Текст книги "Встреча в Сочельник. Сборник рождественских и новогодних сказок"

Встреча в Сочельник
Международная сказка

В нынешнее Рождество гномы решили собраться на горе Пфендер.

Выбирали недолго: на горе Тюллинген встречались в прошлый праздник, в Сигулде сейчас шумно, уже приехали саночники, гора Ротенберг в Штутгарте и Шлоссберг в австрийском Граце – места красивые, но горестные. А в Ахене на горе Лоусберг Чёрт нередко шутит!

А на горе Пфендер прекрасно. И пейзажи дивные, и ночами там тихо, и не соскучишься рядом с оленями, кабанами и альпийскими коровами, которые бродят по склонам.

Они пришли на гору незадолго до Сочельника, 22 декабря. Гномы из разных мест, городов и стран разбили палаточный лагерь. В каждой палатке был свет от огня, который горел в волшебной печи. Горел и гудел, когда была хорошая тяга. Кроме этих огней был ещё и костёр на снегу между палатками.

Гора Пфендер – высоко над Боденским озером, над австрийским городом Брегенц. Люди поднимаются туда на подъёмнике по канатной дороге, а самые смелые и крепкие – пешком. Идти долго – как-никак 1064 метра над уровнем моря!

Каждый гном добирался до горы своим способом. Местный гном Вилли из Брегенца шёл по следам. Три дня назад выпал свежий снег, а вороны всегда снегу радуются, и следов было видимо-невидимо!

Второй австрийский гном Амадеус ехал поездом из Зальцбурга.

Гном из России Александр летел самолётом, пришлось притвориться сувениром и временно отлучиться от своей хозяйки, розовощёкой маленькой Наташи.

А гном Веноушек из Праги путешествовал по Европе с весны, и как раз к Рождеству добрался до горы Пфендер.

Когда все отдохнули с дороги и поели пшённую кашу с тыквой, начался вечер встречи. Гномы рассказывали о себе и своих родных местах. Хотя почти все давно знали друг друга.

Гном Амадеус поведал о волшебном австрийском городе Зальцбурге, в котором родился Моцарт: «У нас два музея Моцарта. И везде звучит его музыка! И гора Капуцинов! И сад Мирабель, и замок на горе! Город делит на две части тихая река Зальцах…»

Он говорил увлечённо, глаза его горели. А потом угостил всех австрийскими конфетами ручной работы.

«А у нас холм Петршин в Смихове, – продолжил Веноушек. – На нём тоже монастырь, Страговский. Много деревьев, яблонь, цветов. И такой вид открывается с горы на город! Про красоту Праги знают, наверное, все в мире».

«А у нас на горе Тюллинген есть маленький храм Святой Одилии, – раздался нежный голосок девочки-гнома Тилли. – На местном аламанском языке Одилия звучит как Тилли или Тюлли, отсюда и название горы. Одилия – святая покровительница наших мест, и ещё у неё две сестры, всего их трое, поэтому у нас популярно число три. И гора находится сразу в трёх странах…»

Но тут её голос заглушил шум огромных крыльев, и на гору приземлился знакомый всем Дракон Мала с латвийским гномом Юром на спине. Вот это способ передвижения, настоящее приключение!

Гномы ненадолго оставили маленькую Одилию и наперебой стали спрашивать: как долетели? Не было ли помех на земле и в небе? Как поживает Маланья? Что сейчас в Дзинтари, в старом доме на берегу?

– Расскажем, расскажем! – отбивались от вопросов Юр и Мала.

Все уселись вокруг костра и стали пить чай с латышским земляничным вареньем, которое привезли вновь прибывшие гости.

«Тилли, – иди сюда, тебе мы ещё и мармелад облепиховый привезли! – позвал Дракон девочку. – А на чём ты остановилась?»

– Я хотела сказать, что на нашей горе каждую осень, в первое воскресенье октября, проводится литературный костёр в честь великого русского поэта Марины Цветаевой. А ещё у нас в городе Лёррах есть «Музей трёх стран», потому что Лёррах находится на границе…

Тут к огню подошёл уставший с дороги старый гном Янош. Он прибыл из Венгрии. «Я шёл с беженцами, – вздохнул он. – Не спрашивайте меня сейчас, совсем сил у меня нет».

