Текст книги "Селфи с римским фонтаном"

Наталья Солнцева
Селфи с римским фонтаном

 
Нет, я не Байрон, я другой,
Еще неведомый избранник,
Как он, гонимый миром странник,
Но только с русскою душой.
Я раньше начал, кончу ране,
Мой ум не много совершит;
В душе моей, как в океане,
Надежд разбитых груз лежит.
Кто может, океан угрюмый,
Твои изведать тайны? Кто
Толпе мои расскажет думы?
Я – или бог – или никто!
 

М. Лермонтов

Дорогой читатель!

Книга рождается в тот момент, когда вы ее открываете. Это и есть акт творения, моего и вашего.

Жизнь – это тайнопись, которую так интересно разгадывать. Любое событие в ней предопределено. Каждое обстоятельство имеет скрытую причину.

Быть может, на этих страницах вы узнаете себя. И переживете приключение, после которого вы не останетесь прежним…

С любовью, ваша Наталья Солнцева

Все события и персонажи вымышлены автором.

Все совпадения случайны и непреднамеренны.

Глава 1

Он вышел из дома и сложил вещи в машину. Деревянный фасад, увитый плющом, остроконечная башенка, цветные стекла веранды пробуждали в нем ностальгические воспоминания. Детство, юность, первая любовь… Здесь так сладко пели соловьи, так густо цвели фиалки, так остро пахла после дождя сирень. Здесь он впервые поцеловал соседскую девочку. Как же ее звали? Когда она уехала, он решил, что жизнь кончена…

Странное беспокойство, которое он ощутил, выйдя во двор, усилилось. Он оглянулся – улица была пуста. Дачники еще спали, а местные жители ходили на электричку другим путем – напрямик через лесопосадку. Он прислушался. Легкий ветерок шевелил листву берез, шептался с орешником за забором. Звонко щебетали птицы, в кустах шиповника гудели пчелы. По небу плыли розовые облака.

Вместо умиротворения по его спине прошла волна холода, захотелось поскорее сесть в машину и дать газу… Нервы совсем расшатались. Это все усталость: бесконечные командировки, напряженные отношения с женой, бессонные ночи. Он привык работать допоздна, а потом долго не мог уснуть, ворочаясь в постели. Мысли текли, словно горный поток, – бурные, мутные, стремительные. Последняя поездка оказалась самой утомительной. Он сам не ожидал, что невинное развлечение, каким оно представлялось, обернется глубоким внутренним надломом. Он словно заглянул в глаза смерти…

Да, отправляясь в дорогу, он не воспринимал это всерьез. Так… профессиональная забава скуки ради. Мог бы не соглашаться. Взялся за это из-за жены! Вот она, правда. Жена ему попалась… с причудами. И на кой черт ему было лезть в ее прошлое? Впрочем, даже и не в ее…

– Бес попутал! – процедил он сквозь зубы. – Неужели я боюсь?

Он считал себя заговоренным – и не без оснований. Из разных, порой по-настоящему опасных передряг выходил невредимым, словно его оберегал невидимый покровитель. Только одного ему следовало избегать – змей. Смерть его на кончике змеиного хвоста таится…

– Совсем бредишь, друг, – бормотал он себе под нос, прохаживаясь вокруг джипа. – У змеи зубы ядовитые, а не хвост. Еще в школе учили.

В кустах раздался какой-то шорох, и он замер, борясь с желанием немедленно вернуться в дом.

– Змеи здесь не водятся… – успокаивал он себя. – И вообще, хватит о смерти! Не то накликаешь…

Это был поединок с собственным страхом. Вместо того, чтобы ехать, он все ходил кругами, постукивал ногой по колесам внедорожника. Резину поменять бы не мешало на новую. Вон, лысины какие образовались.

