Текст книги "Семейные тайны: хранить нельзя открыть"

Итак, семейной тайной был алкоголизм ее матери. Успешная дочь успешных родителей, удачно вышедшая замуж, была запойной алкоголичкой, устраивавшей драки и дебоши. Когда Инга была маленькой, отец в такие периоды отвозил ребенка к собственной матери – не хотел, чтобы тесть и теша, в квартире которых он проживал с женой, знали об этом. Ситуация ухудшалась – в состоянии алкогольного опьянения женщина становилась агрессивной, могла наброситься на мужа, пытавшегося остановить ее, с кулаками и тяжелыми предметами. Состояние матери Инги быстро прогрессировало. Когда дедушка и бабушка узнали об этом, женщину положили в больницу. Но ей это уже не помогло. Она не была способна работать, общаться с мужем, которого в итоге выгнала. Он, похоже, к этому моменту выгорел и перестал приходить к дочери, просто исправно платя алименты. В борьбе с алкоголизмом жены он не замечал, насколько плохо приходится его собственному ребенку.

Непонятно, почему после развода окружающие взрослые, знающие о тяжелой болезни матери Инги, оставили девочку с ней, фактически бросив на произвол судьбы. Возраст с семи до восьми лет Инга помнит особенно ярко. Мама пила беспробудно. Дедушка тогда еще активно работал и часто уезжал, бабушка занималась собой и звонила нечасто… Мама к телефону не подходила – она то пила, то спала. Девочка заботилась о пьющей матери, хотя еще не могла позаботиться о себе: она приносила хлеб из школьной столовой, ходила в магазин, варила макароны. Социальный педагог и учитель начальных классов несколько раз звонили ее матери. Наконец, они пришли к Инге домой и ужаснулись. Они поняли, почему девочку никто неделями не расчесывает и не заплетает ей волосы, почему от нее плохо пахнет. Они позвонили дедушке и бабушке и сообщили, что девочка находится в социально опасном положении и ее отправляют в детский приют. Только после этого все действительно поняли, что мать Инги тяжело больна и ребенка надо спасать.

Дедушка и бабушка забрали внучку к себе, мать много раз пытались лечить, но безуспешно… Однако не взрослые, а именно Инга живет с чувством, что она не все сделала для своей матери. Ее последующие воспоминания о школе – это сложная адаптация в новом классе, наверстывание пропущенного года учебы, страх, что все узнают, что с ней и ее мамой что-то не так. Инга повзрослела, встретила мужчину, который по возрасту годится ей в дедушки, и построила с ним хорошие отношения. Но семейная история и семейная тайна не дают ей спокойно жить.

– Чего же ты боишься на самом деле? – спросила я.

– Я боюсь, что меня нельзя любить… Что я тоже могу начать пить, как мама… И мне кажется, что я вся внутри дефектная… Пустая… У меня чего-то не хватает…

В этих словах было столько боли брошенного, никому не нужного ребенка, что мне стало нестерпимо жаль девушку.

Мы с Ингой еще раз проанализировали генеалогическое древо. Итак, прабабушка умерла, когда бабушке было три года – первый сбой привязанности в системе. Пожилая женщина, которой доверили девочку, бабушку Инги, была занята хозяйством и не смогла дать ей той любви, в которой она нуждалась. Бабушка, родив дочку, сделала то же самое – она отдала ребенка в круглосуточные ясли. Очевидно, имеют место и серьезная травма, и невозможность сформировать здоровую привязанность. Так что и мама Инги выросла, не зная как заботиться о других, а ее алкоголизм – следствие неспособности к близости.

Инга тоже получает многочисленные раны привязанности – часть их превращается в шрамы, а часть продолжает кровоточить. Передававшиеся из поколения в поколение нарушения привязанности проявляются у Инги в непонимании, кто она такая, неуверенности в себе и страхе повторить материнскую судьбу. Мы завершили сессию расстановкой, где Инга смогла «встретиться» с женщинами своего рода и поплакать обо всех искалеченных жизнях. После занятий в группе я предложила ей пойти на индивидуальную терапию к моей коллеге.

С тех пор прошло несколько лет. Инга вышла замуж и родила сына. Она продолжает посещать терапию и занятия в обучающей группе. В ее отношениях с мужем все хорошо. Она уже не боится, что он ее оставит, понимая, что любые отношения когда-то завершаются, но хорошее остается с нами – в наших воспоминаниях, детях, фотографиях и семейных историях. Ей удалось избавиться и от чувства вины, и от опустошенности – она просто живет в своей семье и заботится о муже и ребенке. И она может спокойно говорить о том, что ее мать зависима от алкоголя.

