Текст книги "Стихи конструктора. Том 1"

«Прозрачное утро потрогало небо…»

 
Прозрачное утро потрогало небо,
Едва окунаясь в клубы облаков,
Оно улыбается спелому хлебу,
Оно пробегает по шелку листков.
 
 
И солнце холодные лучики нежит
На листьях зеленых-зеленых садов,
Еще через месяцы вьюга и снежность,
Но осень крадется, не ждет холодов.
 
 
Спокойно среди переспелой листвы,
Она свой зрелостью ум не тревожит,
Притихли все мысли до новой строфы,
Когда листопад здесь тоскою закружит.
 
 
Созрели в лесах голубика, черника,
Зеленые ягоды клюквы лежат,
Осталась без ягод листва земляники,
В малинники сладости мишек висят.
 
 
В такие же дни моей юности доброй
С тобой повстречалась средь южной листвы,
Была я наивной и очень уж скромной,
Теперь в сердце август и нет той поры.
 
 
Еще помню в город белеющих зданий,
Приехали с сыном из дальних степей —
И город ворвался, и мчался в сознание,
Зеленой листвою с любовью своей.
 
 
А солнце сверкало и бегало в окнах,
Балкон наш летел над зеленой землей,
Гоняли мячи, в загороженных кортах,
А мы поселились впервые семьей.
 
 
Давно это было, но август – планета
Приходит к нам в каждый взрослеющий год,
Приносит нам радость холодного света,
Приносит плоды в человеческий род.
 

5 августа 1987

«Гроза зарницею сверкала…»

 
Гроза зарницею сверкала,
Ей с грозным ревом вторил гром,
Природе грома явно мало —
Шел по деревьям сильный шторм.
 
 
Деревья гнулись, и качались,
Бросая листья ветру в след,
Лесные волны быстро мчались,
Дождь раздавал им свой привет.
 
 
Когда стихия отбушует,
Придет неведомая тишь,
Сознание стоном забунтует
От всех семейных, старых крыш.
 
 
Так жизнь прекрасной чередою:
Грозы и грома, дождя, стона
Идет, идет всегда за мною,
Идет без дружественного тона.
 
 
Светлеет маленький кусочек
Среди свинцовых облаков,
Так солнце пробует носочком:
Готов ли путь к земле? Готов.
 
 
И ветер тут же изменяет
Грозе и грому, и дождю,
Все тучи в сторону сдвигает
И солнце говорит: Прошу…
 
 
Все в нашей жизни по законам,
Но чьим, каким и почему?
Есть место в них сердечным стонам.
А как мне быть? Я не пойму.
 
 
Наверх забраться можно? Можно.
Коль солнце лучик свой подаст.
Верх по лучу? О, осторожно.
А если он тебя продаст?
 
 
Так и живем: к земле поближе,
И ходим там, где твердый грунт,
И давим тех, кто еще ниже,
И избегаем носки унт.
 
 
И знаем все. И судим всех.
Под крышами, где нет стихии.
Гроза и гром, и солнца след
За окнами. А мы тихи.
 

7 августа 1987

«Добрый вечер, Незнакомка!..»

 
Добрый вечер, Незнакомка!
Неприметная всегда,
Вдруг красавица-креолка.
Да, сегодня ты звезда.
 
 
Я спросила: – Кто такая?
Кто сегодня всех милей?
Но плечами пожимая,
Не ответили о ней.
 
 
Ты ногой своей коснулась,
Нежной зелени травы,
С ветром нежно встрепенулась,
В светлой зелени листвы.
 
 
Распустила с ветром косы
С головы и до колен,
Пролетали мимо осы,
А тебе и нет проблем.
 
 
Каждый волос совершенство,
Как пушистый горностай…
Посмотреть – одно блаженство.
– Ты его в ломбард не сдай!
 
 
Ты, осинка молодая,
Трепетная и живая!
 

1987

«Ольха небесное создание…»

 
Ольха небесное создание,
В роскошном снежном инее
Семян не сбросила сверкание —
Стоит себя красивее.
 
