Текст книги "В дециметрах от рая"

Бумо-Бам

Мужчина, икнув и посмотрев мутным взглядом на Помпошу, спросил:

– Может еще? Водки?

Дама утвердительно кивнула головой. Выпили молча. И много.

– Ну, ик, и как мы будем развлекаться?

В женшину как вселился дух эротизма. Было изображено подергивание телесами и подпрыгивание.

Ой, ёёёёёёёёёё! Помпошку потянуло вспомнить дискотечную молодость и потанцевать. Таких вишенок на торте к концу вечеринки не было еще не разу. Что же будет дальше? Мужчина встал с кресла, поймал ритм, и Помпенья Стахановна запрыгала по кабинету вокруг его рослой фигуры в самозабвенном восторге. Несмотря на выпитое и съеденное, трещавшую голову и комплектацию дамы, получилось даже ничего. Ритм звучавшей где-то музыки звал и манил. Где-то вовне или где-то в крови?

Помпоша раздухарилась. С сияющими яркими зелеными глазами, довольная до невозможности, старательно выписывающая замысловатые па, наподобие «ча-ча-ча» из бальных танцев детства (кстати, ни в одном резюме она это не упомянула, отметил мужчина), она, вдруг, спросила:

– А сохранился ли Бумо-Бам?

Бумо-Бам был мощной аудиоконструкцией, собранной вручную для вечеринок тогда, когда современной супераппаратуры еще не существовало в помине.

Ой, что они вытворяли под этот Бумо-Бам! Сказать стыдно. «Пупсик» от этой бумобамии и подцепил тягу к толстушкам, после того как они с исполнительницами танца живота…

Мелвин Гетармович покраснел от грехов прошлых лет…

– А можем ли мы его подключить? – его дергали за рукав.

– Можем, если найдем.

– Продолжим танцевать под него?

Было зачем-то принято всепьянейшее веселое решение найти Бумо-Бам. Мужчина взял Помпошку за руку, и они вместе прошли через соседнюю залу, сопровождаемые неодобрительными взглядами шикарных дам.

В воздухе висело молчаливое шипение. Его приятель за барной стойкой покрутил за спиной парочки у виска. Официант выронил кофейную ложечку.

Громче всех шипела мамаша блондинки. Про себя, конечно. Блондинка не шипела, она этого не умела. В ее прелестный функционал входила улыбка, открытый ротик и хлопки в ладошки. И этого, к слову сказать, было достаточно в определенных ситуациях.

Роскошновласая шатенка трескала пирожное и поэтому дефиле не заметила. Она наслаждалась кремом и ромовой пропиткой.

Ученая, та, которая с хорошей фигурой, чему-то улыбнулась.

Пати недоумевало: кого Мел подцепил зачем-то. А корпоративные вообще обалдели. Мелвин и Помпошка?! Куда-то вдвоем!

Внезапно всеобщее внимание отвернулось от парочки, привлеченное громкими возгласами:

– Вот, ты! Ты! И чего ты сюда приперлась, – пьяная дама в модном платье, не соответствовавшем ее фигуре, ополчилась на худую красавицу-ученую.

– Ты! Ты! Ты ничтожество по сравнению, ик, со мной, – в воздухе назревал скандал. Ибо дама явно перебрала дорогущего шампанского, к которому у её мозгов отсутствовал иммунитет.

И вспомнила что-то своё. Как на пути к вершинам она турляла челночные сумки, как сувала в самые разные руки самые разные купюры, покупая то проход на границе, то право стоять на этом месте на барахолке. Как продавала химически пахнущее пластиковое гнилье на уличных развалах, как удачно вселилась в комнату где-то сгинувшего пьяницы, которого она спаивала почти полтора года, как подцепила малохольного, но «из общества», Пупсика.

Мел таких не одобрял, но «Пупсик» был его знакомым, и не малохольным, а сжигаемым страстями под дужками очков, поэтому его новую даму пришлось терпеть на пати. Дело в том, что «Пупсик», в противоположность остальной закрытой мужской тусовке, любил хорошо откормленных разнообразных дам. За их толщину. Остальные параметры, похоже, не рассматривались вообще. Их можно было сделать в салонах красоты по вкусу «Пупсика». Один раз он даже проникся симпатиями к округлым формам и заплывшим жиром глазкам повара женского пола третьего разряда.

