Текст книги "В дециметрах от рая"

В дециметрах от рая
Наталья С. Самсонова

Иллюстратор Наталья Николаевна (мама автора) Самсонова

© Наталья С. Самсонова, 2023

© Наталья Николаевна (мама автора) Самсонова, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0055-2914-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Анонс

Промежуточные «кадры» из этой книги:

Примечание 1

Элидеш

Высокий мужчина средних лет сидел в кресле, вытянув бесконечные ноги в идеально пошитых брюках. Тяжелая умная кудрявая голова склонилась вперед, взгляд из-под косматых бровей был направлен на ботинки, сшитые по индивидуальной мерке.

Рука с бокалом свешивалась к ковру. Вечеринка удалась, хотя сказывалась усталость, и немного подташнивало от перебора спиртным. В нем он периодически топил несовершенство окружающего мира. На этих частых застольях было много народу, из них некоторых он встречал с искренним теплом, от других же старался отгородиться, т.к. своим необычным нутром элидеша, вознесшим его так высоко, он чувствовал что-то неладное, исходящее от них.

В свой внутренний мир Красавчик пускал немногих.

Вот и сейчас к нему ломились две прекрасных на вид девушки. Похоже, одержимые демоном абидабакасного звеевургта.

Блондинка с точеным телом и золотистыми кудрями, мерлинмонронистого вида.

Современная индустрия красоты изготавливала таких в огромном количестве. Но эта была хороша. Хороша от природы, без пластиковых добавок. Прекрасная загорелая легкомысленная… Ее прелестный ротик, обрамленный пухлыми губами с дугообразным изгибом, удивленно открывался при любом мало-мальски сложном слове, длинные волосы золотом лились по спинке.

Из под платья (приличной длины, для будоражения потенциальных поклонников – а что там, выше?) торчали тонкие ножки, а ручки с тонкими пальчиками покрывали все вокруг восторженными рукоплесканиями. У нее была маленькая для ее высокого роста ножка. Не то что корявые огромные ступни некоторых великорослых дам.

Идеально хороша!

Она была бы хороша, если бы не маячившая за ее спиной мамаша, также каким-то образом попавшая на вечеринку. Дочка была, похоже, катапультированным от родного древа яблоком. Ее мама была коренастой дамой в длинной юбке и не очень лепом жакете.

Противоположность дочери. Она была почти брюнеткой с перелакированными волосами, убранными сзади в крендель, и с неприятными темными глазками на бледном веснушчатом лице. В ее ушах болтались дорогие крупные серьги, которые придавали ее облику что-то куриное, когда она наклоняла голову набок.

В руке, как и положено, была дорогая сумочка, однако, не подходившая к общему стилю. За сумочку она получила несколько модных «ай-ай-ай» и визитную карточку соответствующей тематики. Последняя должна была облагодетельствовать куриноподобную даму рекомендациями по поводу принятых в обществе манер и lookов.

Безупречную материнскую улыбку дополняли острые, бегающие глазки оценщика. Она издали следила одновременно за дочей, периодически пытаясь оценить реакцию на нее окружающих. Осуждать ее было особо не за что.

– Мой бедный Палио, он нас так рано оставил, – периодически всхмыкивала она в разговоре то с тем, то с другим представителем мужского пола. – Дочка, вон там шампанское пьет, блондиночка, вся в него. Дама горестно подносила руку к густо намазанным ресницам (тушь – только водостойкая, ибо никакое горе не должно портить внешний вид на пати!):

– Красавица, правда ведь?

И очередной представитель мужского пола соглашался: «Красавица!». С традиционным мужским дуновеющим послемыслием после этого.

Мамаша была вдовой не очень бедного человека, который оставил вполне приличный пансион ей и дочери-кукле, которую нужно было так же пристроить, пока молода и красива. Вечеринка была для этого самым хорошим местом.

Обладательница златовласой дочери всеми ментальными способами пыталась сейчас надавить на нутро элидеша, чтобы избежать перетекания его внимания к стройной высокой шатенке.

Та носила на гордо посаженной голове с профилем, отчасти схожим с античным, такую же густую копну волос, но темных. Ее фигура не была столь стройной и юной, как у блондинки. А талия была даже тоньше. Ответвления от талии вверх и вниз были пышнее, руки и ноги сильнее. Надменный красный от природы рот не разевался при слове «полифил». Она была выше этого в своем ничегонепонимании. Строптивей. И от этого привлекательней.