Он поднял голову и посмотрел на дом. Можно было бы перестроить его на современный манер: перекрыть крышу, сделать во дворе сауну или парную баню… Деньги есть, вот только руки не доходят. Да и жаль родительского гнезда – здесь он вырос, здесь проводил летние каникулы, когда пошел в школу, сюда приезжал отдыхать от столичной суеты, когда стал взрослым. Здесь они с женой праздновали свадьбу – прямо под соснами жарили мясо, откупоривали шампанское… Он пролил вино на ее белое платье, а она не сердилась – смеялась. Любил ли он ее? Любит ли?

Еще один звонок, и пора ехать.

Говоря по сотовому, он весь покрылся нервной испариной. Казалось, за забором в орешнике кто-то прячется. По спине под нарядной рубашкой потекла струйка пота… С этим надо что-то делать. Так не годится.

Остальное слилось для него в короткий кошмар, полный ужаса и всепоглощающей темноты. Тихий хлопок, и пуля уложила его навзничь, на вымощенную булыжником площадку, где стояла машина.

Москва. Два месяца спустя

Если вы хотите узнать возраст зеркала – поднесите к нему свечу. Сколько отражений возникнет, столько веков зеркало служило людям. Зеркало впитывает столетия, хранит их в себе, подобно волшебному озеру, которое помнит всё, что когда-либо отражалось на его поверхности.

Не всякое зеркало обладает таким свойством – только то, которое делалось для определенных целей. Служить коридором в лабиринте времени, пристанищем заблудших душ или пространством Двойников. Зазеркалье – особый мир, куда не стоит заглядывать без нужды. Это окно, проницаемое с обеих сторон: и туда, и оттуда.

Астра Ельцова держала свое чудесное зеркало в шкафу, запертом на ключ. Так же поступала его предыдущая хозяйка, баронесса Гримм[1]1
  Подробнее читайте об этом в романе Н. Солнцевой «Свидание в Хэллоуин».


[Закрыть]. Волей судьбы Астра нанялась к ней в компаньонки и едва не погибла во время пожара. Из горящего дома ей удалось вынести старинное зеркало в бронзовой раме, сухой корешок мандрагоры и флешку с видеозаписью.

Она была уверена, что все это попало ей в руки не случайно. Случайностей вообще не бывает, есть нежелание видеть вещи такими, каковы они на самом деле. Жизнь человека похожа на гобелен, сотканный невидимыми пряхами, где каждый завиток, каждая загогулинка нанесены со смыслом и значением. Попробуй разгадай секреты этого магического узора!

Должно быть, именно жажда познания заставила Астру уйти из обеспеченной семьи, обрести самостоятельность и заняться частным сыском. Ее первый опыт: разоблачение сумасшедшего убийцы, который оставил в доме баронессы Гримм флешку с разрозненными эпизодами в духе мрачной кельтской магии, – подсказал ей дальнейшие шаги. Каждое расследование открывало какую-то тайну прошлого, обреченную осуществиться в настоящем тем или иным способом. Жизнь – непрерывный процесс, и делить ее на прошлое и будущее – заманчивая, широко распространенная ошибка.

Закончив очередное дело, Астра погружалась в ожидание. Она приехала из Крыма в странном состоянии пробуждения, как будто долгий сон медленно рассеивался. К ней возвращались прежние чистота и сила чувств, и она по-новому взглянула на то, что ее окружало.

По выходным она отдыхала в загородном доме родителей. Дачников стало меньше, рябина покраснела – осень оставляла свои метки повсюду. В саду дозревали яблоки, сохла скошенная трава, на клумбах распустились хризантемы. Сентябрь стоял теплый, ясный, тихий. С берез бесшумно опадала золотая листва. Астра любила сидеть в беседке, дышать запахами сада и отцветающих лугов.

– О чем ты думаешь? – спрашивал отец.

– Ни о чем…

Он не понимал, как можно «напрасно тратить время». Ему катастрофически не хватало суток: он поднимался ни свет ни заря, уезжал на работу и приезжал домой затемно. Его детище – страховая компания «Юстина» – разрасталось, требуя все больше внимания.

– Когда внука мне подаришь? – с тоской восклицал господин Ельцов. – Или я так и умру, не став дедом?

– Зачем тебе внуки? У тебя бизнес!

