Текст книги "Не трепите богу нервы!"

ГЛАВА 5

Я ехала по городу, и тихая грусть охватила меня. Почему-то всегда в конце августа меня гложет безотчетная жалость по уходящему лету. И хотя впереди еще и бабье лето, и золотая осень с листопадом, для меня как будто что-то остается здесь, в августе. С первыми днями сентября уходит еще один год моей жизни, жаль его безумно. Я жутко не люблю зиму, ворох одежды, который все равно не спасает от холода и ледяного ветра, голые деревья, унылые краски. Наверное, чувство это, впрочем, как и все остальные, пришло со мной из детства. Я страшно не любила учиться, вставать рано, в полудреме брести в школу, сидеть там на неудобном стуле по шесть часов подряд, тупо уставившись на доску с непонятными формулами. Яркая, веселая, беззаботная жизнь улыбалась мне только в каникулы, конец августа означал начало трудовых будней. Отсюда грусть и тоска.

Уютный камин в Мишиной спальне немного примирил меня с холодной зимой. Я так долго до встречи с Корчагиным оставалась одна, что теперь стараюсь как можно чаще находится в объятиях любимого и дорогого мне человека. Конечно, можно сказать, что я кокетничаю, подумаешь, всего то год прожила в разводе, но сейчас, когда рядом со мной появился действительно настоящий мужчина, внимательный, заботливый, сильный, я особенно ясно поняла, какой несчастной и одинокой была практически все то время, пока считалась женой Игоря Михайлова. Я не чувствовала от него и сотой части той любви и нежности, которую сейчас постоянно дарит мне Миша. Порой я даже боюсь свалившегося на меня так внезапно счастья. Вернее не самого счастья… Я просто никак не могу поверить до конца, что все это правда, и все это на долго. Я стараюсь строить наши отношения легко, не отягощать их излишними заботами, волнениями, эмоциями, чтобы не увлечься так, что разорвать их будет смертельно больно. Миша же с момента первой нашей близости в мерцающих отблесках каминного огня, похоже, находится в состоянии постоянной эйфории, приносит подарки, заваливает дом цветами, а меня комплиментами. Он готов кричать о своей любви на каждом перекрестке нашего города. Он прощает мне все капризы и причуды. Мы даже не поругались за эти месяцы не разу. Честное слово. Он поднял меня в своих глазах на такую высоту, что даже не ревнует. В его представлении такая цельная и чистая натура, как я, просто не способна на ложь и предательство… Единственное, что в наших отношениях выводит его из себя и злит, так это мое упорное нежелание переехать жить в его дом. Ему не достаточно того, что мы с Дизелем и так девяносто процентов времени проводим в его особняке, что и ванная комната, и шкафы, и тумбочки забиты моими вещами. Он желает, чтобы я официально поменяла место жительства, сообщила об этом родителям, друзьям, бывшему мужу и всем-всем-всем… Для полного счастья неплохо бы вообще продать мою теперешнюю жилплощадь, чтобы даже мысли о возвращении не могло возникнуть в моей голове. На это я пойти никак не могу все по той же причине: боюсь. Боюсь потерять только что обретенную с таким трудом свободу и независимость, боюсь разочарования. При всей моей любви и уважении, я Мишу еще слишком плохо знаю, чтобы связывать с ним свое будущее крепкими неразрывными узами. Нельзя просто отмахнуться от того, что всего несколько месяцев назад он был любовником моей лучшей подруги. Меня в жар бросает каждый раз, как я представляю, что и ей он, возможно, говорил те же слова, что и мне, давал те же обещания, шептал на ушко страстные признания… Нет уж, господин Корчагин, я больше не куплюсь на простые слова, пусть даже красивые и заманчивые, Вам еще не раз придется доказать силу и искренность своих чувств, прежде, чем я поверю в них окончательно и бесповоротно. А пока пусть все идет, как идет. Я с удовольствием провожу в спальне с камином ночи и вечера, люблю вместе с Мишей наблюдать за загадочным танцем ярких мерцающих языков огня. Люблю ласки, которыми щедро осыпает меня жених, горжусь им и ни в коем случае не хочу потерять… Но уж если так случится, удерживать не стану. Вот для этого я и стремлюсь всеми силами сохранить остатки независимости, хотя с каждым днем это становится все труднее и труднее…