Она просто свисала с позвоночника широкими кругами, прогуливаясь с ними по берегу озера в платье 68 размера под огромным кружевным зонтиком. «Пупсик» заказал его в Японии для антуража к его «телесомясочке». В ответ на всё она кивала головой. Не сильно. Сильно не получалось – мешал тройной подбородок. Как-то, прыгнув в украшенном оборочками купальнике в бассейн, она выплеснула полбассейна за бортики. У «Пупсика» от этого зудело… Потом «Пупсик» жадно «впивался в плоть» служительницы галереи искусств, потом виолончелистки, потом….

Своих страстей в этому кругу не обсуждали и не осуждали.

Мужчина запутался в «пупсиковых» пристрастиях и хотел идти дальше, но Помпеинье было любопытно, что же будет дальше.

Даму понесло физически. Она решительно шагнула к девушке, зацепив подолом за стул. Из-за чего у модного платья оторвался модный хвост. Общество хмыкнуло.

Толстенькими пальчиками, так любившими перебирать купюры и перекручивать их тонкой банковской зеленой резинкой, а когда-то и прятать в места потаенные, особенно в поездах с ненадежными попутчиками, дама цапнула ученую за руку и подняла кверху.

– Тольккккко посмотрите, в чем она пришла в наше общество! В какой-то серебряной цепочке! К нам…. А платье?! Какое у нее платье!

Дама в платье без хвостового шлейфа забыла от негодования все слова и потрясала рукой ученой в воздухе. К слову сказать, она выразила мнение многих, присутствовавших там. Отчасти даже модного фотографа, который, приседая на тонких ножках и заламывая кисти холеных рук, истерзался интеллектуально: как сфотографировать такую великолепную фигуру в таком нелейбловом луке? Можно ли ее разместить в галерее? Или подойдет для контента научной направленности? Она в тренде или нет?

– А я вот тут в ….. Далее следовал перечень всех известных и неизвестных модных марок.

Абидабакасный Звеевургт

Ученая потерла цапнутую руку и произнесла:

– История. Про этот браслет.

Однажды, я зашла в магазин ювелирных изделий для покупки какого-нибудь серебряного украшения. Дело было к вечеру, зал был почти пустой.

Несколько продавцов-консультантов тремя парами глаз прожигали мне спину, потому что, по их мнению, я должна была (судя по моей одежде) пройти в отдел золотых, а не серебряных украшений и купить что-нибудь подороже.

Еще один глаз с лица охранника ласково пялился на определенную часть моего костюма. Другим глазом он строго следил за порядком во вверенном ему помещении, поставив берцы на ширину плеч и положив руки на пояс.

Его заработная плата не зависела от процента от продаж, и особых причин для плохих эмоций к покупателям у него не было. В ювелирку ходили симпатичные женщины, иногда с мужьями, иногда без, и разглядывать их было приятно для зрения и обоняния.

В этом процессе ему препон не было. Только один раз какой-то темпераментный покупатель пожилого возраста с молодой нежной супругой в персиковом платье, выбиравшей себе кулончик на лебединую часть туловища, проследив траекторию взгляда нестрогого правого глаза охранника, зашипел на него: «Куда уставился!». И зверски оскалил безупречного вида вставные зубы.

Глаза нежной супруги пожилого темпераментного человека светились голубизной Средиземного моря после обретения кулона с сапфириками на нежную шейку. Она помусолила своего спутника жизни в щечку и одарила благосклонным туманным взором всё вокруг, и охранника. Который приосанился и подумал про себя неприличное про наличие у пожилого темпераментного мужчины костных наростов в области черепных костей.

Итак.

Злоба жгла меня куда-то в область застежки бюстгалтера на спине. Она усиливалась зеркалами. Вокруг клубился негатив невыработанной на конец месяца премии. А ведь вот эта пара глаз должна была с премии платить ипотеку, другая хотела новые дорогие туфли, а третья…..