 
Зима торопится к уходу,
Летит, как пух, краса с ветвей,
От ветерка слетает в воду,
А от движенья – вид живей.
 
 
Сверкает сказка Подмосковья
Оврагом, речкой и ольхой.
Природы крепкое здоровье
Царит здесь, видно, не изгой.
 
 
Здесь горнолыжники летают
И стаи уток над водой,
Здесь вдохновение не тает,
Есть снежной заводи застой.
 
 
Холмы, овраги, перелески,
Ручьи под ивами текут,
И никакой в природе лести —
В ней птицы звуки стерегут.
 

1987

«Через созвездие снежных елей…»

 
Через созвездие снежных елей
Иду по снежной целине,
Чудесно быть спокойной, смелой,
Без дани праздной суете.
 
 
Встречаю ласковые взгляды,
Идущих, занятых людей,
Бегут по веткам снегопады
И мир становится добрей.
 
 
Да, так бывает, только редко,
Когда на свете нет врагов,
Когда и злоба, даже мелко,
Не оставляет и следов.
 
 
Мои лесные превращения
Подстать морозным кружевам,
Снежинок редкое кружение,
Подобно сказочным дарам.
 
 
Я растворяюсь в белом снеге,
И обнимаю взглядом мир,
Тону в красотах, словно в неге,
И на душе искристый пир.
 

25 ноября 1987

«Дивные ветви раскинулись…»

 
Дивные ветви раскинулись
снежных, холодных ветвей,
черные кудри надвинулись
к дугам прекрасных бровей.
 
 
Яркая, черная, жгучая,
с выдумкой пылких затей,
ходит, мужчин часто мучая.
А вот ее? Тут не смей!
 
 
Женщина, девушка, девочка —
борются день ото дня,
вьются блестящей ленточкой
возле чужого огня.
 
 
Таня, Татьяна, Татьянушка —
пламя на старых свечах,
кто же склоняет головушку,
на чуть дрожащих плечах?
 

1987

«Сосна сегодня – верх очарования…»

 
Сосна сегодня – верх очарования,
она бела до кончика иглы,
и ей сегодня «королева» звание,
березы белой завистью скромны.
 
 
О, как чудесно в белой сказке леса
среди ветвей и елочных страстей,
где не мелькает глупостей повеса,
где снег, застыв, обвился вкруг ветвей.
 
 
Вот небеса морозны и парадны,
голубизна, сугробы облаков,
и наша жизнь проходит явно складно,
а фоном служит инея покров.
 
 
Нужна любовь или ее замена,
нужны снега и зябкая метель,
нужны как верность, мелкая измена,
нужны мне руки, брюки и бритель.
 
 
И в роскоши лесного наслаждения,
и в контурах белеющих берез,
и в розоватом солнечном свечение
мне не хватает просто алых роз.
 

1987

«Ты красив как икона…»

 
Ты красив как икона,
Ты художник в крови,
На любовь нет закона,
Ты – художник любви.
 
 
Из меня скромной, тихой
И забытой судьбой
Неназойливо, лихо
Высек пламя собой.
 
 
От тебя засветилась
До любви и пера.
Я в поэзию скрылась,
Там другая пора.
 
 
Но тебя я все помню,
Каждой строчкой стихов,
В моем сердце ты томный,
Будто дань от волхвов.
 
 
Долго сердце тревожил
Ты своей красотой.
Без меня жизнь ты прожил.
Мою жизнь пролистай…
 

1987

«Посмотри на себя…»

 
Посмотри на себя:
Ты увидишь морщинки досады.
Смотришь ты не любя.
И любви твоей больше не надо.
 
 
Белый пух тополей
Отлетел и растаял бесследно.
Ты не станешь смелей,
И любить тебе, кажется, вредно.
 
 
Ты идешь сквозь листву
Мимо осени в легком дурмане,
И не чтишь синеву,
что исчезла вдруг в волжском тумане.
 
 
Ты хороший поэт,
Оживил во мне легкие струны,
Грусти прожитой нет,
Или вся провалилась вдруг в урны.
 
 
Милый, добрый дружок,
Мне тебя подарили на Волге,
Чтобы сделать прыжок
В мир хороший, чтоб не было колко.
 

