Текст книги "Закрытое небо"

Глава 13

В голове словно переключается тумблер.

Я начинаю сбрасывать с себя одежду, и снова всматриваюсь в свое отражение. Нет, не то.

Выхожу в комнату, включаю бра, приближаюсь к зеркалам гардеробной, и уверенно отхожу.

Припоминаю, что видела кое-что подходящее в ванной, переворачиваю навесные тумбочки, и все-таки нахожу. Не знаю, кто оставил здесь три большие свечи и зажигалку – возможно, Костя готовился. Ну что ж, мне тоже пора подготовиться и посмотреть правде в глаза.

Расставляю свечи по полу, зажигаю их, выключаю бра и медленно возвращаюсь к большим зеркалам, которые теперь не отпугивают отражением растерянной девушки, а манят, приглашают в них заглянуть.

Я открыто смотрю на свое отражение – да, кости не выпирают, десять кило можно было бы и скинуть. Но живота нет, ноги не толстые, целлюлит пока тоже отсутствует. Свечам, видимо, вполне нравится то, что им демонстрируют, потому что при их освещении я вполне довольна своей фигурой. А может быть, дело в ажурных белых трусиках, которые спереди выглядят скромным треугольничком, а сзади смело обнажают окружности. Бюстгальтер выгодно приподнимает грудь второго размера, образуя ложбинку.

Пытаюсь понять – может ли понравиться это тело мужчине? И понимаю, что если просто стоять, то шанс есть. А если…

«Фригидная Машка…» – слова Миры подстрекают к тому, чтобы отбросить стеснение.

Да, я никогда не делала этого перед зеркалом и в таком состоянии. Но, может, стоит посмотреть на себя другую, прежде чем предстать такой перед мужчиной. Стоит попробовать, проверить, представить его прикосновения на своем теле не только в дозволенной зоне, но и за чертой, которую мы пока не переходили.

Мои руки очерчивают грудь, потом небрежно отбрасывают бюстгальтер в сторону – так, как, наверное, это сделал бы Костя. Прикасаются к соскам, чуть тянут их, пока они не становятся двумя жесткими горошинами и тут же, добившись результата, теряют к ним интерес.

Не отрываю взгляда от темноволосой девушки, которая, сверкая зелеными глазами, чуть прикусывает нижнюю губу, в то время как правая ладонь забирается в трусики.

Ожидаемо сухо…

Не я, а девушка в отражении разочарованно выдыхает и начинает скользить пальцами по сухим складкам. Не я – она то и дело прикасается к клитору, и слегка улыбается, когда чувствует легкое возбуждение. Не я склоняю голову набок, смотрю практически не моргая, и уже уверенно и просто скольжу указательным пальцем вверх-вниз.

Я только впитываю выдох отражения, как благодарность за соучастие, за эту возможность. И продолжаю смотреть, как двигается ладонь в белых трусиках, раздражаясь на маленькую преграду и на то, что пока еще не получается. Не получается захлебнуться удовольствием, потому что все, что происходит сейчас больше похоже на механический процесс, и не более.

Прикрываю глаза, пытаюсь подумать о Косте, вспомнить его глаза, представить, что это он ко мне прикасается. Увы, лица мужчины не видно, я просто представляю руки и более жесткие и ненасытные пальцы, чем у меня. Поэтому тру сильнее. И чувствую, что если сделать так еще несколько раз, возможно, всего пару движений, разрядка наступит. Тупая, холодная, но она даст простое освобождение и позволит наконец вырваться застывшему на губах стону.

Еще немного…

Еще несколько раз, и…

«Фригидная Машка…» – воспоминания вырывают меня из потока грез, в котором я пребываю.

И я открываю глаза.

И вижу в зеркале не только отражение разочарованной девушки, которая до боли прикусывает губу.

Я вижу, как в нем отражается мужской силуэт.

Черные волосы, черный взгляд, черные брюки – слишком большой контраст с отражением белого в зеркале. Даже лицо из-за игры свечей кажется темным и напряженным. Разве что белый свитер на мужчине это как-то смягчает.