Внезапно я почувствовала, что молчаливая ненависть перестала расстреливать мой лифчик и перенеслась с моей спины куда-то в другое место. Сзади раздался выматывающий душу детский голосок:

– Ба, купи мне яблочкооооо!!!! Ну, купииииииии…

– Не ной.

– Ну, купииииииии…

Обернувшись, я увидела новый объект неприязни продавцов-консультантов. Это была пара – пожилая дама и мальчик начальных классов школы.

Дама была с виду не ахти. Представьте себе очкастую интеллигентку с ожирением первой степени. На ней было темное пальто нелепой длины со старым меховым воротником, шляпка набекрень и старомодные боты средней длины. Лицо, не обезображенное косметикой, было украшено очками с толстыми стеклами в пластиковой оправе и спускавшимися сверху прядями седых кудрявых волос. Из-под пальто торчал кусок юбки, не сочетавшейся по цвету с пальто, на руках были перчатки китайской дешевизны. Потертая сумка-ридикюль завершала образ.

Вобщем, полное «Фи» или даже «Фу-фу-фу» по меркам данного заведения.

Мальчик, нывший рядом, тоже не подходил для глянцевых полов, светодиодов, зеркал и драгоценного блеска магазина. На нем была китайская курточка по моде прошлого десятилетия, шапка с завязками, заправленные в сапожки непромокаемые штанишки и изобретение прошлого века – перчатки на резинке, торчавшие из рукавов. Мальчик ныл, подпрыгивал рядом со старушкой, и канючил что-то про яблоки.

Лица всех продавщиц-консультанток и охранника разом превратились в печеную картошку. На них было написано: «Вот, яблока ребенку купить не может, а сюда пришла». Вместо «пришла» в их мыслях было более некультурное слово. А мыслить по поводу пожилых дам словом «приперлась старая (плохое слово)» – ухудшать карму собственную, и магазина.

Дама, «не могущая купить ребенку фрукты», неожиданно направилась в самый дорогой отдел магазина. Ребятенок побежал за ней, подпрыгивая и размахивая перчатками.

Кармически негативные эманации метались между зеркалами лакшерного заведения.

– О проклятье абидабакасного звеевургта!

– Они натоптали на полу!!!!!

На дворе была плохая погода, и эти двое оставили продолговатые небольшие мутные лужицы на блеске керамики. Протирать полы в этом магазине входило в обязанности продавцов-консультантов.

Будь неладна хозяйка заведения, которая считала, что, стоя за прилавком, они мало делают. В ювелирном торговать – это не картошку на овощебазе перебирать! Вот и вменила им в обязанности поддерживать чистоту на рабочем месте, когда покупателей было мало. Правда, выделила очень красивые тряпки с ведрами и кучу перчаток и ароматных моющих средств. И низвергался благородный ювелирный маникюр с невиданных высот вниз… Когда никто не видел.

Старушенция долго разглядывала ассортимент, периодически наклоняясь к внуку и выслушивая его шепот на ухо. В один момент ее небольшие глазки, казалось, стали больше линз в очках.

Потом она повернулась и, ласково глядя на девушек, сказала:

– Не могли бы Вы подойти….

Тройное молчаливое: «Вот ещё» было ей ответом.

Тем не менее, одна из продавщиц, которая в порядке очереди должна была обслуживать этот отдел, нехотя двинулась к покупательнице.

Дама еще раз наклонилась к ребенку и выслушала его пожелания.

– Не могли бы Вы…

С этими словами пожилая женщина стала стягивать с руки задрипанное произведение китайской промышленности…

И…

Челюсть продавщицы вместе с помадой и корпоративно-белоснежными зубами медленно стала опускаться к ключицам. Потому что…

От рук старушонки исходило сияние.

Оно заполонило расширяющиеся зрачки продавца-консультанта. Оно проникло в ее ипотекообребемененную душонку абидабакасным звеевургтом.

Этот демон синеватым дымком выполз из под прилавка и воплотился в фиолетово-малинового полупрозрачного дракона, который подкрался сзади к продавщице и, заглянув змеинными вертикальными зрачками в ее ослепленные сиянием глаза, вполз с ее дыханием в ее же внутренности. И поселился там.