По шкале Красавчика она была безопаснее прекрасной блондинки, т.к. была схожа с ней содержимым, но не имела интеллектуального приложения «Мамаша». А мамаша, как подумал Красавчик, была явно не дура, т.к. при такой куриной пнеобразности какое-то время была подругой Палео. А он когда-то считался не только умницей, но и признанным красавцем. Обе молодые дамы стояли в зале с бокалами шампанского и делали ручкой Красавчику и другим мужчинам.

Красавчик сделал им ручкой в ответ (почему бы и нет) и снова принялся разглядывать свои ботинки.

Ширину дверного проема пронзил тонкий длинноволосый силуэт.

– Да что они все сговорились покорять длинными волосами сегодня?

Эта была пострашнее блондинки с шатенкой.

Чем?

Не внешностью!

Внешность у нее была что надо! Очень стройная и очень пропорционально сложенная фигура. Ноги можно было смело показывать по самое не хочу (или хочу). Прекрасные почти черные волосы, фарфоровый цвет кожи с румянцем, вспыхивающем при волнении, и синие глаза.

Конфетка?

Как бы не так!

Под длинными волосами где-то наверху скрывался сообразительный мозг, который мог «отполифилить» многих дам с этого пати. В синих глазах светился ум, а румянец чаще появлялся в ходе научных дебатов.

Впрочем, его персона, похоже, ее не заинтересовала. Она была молодым и перспективным специалистом по какой-то исследовательской части за красоту фигуры приглашенным на пати. Они дружили немного. Как два альфа-волка.

Красавчика качнуло в кресле…

Тяжелый короткий алкогольный выруб. Клевок носом.

Почему на нем одета юбка из пальмовых волокон?

Что это за странное ожерелье из крабовых панцирей у него на шее?

Почему он, схватившись за голову, сидит у ревущего океана?

Какая-то толстая дубина рядом. На ней знаки, написанные краской и вырезанные силуэты чудовищ с оскаленной пастью!

Всполох молнии!

Перед ним высокий тотем из дерева. Сверху на его горе безучастно и свирепо смотрят темные точки тотемных глаз.

Отблеск скользнул по блестящей золотистой древесине вокруг фигуры тотема, и тот снова скрылся в тьме урагана.

Он встает с мокрого песка и поднимает дубину. Она огромная, но он держит ее с легкостью в руке с налитыми бицепсами.

Он в пальмовой юбке, но он мощен и силен. Он огромен и сплетен из мышц.

Ах, да!

Он вспомнил! Или понял?

Его племя постигла тяжкая утрата огня, большой ветер разметал их хижины, скот убежал из-за ограды, бушующий океан не дает удить рыбу.

И вот он на берегу поет какую-то песню, слышанную им от отца – предыдущего вождя.

– Оулееееееее-улеееееео, оулееееее-улееееееем.

А вдалеке фигурки, сжавшиеся под пальмовыми листьями; женщины, дети, тощие соплеменники ждут от него спасения для всего их рода.

Он легко поднимает свою ритуальную дубину (ей же он выносил приговоры нарушителям закона племени) и потрясает ей перед идолом. Вверх-вверх, перебросить в другую руку и еще раз вверх-вверх. Так учил его деда его прадед.

Потом он подходит к идолу и ставит дубину в боковую нишу, простираясь ниц. Он просит прекратить ураган.

Песок на ладонях, на лице, на мышцах груди, на преклоненных коленях, везде….

А ледяной ливень все льет и льет.

Старый Пбулупту подходит к нему с протянутой трясущейся рукой. Вождь дает ему несколько моллюсков. Пбулупту уходит, слезы в его морщинах смешиваются с небесной водой.

Звериный рев вождя несется к небесам.

Он берет кувшин с остатками священного напитка, совершает возлияние духам, пьет сам и начинает танцевать под какой-то замысловатый ритм.

Алкоголь греет тело, отяжеляет голову.

Песня.

Стук барабанов. Бум-бум-бу-буи-бум.

Мрак.

Ледяной ливень.

И женщина.

Откуда?

Она не в соломенной юбке и ожерелье из ракушек, как его жены.

