Текст книги "Драгоценности фрау Элизабет"

Ужин как всегда удался. Почти не пили. Мужчины приняли по пятьдесят коньяку, а я бокал шампанского. Сегодня я могла и хотела себе это позволить. Беседа текла легко и непринужденно. Говорили обо всем и ни о чем, шутили. Было весело. Я вдруг поймала себя на мысли, что совершенно не напрягаюсь, а просто слушаю и говорю. В тот момент я поняла, что, когда не надо перескакивать с одного языка на другой, я даже думаю по-немецки. Это было здорово!

– Ну что, господа! Испытаем счастье в русском казино? – предложил Франц.

Ужин был закончен и мы перешли в игорный зал. Возле столов народу было еще немного. Рановато. Самый разгар был еще впереди. Люди неспешно переходили от стола к столу. Особого оживления не наблюдалось. Ставки были невысоки. Кто-то досадливо морщился после проигрыша, а кто-то уже начинал входить в раж, ободренный первыми успехами. Банкиры и два Дитера уселись за карточный стол.

– Элен, а Вам что больше нравится, рулетка или карты? – спросил меня Франц.

– О, нет, я не играю, – улыбнувшись, ответила я.

– Почему? Для того и казино, чтобы играть, – он слегка недоумевал.

– Казино для того, у кого есть, что проигрывать. С моими доходами я для казино не представляю никакого интереса, равно, как и оно для меня, – решила я положить конец этому разговору. Ну, какие игры с моей-то зарплатой?! Он что, не понимает?!

– Элен, я предлагаю Вам попробовать. Ведь это интересно! Разумеется, все расходы беру на себя, – галантно предложил он.

– А Вы не боитесь, что я много проиграю? – лукаво спросила я.

– Не беспокойтесь, Элен. Во-первых, я не так уж беден. Вполне могу позволить себе и Вам небольшое приключение. А во-вторых, я азартен, но не игрок в дурном смысле этого слова. Я всегда умею вовремя остановиться. Ну, попробуем? – это был своего рода вызов.

– Тогда играем в рулетку! – я решила рискнуть.

Крупье предложил сделать ставки. Сначала играл Франц, показывая мне, как это нужно делать. И сразу же слету выиграл! Здорово! Затем я поставила сумму его выигрыша на семь черное. Конечно же, проигрыш! Я посмотрела на Франца, но его лицо нисколько не омрачилось. Наоборот, он поддерживал меня. Затем сделал ставку опять он. И опять выигрыш!

– Ну, смелее, Элен, поверьте в свою удачу, и она придет, – эта игра доставляла ему явное удовольствие.

– Семь черное. – Я снова поставила на тот же номер. Опять проигрыш. Игра продолжалась. И опять Франц выигрывал, а я проигрывала. Игра становилась все азартнее. Вокруг рулетки уже не было свободного места. Ставки стали выше. Я несколько раз с завидным упорством ставила сумму его выигрыша на одну и ту же цифру. И вдруг! О, боже! Я выиграла! Да еще сколько! По моим меркам целое состояние! Я, как ребенок, завизжала от радости и кинулась к Францу. Он легко подхватил меня и закружил, радуясь вместе со мной. Вокруг нас стал собираться народ. Первый крупный выигрыш! Все поздравляли нас, а крупье уже предлагал продолжить игру. Ему мой выигрыш удовольствия не доставил. Но я, когда читала о казино в книгах или смотрела в кино, уже тогда решила для себя, что если мне когда-нибудь доведется играть, и если я, бог даст, выиграю, то сразу же уйду. Судьбу искушать нельзя. Фортуна – дама капризная. С ней поделикатнее надо.

– Спасибо, мы уже уходим, – твердо сказала я, наблюдая явное разочарование на лицах, обступивших нас, людей. Крупье, видя бесполезность своих попыток удержать нас, сделал едва уловимый знак, стоявшему у входа амбалу. Тот понимающе кивнул. Я была наслышана о таких ситуациях. Видимо, действительно, просто так из казино с крупным выигрышем не уходят. Нужно было что-то предпринять, чтобы не пострадали мои подопечные.