Размышляя таким образом, я добралась до Марининого подъезда. К моему великому огорчению подругу дома я не застала. Безрезультатно позвонив раз десять в дверь, я для верности пару раз стукнула по ней коленом (пнуть белоснежную Маринину дверь грязной обувью рука, вернее нога, не поднимется) я вынуждена была вернуться на улицу. Вездесущие старушки на лавочке у подъезда проинформировали меня, что подруга еще вчера, видимо сразу после разговора со мной, с двумя чемоданами отбыла в неизвестном направлении. «Между прочим – ядовито поджала губки баба Клава, Маринина соседка сверху – с новым хахелем. И главное, не стыдно шалаве, одного дня до приезда мужа не дотерпела. Такая шелковая последнее время была, а тут нате вам – поскакала, задравши хвост, аки драная коза.»

«Мужик-то ейный нынче приехал, так бегал-бегал тут сердешный, выспрашивал: кудай-то его пришмондовка улетучилась – с удовольствием добавила шаровидная баба Нюра из соседнего подъезда – так мы ему все, как есть, обсказали. Он, веришь ли, нас обматерил и тоже поскакал отседа…»

За что не любили старушки Марину, понять не составляет труда, а вот насчет Олега – вопрос трудный. Мужик он во всех отношениях положительный, пьет в меру, не курит, денег много зарабатывает, особенно по меркам околоподъездного общества.

У Мариши на этот счет сугубо свое мнение. Она убеждена, что чувство ненависти в старухах зреет из чувства зависти. «Ты думаешь, Ян, они такие уж старые, эти тетки на скамейке? Вовсе нет. Такими их сделал не года, а алкоголик-муж, лень, безденежье, нежелание следить за собой. Жизнь свою они сами безвременно превратили в дерьмо. Некоторые из них еще даже и не на пенсии, ей богу. У половины сплетниц дочки замужем за такими же алкашами, как папаша, у других и вовсе в разводе. А тут мы – я красавица, что уж скрывать, Олежка по всем статьям мужик завидный. Вот и не могут простить, что не их дочки дебелые его к рукам прибрали, а я недостойная. И его заодно недолюбливают по той же причине».

«Слушай, неужто все старики такие ядовитые? Мы тоже озлобимся, когда постареем?» – такая безрадостная картина вгоняла меня в дрожь.

«Не майся дурью, крошка, куда нам до них, была забота в чужие дела-то лезть, со своими бы распахтаться, я лично лет на тридцать-сорок ближайшие на лавке сплетничать не планирую. А потом все не так уж страшно. Есть же и приличные пенсионеры, только они у подъезда не ошиваются, куда попало нос не суют, работают или внуков воспитывают. Так то вот!»

Задорное Маринкино лицо и хитрая улыбка, с которой она рассуждала о старости, мелькнуло у меня перед глазами, но тот час же превратилась в печальную и понурую, ту которую я видела вчера. Видимо, в ее жизни, действительно, произошло что то серьезное и трагичное, раз она решилась пойти на то, чтобы расстаться с Олегом. В их совместной жизни было так много крутых виражей, споров, ссор, откровенных скандалов, что я просто потеряла им счет. Добиться от Марины причины очередной размолвки было иногда невозможно, допускаю, она и сама до конца ее не понимала, зато я всегда на сто, даже сто пятьдесят процентов была уверена в том, что подруга приложит максимум сил и коварства, чтобы добиться примирения и извинений со стороны в большинстве случаев совершенно не виновного мужа, извлечь из этого для себя выгоду и еще больше укрепить свой достаточно нестабильный брак. О разводе из уст Марины я до вчерашнего дня не слышала ни разу. Она даже думать об этом мне запрещала, сглаза боялась. Я часто задумываюсь над этим феноменом. В моей голове просто не укладывается, как можно так искренне и самозабвенно любить мужа, при этом изменяя ему направо и налево. Желание иметь как можно больше поклонников, на мой взгляд, последнее время приобрело у Марины чуть ли не болезненный характер. Она не пропускает ни одного мало мальски приличного мужика… Вернее, не пропускала… Что же случилось с моей неугомонной подругой, пока она была вдали от меня? Не прощу себе, если с ней стрясется что-то плохое. Нужно как можно быстрее поговорить об этом с Олегом, хотя я сильно сомневаюсь, что он имеет к этому непосредственное отношение.