– Ты замуж собираешься выходить, дочка? Думаешь, Матвей до седых волос ждать станет? Гляди, найдет другую.

– Пусть ищет…

Астра делала вид, что ей все равно, но на самом деле она начала задумываться над отношениями, которые сложились у нее с Матвеем Карелиным. Кто он ей? Партнер? Друг? Ухажер? Любовник? Жених? Они встретились в Камышине, где жила баронесса Гримм, и это наложило свой отпечаток на их чувства. Матвей почти спас Астре жизнь, он явно увлекся ею, помогал ей во всем и даже пытался понять ее. Но влюбленность периодически сменялась охлаждением. Каждый – и он и она – испытывал силу взаимного притяжения, пробовал освободиться от другого – и убеждался в бесполезности этого стремления. Их связало нечто большее, чем секс и общие взгляды на некоторые вещи. Они оказались спутниками в поиске чего-то неопределенного, важного, что брезжило перед ними, как свет маяка в густом тумане…

Астра считала, что на флешке записаны эпизоды будущего, которое им предстоит пережить, и оказалась права.

– Нельзя идти на поводу у безумца! – твердил Матвей. – Он ведет нас в темные дебри, как послушных овечек. Его нет в живых, а мы подчиняемся его выдумке, словно марионетки.

– Хочешь сказать, он с того света дергает за ниточки?

– Не знаю… Похоже, да.

– Вот так новость! – смеялась она. – Предлагаешь просто отмахнуться? Наивный…

Иногда Матвею казалось, что привычный мир обернулся зазеркальем. Эта женщина, Астра, гипнотизировала его своей странной уверенностью, что все пойдет так, а не иначе. Ее двойник в зеркале наперед знал, как развернутся события. Да и сам Матвей изменился, все дальше уходил от себя прежнего, обычного предпринимателя средней руки, скептика и прагматика, любителя приударить за дамами. Его хобби – воспитание трудных подростков, с которыми он занимался в военно-спортивном клубе «Вымпел», – перестало удовлетворять его. Карелину было мало изнурительных тренировок и экстремальных походов, которые закаляли тело и характер. Наверное, он исчерпал себя в нетрадиционной педагогике. В какой-то момент Матвей осознал, что ведет себя как зритель, принужденный раз за разом смотреть один и тот же хорошо знакомый фильм, где все заранее известно, от реплик до финала.

Его существование раздвоилось – он, словно актер, играющий сразу в двух картинах, привыкал к разным ролям. С одной стороны, он был владельцем конструкторского бюро, с другой… О другой стороне лучше было не думать на трезвую голову. Астра втянула его в авантюру, которую нельзя назвать даже сыском: адская смесь человеческих пороков, древних культов и магии, замешанная на вполне реальных убийствах, испугает кого угодно.

Он бы погрешил против истины, сказав, что его не влечет эта извилистая дорога, пролегающая между реальностью и миром теней. Астра шла первой и вела его за собой…

Она помнила наизусть каждый кадр «видеохроники», как он в шутку окрестил злополучную флешку из тайника в доме баронессы Гримм. Причудливое сплетение эпизодов завораживало своей несовместимостью и сумрачной романтикой в духе кельтских легенд:

Огромная змея кольцами скользит по стволу дерева… Охотники верхом загоняют дикого вепря: животное скрывается в тумане вместе со всадниками… В рыцарском замке под каменными сводами пиршественного зала кипит в котелке колдовское варево… Посреди круглого водоема на постаменте сидит бронзовая русалка с рыбьим хвостом… Улица средневековой Венеции запружена танцующими участниками карнавала… Золотое блюдо с лежащей на нем отрубленной головой… Старинная усадьба с фасадом, декорированным лепными масками… Толпа ряженых, улюлюкая, бросает в огонь соломенное чучело… Обнаженные любовники в масках предаются страсти на роскошном ложе… Звездное небо с серебристой россыпью Млечного Пути… Мраморная Афродита в венке из цветов мандрагоры… Корова пасется на зеленом лугу… Труп повешенного раскачивается на виселице… Туристы бросают монетки в воду старинного фонтана…

Кадры сменяют друг друга под ангельское пение – вокализ, исполняемый высоким женским голосом нежнейшего тембра. Все это производит жутковатое впечатление, просто мурашки бегут по коже. Сколько ни смотри, привыкнуть невозможно.