– Одну минутку, Франц. Подойдите ненадолго к своим. Мне нужно кое-что уладить. Пожалуйста. И не подходите, пока я Вас не позову, – сказала я Францу.

– Что случилось, Элен? – он тонко почувствовал мое состояние, хотя я старалась не подать виду, – у нас проблемы?

– Нет-нет. Никаких проблем. Все хорошо. Я просто переговорю с одним человеком, и мы пойдем. Франц направился к карточному столу, но встал так, чтобы видеть меня. Я подошла к крупье.

– Слушай, ты, – обратилась я к парню так, чтобы слышать меня мог только он. – Это гости губернатора. Если с их головы упадет хоть один волос, виноват будешь ты. И шеф твой тебя за это тоже не похвалит. Понял? Я видела твои сигналы. Дай отбой и не рыпайся! А я для верности сейчас же позвоню Виктору Ивановичу! Впредь, когда я еще здесь появлюсь, будь зайчиком. Усек? – тихо произнесла я.

– Извините, все будет в порядке, – ответил крупье, хотя по его лицу было видно, что именно он хотел мне сейчас сказать. Но меня это уже мало волновало. Я подошла к картежникам. У них все ладилось, никто не намеревался уходить. Франц взглядом спросил меня, все ли нормально. Я кивнула и улыбнулась. Все o’key. За внешним спокойствием скрывалась целая буря. Меня слегка трясло. Хотелось поскорее уйти из этого, вдруг ставшего душным, зала.

– Франц, пока ребята играют, не хотите немного прогуляться? – спросила я. Мне нужно было срочно выйти, чтобы при свете мое лицо не выдало меня.

– С удовольствием. Только сейчас прохладно, а Вы в открытом платье, – забеспокоился он.

– А Вы дадите мне свой пиджак, – предложила я.

Мы вышли из зала в темноту осеннего вечера. Было удивительно тепло и тихо. Темное небо было украшено яркими звездами и серпиком растущего месяца. Это еще одна особенность нашей местности. Осенью вечернее небо темное и, как будто, бархатное, а звезды кажутся необыкновенно крупными и яркими. Красота неописуемая!

– Смотрите, Франц, на небе растущий месяц. Это очень хорошая примета, когда начинаешь новые дела. Значит, все будет удачно, – тихо сказала я.

– Вы, Элен, моя самая большая удача, – произнес он, надевая свой пиджак мне на плечи.

Видимо, все было предрешено на этом темном небе, и звезды так совпали в этот час! Он слегка обнял меня, и наши губы слились в поцелуе. Этот поцелуй не был страстным. Мы словно знакомились друг с другом, и нежно говорили: «Я люблю тебя!».

– Я навсегда запомню этот вечер, тебя и этот нежный поцелуй, – прошептал Франц, бережно прижимая меня к своей груди.

Он был выше меня на целую голову, и я стояла, спрятав свое лицо в его плечо. От него исходило приятное тепло. Меньше всего на свете мне хотелось сейчас, чтобы он разомкнул свои объятия. Я готова была стоять так хоть целую вечность. Но мы были не одни. В казино нас ждали еще четыре человека. И их тоже нельзя было оставлять без внимания.

– Франц, мне очень жаль, но нужно прощаться. Я совсем ничего не знаю о завтрашнем дне, поэтому предлагаю сделать так. Я свяжусь с Николаем Степановичем и сообщу Вам дальнейший план, – сказала я, возвращаясь в реальную жизнь.

– Вам? Мы еще на Вы? Я полагал, что мы стали хоть немного ближе и можем перейти на ты?! – Он посмотрел на меня вопросительно.

– Да, конечно, наедине мы можем быть на ты. Только в официальной обстановке мне не хотелось бы привлекать к нам всеобщее внимание. Иначе у меня будут неприятности, – с легким беспокойством попросила я.

– А кого это может волновать? Твоего шефа? Что у тебя с ним? Он пристает к тебе? Я обратил внимание еще в аэропорту на то, как он вел себя, – Францу это было явно неприятно.