1987

«Вырвался огромный дождь…»

 
Вырвался огромный дождь
Из Московского тумана
И стекает капель гроздь,
И смывает краски с крана.
 
 
Рассекаю дождь зонтом,
Он обхватывает ноги
И впивается кнутом,
И впадает вновь в потоки.
 
 
Я обвернута рекой,
Ноги тонут в водных струях,
Из тумана льет покой,
И играет в водных струнах.
 
 
По асфальту реки льют,
Убегают под уклоны,
Птицы воду уж не пьют,
Спрятались у крыш наклоны.
 
 
Затаились все в домах,
Смотрят ливень сквозь оконца,
Я иду одна сквозь страх,
Не сегодня выйдет солнце.
 

25 сентября 1987

«Тополиный пух клубился…»

 
Тополиный пух клубился.
Все не так, как у людей.
Ты меня один добился,
Вышел милым из теней.
 
 
Ты решил на мне жениться,
Но до свадьбы за два дня.
Надоело шевелиться,
Ты решил дойти до дна.
 
 
Сдал экзамены досрочно,
На ракете прикатил.
Я училась не заочно.
Паспорта ты прихватил.
 
 
В летнем, розовом костюме.
Ты в рубашке, без носок,
Так ходить лишь можно в трюме,
В ЗАГС ты сунул свой носок.
 
 
Ты вдруг зовешь. Я подхожу.
Напротив женщина стоит.
Я сумку пляжную держу.
Она НАМ тихо говорит…
 

1987

«Голубовато-розовое небо…»

 
Голубовато-розовое небо,
сверкает в окнах утренний рассвет,
с минутой каждой темнота нелепа,
в хрустальных лужах отражений нет.
 
 
Легко идти, спокойное дыханье,
и в бесконечность хочется идти,
а елей серебристое мелькание —
оно, как чудо дивное в пути.
 
 
Вот кружевные, тоненькие ветви,
на них искрятся снежные меха,
еще их не коснулись жизни ветры,
они красивы, пусть издалека.
 
 
Прозрачно утро первого морозца,
жаль, розоватый меркнет горизонт,
поблекло все, не видно что-то солнце,
мороз остался, и не нужен зонт.
 
 
Но люди все себя оберегают,
в пальто и куртках медленно идя,
зонты из сумок нет, не вынимают —
боятся запоздалого дождя.
 

1986

«В воздухе повисли звуки песен…»

 
В воздухе повисли звуки песен,
грустные и нежные слова,
кто-то был печален или весел,
чья-то из судьбы прошла глава.
 
 
Что-то и тревожно и зовуще,
и без фальши девичьих интриг,
действовало нервно и гнетуще,
вызывая в сердце грустный крик.
 
 
Звуки угнетающе замолкли,
память потревожили скорбя,
а глаза мои от слез промокли —
это я припомнила тебя.
 
 
Вдруг еще взлетели и пропали
несколько печальных грустных нот,
будто листья осенью опали,
и лежат под снегом без забот.
 
 
Чувствую печальный стон под снегом,
слышу все отчаяние души,
песня отпечаток счастья века,
горе песней лучше потуши.
 

1986

«Алел закат над кромкой леса где-то…»

 
Алел закат над кромкой леса где-то,
пылал, как взгляд последний твой литой,
и облака в лучах вечерних света
светились необычной красотой.
 
 
Сгущалась тьма, светлели окна зданий,
и плавился как будто бы закат,
а лес, что сбросил ворох одеяний,
как контур стал и цветом темноват.
 
 
А в свете дня? Просты природы краски,
И небо редко красит голубой,
и вот уже над прудом льдинок маски,
над памятью моей и над тобой.
 
 
Где солнца нет, там иней днем не тает,
и белым ворсом радует трава,
воспоминания с листьями слетают,
и тают на тебя мои права.
 
 
Края травы седеют от мороза,
темнеет вновь упавший желтый лист,
и первый снег летит листве угрозой,
над нею белый холмик снега – чист.
 