Уровень отношений «семья и мир». Социальное окружение не всегда может обеспечить безопасность для семьи вследствие войны, революции, социальных катаклизмов. Чего стоит советский эксперимент, пытавшийся разделить функции родившей и воспитавшей матерей, чтобы полностью использовать трудовые женские ресурсы. Женщины были вынуждены отдавать маленьких детей в ясли в двухмесячном возрасте. Смена воспитателей, ощущения одиночества, ненужности, брошенности не покидали таких детей на протяжении их жизни. Женщина, отчужденная от собственного ребенка, ребенок, не чувствующий привязанности к собственной матери, – что может быть страшнее и разрушительнее и для отдельной жизни, и для семьи, и для общества в целом? «Такое было время», – можно услышать от старшего поколения. Это правда, но легких исторических эпох не существует – любой социум переживает как хорошие, так и плохие периоды, которые причудливо чередуются в судьбах людей и влияют на новое поколение.

Таким образом, плохое отношение к ребенку, неспособность выдерживать напряжение, возникающее в первые годы жизни малыша, ярость, злость, ревность родителей всегда скрывают какую-то историю, которая позволяет понять, почему о ребенке не заботились должным образом. Жаль, что узнают об этом уже выросшие дети, успевшие оставить шрамы в душах собственных детей.

«Чтобы вырастить леди, надо начинать с бабушки», – говорят англичане. Перефразируя их, скажу: «Чтобы вырастить здорового ребенка, у бабушки не должно быть тайн».

3.5. Детская уязвимость

Дети в семье бывают особо уязвимы и часто становятся «козлами отпущения». На их предрасположенность к включению в тройственные отношения с родителями или прародителями чаще всего влияют следующие особенности.

Идентичность, с которой мы появляемся на свет, – это наш пол. Первое, что говорит человек, взявший на руки новорожденного: «У вас мальчик»; «Это девочка».

Есть семьи, где в связи с какими-то обстоятельствами более желанны дети того или иного пола. Несмотря на идеи равенства, во многих регионах мира и в отдельных семьях предпочтение отдается рождению мальчиков. До сих пор в некоторых странах Юго-Восточной Азии женщины прерывают беременность, если становится известно, что родится девочка, из-за чего в данных социумах в гендерном отношении существенно больше мужчин.

Если в семье первой рождается девочка, на нее зачастую перекладывается значимая часть родительских обязанностей. В то же время родившийся после нее мальчик обычно окружен заботой и высокими ожиданиями со стороны родителей. Интересный факт: семьи, где рождались только девочки, более охотно решаются еще на одного ребенка, нежели родители двух или более сыновей.

Выделяют три главных функциональных свойства нервной системы:

♦ сила возбуждения и торможения;

♦ уравновешенность нервных процессов;

♦ подвижность возбуждения и торможения.

Базируясь на этих трех признаках, И. П. Павлов установил четыре основных типа нервной системы.

1. Сильный безудержный тип – холерик – имеет сильные процессы возбуждения и торможения, но отличается неуравновешенностью из-за преобладания возбуждения над торможением.

2. Сильный живой тип – сангвиник – характеризуется активными нервными процессами, неуравновешенностью и подвижностью, то есть быстрой сменой возбуждения торможением и наоборот.

3. Сильный спокойный тип – флегматик – отличается крепкими, уравновешенными процессами возбуждения и торможения, но их малой подвижностью.

4. Слабый тип – меланхолик – характеризуется слабыми нервными процессами и слабым развитием возбуждения и торможения.

Дети, у которых возбуждение преобладает над торможением, с неуравновешенностью нервных процессов и высокой подвижностью особенно уязвимы перед различными агрессивными, отвергающими и манипулятивными действиями членов семьи.

Согласно позиции А. Адлера, для понимания человека нужно учитывать семейный контекст, прежде всего порядок появления детей в семье. Из-за того что каждый ребенок, рождаясь, приходит в измененную систему, у детей одних и тех же родителей стратегии преодоления стрессов, способы общения, адаптивность и ряд других показателей будут сильно различаться. Поэтому были изучены общие тенденции, характерные для детей в зависимости от порядка рождения.