Брак Марины и Олега существует уже более восьми лет. Орлов человек довольно состоятельный. Подруга не утруждает себя работой, ездит на хорошей иномарке, носить дешевые рыночные шмотки считает унижением и отсутствием вкуса, но сказать, что он держится за мужа только из-за денег, я не могу, так как прекрасно помню времена, когда они не могли позволить себе даже поехать отдохнуть куда то дальше деревни Зуйково, где у Олега и по сей день проживает бабушка. Да что там отдых, они жили два года в десятиметровой общежитской комнатушке, но и тогда Марина мужа любила ни чуть не меньше. Вообще, в их семейной жизни все складывалось довольно хорошо, пусть не безоблачно, но благополучно. Олег достаточно быстро смог заработать вполне приличную жилплощадь, не бог весть что, конечно, но после общаги квартирка показалась Марине настоящим дворцом. Потом Орловы переехали в настоящие апартаменты, где и проживают до сих пор. Карьера Олега с каждым годом складывается все удачней, сейчас он занимает высокий и уважаемый пост в солидном финансовом учреждении… Однажды только на семью свалилось несчастье… Да что там несчастье… Беда настоящая… Когда Маринка ждала ребенка, первенца, ( месяцев пять уже было, даже ближе к шести) на нее напала шайка каких то отморозков, затащили в ближайший подвал… короче говоря, потеряла она малыша. Но это бы еще пол беды, но во время операции ей пришлось удалить часть матки, так как от побоев там что то нарушилось, началось воспаление, и детей с тех пор подруга не может иметь никогда. Самое страшное, что винит в случившемся она почему то исключительно себя. Мол не потащилась бы вечером одна в эту чертову подворотню, так ничего бы и не случилось… Никакие увещевания Олега, мои, друзей и родителей влияния на нее не оказывают, она вообще с неохотой вспоминает события тех нелегких дней, а если уж идет на разговор, то становится хмурой и замкнутой. Муж пару раз отправлял ее на прием к знаменитым и жутко дорогим психоаналитикам, но Марина возвращалась оттуда еще более раздраженной и несчастной. В конце концом мы пришли к негласному соглашению, забыть и похоронить эту историю на задворках памяти… Мы то смогли, а вот подруга, похоже, до сих пор не может успокоиться. Отсюда, наверное, и ее болезненное отношение к сильному полу вообще и к мужскому вниманию в частности. Она хочет доказать себе и окружающим, что интересна всем и каждому сама по себе, безотносительно того может ли она иметь детей или нет, что предназначение женщины не только в этом… А может, я ошибаюсь, в конце концов я не имею достаточной подготовки, чтобы рассуждать о таких тонких и запутанных вещах, как человеческие эмоции. Просто мне так кажется.

От мыслей и воспоминаний о подруге на душе стало еще муторней. Я попыталась извлечь как можно больше полезного из досужей болтовни околоподъездной братии.

Через десять минут я отъезжала от дома Марины, нагруженная сведениями по самые уши. К сожалению, ничего полезного из бормотанья сплетниц выудить не удалось. Марки машины они не знают, номер не запомнили, парня описали расплывчато: лет около тридцати, с виду вполне приличный, приехал, зашел в подъезд, через двадцать минут вышел с чемоданами, за ним плелась Марина. Именно плелась, даже старухи отметили такое несвойственное для подруги состояние. Это настораживало меня более всего остального.

По большому счету, ничего особенного во всех этих событиях не было. Уехать с чемоданами Марина могла куда угодно, хоть на пикник, хоть в гости, хоть в турпоездку, в помощниках недостатка подруга тоже не испытывала, что на следующий день приедет Олег, она, вроде, не знала. Но направляться куда-то в обществе шикарного молодого парня на «новой, блестящей» (по уверениям соседок) машине и иметь при этом такой пришибленный вид – это, по-моему, нонсенс.

Мелькнувшая было в мозгу мысль, что все вчерашние переживания подруги были связаны с любовными метаниями Маришы между мужем и новым молодым человеком, быстренько испарились, уступив место еще большему волнению . Я уехала, оставив в дверях квартиры записку с просьбой к Олегу или Марине связаться со мной, как только вернутся. Больше сделать я в данной ситуации не могла ничего.

