Текст книги "Иллюзии красного"

Утром он еле поднялся, с головной болью и полным сумбуром в душе. Первым делом позвонил Валерии.

– Как ты себя чувствуешь?

– Спала плохо. Вялость… Ты знаешь, похоже, я простудилась. Немного кашляю. Это грипп.

– Вызвать тебе врача?

– Думаю, не стоит. На работе я взяла отпуск на неделю. Да и не так уж плохо я себя чувствую. Вчера было намного хуже. Наверное, поэтому и плохо стало.

– Привезти тебе чего-нибудь?

– Нет, спасибо.

Ее голос звучал устало. Евгений подумал о поездке: сможет ли Валерия в таком состоянии отправиться в дорогу? Но спрашивать ничего не стал. Возможно, завтра у нее все пройдет.

Он позавтракал, полежал немного на диване, погулял с Рембо. Делать было совершенно нечего. Ему захотелось посмотреть на рубин. Этот камень – словно наркотик!

При дневном свете рубин выглядел по-другому. Как странно он сделан: вроде бы огранен, но так плавно, что кажется гладким. Гладкость эта казалась Евгению неестественной. Утратив контроль над собой, он не удержался и сильно царапнул рубин остро отточенным скальпелем, который всегда лежал у него на столе.

– Что за чертовщина происходит в последнее время? – вышел из себя Евгений. – Испортить такую вещь! Неужели, это из-за Валерии я потерял здравый смысл?

Пришлось признаться, что в некоторой степени это так и есть. Он схватил лупу и стал рассматривать царапину. Ее было видно и невооруженным глазом. Что ж это, он сходит с ума? Ему предложили за рубин баснословные деньги, даже не видя камня, а только узнав его размеры и вид огранки, а он берет скальпель и… Нет, это уж слишком! У него тоже нервы не на шутку разгулялись. Евгений швырнул серьгу с ящик стола и вышел на балкон. Захотелось курить. Пять лет прошло с тех пор, как он бросил, но подаренная мамой серебряная шкатулка для сигарет всегда была полна: для гостей, да и Валерия любила иногда под настроение выкурить хорошую дорогую сигарету… Против этого он не возражал, ему это даже нравилось.

Евгений вернулся в комнату. «Дорогому Женечке от мамы» было выгравировано на гладкой поверхности шкатулки. Он открыл крышку и взял сигарету. На балкон не пошел и закурил прямо в комнате. Рембо несколько раз недовольно чихнул, сердито поглядывая на хозяина.

Ялта встретила сухой, солнечной погодой. В воздухе стоял запах южных растений, роскошно цвели олеандры и азалии. Где-то далеко осталась Москва, с ее пыльными бульварами и потоками транспорта, жаркая, пахнущая асфальтом и выхлопными газами машин.

– Пойдем к морю! – попросила Валерия.

Евгений на нее уже не сердился. Она действительно немного кашляла, была бледна и растеряна.

– Не переживай ни о чем, – сказал он ей перед отъездом. – Давай м-мм… побудем безрассудными! У нас есть деньги, и ты можешь просить все, что захочешь.

Они поселились в хорошем отеле, с балкона которого было видно море и верхушки зеленых деревьев. Внизу росли кипарисы, и их запах, смешанный с йодистым запахом моря, кружил с непривычки голову.

Они купались в холодном море, обедали в крохотном ресторанчике, где вся пища была очень острая и приправленная травами, а потом допоздна гуляли, любуясь каменистыми берегами, выветренными скалами, красивыми и четкими пейзажами Крыма, утопающими в прозрачном воздухе, чистом, как слеза.

Ослепительно синее море сливалось с горизонтом, сверкая в дали солнечными бликами. Валерия показывала рукой на далекие белые корабли, смеялась, пила вместо воды белое вино и дразнила Евгения. Ей понравилось бродить по побережью, карабкаясь по крутым полуразрушенным лестницам, заглядывать в тесные дворы белых рыбачьих домиков, где сушились зеленоватые сети, собирать какие-то дикие цветы, которые она ставила на стол в номере и подолгу любовалась ими.

