Текст книги "Большая книга заговоров – 4"

В нашем районе отключили горячую воду, а у тети была вода, вот она меня и позвала погостить.

– Я хочу домой, – было сказано ясно и четко, и мы с тетей переглянулись. Видимо, она решила, что ей померещилось. Вряд ли кто может поверить в то, что младенец способен сказать даже не слово, а предложение. Сама я, естественно, не стала с ней этого обсуждать, и не только потому, что трудно в это поверить, но из-за боязни, что пойдет молва и тогда у меня могут забрать ребенка для изучения такого феномена.

У меня было очень сложное чувство к ребенку. Естественно, я его любила, как любая мать любит своего ребенка, но в то же время я боялась его, не понимая его сущность: дар ли это от Бога или уродство? Успокаивала я себя мыслью, что он лучше, совершеннее других, но если честно, то всякий раз, когда он как-нибудь проявлял себя, я изводила себя противоречивыми мыслями. Когда он изредка вскрикивал: «Скорее, я хочу есть», я убеждала себя в том, что это он запомнил мои слова. Ведь когда я его кормила грудью, то всегда приговаривала: «Есть хочет мой маленький. Давай кушай» – и так далее. Вот он и запомнил мои слова. Иногда, когда он плакал, я слышала: «Спать, спать».

Где-то до двух лет больше ничего необычного не было. Ни знакомым, ни врачам я ничего не говорила – боялась, что ребенка заберут для изучения. Из-за этого я никуда с ним не ходила, ждала, когда феномен исчезнет.

Как-то он мне сказал:

– Мама, я не Слава, я Дима.

После этого перестал откликаться на имя Слава. Интересно, что не только мне, но и всем он говорил, что его зовут Дима. Я стала его звать Дима. Когда сыну исполнилось три года, пришел в гости мой брат. Никогда не смогу забыть тот день. Дима подошел к Володе и говорит:

– Ты же умер, зачем пришел?

И так он повторил несколько раз, несмотря на то что я его одергивала, говоря:

– Нельзя так дяде говорить, видишь, он живой.

– Нет, он умер, умер, – со слезами восклицал Дима, – я вижу, он сгорел, он в своей машине сгорел.

А через два дня после этого Володя действительно сгорел в своей машине. А однажды сын сказал:

– Папа идет!

Я удивилась, так как он никогда и слова этого от меня не слышал. Через час к нам действительно пришел его отец, мой муж, с которым я развелась.

Оказывается, он пришел только за тем, чтобы я подписала ему документы, что не возражаю против его отъезда за границу и что не имею претензий по алиментам.

Откуда мог знать мой ребенок, что придет его отец и погибнет мой брат?

Теперь о самом главном.

За неделю до своей смерти Дима залез ко мне на колени. Обнял меня, прижался и сказал:

– Я не хочу, чтобы ты плакала, когда я умру. Я не хочу от тебя улетать, но меня ждут.

От его слов мне стало так страшно, что я вся затряслась и заплакала. Плакал со мной и Дима, громко, по-взрослому, будто прощался со мной навсегда.

С того момента я не отходила от него ни на шаг, я держала его за руку, и он спал на моей кровати. Но я не могла постоянно бодрствовать и не усльшала, как он меня покинул.

Утром десятого февраля его не стало. Я проснулась, когда он уже был холодный. Я его не боялась. Я смотрела на него и целовала каждый его пальчик.

Я знаю, у меня был необычный ребенок и, видимо, Бог его забрал к себе. Мне легче так думать, и это помогает жить.

Пишу Вам, чтобы Вы напечатали мое письмо – возможно, у кого-то было подобное. Я прошу: пусть Вам об этом напишут, и я из Ваших книг узнаю, как жили и живут такие дети, как мой Дима. Прошу Вас также не печатать мои имя и фамилию, думаю, Вам понятно, почему я этого избегаю. С искренним уважением к Вам».

Я исполнила просьбу моей читательницы, напечатав ее письмо в этой книге. Если кто-нибудь сталкивался с подобным случаем, пишите, и я опубликую вашу историю, сохранив в тайне ваши имена и фамилии.

