Текст книги "Магниты"

Глава 14

За обидой пойдешь – и утонешь в сомненьях и боли.

– Что у вас там опять? – голос отца выдернул Романа в реальность.

В салоне машины назойливо щелкал поворотник. Раздраженное ожидание отца, повисшее после его вопроса, давило на нервы. Роману в этой реальности не нравилось. В гипнотическом мелькании темных деревьев вдоль обочины было комфортно и почти безопасно. Там не нужно было давать ответы.

– Ничего, – выдавил он из себя, удивляясь тому, как сипло прозвучал голос.

– А почему Димка даже проводить не вышел?

Роман пожал плечами – мол, это же Волков, – стараясь заглушить при этом удушливое чувство вины. Если бы он не заигрался в старшего брата, если бы послушал Машу, наконец… От мысли о Маше стало совсем тошно. Как сообщить ей о случившемся, он понятия не имел.

– Ром, я же не дурак, – раздраженно произнес отец и красноречиво посмотрел на его руку.

У Волковых после сбивчивого объяснения про разбитую тарелку Сергей молча выдал ему упаковку пластырей, и то, с какой обреченной готовностью он это сделал, наводило на нехорошие мысли. Волков ведь не ранит сам себя, правда? В принципе, иногда у него бывали заклеены пальцы, но это ведь с каждым может случиться?

– Рома!

– Немного поспорили, – ответил Роман, не глядя на отца и надеясь, что тот не станет выпытывать подробности. Придумывать оправдания сил не было.

К счастью, отцу кто-то позвонил, и оставленный в покое Роман опять впал в состояние бездумного созерцания пейзажа за окном.

– Тебя домой? – спросил отец, когда они переехали МКАД.

Роман заторможенно кивнул, скользнув виском по прохладному стеклу, а потом, встрепенувшись, попросил:

– У метро любого высади.

– Куда ты намылился?

– Погуляю немного, – соврал Роман.

– В сторону Маши? – вздохнул отец, и Роман даже не стал ничего говорить. К кому еще в этом огромном и пустом городе он мог поехать?

Всю дорогу до Маши он прокручивал в голове предстоящий разговор, но в его воображении все как-то не клеилось. Маша ведь расстроится, а расстраивать ее Роман совсем не хотел.

Выбравшись из подземки на нужной станции метро, Роман загрузил адрес в навигаторе и неприятно удивился тому, что идти было довольно далеко. Можно было, конечно, воспользоваться трамваем, но разбираться с системой оплаты проезда в наземном транспорте сейчас не хотелось, поэтому Роман отправился пешком и предсказуемо заблудился в типовых многоэтажках. Да еще телефон решил внести свою лепту в этот на редкость «прекрасный» день: батарея сообщила о том, что у нее остался один процент заряда.

Бесцельно побродив по Машиному району, Роман окончательно понял, что, во-первых, навыки скаута в Москве не могут помочь ничем, а во-вторых – оставлять Машу в этом районе просто нельзя, потому что такого количества нетрезвых людей он за всю свою жизнь не видел. А Маша ведь здесь вечерами ходила. От метро до дома, от дома до магазина.

У проходившей мимо женщины неожиданно оборвалась ручка пакета, и Роман бросился собирать раскатившиеся по тротуару яблоки.

– Вот пакеты сейчас делают, – проворчала женщина, достав из сумки запасной пакет и раскрыв его перед Романом, а когда он ссыпал туда собранные яблоки, добавила: – Спасибо тебе. Возьми яблочек. Они с дачи. Вкусные, не то что магазинные.

Роман не знал, как вести себя в такой ситуации, поэтому, пробормотав: «Спасибо», засунул пару яблок в карманы.

– А вы не подскажете, где здесь дом двадцать восемь, корпус три? Там еще салон красоты на первом этаже.

– Так вон через дорогу, – женщина указала направление. – Видишь Сбербанк за перекрестком? Вот за ним и дом. Только не вздумай тут перебегать. Вон переход есть подземный.

– Спасибо большое, – улыбнулся Роман и про себя подумал, что она, наверное, работает учителем. Слишком уж беспрекословным тоном она велела ему соблюдать ПДД.

