Текст книги "Гера и Мира. После крушения мы можем начать новую жизнь. Но надо сперва встать с колен и начать двигаться."

VI

Книга оказалась интересной. Читалась легко и приятно. Но уносила меня совсем в другие времена и к историям, которые не имели никакого отношения к моим вопросам.

Зарождение города Кавказска. Первые поселенцы. Казаки и иногородние. Множество историй о жизни казачества. Участие жителей города в войнах. Революция и гражданская война – раскол общества на красных и белых. Кровавый поход Кавказского полка на Армавир. Гитлеровская оккупация с 1942 по 1944 год. Герои подполья. Восстановление хозяйства после Великой Отечественной войны. Расцвет социализма. Борьба с коррупцией. Медуновское дело. Закат социализма. Передел собственности под названием приватизация.

Почитав книгу с часик, я решила, что дочитаю позже, и просто пролистала её до конца в поисках фотографий.

Фотографий оказалось много, в том числе и старинных. Мелким курсивом были набраны пояснения к ним.

Виды Кавказска 18 века, а точнее хутора Казачий Стан, как он в то время назывался. Фото с рисунка неизвестного художника. Много старинных фотографий усатых мужчин в казачьей форме с шашками и пиками, пеших и конных, а также женщин в старинных костюмах. Некоторые фотографии сохранились плохо. Изображение было нечётким, на них как-будто шёл снег.

На одной такой фотографии были запечатлены два статных молодых казака, стоящих за старинным резным креслом, в котором сидит красивая девушка в белом кружевном палантине. Пышные вьющиеся темные волосы собраны в высокую прическу, темные выразительные глаза насмешливо смотрят в объектив.

Подпись говорит о том, что это Захар, Максим и Варвара Павлюк, дети супружеской четы Тараса и Марии Павлюк, принадлежавшей к казачьему роду на Кубани.

Максим – это мой прадед. Захар Павлюк – его старший брат. Про Варвару Павлюк мне ничего не известно. Кроме того, что она была родной сестрой Захара и Максима.

Внимательно изучаю подписи под остальными фотографиями. Ничего, что может пролить свет на родственные связи Павлюков с Железкиными, не нахожу. За исключением одной фотографии.

На ней изображен маленький мальчик в шароварах, глубоких калошках, светлой рубашке навыпуск и лохматой кубанской шапке, сдвинутой на затылок. Он сидит на руках у женщины с белокурыми кудрями, вьющимися вокруг приятного лица. Длинные и густые волосы собраны в пучок. Она сидит на скамеечке возле плетня с торжественным и напряженным лицом.

Подпись под фотографией говорит, что это Катерина, жена Максима Павлюка, с сыном Гришей. Подпись отсылает к примечаниям, составленным автором к одной из глав книги.

Гриша Павлюк – это мой будущий дедушка, который потом стал прокурором. Помню его уже совсем пожилым. Он каждый год к первому мая угощал меня клубникой из своего сада. А на девятое мая приносил первую дыню, выращенную в парнике. Это были маленькие желтые дыньки, очень душистые и сладкие.

Нахожу примечание к названой главе. В нем кратко и убедительно рассказывается об истории семейства Павлюк. Узнаю следующее:

Захар и Максим Павлюки были братьями и идейными противниками. Захар, женатый на богатой казачке Полине Калединовой, получил за женой в приданое дом под железной крышей в центре станицы Вишняковской, лошадей, быков и овец, а также денежный капитал, на который приобрел лавку, то бишь, магазин.

Максим женился против воли родителей на иногородней, то есть, не казачке, а «москальке» Катерине Мезенцевой. И в приданое не получил ничего. Он не получил и разрешения казачьего круга на постройку дома на казачьих улицах и должен был строить жилье на выселках, где проживала пришлая беднота. Клочок пахотной земли он получил от отца, который не принял невестку, но все же не бросил сына на произвол судьбы.

Максим имел звание унтер-офицера казачьего полка. Захар не служил по нездоровью.