– Посмотри, какие они необычные, – говорила она Евгению, лениво потягиваясь и зевая. – Это не то, что розы, которые ты мне даришь. Если бы там собрал их для меня, это было бы совсем, совсем другое…

Утром она немного загорала, потом тащила Евгения на узкие приморские улочки, выложенные камнем, по которому ветер гонял сухую листву платанов, требовала есть пельмени в открытом кафе, заходила в мелкие магазинчики, накупая раковины, странные украшения, сушеный эвкалипт, розовое масло и Бог знает, что еще.

Они ездили на Ай-Петри [24]24
  Ай-Петри – вершина Главной гряды Крымских гор, в районе Алупки.


[Закрыть] по канатной дороге, где Евгений попытался осторожно завести разговор на интересующую его тему. Но Валерия не то нарочно, не то действительно не понимая, что он хочет узнать, показывала ему на позолоченные верхушки соснового леса, на оставшийся внизу белый пух облаков, на желтое солнце на расстоянии вытянутой руки, и смеялась. Она отключилась от всех забот и радовалась, как ребенок, новым впечатлениям.

Вечером, сидя на открытой террасе кафе с видом на море, он снова завел речь о серьге с рубином. Валерия долго молчала, любуясь, как отражает морская гладь алые краски заката. На набережной продавали креветки, мидии, маленькую копченую рыбку. Она покупала все это в невообразимых количествах и щелкала, как семечки. Вот и сейчас, за пивом и креветками, когда Евгений уже решил, что Валерия забыла его вопрос, она вдруг сказала:

– Этот твой рубин произвел на меня ужасное впечатление. Наверное, у меня аллергия.

– На драгоценные камни не бывает аллергии, – удивленно возразил Евгений.

– А у меня есть! – она отпила пива и продолжала. – Больше никогда мне его не показывай! Может быть, он отравлен?

– Отравлен?! Но ведь я м-мм… десятки раз держал его в руках, а ты даже не прикоснулась! Что ты говоришь!

– Не знаю, но с тех пор у меня кашель. И даже здесь, на море, он не прошел.

– Мы слишком мало пробыли тут. Если хочешь, можешь остаться, я мм-м… пришлю тебе денег. А мне пора возвращаться в Москву, – дела!

– О да, конечно, дела прежде всего! – ответила она с неожиданным сарказмом. – Всегда только дела!

Они впервые поссорились. Вернее, это скорее была не ссора, а так… размолвка. Тем более странная, что видимого повода никакого не было. Валерия надулась и не разговаривала. В гостиницу возвращались молча, шагая мимо старых домов с каменными террасами и колоннами, увитыми диким виноградом, маленькими окошками. Ветер приносил с моря запах соли и водорослей.

Евгений клял себя за то, что связался со слишком красивой и заметной женщиной. На нее оглядывались; он то и дело ловил направленные на нее восхищенные взгляды мужчин и завистливые – женщин. Валерия, казалось, не придавала никакого значения тому впечатлению, которое она производила на людей. Но Евгений ей не верил.

– Это все игра, – решил он. – У этой женщины темное прошлое, так же как и у той драгоценности, которую он недавно приобрел на свою беду у Пантелеймона Аркадьевича. Они обе опасны. Сколько я потратил на них сил, энергии и денег, наконец, и вот – одна со мной поссорилась, а вторую я сам безнадежно испортил!

Евгений неплохо держал себя в руках, стараясь, чтобы Валерия не заметила перемену в его настроении, и это ему почти удалось.

На следующий день они вернулись в Москву.

Вален изучал письма Марго. Он пропадал в архивах, проверяя данные и стараясь разузнать адрес особняка, о котором шла речь. Подвал – это то, что нужно! Боярин Темный заворожил Валена. Такой мужик дребедень всякую прятать не станет, уж его-то сокровищница почище пещеры Али-Бабы будет!

Попутно Валену попадались такие сведения о московских недрах, что он потерял покой и сон. Да это же Клондайк [25]25
  Клондайк – золотоносный район на С. – З. Канады. В начале 20 в. вызвал «Золотую лихорадку».