Она закутана в светящуюся зарю, разрывающую мрак.

Она сжимает его голову, смотрит в глаза.

У нее необычные зеленые глаза, таких глаз он никогда не видел. Таких глаз нет в его племени.

В его племени нет таких глаз, как у него. Серо-голубых.

Она говорит с ним.

Он слышит: «Он – копия Олуина!».

К ней подходит закутанный в зарю мужчина.

У него серо-голубые глаза, такие же, как у него.

Он говорит: «Мы опоздали… Это все, что от них осталось. Они малоразумны, потомков элидешей больше здесь нет». Вдали беззубым ртом хохочет Пбулупту.

Она обнимает его и плачет, зареносный мужчина оттаскивает ее, и они идут в океан, к солнцу. Откуда ночью солнце в океане?

Он хочет идти за ней, но не может и падает в забытье на песок.

Утро.

Прекрасная морская гладь, остров с поломанными пальмами, никакой грозы, его народ счастлив…

Молния подожгла дерево. У его народа есть огонь.

Он снова может ловить рыбу и собирать плоды…

Кто-то плачет.

Наверно, это заболевший маленький ребенок его двенадцатой жены Мъамбы.

Для него нужно набрать целебных трав.

Рукой вождя он берет и швыряет дубину в мерзкого Еену. Это он отнял ночью дарованного вождем моллюска у старого Пбулупту. Будет теперь хромым. За нарушение законов племени.

Как же болит под налобной повязкой на солцепеке.

Была ли эта женщина или нет?

Деликатное сопение рядом.

Нырок обратно. Кабинет.

Уфф. Никакой грозы…

На ковре рядом с креслом стоят дамские туфли средней ценовой категории и обыкновенного качества. Ученая? Нет, та сегодня была на шпильках. Веки Красавчика были как у Вия, но что-то перевесило их тяжесть, и он посмотрел наверх.

– Ну и кто догадался назвать ее таким именем? – подумал он. – Наверно, папаша Стахан. Такие экзотические отцы (конечно, на счастье) дают какие-нибудь экзотические имена своим отпрыскам и отпрыскиням, не зная того, что экзотика создает неврозы из-за выделения из окружающей среды.

Помпеинья Стахановна (за глаза Помпоша Стакановна) стояла рядом, слегка покачиваясь от выпитого. Это была дама средних лет, аккуратной невыразительной внешности, в среднестатистическом наряде. Вопреки экзотическому имени, характер у нее был не нервозный. Она была кем-то там по самым разным вопросам.

Выздоровеет – выпорю!

– Вопрос. К какому врачу ее завтра вести или на дом вызвать?

– Температура есть?

– На руку – нет.

– А что она сегодня ела?

– Бюююююююююююююээээээ.

– Вроде фаршированный перец.

– Бюююююююээээээээээээээ.

– Переверни ее, сейчас весь перец обратно вылезет.

– Мама, я во сне шла по койцам Сатурна. Они вели меня за учку. Бююююююююююююе. Там вакум.

– Давай, девочка, кашляй еще.

– Блюй смело, не стесняйся.

– Она не блюет! Ее тошнит! Выбирай выражение при ребенке!

– Попить будешь?

– Бююююююююююююююэ.

– Дай ей водички чуть глонуть.

– Бюююююююююююююэ.

– Ты какую ей книжку последнюю покупал?

– Про трех поросят, вроде, с картинками.

– Помпочка, кто вел тебя за ручку?

– Два тяденьки. Бююююююююююююэ. Мы по космосу гуйяи. Бююююююююээээээээ. У одного были зееные глаза, как у меня.

– Опять рвет.

– Она что-то про кольца Сатурна лепетала.

– Какие кольца! Неси её в ванну вместе с простынкой, всё запачкала.

– Про вакуум ей как-то рановато. Три с половиной года всего-то.

– В книжный шкаф забиралась наверно! Выздоровеет – выдеру!

Нарушение субординации

Комплекция дамы на модельную уже не тянула и требовала длительного возлияния для приведения в раскачиваемое состояние. «Помпоша, нажралась, ой как нажралась!», – довольно мелькнуло где-то в хмельном мозгу. Такое бывало нечасто.

Помпеинья действительно надралась до крайности. С нее соскочили многочисленные дипломы, повышения ква-ква-квалификаций, курсы, прикладные умения и прочие полезные атрибуты повседневной жизни.

