Текст книги "Драгоценности фрау Элизабет"

Бедный Дими, если бы он только знал, что именно его последняя фраза вмиг отрезвит меня. Слушая, как он расписывал мое будущее, я представляла себе моих маму и папу, друзей и подруг, с которыми придется расстаться в случае, если я решу остаться. Мне было всех бесконечно жаль, но перспектива вырваться из душного СССР манила и будоражила воображение. По детской наивности я даже и представить себе не могла, что бывает с родителями и близкими невозвращенцев. Что ожидает меня саму в этом случае. Я не думала о плохом. Но его последняя фраза о том, что скоро во мне никто не признает русскую, вдруг вызвала во мне резкую неприязнь.

– А почему ты думаешь, что я не хочу, чтобы во мне признавали русскую? Это стыдно, на твой взгляд, быть русской? – почти враждебно спросила я, и он сразу понял, что проиграл окончательно. Теперь уже ничто не могло убедить меня остаться. Я вдруг ощутила прилив необыкновенной любви и нежности к своей, в то время не совсем благополучной Родине. По моему убеждению, это было сродни тому, чтобы бросить больную и старую маму на произвол судьбы, побежав искать лучшей доли. Я вытянула тогда свою ладошку из его руки и помахала на прощание. Я возвращалась домой! Но в голове мелькнула мысль, что, если оставляешь где-то дорогую сердцу вещь, то непременно вернешься туда еще раз.

Теперь, по прошествии стольких лет, я снова пришла к выводу, что судьба все время посылает нам разные знаки. Но мы, в большинстве своем, слепы, глухи и просто не внимательны. Мы не хотим остановиться, прислушаться и попытаться понять, а что же это значит? Жизнь устроена очень мудро и имеет свои неписаные законы. Люди, способные к восприятию на духовном уровне, пусть иногда ошибаясь, но все-таки усваивают их, поэтому они благополучны во всех смыслах этого слова: они здоровы, морально и физически, они процветают во всем, в делах и отношениях, с ними не происходят неприятности и несчастные случаи. Ведь все, что мы считаем отрицательными явлениями в нашей жизни, это ее подсказки, что с нами не все благополучно, где-то и что-то мы сделали не так. Мне пришла в голову мысль, сравнить правила жизни с правилами дорожного движения. Если мы нарушаем их, например, переходим улицу на красный свет, с нами могут произойти неприятности: от мелких до непоправимых. Так и в жизни. Все то, что причиняет нам боль и неприятности, тоже есть результат нарушения нами правил жизни. Разница только в том, что правилам дорожного движения нас учат, начиная с детских лет. А вот правила жизни мы вынуждены проходить сами, методом проб и ошибок. И если мы плохо усваиваем урок или не усваиваем его вообще, жизнь снова и снова, с упорством настойчивого учителя, возвращает нас в начальную точку, повторяет ситуацию, в которой мы совершили ошибку. И сопротивляться или увиливать бесполезно! Урок будет либо усвоен, либо человек, не способный к обучению, как отработанный материал, пойдет в утиль. Теперь я могу объяснить преждевременные, на наш взгляд, смерти. Объект, либо исчерпал себя, и не представляет больше интереса для Вселенского Разума, либо его смерть должна стать материалом для обучения других. На первый взгляд, моя теория может показаться несколько жестокой. Но это именно так. А выбор, учиться или не учиться, делает каждый сам. Я понимала, что я далеко не случайно оказалась еще раз в этой же самой стране, и даже в той же гостинице. Нужно было поразмыслить, в чем здесь дело.

Мои рассуждения прервал звонок в дверь моего номера. На пороге стоял Франц. Он первым делом обнял меня и поцеловал. Наш поцелуй был таким продолжительным и страстным! Ничего удивительного, ведь мы не виделись более трех месяцев, и каждый день мечтали о встрече.

– Милая моя, я так соскучился, я так тебя люблю! – страстно шептал Франц, перемежая слова поцелуями.

– Золотой мой, нежный мой, – вторила я ему, гладя его волосы, лицо, плечи.