Он не двигается.

И кажется мне не реальностью, а игрой свечей и зеркал.

Влад не может быть здесь – его сейчас ублажает блондинка. Он просто не может…

И в то же время я чувствую, как скользит по мне мужской взгляд, задержавшись на полушариях сзади, переместившись к груди и соскам и плавно, не торопясь, опустившись к треугольнику белых трусиков.

Взгляд застывает на них, становится настолько пронзительным, как будто он хотел бы в них заглянуть, посмотреть, с чем играют мои пальцы.

Он не делает ни единого движения, но у меня ощущение, что этот взгляд опутывает меня паутиной и подтягивает к себе достаточно близко, чтобы я уловила нотки дорогого одеколона, вдохнула бриз, надкусила грейпфрут и продолжила с новой силой.

И как будто именно этих ноток и не хватало, чтобы свежей волной нахлынуло возбуждение.

Мне нужно всего несколько движений рукой, чтобы эти муки закончились, чтобы взорваться, чтобы совершить небольшой полет на планету порока и удовольствия.

Движения руки становятся сильнее, уверенней, потому что я смотрю в отражение и вижу там пальцы мужчины, которые точно брали бы жестко, чуть царапая нежную кожу часами.

И они бы вошли…

Наверное, так? Я пробую чуть проникнуть внутрь и выгибаюсь дугой.

С губ срывается стон.

Мужчина не двигается, он безучастен. Все, что он делает – просто смотрит на то, как двигается девушка в зазеркалье. Его взгляд неотрывно следит за каждым движением, как будто подбадривая, уговаривая ее закончить то, что она начала.

И не я, а незнакомка из зеркала продолжает, потому что не может остановиться. Потому что ей нужны эти несколько движений, чтобы закончить, чтобы взорваться и посмотреть на другой мир изнутри…

Еще один стон, жадный, чуть хриплый, срывается с ее губ, когда наслаждение пронизывает горячей волной. И я вторю ей, чуть дрожа.

Какое-то время пытаюсь прийти в себя, а потом выныриваю из дурмана, в котором мне мерещилось невероятное, убираю руку из трусиков, смотрю на свое отражение, в котором лихорадочно отражается зелень и страсть, и…

И вижу, как медленно закрывается дверь за уходящим мужчиной, который уносит с собой не только запах моря и цитрусовых, но и мой оргазм, который мы с ним разделили.

Свечи отмечают дрожью его уход, тянутся к двери, словно умоляя вернуться, а я обессиленно сажусь на кровать. Потом обматываюсь покрывалом до самого подбородка и пытаюсь унять дикое сердцебиение и нахлынувший стыд.

Не могу понять, как такое случилось…

Не могу до конца осознать, что это случилось…

Он смотрел. А я позволяла. Могла сбежать, могла закричать, могла спрятаться, а я наоборот распахнулась.

Щеки пылают, тело как непослушная вата, в ушах тихий шум.

Я подхожу к окну, прислоняюсь лбом к прохладному стеклу и пытаюсь хоть чуточку успокоиться.

То, что произошло…

То, что…

У меня нет объяснений. И я понятия не имею, как смогу посмотреть Владу в глаза. Наверное, единственный выход – это бежать, хотя бы сейчас…

Он и раньше считал, что я – неподходящая партия его брату, а теперь…

Наверное, он у него. Рассказывает ему, смеется, они обсуждают…

Я так ожидаю услышать гневные шаги Кости, что поворачиваюсь к двери и жду. Жду, когда он ворвется в комнату, начнет обвинять. А мне ведь даже возразить ему нечего.

Нет оправданий. Нет объяснений.

То, что я принимала образ Влада за игру свечей и зеркал – смешно. Даже если скажу этот бред, он обвинит меня в том, что я фантазирую о его брате. В то время как отказываю ему.

Именно так это и выглядит.