Сияние звало и манило.

Оно воззвало к самым темным закоулкам консультантского бытия, оно вызвало поток слюны, залившей корпоративную белизну зубов.

Молекулы этого сияния бороздили недра земли, на них была кровь и пот сотен тысяч несчастных, стремившихся добыть это сияние; в частицах сияния был и соленый ветер дальних странствий, и падшие цивилизации. Это сияние бросали к ногам возлюбленных, оно восходило на главы древних правителей.

Самая лучшая часть погибших когда-то во мраке миллиардов лет звезд.

Им хотели обладать до потери самообладания, до перерезанных и перекушенных глоток, даже близких людей.

Великолепное сияние бросило все силы ада к голеностопным суставам, приведя в действие вставание на цыпочки, оно выпрямило позвоночный столб и ввело в ступор эту среднестатистическую женщину-продавщицу.

Ибо.

Браслеты с крупными камнями украшали запястья под неказистым рукавом пальто бабушенции, на пальчиках с элегантным маникюром переливались перстни из драгоценных металлов с бриллиантами…

Продавец-консультант аккуратно, чтобы не вызывать недовольство клиента, приложила пальчик к капельке слюны, выступившей на краю помады. Остальные стояли на цыпочках женами Лота, даже охранник.

Один из указательных пальчиков ткнул в витрину:

– Можно нам вот это яблочко.

Продавщица оторопела: пальчик тыкал в эксклюзивно дорогой, единственный в своем роде, неповторимый, такой, за который (если что) всех четвертуют, несмотря на страховку. За который обыватели поцелуют втуда свежеотпилингованными покрытыми ароматными бальзамами губами.

Небольшой предмет из золота и платины, украшенный эмалью и бриллиантами, что делало премиальную надбавку за месяц!

Да что за месяц!

За квартал!

Всему магазину!

И охраннику!

– Да, да конечно, – души персонала магазина извивались в благоговении.

– Принимаете ли Вы карты этого банка? – дама извлекла из ридикюля пластиковый квадратик.

Та, которая хотела дорогие туфли, при виде пластмассинки вспомнила как она хотела в Рио. Головы продавцов-консультантов напоминали кивающих котят с электроприводом.

– Ккккоробочку надо? – выдавила из себя продавщица.

– Благодарю, не надо.

Получив покупку и расплатившись, дама наклонилась к мальчику, расстегнула его китайскую курточку и прицепила «яблочко» на лацкан вязаной кофточки. Он взял его между пальцев, посмотрел на переливающиеся камушки и поцеловал бабушку.

– Твоей маме понравится, – произнесла дама и одела обратно китайские перчатки.

При выходе из магазина мальчишка остановился рядом с охранником и, посмотрев снизу вверх, изрек:

– Дяденька, а вы знаете, что на уровне протонов и электронов Вы не отличаетесь от амебы?

Охранник теперь любил и китайские курточки, и перчатки на резинке, и ридикюли с гамашами, и был почти готов повторить подвиг из песни с целованием песка.

Старушка поспешила оттащить внука от накачанного дяди:

– Мы тоже от амебы на уровне протонов и электронов не отличаемся, – успокоила она воображение охранника.

И вышла из магазина.

А абидабакасный звеевургт никуда не делся. Более того, он выполз синеватым дымком из правой ноздри обслуживающей продавщицы и, мелькнув в роскошных зеркалах привидением, поразил души двух остальных. Он еще долго будет терзать их изнутри тысячами мелких зубиков и застилать их глазки тем самым сиянием каждый раз, когда они будут перемывать косточки старой покупательнице. Он будет шептать им: «Да, у старой, такие украшения, а ты молодая и красивая, да еще и работница ювелирного, в пластмассе ходишь. Даааа. Шшшшшшшшшш». И будет изгрызать их внутренности изнутри, доводя до изнурения напоминанием о чужом богатстве.