– Это тени из нашего будущего, – твердила Астра. – За каждым образом стоит конкретная задача, которую нам предстоит решить.

Матвей больше не возражал: ее слова исполнялись с пугающим постоянством. Он только задавал себе вопрос: «Зачем? Почему они должны шаг за шагом пройти по пути, начертанному автором пророческого «фильма»? Что им следует понять? В чем разобраться?»

В усадебном доме с масками на фасаде Матвей узнал дворец графа Якова Брюса в подмосковных Глинках. Когда-то, ощущая внутреннее родство с этим вельможей, ученым, фельдмаршалом и астрологом – самой загадочной фигурой среди знаменитых сподвижников Петра I, – он даже ездил в Глинки, бродил вокруг дома, улавливая флюиды прошлого, которые тот источал. Должно быть, мятежная душа Брюса, потомка кельтской знати и шотландского королевского дома, до сих пор не нашла себе покоя.

Иногда Матвей ловил себя на том, что думает, как Брюс, чувствует, как Брюс, и помнит то, чему никак не мог быть свидетелем.

– Яков Брюс – твой двойник, – говорила Астра. – У меня он тоже есть. Это женщина, которая живет в венецианском зеркале.

Овальное зеркало с золотистой амальгамой, заключенное в бронзовый багет, было главным «советчиком» Астры во время расследований. На обратной стороне его имелась полустертая надпись латинскими буквами ALRUNA. Поднесенная к зеркалу свеча отражалась бессчетными огоньками, уходящими в бесконечность…

– У него нет возраста? – недоумевал Матвей. – Или это обман зрения?

Глава 2

Сергей Михайлович Евланов позвонил в офис и отменил совещание: у него заболела жена – слегла с нервным расстройством. В спальне царил полумрак. На прикроватной тумбочке стояли капли, вода в графине.

– Нельзя же так, Марина… – уговаривал супругу банкир. – Врач запретил тебе волноваться. Видишь, давление скачет, упадок сил, бессонница. Куда это годится? Никакая медицина не поможет, если ты будешь себя накручивать.

Жена молча отвернулась, по ее лицу текли слезы. Она чувствовала свою вину за то, что произошло в их благополучной с виду семье.

– Ну, успокойся, успокойся…

Он подал ей воды, но она оттолкнула его руку со стаканом.

– Надо что-то делать, Сережа. Поговори с ним! Мне звонила Злата, она рассказывает такие ужасы…

– А ты меньше ее слушай! Злата обижена, оскорблена. Естественно, она хочет выставить нашего сына в самом дурном свете. Думаешь, ей приятно чувствовать себя брошенной?

– Может, они еще помирятся?

– Нам не стоит вмешиваться. Пусть сами решают.

– Если бы у них был ребенок…

– Сколько пар разводится, имея детей! – возразил Сергей Михайлович. – Злата не сумела удержать мужа, хотя пыталась. Видимо, их отношения дали серьезную трещину.

– Димка изменял ей…

«Все мужчины этим грешат», – едва не вырвалось у Евланова, но он вовремя прикусил язык.

– Наш сын не святой. Признаю! Так ведь и Злата – не подарок.

– Чем же она плоха? – вскинулась Марина Ивановна. – Красавица, хозяйка хорошая, чистюля – в доме все блестит, холодильник от еды ломится… Чего Димке надо? Шлюху в постели? Так он в них недостатка не испытывал…

– Ладно тебе. Ну, позволял себе парень иногда развлечься. Не без того… А кто нынче мораль блюдет? Молодежь-то вон какая распущенная подрастает. Не нам чета. Другие они, мыслят по-другому, поступают по-другому. Новое поколение…

– Пусть бы гулял. Зачем семью рушить?