– Элен, завтра ты и твой шеф приглашены к нам на рождественский ужин. Будет мой отец, Ирма, и еще кое-кто из наших коллег. Пожалуйста, будь естественной и ни о чем не думай. На Ирму вообще не обращай внимания. Она – просто предмет мебели, необходимость для соблюдения правил приличия, поскольку я еще формально женатый человек. Отец тебе обязательно понравится, несмотря на то, что внешне он довольно суровый. Я думаю, что и ты понравишься отцу. Я хочу поговорить с ним о нас после того, как вы познакомитесь. И еще, у меня есть один план. Обговорим его сразу, чтобы продумать все детали. Я хочу задержать тебя после отъезда Соколова. Нужен благовидный предлог для того, чтобы ты смогла остаться. Но объявить его нужно в последний момент, чтобы Соколов ничего не мог предпринять. Возможно, это могла бы быть, якобы, твоя внезапная болезнь. Думай, ты же у меня умница, да и Николая ты знаешь лучше, чем я.

Зазвонил телефон. Я взяла трубку. Это звонил Николай Степанович. Легок на помине!

– Ну, как устроилась, Леночка? Все в порядке? Нас тобой так далеко поселили друг от друга, что не всякий раз зайдешь просто так, – огорченно проговорил НикСтеп.

Какое счастье, что Франц позаботился и об этом! Не думаю, что нас совершенно случайно рассели в разных сторонах здания, да еще между нами было двадцать восемь этажей, ведь мой номер был на десятом, а его – на самом последнем тридцать восьмом. При самом удачном раскладе, при условии мгновенной подачи лифта, он мог бы добраться до моего номера не менее, чем за пятнадцать минут.

– Нам нужно встретиться, все обговорить. Завтра ведь у хозяев Рождество. Как поздравлять будем? – он явно искал повод для встречи.

Но мне не хотелось сейчас расставаться с Францем.

– Давайте, поговорим об этом после ужина, сейчас хочу привести себя в порядок перед рестораном. Скоро уже придет господин фон Штольц, а я еще не готова, – отвертелась я.

Вечером Франц устроил прием в нашу честь, на котором присутствовали его коллеги и представители банка, участвовавшие в нашем проекте. Все было по-немецки чинно и сдержанно. Долго не засиделись, так как все были заняты предрождественскими хлопотами. Познакомились с управляющим банком, обговорили некоторые детали, назначили дату встречи после праздников.

После ужина мы вышли прогуляться. Был теплый декабрьский вечер. В воздухе витало приближающееся Рождество. От неоновых огней разноцветной рекламы было светло и празднично. Улицы города и витрины магазинов сказочно украшены. Очень оживленно, несмотря на уже довольно поздний час. Магазины были открыты, шла бойкая предпраздничная торговля. Тут и там сновали люди со свертками, пакетами, букетами. Частенько можно было видеть знаменитых персонажей в красных куртках, штанах и колпаках, с белыми бородами, с мешками на плечах. Ну конечно, это Вайнахтсманы (Деды Морозы) спешили к детям и взрослым с подарками! Германия относится к тем странам, где Рождество считается главным праздником и наиболее любимым. С Рождеством люди связывают надежды на исполнение желаний, веру в лучшее будущее. А еще его любят потому, что весь католический мир, с рождественского сочельника до наступления Нового года, устраивает рождественские каникулы. Все погружаются в домашние хлопоты. Это время побыть с семьей, так как Рождество и Новый год – семейные праздники. К столу готовятся разные вкусности. Но главное блюдо, без которого не обходится Рождество ни в одной немецкой семье – это гусь с яблоками! Завтра и нам предстояло увидеть, как по-настоящему празднуют этот изумительный праздник в Германии.

