней.

– От Рыцаря Солнца.

Робин собралась ответить, что «у гражданина Республики нет секретов от Рыцаря Солнца», но Мэрил вкрадчиво, как бы подсказывая, добавила:

– Скажи, ты написала родителям про собаку в голубятне твоего дедушки?

Вопрос был настолько внезапен, что Робин тут же ответила:

– Нет.

– Значит, умеешь, – отчего-то весело подмигнув, сказал Ромул.

Мэрил встала. Мужчины поднялись за ней. Потолок почти касался их голов.

– Робин, – мягко сказала Мэрил, – мы ни в чём тебя не обвиняем. Завтра твоя жизнь изменится. Поверь, перемены сделают тебя ближе к родителям.

Робин кивнула.

– Мне можно идти?

– А может, – Ромул обошёл стол и сел на его край, но под взглядом Мэрил тут же вскочил, – у тебя есть вопросы к нам?

– Да, если можно, просто я… никак не пойму… – замялась Робин.

– Смелее, Робин! – подбодрила Мэрил.

– Из какой вы организации? – выпалила девочка. Мэрил посмотрела на Альберта, но тот, видимо, не собирался отвечать на глупые вопросы маленькой девочки. Тогда Мэрил повернулась к Ромулу. Они кивнули друг другу. «Как маленькие дети, которые задумали шалость», – мелькнуло в голове Робин.

– Рубикам! – вдруг почти крикнул Ромул, вызвав гулкое эхо. – Наша организация называется Рубикам.

И снова Робин поймала себя на мысли, что уже видела эту улыбку.

* * *

После столь странного разговора, где во второй раз она услышала слово Рубикам, Робин захотелось остаться одной. Или, на что она втайне надеялась, – поговорить с Робом наедине. Ведь этим утром была его очередь кормить Бублика. Девочка, несмотря на тесную обувь, побежала к голубятне. Но в каморке Робин нашла только допивающего молоко Бублика и записку на столе:

«Я уезжаю на лето. Я найду способ перевезти Бублика в безопасное место. Пока ухаживай за ним и жди сигнала. Сожги письмо. Роб».

Робин несколько раз перечитала письмо, подняла влажные глаза и беспомощно огляделась. Занятия в школе закончились, впереди тоскливое пыльное лето с чередой дежурств и просмотром скучных телепередач. Эта маленькая комната в голубятне так похожа на её мир – мрачный, пустой, обитый поролоном. И если отсюда забрать Бублика, то совсем никакой радости не останется. Девочка разозлилась на себя за все глупые, постыдные мысли прошлых дней. За привязанность к запрещённому животному, за надежду на дружбу с Робом, за поиск родителей в Сакринстоне, за растерянность в баре «Лунатик». Робин остро нуждалась в совете здравого человека – и она отправилась в школу. Обычно какое-то время от начала каникул учителя ещё работают.

Дверь в кабинет мистера Вурста оказалась не запертой. Робин так волновалась, что забыла постучаться. Учитель что-то писал и не сразу заметил девочку.

– Кхм, мистер…

Учитель резко закрыл тетрадь, убрал в стол и поднял голову. В его глазах загорелись и потухли недобрые огоньки. Губы разъехались в улыбке.

– Робин, милая, лето – время отдыха, а ты приходишь в школу…

– Мистер Вурст, мне надо с вами посоветоваться, – затараторила Робин, боясь, что ей не хватит смелости сказать. – Я хочу знать, чем занимается организация под названием Рубикам.

Мистер Вурст поспешно осмотрел кабинет, задержавшись на дверной ручке. Затем он медленно встал, обогнул стол и оказался прямо напротив девочки.

– Робин, дорогая, – сказал учитель приветливо, но жёстко. – Запомни, если ты хочешь когда-нибудь увидеть родителей и надеешься подарить нормальную жизнь своим детям, держись как можно дальше от организации под названием Рубикам.

– А чем там занимаются? Мы такую не проходили. – Робин хотелось знать больше.

Мистер Вурст сел на стол. «Прямо как Ромул», – подумала девочка.

– Робин, ты лучшая ученица, надежда нашей клетки, – в его словах чувствовалась не гордость, но раздражение. – Так и оставайся таковой! Через год ты будешь на другом краю страны. Почаще вспоминай вчерашний день и забудь о Рубикаме.

Робин поняла, что ничего учитель ей не расскажет.

Да и зачем ей знать то, чего не следует?

– Спасибо, мистер Вурст, – поблагодарила она. – Я побегу, у меня дежурство.

– Вот это хорошо, вот это правильно, – приговаривал учитель, провожая девочку, чтобы запереть за ней дверь.