Первый ребенок занимает приоритетное положение в семье. Ему не нужно соперничать со старшими детьми, родители могут уделять ему больше времени. Он является уникальным, ведь он – первый. Именно поэтому первенец подражает взрослым, старается соответствовать их требованиям и стандартам. Ряд исследователей (А. Адлер, У. Тоумен) подтверждают, что старшие дети ответственны, ценят свободу и независимость, ориентированы на достижение цели, добросовестны, надежны. Они обычно занимают высокие посты и руководящие должности, успешны и продуктивны, умеют сотрудничать. Именно старшие дети зачастую становятся хранителями семейных тайн из-за их близости к взрослым.

Средний ребенок никогда не узнает, что значит «быть единственным». Второму, третьему ребенку нужно приложить гораздо больше усилий, чтобы «стать главным». Средние дети могут всю жизнь находиться в тени старших, с которыми их сравнивают окружающие и родители. Именно поэтому им так важно сделать что-то свое, чтобы выделиться. Средние дети хорошо налаживают отношения и со старшими, и с младшими, коммуникабельны, чувствительны к несправедливости. Вследствие этого они могут разыскивать источник семейной тайны и проводить исследовательские работы с целью восстановления справедливости. Например, Берт (Антон) Хеллингер был как раз средним из трех братьев. Предложенный им метод системных семейных расстановок базируется на поиске семейных тайн, раскрытии белых пятен семейной жизни, а также определении своего места в семье, которое всегда непросто занять среднему ребенку.

Младший ребенок, так же как и старший, имеет уникальное положение в семейной системе. Обычно все члены семьи любят и балуют младших детей, благодаря чему они получают максимум возможного семейного тепла. Такой ребенок легко пользуется покровительством и защитой со стороны других людей, охотно принимает поддержку. Иногда младшие дети требовательны и нетерпеливы, затем и во взрослой жизни они используют капризы и манипуляции для получения желаемого. Они хорошо умеют приспосабливаться к различным условиям, обладают высокой самооценкой и чувством юмора, популярны в различных социальных группах, креативны, любят людей. Однако эти дети склонны к получению удовольствия, вследствие чего могут становиться зависимыми (алкоголизм, наркомания, булимия).

Единственный ребенок имеет черты и старшего, и младшего ребенка. Как и старшие, единственные дети ориентируются на взрослые образцы поведения. Как и младшие, они получают много любви и внимания: у них нет конкурентов. Родители обычно балуют единственного ребенка. Такие дети либо остаются зависимыми и слабыми, либо прикладывают усилия и становятся компетентными людьми с высокими достижениями. Им бывает сложно устанавливать близкие межличностные отношения. Они склонны к одинокому образу жизни и нередко имеют психологические проблемы.

Близнецы — это особые дети. Находясь рядом друг с другом еще в утробе матери, они сохраняют связь с братом или сестрой на протяжении всей жизни. Партнерские отношения для них зачастую менее значимы, чем отношения с близнецом. В семье они образуют собственную подсистему, а иногда используют и особый язык. Им бывает сложно покинуть свою «маленькую команду» даже для устройства личной жизни. Они могут любить одного человека, потому что представляют себя с ним одним целым. Иногда близнецы вступают в брак также с парой близнецов.

Этот фактор зачастую упускается из вида, однако он имеет существенное значение для понимания места ребенка в семье. Особую роль могут играть дети, появившиеся «не вовремя»:

♦ «залетные» дети, «стимулировавшие» заключение брака родителями. Это доношенные дети, появившиеся на свет менее чем через семь-восемь месяцев после регистрации отношений между матерью и отцом;

♦ «нарушители планов»: родители собирались сделать что-то важное (поступить в вуз, приобрести жилье, переехать), но появление ребенка «лишило» их этой возможности;

♦ «примирители» или «укрепители семьи»: дети, которые появляются, когда брак родителей дает трещину. И они не расстаются только потому, что у них родился этот ребенок;

♦ «не наши дети»: дети, непохожие ни на кого из членов семьи, что может быть обусловлено как причудливой комбинацией генов, так и тем, что ребенок появился в результате измены.

Также важно принимать во внимание случаи появления детей в течение одного-двух лет после смерти кого-то из значимых членов семьи: прародителей, братьев и сестер родителей и др. Это так называемые «замещающие дети», утешающие родителей в скорби, отвлекающие их от тяжелых мыслей, включающие в живые процессы заботы и воспитания.

Этот фактор может сделать ребенка очень привлекательным или, наоборот, «красной тряпкой» для одного или всех членов семьи. Если ребенок похож на того, кто вызывает теплые, положительные чувства, часть «хорошего отношения» переносится на малыша. Верно и обратное: если ребенок похож на нелюбимого, непринимаемого члена семьи, то агрессия к последнему зачастую проецируется на ни в чем не виновного маленького человека.