Подземный переход тоже «порадовал» Романа исписанными стенами, специфическими запахами и частично не работающими лампами. Маша и здесь ходит одна? Справедливости ради, в Лондоне тоже было полно подобных мест. Но, во-первых, Роману не приходилось бывать в таких местах регулярно, а во-вторых, там он хотя бы примерно знал, чего ожидать и как себя вести в случае конфликта. Здесь же все было слишком непредсказуемо. Вспомнить хотя бы его драку у бара месячной давности, когда охранник, вместо того чтобы вызвать полицию, прикрыл Романа и сделал все, чтобы они с Юлой убрались с глаз долой побыстрее, хотя технически драку затеял именно Роман. От воспоминаний о Юле на душе привычно заскребли кошки. Раньше он планировал слетать во Флориду, куда отец увез ее после случившегося. А теперь, оставшись в Москве, Роман, кажется, лишил себя этой возможности, потому что пришлось бы как-то объяснять эту поездку Маше. Не то чтобы Маша ревновала его к прошлому – они вообще об этом не говорили, – но Роману казалось, что Маша не придет от этого в восторг. Тема его отъезда куда-либо как-то странно влияла на Машу. Как будто он мог уехать навсегда. Хотя вроде бы думать так он никакого повода не давал.

Из Машиного подъезда выходила пожилая дама. Роман поздоровался и придержал для нее дверь, а она, смерив его подозрительным взглядом, указала на заклеенную пластырями руку:

– Тоже руки режешь?

– Нет, – удивленно выдохнул Роман, про себя подумав: «Что значит „тоже“? Тут все так делают?»

В подъезде Роман привычно направился мимо лифта к лестнице. Не дойдя до нужного этажа одного пролета, он остановился и оперся ладонями о грязный подоконник, давая себе несколько минут, чтобы подготовиться к разговору. Наверное, Волков на его месте не стал бы сообщать Маше о поцелуе с Лялькой. Наверное, Роман был дураком, раз собирался это обсуждать. Но соврать он просто не мог. Что же это за отношения, в которых один врет? К тому же ложь все равно рано или поздно всплывет. Как с тем ужином на «Рене», о котором Димка все равно узнал и с которого началась их с Машей история.

Минут пять он, не двигаясь, смотрел в темноту сквозь мутное оконное стекло. Из приоткрытой форточки дуло, откуда-то тянуло сигаретами, дергано грохотал лифт, и Роману очень хотелось в Энфилд. С Машей. Насовсем. А из реального дико хотелось, чтобы Маша все поняла правильно, обняла и чтобы все как-то наладилось и с Лялькой, и с Волковым.

Этажом ниже хлопнула дверь. Очнувшийся Роман отшатнулся от подоконника и взбежал по ступенькам. Сердце колотилось в горле.

Дверь открыл Юрий Викторович.

– Добрый вечер, – улыбнулся Роман.

– Добрый. Маш! – крикнул тот и ушел на кухню.

Роман вошел в квартиру, хотя его вообще-то не приглашали, и тихо прикрыл за собой дверь.

Из кухни слышались голоса Машиных родителей, и у Романа живот скручивался узлом от мысли, что сейчас придется с ними общаться. К счастью, никто из них выходить в коридор не спешил. Маша тоже не спешила. Весь мир Романа сейчас сосредоточился на мысли, что вот появится Маша, улыбнется, и все наладится. Не может не наладиться, потому что он так вымотался за последнюю неделю, что ссоры просто не выдержит.

Когда Маша появилась в коридоре, Роман широко ей улыбнулся и, пользуясь тем, что родители до сих пор были на кухне, распахнул руки для объятий. Однако Маша вдруг испуганно охнула и замерла как вкопанная.

Романа прострелила мысль: «Волков ей рассказал!»

– Ты откуда здесь? – спросила Маша, и ее голос прозвучал непривычно хрипло.

– Я… приехал к тебе, – растерянно пробормотал Роман, еще не зная, что делать с предательством Волкова.

Впрочем, предательство ли это? Они же не друзья. Так… вроде как общаются. С чего он взял, что Димка, явно желающий вернуть Машу себе, не будет пользоваться любым косяком Романа?

– У меня телефон сел. Я предупредить не мог. Прости… – зачастил он, даже приблизительно не представляя, чего теперь ожидать.