– У меня с ним ничего нет. И не будет. А если он все-таки будет настаивать, значит, мне придется поменять работу. И не думай, пожалуйста, обо мне плохо. На жизнь я в состоянии зарабатывать головой. В крайнем случае, руками. Все остальное мне служит для удовольствия, и я могу себе это позволить. Но только с тем, с кем хочу. Он не из их числа, – ответила я с легкой досадой в голосе.

– Прости меня, моя дорогая. Мне это неприятно. Но я в состоянии защитить тебя! – горячился Франц.

– На расстоянии в восемь тысяч километров?! – печально сыронизировала я. – Не беспокойся, я сама не дам себя в обиду. Главное, не давать повода. И все будет хорошо!

– Если он посмеет обидеть тебя, я разорву с ним все отношения, даже контракт!

– Да полно тебе. Меня еще никто не обижает. А если ты разорвешь контракт, я останусь без работы и умру с голоду, – пошутила я.

– Ты больше никогда и ни в чем не будешь нуждаться! – твердо произнес Франц.

– Никогда не говори никогда. И не давай необдуманных обещаний. Все в жизни переменчиво, – слегка задумавшись, ответила я.

Наши картежники были пусть в небольшом, но в выигрыше и в очень хорошем настроении. Прощаясь, мы договорились, что я не буду беспокоить их слишком рано, если не поступит других указаний. И даже завтрак было решено заказать попозже, чтобы выспаться и отдохнуть.

Домой я приехала уже далеко за полночь. Переодеваясь и готовясь ко сну, я все рассказывала маме о гостях, о том, как провели вечер, умолчав о неприятных подробностях. О приятных тоже промолчала. Но маму, как известно, не проведешь. Она сразу почувствовала, что со мной что-то произошло. Однако, человек она была деликатный, и не стала задавать лишних вопросов. Мама никогда не расспрашивала меня о моих личных делах. Разговор заходил только тогда, когда я считала нужным его начать. Мои родители всегда мне очень доверяли. Да и не ребенок уже я была. Пусть еще молодая, но уже взрослая женщина.

С распущенными мокрыми волосами, в белом банном халате после душа, я приютилась возле маминой кровати и еще продолжала что-то рассказывать ей, как вдруг раздался звонок в дверь. Мы недоуменно переглянулись. Кого это принесло во втором часу ночи? Я подошла к двери и глянула в глазок. Перед дверью с опушенной головой стоял НикСтеп. Я поняла, что случилось что-то ужасное и, даже не спросив «кто», сразу открыла дверь. Он шагнул в квартиру и чужим голосом сказал:

– Она умерла три часа назад, врачи ничего не смогли сделать.

– Мне очень жаль, – тихо сказала я и, повинуясь какому-то необъяснимому порыву, обняла его. Наверное, это присуще всем людям. Перед лицом настоящего горя забываются все недоразумения и распри. Горе мирит даже заклятых врагов. Вот и я в этот миг хотела только утешить и поддержать его, как могла.

– Скажите, чем я могу Вам помочь, – спросила я, а он, как ребенок, уткнулся лицом в мои волосы и тихо плакал. Мы стояли так минут пять, пока он справился с собой.

– Спасибо тебе, Леночка, за понимание, ты очень хороший человечек, – сказал НикСтеп. – Кроме того, что мне нужно отдать распоряжения по поводу гостей, я почему-то в этот момент хотел видеть именно тебя. Мне стало легче, спасибо. Он вытер платком мокрое от слез лицо. Мне было непривычно видеть этого большого, всегда уверенного в себе человека, таким потерянным и расстроенным. Хотя, что же тут странного?! Мужчины тоже иногда плачут. Потеря близкого человека больно бьет по всем: большим и маленьким, начальникам и подчиненным. В такой момент любой человек оказывается таким незащищенным, любому хочется сочувствия и поддержки.

– Николай Степанович, пройдите в комнату, присядьте. Может Вам чаю? – предложила я.

Он не отказался, прошел в комнату и присел в кресло. Медленным взглядом обвел комнату, остановился глазами на мне и произнес:

– Так вот где ты обитаешь, принцесса. А у вас уютно.

В этот момент из спальни вышла мама. Она поняла, что происходит что-то не очень приятное, и решила прийти мне на помощь.