Покойник приходит на рассвете

Из письма: «Купила Вашу книгу и уверена, что это сама судьба дала мне ее в руки или Ангел мой – не знаю. Я вообще несведущий человек в этих делах.

Это такое чудо! Да, именно так можно назвать Вашу книгу. Пока я ее читала, наревелась досыта, потом стало на душе так светло и спокойно, как будто кто-то мне с небес шепнул: все у тебя будет хорошо.

Возможно, Вы сейчас подумаете: только купила книгу и уже пишет, отнимает время. Но, пожалуйста, не торопитесь с выводами. Сейчас я Вам расскажу историю, которая произошла с моим прадедом и по вине которого в каждой семье нашего рода случается трагедия.

Клянусь Вам всем святым, что у меня есть в этой жизни, – воспоминанием о своей маме, которой уже нет в живых, но которая была для меня самой любимой и хорошей.

Прадед мой воевал и как солдат убивал. Но, видимо, не всех можно безнаказанно обижать. Есть люди, такие как Вы, которые могут спасти доброго человека и уничтожить его врага за пролитую им кровь.

В общем, когда мой прадед пришел с фронта, то он рассказал своей жене, то есть моей прабабке, о том, что с ним случилось. Потом эту историю стали передавать из поколения в поколение, и наконец, она дошла и до меня. Для удобства в рассказе я буду говорить «дед Андрей».

Итак, был бой, полк деда Андрея стоял под деревней Чернушкой. Бой был удачным, и наши заняли деревню, взяв в плен неубитых врагов.

Время тогда было сложное, брат воевал против брата, сват против свата. Стали допрашивать одного пленного парни. Моему деду Андрею был приказ выбить из него сведения любыми способами.

Приказ есть приказ. Стал его дед пытать. Пленный умолял деда его убить. Но дед мой издевался над ним до последнего, фактически замучил его. А перед тем как его пытать, он взял у пленного крест и положил его в карман. Маленький медный крестик, раньше такие были у всех простых людей.

Что интересно, как потом сказал дед Андрей, когда он велел пленному снять и отдать ему свой крест, пленный заволновался и стал просить деда не забирать у него этот крест, сказав, что это мать ему надела и умоляла никогда его не снимать и что он в этом матери своей поклялся.

Когда дед все же забрал у него этот крест, тот сник и тихо сказал:

– Теперь я пропал…

В общем, никаких сведений он деду так и не выдал. Видимо, ничего этот парень не знал, а был такой же вояка, как и наш дед Андрей.

Последние слова умирающего были:

– Не сдержал, мама, я слово, вот и помираю… Парень тот остался лежать во дворе, а назавтра опять его не похоронили. На третий день в их село пришла старуха, вся в черном и такая, что жутко было на нее смотреть. В чем жутко, дед так и не сумел объяснить. Жутко – и все!

Так вот эта женщина подошла именно к деду Андрею и говорит:

– Ты два дня назад замучил моего сына. Я пришла его схоронить.

Когда ее спросили, откуда она пришла, она назвала населенный пункт такой дальности, что за три дня пути добраться ни пешему, ни конному было невозможно, непонятно было и то, откуда ей стало известно, что ее сын замучен. Я, говорит, видела все сама по воде.

Больше всего дед Андрей удивлялся тому, что ее не убили, все сделали, как она просила, то есть отдали ей тело сына.

Все эти вопросы возникли у деда тогда, когда женщина, положив тело своего сына на подводу, уехала. Подвода эта тоже неизвестно откуда у нее взялась. Этот вопрос почему-то никого не волновал – видно, оморочила она всех.

Разговор с ней он вспомнил много месяцев спустя. А в тот момент он видел только ее цепкий взгляд из-под черной шали и слышал вопрос:

– Зачем ты отнял у моего сына заговоренный крест? Пока он на нем был, ни ты и ни одна гадина его бы не убила! Запомни мои слова раз и навсегда: отныне в каждом вашем поколении будет потеряно то, что ты силой отнял у моего сына. Жить вы все будете только до того возраста, сколько ты дал прожить моему сыну, а ведь ему было только двадцать весен!