После революции Максим стал командиром красного кавалерийского полка, который формировался в предгорных станицах Кубани. А Захар в 1923 году уехал вместе с семьей в Стамбул, прихватив с собой и сестру Варвару.

В 1920 году во время похода на Армавир полк, которым командовал Максим Павлюк, разгромило кавалерийское соединение генерала Шкуро, которое совершало рейд в обход Красной армии.

Командир полка был убит одним из первых. Деникинская контрразведка захватила документы Максима Павлюка, и после взятия Кавказска белые расправились с его семьей.

Катерину выгнали в одной рубашке на снег, пороли, а потом зарубили шашками на глазах у станичников. Хата была сожжена. Двое детей, которые прятались в погребе, сгорели заживо. А третий – Гриша, убежал во двор дома дяди Захара и спрятался в хлеву.

Дядя Захар принял его в свою семью, но вначале надолго отправил в горы, на реку Пшиш, где паслись его табуны лошадей и отары овец.

Мальчик полностью отрабатывал свой хлеб – пас коней, овец, быков, убирал за свиньями в хлеву. Но в школу его дядя зимой отпускал, вместе с сыном Кондратом. Мальчики были одногодками и дружили, несмотря на разность судеб.

Когда семья собралась уезжать, Кондрат уговаривал Гришу уехать вместе с ними. Но Гриша остался в России. После отъезда семьи дяди он заседлал старого мерина, брошенного за непригодностью для хозяйства, простился с соседями, выехал на тракт, ведущий в Екатеринодар, и исчез на долгие годы.

Поскольку автор книги является потомком Григория Павлюка, его внуком, он сообщал в примечании о том, что стало ему известно из рассказов дедушки.

Гриша Павлюк попал в детский дом в городе Ленинграде. Вырос и поступил в юридический институт. Вступил в партию. Получил распределение в прокуратуру СССР и был направлен на работу в Узбекистан. На этом книжная история Павлюков заканчивалась.

Захлопнув книгу, ответа на вопрос о том, кто же такие Железкины, я так и не нашла. Можно предположить, что Захар, приехав в другое государство, взял себе такую фамилию. Но в таком случае, я никак не могу считаться Железкиной. Ко мне она не имеет никакого отношения. Мои предки носили фамилию Павлюк. Почему же Кондрат в своем завещании соединил эту фамилию с моей? И вообще тот ли это Кондрат? Может быть, он просто тёзка двоюродного брата моего дедушки?

VII

К дому Лены я ехала на маленьком маршрутном такси. На такой же машине мы отправились с ней на кладбище.

На могиле у Геры стоял мраморный памятник – маленькая светло-серая стела с указанием фамилии, имени-отчества, даты рождения и смерти Геры. Надгробие было миниатюрным, покрытым искусственными цветами. Портрета умершего не было. Я положила на надгробие белые розы и присела на корточки.

Скамьи, столика и ограды также не было. Наверно Мира не хочет, чтобы здесь засиживались чужие, смотрели на Геру, вспоминали его добрым словом. Памятник без портрета выглядел необычно безликим.

Хорошо, что я выплакалась вчера вечером. Иначе мне пришлось бы это делать при Лене, которая принялась убирать мусор с надгробия и вырывать траву, бурно пробивающуюся отовсюду. Она не хотела, чтобы я видела, как слезинки бегут у нее по щекам. Целомудрие чувств. Это мне очень понятно.

Она молча собрала разложенные мной белые розы и поставила их в банку с водой, которую извлекла из-за надгробия.

Мы сели поодаль, на скамейку возле соседней могилы. Лена расстелила полотенце, выложила бутерброды, бутылку вина, два пластмассовых стакана. Пакет с печеньем и конфетами она положила на надгробие. Для бедных, которые придут сюда после нас.