– Добрый вечер. Кто Вы? – спросила мама. НикСтеп до этого, конечно же, никогда не бывал у нас. Они были незнакомы. Он встал.

– Мамочка, это мой шеф – Николай Степанович. Николай Степанович, это моя мама – Зинаида Сергеевна, – представила я их друг другу. Мама взглянула в его лицо и поняла, что человек пришел в дом с плохой вестью.

– Что случилось? – встревожено спросила мама.

– У меня три часа назад умерла жена, – горестно вздохнув, ответил НикСтеп.

Мама слегка охнула, прикрыв рот ладошкой, но ничего не стала спрашивать. Молча вышла на кухню. По звукам, доносившимся из кухни, я поняла, что она возится с чайником.

– Лена, похороны через три дня. Понятно, что мне сейчас не до дел. Поэтому объясни все гостям, извинись за меня. Я не смогу сейчас встречаться с ними. Окончательное обсуждение и подписание контракта придется отложить на некоторое время. Надеюсь, что они поймут меня правильно. Ведь люди же. Самый лучший вариант, если тебе удастся отправить их домой раньше срока. Если же возникнут проблемы, придется тебе одной быть с ними до окончания запланированного визита. Знаю, что ты не подведешь. Корми-пои, развлекай, чтобы они остались довольны, – давал указания НикСтеп дрожащим голосом.

– Пойдемте, я Вам чайку приготовила, – пригласила мама НикСтепа. Он молча встал и последовал за ней на кухню. Присел к столу, сосредоточенно выпил стакан ароматного горячего чаю, однако, больше ни к чему не прикоснулся, хотя мама поставила на стол пирог и варенье.

– Благодарю Вас, даже на душе немного полегчало. Хорошо у вас, спокойно, – сдавленным голосом произнес он. Его подбородок опять задрожал. Но моя чуткая мамуля знала, что нужно делать в таких ситуациях. Она уже накапала какие-то успокаивающие капли и без слов подала ему.

– Еще раз спасибо. До свидания. Извините за поздний визит, но это было необходимо. Не хотелось говорить об этом по телефону, – сказал он, направляясь к двери.

– Господь с Вами, – тихо сказала мама и перекрестила его вслед.

Он ушел, а мы еще долго не могли уснуть, обсуждая случившееся.

– Аленка, а ведь он неспроста пришел к нам, – с тревогой в голосе сказала мама. – Это он сейчас такой открытый и ранимый, а вообще-то – человек непростой и жесткий. Держись, детка, от него подальше. Такие, как он, людей перемалывают, не задумываясь.

От ее слов мне стало так нехорошо на душе. Кто бы знал, что ее пророчество так скоро станет явью.

После завтрака я сообщила своим подопечным эту неприятную весть. Все помрачнели, их лица выражали сочувствие. Они заговорили между собой, обсуждая, как быть дальше. Дитеры ждали, что скажет начальник, а банкиры сразу же предложили завершить визит и уезжать, как можно скорее. Всем было ясно, что продолжения переговоров сейчас не будет, а больше им здесь делать было нечего. Но решающее слово было за фон Штольцем. Я видела, что в нем происходит внутренняя борьба. Разум говорил, что нужно уезжать, но сердце не хотело оставлять меня.

_ Фройляйн Элен, попытайтесь, пожалуйста, перебронировать билеты на более раннюю дату. Если получится, значит, мы улетаем раньше. Если же нет, придется пробыть здесь все оставшиеся три дня. Ничего не поделаешь, будет вынужденный отпуск, – вынес свой вердикт Франц и так посмотрел на меня, что я поняла, что он что-то задумал.

После завтрака все разошлись по своим номерам. Было решено отдохнуть немного, а потом еще погулять по городу, походить по магазинам и купить сувениры для домашних. Франц пригласил меня в свой номер. Как только мы закрыли за собой дверь, он сразу привлек меня к себе и поцеловал.

– Милая моя. Я едва дождался, когда ты придешь. Я как мальчишка, не спал всю ночь. Я мечтал и мысленно разговаривал с тобой. – Глаза его блестели, он был радостно возбужден.

– Франц, что делать с вашим отъездом? – я была озабочена предстоящими хлопотами.