Когда она это говорила деду, он все слышал, все понимал, но не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой.

Со стороны могло показаться, что стоит мужик и беседует с бабой. Но если бы только кто-нибудь глянул ей в глаза…

Дед говорил, что, пока он с ней разговаривал, у нее трижды поменялся цвет глаз.

Полностью он вспомнил все, лишь когда вернулся с войны. Вернувшись, он увидел, что его дочь покалечена. Она наткнулась на вилы и этим лишила себя глаза.

С той поры каждый раз перед очередной бедой дед видел, как перед рассветом по его комнате проходила тень. Он понимал, что это мать того парня, которого он замучил и сгубил, отняв у него заговоренный от смерти крестик.

В нашем роду во всех семьях одни инвалиды, и в каждой семье обязательно умирает один человек, не дожив до двадцати лет.

Я очень боюсь за свою жизнь, ведь мне скоро исполнится девятнадцать лет. Я боюсь ложиться спать, вдруг я проснусь перед рассветом и увижу тень женщины, которая когда-то прокляла над род».

Мы списались с Аллой, и я пригласила ее к себе. Через покойников я отчитала ее и ее родственников от кровного возмездия.

Грех церковнослужителя

Из письма: «Я знаю, что вы глубоко верующий человек – это видно по Вашим книгам. Но боюсь, что именно поэтому Вам может не понравиться мое письмо и Вы его не захотите печатать. Но тогда где же истинная правда, если даже Вы, призванная Богом помогать тем, кому тяжело, отвернетесь от моего горя?!

Пишу Вам за столом, на котором стоят фотография моей дочери и стакан воды с хлебом по ее усопшей душе.

Сегодня ровно девять дней, как моя девочка наложила на себя руки. Муж обнаружил ее висящей в петле в нашем гараже. Из ее дневника я узнала причину, которая привела ее к самоубийству.

Примерно полгода назад моя дочь решила покреститься. До этого наша семья жила в селе, где церкви не было.

Девочке моей было всего пятнадцать лет, когда ее совратил священник. Из ее дневника я поняла, что он до крещения пригласил ее на исповедь. Он был с ней очень внимателен и ласков, время от времени брал ее за руку, гладил ее по плечам и голове.

А после ее крещения отец Леонид сказал, что она должна приходить к нему на духовные беседы, которые будут ей открывать глаза на мир.

Далее в дневнике дочь писала: «Я еще никогда не встречала такого умного и доброго человека, как батюшка Леонид. Он так ласково на меня смотрит, говорит мне «милое чадо» и очень интересуется, кто у меня друзья и как я живу. Он спрашивал, целомудренно ли мое тело, то есть девственница я или нет. Мне было стыдно, и я чувствовала, что сильно краснею. Еще он мне сказал, что я очень красива в своей стыдливости. Его рука такая белая, красивая и горячая».

Далее дочка писала, что они виделись очень часто и однажды отец Леонид сказал:

– Милое чадо, дай я послушаю твое сердце, оно мне скажет все твои тайны, которые ты по младости своей, возможно, пытаешься утаить от своего духовника.

И он приложил свою голову к моей груди и долго слушал мое сердце. Я стеснялась и волновалась, и мое сердце сильно билось. Мой духовник сказал:

– Ты мало грешила, об этом мне поведало твое сердце. И хочу за это тебя отечески поцеловать и тем самым передать тебе своими устами, через поцелуй духовника и наставника, милость Божию!

И он поцеловал меня в щеки и лоб и обе мои руки».

На следующей странице я прочла: «Мы видимся почти каждый день, и мне кажется, что я его уже люблю и он тоже любит меня, потому что у него даже руки дрожат, когда он их кладет на мои плечи или голову. Завтра мы с ним встретимся на природе. Он сказал, что духовник обязан уделять много времени тому, за кого отвечает перед Богом. Он имел в виду меня! Я так счастлива, что даже не могу сказать и написать об этом.

Да, вот еще что, какое мне завтра надеть платье, новое в зеленый горошек, или же юбку с кофтой. Если бы у меня было такое платье, как у Риты…

Вчера я была с ним целый день. Он был одет, как обычно одеваются все мужчины. Это так не подходит ему. Все-таки в церковном облачении он более загадочен, и тогда я перед ним просто благоговею. Но и в свитере он тоже очень красив.