Сын Евлановых недавно развелся с женой и переехал на съемную квартиру в Сокольниках. Бывшая невестка нет-нет да и звонила свекрови, жаловалась на Дмитрия, изливала душу. Намекала, что он свихнулся на почве секса – влюбился в какую-то актрису и устраивает с ней оргии на кладбище. Эти «оргии на гробах» и доконали Марину Ивановну.

– Ты не понимаешь! – укоряла она мужа. – Наш сын попал в секту, он погибнет, если мы немедленно не вытащим его оттуда. Мальчик замкнулся, ни с кем не общается, отключил телефоны. Он даже нас видеть не желает. Их там гипнотизируют в секте, внушают всякую дурь. Обратись в детективное агентство! Найми сыщика, наконец!

В условиях финансовых неурядиц подорвать репутацию банка «Евланов и партнеры» было смерти подобно. О том, чтобы нанять частного детектива или поручить слежку за сыном верному человеку из собственной службы безопасности, и речи быть не могло. Во-первых, верные люди перевелись. Во-вторых, малейший слушок о неблагонадежности Дмитрия, который являлся правой рукой отца, нанес бы непоправимый вред бизнесу, спугнул бы и так неуверенных в завтрашнем дне вкладчиков.

– Нет уж, рубить сук, на котором мы все сидим, я не стану! – в сердцах произнес Сергей Михайлович. – Хочешь, чтобы я всех клиентов растерял из-за Димкиных художеств? К тому же Злата и соврет, недорого возьмет. Он ее бросил! Это для бабы худшее зло. Она его простить не может, вот и выдумывает напраслину.

– А если нет? Если она правду говорит?

Господин Евланов молчал, сопел и мерил шагами комнату. Сын у них уродился не только с завидными мозгами, но и со странностями – что угодно может выкинуть. И в секту какую-нибудь податься, и в террористы, и в революционеры… С него станется!

– Хорошо, – согласился банкир. – Я схожу к нему. Посмотрю, что там за страсти бушуют. Зря ты панику поднимаешь, Марина, ей-богу!

Он накапал жене лекарства из бутылочки, убедился, что ей полегчало, и позвонил водителю.

– Ты еще внизу, Петя? Я сейчас спущусь. Что? Марине Ивановне лучше… Да… да… Давай, подъезжай к парадному.

Когда за мужем закрылась дверь, госпожа Евланова долго лежала в тишине, пытаясь задремать. В голову лезли страшные мысли. Она напрасно гнала их… Внезапный развод сына со Златой потряс ее быстротой и легкостью, с которой Дмитрий решился уйти от жены. Чем-то она его не устраивала, это ясно. Но почему он поселился отшельником, перестал ходить в офис, совершенно остыл к работе?

– Я хочу написать роман, мама, – объяснил он. – Мне с детства не давали покоя лавры Байрона. Кто бы сейчас помнил об этом члене палаты лордов, если бы не его стихи?

– Но… Димочка… у тебя нет поэтического дара…

– Я не собираюсь сочинять поэму! Я буду работать в прозе. И не вздумайте мне мешать. Не то уеду куда глаза глядят, запрусь в какой-нибудь тьмутаракани, и больше вы обо мне не услышите. Пока не выйдет эпопея!

– Что, сынок?

– Эпопея, мама! Литературное произведение, повествующее о крупных исторических событиях…

Его слова так не вязались с образом жизни богатого, избалованного молодого человека, который привык ни в чем себе не отказывать, что у Марины Ивановны перехватило дыхание от страшной догадки. Сын пал жертвой сектантов. Они заманивали в свои сети обеспеченных людей, чтобы напустить на них дурману и завладеть имуществом. Но как Димка – умница и скептик – мог покуситься на их приманки? Она диву давалась.

– Дима заболел, – плакала у нее в гостиной Злата. – Стал просто невменяемым! Это у бизнесменов бывает – от переутомления и сильного психического напряжения. Я советовалась с врачом, он перечислил похожие симптомы. Диму надо лечить! Но он и слышать не хочет о лекарствах…

– Желание развестись еще не признак безумия, – заявил тогда Сергей Михайлович.