Маша подошла к нему и остановилась в нерешительности. Роман впервые видел ее в домашней одежде. Босиком, в растянутой футболке и клетчатых шортах Маша казалась очень маленькой, а еще очень несчастной. И последнее – по его вине.

– Маша, – прошептал он, не зная, как начать оправдываться.

– Пойдем ко мне, – едва слышно сказала Маша и, схватив его за руку, сильно сжала. Пальцы ее были ледяными.

Роман высвободил руку и поспешно стащил с себя куртку и кроссовки. Маша торопливо потянула его в комнату. Роман хотел спросить, не будут ли против ее родители, но потом решил, что она все-таки знает, что делает. В конце концов, они могут не закрывать дверь. В последнем случае Маша, правда, вряд ли его обнимет так, как ему хотелось бы… Мысль о Машиных объятиях превратилась в навязчивую идею.

На пороге комнаты Роман на миг замер, вспомнив то, как сегодня он заходил к Ляльке, и последовавший за этим муторный, выматывающий разговор, закончившийся тем, что ему в лицо прилетела подушка. У Маши тоже есть повод огреть его хоть подушкой, хоть стопкой книг. Вот только жутко хотелось, чтобы она все поняла правильно.

Маша закрыла дверь за его спиной и прижалась к ней так, будто с той стороны должен был начать ломиться монстр, а она готовилась его не пустить. Роман потер шею и глубоко вздохнул.

– Послушай…

Маша громко всхлипнула и зажала себе рот ладонью.

– Маша, – Роман метнулся к ней и схватил ее за плечи, но Маша тут же вывернулась и, отбежав к столу, замерла, стоя спиной к Роману.

Чертов Волков! Почему он не оставил Роману шанс рассказать все самому?!

– У меня проблема, – вдруг произнесла Маша и сжала спинку стула.

– Что случилось? – на автомате спросил Роман, пытаясь осознать, как эта фраза коррелирует с Лялькиным поцелуем.

– На тесте две полоски, – срывающимся голосом произнесла Маша, и Роман завис, пытаясь понять, что это значит.

В голову пришел тест по «Межкультурной коммуникации», но почему он оценивается в полосках, Роман не понял. Потом он подумал об аптечных тестах. В его английской школе как-то проводили экспресс-тестирование на какую-то болячку, связанную с горлом. Но это-то здесь при чем? В итоге решил, что угадать все равно не сможет, и, подойдя к Маше, осторожно сжал ее плечи.

– Что это значит? – спросил он, готовясь утешать и успокаивать и понимая, что мечта о Машиных утешающих объятиях так и останется сегодня мечтой.

– Ты издеваешься? – убито спросила Маша и стиснула спинку стула так, что у нее побелели пальцы.

– Нет, прости. Я просто не понимаю. Ты можешь объяснить? Пожалуйста.

– Две полоски на тесте означают беременность.

Сперва Роман отметил, что Маша говорит тем же тоном, каким обычно с ним общается Ирина Петровна, – будто заранее считает его идиотом. И только потом до него дошел смысл сказанного.

– Но откуда? – вырвалось у него, пока мозг пытался сделать вид, что этой фразы не было. Не было, черт! Никогда!

– Что значит «откуда»? – Маша медленно повернулась и подняла на него взгляд, и Роман невольно отступил на шаг.

Маша смотрела так, как, наверное, все первые месяцы его учебы в универе. Не как на пустое место, нет, а как на человека, который не заслуживает внимания. Совсем.

– Я не то хотел сказать, – торопливо добавил Роман, в то время как в голове стучали слова Маши, сказанные вечность назад: «На всех средствах защиты гарантия…» Кажется, тогда они говорили о Волкове. А может, о Юле. Роман, хоть убей, не помнил. Он даже о поцелуе Ляльки уже не мог вспомнить. Да и о романе отца с Яной. Все вдруг стало таким мелким и незначительным на фоне случившейся катастрофы.

– Уходи, Ром, – очень спокойно сказала Маша и пошла к двери.

– Маша…

– Рома, я не хочу тебя сейчас видеть. Мне нужно время.

Маша открыла дверь и указала на полутемный коридор. В гостиной бубнил телевизор. Кажется, там шло какое-то ток-шоу. Во всяком случае, говорили на повышенных тонах.