Однако, мне еще нужно было позаботиться о том, что надеть самой. Ни дома, ни в Москве я не смогла найти ничего подходящего. В ту пору найти что-то приличное в наших магазинах было труднее, чем отыскать иголку в стогу сена. А хотелось выглядеть просто потрясающе! И тут мне снова несказанно повезло. Я попросила мужчин подождать меня возле одного из магазинов. Я почти набегу, залетела в «Exclusive», и, увидев это платье, сразу поняла, что оно для меня! Открытый лиф из белого гладкого атласа, выгодно подчеркивал высокую грудь и тонкую талию. Пышная юбка, чуть ниже колена, была из голубой парчи со снежным рисунком серебряного люрекса. В этом платье я смотрелась нежно, изящно и даже слегка таинственно, как хрупкая елочная игрушка. К счастью, я захватила с собой, серьги, колье и колечко с голубыми прозрачными топазами в серебряной оправе. Этот комплект – подарок моих родителей на мое двадцатилетие, я особенно любила и надевала только в торжественных случаях. Я свято верила в то, что мои камни, а топазы всех оттенков действительно камни Скорпионов, всегда приносят мне удачу.

Итак, сейчас меня занимал предстоящий визит к фон Штольцам. Надо ли говорить, что я очень волновалась? Встреча с его женой была мне интересна. Как всякой женщине мне было любопытно увидеть свою соперницу. Но не более того. Здесь я чувствовала себя «на коне». Я была уверена, что Франц любит меня, и что свой выбор он уже сделал. Гораздо более волнующей была для меня встреча с его отцом. Я уже поняла, что его решение во многом определяет жизнь сына. Мне хотелось произвести на будущего свекра такое впечатление, чтобы он полюбил и принял меня. Ни в коем случае я не хотела стать яблоком раздора между отцом и сыном.

Готовясь к поездке и зная, что мы будем в гостях в Рождество, мы с НикСтепом приготовили подарки. С ними все было решено еще дома. Для старого фон Штольца мы купили огромный хрустальный рог с коньяком, для Ирмы палехскую шкатулку для женских мелочей или драгоценностей, изнутри обитую черным бархатом. Это была очень изящная вещица в русском стиле, настоящий подарочный вариант. Для Франца я выбирала подарок очень долго. Нельзя было подарить что-то личное, но хотелось, чтобы подарок понравился, и он мог пользоваться им каждый день. Я остановила свой выбор на письменном приборе с множеством разных предметов, необходимых в офисной работе. Он был сделан из изумительной красоты чароита. Этот полудрагоценный камень добывается только в наших краях, более нигде в мире. Оттенки чароита – от нежного, лилово-фиолетового до темно-фиолетового. Все иностранцы, приезжавшие к нам, всегда охотно покупали разные вещицы из этого редкого камня, и везли домой, как диковину из дальних странствий. И было на что полюбоваться. Особенно женские украшения из чароита в обрамлении серебра или золота выглядели шикарно! Причем, изделия из чароита не выпускаются в массовом порядке. Каждая вещь – авторская работа! Письменный прибор, выбранный мной в подарок, из чароита в сочетании с желтым металлом смотрелся очень достойно. Я надеялась, что он, расположившись на рабочем столе Франца, будет напоминать ему, откуда он родом, и что это связано со мной.

Франц отправил за нами машину. Ровно в девять мы подъехали к старинному большому трехэтажному особняку за городом. Особняк окружал высокий решетчатый забор. Водитель посигналил возле ворот, и они медленно открылись, позволяя машине въехать внутрь просторного двора, припорошенного снегом. Машина остановилась у парадного входа. Как только мы вышли из машины, открылась огромная входная дверь, и показался улыбающийся Франц. Я и НикСтеп, каждый из нас, при виде хозяина, вышедшего лично встречать нас на улицу, принял это на свой счет. НикСтеп считал, что это из уважения к нему, а я была уверена, что из любви ко мне. Франц радушно приглашал нас в дом. В просторной прихожей дворецкий принял у нас верхнюю одежду, и мы проследовали за хозяином в парадную залу, где стояла наряженная огромная красавица-елка, и был накрыт стол. Старый Карл стоял у пылающего камина и покуривал трубку. Лицом к нему, то есть спиной к входу, стоял человек, которого я сначала приняла за стройного, скорее всего, молодого мужчину. На это указывало его телосложение, хрупкое, но не женское (довольно широкие плечи, узкий таз) и короткая стрижка. Одежда человека, темные брюки и рубашка, совсем не походили на женский наряд для Рождества. Мы подошли ближе, и Франц представил нас друг другу. В отношении пожилого мужчины я оказалась права, это был его отец. А вот относительно другого человека ошибочка вышла. Это была Ирма! Она оказалась довольно красивой, если принимать за красоту только правильность черт. Но ее холодное, надменное лицо, на котором не было и тени улыбки, никак не располагало к общению. Правда, вблизи я рассмотрела, что Ирма была одета очень элегантно: в черные шелковые брюки и изумительной красоты блузку из прозрачной, тоже черной, ткани.