– Любовь моя, я искренне сочувствую твоему шефу, но для нас все складывается как нельзя лучше, – лукаво сообщил он. – Ты перебронируешь билеты, но не пять, а четыре, и скажешь, что больше на этот рейс билетов нет. Пусть они улетают и ждут меня в Москве. У них есть дела в нашем московском представительстве. Я же скажу, что побуду здесь, чтобы поддержать господина Соколова. И эти три дня мы проведем только вдвоем! Ты согласна? – Ему очень нравилось, что он все так хорошо придумал.

И кто бы сомневался в том, что эта идея пришлась мне по душе?!

Мы все сделали так, как решили, и в этот же вечер отправили Дитеров и банкиров в Москву. Среди провожающих было еще несколько наших сотрудников из руководящего состава, из числа тех, кто не был занят в траурных хлопотах. Один из них – наш коммерческий директор, мой вначале тайный, а потом и явный недоброжелатель. Он довольно долго присматривался ко мне и бывал неизменно приветлив и любезен. Он был убежден, что у меня с шефом «ну очень близкие отношения». Поэтому, при каждом удобном случае, открывал мне дверцу машины, подавал пальто или придвигал стульчик, шутил со мной и угощал разными вкусностями, стараясь подчеркнуть свое дружеское ко мне отношение. До поры до времени я принимала эту игру, но отчетливо понимала, что он очень внимательно наблюдает за мной и НикСтепом. Хитрый лис и проныра! Такому прогнуться для собственной пользы – только за счастье! Я кожей чувствовала, как он ненавидит меня за то, что ему приходится выказывать мне свое почтение. С каким удовольствием он бы унизил и раздавил меня, если бы точно был уверен, что я безразлична шефу. Ведь ему самому было отказано сразу и навсегда, а такие, как он, отказа не прощают. Да! Алексей Иванович Сердунов был еще тот фрукт.

Один из моих друзей-иностранцев, действительно настоящих друзей, мой добрый толстый Ральф, понаблюдав за жизнью в нашем серпентарии, как-то сказал мне:

– Бедная ты моя! Я только сейчас, глядя на тебя, понял, как тяжело быть красивой и умной девушкой в таком окружении. Была бы ты дочка, или любовница какого-нибудь начальника повыше, тогда никто не посмел бы на тебя посягнуть. Будь осторожна, не дай им сожрать себя. А еще лучше, найди себе богатого иностранца и выйди замуж, и беги отсюда. С твоей внешностью и умом тебе это ничего не стоит. Не жди, когда они поймут, что Николай не при делах. Тогда начнется бал вампиров и даунов! Их тогда уже ничто не остановит. Боже мой, как он был прав в своих предположениях!

– Лен, ну и что ты с ним будешь делать еще три дня? – спросил меня Алексей Иванович. – Ни дела, ни работы. И проку от него сейчас никакого, только одни расходы. Гостиница, питание, машина! Да он нас разорит за эти дни! Вот черт, авиация хренова! Вечно у них билетов нет, когда позарез надо. Ну что придумать? – Он был явно раздосадован тем, что придется потратиться на гостя. Жмот он был ужасный, хотя сам с удовольствием и подолгу, пока хозяева деликатно не намекали, что пора и честь знать, гостил у наших зарубежных партнеров.

– Слушай, придумал! – воскликнул он обрадовано. – Вези его в наш охотничий дом на озера! Пусть подышит воздухом, а нам это раз в десять дешевле будет.

Я и сама об этом уже подумала. И это стало бы для нас идеальным решением. Мне хотелось уединиться с Францем. Быть подальше от любопытных глаз. Но первой предложить это было нельзя. Я Сердунова уже хорошо знала. Скажи об этом я, он сразу же забраковал бы мою идею. Да еще и домыслил бы черт-те что! Я намеренно выдержала паузу, дав время этой мысли зародиться в его голове. Придумать ничего другого он просто не мог. Но нужно было еще подогреть его, чтобы он заупрямился и настоял на своем.

– Ну, не знаю, Алексей Иванович! Удобно ли будет предложить ему такое? Ведь господин фон Штольц специально остался, чтобы поддержать Николая Степановича. Наверно, он не согласится, – будто сомневаясь, сказала я.