Робин вышла из школы и подставила лицо солнечным лучам. Ей было хорошо и спокойно. Мистер Вурст напомнил, что у неё есть цель. Самая потрясающая цель. Подумаешь, одно лето, одна осень, одна зима и одна весна, когда вся оставшаяся её жизнь пройдёт в другом, прекрасном мире. И, если соберётся, то она станет ближе к мечте на тридцать сольдов.

Девочка в коралловом платье бодро шагала к остановке трамвая и думала: «Спасибо Рыцарю Солнца за ясные, как этот день, дороги, которые он создал для нас».

Дневник Роба 2 июня 99 года О. О. Р. Р. С

На все графы большими буквами

ЗАВТРАРУБИКАМЗАВТРАРУБИКАМЗАВТРАРУБИКАМЗАВТРАРУБИКАМ

Глава 6
Дождь и крысы

Поздно вечером, после восьми часов дежурства в госпитале в тесных башмаках, путь от трамвая до квартиры стал для Робин настоящей пыткой.

«Такое наказание во сто крат лучше, чем обнуление сольдов, терпи и радуйся, Робин Локсли», – подумала девочка и демонстративно отвернулась от покосившейся вывески «Лунатика».

На кухонном столе Робин ждали два письма. Она прочитала первое, от дедушки:

«Робин, солнышко, надеюсь, встреча прошла хорошо.

Что бы ты ни решила, я тебя люблю. Я на заводе. Щенка покормил. Представляю, как ты устала. Завтра у тебя будет новая обувь. Картошка на плите».

Вот откуда дедушке всё известно? И как он умеет так мягко и просто писать о тех вещах, которые для Робин сложны и запутанны, как огромные клубки колючей проволоки на стене города?

Как прошла встреча? Как такая встреча вообще может пройти хорошо?! И да, она и сама чувствовала, что что-то должна решить. Но что конкретно, никак не вырисовывалось в голове. Робин было страшно: вдруг эта та самая проверка, про которую писали родители? А она и про щенка ляпнула, и к Вурсту со странными вопросами приставала. Она даже про ботинки так боялась кому-то признаться, что готова терпеть боль в пальцах хоть целый год. И да, она настолько устала, что забыла про Бублика. Или, может, ей не хотелось повторения утренней щемящей боли в груди от осознания своего одиночества. Дедушка покормил и щенка, и Робин, которая ни за что не стала бы готовить себе что-то так поздно.

Второе письмо скрывал ярко-зелёный конверт. На сургучной печати вместо привычного солнечного герба Рыцаря Солнца выделялись две заглавные буквы:

«Р» и «К», переливаясь синим и оранжевым. Робин коснулся тонкий аромат свечей и хвои.

««Р» и «К», «Р» и «К», «Р» и «К», – размышляла Робин. – Что-то знакомое… недавно кем-то сказанное… Вспомнила! “Наша организация называется Рубикам”! И ещё: “Запомни, если ты хочешь когда-нибудь увидеть родителей и надеешься подарить нормальную жизнь своим детям, держись как можно дальше от организации под названием Рубикам”».

Девочка поспешила выбросить конверт в мусорное ведро и включить телевизор. На круглом, как солнечный диск, экране через мгновение возникло улыбающееся лицо диктора. Картошка и отличные новости из Сакринстона – чудесный вечер без лишних переживаний! Ни родителей, ни Винсента Глюнкера в сегодняшнем выпуске не показали. Но зато рассказали о предстоящем торжестве – столетии Республики Рыцаря Солнца. В честь этого события про каждую клетку будут снимать фильм. Разумеется, устроят и парад, и концерт, и привезут парк развлечений, и Рыцарь Солнца лично приедет в каждый город и встретится с многообещающей молодёжью. У Робин при мысли, что с ней может заговорить сам правитель Республики, задрожали коленки, и картошка чуть не вывалилась из лежавшей на них тарелки.

Поужинав, Робин помыла посуду и отправилась к себе. «Чудесный» вечер только начинался. Первым вестником продолжения странных событий стал хвойный дух, наполнивший коридор. А уже с порога комнаты она разглядела прямоугольное зелёное пятно на подушке.

– Да сколько их здесь! – возмущённо воскликнула Робин и, взяв конверт двумя пальцами за самый кончик, понесла к плите. Пламя, вырвавшееся из конфорки, танцевало, огибая письмо. Густой, колко-свежий запах щедро разливался по всей квартире.

– Это твои новые духи так пахнут? – отвернувшись от телевизора, спросила этажом ниже соседка Луиза у соседки Изабель, цедившей кофе. И добавила: – Отвратительно.

В высоком серо-синем небе проявлялись первые звёзды.

Буквы «Р» и «К» на конверте пульсировали огненно-красным.