После знакомства всех пригласили к столу. Опять я была в качестве переводчика. Говорила много, ела-пила мало, хотя то, что я успела попробовать, было очень вкусно, особенно гусь и торт со взбитыми сливками. Во время разговора Карл проявлял живой интерес к нашему совместному проекту, расспрашивал нас о нашем городе, о России вообще. Удостоил меня похвалы за мой превосходный, как он выразился, немецкий. Он оказался довольно общительным и даже с чувством юмора. Ирма, напротив, предпочитала отмалчиваться, и вступала в разговор только тогда, когда обращались непосредственно к ней, отвечая краткими односложными предложениями. То ли тема разговора ей была не интересна, то ли общество тяготило, но я отчетливо понимала, что гости ей не в радость. После продолжительного ужина наступило время поздравлений с Рождеством и подарков, которые мы с НикСтепом, следуя традиции, тоже поставили под елку.

Ах, эти чудные рождественские и новогодние дни! Даже очень взрослые и очень озабоченные и занятые люди, пусть хоть совсем ненадолго, но возвращаются в безоблачное детство, испытывая неописуемое состояние настоящего восторга в ожидании чуда, когда в доме появляется лесная душистая красавица, когда все секретничают и суетятся, готовя подарки и ожидая их! Если вы скажете мне, что знаете хоть одного человека, который не хотел бы найти свой подарок под елкой, я вам просто не поверю!

Наступило время открывать подарки. Мы шутили и смеялись, разыгрывая очередь поисков подарков под елкой. Первому искать свои подарки выпало старому Карлу. Он без стеснения встал перед елкой на колени, и начал перебирать коробки и свертки в хрустящей бумаге. Отмеченные надписью или открыткой с именем Карл, он отставлял в сторону. Таких подарков было шесть: от Франца, от Ирмы, один от нас с НикСтепом, от сотрудников фирмы, от прислуги, работавшей в доме, и от его друга, приславшего подарок с курьером. Надо было видеть, с каким интересом этот пожилой человек разворачивал обертки, как ему не терпелось увидеть, что там внутри. Сквозь морщинки возраста вырисовывалось лицо маленького мальчика, верящего в то, что этот мир создан только для него, и что в такой волшебный день возможно все самое невероятное! Каждый подарок он детально и с интересом рассматривал, каждому дарителю сказал спасибо. Когда дошла очередь до узкой, длинной коробки, Карл лукаво глянул на меня и спросил:

– Что бы это могло быть? Если я угадаю, фройляйн, Вы поете нам рождественскую песню! И он начал строить самые разные предположения. Мы с НикСтепом приняли игру и всякий раз со смехом говорили «Нет!». Наконец, он сдался.

– Герр Карл, эту песню придется петь Вам, но я Вам с удовольствием помогу, – улыбаясь, предложила я. И мы запели с ним немецкую рождественскую песню «О, Танненбаум». Эта песня сродни нашей традиционной новогодней песне «В лесу родилась елочка». Карлу понравилась, что я знаю эту песню, и что у нас с ним хорошо сочетаются голоса. Получилось неплохо, по крайней мере, для первого раза. А потом он открыл коробку и воскликнул:

– О, майн Гот! – В его руках был огромный хрустальный рог с коньяком. – Дас ист фантастиш!. А когда Карл открыл рог и всем налил по «наперстку» коньяку, посмаковал и одобрительно крякнул, мы поняли, что с подарком хозяину угодили.