Наступила ночь и прошла ночь. Утром гномы отправились в заповедник. Олени задумчиво бродили по свежему снегу, искали и находили под ним альпийскую траву, коровы жевали в хлеву сено. Семья кабанов тоже находилась в укрытии. То и дело проносились лыжники. Внизу, в Брегенце, топили печи, и дымки поднимались вверх, к гномам и обитателям заповедника. Дети лепили снеговиков, кидались снежками. Взрослые занимались предпраздничными и будничными делами.

Альпы сияли. Куда ни посмотри – везде снежные вершины, остроконечные ели, пушистые сосны, тоненькие берёзы. И из всех окошек музыка.

Вечером гномы наконец услышали новости из зимней Юрмалы. Гном Юр неторопливо начал свой рассказ.

«Как трудно идти по снегу», – сказал я Дракону на прошлой неделе. Мы с ним шли по берегу моря. Сумерки быстро сгущались, но нас выручал неизменный сиренево-зелёный фонарь. Фонарь в темноте – самая нужная вещь! Вскоре стало так темно, что море слилось с небом. Берег был пустынным. Лишь далеко у лестницы в конце улицы Турайдас горел городской фонарь. Даже на спасательной станции никто не дежурил в этот вечер.

Казалось, что край Земли теперь здесь, в центре Юрмалы, на берегу между станциями Майори и Дзинтари. Хотя берег длинный, и настоящий край – на мысе Колка, и то – не край, а лишь поворот.

Летом на спасательной станции всегда были дежурные. В этих местах отдыхающих на берегу всегда много. Вот подальше – в Меллужи, Асари намного меньше, а в Вайвари санаторий, там пляж особый. И в Каугури столько отдыхающих и просто живущих! Но даже в тихих местах есть спасательные станции – маленькие домики в соснах, и рядом лодки.

В Майори спасательная станция большая, но сейчас, зимой, она стоит пустая, хотя дежурные, конечно, приходят. В море купаться зимой нельзя, рыбу здесь не ловят, рыба в другом месте хорошо ловится – в Рагациемсе. Хотя однажды все на берегу видели, как мужчина вошёл в январское штормовое море. Правда, ненадолго. Но неизвестно, чем бы это купание закончилось…

Из своего нового дома (я о нём позже расскажу!) мы с Драконом видели этого смельчака. Хотели уже поспешить на выручку, но она, к счастью, не понадобилась.

Так вот, зимой станция обычно пустует, и я предложил её сотрудникам свои услуги. Живу на берегу, фонарь светит, а в случае чего и Дракон всегда выручит. На том и договорились.

Лишь дважды в этом декабре мы поспешили на помощь. Сначала девочке, которая провалилась в снежный наст у самой воды, потом – маленькой чайке. У неё лапка запуталась в острой осоке в дюне, и выбраться сама она не могла. Хорошо, что я оказался рядом!

Люди и зимой приезжают в Юрмалу. Иногда даже ездят на велосипедах по влажному холодному песку. Ходят со скандинавскими палками. Кормят птиц. Дышат морским воздухом и смотрят вдаль. Но, в основном, это бывает в выходные и праздники. А в будни берег пустой. Даже теней нет. Правда, в лунные ночи берег освещается намного сильнее, чем от фонарей. Песок или снег – всё залито небесным светом, и вот тогда сосны и берёзы кажутся такими огромными, словно упираются в небо. Ещё немного, и луна будет качаться на сосновых ветках-качелях!

Однажды в такую лунную декабрьскую ночь, совсем недавно, над пляжем и морем пролетел самолёт в сторону Стокгольма, его огни были хорошо видны. Потом зажглись лампы на кораблях, стоящих на рейде недалеко от берега. У гостиницы «Балтик Бич» зажгли гирлянды на ёлке. И вдруг неожиданно появился свет на спасательном станции и в доме напротив, в одном-единственном окне. Кто там? Кто в этом огромном пустынном доме? Я сначала даже побоялся достать фонарь. Хотя берег впервые на моей памяти был освещён так ярко, словно это центральная городская площадь.

Но в этом старом доме, как вы знаете, давно не было света…

Я осторожно подошёл к окну. В полутёмной комнате стояла ёлка. Украшенная старинными игрушками, а ещё – шишками, орехами, яблоками, конфетами… На верхушке красовалась серебристая звезда. У ёлки сидел маленький мальчик и перелистывал страницы книги.