Отец Леонид поблагодарил меня за то, что я не опоздала на нашу встречу. На его машине мы ездили в пригородный лес. И там, среди природы, он мне рассказывал всякие притчи. И снова он мной восхищался и просил позволения выразить свое восхищение через отеческий поцелуй. На этот раз он коснулся моих губ и сказал мне, что я пахну райскими яблоками, как Ева, которая ввела во грех Адама. И еще сказал:

– Как мне жаль, что я не могу вкусить сладость твоих губ, ведь у меня есть жена, матушка Ольга.

Потом он стал рассказывать грустным голосом о том, что совсем не любит свою жену и что в свое время он просто покорился воле своих родителей.

Я поняла, на что он намекает, что я – его первая и истинная любовь! В конце нашей прогулки он меня спросил, не разочарована ли я нашей встречей и не утомил ли он меня своими разговорами. Я сказала, что готова слушать его целыми днями, что еще никогда у меня не было такого замечательного друга-наставника и что я очень ценю его заботу о себе и искренне благодарна ему за эту встречу».

Лист следующий: «Он спросил меня, говорила ли я кому-нибудь, что он является моим наставником и духовником. Но ведь я прекрасно понимаю, что об этом не нужно говорить – все равно не поймут. Сегодня он был со мной строг и не назначил день встречи. Я его спросила, не нужно ли мне прийти завтра, и тогда он ответил:

– Я стал страдать после наших встреч. Мне стало трудно, когда ты, милый ангел, уходишь. Мне все больше хочется к тебе прикоснуться, и я мучаюсь и страдаю от желания испытать сладость твоих губ. Вот и сейчас я с трудом борюсь с собой, со своей плотью, и поэтому мы с тобой больше не будем встречаться.

Я испугалась, что он больше никогда не скажет мне своим красивым голосом «мой чистый ангел» и не поцелует мою ладонь. У меня из глаз полились слезы. Тогда он крепко обнял и целовал меня, и мне было так хорошо, как, наверное, бывает только в раю…

Я стала женщиной, мы теперь встречаемся каждый день. Я поняла, как он ревнив. Он выпытывает у меня, с кем и о чем я говорю, целуют ли меня мальчики в школе. Он больно сжимает мои груди и говорит, что готов раздавить меня в своих объятиях.

Он заставил меня поклясться на иконе, что я буду принадлежать только ему и никто не коснется моего лона. Я спросила его, что такое лоно, тогда он стал срывать мои одежды и целовать всю меня, а потом велел, чтобы и я целовала его всего, и твердил, что мусульмане намного мудрей христиан, ибо они имеют право жить с несколькими женами, а он должен спать с нелюбимой».

Из дневника дочери я поняла, что они встречались полгода. Он ее использовал везде, даже в храме. Потом по тону записок было ясно, что он к ней по какой-то причине охладел, а может быть, нашел себе другую молодую дурочку и моя дочь стала его тяготить. На последней страничке дневника было написано, что дочь поняла, что беременна, и сказала ему, а он ей на это ответил:

– Я тебя вижу насквозь, хитрая, развратная сучка. Не вздумай болтать, что этот плод от меня, никто тебе не поверит. Решай сама свои проблемы, деньги на аборт я тебе дам, но ты навсегда забудь ко мне дорогу.

Наталья Ивановна, я Вам клянусь: все, что я Вам пишу, истинная правда. Моя дочь была честна и чиста. И то, что с ней произошло, – точный и коварный расчет обольстителя, который прикрывается званием и рясой священнослужителя.

Я знаю, что бессильна и не смогу ему ничего сделать. Единственное, что мне осталось, – это написать Вам письмо, чтобы люди знали: нельзя никуда отпускать своих детей одних, даже в церковь.

Если Вы честный человек, то опубликуете это письмо, если нет, то Бог Вам судья».

Оберег от коварного соблазнителя

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Спаси, Господи, и помилуй.

Не подпусти, Владыко, к рабе Божией (имя)

Соблазнения, искушения и гибели.