Следующей была Ирма. Для нее было два подарка: от старого Карла и от нас. При всех она развернула только наш подарок. При виде такой красивой вещицы лицо ее дрогнуло, но она справилась с эмоциями и сдержанно поблагодарила. Хотя я поняла, что палехская шкатулка пришлась ей к душе.

Так уж распорядилась судьба, что жребий открывать подарки первыми выпал всем хозяевам дома. На очереди был Франц. Для него было приготовлено десять подарков, в том числе от отца, от Ирмы и от нас. Так же, как Ирма, он открыл только наш подарок. Это чудо понравилось всем присутствующим. Весь письменный прибор был расставлен на отдельном столе. Выглядело это шикарно! Франц словами благодарил нас за красивую и полезную вещь, а глазами показывал мне, что мой намек понят, и цель достигнута. Нам с НикСтепом тоже пришлось «поползать» под елкой, в поисках наших подарков. Шефу достался набор делового человека из исключительной выделки кожи и дорогущая авторучка, настоящий «Паркер». Он был очень доволен.

Настал мой черед. Открыточками с моим именем было отмечено четыре предмета: две коробочки, одна большая и одна маленькая, а на них лежало два красивых конверта. Первой я открыла большую коробку. Я была уверена, что это подарок Франца, ведь открытка была подписана его рукой. В ней лежала элегантная дамская сумочка, очень стильная и красивая, из дорогой кожи. Я взглянула на Франца, и он сделал мне знак, что внутри лежит еще кое-что, но открывать это сейчас ни к чему. В маленькой был изящный сувенир с рождественским ангелом. Я поблагодарила за него Ирму. Вскрыв оба конверта, я была крайне изумлена и испытала определенную неловкость. В каждом конверте лежал банковский чек на кругленькую сумму дойчмарок. Я растерянно посмотрела на Франца, но тут же мне на помощь пришел старый Карл.

– Милая Элен, я рад, что познакомился с Вами. Но ни я, ни управляющий банком просто не знали, что преподнести Вам в подарок. Поэтому мы решили, что Вы сами для себя что-нибудь выберете. С Рождеством Вас, дорогая! – церемонно раскланялся он. НикСтеп в этот момент слегка кивнул мне головой, как бы позволяя принять подарок.

В отель мы вернулись уже под утро. Перелет и разница во времени давали о себе знать. Мы ужасно устали. Но я, оставшись в номере одна, первым делом заглянула в подаренную сумочку. Внутри лежала небольшая коробочка. Я достала, открыла ее и ахнула! В ней лежало кольцо с изумительной красоты бриллиантом! Вот это подарок! Такие дарят невестам на обручение. И по размеру кольцо подошло как раз на тот палец, на который надевают обручальное кольцо. Мысль о том, что это возможно, показалась мне вполне реальной. Только сегодня вечером я видела их отношения с женой. Чем тут было дорожить? Хотя, тут же возникало сомнение. Ведь, до нашей встречи он почему-то жил с ней в одном доме?! Уснуть я долго не могла. В голове плыли какие-то неясные образы, то волнующие, то пугающие, но они так и не смогли стать отчетливыми. Я только помню, что под утро увидела своего отца. Он был пьян и жалок, и просил у меня прощения. Я так и не поняла, что это было, вдруг провалившись в глубокий сон.

Все следующие дни, вплоть до дня начала переговоров, мы гуляли, осматривали достопримечательности города, хотя и не везде могли попасть из-за каникул. Все административные учреждения были закрыты. Работали только те, что были заняты в жизнеобеспечении людей: магазины, рестораны, кафе, развлекательные заведения, дежурные больницы и аптеки. Везде нас сопровождал Франц. Мы были рядом, но не могли открыто проявлять своих чувств. Мне кажется, мы с Францем в совершенстве овладели системой знаков глазами. Не нужно было слов, мы понимали друг друга с полувзгляда, потому что НикСтеп был всегда неотлучно с нами. Каждый вечер он предпринимал попытки остаться со мной наедине, напроситься в гости ко мне в номер, но я опять была слепой, глухой и вообще опять круглой дурой.