Комната показалась мне огромной! Я ведь сам маленького роста, как и вы все, да и жилище моё невелико. Правда, в этом старом доме на самом деле помещения большие.

Вскоре в квартире зажгли электрический свет. Пришли родители мальчика, присели рядом с ним на ковре. Мама начала читать вслух. О, это же сказка Пушкина! Так неожиданно и приятно! В камине горел огонь. Тихо стучали настенные часы.

Как там было тепло и уютно! Я очень порадовался за новых обитателей старого дома. Значит, они купили квартиру совсем недавно. Может, и ещё кто-то скоро поселится на берегу?..

Я присел на голубую лавочку у воды. Море шелестело, что-то шептало, перекатывало песок. Так спокойно и радостно было мне. А утром разыгралась метель. Снег шёл крупными хлопьями. Мальчик с мамой лепили снеговика почти у прибрежной полосы. Я беспокоился – как бы не провалились в воду! К счастью, наст выдержал. Снеговик гордо красовался, но никто не видел его – не было никого на берегу в такую вьюгу!

Метель залепила окна причудливыми узорами, а берег замела так, что было невозможно идти. Я едва добрался до своего временного жилища! Правда, прохожие отдыхающие люди протоптали в снегу тропинку, и она тянулась до Булдури в одну сторону и до Пумпури – в другую. Образовался узкий коридорчик среди бескрайнего снега и бескрайнего моря…

По этой тропинке я и добрался к вечеру в Дубулты. В лютеранском храме шла служба, звучал орган. Прилетел Мала, и в темноте быстро доставил меня к окошку с витражами. Мы удобно устроились снаружи, и нам удалось послушать музыку.

На небе снова показалась огромная луна. Казалось, и она, и сосны слушали орган и радовались тихому предрождественскому вечеру…»

– И ничего не случилось? Никакого страшного или забавного приключения? – разочарованно протянул польский гном Мирек.

– Да, ничего особенного не случилось, – ответил Гном Юр.

– Но это и есть особенное, – сказал Веноушек. – Я так ясно представляю себе этот берег, волны, вихри снега, и одинокое окошко, светящееся на берегу… Ведь это земное чудо! И никакой сказки не надо! Это и есть сказка.

– Верно, – поддержал Веноушека венгерский Гном Янош. – Все живы и здоровы, все вместе, нет ни войны, ни шторма, и есть свой уютный дом. И ёлка. И Пушкин…

И все согласились с ним.

А потом гномы пели. Амадеус, конечно, напевал Моцарта. Веноушек и Янош – народные песни. А гном из Москвы Александр взял гитару и запел:

 
Когда лампа разбита,
Огонь умирает в пыли.
Когда буря забыта,
Всё меньше радуг вдали.
Когда лютня упала,
Струна звенит всё слабей,
Когда речь отзвучала,
Бледнеет память о ней…11
  Песня Александра Суханова на стихи Перси Биши Шелли (перевод Игнатия Ивановского).


[Закрыть]
 

Смолкло пение, в тишине стали слышны голоса снизу, где-то залаяла собака, совсем недалеко протрубил олень.

«Изменились люди, – вздохнул польский гном Мирек. – Раньше каждое утро у крылечка стояла для меня тарелочка с кашей или супом. А теперь редко, почти никогда».

«Кризис», – ответил украинский гном Пётр.

«Думаю, дело не в этом, – возразил разговорчивый Веноушек, – люди изменились. Другими людьми заселилась Земля. Нет таких щедрых и приветливых, как раньше. Или совсем мало».

«Есть, есть! – Александр снова взял в руки гитару. – У нас в Москве, в Сокольниках есть бабушка Мария Фёдоровна. Она раньше хирургической медсестрой была. И теперь всем помогает, советы даёт. И такая добрая…» И запел «Песню о добром человеке»22
  Композитор Станислав Пожлаков, стихи Розы Амусиной.


[Закрыть]:

 
Человек был словно лучик,
Словно солнечный осколок.
Он хотел, чтоб было лучше,
Чтобы грустный стал весёлым…
 

На следующее утро уже был Сочельник, канун Рождества. И все приготовились встречать светлый праздник. Где-то заиграла невидимая флейта, и отступил мороз, лишь летел над горой Пфендер декабрьский снежок.