Бабушка, которая не любила зятя

У шестилетнего Степана несколько месяцев назад появилось навязчивое грызение ногтей и вырывание волос. Родители Степана развелись, и мальчик с мамой полгода назад переехал к бабушке. Бабушка, педагог с 30-летним стажем, постоянно «воспитывает» мальчика. Она регулярно наказывает его, сопровождая свои воспитательные сентенции напоминанием о том, что Степан – вылитый отец и вырастет таким же неудачником, никчемным, необязательным человеком. В работе с ребенком выяснилось, что мальчик очень любит папу и хочет «поскорее уехать к нему от противной крикливой бабушки».

Как упоминалось выше, проблема может возникать и в том случае, если ребенок внешне сильно отличается от родственников. Ярко выраженная непохожесть может служить источником конфликтов в семье, особенно если среди ее членов есть параноидно организованные личности или патологические ревнивцы.

Подозрительная бабушка

У восьмилетней Аллы каждый раз после приезда бабушки по папиной линии возникает энурез. Когда мы стали работать со всей семьей (мать, отец, ребенок), то выявили, что бабушка постоянно ярко транслирует следующую идею: Алла не похожа ни на кого из ее семьи. Действительно, рыжеволосая Алла выглядит как маленькая копия своей мамы. Бабушка часто берет девочку за подбородок, придирчиво осматривает и говорит: «Ничего нашего нет! Ни-че-го!» При этом она очень любит младшего внука Федота, названного так в честь ее покойного мужа и очень напоминающего его.

Алла рассказала, что, когда приезжает бабушка, ее лишают спального места: бабушку кладут в ее комнату с Федотом, а она спит на кухне. То есть девочка получает одновременно три послания от бабушки:

1. «Ты не наша».

2. «У тебя нет своего места в доме».

3. «Ты менее важна, чем Федот».

Симптом позволял девочке «пометить территорию», поэтому ей было предписано мочиться каждый раз, когда приезжает бабушка, чтобы сигнализировать: «Это мое место, моя территория, я имею право здесь быть, а ты – только гость».

Но самым интересным было то, что удалось выявить в ходе последующей супружеской терапии. Бабушка – внебрачный ребенок. Невозможность ощутить принадлежность к отцовскому роду трансформировалась у нее в отвержение внучки. Родителям было рекомендовано на доступном уровне объяснить девочке, что бабушка никогда не видела своего папу и что ей очень важно, чтобы дети были похожи на родителей, потому что так можно найти «своих».

Иногда с появлением ребенка связаны какие-то необычные обстоятельства. Это может быть все что угодно, и семья не всегда способна точно объяснить, в чем заключается «особенность» малыша: ребенок в качестве утешения, приза, реванша, мести; ребенок с особыми ожиданиями родителей или прародителей. В этом случае требуется тщательный анализ событий, благодаря которым родился ребенок, чтобы понять, что именно произошло и почему он не такой, как другие дети.

Мальчик, у которого «нет папы»

У семилетнего Захара повышенная тревожность. Он никуда не отпускает свою маму. Они все время проводят вместе, спят в одной постели. Захару пора идти в школу, но это невозможно – он не может остаться без матери. Захар не посещал детский сад. Мама не работает, что ее очень беспокоит.

В этой ситуации была предложена семейная терапия. Родители Захара – немолодые люди: маме – 45, папе – 49 лет. Видно, что оба любят ребенка. Играя на сессии в песочнице, Захар взял фигурки животных. Он поставил рядом двух собачек и сказал, что это хорошие мама-собака и ребенок-щенок. Потом он положил в углу песочницы другие фигурки. «А где папа?» – спросили мы у Захара. Мальчик начал быстро закапывать остальные фигурки и, хитро улыбаясь, сказал: «Мы не знаем пока, где он».

Мы попытались понять такую агрессию мальчика к отцу. Но глава семьи ничего не мог объяснить. Он выкопал одну из фигурок и сказал: «Я твой папа, я тебя люблю». – «Неправда, – парировал Захар. – Это не мой папа. Я – щеночек, а это – лошадь».

Работа была направлена на решение проблемы слияния Захара с мамой и отвержения им папы. При этом родители вполне хорошо взаимодействовали между собой.