[Закрыть]! Ежели с умом подойти, конечно. Ну, ума-то ему не занимать, он не то, что Ник. Надо же, каким слабаком оказался друг детства! А так не подумаешь. Папаша нормальный, квартира, бабки опять же… Чего он таким хлипким вырос?

После теоретической подготовки Вален занялся оснащением: веревки, фонари, ножи, лопатки, металлические крючки. Некоторый опыт у него уже был, – теперь он не ударит в грязь лицом. Подвал – дело серьезное, маху дать никак нельзя.

Ник каждый день ходил в церковь, молился, заказывал службу. Ему стало немного легче. В храме к нему все привыкли, считали за своего, давали советы, которые он тщательно запоминал, – иногда даже записывал, – и выполнял. Каждый вечер он заваривал себе успокоительный сбор, выпивал по полстакана, и ему удавалось спать более-менее спокойно. Александра приходила все реже – видно, поняла, что серьги у них уже нет… А раз так, то и призрак от них отстанет.

Ник чуть-чуть успокоился. Но его волновали планы Валена, который мог навлечь на них новую беду. Что он опять задумал? То читал с утра до вечера, притащил из библиотеки кучу справочников по истории Москвы, то теперь пропадает где-то целыми днями. Вон, сколько накупил веревок и всяких лопат! Это неспроста. Все, что делал Вален, Нику очень сильно не нравилось. Чтобы быть хоть сколько-нибудь в курсе его планов, придется прочитать «письма Марго».

Прочитав все, Ник пришел в ужас. Так вот оно что! Вален опять взялся за поиски, еще, пожалуй и его потащит в страшный подвал. Но это уж нет! Благодарю покорно! С меня хватит!

Вечером того же дня, когда Вален, усталый и довольный, вернулся домой, Ник решил поставить все на свои места.

– Ты с этими мертвецами сам стал как мертвец! – выпалил он за ужином.

Вален уставился на него с удивлением.

– Ты чего, травы перепил? Смотри! Я думал, ты только расстройством пищеварения отделаешься, а теперь вижу – у тебя уже мозги разжижаться начали!

– А у тебя они давно протухли, как тот труп в подземелье! – завизжал Ник. – Ишь, что задумал! Опять к мертвецам лезть?! Я только квартиру очистил святой водой, только ладаном обкурил все, только грехи отмолил, отслужил! А ты опять за свое?!

– То-то я чую, вонища везде, сил нет! А это ты, оказывается, квартиру «обкуриваешь»! Вот же послала нелегкая идиота в напарники! И чего ты орешь? Нету в подвале никаких мертвецов. Это ведь не кладбище, и не склеп, – а подсобное помещение, дурья твоя башка!

– Как же, нету! – вопил Ник. – Куда же делись, по-твоему, те люди, которые там пропадали? А?

Вален только пожал плечами. Ну что можно объяснить такому паникеру?

– Послушай, Ник, – сказал он примирительно. – Мне без тебя там, в подвале, никак не обойтись. Обкуришь все ладаном, водой побрызгаешь, молитву сотворишь, – и бояться нечего. А? К тому же туда сантехники ходят, дворник, за инвентарем, – это ЖЭКовское помещение, понимаешь?

– Ты что, правда нашел подвал? – у Ника стучали зубы. – И особняк нашел? Он что, все еще стоит?

– Стоит, родименький, «меж высоких дерев», прямо как в песне! И подвал под ним есть! Все, как в сказке про Кощея Бессмертного!

Ник хотел спросить, при чем тут Кощей, но не стал. У него опустились руки. Вален давным-давно храпел, забыв выключить телевизор, а Ник все сидел на кухне, и ни одной стоящей мысли так и не возникло в его воспаленном уме.

ГЛАВА 12

Сосед Евгения по лестничной клетке, Эдуард Арнольдович Эйдельман, профессор медицины, знаменитый уролог и милейший человек, страшно обрадовался, увидев весело прыгающего Рембо, за которым поднимался по лестнице его хозяин.