2015

Финская сказка

Сорока Серафима сидела на дереве. Дерево было старое, крепкое – вековая липа, и росла она в старинном парке Монрепо в городе Выборге. В дупле липы жили белки, а Серафима ещё осенью сделала себе домик из веток и соломы. Но в тот январский вечер она так устала, что ей было лень спускаться в своё жилище, да ещё очень хотелось подольше полюбоваться красно-оранжевым закатом. Она совсем забыла, что такие яркие закаты обычно предвещают ветер.

Смотрела она на тихий закат, да и уснула на ветке. И приснился ей удивительный сон – настоящее приключение! Летела она над берёзами и осинами, домами, дорогами, железнодорожными путями, реками, и даже над морем!

На самом деле – это налетел под утро ветер и унёс сороку далеко от родного Выборга.

Когда Серафима проснулась, она не узнала ни своего дерева, ни своего леса… Почему-то она сидела на снежной полянке под высокой сосной. Белок и снегирей не было. Людей тоже. Полная тишина!

Она оглянулась. Что такое, где она? Полетела вперёд, но совсем не узнавала своего парка Монрепо! Какой странный сон!

Показалась деревенька, всего пять домиков у замёрзшей воды. Вода была сине-белая, ледяная, у края залива качалась на ветру высохшая осенняя трава, виднелся деревянный мостик. Но почему так тихо? Где же люди? И почему так чисто? Ни мусора, ни упавших веток… Даже нет следов на снегу!

Сорока плохо разбиралась в часах, хотя дома у неё были и ходики, и наручные часы, и даже будильник, приобретённые по случаю. Но она чувствовала, что время движется к полудню.

Тут она заметила бегущего зайца.

– Стой! Пожалуйста, остановись! – попросила она. – Где мы?

– Как «где»? Ты разве не местная? – удивился Заяц. – Мы в Финляндии, в Эспоо!

– В Финляндии? Как я могла очутиться в Финляндии?

– Ну, матушка, это мне неведомо…

– А почему так тихо? Где люди?

– Так в Финляндии всегда тихо! И людей у нас мало!

– А сам ты где живёшь?

– В городе, у церкви в скале, на сосновом островке!

– Э-э, в каком городе?

– Странная ты, – снова удивился Заяц, – в Хельсинки, конечно!

– Прямо в городе? И не боишься?

– А чего же бояться? Добегу домой через часик. Люди-то ездят на машинах да трамваях с автобусами, а я сам бегаю! До встречи! Прилетай ко мне в гости! Церковь в скале недалеко от вокзала!

И умчался.

Серафима задумалась. Тут снова налетел ветер, да не простой, а снежный – настоящая вьюга!

– Ой, не ветер ли меня сюда принёс? – осенило вдруг Серафиму…

– Ну и ну! Как же это меня угораздило? И как это было опасно! Меня же могло выбросить на необитаемый остров! Или бы я попала в лапы волков! Да мало ли что! Какой спрос с ветра? – разволновалась Серафима.

Впрочем, она довольно быстро пришла в себя.

– Так-так, и куда это меня принесло? Посмотрим-посмотрим.

И полетела вперёд. Она снова увидела ледяную воду залива. Много сосен. Валуны. И всё это оказалось очень похожим на родной парк Монрепо. Да он и не так уж далеко от Эспоо! Это только в сказках ветер может унести кого-то за тридевять земель!

Потом она важно прошагала по деревянному мостику, который привёл её к снежной тропинке между соснами. Тропинка поднималась на небольшую горку. Там стоял замок необычной формы. Он не походил ни на рыцарский замок, ни на классический европейский. Был он невысоким, даже маленьким, и очень уютным. А напротив замка у воды стояла двухэтажная деревянная дача, каких много на русском Севере, и в Выборге похожие есть.

Наконец Сорока увидела людей! Одна пара, вторая, третья… Все они зашли в замок. Первые две пары были, явно, иностранцы, а третья пара – свои, обычные наши туристы с рюкзачками. И говорили они по-русски, приехали в Финляндию из Москвы.