Охранник достал из кармана вполне солидный, соответствующий заведению смартфон и набрал последовательно: «Что такое амеба», «Из каких электронов амеба сделана». До него звеевургт не дотянулся, т.к. охранник не отличался хорошей памятью, и после обильного отмечания премии с друзьями забыл про старушку и про ее покупку.

Я купила этот браслетик, вышла из магазина. Они шли немного впереди меня, обсуждая, как они будут встречать папу и маму мальчика с рейса из Ниццы.

Мальчик бегал вокруг бабушки и прыгал по лужам, разбрызгивая воду. Обыкновенный мальчик, обыкновенная бабушка.

– Замечательный рассказ, – прошептала спутница Мела и потянула его из душного зала.

Мужчина и Помпеинья вышли на улицу, побрели к бытовым постройкам, где должен был валяться Бумо-Бам.

Тусовка осталась в здании, на улице безлюдно. Ночь была волшебной. Небо – чистое, манящее, со множеством ярких звезд. Почирикивали соловьи, с лугов ветер приносил ароматы цветов и ночную прохладу.

Помпенья Стахановна немного протрезвела, бодро топала каблуками по тропинке, немного подхихикивая и ойкая при спотыкании. Мелу иногда приходилось галантно придерживать ее за шкирку, чтобы дама не упала носом в какую-нибудь лужу.

Несмотря на повышенную упитанность, она, почему-то, не казалась тяжелой.

Говорят, счастье дарит крылья.

Или уменьшает гравитацию.

Оденьте Вовке штаны!

– Кто нибудь! Оденьте Вовке штаны!

Компания молодежи на сеновале сельского дома с увлечением резалась в покер. Несколько парней и девчонок в возрасте от мала до велИка.

В тусклом свете малосвечевой лампочки карты выглядели желтоватыми. Их замусоленные края перекладывали и на береку реки мокрыми, трясущимися от холода после купания ручонками, и потными руками лесного сельского жаркого полдня. За них держались младенцы, разглядывая красивых дяденек и тетенек, старухи, раскладывающие пасьянс. С ними, сброшенными со стола, играли даже котята. От них пахло дешевым табаком и иногда спиртом и свежепойманной рыбой. Когда одна из них пропадала, то ее долго искали, потому что заменить картой с другой «рубашкой» было нельзя. В них подглядывали.

Мелкий Вовка по возрасту еще не умел играть в покер, он еще считать толком не умел, но был допущен к взрослому занятию. Его внаглую обыграли и выставили из-за импровизированного стола. Играть начали днем, когда еще было жарко, что позволяло малолетней части населения болтаться повсеместно в одних трусах до самой ночи.

Ночь тянула холодным сквозняком посреди теплых запахов сена и куриного помета. Иногда в тишине, озвученной сверчками, вкудахтывала какая-то внезапно проснувшаяся кура. Извне проникал аромат цветов из палисадника. Раз или два, для порядка, залаял старый лохматый пес.

– Оденьте Вовке штаны! Кто-нибудь! Простудится! Што? Сложно?

Одевать мальцу штаны входило в обязанности старших из компании. Помпа была в куче сена, поэтому крепкая ее сельская подруга взяла деталь детского туалета (штаны) и подозвала малыша:

– Иди сюда! Штаны одену!

И шагнула к нему. Маленький загорелый бесенок ловко отбежал вглубь сеновала и, блеснув белизной белков, показал преследовательнице язык.

– Догони! Догони!

Девушка пробежала несколько шагов по сену и упала в его душистую густоту.

– Вот еще!

– Толстая! Толстая! Не догонишь!

– А ты продулся в покер! Мелкий! Продулся!

Компания лениво шлепала мастями. Мед с теплым, из под коровы, молочком на ночь уже навевал сладкие сны. Партия доигрывалась. Близилась полночь.

– Вовка! Одень штаны! – прозвучало опять.

Парнишка показал в ответ язык и наморщил лобик.

– Вовка продулся! Вовка продулся! – отомстили ему за непослушание дразнилкой.

– А я, зато, НЛО вижу.

– Врешь.

Мальчишка сидел у смотрового окошечка и куда-то увлеченно смотрел.

– Не вру!

– А вот и врешь!

– Не вру! Подойди, посмотри! Вон НЛО!