Наконец, праздничные дни закончились. Наступил день подписания контракта. Стороны уже давно высказали все свои пожелания. Все было решено. Остались только некоторые формальности и чисто техническая часть дела. Тогда я впервые побывала в святая святых корпорации – главном офисе компании «фон Штольц и К». Все здесь меня впечатлило, все очень понравилось. Современнейший офис, занимавший пять верхних этажей высотного здания, показался мне очень удобным и красивым. Здесь работало великое множество людей, Все были заняты делом, но обстановка не была напряженной. Наоборот, я обратила внимание на то, что все сотрудники находятся в радостно-приподнятом настроении. То ли это так сказывались недавние праздники, то ли здесь так вообще было принято. Нам оказывали всяческие знаки внимания, но никто не был назойлив. Через некоторое время, когда все собрались, нас пригласили в кабинет Франца.

Итак, свершилось! Контракт подписан! Все были рады этому и не скрывали своих истинных чувств. Дело сулило хороший куш всем его участникам. Я тоже была довольна, памятуя о том, что НикСтеп пообещал мне процент от прибыли, если контракт будет подписан на наших условиях. Мне кажется, в последний день обсуждения я превзошла себя, и выговорила у партнеров ряд значительных уступок. Шеф это отметил и напомнил про мой интерес и свое обещание. Я была полна самых радужных надежд. Мое будущее рисовалось мне вполне обеспеченным. Еще бы! На моем счету в банке была кругленькая сумма, выигранная мною в казино. Эти деньги Франц категорически отказался забрать, сколько я ни настаивала. Мне подарили на Рождество чек на «кучу марок»! Да еще впереди маячил обещанный процент от прибыли в совместном предприятии! Согласитесь, не каждая девушка в двадцать пять лет может похвастаться тем, что имеет такие деньги. Причем, полученные абсолютно приличным путем!

Вот именно в этот момент я решила, что я удачлива, богата, просто счастливица! И ничего-то мне в жизни больше не надо!

Как водится, день подписания завершился прощальным банкетом. Все были довольны собой, партнерами, удачной сделкой. На следующий день утром мы должны были улетать в Россию.

– Лена, ты почему еще не готова? Через пятнадцать минут уже подойдет машина! – почти закричал НикСтеп, увидев меня в пижаме.

Я, скрючившись, дошла до кровати и снова легла. Мое лицо изображало муку. Глаза мои были полузакрыты, видеть-то мне было нужно, как он реагирует на ситуацию!

– Да что с тобой, в конце концов? – серьезно забеспокоился он, увидев, что на мне нет лица.

– По-моему, приступ почечной колики. У меня уже такое было, – ответила я голосом умирающего лебедя, – нужно колоть сильные обезболивающие, иначе не пройдет, – нагнетала обстановку я.

– Господи, ну ни раньше, ни позже! У нас самолет через три часа! – в отчаянии метался НикСтеп. – Давай одевайся, как-нибудь доедем, долетим до Москвы, а там видно будет, – он явно не понимал что говорит.

– Да Вы что, смерти моей хотите?! Какой самолет, если я на кровати лежать не могу!? – заплакала я. – Вызывайте врача, – просила я, зная, что сам он этого сделать не сможет.

– Как я тебе его вызову? Ты совсем свихнулась от боли! Ведь я сказать ничего, кроме «гут», не могу! Что же делать? – искал выход из положения НикСтеп.

– Потерпи, деточка, сейчас приедет за нами Франц, мы что-нибудь придумаем. Вот ты беда-то! – уговаривал меня и причитал одновременно мой шеф.

Звонок в дверь номера, и на пороге вырос Франц.

– Франц, у нас несчастье! – сразу стал выкладывать суть дела НикСтеп, даже не поздоровавшись с ним. – Лена заболела, видимо что-то серьезное, видишь, даже встать не может! – обращался он к Францу, совершенно забыв, что тот его просто не понимает.