Я не буду искать оправданий, потому что их нет. Не буду ждать, когда меня выгонят, я…

Слышу шаги и застываю, покрывало, кажется, даже на голове, потому что мне душно.

Я жду появления Кости, жду, что меня выставят за дверь с таким же позором, как выставили Романа, жду криков, разоблачения.

Но ничего этого не происходит.

Шаги стихают у комнаты справа, я понимаю, что это Влад зашел в свою комнату. А где же Костя? Почему его все еще нет? И почему Влад ушел? Он ведь мог посмеяться, мог сказать что-то едкое, чтобы меня растоптать.

Мог.

Но почему-то не сделал.

И шаги… я понимаю, что они были со стороны лестницы, а не со стороны левого крыла.

Он не был у Кости.

Не был.

Но почему? Это ведь прекрасный шанс от меня избавиться.

Я мучаюсь этими мыслями до утра, и как итог, в отражении вижу уже не вполне симпатичную девушку, а вампира с красными глазами и потерянным взглядом. Темные круги скрывает слой пудры, а вот глаза спрятать, увы, не получится.

Одевшись, смотрю на чемодан со своими вещами – не помню, когда успела его собрать.

Рассвет пробивается в окна, дом просыпается тихими голосами, а я все еще жду выяснений.

Я настолько на взводе, что подскакиваю и смотрю на дверь, когда слышу какой-то звонок. И только спустя минуту осознаю, что это мой телефон, который лежит на кровати.

– Да? – ожидая любого подвоха, отвечаю с опаской.

И готова расцеловать телефон, когда понимаю, что это Илья, менеджер нашей сети. Меня даже не напрягает, что он звонит рано и когда у меня заслуженный отпуск. Я с удовольствием отвлекаюсь на обмен репликами: «как отдыхается, как работается», даже вру, что скучаю, и наконец-то мне прилетает расплата.

– Маша, – говорит мне Илья, – сегодня двое сотрудников сообщили, что не могут выйти на смену. В другой раз я бы тебя не побеспокоил – вытряс бы душу из них. Но у Марины мать попала в больницу, а у Катерины сын простудился. Сама понимаешь, мама и дети – это святое.

– Я не могу… – пытаюсь объяснить, что я за городом, но Илья тяжело вздыхает и напоминает о долге.

– Маш, – говорит нехотя он. – Всего одна смена. Я ведь всегда тебя выручал.

Я бросаю взгляд на свой чемодан и даю обещание. Наверное, это знак. Илья никогда ни о чем меня не просил, и в противовес менеджерам из других точек всегда шел навстречу.

Меня он даже не заставлял мыть каждые пятнадцать минут туалет, хотя через это проходят все новички, и некоторых на этих обязанностях удерживают не три положенных дня, а несколько недель.

Я не могу его подвести.

И, возможно, это тот случай, когда не я его выручаю, а он спасает меня?

Я беру чемодан за ручку и толкаю его к двери, когда та неожиданно распахивается, впуская раннего посетителя. Если бы я верила в мистику, я бы решила, что дом не хочет меня отпускать, потому что этот человек мне сам говорил, что поднимается не раньше десяти или хотя бы девяти часов, а сейчас только половина седьмого.

– Маш, – Костя недоуменно смотрит на чемодан, – далеко собралась?

Я напряженно всматриваюсь в его лицо, пытаясь понять, когда с его губ соскользнет улыбка, и он скажет именно то, зачем и пришел.

Скажет мне в глаза, что я шлюха.

Глава 14

Я настолько напряжена, что Костя с трудом отнимает у меня ручку от чемодана, отставляет его в сторону.

– Только не говори, – улыбается он, – что ты меня бросаешь.

Я длинно выдыхаю, когда понимаю, что упреков не будет, и когда замечаю, что в его глазах нет и намека на те обвинения, к которым я морально готова.