Он был на стороне невестки, однако не мог позволить называть своего сына сумасшедшим. Мало ли, что в жизни случается? Бывает, мужики из-за красивой бабенки голову теряют. А Дима всегда был падок на женскую красоту.

Господин Евланов принялся осторожно разузнавать, куда тот ходит, с кем встречается, кто его новая пассия. Результат ошеломил. Дмитрий жил уединенно, никого к себе не водил; часто его видели в парке Сокольники, в глубокой задумчивости прогуливающимся по тенистым аллеям. Похоже, он действительно вынашивал замысел романа.

Сергей Михайлович поделился своими выводами с супругой.

– Почему бы нам не оставить его в покое? Пусть парень пишет книгу, если ему приспичило. Побалуется – и вернется к делам. Какой из него писатель? Ему скоро надоест, вот увидишь.

Госпожа Евланова кивала, но в ее глазах стояли слезы.

«А вдруг, на него порчу навели? – думала она. – Сейчас ведьмаков развелось, что саранчи. Сама же Злата и заказала «черный заговор»! От ненависти, от своего злобного бессилия…»

Материнское сердце подсказывало Марине Ивановне: с сыном не все ладно. Затягивает его в темную пучину…

Вот бы заглянуть в будущее хоть одним глазком, приоткрыть завесу времени, может, тогда удастся предотвратить беду?

Она обращалась к гадалке давным-давно, перед своей свадьбой. Будет ли она счастлива с Сережей, все ли у них сложится благополучно? Тогдашнее пророчество сбылось. Правда, гадалка предупредила Марину о какой-то неведомой опасности, подстерегающей ее семью. С годами слова провидицы выветрились из памяти Марины Ивановны. Всплыли только сейчас…

* * *

– Ты выезжаешь?

– Да, уже скоро.

– Один?

– Жена остается на даче.

– Когда ты будешь в Москве?

– Думаю, через час.

На этом навязчивый сон Леры прерывался, она открывала глаза и лежала до утра в прострации. От неудобной подушки ныла шея, затекал затылок. По потолку проплывали полосы света и тени. Где-то этажом выше плакал младенец. Под его приглушенные всхлипы Лера вспоминала, что произошло после последних слов любовника…

Их встреча так и не состоялась. Теперь уже никогда не состоится.

«Любил ли он меня? – сомневалась Лера. – Или просто развлекался? Кем я была для него – женщиной, с которой хорошо в постели?»

Она собиралась поговорить с ним начистоту… Не успела. Пуля убийцы оборвала его жизнь. В тот же день о его смерти трубили в новостях, писали в газетах. Журналисты рвали на части лакомый кусочек, окрестив гибель известного человека «Загородной трагедией». Периодические издания пестрели зловещими заголовками, на первых полосах помещали крупным планом его портрет.

К гробу с телом погибшего пришли толпы москвичей. Лера, закутавшись в черный платок и спрятав опухшие глаза за темными очками, прощалась с возлюбленным, как посторонняя, одна из многих, которые унылой чередой брели мимо уставленного цветами и венками постамента. На кладбище она не поехала, плакала дома, зарывшись лицом в подушку, перебирала в памяти их короткие разговоры, его нервозность, рассеянность. Может быть, он предчувствовал свою смерть?

– Ты слишком рискуешь, – говорила она.

– Такова моя работа.

– Не боишься, что на тебя «наедут»?

– Отобьюсь. Не впервой!

Он все же стал другим: осторожным, подозрительным. Раньше никогда не беспокоился, оставляя машину где попало, ходил не оглядываясь. Считал себя заговоренным. Хвалился:

– Меня бабка в детстве к знахарке водила. Та обряд какой-то сотворила. Оберегающий от всякой напасти на земле, в воде и в воздухе. Теперь мне ничто не страшно. Кроме укуса змеи! Но в Москве змеи не водятся. А в жаркие страны я не езжу – зарекся.