ГЛАВА 6

Выходя из машины около офиса, я буквально столкнулась с Антоном. Его возбужденный вид говорил о том, что ему есть, чем поделиться с компаньонами по нелегкому сыщицкому ремеслу.

– Ян, ты откуда? – Спросил он.

– Сам то чего вернулся, вроде бы только недавно улетучился. Светишься, как медный чайник.

– Мне Мишка прийти велел. У него сейчас эта заказчица как раз. А у меня для нее шикарные новости. Боюсь, правда, не совсем то, что ей хотелось бы услышать, но не я это придумал. – В голосе Скворцова звучало явное торжество и удовлетворение хорошо проделанной работой.

– Слушай, Антош, прямо заинтриговал. Колись, чего нарыл. – Всерьез заинтересовалась я.

– Некогда. Пошли, меня «босс» ждет с нетерпением.

Войдя в офис, мы застали Ольгу и Мишу мирно беседующими за чашечкой кофе.

– А вот и вы! Мы вас с Ольгой Петровной уже заждались. Проходите, рассказывайте, что узнали по интересующим нас вопросам?

Антон смущенно посмотрел на клиентку, кашлянул и нерешительно начал.

– Мне поручили проверить кое что в биографии Вашего жениха, ну, не знаю чего там Михаил хотел найти, но то, что обнаружил я, мне, честно сказать, не понравилось.

– Я просила Вас не копаться в грязном белье Славы, его у каждого из нас предостаточно, а расследовать обстоятельства смерти моей бабушки. – В голосе клиентки звучало явное недовольство и раздражение. – Насчет жениха же моего позвольте мне самой решать, хорош он в качестве будущего мужа или нет…Вряд ли какие-то, пусть и не самые прекрасные поступки Славика в прошлом, могут повлиять на наше решение. – В гневе гражданка Мазурова выглядела очаровательно.

– Решение это уже полдела, что, безусловно, немало. – Покладисто согласился Антон. – Осталось только развестись. – Мы глянули на коллегу с изумлением.

– Вы бредите что ли? Извините, Антон Евгеньевич, но чтобы развестись, нужно сначала оформить брак, а мы пока еще свободны, и потом, я не понимаю… – Ольга смотрела на Скворцова, как на буйнопомешанного.

– Вы свободны, я проверил по картотеке загсов, – согласно кивнул головой Антон, – а вот Ваш «жених», извиняюсь, не совсем. Год назад он женился (причем, хочу заметить, уже во второй раз), проживает на жилплощади своей жены и о разводе, по крайней мере на официальном уровне, и не помышляет.

Не знаю, как Ольга, а я обалдела от такого поворота событий. Выходит, Антон прав, и Славику действительно выгодно то, что предполагаемая свадьба отодвинулась на неопределенное время.

– Я думаю, Вы ошиблись. Надо знать Славу, чтобы понять – он не способен на такую циничную ложь. Советую проверить еще раз, обратите внимание на то, что имя и фамилия эти довольно распространенные… – Внешне Ольга держалась молодцом, слегка побледнела, но в целом была относительно спокойна.

– Мне жаль, но сведения точные. Я лично видел документы паспортного стола с фотографией, пропиской и штампом о браке. Со дня его последней свадьбы не прошло еще и года. Предыдущий брак длился шесть лет. У него даже ребенок есть от первой жены. Ему всего четыре года. Вот я выписал все данные: фамилии, адреса… Куда Вы, Ольга Петровна?

– Это ошибка, недоразумение. И даже если это правда, я хочу услышать это от Славика. Я верю – всему этому есть вполне разумное объяснение. – Сдерживая слезы и даже не взглянув на документы, предложенные ей Антоном, девушка поспешно покинула наш офис.

– Да уж, дела! Говорил я: не нравится мне этот красавчик, хоть режь. Ну что же ребятки, копаем Славика всерьез, и начать предлагаю с Татьяны Шишковой. Год назад наш Казанова женился, а девочке пришлось спешно уехать из города. – Глаза Корчагина загорелись азартом, похоже, в его голове уже начали выстраиваться всевозможные версии аморального поведения совершенно не симпатичного ему гражданина Шульгина.

– Может, расстроилась, что он бросил ее или залетела… – Задумчиво протянул Антон.