– Маш, – его руки ложатся на мои плечи, чуть сжимают их, и теперь выдыхает он. – Я понимаю, что тебе очень сложно здесь. Понимаю, что накосячил. Но… для меня это важно. То, что происходит сейчас, то, что…

Он опускает руки, взъерошивает свои волосы пятерней, отворачивается, а потом поясняет:

– Влад сложный человек, но для меня очень важно, чтобы вы попытались найти общий язык. Понимаешь, я… Ты настолько мне дорога, что я хочу, чтобы он не просто смирился, а принял мой выбор. Чтобы он понял, что ты – самая лучшая, что ты…

Он поворачивается ко мне, в глазах цвета неба такая надежда и вера, что хочется совершить какое-то чудо, чтобы он и дальше смотрел на меня вот так, с теплотой, обожанием и любовью.

– Я очень хочу, чтобы он увидел тебя моими глазами, – говорит Костя, скользя костяшками пальцев по моей щеке.

А у меня почему-то ощущение, что на сердце кто-то делает глубокую, уродливую царапину. Которая выводит из строя какой-то мой внутренний механизм, и все, что я могу – это слушать противный скрип, пытаясь понять причину.

В глазах Кости тепло и любовь, его голос звучит мягко и убаюкивает, как колыбельная песня, и все же что-то внутри меня не выдерживает напряжения и рассыпается вдребезги.

Мне страшно, когда в голову ржавым болтом вклинивается мысль-осознание, что если я уеду сейчас, развалится все. Не будет меня и Кости. Не знаю как, не знаю почему, я просто понимаю это, и все.

Однажды перед мужчиной, который любит меня, встанет на колени девушка со светлыми волосами, опутает его своим облаком из духов и сделает то, что предлагала вчера Владу. А потом заберет Костю у меня целиком.

Хочу ли я этого?

Я всматриваюсь в голубые глаза, целую взглядом улыбку, потому что не могу пока, не имею права к ней прикоснуться, мне нужно подумать, решить, мне нужно… остыть, если уж откровенно. И перестать мысленно видеть другого мужчину, перестать ожидать, что он вот-вот войдет в эту дверь, и как всегда, будет третьим в наших отношениях. Мне нужно разобраться в себе, а потом…

И я бормочу оправдание про то, что пообещала сегодня выйти на смену, и так как работа до двенадцати ночи, не возвращаться же мне, вот и решила взять вещи с собой…

От того, как облегченно смеется Костя, больно в груди. И в то же время приятно – мне нравится его смех, он как наркотик, как гарантия того, что все прекрасное неизменно и продолжается.

Я даже рада его внушению, что нельзя позволять собой пользоваться, и согласно киваю на справедливое замечание, что такси не оправдает той суммы, что мне засчитают.

– Так, – он задумывается, – я бы отвез тебя сам, но мы с ребятами договорились пойти на рыбалку… Прикинь, Маш, первый раз на рыбалку! И они уже ждут внизу… Ладно, вызову такси, только чемодан не отдам – возвращайся, нечего твою бабульку по ночам беспокоить. Да и я буду волноваться и ждать. Маш, у меня такие грандиозные планы на эти каникулы! Так, решено!

Он берет меня за руку, и мы выходим за дверь, спускаемся по ступенькам, и вдруг Костя, завидев силуэт брата, который выходит из дома, отпускает меня и несется вниз со счастливым лицом.

– Влад! – кричит он на бегу, и успевает сказать прежде, чем я понимаю, что он собирается сделать. – Влад, ты же в город? Пожалуйста, возьми с собой мою Машу!

Я так и стою на лестнице. Вцепляюсь в перила, когда Влад, как и вчера облаченный в пальто, оборачивается и поднимает глаза на меня. Взгляд нечитаемый. Единственное, что я понимаю: у него большие сомнения относительно заявления Кости, что я на самом деле его.

– Ты поедешь? – раздается бесстрастный голос хозяина дома.

Услышав шаги за спиной, оборачиваюсь и смотрю на того, кто идет, как на спасителя, не иначе. Потому что заспанная Алина устало трет лицо, явно спускается на кухню за первой и самой любимой чашечкой кофе, но, увидев меня, быстро обводит взглядом собравшихся и деловито интересуется:

– О, вы куда-то собрались? А почему без меня?