– А ты потом скажешь, что обманули дурака на четыре кулака?

– Как хотите, – загорелый носишко отвернулся.

– А чо, давайте посмотрим.

Помпеинья с подругой подошли к окошку. Посреди ветвей больших деревьев чуть поодаль действительно что-то виднелось.

– Бежим! Посмотрим что это.

Вся компания высыпала на улицу. Единственный на всю округу фонарь в тот вечер почему-то не горел. Было темно. За деревьями что-то светилось неярким красноватым светом. Было как-то боязно.

– Ну, пойдем или нет?

Подростки медленно пошли в сторону света. И обмерли от удивления. Шаги были легкими, такими, как будто они все разом похудели на десять килограмм. Вдалеке мерцал какой-то округлый объект. Пройдя чуть к нему, все внезапно остановились.

– Неохота дальше идти туда.

– Угу. Не страшно, а идти неохота.

– Может, за взрослыми сходим.

– Не, они спят уже, ругаться будут.

– Я туда не пойду, – уверенно сказала подруга Помпеиньи. – У меня волосы дыбом от этого кругляша. И потом завтра воскресенье. Будем тут торчать – проспим концерт по телеку.

Помпеинья последний раз взглянула на что-то светящееся красноватым в темноте, может быть долго летевшее мимо разнообразных галактик в сторону именно их совхоза. И вместе со всеми пошла смотреть медово-молочные сны. Легкой, антигравитационной поступью.

После катастрофы

Бумо-Бам был найден в одном из гаражей. Мел матерился (про себя конечно), пытаясь попасть шнурами в гнезда. Помпошка стояла рядом, ничего не понимая в звукотехнике, и глупо гыгыкала.

Говорить было не о чем, такая нетрезвая ночь не предполагала обсуждения отчетности или экономических показателей, сегментов рынка, валютных курсов и прочих весьма важных мелочей. Ей не нужно было давать пояснения по отчетности или моделировать будущие показатели. Она просто любовалась. На Мела. Какой же красавец!

Вытащить аудиоконструкцию из гаража для настройки оказалось непросто, и мужчина отправился поискать какой-нибудь вспомогательный механизм для ее перемещения. Он обратился к даме по имени-отчеству:

– Помпеинья Стахановна, прошу Вас подождать здесь и никуда не отходить.

Ответом было пьяно-хихикающее: «Ну почему же?».

– Дура, потому что ты на ногах стоять прямо не можешь. А объяснять тебе это надо полчаса с матом или час без мата, – подумал мужчина.

Голова трещала по швам, появился сушняк. Вспомнилось, что где-то была тележка. Но вот где? Мелвин с зажигалкой в руках брел к садовому домику.

С зажигалкой…

А как же его суперпуперский усовершенствованный до неимоверности мобильный телефон?

Смартфон с фонариком в эту минуту был неожиданно и почему-то забыт. Этот навороченный дорогой гаджет был из другой жизни, подтянутой, упорядоченной, деловой и трезвомыслящей, безукоризненно пикселизированной.

Та жизнь кипела на затухающей вечеринке, посреди селфи, смайлов, наигранных эмоций и натянутых улыбок, а не здесь, в садовых джунглях, в которых где-то таилась тележка.

– Сплошные безупречные оскалы, ни одного истинного чувства, – вспомнил он какую-то фотосессию. Научился он различать то…

Внезапно, его рука дернулась, и зажигалка полетела на землю. Из тьмы на него глянули два непонятных светящихся пятна. Человек присел и стал судорожно шарить руками по траве.

Во мраке к нему приближалось какое-то чудовищное привидение, пыхтящее как паровоз и бренчащее каторжными цепями. Оно трещало в кустах, шуршало по траве и надвигалось всё ближе и ближе.

Мел, покрываясь каплями пота, вспомнил, что при покупке этого дома, кто-то говорил, что когда-то в средние века, где-то тут, кого-то, вроде укокошили. Или нет. Или у соседнего коттеджа.

Может это дух чей-то бродит вокруг него?

Хотя, дух не может бренчать цепью…

Раздался леденящий душу вой…

Или может?