– Все это не повод бросать институт, продавать квартиру, скорее наоборот, в таком состоянии вряд ли кто на все парах понесется в отчий дом, рубя все концы. – Резонно возразил Миша. – Нет, тут что то другое. Покруче.

– Я согласна. Антон, у тебя есть адрес Марининых родителей?

– Да. Они тут недалеко в пригороде живут. Так полудеревня, полурайцентр. Я думаю, Мише стоит съездить, потолковать с девушкой .

– Вряд ли она захочет открыть душу такому «тонкому и чуткому» парнишке, как наш Михаил. Поеду я, надеюсь, мне скорее удастся найти подход к ранимой девичьей душе.

– Ну, давай тогда прямо в путь. – Нехотя согласился Корчагин. – До вечера обернешься. Антон, возвращайся и продолжай работать с этим Владиславом Львовичем, будь он неладен, женами поинтересуйся, родителями, ну, не мне тебя учить. А я, пожалуй, опять в университет. Попробую встретиться с героем-любовником, сегодня вечером по графику его очередь мыть пробирки. Но сначала я требую полноценного обеда, без подкормки я плодоносить отказываюсь.

Через пятнадцать минут мы все втроем сидели за столиком в маленьком уютном кафе с изумительной русско-восточной кухней.

ГЛАВА 7

Городок, где живут родители Татьяны Сергеевны Шишковой, встретил меня не слишком то ласково. Начать с того, что на подъезде к первым домам населенного пункта меня поджидала западня в виде открытого канализационного колодца, замаскированного огромной необъезжаемой ни с какой стороны лужей. Притормозив немного перед неожиданным препятствием, я, как мне показалось, здраво рассудила: ехать надо ближе к центру, наверняка машины, объезжая лужу, стремятся держаться ближе к берегу и дорога наиболее разбита как раз в тех местах. Размышляя таким образом, я смело внедрилась в самый центр «озера», и вот результат – в глухую сижу в канализационном люке. Открыв дверку машины, мне захотелось плакать: грязная жижа достигала практически низа дверки. Окинув взглядом дорогущие кроссовки, изготовленные в Германии совсем не для плавания в жутком болоте, я загрустила еще больше.

– Не надоть было по середке-то ехать, милая барышня. Держались бы краешку, потихонечку, глядишь, и перебрались бы на ту сторону. – Вывел меня из транса скрипучий стариковский голосок . Принадлежал он небольшому дедку, мирно сидящему на лавочке у входа в убогий домишко метрах в двадцати от меня.

– А нельзя было сказать об этом чуточку пораньше, пока я не завязла здесь по самые уши? – не на шутку обозлилась я.

– Так ты ведь, милая, не спрашивала. – Дед спокойно продолжал курить сигару, издалека похожую на самокрутку.

– Послушайте, дедушка, вы в этом доме живете? – решила сменить я тактику. – Не могли бы Вы вынести мне какие-нибудь сапоги резиновые? А то я прямо и не знаю, как до сухой земли добраться.

– Знаешь, дочка, сколько здесь таких, как ты, ухарей за день застревает? Человек пять . Ты вот и посуди сама, напасешься на всех сапог? То-то и оно, что нет. Живем, сама видишь, не больно богато, где денег то взять на лишнюю обувку?

– Так я же верну, мне на две минуты только.

Дед сурово молчал. Представив, в каком незабываемом виде придется предстать перед родными незнакомой мне Марины Шишковой, благодаря этому нелепому приключению, я впала в отчаяние.

– Что же делать? – Я начала постепенно закипать.

– Хочешь, купи сапоги, – подивился моей несообразительности советчик.

– Да как же я отсюда вылезу ?! – Я и сама не заметила, как перешла почти на крик.

– Ладно, давай деньги. – Смилостивился старикашка. – Заверни во что-нибудь тяжелое и кидай сюда. Добросишь, небось, недалеко тут.

– Сколько? – Я поняла, что придется смириться с неизбежностью, и практически успокоилась.

– Да рубликов двести, я думаю, сапоги стоят, а? – Глаза мужика алчно заблестели.