– Меня вызвали на работу, – торопливо поясняю подруге. – Влад согласен меня подвезти.

Всмотревшись в мое лицо, на котором, полагаю, застыл отпечаток отчаяния, она выкрикивает:

– Подождите меня пять минут!

И стремительно уносится в комнату, чтобы переодеться, а я выдыхаю. И уже спокойно спускаюсь по лестнице.

– Отличная компания подбирается, – хмыкает Николя, уже одетый и поджидающий в дверях, видимо, Костю.

Влад бросает взгляд на часы и молча выходит за двери. Пока Петр приносит мою одежду, и я одеваюсь, слышу звук отъезжающей машины – интересно, подождет или нет? Я бы лучше потратилась на такси, если честно.

С надеждой выхожу из дома, киваю Кириллу, топчущемуся в нетерпении на крыльце, вижу, что Влад просто выгнал машину из гаража и понимаю, что дважды в день чуда не будет.

– Садись в салон, – игнорируя мои объяснения, что хочу подышать свежим воздухом, Костя практически силой усаживает меня на переднее сиденье и поясняет, встретив мой взгляд: – Сегодня сильный мороз, а у тебя ботинки явно не зимние.

Он отходит к приятелям на крыльцо, я поджимаю ноги, стараясь их сделать как можно более незаметными. Потому что если Влад как-то это прокомментирует…

Но он молчит.

Смотрит прямо перед собой. И только когда Алина выбегает из дома, бросает взгляд на часы и кивает.

– Твоя подруга не умеет общаться с мужчинами, но слово, похоже, держит.

Алина с комфортом располагается на заднем сиденье и поначалу, когда отъезжаем, с азартом снимает на камеру нового телефона виды окрестностей, а потом засыпает. Я смотрю в боковое окно, Влад – на дорогу. Никто никому не мешает, и все же в салоне сгустком висит напряжение, из которого я потихоньку начинаю выкарабкиваться с приближением к городу.

– Тебе куда? – заметив, что Алина уже не спит, а всего лишь зевает, коротко интересуется Влад.

– Туда же, куда и Маше.

Опережая новый вопрос и избегая взгляда мужчины, я торопливо называю адрес, по которому расположена точка сети быстрого питания. На лице мужчины ни тени удивления или недовольства, что это почти в конце города. Ноль эмоций и когда он видит название бистро, в котором я работаю.

– Спасибо, – так же избегая смотреть на него, бросаю взгляд на его перебитую переносицу и выскакиваю из салона.

Следом медленно из тепла на мороз выходит подруга, и стоит только отъехать черному джипу, строго интересуется:

– Ну? Вместо кофе с тебя бодрящий рассказ, почему я сейчас не сплю.

Заметив ее решительный взгляд, я понимаю, что попытка отговориться чепухой, с треском провалится. К тому же, мне просто необходимо выговориться. Возможно, если меня уже втопчут в грязь, мне будет проще, когда это сделает Костя. И я рассказываю о том, что случилось вчера. И застываю обреченной льдинкой в преддверье апреля и жестоко солнца.

– Это все?! – вместо того, чтобы впечатлиться моим пороком, подруга смеется, заливисто, громко, и с трудом успокаивается. – Он просто увидел, как ты мастурбируешь?!

– Да! – шиплю я, оглядываясь по сторонам: не слышат ли прохожие или еще хуже – мои коллеги, которые тоже могут спешить на работу. – По-твоему, этого мало?!

– Так, дай подумать… – Алина изображает серьезное лицо, словно что-то прикидывая, и деловито уточняет: – А он член свой достал?

– С ума сошла?! – вспыхиваю я алым маком.

– И даже не подергал себя?

– Он не прикасался. Ни ко мне. Ни к себе, – поясняю, держась на последних каплях терпения.