На лице была разлита довольная ухмылка, щечки пылали румянцем, а зеленоватые глазки даже стали немного косить. Подергиваясь в ритм где-то звучащей музыке, дама изрекла:

– Красавчик, давай развлечемся!

Красавчик, а по имени-отчеству Мелвин Гетармович, офигел!

Да, Помпошка, судя по этой фразе, злоупотребляла самыми разнообразными напитками весь вечер, чтобы такое заявить.

Ему!?

Ей почитаемому боссу!

К тому же развлечения были явно не ее форматом.

Вот, как-то с друзьями, скажем так, в одной тропической стране они арендовали бассейн и пригласили кучу девушек. Модельные красотки, выученные красиво изгибаться профессиональными балетмейстерами, соблазнительные позы, белоснежные улыбки сулящие блажество.

А тут… тютя тютей.

Прилизанные волосики, обвисшие щечки, мешковатая фигура без талии, прямая юбка всегда ниже колена (выше колена рассматривать было нечего, похоже, даже в молодости – не та комплекция), жакет и ненарядные туфли. Какая-то незаметная. Впрочем, по части умений Помпоша была сильна. И это сделает, и тут поможет, и т.д., и т. п.

Спасение АОЗТ «ЁПРСТ»

– Помочь!? – кричал Мел.

– Не надо-о-о-о-о-о, – задыхался в ответ «Пупсик», пробивая железными ножками табуретки заколоченную дверь черного хода. Доски подались…

«Пупсик» не зря к интеллектуальным данным, отмеченным медалью математической школы и дипломом приличного ВУЗа, серьёзно увлекался восточными единоборствами. А на вид не скажешь…

А с чего, собственно, все началось? С того, что Мелу, будущему Мелвину Гетармовичу, чрезвычайно надоела опека весьма высокопоставленных родителей, и он решил стать на пару с «Пупсиком» самостоятельным предпринимателем. Благо, образование и небольшой стартовый капитал имелся.

Сочинили устав, заказали печать и бланки, дали объявления в газеты. Ибо тогда мобильных телефонов и Интернета не было даже у детей высокопоставленных родителей, и даже у самих этих родителей. Не было даже бизнес-центров, поэтому офис компании АОЗТ «ЁПРСТ» располагался в помещениях института, пытавшегося сдачей помещений как-то найти средства на выплату заработной платы голодному педагогическому составу. Хотя бы раз в полгода.

Время было нелегкое, поэтому кабинет, находившийся на верхнем этаже под давно не чиненой крышей, иногда не протапливался зимой, и приходилось сидеть в свитерах и куртках, стягивая их при появлении одноразовых клиентов. На стекле толстыми узорами рисовал Дед Мороз. Такими, что можно было счищать ледяную шубку. За окном иногда появлялись синицы и – чудо по меркам нынешнего второго десятилетия двадцать первого века – снегири. С ними обитатели офиса делились скудным пропитанием. Хлеб в булочную неподалеку завозили с завидными перерывами.

«Пупсик» сидел за столом, прикрыв глаза, то ли в бизнес-размышлениях, то ли в восточноединоборческих медитациях. Посетителей было не густо. Про маркетинговые стратегии тогда только начинали узнавать в стране с полностью разваленной экономикой. И приятели решили, что именно вот эти операции будут «Коровой» или «Звездой» по какому-то там западному учебнику маркетинга. Т.е. принесут много быстрообесценивающихся рублей или стабильной валюты.

Фиг!

Мел сидел, подперев щеку, иногда поеживаясь от холодного воздуха. Без куртки. Ждали прихода секретарши для найма. Перед дамами он привык представать в самом нарядном виде. Он был очень красив от природы.

Пришедшая девушка, несмотря на холод в помещении, быстро и как-то пластично разделась и предстала перед работодателями в красивом облегающем костюме. Она была в демисезонных сапогах на тонких каблучках, что, по мнению Мела, смотрелось несколько странно в такую стужу посреди несчищаемых уличных ледяных буераков. Может, эти сапоги у нее были самыми красивыми? Может, других просто не было? Она вошла с непокрытой головой, и на обесцвеченных перекисью водорода локонах, залитых унифицированным по всей державе лаком, лежали снежинки. Мел тоже иногда любил так повыпендриваться, пробежаться по морозцу. Но не до сугробов на голове.