1986

«Как ни помнить нам с тобою встречи…»

 
Как ни помнить нам с тобою встречи.
Как ни помнить нам щемящей речи.
Как ни помнить нам любимой песни,
Песни, что пропели чудом вместе?
Но уже давно мы не встречались,
Наша встреча нет, не получалась.
И уже давно разлука длится.
Да, разлука длится, длится, длится.
 
 
Я тебя забыть порой пыталась,
Я тебя от сердца отрывала.
Но твой милый взгляд меня тревожил,
И твой милый облик чудом ожил.
Рисовала я портрет похожий
И себя пыталась не тревожить.
Я тебе писала стихи-строчки.
Рисовала точки, точки, точки…
 

1986

«В прошлом осени дни золотые…»

 
В прошлом осени дни золотые,
отошла золотая пора,
и деревья стоят снеговые,
шевелится от снега кора.
 
 
Солнца нет, и летают снежинки,
унося меня в сказку любви,
Песен ваших прекрасны посылки,
как они для меня дороги!
 
 
Ваша ласка в заботливых песнях,
ваша ласка в печати, в кино,
ваши чуткие, нежные плечи —
это счастье мне кем-то дано.
 
 
Вы меня, вынимая из петли,
оживляли, латали, целя,
вы играли в чудесные кегли.
мои лучшие чувства ценя.
 

1986

«Лето создано для танцев. А весна?..»

 
Лето создано для танцев. А весна?
А весной все просыпаются от сна.
 
 
Я весной какой-то вольною была,
Я весной девчонкой смелою слыла.
 
 
Топнуть ножкой, да помчаться колесом,
Так чтоб в заводи очнулся тихий сом!
 
 
А вот песенку хорошую сложить…
Не умела к ней дорожку проложить!
 
 
Эх, любила я весною погулять!
Эх, любила ленты в косы я вплетать.
 
 
Для чего ты девка песню завела?
Я соловушку, соловушку звала.
 
 
Песню пела для залетного дружка,
Песню пела для приветного кивка.
 
 
А стихи? Стихи писала я всегда.
От стихов не видно пользы мне пока.
 

1986

«Миллиарды звезд на свете…»

 
Миллиарды звезд на свете,
А нужна одна звезда.
Солнце нам нужно на небе,
Пешеходам – поезда.
 
 
На большом, огромном шаре
Миллиарды человек.
Но для счастья жизни в паре,
Нужен лишь один навек.
 
 
Миллиарды дел на свете
И профессий всех не счесть.
Но в душе у человека,
Лишь одно призвание есть.
 
 
Миллиарды звезд.
Миллиарды дел.
Миллиарды человек.
А нужна звезда,
Нужен человек.
 

1986

«В горшке цветочном без цветка…»

 
В горшке цветочном без цветка
Купался воробей,
Работа радостна, легка.
И счастлив воробей.
 
 
Он набросал земли вокруг.
Он разметал крупинки.
И весел маленький наш друг
Посеял он смешинки.
 

1986

«Дорогой мой лев – дракон…»

 
Дорогой мой лев – дракон,
От барана Вам поклон.
 
 
У барана шерсть – чешуйки,
Серебрятся от воды.
У барана уши длинны
И не видно бороды.
 
 
У барана хвост короткий.
В беге он довольно ловкий.
Очень ловок наш баран,
Он волкам не по зубам.
 
 
Только радует бычок, —
Он хороший рос сынок,
В поросенка год родился,
И прилежно так учился.
Детка – дева – заинька,
Далеко не паинька.
Так живем и поживаем
И добра не наживаем.
 
 
Вам, любезный мой дракон,
От баранчика – поклон.
 

1986

«Когда светлеют звезды в вышине…»

 
Когда светлеют звезды в вышине,
и тишина окутывает здания,
я вверх иду по снежной целине,
к своей забытой и любимой тайне.
 
 
Плывет навстречу ручеек людей,
их свет луны приветливо встречает,
И лица их становятся светлей,
и легкий снег на окнах мирно тает.
 
 
Вот и обитель, старая моя,
над ней навес свое крыло расправил,
здесь проезжают, лица не тая,
мустанги по законам скользких правил.
 