Роман вышел в коридор, чувствуя себя немного оглушенным. Дошел до прихожей, даже взял с вешалки куртку, а потом замер. С какой это стати он уходит? Да, Маша не хочет его видеть, но это же не выход из ситуации. В конце концов, она не может решать этот вопрос одна. Он ведь не пустое место. Какого черта!

Роман повесил куртку на место и, развернувшись к Маше, взял ее за локоть.

– Пойдем обратно.

– Уходи, – прошипела она, пытаясь отцепить его пальцы от своей руки.

– Уйду, как только мы поговорим, – прошептал ей в ухо Роман. Ирина Петровна до сих пор была на кухне, и Роман боялся, что ей взбредет в голову выйти в коридор. – Маша, я понимаю, что ты не хочешь меня видеть, но потерпи пять минут. Хорошо?

На самом деле он не понимал, почему Маша не хочет его видеть. И с этим тоже нужно было срочно разбираться.

Не слушая ответа, Роман силой дотащил Машу до ее комнаты. Впервые в жизни он пользовался своим физическим преимуществом по отношению к кому-либо. Да не просто к кому-либо, а к Маше, которую любил до дрожи, с которой пылинки готов был сдувать. Но моральных сил на уговоры не осталось. Их уже ни на что не осталось.

Оказавшись в комнате, Роман тут же выпустил Машин локоть и встал у двери так же, как сама Маша десять минут назад. Наступила неловкая тишина. Маша смотрела в пол, потирая локоть в том месте, где Роман его сжимал.

– Прости, если сделал больно, – прошептал он.

Маша не отреагировала, все еще продолжая тереть кожу, будто желая стереть его прикосновение.

Роман рвано выдохнул и решительно произнес:

– Я понимаю, что ты сейчас расстроена.

Маша нервно рассмеялась и вскинула на него взгляд:

– А ты, я вижу, нет?

– Я… удивлен. Но сейчас речь не об этом. Ты говорила родителям?

– Нет, – Маша судорожно всхлипнула, и Роман, шагнув вперед, ее обнял. Боялся, что она оттолкнет, но Маша обхватила его за шею и горько разревелась. – Я не знаю, что делать. Я не знаю, как сказать маме. Она меня предупреждала, что ты уедешь, что тебе это не нужно и… Уезжай уже давай. Понял?

Маша зарыдала еще сильнее. Роман, зажмурившись, гладил ее по распущенным волосам, целовал в макушку, шептал какие-то успокаивающие глупости, краем сознания удивляясь тому, что Маша так зациклилась на его отъезде, который он даже не планировал. Сам же думал о том, что прохождение практики – теперь совершенно бессмысленное занятие, что нужно выяснить, как можно взять академ или перевестись на заочное, а еще думал, что он ни черта не умеет делать и понятия не имеет, чем зарабатывать на жизнь. Хотелось просто уснуть и проснуться в завтрашнем дне. И чтобы все как-то само собой разрешилось. Вот только надеяться было не на кого.

– Тебе правда лучше уйти, – прошептала Маша, чуть успокоившись.

– Глупости, – отозвался Роман. – Куда я от тебя уйду?

– Это из-за ребенка, да? Так бы ушел?

– Маша, я бы никуда не ушел в любом случае, – Роман взял ее за плечи и, отстранившись, заглянул в ее глаза.

Она была такой потерянной и заплаканной, что у него сердце сжалось. Он по-прежнему понятия не имел, как так получилось и что теперь делать, но главным сейчас было успокоить Машу.

– Я не знаю, как сказать маме, – прошептала она.

– Мы скажем вместе, – отозвался Роман, и Маша вновь к нему прижалась. – Теперь нужно, наверное, к врачу, да?

Маша замерла и, кажется, перестала дышать. Роман тоже замер, гадая, что он не так опять сказал.

– Ну, нужно же убедиться, что всё в порядке, да? – пояснил он.

Маша медленно выдохнула и, ткнувшись носом ему в шею, пробормотала:

– Я думала, ты про аборт.

– Про аборт? – удивился Роман.

Мысль об аборте даже не приходила ему в голову. Наверное, потому, что его родители ведь тоже могли от него избавиться, но не стали. И он теперь стоит тут, чтобы повторить ошибку отца. В голову лезли сплошь какие-то глупости. И венчала все это мысль о том, что Ирина Петровна поступила однажды иначе.