Собеседовать потенциальную секретаршу стал «Пупсик». Он строго, несмотря на то, что был моложе дамы, смотрел на нее из-под дорогой оправы очков и внимательно выслушивал мямленье в ответ.

Стараясь не заржать во весь голос.

За его спиной Мел рисовал в воздухе очертания скрипки и показывал неприличные жесты, поднимал большой палец вверх. Театрально кривлялся.

Спросив что-то про количество печатаемых знаков в минуту, «Пупсик» предложил потенциальной секретарше продолжить собеседование у генерального директора корпорации. Сам же интеллигентно прикинулся сморкающимся в платок (тогда были носовые платки), чтобы не ржать в открытую.

Настала очередь Мела крепиться. Потому что теперь его друг стал показывать в воздухе очертания виолончели и неприличные жесты. Он сложил ладони лодочками и приложил немного повыше имеющегося у него брюшка. Мел энергично и отрицательно помотал головой.

– Я не подойду? – раздался блондиночный вопрос.

«Пупсик» виолончельствовал вовсю.

– Позвоните на следующей неделе, я подумаю.

Блондинка нацепила элегантное пальто и с непокрытыми локонами вышла в городской сумрак.

– Ну, фигура классная …, – начал Мел.

«Пупсик» выдохнул:

– Нет.

И стал с полузакрытыми глазами рисовать свои пышные идеалы.

– На себе не показывают, – раздался ироничный голос.

– Помпеинья Стахановна, Вы переводите, переводите, – откликнулся Мел. – Хотя она в такой мороз без шапки. Наверно вредно для мозгов.

(Знакомство ее с коллегами было веселым. Когда Мел представил:

– Это Помпеинья Стахановна, новый член нашей команды.

Она возразила:

– Я не член, я – пыся.

Мелвин Гетармович поправился:

– Это Помпеинья Стахановна – новая пыся нашей команды.).

– И для волос тоже, кутикулы…. – совмещенный специалист по мытью полов и курьерской доставке подала из угла свой голос. Угол с обшарпанным стулом она делила с развесистым фикусом в кадке, который чудом не сдох от холода.

– Мериаса Глашовна (будь неладно ее имя), что сегодня с денежными поступлениями?

Кандидат биологических наук Мериаса Глашовна указала рукой на конверт, лежащий на столе. Другой рукой она очищала зеленого друга-фикуса от набросанных в его горшок пупсиковых окурков.

– Мелвин Гетармович, все в конверте, и отчетность там же. Все сделала по Вашему совету, положила конверт во внутренний карман.

– Чтоб не отняли, – констатировал про себя «Пупсик». Пасущих на выходе из кредитных организаций и у обменников было предостаточно.

Генеральный директор корпорации АОЗТ «ЁПРСТ» разочарованно заглянул в небольшой бумажный конвертик:

– На бутерброды хватит. Я проставляюсь.

Кандидат биологических наук, «Пупсик» и Помпеинья Стахановна были в восторге от такого управленческого решения. То время было не только холодное, но и голодное.

По случаю денежных поступлений было куплено несколько экзотических в то время гамбургеров. Всем по штуке, а Мериасе – три. Один – ей, два – ее двум детишкам. Жирно и калорийно, необычно. И желанный большей частью бывшего СССР напиток «кока-кола». Тогда же никто не знал про кошениль… И калории не считали, за недостатком последних. Кола была вместо завариваемого по три раза другого экзотического продукта – чая в пакетиках.

Помпеинья слизнула с пальца каплю упавшего кетчупа, Мериаса паковала полученный паек в газеты, на одной из страниц которых и было объявление от их компании АОЗТ «ЁПРСТ». «Пупсик» жадно впивался в заморский деликатес. Он и впоследствии предпочитал нездоровую фастфудную пищу. И немного вздрогнул, когда зазвонил телефон. Покупатели? Так поздно?

Его рука разжалась, и из бургера стали падать кружочки огурца:

– Пожар!

В кабинет стали поступать первые запахи горелого.

– У входа горит.

– Собираемся быстро! Пожарных можно не дождаться.