– Нечего ему здесь болтаться! Сейчас не до него. Нужен он шефу сейчас со своими соболезнованиями, как рыбе зонтик! Он гость, и нам виднее, где ему лучше быть, – твердо сказал он.

– Хитра же ты, матушка, ой хитра! Крути ими, как тебе надо! – чертенок внутри ликовал и потирал руки.

– Как считаете нужным, так и сделаю, – покорно сказала я, – только сами ему об этом объявите. Вы ведь сейчас за шефа.

– Хорошо, только переведи все правильно. – Он был польщен моей покорностью и тем, что я подчеркнула его значимость.

Его замечание насчет правильности перевода меня позабавило. Он сказал это с таким видом, будто мог проконтролировать мои знания. Неуч! Он всегда кичился тем, что «знает» английский, и однажды попробовал это продемонстрировать, когда у нас был гость из Америки.

– My name Алексей, – важно изрек он, задумался, а потом повернулся ко мне и добавил, – дальше сама переводи.

Полиглот хренов! Хоть бы не позорился. Каждый первоклассник знает, как правильно сказать по-английски «меня зовут…». Недоуменный взгляд Чарльза еще долго жил в моей памяти, вызывая улыбку и неудобство одновременно.

Мы подошли к Францу. Сердунов принял осанистый вид и обратился к фон Штольцу:

– Господин фон Штольц! В связи с тяжелой утратой, которую понес наш директор, он не сможет сейчас уделить Вам нужного внимания. Но у меня есть к Вам предложение. Проведите это время с пользой для себя. У нас есть чудный охотничий дом на озерах. Вы можете отдохнуть там. Лена будет Вас сопровождать.

Я стояла чуть за его спиной, так, что он не мог видеть моего лица. Я глазами сделала Францу знак, чтобы он не сразу соглашался. Мой понятливый Франц. Он все сразу уразумел. Его лицо стало чуть жестче.

– Но я остался и специально не улетел сам только для того, чтобы поддержать моего друга Николая в трудный час, – сухо сказал он. – Мне не хотелось бы уезжать в такую минуту далеко от него.

Любое сопротивление действовало на Сердунова, как красная тряпка на быка. Обычно, он сразу бросался в атаку, сметая все на своем пути. Он слегка покраснел, но только благодаря тому, что перед ним стоял не рядовой человек, а важная птица, сумел сдержать свое раздражение.

– Поймите правильно, господин фон Штольц, – терпеливо объяснял он, – в таком состоянии человеку нужно побыть наедине со своим горем и со своими родными. Присутствие такого важного человека, как Вы, не позволит господину Соколову быть самим собой в этот скорбный час.

Несмотря на мою к нему неприязнь, я отметила про себя, что он действительно прав, шельмец. Оказывается, ничто человеческое и ему не чуждо! Ведь может понимать, когда хочет! Хотя, может это только слова?!

Франц слегка задумался и сказал, что согласен. Мы глазами дали понять друг другу, что сработали чисто. Дело было сделано! Нас ждали три дня уединения и свободы, любви и наслаждения.

Примерно в ста километрах от нашего города есть совершенно уникальное явление природы – ожерелье из семи пресных и глубоководных озер. Эта местность так и называется – Семиозерье. Озера расположены на небольшом расстоянии друг от друга, как будто жемчужины нанизаны на одну нитку, и окружены лесными массивами первой категории. Такие леса находятся под охраной государства. Их нельзя вырубать без разрешения с «самого верха». Строительство там также категорически запрещено. Семиозерье уже давно было объявлено природным заказником. Но, как говорят в наших краях: «До бога высоко, до Москвы далеко». Поэтому наши местные отцы-руководители дали добро НикСтепу на строительство охотничьего дома для приема гостей на одном из этих озер. Его построили на среднем озере. Оно меньше всех по размеру, поэтому самое теплое. Строительство осуществили в рекордно короткие сроки, и среди реликтового леса на берегу голубого озерка вырос чудо-теремок. Это был не просто дом, а целый комплекс, который состоял из главного двухэтажного дома, четырех домиков на двух человек и отдельного для обслуживающего персонала. При необходимости здесь можно было разместить до тридцати человек. На самом берегу озера стояла банька.