– Маша, – Роман выпустил Машу из объятий и, отступив на шаг, взял ее руки в свои, – ты хочешь сделать аборт?

– А ты будешь отговаривать?

– Это не ответ, – напряженно произнес Роман.

Он пока не знал, что чувствует по этому поводу. Ребенка он не хотел. Совсем. Но мысль об аборте вызывала тошноту. Впрочем, от нервов его всегда тошнило.

– А ты бы стал отговаривать? – сорвавшимся голосом спросила Маша.

Несколько секунд они смотрели в глаза друг другу, а потом Роман медленно покачал головой. Во взгляде Маши что-то промелькнуло, и он поспешил пояснить:

– Это твое здоровье, твое будущее, я понимаю. Но я сделаю все, чтобы поддержать тебя. Я не оставлю тебя с ребенком одну.

– Но не женишься, я помню, – усмехнулась Маша.

– В смысле?

Вероятно, Роман как-то резко перестал понимать русский язык, потому что недопонимание с Машей становилось просто фатальным. Раньше такого никогда не было.

– Ты говорил, что сделал бы все, чтобы обеспечить гипотетического ребенка, но не стал бы жениться. Я помню, – развернула Маша свою мысль.

– Но это же был гипотетический разговор. А теперь речь о тебе. Какая разница – жениться сейчас или через пару лет?

– Ты на мне женишься? – шепотом уточнила Маша, глядя на него широко распахнутыми глазами.

– Ну да, – пожал плечами Роман и расстегнул молнию толстовки, потому что дышать стало просто нечем. То ли у Маши в комнате было душно, то ли у него вдруг резко упало давление: голова закружилась. Но грохнуться в обморок при Маше, которой и так было несладко, он бы себе, конечно, не позволил. Роман медленно повертел головой и спросил: – Сейчас будем с твоими родителями разговаривать?

– Нет, ты что! – испугалась Маша. – Давай завтра.

Ее голос звучал жалобно. Роман вздохнул с облегчением.

– Заодно ты все хорошенько обдумаешь, – серьезно сказала Маша.

– Мой ответ не изменится.

– Я знаю, – прошептала она и вновь ткнулась холодным носом ему в шею. Ее голос прозвучал грустно.

– Давай завтра вместе сходим к врачу, – предложил он, чтобы что-то сказать.

– Я не могу. Если я пойду в нашу консультацию, врач может рассказать маме. Они общаются. А так только хуже будет.

– Значит, сходим к доктору из клиники, в которую обращался я. Она многопрофильная.

– Я… – начала Маша.

Но Роман решительно пресек возражения, сжав ее плечи:

– Ты просто успокоишься и перестанешь думать о пустяках. Всё.

– Рома, я так не могу.

– Теперь можешь, – отрезал он, и Маша, будто уменьшившись в размерах, спряталась в его объятиях, а Роман посмотрел в темный прямоугольник окна.

В кармане его куртки лежали яблоки. Не покупные. С дачи. В них, наверное, витаминов больше, чем в магазинных, и нужно будет обязательно накормить ими Машу.

Роман был рад, что она наконец расслабилась, перестала плакать и вот так, почти не споря, доверила ему свое будущее. Вот только, по правде сказать, он понятия не имел, что с этим будущим делать. У него и настоящего-то теперь не было. Оно просто рухнуло. До этого оно уже несколько лет кренилось, как Пизанская башня, но, казалось, что все-таки еще постоит. Только, видно, архитектор из него был явно хуже, чем из Бонанно Пизано.

Глава 15

Человек человеку – брат и помощник для вида.

Яна ожидала, что в среду вечером мама устроит ей допрос на тему того, что происходит на работе и что думает Лев Константинович о случившемся на заводе, но, как выяснилось, боялась она зря – мама вернулась домой поздно.

– Отдыхать, солнышко. Срочно отдыхать, – произнесла мама вместо приветствия вышедшей ее встретить Яне.

Яне показалось, что мама выпила, и это было странным.

– Всё в порядке?

– Скоро будет, – улыбнулась мама и загадочно добавила: – Скоро все будет.