 
От фонарей исходит слабый луч,
едва он рассекает тьму ночную,
а над землей не видно даже туч,
и вот вхожу во тьму, почти сплошную.
 
 
Здесь светит звездочка совсем одна,
она надежду в счастье согревает,
что вот когда-нибудь моя судьба,
мне лучик от тебя сквозь тьму – протянет.
 

1986

«В сказку «Аленький цветочек…»

 
В сказку «Аленький цветочек»,
Поместил девчонку друг,
Где любимый цвет – цветочек,
Собирает песни в круг.
 
 
Песен собраны страницы,
Вышивается канва.
Мысли шьются вереницей,
Превращаются в слова.
 
 
Все быстрее и правдивей
За строкой бежит строка.
Мир становится красивей,
Нет волшебника пока.
 
 
Где и как он управляет
Электроникой в умах?
В волшебство мир превращает?
Ее мысли все в стихах.
 

1986

«Я должна кого-то в мыслях…»

 
Я должна кого-то в мыслях
И лелеять и хвалить,
И в стихах, как – будто в письмах,
О любви все говорить.
 
 
Мой избранник, все быть может,
И не знает обо мне,
Но зато он ум тревожит,
И приходит мне во сне.
 
 
От него лишь только нужно,
Чтоб хоть только иногда
На глаза мне попадался.
И встречать его глаза.
 
 
И не надо очных ставок,
Не любовник, а герой,
Он моих стихов и сказок,
А пристрастие – долой.
 
 
Да, совсем не равнодушна
К человеческой красе,
К умным людям, их душе,
К их небесной чистоте.
 
 
Красота и совершенство —
Их ведь можно созерцать,
Это лучшее блаженство,
Коль о них могу писать.
 

1986

«Жизнь моя по плечу не любому…»

 
Жизнь моя по плечу не любому,
Охватить ее разом нельзя,
Может, шла бы она по-другому.
Но была бы уже не моя.
 
 
Я в опасность летела стрелою,
Пусть весь город шумит, говорит,
Лишь бы ты был бы рядом со мною.
По иному – судьба не велит.
 
 
Отрешенно и только с мечтами,
Я ходила, не видя толпы,
Так же слухи бродили домами.
Огибая неверия столбы.
 
 
Я металась, не зная порою,
И куда же беда завела,
И зачем над моей головою.
Постоянно летела стрела?
 
 
А теперь я во всем сомневаюсь,
Уж не знаю: люблю – не люблю,
И чего я еще добиваюсь?
И зачем свою душу гублю?
 

1986

«В воздухе повисли звуки музыки…»

 
В воздухе повисли звуки музыки,
грустно так и нежно, сверх голов,
просят, разыгравшись, звуки музыки
Написать безумно много слов.
 
 
Музыка тревожная, зовущая,
музыка без фальши и интриг
разбросала звуки, тебя ждущие,
будто в них запрятан сердца крик.
 
 
Звуки затихают угнетающе,
звуки разбередили меня,
смолкли звуки как-то вызывающе,
в сердце лишь остались и звенят.
 
 
Вдруг… взлетели, рассыпались
несколько грустных нот,
но и они осыпались.
музыка не идет.
 
 
Слышу, что где-то стонет,
где-то она зовет,
но стон в безмолвие тонет —
музыка – не идет.
 

1986

«Снег кружит над лесами и полями…»

 
Снег кружит над лесами и полями,
И отступили теплые деньки,
Деревья вновь одеты кружевами,
А гололед принес беды венки.
 
 
Скрип тормозов на тонком льду разрушил
Еще совсем непрочную красу
И застонали родственные души,
И слезы грусти горько потекли.
 
 
А снег летел и таял, прикасаясь
К унылым и опущенным плечам,
Он охлаждал, а стоны, раздаваясь,
Будили жалость к сорванным сердцам.
 
 
А снег летит, машину укрывая
Пушистою, небесною каймой.
А люди как от боли зазывая,
Расходятся все грустные домой.
 