Чтобы посмотреть, насколько для Захара возможна временная дифференциация от мамы, ему – а точнее, храброму щенку – было предложено сходить на разведку в коридор. Пока он с одним психологом ненадолго вышел, родителям был задан прямой вопрос: как Захар появился на свет? Оказалось, что Захар – ребенок, родившийся в результате экстракорпорального оплодотворения. При этом яйцеклетка матери была оплодотворена донорской спермой. Это являлось семейной тайной, о которой никто не знал – даже родная сестра матери Захара. Пара 14 лет пыталась зачать ребенка естественным путем, но ничего не получалось. Мальчик удивительным образом чувствовал и материнскую тревогу, и то, что это неродной отец.

Дальнейшая работа строилась вокруг сплочения родителей и снижения степени зависимости мальчика от мамы. Родители услышали наше пожелание сообщить ребенку на приемлемом для него уровне историю его появления на свет, однако категорически отказались.

Все вышеперечисленные особенности, а также их сочетание могут оказывать влияние на «особое» положение ребенка в семье и усиливать его восприимчивость к тем или иным внутрисемейным взаимодействиям, в том числе тайнам и секретам.

3.6. Роль сочувствия в хранении и передаче семейной тайны

Появляясь на свет, ребенок беспомощен – он нуждается в еде, уходе, внимании, телесных контактах. Обычно все эти функции берет на себя мать. Первичное всемогущество ребенка (я чего-то захотел – и оно появилось) должно быть прожито и пережито, после чего у матери появляется новая задача – разочаровать малыша. Когда он подрастает, она делает это, заставляя его ждать, отказывая в просьбах, объясняя, что такое хорошо и что такое плохо, и не разрешая делать то, что представляет опасность.

Ребенок растет, взрослеет, постигает мир, но в его памяти навсегда сохраняются те моменты, когда он рассматривал лицо матери, которая откликалась на его эмоциональные состояния. Ребенок улыбался – она улыбалась в ответ, ребенок хмурился – она демонстрировала озабоченность. Еще до того, как он научится говорить, до произнесения им слов, обозначающих все существующее, ребенок осваивает реальность на уровне телесных ощущений, эмоций, чувств, запахов и звуков. Очень многое из того, что происходит с ним, обусловлено эмоциональным состоянием и настроением матери, ее готовностью к взаимодействию с маленьким человеком. Вырастая, ребенок продолжает улавливать состояние матери, а потом и отца, и бабушки – всех тех людей, которые были рядом и заботились о нем.

Когда в жизни значимых взрослых происходят неприятности, ребенок видит это у них на лице. Он «считывает» тревогу, злость, страх и начинает испытывать беспокойство. Это так называемая непроизвольная, натуральная эмпатия — способность понимать эмоции другого человека, сочувствовать и сопереживать, даже не обозначая их словами.

С течением времени в жизнь ребенка входят слова, называющие предметы, людей, чувства, состояния. Репертуар средств, с помощью которых ребенок может взаимодействовать с окружающими, обогащается речью. Если родители или прародители скрывают какие-то тайны, ребенок понимает это не только через невербальную экспрессию, но и через отказ задействовать невербальный канал, отказ разговаривать в тот момент, когда очевидно, что случилось что-то неприятное.

Зачастую, улавливая тень тайны и пытаясь на своем детском уровне прояснить, что же все-таки происходит, ребенок получает классическое двойное послание («двойную связь», «двойную ловушку», «двойной зажим»). Двойное послание может быть определено как два противоречивых сообщения на разных уровнях коммуникации от одного и того же человека, с которым ребенок, как правило, находится в близких отношениях. При этом у него нет возможности адекватно отреагировать ни на один из отправленных сигналов. В то же время он не в состоянии прервать взаимодействие в силу того, что отношения для него очень значимы. В случае с маленьким ребенком эти факты делают ситуацию безвыходной, так как реакция, соответствующая одной части послания, будет вступать в конфликт с его другой частью.

Например, ребенок видит, что мама грустная, но, когда он пытается ее утешить, она злится на него. Если он не замечает ее состояния и просит о чем-то, пытаясь отвлечь от печали, она тоже демонстрирует недовольство: «Ты что, не видишь, что мне плохо!» Таким образом, его непроизвольная эмпатическая реакция (он заметил чувства другого человека и отреагировал) гасится и подвергается игнорированию или агрессии. Что бы он ни сделал – отреагировал или проигнорировал состояние матери, – в итоге ему будет плохо. И выключенная из контакта мать, и реактивная мать одинаково тяжело переносимы. Представьте, что происходит с ребенком, если он еще не умеет говорить и вообще не способен осознать ситуацию! Мы часто говорим: «Мать – образ мира». В случае с двойными посланиями это расщепленный, неустойчивый, непредсказуемый мир.