– Женечка, я должен вам рассказать, – начал, грассируя, Эдуард Арнольдович. – У нас тут произошла целая история, пока вас не было! Хорошо, что вы, наконец, вернулись! А кто выгуливал вашего очаровательного песика? – спросил он, пятясь к дверям своей квартиры от Рембо, который намеревался его облизать по поводу возвращения любимого хозяина.

– Рембо, ко мне! – Евгений знал, что профессор боится собак, особенно таких огромных. – Я попросил маму, чтобы она присматривала за ним до моего возвращения. А что случилось?

– Ах, Софья Иосифовна, прелестная женщина! Так вот, – продолжал уролог, – позавчера у меня как раз был пациент, – очень тяжелый случай, знаете, – но несмотря на это, я не мог не обратить внимание на лай вашей собаки.

– Что в этом особенного? – спросил Евгений, ощутив неприятный холодок в груди. Все соседи знали, что Рембо никогда не лает: его спокойствие и дружелюбие были просто патологическими.

– Но… – профессор растерялся, – он же никогда не лает! А тут вдруг… Это меня так удивило, что я невольно начал прислушиваться. Лай становился все громче и громче, а потом, извините, превратился в невообразимый вой и визг! Признаться, меня это очень встревожило. И я даже оставил пациента, – чего я себе никогда не позволяю, – чтобы посмотреть в глазок!

– Что же вы там увидели?

– О, – профессор поднял глаза к потолку, – прямо возле вашей двери стоял человек, в чем-то темном. Было плохо видно. Он как будто прислушивался…Мне это совсем не понравилось. Я даже подумал, а не позвонить ли мне в милицию? Но вы же знаете, Женечка, они все равно не приедут вовремя.

– Спасибо, Эдуард Арнольдович, вы очень бдительны.

Профессору показалось, что молодой сосед отнесся к его рассказу с иронией.

– Женечка, я знаю вас давно, и прекрасно отношусь к вам и к вашей маме. Я не посторонний человек, и прямо хочу вас предупредить: подумайте, что произошло в последнее время? Может, э-э… – профессор замялся, подбирая слова, – вы каким-то образом вторглись в сферу чужих интересов? В любом случае, будьте осторожны. У меня, знаете, чутье на такие вещи.

Евгений не нашелся, что сказать. Настроение, и так неважное, было окончательно испорчено. Профессор тоже почувствовал себя неловко, он понял, что сосед расстроился.

– Я подумал, что этот… бандит пытается открыть дверь, чтобы ограбить квартиру, но… В общем, он просто стоял. Мне до сих пор не понятно, что он делал у вашей двери? Бедняжка Рембо, было ужасно слышать, как он лает. И знаете, в этот момент распахнулась дверь Марии Яковлевны. Пережить блокаду не шутки, Женечка, нервы уже не те. Вот она, старая блокадница, и не выдержала. Что тут началось!

И профессор довольно живописно представил Евгению картину происшедшего.

Мария Яковлевна безо всяких правил приличия, а самым громовым командным голосом спросила непрошеного посетителя:

– Вам кого?

И когда он посмел ее вопрос проигнорировать, грянула буря.

– А ну-ка, прочь отсюда, ворье проклятое! Никакого порядка не стало! Уж я на вас найду управу! – Она распалялась все сильнее и сильнее. – Среди бела дня, наглецы, по чужим квартирам лазят! Нет закона! Безобразие творится! Сталин бы вас быстро на место поставил! На завод! – орала она уже истерически, – За станок, бездельники чертовы! Распустились!

Ну и… человек этот, повернулся к ней лицом, а потом ушел. Ничего не сказал. Просто пошел по лестнице вниз. Он даже особо не спешил.

Марию Яковлевну это не остановило. Она только на секунду перевела дух и снова закричала истошным голосом:

– Наркоманы! Нигде проходу от них нет! Зенки свои пустые выкатил! Смотрит! Чтоб вас разорвало на части! Стоило с немцами воевать, чтобы такое дерьмо воздух портило!