Он был прав. Экстренным службам в те времена не всегда хватало на бензин, а докторов скорой помощи, иногда, отпаивали кофе сами пациенты.

– Намочите платки водой из графина!

– Мериаса Глашовна! Что Вы возитесь с сапогами! Хватайте в руку! И на выход! Куда Вы фикус потащили!

– Это же живое существо!

– Мел, забирай документы!

Генеральный директор быстро вытащил из сгораемого сейфа уставную документацию и, завернув ее в скатерть, взвалил на плечо.

«Пупсик» бросил быстрый взгляд на план эвакуации так тщательно нарисованный кем-то из Советского Союза на стене. Очень тщательно. За нетщательно тогда…

– Будем пробираться через черный ход! Помпеинья Стахановна! Да бросьте Вы пишушую машинку.

– А где потом новую купим?

– Потом? Прокопаемся – задохнемся.

Предприниматели через заволакиваемые серым туманом помещения стали выбираться, приложив к ртам платки и кашляя от попадающего в горло дыма.

«Пупсик» уверенно вел собратьев по бизнесу к черному выходу. Кто-то закашлял в дымной пелене. Оттуда выплыло покрасневшее лицо бывшей преподавательницы, пытавшейся в соседней каморке наладить свой маленький бизнес на прокорм себе и дочери-студентке. Все денежные переводы, равно как и алименты в то время ходили по стране очень медленно и часто пропадали бесследно.

Поэтому, когда студенческий бледный лик на шатающихся тонких ножках блуждал по коридору института, Мериаса и Помпеинья старались его отловить, затащить к ним в кабинет и напоить хотя бы сладким крепким чаем. Подкармливаемое коридорными бутербродами светловолосое интеллектуальное чудо, как всеми ожидалось, получит высшее образование, а не дистрофию.

– Марь Федоровна, куда вы тащитесь? Давайте с нами к черному ходу.

– Я заблудилась, – пропыхтело в ответ.

Мелвин рванул ткань, взял руку дамы на ощупь и вложил в нее влажный кусок платка. Потом, закрыв рот воротом пиджака, потащил ее дальше по коридору. Впереди него, размахивая правой рукой, шла Помпеинья. Таким образом, по дамской наивности, она пыталась сократить количество дыма вокруг. Левой же она придерживала драгоценную портативную пишущую машинку импортного производства. Для которой руководство фирмы наматывало круги по городу в поисках красящей ленты на замену. Компьютеров тогда почти не было. Преподавательница тяжело пыхтела и двигалась медленно.

Вот и черный ход. Дверь из крепкого советского дерева была закрыта на надежный замок и укреплена досками на винтах от посещения института незваными посетителями. Еще сохранились остатки утеплителя, который мог вспыхнуть от любой искры.

Какой-то заботливый завхоз установил доски так, что отверстие замка было ими аккуратно прикрыто. Хотя, ключей у людей, пришедших в дымном тумане к этой двери, все равно не было.

– Действуй! – сказал Мел.

– Хорошо! – подтвердил «Пупсик» и стал оглядываться в поисках чего-нибудь потяжелее.

Мела внезапно куда-то потащило и он, потеряв равновесие, рухнул на теплый мягкий куль. Им оказалась пожилая преподавательница, вдохнувшая слишком много дыма.

– Помпа, Мери, помогайте!

Женщины, бросив пишущую машинку и фикус – им же не нужно дышать кислородом – быстро подхватили Марь Федоровну под другую руку и подтащили к окну.

– Не отбивайте слишком много, может пламя сюда затянуть!

Грузное тело преподавательницы никак не хотело садиться на подоконник.

– Ты нашел, чем проломить дверь? – крикнул Мелвин в сероватую дымку.

– Пока нет. Пойду дальше по коридору посмотрю! – раздалось ответное покашливание.

– Давай скорее, МарьФедоровне нехорошо!

Мел подтолкнул вялое тело и пожилая женщина наконец-то оказалась на подоконнике. Помпеинья отбила кусок стекла и поднесла голову МарьФедоровны поближе:

– Марь Федоровна, дышите, дышите! Сейчас все пройдет!

Бывшая преподавательница открыла глаза и с благодарностью посмотрела на Помпу.

– Дышите!!!

В дыму коридора что-то заскрипело.

– Нашел! Табуретку! – раздался голос «Пупсика». – Иди сюда!