Ему начали сниться тревожные сны. Спасался коньяком, крепкими кубинскими сигарами, до которых был большой охотник. Наполовину опустошенная коробка так и осталась у Леры на туалетном столике. Она открывала ее и вдыхала пряный, острый запах скрученных вручную табачных листьев, даже пробовала курить. Одной затяжки хватило. Откашлявшись, она решила не испытывать бронхи и легкие на прочность. После перенесенной астмы, которую с трудом удалось вылечить, табачный дым был ей противопоказан.

Когда первая волна горя схлынула и к Лере вернулись здравые мысли, она перевернула всю свою квартиру вверх дном. Если ее возлюбленного убили из-за каких-то материалов, то где гарантия, что они не спрятаны в ее шкафу или под ковром? Не хватало, чтобы диск или флешка стоили ей жизни! Тот, кто пошел на убийство, ни перед чем не остановится. Один труп или два, три… какая разница? Она смотрела по телику многочисленные сериалы, где ничего не подозревающие люди становились жертвами преступников, которые искали «накопанный» на них компромат.

Не обнаружив у себя дома электронных носителей опасной информации, Лера почему-то не успокоилась. Преступники ведь об этом не знают. Вдруг они явятся к ней и…

О худшем думать не хотелось. Она еще раз методично осмотрела каждый укромный уголок квартиры. «Если что-то найду – отдам добровольно. Только кому?»

Лера работала продавщицей в магазине фототоваров. Там она и познакомилась с погибшим, – он приобрел дорогую фотокамеру, потом пришел ее менять. Слово за слово, хорошенькая длинноногая брюнетка приглянулась придирчивому покупателю.

– А я вас узнала! – ослепительно улыбалась она. – Видела ваше выступление на ток-шоу.

Ему это польстило. Он же не кинозвезда и не эстрадный певец, чтобы его узнавали в лицо. Молоденькая, восторженная, красивая, не обремененная умом женщина без личных амбиций – чего еще желать женатому мужчине? У них завязался легкий, веселый любовный роман. Трагический конец не был предусмотрен…

Лера не могла до конца поверить в его смерть даже после того, как прошла мимо его гроба. Ей казалось, там лежит бледная желтоватая кукла, одетая в мужской костюм, а он прячется где-то неподалеку и вот-вот положит руку ей на плечо, окликнет и чмокнет в залитую слезами щеку со словами: «Ты что, поверила в эту бутафорию? Опомнись, дорогая. Не узнаю тебя в этих черных шмотках. Немедленно сними и выбрось!»

Она так отчетливо услышала тогда его голос возле самого уха, что вздрогнула и судорожно оглянулась. Вокруг были понурые скорбные физиономии чужих людей, запах цветов и елки щекотал ноздри. Она чихнула под негодующий ропот пришедших проститься с ним. Его жена черным изваянием застыла в окружении «родных и близких».

Лера, словно подавленная тяжестью греха, втянула голову в плечи и поспешно проскользнула к выходу из траурного зала.

На улице ей стало легче, все происшедшее виделось в ином свете – какой-то страшной картинкой из черно-белого фильма, которая промелькнула и пропала, оставив горький осадок в душе. Неподвижный труп в гробу не имел ничего общего с мужчиной, целовавшим и обнимавшим ее под звуки «Времен года» Вивальди… «Разве тебя не возбуждают скрипки?» – шептал он. И ее охватывала страстная истома…

– За что они убили тебя? – спрашивала она каждый раз, когда он являлся ей во сне.

И каждый раз он отворачивался, отводил взгляд. Порывался предостеречь и, увлекаемый неведомой силой, растворялся в тумане.

– Он что-то скрыл от меня, – твердила Лера. – Что-то унес с собой. Тайну, которая может отнять у меня жизнь, так же, как у него.