Избавь Сам и даруй обойти тернии

Всех согрешений от лица дьявола.

Яви, Господи, защиту Твою,

Ибо на Тебя я надеюсь и уповаю.

И да святится достопоклоняемое имя Твое.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Квартирант в теле, или Подселение дьявола

Из рассказа Немоляевой Анастасии Павловны: «То, что со мной случилось, не выдумка, а истинная правда. Выросла я в селе и там же вышла замуж.

Свадьбу играли целую неделю. Мама с папой очень меня любили – я у них единственная дочь. Муж мой, Володя, тоже был единственным ребенком у своих родителей, да к тому же его отец – председатель нашего колхоза. Люди говорили, что в нашем селе еще никогда не было такой богатой и веселой свадьбы. Одно только было плохо: Володю забирали в армию, потому как слюбились мы с ним в 17 лет. Родители уговаривали нас подождать и не торопиться с женитьбой, но, когда узнали, что я беременна, махнули рукой и согласились. Первый год его службы мы писали письма друг другу каждый день. Но через год письма стали приходить реже и реже. Я к тому времени уже родила сына и тоже не могла часто писать, потому что мальчик был очень неспокойный. Родители Володи, как и мои, еще не были на пенсии, и я крутилась с хозяйством и ребенком, как только могла. Жила я отдельно в нашем с Володей домике, который нам подарил колхоз к свадьбе. Нам надарили на свадьбу кур, гусей, телочку и поросенка, и это тоже занимало мое время. Подходил срок возвращения мужа из армии, и я не могла дождаться, когда он ко мне приедет. Я очень скучала по нему и еще больше любила его, чем до свадьбы. Верно говорят люди: кто-то в разлуке скучает, а кто-то забывает. Я очень по нему тосковала. Володя приехал, и мне показалось, что он стал совершенно другим. Я себя утешала, что это из-за разлуки он отвык от меня, но время все обязательно поправит. Он и вправду оттаял и был весел и ласков со мной, как раньше. Прошло три месяца, после того как он вернулся из армии домой. Однажды вечером к нам в дверь постучали. Я удивилась, что собака не залаяла, а забилась в будку, как будто она чего-то испугалась. В избу вошла незнакомая женщина, и мы с мужем уставились на нее, не понимая, кто она и зачем пришла. Женщина доброжелательно улыбнулась и сказала: «Мне люди сказали, что у вас большой дом, а живете вы вдвоем. Не могли бы вы пустить меня на квартиру? Я хочу переехать в вашу деревню, но, пока я куплю дом, мне необходимо временное жилье». Я ошарашенно глядела то на нее, то на мужа, ожидая, что он ей откажет под каким-нибудь предлогом, потому что я никогда не думала пускать квартирантов. Но мой муж молчал. Женщина решила, что Володя хозяин и от его слова зависит, будет ли она квартировать в нашем доме. Она глядела на него в упор, и он согласно кивнул головой. Лицо у него при этом было красное и какое-то растерянное, и я подосадовала, что понадеялась на него. Наверное, мне следовало бы сразу сказать ей «нет», и, возможно, она ушла бы от нас. «Вот и прекрасно, – веселым голосом сказала новоявленная квартирантка, – я буду очень хорошо платить, деньги у меня есть. Если быстро куплю дом, то скоро от вас съеду». А через полчаса она уже пила чай на нашей кухне. Муж показал ей ее комнату, затем повел во двор, чтобы показать, где у нас находится туалет. На какое-то мгновение мне показалось, что они во дворе ругались. Но я сама себе не поверила – чего бы им делить, если они только что познакомились? Утром я проснулась с ощущением тревоги и тут же вспомнила, что у нас теперь есть квартирантка. Я поднялась и обнаружила, что Елена (так звали эту женщину) сидит за столом на кухне. Она выглядела свежо. При утреннем свете я обнаружила, что она очень молода и от силы на два-три года старше нас с Володей. Я почему-то перед ней робела, как будто признавая ее превосходство. Говорила она со мной насмешливо, так обычно разговаривает взрослый с неразумным дитем. «Долго спишь, так и мужа проспишь, – сказала она. – Он уже ушел на работу». «Я знаю», – как бы оправдываясь, ответила я. Целый день Лена лежала на диване и наблюдала за тем, как я управляюсь по хозяйству и с ребенком. И от ее взгляда у меня подкашивались ноги. «Я тебе мешаю?» – спросила она. Я ответила, что нет. Пришел муж. Мне бы его накормить, а меня вдруг непреодолимо потянуло в сон. Я стала как вареная, в голове стоял шум, а глаза буквально слипались. Пользуясь тем, что ребенок спит, я крепко заснула. С этого дня в моей жизни стало происходить что-то странное. В хозяйстве у нас было 30 кур, но не стало ни одного яйца. Корова перестала доиться. Инстинктивно я понимала, что женщина, поселившаяся у нас, непонятным образом влияет на мою жизнь. И самое странное, что я ее безумно боялась. Однажды, когда я с Кирюшей пришла из магазина, меня поразило то, что я увидела. На нашей кровати лежал плащ моего мужа. Рукава плаща были сложены на груди так, как обычно складывают руки у покойных. Возле кровати стоял стакан с солью, в который была воткнута зажженная