– И молнию на его брюках ты не расстегивала, – уныло тянет подруга. – Просто постоял, посмотрел и ушел. То есть, смотрел он, на возбужденную девушку своего брата… А теперь почему-то именно ты не можешь даже смотреть в его сторону – я заметила, пока мы ехали в машине, так что не отрицай.

Не отрицаю. Молчу.

– Ты даже не видела, есть ли у него стояк, а он тебя даже пальцем не трахнул, но внушаешь себе, будто тебя поимели, – продолжает анализ Алина. – Все так? Я правильно понимаю?

Я выдыхаю, еще секунда, и просто взорвусь.

– Машунь, – подруга перестает строить из себя юродивого инквизитора и смотрит уже всерьез, без толики сочувствия или осуждения. – Ты просто себя накручиваешь. Ничего особенного не произошло. И ничего постыдного тоже. Да я бы сама перед ним сплясала обнаженную самбу, если бы он захотел на меня посмотреть!

Я улыбаюсь, представив, как бы изменилось каменное лицо хозяина дома, а подруга переводит дыхание и продолжает:

– А вот когда лет в пятнадцать-шестнадцать я однажды мастурбировала в гостиной, а туда вышел папа… И сказал, что если у меня так чешется, то, может, мне пора пойти и помыться… А потом еще и заботливо набрал в ванну воды, чтобы я не откладывала важное дело…

У нее делается такое смущенное личико, что я не выдерживаю, и хохочу. Да, представляю. Я бы, наверное, провалилась под землю.

– И что ты сделала? – нетерпеливо выпытываю я дальше.

– А что мне оставалось? – она невинно пожимает плечами. – Продолжила в ванне. И больше папе не попадалась. Хотя, когда я встречалась с одним кавалером, а родителей не было дома, мы так увлеклись – мои ноги у него на плечах, процесс в самом разгаре, и вдруг я слышу, как открывается входная дверь…

Она выдыхает, качает головой, не сильно желая доставать эти воспоминания, и все же продолжает делиться тем, что не расскажешь кому попало.

– Я очень люблю родителей, но думаю, папа в тот день сильно удивился, почему дочь такая внимательная – и чай ему сделала, и за пивом сходила, и даже его любимого сыра купила. И все это вместе с унылым и почему-то расстроенным другом, с которым мы занимались уроками, н-да…

Не верю своим глазам, но подруга действительно смущается до сих пор. Моя Алинка, которая спокойно может обсуждать, как сделать лучший минет или как правильно кричать во время оргазма, чтобы мужчина был уверен, что лучший.

Мы долго хохочем над забавными эпизодами и над тем, что все, что кажется страшным, нелепым или неисправимым, проходит.

– Ты, конечно, можешь уехать, – заключает Алина в конце. – Я понимаю, что тебе этого очень хочется. Это проще всего – сбежать. Но подумай: если ты все-таки будешь с Костей, тебе все равно придется встречаться с его братом. Ты же не будешь постоянно шарахаться от него, а избегать не получится. И еще, Машунь…

Пока я медленно перевариваю эту ее оговорку: «если ты все-таки будешь с Костей… если все-таки…», она продолжает:

– Ты можешь уехать, и вы с Костей все равно можете быть дальше вместе. Ты можешь все же попытаться прятаться от его старшего брата. Но мне кажется, что эта поездка – прекрасная возможность узнать получше не только Костю, но и себя. Ты ведь совсем не знаешь себя, Маша. И не знаешь мужчину, за которого думаешь выскочить замуж.

– Как это не знаю? – я даже чуть обижаюсь, возможно, потому, что слова подруги зернами падают на благодатную почву моих сомнений. – Алин, я знаю его. Я же сама его выбрала!

– Нет, – возражает подруга. – Это я его выбрала. Для тебя. Но я. И знаешь, если бы в том клубе был тогда Влад…

Она не договаривает, но я понимаю: она сделала бы другой выбор. И для себя, да и для меня, вероятно, тоже.