Когда ребенок старается утешить, развеселить, отвлечь или переключить на себя маму, пребывающую в грустном настроении, та может сказать, глядя ему в глаза: «Мне грустно, я расстроена, у меня проблемы на работе. Я немного посижу и подумаю, а потом приду к тебе». Так мать подтверждает, что ребенок правильно «прочитал» ее настроение, говорит, что именно она чувствует, и сообщает, что ее не надо спасать – с ней не все в порядке, но она вполне способна справиться сама. Очевидно, что, контактируя с такой мамой, ребенок получает сразу несколько уроков.

1. Он понимает, что его тревога не напрасна, ему не показалось, то есть он находится в контакте с реальностью.

2. Он узнает, как называется то чувство или состояние, которое переживает взрослый.

3. Он видит, что это вполне выносимо – люди иногда грустят, плачут, злятся, и это нормальные реакции на разные жизненные обстоятельства.

4. Он понимает, что о поведенческих или эмоциональных проявлениях другого можно говорить и спрашивать напрямую, а не пытаться угадать, включая фантазию, что же с ним происходит.

5. Ему не нужно спасать родителя, изобретая сложные формы «помощи» – болезнь, плохое поведение, капризы.

6. Он имеет возможность развивать натуральную эмпатию, которая со временем за счет опосредования знаками – словами и пояснениями матери – становится, согласно культурно-исторической теории Л. С. Выготского, высшей психической функцией, превращаясь в произвольную эмпатию.

Таким образом, в здоровой семье с достаточно хорошими отношениями можно давать ребенку адекватные возрасту пояснения, которые позволяют ему расти и развиваться в атмосфере поддержки его любознательности и интереса к окружающему миру. Семьи, оберегающие тайны (или, наоборот, неспособные сохранять в секрете от детей даже то, что нужно), не выполняют ряд важных функций.

Прежде всего они не обеспечивают для ребенка стабильность, устойчивость, надежность окружающей действительности. Постоянная тревога родителей и прародителей становится частью внутренней реальности ребенка. Малыш «считывает» напряжение и беспокойство вследствие натуральной эмпатии, но не получает ни нормальной обратной связи, ни ответов на свои вопросы. Часто члены семьи, живущие под сенью тайны, вымещают злость, стыд и страх на ребенке. Тогда он растет чрезмерно эмоциональным, все время ожидая непредсказуемой реакции родителей, или, наоборот, вследствие хронической тревоги и травматизации становится «эмоционально тупым».

Членам семьи, в которой хранятся тайны, сложно разрешить друг другу отдыхать, удовлетворяя потребности в принятии, заботе, поддержке, уважении. Напротив, такая семья становится источником постоянного напряжения. Отсутствие защиты, надежного убежища, тихой гавани, невозможность освободиться от переполняющих эмоций ведут к усилению тревоги. В этом случае вероятны неадекватные реакции родственников на окружающих. В таких семьях часто нарушена структура: спутаны семейные роли, размыта система власти, смещены границы. Ребенок иногда становится психологическим родителем собственного папы или мамы. Из-за отсутствия семейных границ члены семьи сливаются друг с другом. Кто-то злится за кого-то, кто-то любит вместо кого-то…

Самый важный вопрос: за счет каких механизмов все это происходит? Думаю, что ключевое значение здесь имеют подражание, идентификация, проекция, эмоциональное заражение. Кроме того, свет на механизмы повторения семейных сценариев пролило открытие зеркальных нейронов. Именно их деятельностью теперь объясняют эмпатию.

Когда ребенок наблюдает за поведением родителей, которое является для него ясным и последовательным, он знает, что будет дальше, и его мир остается стабильным и понятным. Если действия родителей постоянно ставят ребенка в тупик, если их тяжело «считывать», нейронные пути создают искаженные, зыбкие карты реальности. Зеркальные нейроны помогают нам создавать образы других внутри себя, понимать эмоциональные состояния людей, использовать их опыт, познавать себя через отражение в окружающих.

Условие нашего выживания – это принадлежность к семье, роду, своей социальной группе. Иногда мы даже не осознаем, как похожи на мать или отца, как повторяем их жесты и поступки, как переживаем их эмоции. Именно от них, наших значимых близких, зависит, будем ли мы свободными и уверенными в разных аспектах своего бытия или понесем бремя семейной тайны с присущими ей злостью, болью, завистью, страхом или стыдом.