А зажигалка никак не находилась.

Рукава и манжеты были уже в грязи.

Движения рук убыстрялись, и первая порция горячительных напитков с вечеринки уже куда-то испарилась.

Вот! Вот зажигалка!

Чирк!

Раздалось тихое поскуливание. Огонек выхватил из темноты мохнатую тушу с длинной шерстью, висящими ушами и высунутым языком. Шум шагов разбудил огромного цепного пса, и он ломился поприветствовать подходившего.

Псина улыбалась всей пастью и таинственно поблескивала светящимися зрачками. Он по пьяни совсем забыл, что в охрану дома зачем-то входил и этот шерстяной объект. И про фонарик в смартфоне забыл.

Мужчина поднес к лицу замараные руки. Фу! Микробы! И вытер их об пса.

Последний не возражал.

А вот и лавочка-скамейка, для отдыха перед дальнейшими поисками заветной тележки. Как же все необычно в этом захламленном углу сада. Как красиво смотрится вот эта резная решетка на фоне луны, а вот то дерево изогнуло ветви как печальная женщина. Так, женщины кажутся… Непорядок.

А вон там, вроде, белеет какая-то статуя. Удивительно. Оказывается, он тут никогда не был. Он вообще дальше идеальных клумб не выходил. Времени не было.

Ночной легкий туман, влажный воздух, хруст сухих веток, запах чего-то прелого, давно забытый посреди дезодорантов и освежителей…

Мужчина почувствовал, как все волосы на всех местах встали немножко дыбом. Необычненько…

Собака пристроилась у ног, согревая их своим теплом.

Отплывающее облачко обнажило лунный полумесяц. Пёс положил голову на колени, и, казалось, вопросительно посмотрел.

Мелвин его безмолвно одобрил….

Началась лунная песня.

Пёс самозабвенно завыл.

В лунном свете он не казался таким добродушным и домашним. Его размытые очертания стали жестче, мышцы напряглись, глаза горели холодным неистовым огнем.

Казалось, животное что-то оплакивает или пытается рассказать какую-то старую историю, послужившую причиной этого многомиллионнолетнего воя.

***

Уфао и Тао, вися в воздухе над лунным регалитом и не оставляя на нем следов, слышали, как заливается плачем мохнатый пес где-то на далекой Земле. Ему вторили волки Канады и лайки Сибири. Тао взмахнул длинной костлявой конечностью, темное пространство космоса чуть заметно дрогнуло, и облака над архипелагом на восходе голубой планеты как-то быстро разошлись.

Полная луна предстала и здесь во всей красе для шпицев, болонок и терьеров, которые чуть позже присоединились к общеземной надрывной собачей песне. Прикрыв темные, без зрачков, притянутые к углам почти треугольной головы глаза, Тао и Уфао снова впали в дрему, длившуюся с тех пор, когда время еще было никому не известно.

Никому не известно было и как они дышали в безвоздушном пространстве: у этих огромных существ не было ни рта ни носа. Но тень страдания запечатлелась на их плоских лицах, подставленных свету сжигающего Солнца, когда вой земных четвероногих достиг своего апогея: «Плачьте, плачьте», – подумал каждый из них.

– Хорошо это было или плохо? – этого не знали эти два странных существа.

Дрёма заволакивала очи…

Прапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапраппрпрапрапрапрапрапрапрапраапрапрапрарапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапра….

прабабушка Помпеиньи Стахановны, назовем её Прапомпеинья, расположилась, присев в густую траву, и смотрела на пучок разнообразных ростков, лежащих перед ней.

В отличие от заросшей с ног до головы волосами дамы, сидевшей на другом берегу реки, выдергивавшей траву прямо из почвы и обгрызавшей сладкие корни, праПомпеинья не знала точно, какие из этих ростков съедобны. Лаборатории с реактивами были в предыдущем модуле корабля и остались чёрте где, может, на другом краю Галактики.

– Глянь, как аппетитно грызет! – подумала женщина. Но вслух не издала ни звука. Чтобы не привлекать внимание обитателей этого полутемного мира.