Франц смотрел недоуменно, переводя взгляд то на него, то на меня.

– Ух, ты, немчура! Остолоп! Ни черта не понимаешь! – рассердился НикСтеп, спохватившись, – Лена, ну объясни ему, в чем дело. Пусть что-то предпринимает! – обратился он ко мне.

– Дорогой мой, я тебя очень люблю. Но я сейчас умру от смеха, если ты срочно что-нибудь не сделаешь! Посмотри на него, мне его даже жалко. Мы с тобой ужасные чудовища, заставляем человека так волноваться! – говорила я слабым болезненным голосом и кривила лицо, словно от боли.

– Он все понял, Николай Степанович! Сейчас сообразит, что делать, – перевела я, хотя Франц говорил совсем не о том. Он говорил мне, что нужно убедить шефа лететь одному, а меня, он, якобы, отправит в больницу. Пусть не беспокоится, все заботы Франц возьмет на себя, а вечером позвонит ему в Москву, как у меня дела. А еще он говорил, что любит меня, и безумно соскучился, что ждет, когда мы останемся с ним наедине, и он задушит меня в объятиях. Но это, конечно же, я не переводила.

– Ну, уж нет, я тебя одну здесь не оставлю, – неожиданно заупрямился шеф. Я его даже зауважала за это. Всегда приятно, когда о тебе беспокоятся и заботятся.

– Нет-нет, Николай! Будет очень много проблем! Если не улететь сейчас, можно остаться здесь надолго, так как в праздничные дни очень трудно достать билет. Один еще как-то можно, а вот два уже практически нет, – переводила я слова Франца, а от себя добавила:

– Николай Степанович, спасибо Вам большое за то, что Вы беспокоитесь обо мне, но действительно, будет лучше, если Вы полетите. После приступа мне самолетом нельзя, скорее всего, я поеду поездом. Это займет уйму времени, не меньше пяти дней. А как же без Вас, без Вашего руководства наш «Интерстройсервис»? Уже и так две недели без хозяина! Всем известно, кот из дому, мыши в пляс. Что сейчас там творится? – я исподволь заставляла его задуматься о роли его личности в истории нашего предприятия, подчеркивая, тем самым, исключительную важность его персоны.

Лесть, конечно очень тонкая, – коварное и сильное оружие! Только пользоваться им нужно умело.

И НикСтеп сдался! Он пожелал мне скорейшего выздоровления, пообещал звонить мне и узнавать о моем здоровье. А еще сказал, чтобы я не беспокоилась, все дни болезни будут оплачены мне, как заграничная командировка. Это был королевский подарок! Для моего-то скупого шефа!

Франц сразу же позвонил портье, чтобы НикСтепу помогли с вещами, и водителю, чтобы он вез в аэропорт его одного.

Они попрощались, обменявшись рукопожатиями. Много не говорили, очевидно, жалея обессиленного, больного переводчика.

– Поправляйся, – тихо сказал НикСтеп, подошел, наклонился и чмокнул меня в щеку, мне даже показалось как-то по-отечески. Пошел к двери, оглянулся и помахал мне рукой. – Откуда столько тоски в глазах? – мелькнула мысль. Но дверь закрылась, и я тут же забыла обо всем. Наш план удался! Мы с Францем остались наедине!

В первый момент мы, кажется, оглохли, растерялись оттого, что мы одни и можно не опасаться чужих глаз, не бояться скомпрометировать друг друга, что мы можем позволить себе все, чего так просили душа и тело все эти долгих три месяца. А потом был настоящий взрыв чувств и эмоций! Нежные слова лились нескончаемым потоком, руки без устали ласкали тело любимого. Это было сродни тому, как человек, много дней проведший в пустыне без воды, наконец, приникает к источнику! Мы пили друг друга, сначала взахлеб, а потом, слегка утолив жажду, медленно, наслаждаясь каждым глотком. В этот момент для меня не существовало в мире ничего, кроме Франца.