 
Морозец поспешил на помощь снегу,
Сковал он землю старою листвой,
И не мешал никто ночному бегу
Снежинок по замерзшей мостовой.
 

1985

«Долго осень к зелени лесной…»

 
Долго осень к зелени лесной
Не могла найти тропинки малой,
Но какой-то клен в воскресный зной,
Осени листву отдал, чуть – шалый.
 
 
Пышная и буйная листва —
Результат сырого очень лета,
Зелена могучая ботва,
Сочною травой земля согрета.
 
 
Ярок, золотист кленовый лист,
Он один средь зелени сияет,
Взгляд его наивен и так чист,
Что березка цвет сменить решает.
 
 
И стройна березка, и бела,
Но померкла в желтеньком наряде —
Осень до раздумий довела
О былом, о свадебном наряде.
 
 
Липу и осину, словно фей,
Взгляд, горящий клена, привлекает —
Изменили зелени ветвей,
А он их попутно забывает.
 
 
И зеленый покраснел кустарник:
Жалко увядающих подруг.
Ветер – этой осени наставник —
Разметал их листики вокруг.
 
 
Смотрит на доверчивую ель
Осени любимец, и не скромно.
Как поет осенняя свирель!
А какой он взгляд бросает томный!
 
 
Цвету изумрудному она —
Не сломил он ель, не изменила.
Осень все истратила до дна
Или сразу к краскам всем остыла.
 
 
Все, что натворила в сентябре,
Ветер позвала и разметала,
В этом золотистом октябре,
Видно, от красот своих устала.
 

1985

«Мелькнуло лето ярким цветом…»

 
Мелькнуло лето ярким цветом
В калейдоскопе бледных лет,
И, неподвластная – наветам,
Идя на женский свой расцвет,
Вдруг, вижу Вас.
Была тиха жизнь в эту пору,
Текла равнинною рекой
И вдруг рывок куда – то в гору,
И резко – в пропасть, рок какой:
Я вижу Вас.
За летом с шумом бродит осень,
Молва людская все сильней,
А сердце все уюта просит,
И кровь струится все вольней:
Я вижу Вас.
Страданья осени златистой
Мне трудно ныне передать,
Но жизнь все облачней, все мглисто,
И блеска солнца не видать:
Не вижу Вас.
Пришла зима. Река застыла.
И жизнь была тиха, скромна,
Слегка сердечко поостыло
Да спячка зимняя пришла:
Не видя Вас.
И вот весна. Бодрящей силой
Она врывается в сердца,
Ваш облик счастья не приносит,
И драма силу набрала,
Лишь видя Вас.
Молва сердца перехлестнула,
Реки еще не взломан лед,
А уж плотина вверх взметнула,
И воды в море не идут.
 

1984

«Замело мои дороги снегом…»

 
Замело мои дороги снегом,
тихо и спокойно на душе,
и не надо мне спасаться бегом
от тебя на энном этаже.
Суета, любовные страданья
улеглись под снежною зимой,
приумолкли все исповедания
или надоели мне самой.
Стихли и замерзли эти страсти,
отзвучали песни – тишина.
Но затишье это не бесстрастно,
видимо, придет еще волна.
Медленно уходит напряжение
и приходит внутренний комфорт,
отдает судьбе распоряжение
о приуменьшении забот.
Надо выбрать новые стремления,
накопить и знания для рывка,
и в ячейках мозга столкновения
стихнут у подножия витка.
 

1984

«Мне шестое чувство говорит…»

 
Мне шестое чувство говорит,
будто ты ко мне не равнодушен,
взгляд же твой любви мне не сулит,
значит, мост меж нами, вновь разрушен.
 
 
Может и в тебе какой-то страх?
Страх отказа, страх потери, гордость?
Или мысли превратились в прах,
и осталась показная колкость?
 
 
Я боюсь встречать твои глаза,
видеть в них немую отчужденность —
это хуже, чем в лесу гроза,
и виню себя за непокорность.
 
 
Я тебе в рванине не нужна?
Блеском бриллиантов не сверкаю?
Оболочка для тебя важна!
Я как видно роли не играю!
 