Яна не знала, что сказать. Ей было неуютно и… страшно. Сбежав к себе в комнату, она запустила первый попавшийся сериал и устроилась на кровати с ноутбуком, запрещая себе думать. Мама заглянула к ней минут через сорок.

– Не спишь? – спросила она и присела на край кровати.

Яна поставила серию на паузу и стянула наушники.

– Пока нет.

– Что смотришь?

Яна развернула экран в сторону мамы. На стоп-кадре была сцена погони полицейской машины за преступником. Мама хмыкнула и, потянувшись, заправила Яне за ухо прядь волос, глядя на нее так, будто хотела сказать что-то важное.

– Что случилось? – спросила Яна, хотя на самом деле боялась, что разговор вновь вернется ко вчерашнему происшествию. Говорить о Диме очень не хотелось. В Яне сразу поднимались и страх, и стыд, и обида.

– Что говорят в компании об аварии? Тебе там виднее, – неожиданно сказала мама, и Яна удивленно вскинула брови.

Мама обычно знала все, что происходит в компании, гораздо лучше Яны, потому что у нее, казалось, везде были свои люди.

– О какой аварии? – уточнила Яна, хотя умом понимала, что вряд ли дело в аварийном отключении электричества на заводе на прошлой неделе, которое стоило начальнику производства и Сергею Евгеньевичу седых волос, потому что производственный цикл нельзя останавливать в авральном порядке.

– В которую попал сын Крестовского в сентябре. Что об этом в офисе говорят?

– Я не знаю, – честно ответила Яна. – Меня следователь расспрашивал о Самохине Андрее, водителе Волковых, но я его только пару раз и видела, поэтому сказать ничего не могла, а дела его вроде как в отделе кадров нет почему-то.

– Отсутствие чьего-либо личного дела в отделе кадров тебя не касается, – отрезала мама, – а вот знать, что об этом думают сотрудники, ты обязана, Яна. Это и отличает хорошего помощника руководителя от бездарного. Ты должна быть в курсе всего. Знать не только что Крестовский предпочитает на обед и какой пьет кофе, но и с кем он спит, на какие сайты заходит, что у него в семье происходит.

– Ну личная жизнь мне его зачем? – жалобно пробормотала Яна, понимая, что это похоже не на заботу о благе босса, а на… сбор компромата.

– Потому что в решающий момент ты должна быть во всеоружии. И иметь возможность, когда это будет выгодно, воспользоваться информацией о его слабостях. Понимаешь?

– У него нет слабостей, – после раздумий произнесла Яна, хоть и знала, какую реакцию это вызовет у матери.

– Какая же ты у меня все-таки глупая и наивная, Янка. Моя вина, конечно. Растила тебя как тепличное растение. Но так хотелось тебя ото всей этой грязи уберечь. Ну назови хоть одну из очевидных слабостей Льва? Ну, раскрой глаза. Что-то же ты должна была заметить?

– Он любит овсяное печенье, – глупо произнесла Яна, и мама закатила глаза. – Еще сына любит и… Диму. Дорожит памятью о… об отце, – неуверенно закончила Яна.

– Уже лучше, – вздохнула мама. – С этим уже можно работать. Только нужно думать чуть шире, Ян. Любит сына. А сын у него месяц назад устроил гонку на папиной машине на загородной трассе и попал в ДТП со смертельным исходом. Ну? Это же уже отбрасывает тень на безупречный образ?

– По вине Романа погиб другой водитель?

– Кто там был виноват – это не суть важно, доченька. Важны факты. А факты – вещь такая: как их преподнесешь, такая картинка и сложится. Ладно, спи давай, святая наивность, – мама рассеянно коснулась лба Яны сухими губами и вышла из комнаты.

Яна несколько секунд смотрела на успевший погаснуть экран ноута, где отражалось ее испуганное лицо. Она вспомнила раздражающе уверенное поведение Романа в стенах компании, его неприязненный взгляд вчера в квартире у Льва Константиновича. Неожиданно картина стала приобретать совсем иные очертания. Роман – классический мажор?