Табуретка также была советским изделием из перекрещенных металличеких ножек, поверх которых крепилась прессованное ДСП. К ножкам крепилась на таком же толстом металлическом пруте незамысловатая спинка. Табуретка должна была служить нескольким поколениям коммунистического общества. Она была тяжелой и увесистой.

Прикрывая лицо тряпкой, «Пупсик» поднял одной рукой табуретку и стал бить по толстой сосновой доске, перекрывавшей выход. Мел даже удивился: такой толстячок, а так ловко орудует. В свою очередь, Мел уперся двумя ногами в дверь и стал двумя руками тянуть отбиваемое изделие напрочь.

Кто-то в дыму пошарил по его спине.

– Мелвин Гетармович, можно поскорее? Там Марьфедоровне совсем нехорошо.

– Попытаемся.

– Сейчас-сейчас! – раздался и пупсиков голос. Блеснули дужки очков, и Помпеинья чуть не получила табуреткой по плечу. Толстяк обрушил всю мощь мускулов на доску. И Мелвин, рывком выпрямив тело, улетел вместе с доской на пол, уронив попутно туда же Помпеинью Стахановну.

– Помп, иди сюда, – и девушка уползла к окну, помогать кандидату биологических наук откачивать бывшего педагога.

– Теперь легче будет, – сказал Мел, поднимаясь с пола.

Вторая доска подалась быстрее. «Пупсик» несколькими ударами перебил ее пополам, и она повисла по бокам двери. В дыму надрывно кашляли женщины.

Теперь дверь. Толстая добротная советская дверь из дерева с утеплителем. Мелвин утер пот с лица противодымным платком и задумался. «Пупсик» скептически произнес:

– Даааааа. – дверь была прочной. Дым прибывал, а пожарных сирен как-то было не слышно. Хотя где-то внизу раздавались чьи-то голоса.

Обшитые реечки плотно прилегали к преграде. Мел поковырял пальцем между ними:

– Дерево и под рейками.

– А куда открывается? Туда или сюда?

«Пупсик» покачал дверь:

– Похоже туда.

– Тогда нет такой двери, которую нельзя бы было выбить!

– Давай с разбегу!

Мужчины отошли в дым, разом подбежали….

Удар!

Дверь дрогнула…

Но не поддалась.

– Посмотри, что за замок.

«Пупсик» присел и ощупал замочную скважину.

– Замок обыкновенный, хлипкий.

– А что ж она не открывается. Давай еще раз!

– Подожди, у меня что-то голова кружится, – пупсиков силуэт пошатывало.

– Иди к окну.

Мел обнял друга и повел к светловатому пятну. Там женщины, кашляя в платки, все так же поддерживали пожилую даму, позволяя ей дышать через пробитую в стекле щель.

– Марьфедоровна, можно я немного…

– Конечно, конечно. Дама отстранилась от окна.

Мел то знал, что ему не очень то были показаны даже занятия физкультурой, не то что восточные единоборства. Но «Пупсик» не привык сдаваться с раннего детства. Он не хотел быть больным, при всех диагнозах, некрасивым, при такой одуловатой внешности, или глупым. Умным быть ему никто не мог запретить.

– Уффффффффффффффффф. Лучше! Давай обратно!

Дыма стало больше, он становился гуще и темнее. Сражаться с дверью в таких условиях становилось сложнее. Когда они рванули к ней вдвоем, клубы за ними завихрились как щупальца смертельного страшного осьминога.

Дверь не поддавалась. Удар! Еще удар!

Все казалось напрасным. Реечно-деревянное изделие советской промышленности с хлипким замком стало преградой к их будущей жизни.

– Что же такое? Бьем-бьем, а толку никакого, – пробормотал Мел.

– Давай еще разок, – его друг пыхтел, уже отчетливо, задыхаясь.

– Мальчики, Вам чем-нибудь помочь, – прохрипел из пелены гнусавый голос. Это Помпеинья Стахановна, зажимая нос, пробралась к двум друзьям. – Марьфедоровну Мериаса поддерживает.

– Чем Вы нам можете помочь – отмахнулся Мел. – А хотя….

– Давайте с нами пробивать дверь!