Серафима постеснялась войти в дверь, да и пустили бы её? Она стала заглядывать в окна. На первом этаже окно было огромным. Серафима увидела длинный стол, стулья, диванчик, комод, камин. Картины на стенах, эскизы, старые кисти… Это же жильё художника! Может, здесь когда-то жил Репин? Жил же он недалеко отсюда, в Куоккале!

В следующей комнате тоже висели картины, и в третьей тоже. А ещё фотографии. Чьи-то маски. Чьи-то страшные рога. На столе лежали карандаши, фломастеры, расписанные тарелочки, открытки, альбомы для рисования. Без сомнения, это дом художника! Но где же хозяин?

Сорока полетела выше. Наверх, в башню, вела лестница, но до верхней комнаты подниматься было долго. Серафима увидела три маленькие комнаты с причудливыми окнами. Одна не походила на другую. В первой висели на нитках открытки с добрыми пожеланиями на разных языках. И стоял круглый диванчик. В другой располагался небольшой кинозал. В третьей стояли письменный стол и старинное кресло, там тускло горела лампа.

По дому бродили задумчивые гости художника, смотрели картины и вещи, разговаривали, фотографировались, писали свои пожелания и тоже подвешивали их на ниточки.

– Наверное, хозяин дома куда-то уехал, – решила Сорока.

А в дачном доме напротив располагалось маленькое кафе со свечами и старинной мебелью. На окнах светились вифлеемские звёзды – ведь Рождество было совсем недавно. И на деревьях у дома светились гирлянды. Зимние финские дни коротки – свет зажигают рано.

Люди из замка переместились в кафе, стали есть бутерброды и пирожные, и пить зелёный чай из больших красивых чашек. Серафима сидела и любовалась сумерками, синей водой, соснами, огнями… Её заметили, покрошили хлеба, да ещё сказали: «Какая красивая птица!»

Быстро опустилась темнота. И мороз усилился. Сорока решила переночевать на чердаке старой дачи.

Серафима устроилась ночевать на старом чердаке у маленького окошка. Она видела звёздное небо, ослепительно белый снег и маленький свет от фонарика над входной дверью в замок. Хозяин дома так и не вернулся, все гости разошлись, и тишина окутала всё видимое и невидимое пространство, окружающее Сороку. Она согрелась и задремала, но не прошло и десяти минут, как кто-то постучал в окно. Сорока подумала, что это снова затевает игру ночной ветер. Стук повторился. Серафима открыла глаза и увидела маленькую юркую белку.

– Пусти меня, пожалуйста, я в пути, далеко мне до дома, а как морозно сегодня!

– Конечно, заходи! Только я сама тут в гостях. – И Серафима поведала белке историю своего путешествия.

А белка по имени Юта рассказала, что живёт в знаменитом финском парке Сеурасаари, но это не очень близко от Эспоо, в другой стороне.

– Я встречала Новый год с родными в Иматре, там у меня тётушка и сёстры, а сейчас спешу к родителям! В нашем парке очень много белок и птиц, парк на берегу залива, хотя и в городе, и наш парк очень любят туристы! У нас никто людей не боится, и мы, и голуби, и утки берём угощение прямо из рук! А желающие белки могут даже посидеть на плечах и руках гостей парка! Сэурассаари – райское место! Там очень красиво и чисто! Там музей под открытым небом! Там много воды и еды! Там проходят праздники!

Юта говорила без умолку, а потом устала и уснула.

Утром снова было морозно и тихо. Белка засобиралась в путь.

– А ты остаёшься? Наверное, ты ещё не видела музея? Я-то тут всё давно изучила!

– Музея? Какого? Это разве музей?

– Конечно, – теперь удивилась белка. – Это дом-музей знаменитого финского художника Аксели Галлен-Каллела! Он жил тут очень давно со своей семьёй!

Так вон в чём дело! Это его картины и кисти, и витражи, и мебель, а люди – это туристы, интересующиеся искусством.

Вдруг она заметила открытую форточку в замке и – была-не была! – решила непременно побывать в доме.

И вот она на башне!

Сорока Серафима была весьма любопытной. Попав волею судьбы в музей знаменитого финского художника Аксели Галлен-Каллела, она решила обойти и облететь весь дом. Посетителей ещё не было, тишина и покой царили вокруг. Вот длинный стол, вот загадочные рога, камин, а это что? Чья это морда, какого животного? Это же не музей естествознания!