Она никак не могла успокоиться. Господи, Женечка, пришлось ее валерьянкой отпаивать! И пес ваш скулил еще полчаса, как минимум. Очень неприятная история. Я вашу мамочку видел в тот же день, но ничего рассказывать не стал. Пожалел. Она бы сильно беспокоиться стала, а ей вредно.

Евгений в раздумье вошел в свою квартиру. Рембо сразу побежал на кухню клянчить печенье, он радостно вилял хвостом и пытался лизнуть хозяина в лицо.

– Ну, что? Кто тебя тут напугал?

Евгений обошел все комнаты, проверил свой сейф, окна, ящики стола, – все было в порядке. Он вздохнул с облегчением и отправился в ванную. Неприятный осадок от разговора с соседом постепенно рассеялся.

После горячего душа Евгений разогрел приготовленное мамой жаркое, поел через силу и лег спать. Усталость и неприятные переживания дали о себе знать: голова гудела, появилась ноющая боль в желудке. Евгений босиком прошел к бару, налил себе полстакана коньяка, выпил, и снова лег. Так он, пожалуй, станет алкоголиком! Едва ему с огромным трудом удалось уснуть, как зазвонил телефон.

– Евгений!

Он не сразу узнал голос Ника, сына Пантелеймона Аркадьевича. Какие дела могут быть посреди ночи? Эти звонки домой Евгению совершенно не нравились, и он уже собирался проучить мальчишку, но сдержался. Сейчас не хватало только, чтобы опять нервы расходились!

– Вы знаете, который час? – спросил он, как можно спокойнее.

– Я только хочу предупредить! – донеслось из трубки. – Может, они оставят меня в покое, если я спасу вашу жизнь?

Час от часу не легче! Евгений почувствовал, что еще немного, и он придет в самое настоящее бешенство.

– Что вы имеете в виду?

– Немедленно выбросите серьгу! – завопил Ник.

– Что?

Он не в себе, – подумал Евгений. Травки обкурился, что ли?

– Вы помните серьгу с рубином, которую купили у нас в ломбарде? Умоляю вас, не жалейте денег, выбросите ее подальше! Или продайте поскорее! Избавьтесь от нее любым способом, пока не поздно! Отнесите ее куда угодно, в люк, в помойку, – только подальше от вашего дома! Вы меня слышите? Пожалейте себя, а не этот поганый кусок золота! Призрак придет за своей вещью!

Евгений не верил своим ушам. Он что, сумасшедший, этот Ник? Что он несет? Если ему мерещатся призраки, то это уже белая горячка! Но… вроде бы он не пьет.

– Вы поняли меня, Евгений? – верещал в трубку Ник. – Скажите, вы меня поняли? – его голос срывался.

– Я понял, – ответил Евгений, хотя на самом деле он ничего не понял. – У вас что-то случилось, Николай?

Но в трубке уже звучали гудки.

Евгений спросонья никак не мог сообразить, о чем шла речь. Кажется, его просили выбросить серьгу куда подальше? Что за бред? Какой-то призрак… У него с новой силой разболелась голова. Проклиная все на свете, он поплелся в гостиную. Надежды уснуть больше не было.

– Придется чем-нибудь заняться, – решил Евгений. Тревожные мысли не давали ему покоя. – Может быть, на ломбард «наехали»? Но при чем тут он, Евгений? Он всегда платил исправно, наличными, и ничего им не должен. Что же тогда? За рубином тянется криминальный «хвост»? Вполне вероятно. Камень слишком необычный, слишком дорогой и слишком загадочный. К тому же, всего один. Почему? Ведь их должно было бы быть два. Можно, конечно, предположить, что вторая серьга случайно утеряна… Но Евгений не первый день занимается ювелирными изделиями. Драгоценности такого ранга просто так не исчезают и случайно не теряются. Наверное, стоит прислушаться к словам Николая. Не зря же он ему звонил посреди ночи? Что-то за этим кроется. Выбрасывать такую вещь, конечно, смешно, но спрятать можно.

Евгению захотелось посмотреть на рубин. Он вспомнил, как, разнервничавшись, поцарапал его, и еще больше расстроился. Мало того, что у камня сомнительное прошлое, – теперь он к тому же испорчен. В принципе, его можно было бы распилить на более мелкие и, продав, вернуть себе хоть часть денег.