– Знаете, Герман Николаевич был таким человеком, про которого вспоминается только хорошее. Он был, в первую очередь, очень добрым. А потом, фантастически честным и порядочным. Мне вспоминается, как в годы дефицита продуктов повар в столовой ПТУ предложила ему взять домой мороженую курицу. Он был так возмущен, что даже не мог объяснить ей толком, почему отказывается. Только придя в учительскую, он, пылая щеками, рассказал мне об этом. По его понятиям брать казённое имущество в любой форме – низость и гадство. Мира его ругала за это и считала полным дураком, хотя он всегда очень хорошо зарабатывал, и она могла купить себе все, что ей хотелось. Его главным источником существования было репетиторство. Он готовил выпускников школ в лучшие вузы страны. Его ученики всегда поступали в институты и университеты в Москве и Ленинграде. Писали ему письма, приходили в гости, когда приезжали сюда. Если бы он считал нужным, у него могли быть огромные связи. За долгие годы почти все его ученики сделали блестящую карьеру, получили высокие должности. Но он не нуждался в связях. Давайте помянем его и выпьем, пусть земля ему будет пухом и вечная ему память. – Она наполнила стаканы вином, и мы выпили.

– Лена, я очень Геру любила. Мне больно, что он так несчастливо жил с Мирой. А почему он не ушел от неё? Ведь отсутствие своего жилья не является неразрешимой проблемой. Тем более, у него были вы, – после долгой паузы спросила я.

– Сейчас мне уже совершенно понятно, что он не хотел уходить от Миры. Его устраивало по какой-то причине, что он может пожить некоторое время в родительском доме, отдельно от неё, а потом вернуться к ней. – Она задумалась и по её лицу разлилась печаль. – Что-то держало его возле нее. В этом есть нечто непонятное. Он рассказывал мне, что когда-то она была безумно влюблена в него, смотрела на него сияющими глазами. Как-то после вечеринки у друзей он, не совсем трезвый, дал ей уговорить себя пойти ночевать к ней в общежитие. Её соседки по комнате разъехались домой на праздник. И они были в комнате одни. Он толком и не помнил, что было в ту ночь. Два месяца спустя Мира остановила его в коридоре института и сказала, что им надо поговорить. И объявила, что беременна от него, и хочет родить. За несколько месяцев перед этим он расстался со своей девушкой, в которую был влюблен. И ему тогда было безразлично, на ком жениться. Родители просили его определиться. Мама боялась, что он пропадет, «сгуляется» без семьи, как она говорила. Они с Николаем Григорьевичем не понимали, почему он так долго не женится. И он сделал Мире предложение. Сыграли студенческую свадьбу. А потом он сообщил родителям, что привезет к ним молодую жену. Позже выяснилось, что Мира не беременна. А через несколько лет стало очевидным, что и не сможет забеременеть. История довольно простая. – Мы долго молчали. Потом я сказала:

– А я помню, что примерно через полгода после свадьбы Гера стал выгонять Миру. Она тогда уже жила у наших родителей. Перевелась на заочное отделение и устроилась на работу. Наших родителей их ссоры очень огорчали. К тому же отец привязался к Мире. Ему очень нравилось, что она трудолюбивая, быстрая и услужливая. Так хорошо ухаживала за ним, готовила ему блинчики с мясом, которые он очень любил. Он очень жалел её за то, что она выросла в тяжелых условиях. И ругал Геру за скандалы. Я, кстати, тогда тоже была на Мириной стороне. Но наша мама невзлюбила свою невестку с первого взгляда и навсегда. Однако же Гера никогда не рассказывал о том, как Мира его обманула с беременностью. Он не стал с ней разводиться, а просто уехал в Москву. Его не было целый год. А потом он вернулся, уже согласный на то, чтобы жить с Мирой. – Я не стала рассказывать о том, что в это время его готовая диссертация уже была продана, а деньги потрачены на выпивку. Он приехал заросший и сказал, что вернулся насовсем.

У Миры тем временем хорошо складывалась карьера. Она стала начальником отдела в управлении химического завода. И вскоре им на семью выделили двухкомнатную квартиру, чему Мира была несказанно рада.

А я в это время уже училась в Москве и дома не жила. Поэтому только в общих чертах знаю, как складывалась последующая жизнь Геры. Знаю, что он не мог долго продержаться ни на одной должности. Без конца менял работу. И только в ПТУ остался надолго.