На столе лежали репродукции, открытки, альбомы для рисования – на рождественскую тему в основном, и чудесный летний пейзаж был: деревья и валуны в пасмурный день. «Как у нас в Выборге!» – обрадовалась Сорока.

Из огромного окна шёл свет, а на окне висели витражи – цветные и непонятные. Тут в комнату вошли люди: мужчина и женщина. Они говорили по-русски! Серафима спряталась за шторку.

«Смотри, – сказала женщина, – какой необычный витраж, жутковато. Пятна, что-то кровавое, нутряное…». «Сейчас попробуем перевести, – ответил её спутник. – Что-то про совесть. Скорее так: «нечистая совесть»».

Что такое «совесть», Сорока знала. Но как можно изобразить нечистую совесть? Может, так она и выглядит, так существует?

Она полетела выше. В одной из комнат наверху стоял круговой диванчик для посетителей, а в центре комнаты висели на бумажках пожелания людям и человечеству. На всех языках были пожелания! Было и одно на русском языке. Серафима прочитала: «Пусть на Земле победят добро и мир! Привет из Москвы! Н. С.».

А выше была башня, прохладная, полутёмная. Там стояли рабочий письменный стол, старое кресло, небольшой шкаф. Любимый кабинет, место уединения художника Аксели Галлен-Каллела.

В других комнатах дома висели картины. В основном – родные пейзажи: болота, леса, валуны, старые деревья, летние и засыпанные снегом. Картину про реку Туомелу Сорока не поняла, там было снова что-то страшное, вроде «нечистой совести».

«Наверное, все художники и поэты всегда делятся с миром и добром, и горем, разными мыслями и чувствами, жизнь сложна! Даже в Музее сказки в Стокгольме, в Юнибакене, столько грустных историй!»

Потом Серафима увидела тарелочки и фломастеры на небольшом столике: каждый желающий мог хоть на полчаса стать художником! Сорока взяла зелёный фломастер, нарисовала старую липу, ёлку, озеро и написала: «От Сороки Серафимы на добрую память». Тут снова послышались шаги и детские голоса, и она спряталась под маленький стульчик.

Шаги, шаги, голоса… Серафима сидела под стульчиком и очень волновалась. Она немного боялась детей. В Выборге они её не обижали, но были слишком шумны, говорливы, подвижны. Хотя Серафима, надо признаться, имела точно такой же характер.

Поэтому и боялась чьих-то внезапных поступков.

В комнату вошли пять девочек и три мальчика лет десяти. С ними была учительница. Но говорили они по-фински, и Сорока ничего не понимала. Потом она услышала шуршащие и скрипящие звуки, смех, потом что-то упало… Ей было весьма любопытно, и она выглянула из-под стульчика.

Её заметили, девочки завизжали, мальчики стали делать фотографии, но никто её не трогал, не тянул, не дразнил. Неожиданно одна девочка достала булочку и стала кормить Серафиму. И учительница не рассердилась…

Потом они все вместе прыгали через стульчики, а потом Сорока расхрабрилась и нарисовала на тарелочке свой лес и написала «Монрепо». Восторгу детей не было предела! Потом они продолжили свои начатые рисунки. И не заметили, что забавная птица куда-то исчезла.

Неожиданный план Серафимы осуществился.

А получилось вот что. Серафима успела заметить, что вскоре после её проникновения в музей смотрители закрыли все форточки – январь, холодно! Как выйти или вылететь обратно? Через дверь – точно заметят! И наверняка будут неприятности. Вдруг поймают? Что же делать?

Она решила забраться в чей-нибудь рюкзак. Выбрала самый большой и свободный и залезла туда. Хозяйкой рюкзака оказалась маленькая, но самостоятельная девочка. После занятия она положила в кармашек рюкзака карандаш и блокнот и направилась вместе с другими ребятами к выходу. Сначала Сорока сидела в темноте и боялась пошевелиться, а потом заметила дырочку в рюкзаке и очень обрадовалась! Она теперь всё видела!

Вот дети гурьбой вышли из музея и пошли по снежной тропинке. Вот и вода! И высокие травы! И сосны! А мороз какой!