церковная свеча. Наша квартирантка стояла возле нашей кровати, и голова Елены была повязана черным платком. Выглядело это так, как будто она молится возле мертвеца. Неожиданно мне стало плохо. Очнулась я, видимо, скоро, потому что свеча все еще горела. Лена уже встала с колен и стояла надо мной. «Кто ты? – спросила я ее. – И что тебе от нас нужно?» «Мне нужен мой муж», – сказала она. «Какой?» – спросила я ее, и она кивнула на Володин плащ. Я поднялась с пола. Голова моя все еще кружилась, но именно в этот момент мне стало ясно, что объявилась эта женщина у нас не случайно. Они были знакомы с моим мужем! «Сядь, – неожиданно приказным тоном сказала Елена, – сядь и слушай! Пока Володя был в армии, мы с ним целый год жили как муж и жена. И я не собираюсь отдавать тебе того, кого люблю. Он меня любит, а не тебя, и мы с ним скоро уедем. А если ты мне будешь мешать, я сделаю из тебя дуру. Ты будешь в дурдоме, а мы все равно уедем. Даже и не пытайся его удержать, ты сама не знаешь, с кем ты связалась. Я спрошу, сколько дней я живу в твоем доме, и ты вряд ли сумеешь ответить на этот вопрос!» Услышав ее слова, я попыталась вспомнить, когда она к нам пришла и сколько дней она находится в нашем доме. Вы не поверите, но я действительно не смогла посчитать и вспомнить, давно ли она у нас живет! «Я в твоем доме два месяца, – медленно и насмешливо сказала она. – Ты даже не знаешь, что Володька спит ночью не с тобой, а со мной. Ты ведь стала как робот: встанешь – кормишь ребенка и скотину, а затем идешь в магазин за хлебом и копошишься, копошишься, не замечая при этом ничего того, что тебе не следует видеть и знать. Ты сейчас встанешь и пойдешь спать и будешь спать со своим ребенком до тех пор, пока я этого хочу». «Я тебе не верю! – крикнула я. – Это неправда, я абсолютно все вижу и понимаю, и Володя любит только меня». «Ну хорошо, – усмехнулась она. – Сегодня ты увидишь то, что происходит вокруг тебя. Ты будешь слышать и видеть все, но не сможешь ни говорить, ни помешать». И действительно, я все видела, слышала, но на меня как будто нашел столбняк, я была как под наркозом, но с открытыми глазами. Я видела, как пришел с работы мой муж, как они ужинали и при этом спокойно беседовали. «Она спит?» – спросил ее Володя. «Да, как всегда». – «А ребенок?» – «Тоже». Потом они занялись любовью, и я уверена, она это сделала специально для меня. В голове моей медленно ворочались мысли. Тяжело, с трудом, но я все понимала. Было такое чувство, как будто я проснулась и незаметно наблюдаю за людьми, которые об этом не подозревают. Я видела их поцелуи, слышала вздохи, и мое сердце разрывалось от ревности и обиды, но я не могла ни закричать, ни вскочить. Мышцы мои были скованы судорогой, и я не могла выйти из этого состояния. Пытаясь сосредоточиться, я вглядывалась в лицо Володи, и вдруг мне стало ясно, что он, как и я, управляем ею! Он был как сомнамбула, он действовал, находясь в глубоком сне. «Лунатик! – вспыхнуло в моем мозгу. – Он и я – лунатики, а она ведьма, дергает нас за веревочки, и мы для нее куклы». Утром, когда мой муж ушел на работу, Елена снова подошла ко мне с разговором о том, чтобы я не препятствовала их отъезду. Я боялась смотреть ей в глаза, мотала головой и говорила, что люблю Володю и никому его не отдам. «Что ж, – сказала она, – я тебя предупреждала, но ты сама не захотела по-хорошему. С этого часа я сажаю в тебя квартиранта, но не такого, как я, а дьяволенка. Он будет говорить с тобой 12 часов в сутки. Люди сочтут тебя ненормальной, и будешь ты жить в психушке». После этих слов она вдруг схватила в руки нож и бросила его на пол с криком: «Дьявол! Не на восход, а на запад! Не возле ворот, а за воротами! Шестизначный зверь, открой в ее теле дверь…» Дальше я не помню. Первые ее слова врезались в мою память, а вот дальше она что-то кричала про дьявола-квартиранта, приглашала его в мое тело жить, быть, говорить, половину суток молчать и еще какие-то страшные слова. Все вокруг меня завертелось, закружилось, и я потеряла сознание, а когда очнулась, то услышала в себе голос. Он со мной разговаривал, и я невольно ему отвечала. Голос не давал мне покоя. Я пыталась чем-нибудь заняться, но голос говорил: «Брось, зачем тебе это нужно, иди лучше в магазин, там свежий хлеб привезли». И я шла и спокойно говорила с этим голосом, уговаривала его от меня отстать. Видимо, люди заметили, что я сама с собой разговариваю, ведь им было неизвестно, что в моем теле поселился квартирант. Потом меня увезли в больницу. Никто мне не верит: ни врачи, ни санитары. Спокойно мне бывает лишь тогда, когда мой квартирант оставляет меня в покое. Я отметила, что говорит он действительно ровно 12 часов и потом 12 часов молчит. Пока он молчит и не мешает мне, я пишу Вам, Наталья Ивановна, письмо. Только бы он потом не заставил меня его порвать. Санитарка баба Катя обещала мне, что отправит письмо. Это она мне о Вас рассказала – у нее есть какая-то Ваша книга.