Ее комбинезон из серебристой сверхматерии пока позволял это сделать. Пока не кончится заряд в аккумуляторе, плоско лежавшем на ее спине изнутри одежды. Он был легким, почти невесомым. И позволял на Натаре извлекать массу энергии из окружающей среды. Только вот среда на Натаре была высокотехнологичная, а их родная звезда светила в несколько другом диапазоне, чем та, лучи которой были скрыты за плотными облаками.

И они учитывали этого при проектировании звездолета, который не долетел до места назначения, чудесным образом выплюнув в никуда только спасательную капсулу с ними двоими. Она только помнила, как прекратилось гудение двухкилометрового двигателя, все куда-то побежали, побежала и она (ох уж эти первобытные инстинкты), кто-то дернул ее за руку и…

Косматая кикимора закончила трапезу, почесалась в разных местах и, ставя ноги раскорякой, отправилась прочь от реки. По дороге она ухватила палку и швырнула ее.

– Если эта лохматая это съела, то вот этот корешок, наверно, не навредит и нам, – подумала неизмеримо исторически дальняя родственница Помпеиньи.

– Местные намподобные уже развились до хвата палки и примитивных разумных звуков, огнем пользоваться не обучены, – отметила она. – Тем не менее, они уволокли канистру и всем стадом лупили по ней полдня. И этому стаду мы вряд ли что-то сможем противопоставить. Особенно если соблюдать 23с498293—4750 галактическое правило: не вредить окружающей среде по месту прибытия. А у этой окружающей среды вполне плотоядные клыки.

– Только бы генератор и аккумуляторы подольше протянули, – тоскливо подумалось ей.

Заброшенные не туда с иссякающим генератором силовых полей они вдвоем искали пути освоения нового для них места.

Вдвоем с Мозгоруком.

Таково было прозвище мужчины, которому пришлось разделить с ней тяготы существования. Это он, никогда ей прежде незнакомый на звездолете, где были тысячи существ, дернул ее в отверстие спасательного шлюза.

Если бы не дернул, может, летели они бы дальше, или оказались бы уже в чреве какой-нибудь блуждающей черной дыры. Сигналы с капсулы в бескрайние просторы космоса оказались бесполезными – космос был безмолвен к их призывам.

Мозгоруком этот пожилой мужчина был потому, что его мозг вмещал огромное количество знаний в разных областях, а руки – огромное количество умений. Такими были все, кто перешагивал порог космических звездолетов.

Умение сражаться врукопашную с гориллоподобными местными в это число, впрочем, как-то не вошло. Для этого на корабле был тромм, которым можно было распотрошить и многокилометрового щура, атаковавшего их космоаппарат в созвездии Ла несколько десятилетий назад.

В том то и дело, что он остался где-то на звездолете.

Мозгорук, наверно, прооперировал бы мохнатую любительницу корений, при необходимости, вылечил бы ее – а что, наверно не сложнее, чем оперировать сторукую Ыщро, с ее тройной системой прокачки питательных веществ через двадцатиметровое тело, или смастерил бы одежду для ее мохнатого тела. А вот в схватке с ней на палках-ковырялках, он бы не победил. Сказались и годы в невесомости.

Невидимая пока для местной фауны, ПраПомпеинья привстала и посмотрела в сторону напарника. Его тощее тело в остатках скафандра и длинных космических сапогах ловко сновало туда-сюда по площадке, недалеко от места приземления спасательной капсулы.

Сейчас его мозг и руки прилагались к строительству хранилища для Священного Предмета, который загадочным образом попал в этот мир вместе с ними. Он лежал на дне спасательной капсулы. Наверно кто-то из членов экспедиции забыл его после очередного возвращения из каких-нибудь инопланетных джунглей.

Пока праПомпеинья на остатках горючего облетала их новое место обитания и подбирала питание из местного рациона, Мозгорук изучал почвы в поисках нужных для хранилища материалов.

Планета оказалась схожей с их собственной по составу атмосферы, воздух был даже более насыщен кислородом. Здесь была густая растительность и более высокая влажность. Новое место обитания было диким, и свет здесь не проникал сквозь постоянную густую облачность…