Потом стало тихо – все разошлись в разные стороны, а девочка стала ждать трамвая.

Трамвай пришёл быстро, и был он зелёно-жёлтого цвета как кузнечик. Ехали они не очень долго, потом куда-то шли, потом девочка начала развязывать рюкзак…

– Ой! – вскрикнула она. – Серафима с шумом вылетела из рюкзака и уселась на дерево. – Как ты меня напугала, Сорока!

Серафима не понимала по-фински, но тут всё было ясно без перевода.

– Пойдём ко мне, не бойся! Я тебя накормлю! Ты ведь домашняя, ручная?

Жаль, но Сорока не поняла её слов, а ей так понравилась девочка! Она решила непременно вернуться сюда ещё раз. Память у неё была хорошая, она запомнила старый дом недалеко от Сенатской площади.

Сначала ей надо было навестить Зайца – значит, лететь к вокзалу.

Серафима залезла на самое высокое дерево и тут же увидела поезда, одни шли, другие стояли на перроне – значит, вокзал там. И полетела.

– Вокзал ли это? – думала Серафима. – Как тихо! Поездов мало, и какие красивые – зелёные, белые, с нарисованными птицами! А сколько русских слов на вывесках: «С НОВЫМ ГОДОМ!», «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ»! Как приятно!

– И ведь потом можно на поезде вернуться в Выборг, – подумала Сорока. Вот поезд до Санкт-Петербурга стоит! А вот до Москвы, и называется почему-то «Лев Толстой»! Пригородные. Тампере, Турку, Иматра, Раваниеми… – какие чудесные названия!

Теперь надо искать скалу. Да вот же она! И музыка, чудесная музыка! Заяц ведь говорил, что он живёт рядом с храмом в скале. И там часто проходят органные концерты.

Серафима огляделась по сторонам. Увидела сосны, валуны, каменный островок и полетела туда. Села на сосну, посмотрела вниз. Да вот и Заяц!

– Э-эй! – закричала Серафима. – Привет!

– Привет! – Заяц поднял голову. – Нашла меня? Я думал, не найдёшь…

– Ты очень хорошо описал мне приметы своего жилища, – ответила Сорока. – Кстати, а почему ты так хорошо говоришь по-русски?

– Да наша семья тут уже триста лет живёт, – ответил Заяц, – и шведское время предки застали, и царское, и вот нынешнее. Мои предки жили тут при русских царях, и мы все в семье знаем русский язык. И финский знаем. А шведский забыли. А зовут меня Иван!

– О, очень даже русское имя! А где же домик твой?

– Тут рядом. Пойдём чай пить. У меня и морковочка есть, и капустка, и колбаска – для тебя. Ты морковку ешь?

– Изредка… Витамины всем нужны, спасибо, – пробормотала Серафима. Морковку она не любила.

Домик Ивана был небольшой норкой под корнями могучей сосны. С крышей из куска рубероида, с маленькой печкой, с топчаном и столиком. И посуда в нём была, и умывальник, и книжки! Вот это да! И кладовка с запасами!

– В городе жить хорошо, мне нравится, опасностей никаких, воздух хороший, еды хватает, точнее, еду мне родные часто доставляют из леса. Все мои в лесу остались, живут по старинке, а я хочу попробовать по-новому жить. По-современному. Не знаю, выйдет ли.

Заяц заварил травяной чай, достал булочку с колбасой, морковку и капусту. Уютно и тихо было в его домике. Тепло. А на улице шёл рождественский снег, и из храма доносились звуки органа. Всё, как в сказке.

Иван и Серафима сидели в уютном домике, пили чай и грызли морковку. Мороз усилился, слышались порывы ветра, но всё это было далеко от них, на улице. В заячьем домике было уютно и тепло.

– Бедные птицы, – вздохнул Заяц. – Очень им холодно! Я 1 января бегал в парк Сеурасаари, так все ещё плавали и утки, и казарки. И голуби хлеб брали из рук туристов. А вчера – почти никого! Два селезня и одна казарка. Лесники вчера птиц у себя спрятали в сарайчике, там их обогревают. Сегодня ведь минус 16!

– А где этот парк? – заинтересовалась Сорока. – Далеко?