Наталья Ивановна! Умоляю Вас, подскажите мне, как можно изгнать из меня подселенца. Он мне говорит, что мой муж уехал вместе с Леной, что она его держит возле себя, потому что любит моего Володю. Я очень Вас прошу, не оставляйте меня. Разве я виновата в том, что со мной произошло? Помогите мне ради Господа Бога. Не сердитесь, что отняла у Вас столько времени своим большим письмом.

Уважающая Вас Анастасия».

С Божией помощью я смогла вылечить Анастасию. Володя к ней вернулся, и они по-прежнему живут в своем домике; теперь у них уже двое детей. Елена оставила их в покое, потому что, к счастью, в магии имеются довольно жесткие методы, благодаря которым даже очень сильный мастер может навсегда потерять связь с потусторонним миром.

Жених-покойник

Из письма: «…Мне 16 лет, и, возможно, Вы не пожелаете читать мое письмо, но мне больше не к кому обратиться. Из-за моей глупой выходки происходит что-то непонятное и страшное.

Дело в том, что в этом году я и моя подруга Настя ходили на Родительский день на кладбище. Настя меня позвала с собой. Ее старший брат Максим сбил человека и, придя домой, удавился. Может, его совесть мучила, может, боялся тюрьмы, никто не знает, записки он не оставлял. Если честно, то я никогда раньше на кладбище не была. В нашей семье все, слава Богу, живы. А наши прадеды и прабабушки похоронены совсем в другом городе.