Разбег, два мужских тела ударились о деревянную поверхность, и вдобавку к ним ударилось еще что-то не очень сильное, но достаточно упитанное. Это Помпеинья подбежала и стукнулась об них. Препона их дальнейшей жизни чуть качнулась вовне.

– Еще раз!

Удар!

– Еще разок!

Удар, но уже послабее – кислорода в воздухе катастрофически не хватало.

Помпа, нырнув куда-то в дым, через немного вернулась, держа в руках пищушую машинку.

– Давайте еще раз, – сказала она!

Троица ломанулась об дверь, после чего Помпеинья стала ожесточенно колотить по ней машинкой. Мелвин ее остановил:

– Бесполезно, не тратьте силы.

– Да, так не получится, бросьте ее, – подтвердил «Пупсик».

Они стояли, тяжело отдыхиваясь через платки.

– Каким же сим-симом ее открыть? – иронично прохрипел Мел.

– Не знаю…

– Мелвин Гетармович, что делать!?

– Куда Вы приперлись!

Мериаса Глашовна, держа под руку Марьфедоровну, приблизились к дверному проему.

– Мелвин, там дым прибывает, Мериасе плохо, а дышать через дырку вместо меня она не хочет, – отрапортовала Марьфедоровна, – я попросилась к вам.

– Зачем!? Идите обратно!

– Не пойду, мне тут спокойнее, помрем так все вместе, – ответствовала пожилая преподавательница.

– Марьфедоровна, Вы что?!!! Какое помрем!? У меня сыновья дома! – Мериаса возмущенно закашлялась.

– Вот, где логика!!!!???? – кричало что-то внутри Мела. – Давайте еще разок!

И раааааааааааааз, – три тела опять бухнулись об дверь.

И дваааааааааааааа, – еще раз!

Ииииииииииииииииииииииии, – Помпеинья, «Пупс» и Мел из последних сил рванули к двери.

Сзади них раздался истерический визг, а потом низкий голос:

– АААААААААААААААААААААААА!

К ним в последнем забеге присоединилась тощенькое тело Мериасы Глашовны, за которым непостижимым образом с криком бежало упитанное туловище Марьфедоровны. Наверно, оно и решило их судьбы.

Раздался треск.

Мел оказался на полу, стукнулся плечом об какой-то ящик, разорвав рукав, на него свалились «Пупсик» и Помпеинья, сверху же рухнуло по инерции тело Марьфедоровны и только Мериаса устояла на ногах, прохрипев:

– Пробили…

Прочные сосновые доски, которыми дверь была заколочена с другой стороны, треснули, и компания ООО «ЁПРСТ» была спасена от дальнейшего несуществования, равно как и мама светловолосого интеллектуального чуда.

Из дверного проема вслед за спасенными повалил густущий дым.

– Скорее! Наружу!

Мужчины положили руки пожилой дамы себе на шеи и быстро потащили ее вниз по ступенькам. Следом за ними бежали Мериаса и Помпеинья.

Еще никогда звезды не были такими яркими, снег таким искристым, а воздух таким вкусным. «Пупсик», отпустив даму, снял очки, протер их, нацепил обратно на нос и уставился в небесную темень, чему-то улыбаясь в свете фонаря. Помпеинья стояла, закрыв глаза, глубоко дышала. Она взяла за руку пыхтящую Марьфедоровну, сжала ее. Та плакала и шевелила губами – похоже, молилась. Мериаса Глашовна стояла в чулках на льду и ошарашено крутила головой. Потом она подняла голову, всплеснула руками и воскликнула:

– Я же забыла там фикус!

– Мериаса Глашовна…, – у Мела не нашлось слов для продолжения фразы. Мать двух детей, которые могли остаться сиротами, стоящая почти босиком на снегу. Какой фикус!

И тут он хлопнул себя по лбу:

– Скатерть с уставняком! Я же ее там забыл, около двери.

«Пупсик» поправил очки:

– Дым разгонят, схожу, может, не сгорела.

– У меня дома валяется копия черновая, – вспомнила Помпеинья, – если что, сможем восстановить.

– Мериаса Глашовна, давайте быстрее, вон туда, в кафе, ноги отморозите.

Мел потащил свою подчиненную к теплым огонькам какого-то питейного заведения, из которого в ночной полумрак выходили посетители. Поглазеть на пожар. Где-то вдали гугукнула пожарная сирена.