– Я сплю? – мысленно спросила себя Робин. Всё происходящее очень походило на один из её обычных кошмаров. Но когда начался сон? С бара «Лунатик»? С Сакринстона? С Бублика? Тот вечер в голубятне с Робом был всего лишь сном?

Аромат свечей убаюкивал.

– Ну и пусть! – уже вслух заключила Робин. – Пойду лягу в кровать, а потом проснусь и заживу лучше всех! И никто мне не нужен!

Девочка зевнула и снова выкинула письмо (ничуть не удивившись, что в ведре не оказалось предыдущего), дошла до своей кровати, скинула с подушки ещё один конверт, поменяла коралловое платье на старую футболку, забралась под одеяло с головой и уснула.

Её сны этой ясной ночью были пронизаны жгучим любопытством. Робин купалась в фонтане из таинственных писем, поющих «открой нас, открой нас, открой нас». Робин стучалась в дома-конверты, и треугольные двери приветливо распахивались, приглашая войти. А на лавочках перед подъездом сидели буквы «Р» и «К» с сотнями маленьких ротиков, которые, перебивая друг друга, взахлёб рассказывали Робин то, о чём она не хотела знать днём. Девочка зажала уши и закрыла глаза. Но запах хвои окружал её, настолько острый, что щипало в глазах и покалывало в ладонях, громкий, как дверной звонок…

Робин рывком села в кровати. Пыль клубилась в первых солнечных лучах. Пыль новым слоем укрыла все поверхности в комнате Робин: шкаф, стол, стул и тумбочку. На ней зеленел маленький кристально-чистый зелёный прямоугольный островок, ярким пятном напоминавший о новой проблеме в жизни двенадцатилетней девочки.

Кто-то звонил в дверь.

– Дедушка? – крикнула Робин.

Нет. У дедушки есть ключи. Звонок повторился. Робин натянула джинсы и подошла к двери.

– Кто там? – спросила она, заглянув в глазок.

За дверью стоял улыбающийся мужчина в мятой яркой рубашке, потёртых джинсах и повязке на левом глазу.

– Это я, Ромул, – бодро ответил он. – Ты получила письмо? Отпирай! А то я тут кое-кого в рюкзаке держу, а этот маленький проказник может наделать шума.

Робин прислонилась спиной к двери. Её била дрожь.

– Уходите! Я вас не знаю! И письмо не получала! – насколько возможно жёстко и громко сказала девочка.

– Как же! – насмешливо отозвался Ромул. – А это? Из комнаты, как по волнам, выплыло письмо.

Робин озарила радостная мысль: это всего лишь сон! И она принялась яростно себя щипать.

– Эй! Уснула, что ли? Опоздаем! – вернул её к реальности настырный голос за дверью.

– Говорю же! Уходите! Я вызову патрульных! Уходите! – срывающимся голосом упиралась Робин.

– Я не уйду! Пойми же ты!

Но этих слов Ромула девочка уже не услышала, потому что убежала в свою комнату и зарылась в одеяло.

Кап-кап-кап.

Начинался дождь. Прямо в комнате Робин.

Это сон. Это сон. Этосонэтосонэтосонэтосон.

Не прекращая убеждать себя, девочка перебралась под кровать.

Голос Ромула настигал сквозь шум дождя:

– Робин, или ты выходишь, или я делаю то, чего очень не хочу делать!

Девочка зажала уши руками. Но глаза зажмурить не успела.

По полу, медленно волоча грузное тело, к ней приближалась крыса. Ещё одна вылезла из-под шкафа, третья спрыгнула со стола на стул, вызвав пыльные брызги.

Робин мгновенно покрылась холодным потом. Серое чудовище попыталось перескочить со стула на кровать, но повисло на когтях рядом с головой девочки, чуть не задев её облезлым хвостом. Робин, не помня себя, ринулась к двери, открыла замок и врезалась в Ромула.

– Тише-тише, спокойно, – мужчина, обняв её, завёл обратно в квартиру. – Не бойся, там их нет и не было. Это иллюзия, магия воздуха, извини. Мне сказали привести тебя любым способом. Успокойся, видишь – сухо кругом, никаких животных, кроме… – Ромул открыл рюкзак. – Бублика!

Щенок прыгнул на колени к осевшей на пол Робин и принялся вылизывать её лицо.

– Так, Робин, – продолжил Ромул. – Времени у нас нет. Быстро укладывай вещи в рюкзак, какие в лесу понадобятся. – Он увидел округлившиеся глаза девочки. – Ладно, сиди здесь с Бубликом, я сам.

Через пять минут Ромул надел на ноги девочки новенькие кеды (да откуда ему-то про башмаки известно?), повесил на плечи собранный рюкзак, в свой посадил Бублика, и они вышли из квартиры. Робин показалось, что звук захлопывающейся двери был таким громким, что его услышали в Сакринстоне.