– Нет, это тоже в городе, на окраине! Садишься в автобус… Или так лети, тебе-то автобус зачем? Кстати, там и ворон много! И сорок тоже! А какая там вода чистая в заливе! А какие камни! И музей старой архитектуры под открытым небом. Только пусть потеплеет немного. Живи у меня пока. Вечером концерт послушаем из храма, я местечко у входа знаю. Книжки вон… А ещё тут рядом есть улица, где птиц кормят, тоже у залива, ближнего! А то хлеб у меня заканчивается.

Серафима решила остаться на пару дней и пока полетать по центру. Какой красивый город! Вот Кафедральный собор – белоснежный, с парадной лестницей. Вот пристань недалеко от него. Парк Эспланади со светящимися фонарями и рождественскими оленями. Улица Алекси. Живые витрины. И снова трамваи, похожие на кузнечиков!

А вифлеемские звёзды в окнах! В Выборге такого не было.

– Как в сказке, – снова подумала Серафима.

Город поразил Серафиму. Он был праздничным, новогодним. Он был очень чистым. И очень тихим. И очень-очень красивым. Да, Хельсинки – очень красивый город!

Сорока полетала по известным местам и просто по улицам и набережным, заглянула в разные витрины, побродила по воде, но это было возможно только у рабочей пристани, откуда уплывали паромы к Свеаборгу. А в других частях залива вода замёрзла.

Послушали они с Зайцем и органную музыку. Хотя в храм в скале заходить не стали, чтобы не вызвать переполоха. Устроились у маленького окошечка – очень даже удобно! А когда мороз стих, отправились они в парк Сеурасаари. Заяц бежал, Сорока летела, а иногда садилась верхом, и Ивану это нравилось – прежде ему не доводилось никого катать и так радовать!

В Сеурасаари Сорока обнаружила много сосен и валунов, вдоль залива тянулись каменные гряды – совсем как у них в парке Монрепо! Всё-таки не так далеко унёс Серафиму ветер. Пейзаж такой же! Но очень уж тихо и чисто – непривычно…

В парке были скамейки, ресторан, палатка с булочками и горячим чаем, а главное – настоящий музей – старые деревенские дома, сараи, даже церковь. Музей старинной финской архитектуры. И мостик над заливом. А ещё кормушки для птиц и странные вязанки соломы на деревьях. Такого Серафима не видела.

– Что это? – спросила она Ивана.

– Это еда для лосей, – ответил Заяц. – Ты разве не поняла?

Люди кормили уток и казарок, крошили им хлеб и кидали в воду. Голуби сидели на перилах и брали крошки прямо из рук туристов. А одна уточка бродила по мосту – просила её накормить и поиграть с ней. Она была очень красивая – оранжевая с синими пёрышками. И никого не боялась! Впрочем, к этому Серафима уже привыкла.

Тут она неожиданно заметила знакомых русских туристов! Ту самую пару, что приходили в дом художника Аксели Галлен-Каллела! Они кормили голубей. Уточка подошла к ним и подпрыгнула! Потом попыталась развязать шнурок на ботинке. Конечно, её заметили, начали восхищаться, и тут же угостили вафельным хлебом, привезённым из Москвы и вынутым из рюкзака. Уточка очень обрадовалась. И люди тоже.

А мостик был украшен еловыми ветвями, перевязанными красными рождественскими бантами, и шумела у берега сухая высокая трава, и небо вдруг стало голубым, а ветер стих.

Хорошо было на душе!

А после парка Серафима полетела к своей знакомой девочке. Иван объяснил ей несколько финских слов, которые могут пригодиться, на всякий случай.

Вот и старый дом – недалеко от пристани. Вот липа. Серафима села на ветку пониже и стала ждать. Наблюдала за прохожими. Как легко все одеты! В куртках, спортивных костюмах, и никто не носит шубы! Сколько лыжников! Сколько детей с коньками и санками! Каток она уже видела недалеко от вокзала. В такой мороз люди катались на коньках!

Через час она заметила девочку. И та вдруг подняла голову и очень обрадовалась. «Сорока! Милая! Это ты? Прилетела!»

Серафима поняла, что девочка ей рада и спустилась к ней.

– Пойдём ко мне в гости! Не бойся! Меня зовут Кайса. А бабушку мою – Афанасия!