Он открыл коробочку с серьгой и включил специальную лампу. Рубин тут же распространил вокруг стола свое теплое розовое сияние.

– Как я мог настолько потерять самообладание, что испортил камень?

Евгений повернул рубин царапиной к свету… Совершенно гладкая ровная поверхность камня засветилась изнутри малиново-алым раскаленным ядром. Странно, а ему казалось, что царапина именно с этой стороны! Вот что значит волноваться и переживать, – уже забыл! Повернув рубин другой стороной, он увидел все то же горячее свечение, все ту же гладкую алую поверхность.

Евгений отложил серьгу и задумался. Что с ним? Провалы в памяти? Или галлюцинации? Вспомнились слова Валерии о том, что камень отравлен.

– Да нет, – отмел он дикое предположение, – что за ерунда! Даже знаменитые отравители Медичи и Борджиа [26]26
  Борджиа – знаменитый род испанского происхождения, игравший значительную роль в 15 – нач. 16 вв. в Италии.


[Закрыть] не использовали драгоценные камни для нанесения яда. Сколько раз он держал камень в руках, и ничего. А ведь первым делом воздействие идет на кожу.

Евгений вытер вспотевший лоб и еще раз тщательно осмотрел рубин. Прекрасный, девственно гладкий, выпуклый и яркий, он испускал какое-то магнетическое притяжение. Никаких царапин на нем не было.

– Когда я был не в себе? Тогда или сейчас?

Он так и не смог прийти ни к какому выводу.

Вален складывал снаряжение в большую спортивную сумку. Ник сидел на диване в углу, затравленно поглядывая на приготовления.

– Ну что, ты идешь со мной?

– Вален, как ты не понимаешь, что эти сокровища, даже если ты их найдешь, не принесут тебе счастья? Они не твои! Сколько людей их искали, и что? Где они теперь? Ты же читал письма, там все разложено по полочкам. Подвал не выпускает тех, кто пытается проникнуть в его тайну!

– Ну, что с тобой делать? Вот заладил – тайны, мертвецы, призрак! Почему это я не вижу ни призрака в плаще, ни девицу в белом платье? Ничего они от меня не требуют? Не угрожают? Почему все претензии к тебе? Ты можешь мне объяснить?

– Потому что… – Ник задумался. Он сам задавал себе тот же вопрос, и не находил вразумительного ответа. – Ну…

– Что «ну»? Я ни в доме у бабки, ни на развалинах поместья, ни в склепе никого не видел и не слышал! А ты весь издергался! То кто-то скрипнул, то стукнул, то стонет, то вздыхает! А помнишь, какой ты крик поднял, когда мы выходили из подземелья? Что ты орал? Призрак! Рука призрака! А оказалось, что к твоему лицу приклеилась паутина. Если бы я ее с тебя не снял, ты бы еще там рехнулся!

Ник опустил глаза. Ему стало стыдно. Он действительно орал как сумасшедший, а это была всего-навсего паутина. Вален прав: он слишком паникует. Но в подвал его просто ноги не несут.

– Вален, я не смогу. Я как подумаю… Нет! Мне и шагу там ступить не удастся. Ты что, хочешь, чтобы я умер?

– Отчего это?

– От разрыва сердца! Ну, что я могу сделать, если мне страшно? Иди один. Я тебе буду только мешать.

Вален плюнул от злости, и хотел дать Нику как следует по морде, чтобы он одумался. Но, глядя на его жалкий, испуганный вид, трясущиеся от страха руки, белое лицо, полуопущенные бегающие глазки, понял, что от такого помощника толку не будет, а вот хлопот прибавится.

– Ладно, черт с тобой, сиди и жди. К утру я вернусь. И чтобы никому ни слова! Понял?

– Понял, понял, – Ник страшно обрадовался, что ему в подвал идти не надо, и сразу воспрянул духом. – Никто от меня ничего не узнает. Клянусь! Да и кому мне рассказывать? Ну, давай присядем на дорожку!