На следующий день Дима ожидаемо вновь не явился на практику. Маша заметно нервничала, Роман выглядел так же, как обычно, но теперь Яна пристально в него вглядывалась и подмечала то, на что не обратила внимания в первые встречи. Например, его уверенность в себе граничила со снобизмом. Он был вежлив, улыбчив, но было в этом что-то ненастоящее. Если не присматриваться, то и не заметишь, но Яна теперь ясно видела, что Крестовский-младший относится ко всем немного свысока. Ни с кем особенно не разговаривает: здоровается, дежурно шутит, но в общение не вступает, видно, считая это ниже своего достоинства. С ней же и вовсе Роман вел себя так, будто она сделала лично ему что-то плохое. О его вежливость можно было порезаться, и такое поведение прекрасно встраивалось в образ мажора, который походя убил человека, катаясь на папиной машине.

Симпатия к Роману, которую Яна начала было испытывать в поездке на производство, увидев его искреннюю заботу о Диме, растаяла без следа. А заодно захотелось докопаться до обстоятельств аварии. Что-то в том, как мама говорила о фактах, не давало покоя. На секунду Яна допустила мысль о том, что она слишком легко отказалась от собственных выводов в пользу маминых. Но только на секунду. В конце концов, опыта в этих делах у мамы гораздо больше. Сама Яна наблюдательностью и умением оценивать людей никогда похвастаться не могла.

За обедом Яне представилась возможность поговорить об аварии. На этот раз она заказала в офис не пиццу, а полноценный комплексный обед, предварительно выяснив у Маши, что они предпочитают, и вновь привычно услышав от нее, что Роман в еде не капризен. Маша задержалась в бухгалтерии, а пришедший из архива Роман принялся помогать Яне накрывать на стол в переговорной, как и пару дней назад на производстве. Это немного выбивалось из ее представления о мажорах, но то, каким холодом веяло от него в сторону Яны, все уравновешивало.

– Откуда у вас эти шрамы? – подала голос Яна, указывая взглядом на руку Романа, которую тот протянул к чайнику.

Крестовский бросил взгляд на исполосованную розовыми отметинами кисть и чуть пожал плечами:

– Порезался о стекло.

Взяв чайник, он принялся разливать кипяток по чашкам.

– Это в аварии? – будто невзначай спросила Яна, понимая, что, если он пожалуется отцу, у нее будет весьма неприятный разговор с боссом.

Впрочем, такой развязки не стоило опасаться, потому что, как она успела заметить, отношения Крестовских назвать близкими можно было с натяжкой. Жили они по отдельности, и все случаи, когда Роман заходил к отцу в кабинет, заканчивались тем, что он выходил оттуда с каменным лицом, а босс до конца рабочего дня пребывал в скверном расположении духа.

Крестовский наполнил последнюю чашку, поставил чайник на стол и поднял на Яну взгляд.

– Это важно? – вежливо уточнил он.

– Просто авария наделала у нас тут шуму, – улыбнулась Яна, понимая, что ей до изящества матери как до Луны.

Впрочем, она пока не врала. Следователь действительно допрашивал нескольких сотрудников – и ее в том числе.

– Да. В аварии.

– Вы не справились с управлением? – Яна изобразила любопытство.

Она умела выглядеть милой глупышкой. Это стало понятно еще в пору ее участия в конкурсе красоты. Спрос с поступков и высказываний при таком поведении был меньше.

– Да, я не справился с управлением на повороте на мокрой дороге, и нас вынесло на встречку.

Яна отметила это «нас», а еще отметила, что тон Крестовского снизился на градус.

– Простите, никак не могла уйти, – запыхавшаяся Маша появилась в переговорной с виноватой улыбкой.

– Приятного аппетита, – улыбнулась Яна и оставила их одних.

Неожиданно для самой себя она почувствовала азарт и направилась в сторону отдела кадров.

Кира, сидевшая спиной к двери, услышала шаги и быстро свернула пасьянс на мониторе.

– Испугала. Думала, Мегера идет с обеда.

Мегерой сотрудники за глаза называли начальницу отдела кадров.

– Слушай, пойдем покурим?

– Ну давай на пять минут, пока ее нет.

Ни Яна, ни Кира не курили, но расхожая фраза, позволявшая с чистой совестью сделать перерыв, использовалась в офисе повсеместно. А вообще, за некурение сотрудникам доплачивали. Все-таки формат компании был европейским: с абонементами в фитнес, спортивными состязаниями отдел на отдел и прочим стимулированием здорового образа жизни.