Лена, оказалось, тоже помнила те времена.

– Он появился у нас в училище в тот год, когда я пришла туда работать после института, – снова вступила в разговор моя собеседница. – Директор училища очень ценил его ум и знания. Когда Герман Николаевич не являлся на работу из-за выпивки, он его покрывал. —

Подумав над этим, я заметила:

– Но ведь не сразу же он стал зависимым от алкоголя человеком! Пока катился вниз, мог начать жизнь с другой женщиной, которая бы, возможно, остановила его падение. – Лена согласно кивнула головой и заметила:

– Он всегда безумно нравился женщинам. За ним ухаживали многие, питали надежды. – Она грустно улыбнулась и продолжила.

– А я влюбилась в него с первого взгляда. Но он видел во мне только друга.

– Мне просто необходимо узнать, почему же Гера прожил столько лет с Мирой, не развёлся с ней. Но уже солнце садится. Давайте двигаться в город, – предложила я.

– Вы остановились у Миры? Переезжайте ко мне, – предложила Лена.

– Это невозможно. В таком случае я точно не узнаю ответов на заданные вопросы. Но я к вам, наверно, еще загляну не раз.

– А вы звоните, если что-нибудь надо будет, – предложила она, и записав на мобильный мой номер, позвонила мне, чтобы я сохранила в памяти своего телефона её номер.

Расстались мы с ней с сожалением. Когда она меня обняла на прощание, я заметила, что забыла надеть очки. Оказывается, они мне больше не нужны.

Кажется, на один вопрос ответ мне известен: Гера женился на Мире потому, что поверил в то, что она ждет от него ребенка.

VIII

В Мириной квартире я приняла душ и достала карты, чтобы разложить пасьянс. Перетасовав их хорошенько, я задержала маленькую колоду в руке, задумавшись о своих делах. А потом отложила карты в сторону, поняв, что сейчас мне больше нужен компьютер.

Включив его, я отправила на адрес электронной почты адвоката Айзека Брокли письмо на английском языке.

«Уважаемый мистер Брокли, – написала я, – у меня вызывает тревогу внешнее сходство мистера Сулима с моим братом Германом Николаевичем. В связи с этим я прошу Вас принять следующие меры:

Отстранить его от работы по наследственному делу К. Железкина, не объясняя действительных причин.

Незамедлительно собрать сведения о сестре Захара Железкина Барбаре (Варваре) Павлюк, которая погибла в автокатастрофе через несколько лет после переезда семьи в США.

Сведения можете представить в электронном виде. С юридической компанией «Лекс» я не заключила договора, поэтому она не представляет моих интересов ни по каким вопросам, являясь в данном деле посторонним лицом.

Как Вы понимаете, у меня имеются основания подозревать, что мистер Сулим может являться потомком Варвары Павлюк и потому претендентом на наследство в случае, если я его по какой-либо причине не получу. Такой причиной, среди прочих, может стать и моя насильственная смерть. А посему я не желаю больше видеть мистера Сулима в нашей стране. Искренне Ваша, К. Букарева».

Следующим моим обдуманным шагом будет поездка в станицу Вишняковскую.

Порывшись в Интернете, я нашла карту Краснодарского края и распечатала её фрагмент на Мирином цветном принтере.

Изучив карту, узнала, что станица Вишняковская находится всего-то в двадцати с небольшим километрах от Кавказска.

Для езды на мотоцикле мне понадобится джинсовый костюм. Мой черный с белыми пятнами костюм фирмы «Рэнглер». Любимая моя вещь. Для лета он подходит как нельзя лучше.

Слегка подгладив его, я облачилась в облегающие джинсы с ремнем, короткую курточку и полюбовалась собой в большом зеркале.

Разложив по карманам необходимые вещи, деньги и документы, я взяла висящий на двери ключ и пошла в гараж.