– Дороговато, конечно, но делать нечего. – Взяв спичечный коробок, я высыпала из него спички, сунула на их место две сотенные бумажки и бросила дедку на берег. Он, кряхтя, поднял его и неторопливо поковылял к своему кособокому домику. До меня, наконец, дошло, зачем этот убогий мужичишка сидит на лавке посреди грязной улицы. Хитрый крестьянин придумал ловкий способ получать деньги, не работая. По меркам небольшого уездного городишки, где зарплату не получают по несколько месяцев, двести рублей совсем неплохие деньги. А если учесть, что лужа эта оказалась ловушкой не для меня одной, то ловкости дедка можно даже позавидовать.

– На вот, свою то обуйку не сымай, целиком вместе с кедами внутрь влезешь. Давай по-быстрому, неколи мне, старуха с обедом ждет. – Старик, обутый в огромные резиновые сапоги, подошел почти вплотную к моей машине и протянул мне точно такую же обувку, как на нем.

Нога пролетела в огромные разношенные сапоги без задержки. Наконец-то, прихватив с собой все нужное и, заперев машину, я оказалась на твердой земле. Тут передо мной встало сразу две насущных проблемы: куда девать эти страшенные огромаднейшие бахилы, и что теперь делать с машиной. Первый вопрос с легкостью разрешил дед.

– Ну что, не нужны пока больше сапожки-то, дочка? Давай возьму, пусть полежат у меня до времени. Чего ты их в руках таскать что ли станешь? – Подхватив бахилы, он скоренько поковылял обратно к дому. С облегчением я поняла, что уродливой обувки, купленной за двести рублей, я больше не увижу никогда. Вторая проблема казалась более сложной. Оставить машину и добраться до улицы Космонавтов пешком, я, конечно, смогу. Но как ехать обратно, не бросать же автомобиль в этой забытой богом дыре. Утешает одно: угнать машину или разграбить внутренности представляется почти невозможным – грязная жижа по колено надежно охраняет моё транспортное средство.

– Ну, чего не уходишь, зимовать что ли здеся собралась? – Корыстный дед опять занял наблюдательный пункт на лавочке. – Иди себе, покараулю я твое авто, не боись.

– Ну, а дальше то как, не зимовать же тут, действительно?

– Да промблема. Погодь здеся, я счас. – На своих кривеньких ножках мужичок опять посеменил, только уже к соседнему дому.

Минут через пять он вернулся в сопровождении огромного детины в рабочем комбинезоне.

– Вот Гришенька, гляди кось, какая оказия у дамочки приключилась. – Заискивающе заглянул к парню в глаза дедок.

– Опять твои штучки, Акинфий? Надоел ты мне хуже горькой редьки. Сидишь тут, как прыщ. Нет бы предупреждать, так он нарочно табличку со знаком «объезд» выдергивает, паразит. Шел бы ты отсюда, пока не накостылял. – Парень хмуро поглядел на мздоимца,

– Да я уж и так, Гришенька, тороплюсь, старуха к обеду ждет… Побегу, я ведь только выбежал тебя на помощь позвать, жалко уж больно бабенку.

– Знаем твою жалость, жлоб – буркнул Григорий вслед стремительно удаляющемуся мужичку. – Пока тут Ваша машина торчит никто больше не въедет в колодец, вот и суетится хмырь, чтобы быстрее освободилась ловушка.

– А закрыть люк, например, нельзя? – Поинтересовалась я.

– Отчего нельзя? Можно. Сто раз делали. Только гад этот сразу же в ночь крышку утаскивает и опять поутру сидит, как ни в чем не бывало, у дороги. – Гриша презрительно сплюнул в сторону убогого домишки. – Ладно, машину я вытащу, – перешел он к делу. – Только трактор надо, так не осилю. Оставьте ключи, не бойтесь, ничего с вашим авто не будет, Гриша честный человек, хоть кого спросите, а сами идите по своим делам. Если не секрет, Вы чего к нам приехали то, в гости или как?

– Да считай что в гости. Улица Космонавтов где тут у Вас?

– Так это вот и есть улица Космонавтов. – Пожал плечами парень.

Открытие это поразило меня безмерно. Почему-то улица с таким современным названием никак не ассоциировалась у меня с подобным допотопным убожеством. Здесь отсутствовали не только фонари, но не наблюдалось даже банальных тротуаров вдоль домов. Прикинув, что представляет из себя улица Космонавтов слякотной осенью и хуже того зимой, я искренне пожалела несчастных местных жителей. Пожалуй, я не зря приехала в эту глушь. Вряд ли Марина без веской причины согласилась бы поменять прекрасную городскую квартиру в старинном особняке, доставшуюся в наследство от богатой тетки, на облезлую лачугу и эту убогую улочку.