 
А ты знаешь, я тебя богаче,
бриллиантов всех моих не счесть:
в день дождливый – это ль не удача,
посмотри: на всех деревьях есть.
 

1983

«Весна, весна, ты вечный стимул…»

 
Весна, весна, ты вечный стимул
любви людей, цветения трав,
и кто любовь людскую кинул —
готов исправить дикий нрав.
 
 
Весна, приятно приближение
твоей красы, твоей любви,
твоих ветров прикосновение
я ощущаю вновь в крови.
 
 
«Весна» – звучит приятно, мило,
звучит как «Мать» или «Любовь».
Дает земле как солнце силы,
и начинается жизнь вновь.
 

1982

«Но вот шаги. Они твои…»

 
Но вот шаги. Они твои.
Душа моя пришла в смятение.
Ты подошел. Нет, не зови.
Ты, как лесное сновидение.
 
 
И посторонний разговор.
Наш разговор, какой-то праздный,
И молчаливый договор
Во всем несказанном и разном.
 
 
Глаза и сердце говорят,
Язык лишь наш болтает даром,
Страданья в воздухе парят
И окружают нас угаром.
 

1982

«Когда ты дик и безразличен…»

 
Когда ты дик и безразличен,
Ты некрасив, несимпатичен,
Ты своим видом отвращаешь,
И подойти не приглашаешь.
 
 
В такие дни сижу спокойно.
И сердце бьется так покойно,
Как – будто нет глубоких глаз —
Любовь земная не для нас.
 
 
С другими можешь говорить,
С кривой улыбкой усмехаться,
Любовь во мне не загорит —
Я буду молча улыбаться.
 

1981

«Два сердца наши тлели чуть заметно…»

 
Два сердца наши тлели чуть заметно,
могли бы даже пламенем гореть,
но рядом с нами как-то неприметно,
Другое сердце вздумало гореть.
 
 
Ты стал другим. Она тебя манила,
пленила пышностью формальных слов,
и вот однажды и меня затмила,
и путь ее к тебе не слишком нов.
 
 
Любила ли она тебя? Не знаю!
Меня же не ненавидела. О, да!
И я решила даже как-то к маю,
покинуть треугольник навсегда.
 
 
Я обойдусь без слов твоих горячих,
Пусть об искусстве, музыке, кино.
Я обойдусь, любимый мой, иначе
мне будет больно, грустно и темно.
 
 
Делить тебя с другими очень тяжко,
отдать совсем – возможно тяжелей,
но выпита проклятий этих чашка,
и стала я безвыходно взрослей.
 
 
Тебя мне не хватает вечерами,
А на работе не хватает днями.
 

1981

«Русский мороз…»

 
Русский мороз
Под ногами скрипит,
Щиплет за нос
И на солнце искрит.
Ели спасает,
Одев в серебро,
Лес украшает,
Одев в волшебство.
Пушистые хвостики
Белок летят,
Пушистые шубки
На елях лежат.
 

12 декабря 1980

«Мне жизнь улыбнулась твоею – улыбкой…»

 
Мне жизнь улыбнулась твоею – улыбкой,
она подарила простые слова,
земля под ногами не стала вдруг зыбкой,
от счастья не меркнет моя голова,
 
 
Я вновь задышала легко и счастливо,
мир краски свои для меня приобрел,
глаза засверкали, запели игриво,
и все потому, что меня ты нашел.
 
 
И стало приятно, легко и красиво,
куда-то болезни ушли из меня,
во мне появилась огромная сила,
и мне подмигнула подруга луна.
 
 
Душа обрела вновь покой и свободу,
скорей вновь на лыжи мне быстрые встать,
ведь я не боюсь совсем снега и воду,
и в лес мне умчаться, тебя повстречать.
 
 
Мне хочется бегать, плясать и смеяться,
в мечтах я лелею заветную мысль:
что дети так будут в снегах кувыркаться.
Я встречу тебя, а не страшную Рысь.
 
 
А мысль моя теперь границ не знает,
И в небесах, и на земле летает.
В ней образ твой незримо поселился,
А образ недругов, на время, испарился.
 

15 ноября 1980