Герин мотоцикл был просто мечтой. Точнее, мечтой моего детства. Именно в те времена Гера начал увлекаться мотоциклами и возил меня с собой на заднем сиденье. На юге мотоцикл можно использовать круглый год,

Никакие машины не дают такого упоения быстрой ездой, как мотоцикл. Сидя за спиной у Геры, крепко обхватив его, я отдавалась полету. Это чувство возникает, когда мотоцикл быстро набирает скорость, а ваши волосы начинают трепетать на ветру. Скорость я очень любила, за что отец лишил меня права ездить на им же подаренном мне мотороллере.

Но когда мы уезжали на Герином мотоцикле из города, я часто садилась за руль, пока Гера где-нибудь возле пруда оснащал и забрасывал удочки на карпа.

В гараже у Миры стоял не мотоцикл, а просто красавец: мощный, но легкий и удобный, он легко поддался моей власти. Выкатив его на солнышко, я проверила, как работает двигатель. Открыв крышку бензобака, долила туда бензина из канистры.

Шлем с маской и перчатки оказались черного с красными вставками цвета. Замкнув гараж, я облачилась в это одеяние, с чувством удовольствия. Из города я мчалась в сторону гор уже с чувством полного восторга.

Я ведь не громоздкая и нескладная Мира. Поэтому встречных я не эпатировала. Вряд ли даже кто-то из них понял, что я женщина.

Мой путь пролегал в сторону Кавказского заповедника, куда вела отличная бетонка. Красота ландшафта была неповторимой оттого, что дороги были практически пустыми. В отсутствие людей горы кажутся гораздо красивее.

Но горы еще оставались в отдалении, когда я достигла указателя «Станица Вишняковская» и съехала с многополосной автострады. Еще пара километров и я на месте.

Въехав на центральную площадь станицы, я направилась к зданию администрации, которое безошибочно угадывалось издалека. Все здания, где располагаются власть предержащие лица, отличает заметное стилистическое единство. Имея опыт хождения по таким инстанциям, я даже в Африке, наверно, смогу легко найти хозяев территории.

Сняв шлем, я включила сигнализацию, и вошла в помещение.

Время послеобеденное – сиеста, так сказать. Никто из начальства не вышел при моем появлении. По унылому стуку клавиш печатающего устройства я определила комнату, где еще оставалась жизнь. Открыв дверь, я увидела юное создание, которое неумелыми пальчиками осваивало высокий стиль делового письма.

– Привет, – тепло улыбнулась я. – Хочешь на мотоцикле покататься?

– Хочу. Но с вами не поеду, – создание держалось непреклонно. – Я вас совсем не знаю!

– А я тебе паспорт покажу. И удостоверение. Я адвокат. Приехала в ваш город по делу. – Краткость выражений хороша с такими индивидуумами.

– По какому делу? – заинтересовалась она.

– По наследственному, – ответила я.

– И кто же наследники? – она уже бросила печатать и повернулась ко мне.

– А вот я и пытаюсь это определить. Для этого мне нужно найти дом, где жили Павлюки.

– Кто? – переспросила она.

– Семья по фамилии Павлюк, – доходчивее изложила задачу я.

– Да они тут при царе Горохе жили. Какой-то Павлюк похоронен в нашем парке. А больше тут никого таких нет.

– Ну, тогда давай вместе съездим в парк, – предложила я.

Создание зашлось веселым смехом:

– У нас тут не Манхэттен. Всё рядом. Вон парк, его из окна видно.

– Тем лучше. Значит, поездка на мотоцикле откладывается на неопределённый срок. Благодарю за внимание. – Я закрыла дверь и сбежала вниз по ступенькам. Поход во власть удался.

Когда я отъезжала от здания, мельком заметила, что создание вышло на крыльцо проводить меня любопытным взглядом.

Вход в парк располагался рядом с неким историко-культурным памятником. В этом старинном двухэтажном здании, отдающем духом классицизма, располагалась библиотека. Помимо этого, там были Интернет-кафе и «Все услуги связи», о чем сообщали рекламные щиты.

Войдя в помещение библиотеки, я прошла по пустым комнатам в поисках работников. На мои настойчивые призывы откликнулась бабуся в очках и с седым пучком волос на затылке.