Леру пугали тайны. Ее ум пользовался ограниченным набором данных, необходимых для более-менее сносного существования в большом городе, – дальше здоровья, бытовых проблем и работы ее мысли не простирались. Личные отношения, любовь, секс относились к сфере чувств, которые она просто испытывала, не углубляясь в тонкости. Смерть близкого человека произвела в ее сознании эффект урагана. Стихия улеглась, а разрушения и страх остались…

Лера стала бояться темноты, одиночества и шагов за спиной. В каждом покупателе она подозревала преступника, а в случайном прохожем – крадущегося за ней убийцу.

– Я ничего не знаю! – бормотала она, как заклинание, способное уберечь ее от опасности. – Он ничего мне не говорил! Он был скрытным, как агент иностранной разведки.

Она долго топталась у подъезда, поджидая, пока кто-то из жильцов не откроет дверь, чтобы вместе войти. У квартиры, прежде чем вставить ключ в замок, прислушивалась, не идет ли кто-то по лестнице. Дома она чуть ли не под кровать заглядывала, чтобы удостовериться, не прячется ли там злоумышленник.

Вечера тянулись однообразной унылой чередой, и Лера взяла себе за правило приглашать подругу на чашку чая. Вдвоем было не так страшно.

– Ой, у тебя открыто… – однажды заметила подруга и потянула дверь на себя. – Гости, что ли, приехали?

Лера задохнулась от ужаса. Никто не мог прийти к ней и отрыть дверь своими ключами. Родители жили в Новосибирске, а эта квартира досталась ей от бабушки, которая умерла несколько лет назад. На семейном совете постановили, что Лера поедет ухаживать за старушкой, потому что школу поменять легче, чем работу. Так она осталась в столице.

– Погоди! Это воры, наверное… Вызывай полицию!

У Леры подкосились ноги, и она сползла по стене, усевшись на немытые плитки пола. Подруга, напарница, с которой они вместе продавали фототовары, – оказалась не из робких.

– Давай сначала поглядим. Может, ты сама забыла дверь запереть? Поднимем панику зря, нам же и влетит!

Пока Лера хватала ртом воздух, храбрая девушка проскользнула внутрь. В квартире все было разбросано, везде в беспорядке валялись вещи. Если здесь и побывали грабители, то они уже унесли похищенное.

– Лерка! Иди, не бойся! – крикнула напарница. – Тут никого нет!

Они проверили, на месте ли богатства, накопленные Лерой: немного денег и золотые украшения, подаренные родителями. Все лежало в деревянной шкатулке с лаковой росписью.

– Гляди-ка, не тронули… Чего ж они искали? Доллары?

– Откуда у меня доллары?

Лера, на удивление подруги, не обрадовалась, а как будто еще сильнее расстроилась.

– Раз ничего не пропало, полицию вызывать незачем, – рассудила она.

– Ты хоть замок смени. Видать, хулиганы какие-то забрались, напакостили и смылись.

– Скажи еще, наркоманы!

– Может, и они. Странно только, что деньги и золото не взяли.

Лера опустилась на колени и бережно собрала в коробку рассыпанные по ковру кубинские сигары. Она чувствовала – смерть любовника разделила ее жизнь на «до» и «после». Теперь неизвестно, как будут развиваться события. Бросить к черту работу в магазине, уехать к родителям в Новосибирск? Сдать эту квартиру? Забыть Москву, шумную столичную жизнь, жаркие ласки чужого мужа и его внезапную гибель?

– Ты очумела совсем? – уставилась на нее напарница. – Все в Москву едут! Здесь хоть платят нормально, тем более у тебя жилье свое, снимать не надо. Ну, подруга, ты даешь! Хочешь, я к тебе переберусь? Меня предки так достают, мало не покажется. Будем за коммунальные пополам рассчитываться, готовить по очереди…

Что бы она сказала, признайся Лера, кто был ее возлюбленным, который изредка приходил сюда, стоял у этого окна, курил, выпуская дым в форточку, пил коньяк из мельхиоровых стаканчиков, о чем-то думал?..

Вопиющая нелепость смерти потрясла Леру своей непоправимостью, невозможностью ничего вернуть и до конца это осознать…