Въезд в заказник простым смертным был запрещен, только по специальным пропускам. На развилке дороги, ведущей в заказник, круглосуточно дежурил милицейский пост. Поэтому здесь всегда было тихо и безопасно.

Территория комплекса была огромной, но все строения очень гармонично вписывались в окружающий ландшафт. Первым у въезда стоял домик хозяев, которые здесь работали. Далее дорожка вела сквозь лес к центру поляны. В середине ее, со сдвигом к озеру, стоял двухэтажный резной терем. На первом этаже располагалась просторная гостиная с камином, которая служила для приема гостей, переговоров и банкетов. Огромный стол на двадцать четыре персоны, мягкие диваны и кресла, два кресла-качалки у камина составляли убранство гостиной. Стены гостиной украшали охотничьи трофеи и картины, подаренные местными художниками. Справа от гостиной была большая и хорошо оборудованная кухня, где приезжающие повара готовили угощение во время больших приемов. Слева находилось отдельное помещение для приватных разговоров, мы называли его кабинетом, и бильярдная. На второй этаж вела массивная лестница. Из довольно просторного холла наверху двери вели в четыре спальни. И еще одну изюминку имело это здание. По второму этажу его окружала открытая веранда, на которую можно было выйти из каждой комнаты. От веранды к озеру спускалась широкая лестница, так что к воде можно было попасть прямо из своей спальни. Со стороны озера веранда была очень большой. Этой площадки хватало для выступления танцевального коллектива. Когда погода позволяла, и здесь отдыхали важные гости, такие концерты были просто настоящим украшением приемов. Домики стояли по периметру поляны. Расположение домов было таково, что, вроде бы, все отдыхающие были вместе, но при необходимости, можно было уединиться и отдохнуть. Кажущаяся глушь никак не отражалась на комфорте. Здесь все было автономным: свет, вода и даже канализация. В каждом номере имелся туалет, ванна с горячей и холодной водой и телефон. Все строения были деревянными, отделка и убранство помещений выдержаны в старинном русском стиле. И даже окна, огромные современные стеклопакеты, не выбивались из общего интерьера, потому что рамы были тона светлого дерева, а не белыми. Благодаря этому все комнаты были пронизаны светом и воздухом, но в зимнюю стужу было неизменно тепло.

Несколько слов отдельно хочу сказать о том, что я назвала скромным словом банька. Внешне она ничем не отличалась от других строений. Такая же деревянная и резная. Сам сруб был сделан из огромных в диаметре вековых лиственниц. Лиственница очень устойчива к воздействию влаги, поэтому долго не гниет. Внутренние же стены были отделаны осиновой доской. Осина имеет свойство забирать лишнюю воду и запахи. В банях, обшитых осиной, никогда не бывает слишком влажно. Пар в них сухой и легкий. Никакого запаха прели и гнили. Такие строения практически вечны. Баня состояла из нескольких помещений. Сначала довольно просторный предбанник. Здесь оставляли одежду. В шкафу, вдоль одной из стен, стопками лежали простыни, полотенца и банные халаты. На нижних полках рядами стояли резиновые сланцы разных размеров. Другая стена была, можно сказать, украшена вениками для парной. Каких веников здесь только ни было! НикСтеп, частенько отдыхавший здесь, знал толк в парной, и даже специально заказывал, при случае, веники из тех пород деревьев, которые не росли в наших краях. Березовые, дубовые, можжевеловые, и еще бог знает какие. Даже крапивные веники заготавливались для парной. Огромное зеркало и фен для сушки волос завершали интерьер предбанника. Следующая комната была значительно больше и предназначалась для отдыха после бани. Она функционально делилась на две зоны. Первая зона для отдыха и чаепития, слева от входа. Здесь стоял огромный круглый стол. На нем гордо возвышался ведерный самовар, расписанный под хохлому. Вся посуда в бане тоже была в этом стиле. Просторный, мягкий угловой диван, несколько стульев, холодильник выше человеческого роста, всегда набитый пивом, выпивкой разных сортов, минеральной водой и снедью. Огромный телевизор, видеомагнитофон и музыкальный центр. Справа – спортивная зона, где располагалось несколько тренажеров. Здесь же стояла кушетка для массажа. За комнатой отдыха следовало моечное отделение с разного рода прибамбасами в виде различных душей и джакузи с гидромассажем. В центре этой комнаты был небольшой бассейн. Двери, расположенные рядом друг с другом, вели в две парные: сауну и русскую.