Странно, но на кладбище мне было абсолютно нестрашно, даже интересно. Памятники у всех разные, фотографии и цветы. Вы не поверите, но мне там было очень спокойно, может быть, потому, что до этого я никогда не присутствовала на похоронах, не видела слез и как гроб опускают в могилу.

Я пишу это для того, чтобы Вы поняли все дальнейшее. Ничто не могло повлиять на мое нормальное психическое самочувствие.

Когда мы пришли на могилу, я думала, что Настя начнет плакать по брату, но она достала бутылку и сказала: «Брат у меня был прикольный», и стала мне рассказывать о нем всякие случаи. Мы выпили, помянув его, хотя говорят, что самоубийц не поминают. Я смотрела на его фотокарточку и не могла отвести глаз. Может, это так вино подействовало, но мне стало его жалко, как своего близкого человека, и еще было жалко себя, потому что я никак не могла найти себе парня. У всех девчат были, а у меня нет. Наверное, на Настю подействовало вино, она заплакала, и я вместе с ней. Мимо нас прошла старуха и зло сказала:

– Это водка, а не вы плачете!

Хотелось ей в ответ нахамить, но я сдержалась. Когда мы уходили, мне казалось, что я этого Максима всю свою жизнь знаю, и я зачем-то сказала:

– Приходи ко мне, если надоест лежать. У меня нет парня, будешь моим женихом.

Настя совсем упилась, и я ее еле волокла. Мне все время казалось, что за нами кто-то идет, я оглядывалась, но, естественно, сзади никого не было.

Родителей не было дома, и я порадовалась, что мне не влетит, что я напилась.

Я быстро уснула, а посреди ночи проснулась. Возле окна стоял человек. В комнате было темно, и я видела только силуэт. От выпитого в голове стоял шум, и было тяжело. Перед глазами все плыло и казалось нереальным. Возможно, только поэтому я не заорала, увидев в комнате незнакомца.

– Ты кто? – спросила я. И он ответил:

– Максим, ты же сама меня позвала. Еще он сказал:

– Ты такая красивая, я в тебя влюбился, – и стал меня целовать.

Когда тебя целуют, разве можно бояться? Я не воспринимала его как покойника, он был для меня такой же, как и я, да еще целовался.

Уходя, он попросил никому не говорить о том, что ко мне приходил.

Я его спросила:

– Как там, хуже или лучше, чем здесь? А он ответил:

– Не знаю, меня и таких, как я, туда не пускают, мотаюсь, как летучий голландец, между небом и землей.

После того Максим бывал у меня часто, и я все время его ждала. Мне кажется, что я его действительно полюбила. Однажды мама спросила:

– Лена, ты стала разговаривать во сне, и вообще ты выглядишь очень плохо. У тебя что-нибудь болит?

Эту фразу я стала слышать каждый день то от одного, то от другого человека. И при этом все говорят, что я выгляжу больной и усталой. Я действительно сильно похудела. Джинсы на мне висят, как на вешалке, и под глазами черные круги.

Не знаю, чем бы все это закончилось, если бы однажды ко мне на улице не подошла цыганка. Я думала, что она начнет выпрашивать деньги, но она только сказала:

– Эй, ты хоть знаешь, что за твоим плечом покойник стоит? Смотри, если он всегда за тобой ходит, то тогда ты долго не проживешь.

Я пошла к экстрасенсу, и она посоветовала мне читать молитву. Я увидела, из какой книги она ее переписала, и потом эту книгу спросила в магазине. В книге я обнаружила Ваш адрес и решилась написать Вам письмо. Только Вы не подумайте, что я что-нибудь приврала. Честное слово, я Вам рассказала чистую правду, хотя если бы мне кто-то подобное рассказал, то я вряд ли этому поверила бы.

Пожалуйста, напишите, как можно помочь в моей ситуации. Я ведь только теперь осознала, что этот мертвец ходит неспроста. Когда я не выключаю свет, он не приходит. Но иногда, когда я засыпаю, мама заходит и выключает свет. После этого появляется Максим и снова до утра меня целует и говорит, что я его невеста. Говорит, что мы скоро будем с ним вместе, и никто нас никогда не разлучит».