Когда дверь за Валеном закрылась, Ник вздохнул с облегчением. Кажется, он только сейчас осознал, что на время его неприятности кончились. Он был уверен, что товарищ его детских игр ничего не найдет в злополучном подвале. Да и вернется ли он оттуда? От этой мысли Нику стало жутко. Он принялся читать молитвы, и вскоре уснул.

Утром ему показалось, что по квартире кто-то ходит.

– Это ты, Вален? – спросил он дрожащим от страха голосом, боясь вылезти из-под одеяла и посмотреть.

Никто не ответил.

– Вален! – взвизгнул Ник, – Не смей пугать меня! Отвечай, это ты? – Он начал мелко креститься под одеялом и шепотом бормотать заговоры от нечистой силы, которым его научили сердобольные старушки.

Только к обеду Ник заставил себя встать. На негнущихся ногах, вытягивая шею и готовый в любой момент сорваться с места и бежать, он обошел квартиру. Заглянул даже в шкаф-купе. Пусто. Валена не было. О том, что это могло бы значить, Ник старался не думать. Он ждал до вечера. Потом до следующего утра. Вален не вернулся.

Ник сходил в церковь, постоял там, чувствуя себя неуютно. Несмотря на жару, ему было холодно. Стуча зубами, он приплелся домой, не раздеваясь, залез под одеяло. Под вечер ему пришло в голову поискать документы Валена. Паспорт и пара каких-то бумажек лежали в серванте, там, где Вален их обычно хранил. Там же лежала и довольно большая сумма денег.

Ник сел на диван. Никаких мыслей не было. Ничего не хотелось: ни разговаривать, ни есть, ни спать, ни видеть кого бы то ни было…

Пантелеймон Аркадьевич ждал звонка от сына. Ник иногда забывал звонить, но так надолго он не пропадал. Отец забеспокоился, тем более, что в предыдущие дни голос сына показался ему, мягко говоря, не таким, как всегда.

– Задурил парень, – подумал Пантелеймон Аркадьевич. – Может, влюбился?

По дороге на работу он заехал к Нику. На звонки никто не открыл.

– Наверное, у подружки, – усмехнулся отец.

Вечером он снова заехал к Нику. Со двора было видно, что в комнате горит свет. Слава Богу! А то уже всякие мысли в голову лезть стали! Теперь он точно знал, что Ник дома и звонил настойчивее, а потом просто стал стучать по двери кулаком и кричать.

– Коля! Коля! Это папа! Открой, прошу тебя!

Стали открываться двери соседних квартир, но Пантелеймон Аркадьевич не обращал на это никакого внимания. В другое время он бы, пожалуй, подумал о том, что это неприлично, – но сейчас ему было все равно. Кто-то советовал выломать дверь, кто-то – вызвать милицию. К счастью, ни то, ни другое не понадобилось. Совершенно неожиданно дверь в квартиру открылась изнутри – на пороге стоял бледный, как стена, Ник, с пустыми глазами. Он просто рухнул в объятия отца, который с трудом дотащил его до дивана в прихожей. Соседка вызвала скорую помощь.

В больнице Ник не отвечал на вопросы, был ко всему безучастным, от еды отказывался. Пантелеймон Аркадьевич вызвал знакомого психиатра, который затруднялся поставить диагноз и посоветовал поместить парня в неврологическое отделение. Там будет и присмотр, и уход. А остальное сделает время.

На том и порешили.

В больнице Ник плакал по ночам. Он чувствовал себя виноватым в том, что никому ничего не рассказал про Валена и подвал. Может быть, ему еще можно было помочь? Хотя сам Ник в это не верил. От призрака не спасешься! Он расправился с Валеном, а теперь возьмется за остальных. А вдруг это никакой не призрак, а просто земля обвалилась в подвале? Ник слышал, что такое бывает. Тогда его привлекут к уголовной ответственности, как не оказавшего помощь в критических обстоятельствах. Про такое тоже приходилось видеть по телевизору. Куда ни кинь – Ник оказывался в самых неблагоприятных обстоятельствах. Так он сам думал. И молчал.