На бэйдже, прикрепленном к ее белой шелковой блузе, было написано, что она библиотекарь и зовут её Калединова Матильда Ивановна.

– Матильда Ивановна, может быть, вы мне расскажете что-нибудь о Павлюках? – поздоровавшись, попросила я.

– А для чего вам? – поинтересовалась она.

– Да я ищу своих родственников, которые когда-то проживали здесь, – мне не хотелось придумывать какие-то объяснения. Хватит и того экспромта, который я выдала в администрации станицы.

– В живых здесь никого из Павлюков нет. В городе Кавказске жил Герман Николаевич Павлюк. Он собирал сведения об истории нашей станицы, издал книгу. Вон она на стенде стоит. Но в прошлом году он умер. Еще у нас есть в парке памятник Максиму Павлюку, он был красным командиром, погиб под Армавиром в бою. Вся его семья была уничтожена. За исключением одного мальчика Гриши, который укрылся в доме своего дяди Захара. Позже Захар с семьей уехал из страны, а Гриша попал в детский дом. Он лет сорок с лишним здесь не появлялся. А потом приехал откуда-то из Средней Азии и поселился в Кавказске. И сюда приезжал иногда. Это дедушка Германа Николаевича. Умер лет шесть назад.

– А какая была фамилия у Захара? Железкин? – не вдаваясь в подробности о своем родстве с названными лицами, спросила я.

– Как? Железкин? Это вряд ли. Он должен быть тоже Павлюк, как и Максим. Они же родные братья. Фамилия Железкины мне никогда и нигде не встречалась. Кстати, Захар был женат на Полине Калединовой, а это моя двоюродная бабушка, – оживилась она.

– И где же они жили? – заинтересовалась я.

– В этом доме, где мы с вами находимся. Его построил в конце 19 века Викентий Калединов. Он был в свое время отдельным атаманом. Строил дом по проекту петербургского архитектора. Но жить он здесь не хотел. У него был хутор в горах, где он жил, а точнее просто охотился и рыбачил в верховьях Лабы. Поэтому он отдал этот дом в приданое за своей любимой дочерью Полиной. Кстати, если вам действительно это интересно, вы можете туда проехать. Теперь это место называется село Калединовка.

«Какая прелесть эти сельские библиотекари!» – с благодарностью думала я, шагая к выходу из здания. – «Всё знают, помнят, обо всем осведомлены».

В дверях я столкнулась с юным созданием из администрации, которое шло по моему следу. Станичная жизнь, всё должно быть на виду. Я улыбнулась девушке, которая молча поедала меня глазами.

В горное село Калединовку я сегодня, конечно, не поеду. Вначале нужно понять, что я там могу узнать полезного для себя.

Я вошла в парк и прошлась по его аллеям. Это был совсем не такой парк, как в городе. Не было ярких клумб, аттракционов, толпы. Пустые тенистые аллеи и много пышных деревьев – дубы, клёны, липы, немного елей и сосен.

Памятник я нашла в одной из боковых аллей. Это была огромная глыба гранита, покрытого мхом. На нем были глубоко выбиты буквы старинного начертания.

Я подобрала с земли сухую ветку и старательно соскоблила мох с поверхности камня. Открывшаяся надпись говорила о том, что памятник поставлен бойцам красноармейского кавалерийского полка, погибшим в боях за Армавир.

Перечислялись их фамилии. Я стала дальше разбирать старинные буквы, складывать их в слова.

Первым в перечне значился Максим Павлюк. Пояснялось, что это был командир полка. Его фамилия была выбита самыми крупными буквами. Дальше шло ещё сорок шесть фамилий. Сорок шесть жизней, отданных за идеи, теперь уже девальвированные обществом и государством.

Павлюков среди них больше не было.

И никакой могилы Максима Павлюка здесь также не было. Юное создание весьма заблуждалось в предназначении этого камня.