– Пусть все вокруг горит огнем, моя любовь и жизнь, все в нем! – процитировала я строчку стихотворения, переведя ее на немецкий.

А потом мы лежали, уставшие и счастливые, и строили планы на предстоящие дни. Франц предлагал мне самые умопомрачительные варианты, готовый потратить уйму денег на самый фешенебельный отдых и дорогие развлечения. Я внимательно выслушала его, а потом, тихо, боясь показаться неблагодарной и обидеть его, спросила:

– А не найдется ли на Земле укромного уголка, где не надо быть блестящей и парадной, торчать на виду у сотен людей, соблюдать правила приличия, зависеть от обстоятельств и окружения? Хочу куда-нибудь в медвежий угол, где не будет никого, кроме нас с тобой. Можно?

Мне показалось, что он сначала не понял, чего хочу я. Потом ему показалось, что я не поняла его предложение в полной мере, и он начал заново живописать мне все прелести предстоящего отдыха. Но я была непреклонна. А потом, когда до него дошло, что я осталась не ради развлечений, которых я еще не видела и могу уже никогда не увидеть, а ради него самого, он обнял меня и заплакал. Я гладила его по голове, а моя Темная Личность опять ехидно шептала:

– И это, по-твоему, настоящий мужчина? Рыдает, как барышня. Уже второй раз, заметь.

– И ничего страшного в этом нет, мужчины – тоже люди. Они также радуются и огорчаются, и даже плачут. Это не признак слабости, а наоборот того, что у него тонкая душа, – защищало Франца мое Светлое Я.

– А не слишком тонкая? Не порвется в неподходящий момент? А то останешься одна, у разбитого корыта, – продолжала ерничать Темная Личность.

– Заткнись, – грубо осадила ее я, – не твоего ума дело.

– Ну, смотри, я предупреждала, – обиделась она.

Франц, успокоившись, с радостью принял мое предложение. Он пообещал увезти меня в такое место, где красота природы и целебный воздух сведут меня с ума. И еще то, что там мы будем совершенно одни. Но просил заранее ни о чем не расспрашивать. Он готовил для меня сюрприз. Я была счастлива!

Франц при мне сделал несколько звонков. Сначала он позвонил своему секретарю в офис и предупредил, что его не будет примерно неделю. Затем звонок отцу. Он также сообщил ему о своем недельном отсутствии и пообещал, что по приезде расскажет ему нечто очень важное. Третий звонок был некоему Гюнтеру, которому он сказал, что приедет сегодня поздним вечером, не один, и просил все приготовить к его приезду.

– Все готово, любовь моя! Едем! – весело сказал Франц. – Все, что нам будет нужно, купим по дороге.

Хорошо путешествовать налегке, только с кредиткой в кармане! Можно даже сумку не брать и ни в чем не нуждаться!

Франц предупредил портье, что мой номер освобождается. Он забрал мои вещи, и я пошла за ним, без всяких страхов и сомнений, навстречу приключениям и любви!

Возле отеля стояла машина Франца, изумительный новейший «Мерседес» белого цвета. Франц открыл переднюю дверцу, усадил меня, а затем сам сел за руль.

– Я тьебья льюблью! Правильно? – спросил он и нежно поцеловал меня. Я утвердительно покивала головой. Мне было приятно, что он запомнил эту фразу, которая сейчас вернула нас к началу наших отношений. С ним вообще было очень приятно. Он умел быть внимательным, нежным и ласковым, и не боялся показать это, как многие другие мужчины. Легкий, как бы мимоходом, поцелуй, нежное прикосновение к руке. Все эти, на первый взгляд, мелочи создавали волнующую, очаровательную атмосферу влюбленности, взаимопроникновения. Даже в тех ситуациях, когда он не мог подойти и открыто выразить свои чувства, он все равно никогда не оставлял меня без внимания. Словом, взглядом, едва уловимым жестом он всегда напоминал мне о том, что он рядом, и что я ему не безразлична. Такое отношение мужчины к женщине можно сравнить с тем, что он держит ее, как звезду, на высоко поднятой руке.