Ничего себе банька!? А как же! Все для себя любимого! В начале я упомянула, что баня стояла на берегу озера. И не случайно. Любимым занятием парильщиков было нырять, сразу после парной, в озеро. В зимнее время прямо перед баней выдалбливалась огромная прорубь. Не баня, а целый спортивно-оздоровительный комплекс!

Все гости, побывавшие в «Голубом озерке», долго пребывали в состоянии щенячьего восторга. И было от чего! Тишина, воздух, настоянный на лесных запахах, полный отрыв от цивилизации, и в то же время стопроцентный комфорт! Что еще нужно для классного отдыха?! Человек в такой ситуации, не страдая от отсутствия привычных условий жизни, все-таки остается наедине с природой, отдыхает душой и телом.

Молва об этом чуде среди тайги быстро разлетелась в народе, но доступ сюда имели только избранные. Даже губернатор неизменно согласовывал приезд своих гостей с НикСтепом. Только он был здесь полновластный хозяин. Я тоже частенько бывала в «Голубом озерке» вместе с шефом и нашими гостями, поэтому чувствовала себя здесь, как рыба в воде.

Хозяйка и хозяин, Мария Егоровна и Андрей Николаевич, были семейной парой. Они работали здесь со дня основания. Им было лет чуть более пятидесяти. Чудные люди, душевные и умные. Раньше они работали в Геологоуправлении, по специальности оба геохимики. Имели хорошую квартиру в городе, машину. Но во времена смутные и бурные их единственный сынок, перезрелый и бестолковый отрок, вляпался в какую-то историю, наделал долгов и был практически приговорен к расправе. Что не сделают родители для единственного чада?! Квартира и машина пошли в уплату долгов. Сынок был выслан к далеким родственникам во спасение души и тела. Тяжело пережив этот жуткий для них период, они сразу вознамерились уехать из города. Однако, в нашем небольшом городе они были известны своей честностью, порядочностью и трудолюбием. К тому же, Андрей Николаевич слыл трезвенником. Тут-то и сделал НикСтеп им такое предложение. Прекрасные условия жизни, хороший заработок, а главное – уединение, о котором мечтала, в то время истерзанная переживаниями, душа. Воистину, Господь мудр и щедр! Он всегда посылает нам то, что более всего необходимо в определенный момент жизни. Это было то, что нужно, и они, не раздумывая, согласились. Их круг обязанностей был ясен и прост: следить за комплексом, как за своим кровным, и принимать гостей. В дни приезда больших компаний здесь бывало суетно и шумно. Но ведь не каждый же день. К тому же, следуя негласному правилу, они практически не показывались на людях. Всю работу исполняли тихо и незаметно. Только когда гости приезжали конкретно поохотиться и порыбачить, руководил этими делами Андрей Николаевич. Он был большой знаток охоты и рыбалки, к тому же знал каждую тропку, каждую заводь. Гости бывали неизменно довольны своими охотничьими и рыбацкими трофеями.

У меня сложились с ними теплые, почти родственные отношения. Вначале они приняли меня настороженно и даже несколько неприязненно, приняв за молодую фитюльку для ублажения гостей. Но, присмотревшись и поняв, что я исполняю совсем другую роль, к тому же не пью и веду себя вполне прилично, полюбили меня, как родную дочь. Всякий раз приезжая в «Голубое озерко», я всегда стремилась их чем-нибудь порадовать. Николаевичу всегда свежие газеты и журналы, а еще пачку «Капитанского» табаку. Он был большой любитель прессы, и, читая, покуривал трубочку. Мария Егоровна обожала всякие сласти. Она с детским наслаждением лакомилась халвой, зефиром и шоколадными конфетами.