– Вам какой дом нужен? – Проявил участие Гриша.

– Двенадцатый.

– Это на том конце улицы. – Парень заинтересованно посмотрел на меня . – Танюшка там живет, Шишкова, к ней что ли, или к матери?

– К Татьяне. А ты хорошо ее знаешь?

– А то. Жениться даже хотел. Вот как хорошо. – Он вызывающе глянул мне прямо в глаза.

– А сейчас что, уже не хочешь?

– Так она, как из города вернулась, шизанутая какая то стала. Трясется чуть что. Пошутишь с ней, а она прямо бешеная становится, то плачет, то убегает. Вообще, она девка, конечно, ничего, видная такая, может, отойдет от городских потрясений, там поглядим насчет женитьбы то. Ладно, Вы тогда к ним идите, а то она вечером на работу уйдет, а я пригоню машину к Маринкиному дому, как вытащу. Идет?

– Конечно! А где она работает , не подскажешь?

– Уборщицей, в доме культуры. Аж на трех ставках. Всю ночь полы скоблит, а днем из дома носа не показывает. Я же говорю – шиза. На сколько ее приличных работ звали, не упомню даже, а она в поломойки подалась с образованием то. Главное, зарплата копеечная, приходится аж на трех участках горбатиться, чтобы прожить как-то. Ну, я пошел за трактором. С Вами не прощаюсь, увидимся скоро. – Неспешным шагом он удалился в том направлении, откуда я только что прибыла на своем авто, оставив меня в еще более глубоком недоумении.

Слава богу, дом Шишковых оказался не настолько убогим, как большинство строений на этой улице. Вполне добротная изба с веселыми недавно покрашенными наличниками, ровный забор, резная калитка, в палисаднике гладиолусы разнообразных цветов, астры. По чистенькой дорожке, выложенной плитками, я прошла через калитку к крыльцу и позвонила . Мне долго не открывали, но все таки дверь распахнулась – на пороге стояла худенькая бледная девушка лет двадцати-двадцати двух.

– Вам кого? Мамы нет дома, она через час где-то будет. Хотите подождать?

– Татьяна, я к Вам приехала, можно с Вами поговорить.

– Оттуда? – и без того бледное лицо девушки стало почти серым.

– Не поняла, – от такой реакции я немного опешила, – я из города приехала, чтобы поговорить с вами о том, что случилось год назад, можно войти?

Практически в обморочном состоянии Татьяна прошла в глубь коридора, затем в комнату, я за ней. Добравшись до дивана, девушка почти рухнула на него. Я аккуратно устроилась в кресле. Как вести себя, с чего начать разговор? Пока я размышляла об этом, Шишкова выпрямилась, на ее щеках появился лихорадочный румянец.

– Я знала, знала, что Вы придете, разве можно спрятаться от суда божьего? Я говорила ему: от людей можно, да, а от бога куда же убежишь? Хорошо, что все наконец кончилось, я сама давно хотела покаяться, мне и батюшка в церкви твердит об этом, но не было сил, не могла я подвести хорошего человека. Но он поймет, простит, он добрый. Вы прямо сейчас заберете меня, можно маму дождаться? Проститься хочу, вдруг не увидимся больше.

По дрожащим рукам, капелькам пота на лбу девушки, по горящим мрачным светом зрачкам безумных глаз я поняла, что Татьяна на грани срыва, и постаралась как-то разрядить ситуацию.

– Конечно, дождемся. Вы знаете, я так долго была в пути, да еще застряла тут у вас в конце улицы. Если не трудно, не угостите чашечкой чая, а лучше кофе, если есть?

– Есть. Сейчас сварю. – Девушка резко встала и пошла к двери кухни, по дороге остановилась, прислонилась к стене и горько-горько заплакала.

Кофе варить пришлось мне самой. Силком напоив Марину крепким напитком, успокоив ее в меру сил, я, наконец, услышала то, что так волнует девушку вот уже целый год, доводит до безумия, лишает желания жить.