Они вышли на застекленную лоджию, уставленную цветами, и Яна сдвинула створку окна, запуская свежий воздух.

– К вам на прошлой неделе следователь приходил? – спросила Яна, вдохнув полной грудью. День выдался солнечным, и очень хотелось выйти на улицу.

– А то! Нас теперь с этим пропавшим личным делом мурыжить будут до скончания века. Записи с камер поднимали, должностные обязанности по строчкам изучали. Я еще, как назло, доступ в архив имею.

– А что за история? А то меня тоже допрашивали, но я так и не поняла, что случилось.

– Да там такое… – Кира округлила глаза и огляделась по сторонам, будто их могли подслушать, хотя на балконе камер не было, поэтому они сюда и пошли. – Короче, этот Самохин, чье личное дело пропало, погиб в аварии.

– Он что, был с Романом? – смерть человека, с которым Яна была знакома, пусть и неблизко, вызвала странный холодок внутри. О том, что Андрей Самохин погиб, Яна не знала.

– Да нет. В том-то и дело, что Роман был в другой машине. А у Самохина в машине оказалась дочка Алексея Евгеньевича.

– Лена? – вырвалось у Яны.

– Кажется, Лена. В общем, младшая сестра Димы Волкова.

– А что она там делала? – Яна отметила, что голос у нее дрожит.

– Не знаю. Верка немного поболтала со следователем. Он ее на свидание пригласил, представляешь? Мне таким злым показался, а она говорит, что в жизни ни с кем так не смеялась, – Кира покачала головой.

– Ну так что с Леной? – напомнила Яна.

– А-а-а, Верка сказала, что вроде как Самохин ее похитил.

– Да ты что? – не поверила Яна. – Зачем?

– Ян, ну ты как с луны свалилась. Там же такие деньги вертятся.

– То есть он выкуп просил?

– Вот этого не знаю. Верка не говорила. С другой стороны, зачем еще ее похищать?

– Ужас какой, – поежилась Яна. – Кир, а Роман там как оказался?

– Ну, наверное, как-то узнал, что Лена у Самохина, и поехал за ней.

– Как супермен? – нервно усмехнулась Яна.

– Ага. Так-то по нему не скажешь. Но может, там что-то другое было, а эту историю про похищение потом уже придумали? Может, она с Романом сбежать хотела, а Самохин пытался помешать. Он же еще и телохранителем у нее был.

– С Крестовским? Сбежать?

– Ну я не знаю. Может, у них там любовь? Как у Ромео с Джульеттой. И тоже вон со смертельным исходом. Правда, не для них.

Яна посмотрела на панораму города за до блеска отмытым окном. От новостей голова шла кругом.

– В общем, умеют богатые развлекаться, – со вздохом закончила Кира. – Ладно, я поскакала. Мне еще отчет для Мегеры доделывать.

– Давай, – рассеянно кивнула Яна.

Она еще некоторое время стояла на балконе, пытаясь понять, что в рассказанном Кирой правда, а что домыслы бухгалтера Веры. Вера, на взгляд Яны, была неглупой, хоть и слегка легкомысленной. Могла ли она переврать факты? Случайно, потому что тема ей не слишком интересна и она в нее не вникала, или же намеренно, чтобы… Причину, по которой Вера стала бы запускать лживые сплетни, Яна с ходу придумать не смогла.

Кажется, мама была права: Яна совсем не разбирается в людях. От мыслей о маме неожиданно скрутило живот. Как бывало от страха.

«Отсутствие чьего-либо личного дела в отделе кадров тебя не касается», – сказала сегодня мама. Яна сглотнула, слепо глядя в окно. Мама могла сделать так, чтобы личное дело бесследно исчезло.

Что же произошло на самом деле? Крестовский действительно сбежал с Леной, а Андрей Самохин погиб, пытаясь не дать им наделать глупостей? Совсем как киношный телохранитель в киношной истории о запретной любви подростков… Или же Лена правда была в машине Самохина? Но что тогда делал на дороге Роман? Он определенно не был похож на человека, который готов ввязаться в опасное приключение. А еще он сегодня сказал: «Нас выбросило на встречку». Кого «нас»?