Надевая шлем, я констатировала следующий факт: ни на один шаг я не продвинулась в поисках доказательств. Разве что могу теперь с уверенностью утверждать, что Максим Железкин, житель станицы Вишняковская, погибший в 1920 году в бою под Армавиром, о котором идёт речь в завещании Кондрата Железкина, был на самом деле всё-таки Павлюком, а не Железкиным. Ну, что ж, завтра будет новый день, и будут новые возможности.

Когда я выезжала на мотоцикле с центральной площади, там собралась уже небольшая толпа, которая с жарким интересом наблюдала за моими маневрами, не скупясь на живые комментарии. Могу сказать только одно – вполне возможно, что я им показалась интересной личностью.

Эти несчастные двадцать с лишним километров я могла бы проехать за четверть часа. Но не это была моя цель. Поэтому в обратный путь я поехала в объезд, сделав большой круг вдоль границ Кавказского заповедника.

В Мирину квартиру я вернулась вечером, после того, как водворила на место «мечту моего детства».

Приняв ванну, соорудив себе лёгкий ужин, я почувствовала себя необычайно счастливой.

Вероятно, это была радость от возвращения на родину, где я не была столько лет. В таком случае, наверно, стоит уезжать из родного дома. Хотя бы для того, чтобы потом вернуться. Жизнь мне казалась потрясающе интересной и полной до самых краёв. И такого состояния у меня не было уже много лет.

Чувство восторга переполняло меня, просто лилось через край, и я запела. Благодаря Гере у меня развитый музыкальный слух, могу спеть любую мелодию.

Вначале я напевала негромко песни на русском языке. Потом пришла очередь песен на английском. Когда я дошла до «Истории любви», мне потребовалось музыкальное сопровождение.

Под караоке я не пою – это аккомпанемент для дилетантов. Поэтому я достала Герин аккордеон и запела нашу с ним любимую песню, наигрывая мелодию красивыми аккордами.

Пела я с большим вдохновением. Распевшись, почувствовала, что могу исполнить вокальные пассажи и посложнее. С экспрессией спела арию Сильвы и романс «Сомнение» на слова Глинки. К этому моменту соседи по квартире очевидно приняли коллективное решение, что мой концерт затянулся, и стуками в стенки потребовали его окончания.

Убрав музыкальный инструмент, я позвонила по мобильному Мире и спросила где она и как.

Она говорила со мной из машины, летя по ночной дороге в другой город. Чтобы завтра с самого утра приступить там к проверке, после обеда быть в Анапе, а вечером перебраться в Адлер. В тот же день после подписания протоколов об административных правонарушениях в Адлере она хотела успеть в Белореченск и закончить в Тимашевске недельную работу за три дня. Ночью она будет в Кавказске. Мира рвется ко мне.

Х

Утро началось, как обычно, с гимнастики, водных процедур и легкого завтрака. Такой порядок всегда обеспечивает отличное настроение.

Раскладывая пасьянс, я обдумывала вопросы: нужно ли мне ехать в Калединовку? Что полезного для своих поисков я там могу найти?

Если не ехать туда, то следует признать, что мои поиски зашли в тупик: кто такой Железкин, откуда он взялся и почему может считаться моим родственником, я так и не узнала и, естественно, своей родственной связи с этим лицом доказать не могу.

Что же я вообще могу сделать, чтобы добраться до истины? Могу проштудировать архив Геры, расспросить Лену о том времени, когда он работал над книгой об истории края и жил в доме родителей, активно общаясь с Леной.

Могу детально расспросить Миру обо всем, что ей известно о Павлюках – вдруг она случайно узнала что-то важное для меня?

И, наконец, могу поехать в Калединовку – родовое гнездо семьи матери Кондрата Полины Викентьевны.

Раскладывая пасьянс, я загадала не желание, как это обычно делается, а задала вопрос: следует ли мне ехать сегодня в Калединовку? Пасьянс не сошелся, что означает отрицательный ответ.

Ну и что? Пасьянс Маргариты Валуа вообще сходится очень редко, и обычно это не к добру. Значит, можно пренебречь таким результатом.

Развернув свою карту предгорной части Краснодарского края, я нашла на ней село Калединовку.

Оно находилось в горах, вблизи Кавказского заповедника и довольно далеко от Вишняковской и Кавказска.

На книжной полке Миры я обнаружила атлас автомобильных дорог Краснодарского края. По изучении его узнала, что в Калединовку ведет одна горная дорога. За селом начинается горный перевал.

Но дальше из Калединовки через перевал к Черному морю автомобильной дороги нет. Расстояние от Кавказска до этого села составляет больше шестидесяти километров, если ехать прямо от города, не заезжая в Вишняковскую. Глухомань.

Мысли о неразумности посещения таких медвежьих углов навязчиво лезли в голову. На Кавказе идет неявная война. Боевики берут заложников по всей России, продают их или обращают в рабов, а меня несет прямо в это пекло.

Но это мой выбор. Я так решила. И поеду туда. Всё.

Достав из чемодана свой рюкзачок, я положила в него нунчаку и электрошокер, а также непромокаемую ветровку с капюшоном, спортивный костюм, пару футболок, косметичку, туалетные принадлежности и маленькую бутылку минеральной воды. Волосы собрала в хвост и привела в порядок лицо. Оделась я в тот же костюм, что и вчера. Но вместо летних туфель надела кожаные кроссовки.

Конечно, нунчаку для меня скорее игрушка, чем оружие. В таком качестве я им никогда не пользовалась. Но, в случае чего, с удовольствием попробую. А электрошокером я пользовалась не раз. Ценная вещь, дает возможность скрыться, если тучи начинают сгущаться.

Надев рюкзачок, я заперла квартиру и пошла в гараж.

– Что это вы тут делаете? – строго спросил мужской голос. Повернувшись, я увидела седого мужчину с круглым животом в майке и спортивных брюках. На зарядку бегал, скорее всего.

– Гараж отпираю, естественно, – пояснила я.

– А с какой это стати вы его отпираете? Он ваш? Какое право имеете? – голос всё строжал.

– Имею право пользования с согласия собственника, – улыбнулась я.

– То есть, Мира вам разрешила? – уточнил он.

– Разумеется. Неужели я похожа на воровку или грабительницу? – я снова улыбнулась.

– Не знаю, на кого вы похожи. По меньшей мере, вы выглядите очень странно, – мужчина отошел, так и не удосужившись проявить хоть какую-то любезность.

«А ты, старый перец, не странно выглядишь в своих клетчатых тапках на босую ногу?» – этот вопрос я задала ему мысленно и крикнула вслед:

– А Мира разве выглядит не странно, когда ездит на мотоцикле?

– Мира – хозяйка. И на мотоцикле она теперь не ездит, – недовольно бросил он в ответ.

– Значит, вам известно, что там, в гараже, находится мотоцикл? – уточнила я.

– Мне известно всё, что делается вокруг нашего дома. Так мы живем здесь. – Он отошёл еще дальше и скрылся за углом дома.

– Не обращайте на него внимания, – раздался женский голос с балкона дома. – Он ничего дурного не имел в виду. Отставной военный. За порядком смотрит.

Подняв глаза, я узнала Мирину соседку, у которой брала ключ от квартиры.

– Нин, – послышался другой женский голос с соседнего балкона, затянутого виноградом, – а это кто?

– Галя, привет. Это же сестра Германа Николаевича, приехала в гости, – объяснила Нина.

– А-а-а! А то я вчера вечером не могла понять, кто это поёт в нашем подъезде. Вы хорошо поёте, – снисходительно похвалила она.

– Благодарю, – я слегка склонила голову.

– И куда направляетесь, – поинтересовалась она, увидев, что я выкатываю мотоцикл из гаража.

– В Калединовку, – кратко пояснила я, обихаживая «мечту моего детства».

– Ну, доброго вам пути, – словоохотливо завершила дискурс любопытная Галя.

«Всё видят, всё слышат и всё знают. Это ведь тоже источник информации. Может быть, нечто полезное для своего дела узнаю и от них», – думала я, выезжая из города.