Текст книги "Жизнь и судьба Михаила Ходорковского"

Если есть нормальная фирма, она должна заниматься исследовательской деятельностью. Использовать только идеи, разработанные пятьдесят лет назад, или зарубежные технологии – так не бывает. Она должна заниматься собственной исследовательской деятельностью. Я сам работал в немецкой фирме, крупнейшем химическом концерне и знаю, что это такое, и был во многих, я вас уверяю, местах. Центр «ЮКОСа» на Ленинском проспекте – лучшее, что есть в России. Они действительно сделали очень хороший центр. Отраслевые институты – это все прошлый век. Сделали так, как надо. Сейчас он называется «Объединенный Центр Исследований и Разработок» и вообще непонятно, кому принадлежит.

Было сделано очень хорошо. Мне действительно нравится, что там происходит и как. Говорят, что Миша имел к этому отношение. И я думаю, что он понимал, как это должно быть, хотя у него и не было особенно опыта работы и понимания того, как это делается в других странах».

«Идея создания Центра исследований и разработок, как и все идеи в «ЮКОСе», носила коллективный характер, – вспоминает Ходорковский. – Мне лично этот проект был важен, поскольку он был нацелен на ускорение обновления производства. А обновление было весьма насущной проблемой».

Журнал «Власть» писал в 2005-м, что в год «ЮКОС» тратил около 6 миллионов долларов на научную и образовательную деятельность в «Центре». «Младший научный сотрудник получал здесь в прошлом году около $1000, старший – чуть больше или чуть меньше $2000 в зависимости от личных заслуг перед компанией, заведующий лабораторией – от $3000 до $5000. Замдиректора по науке – $8000», – писал «Коммерсант».[113]113
  Для сравнения. В 2010-м году сотрудник среднего московского НИИ без степени получал 7 – 10 тыс. рублей, завлаб с докторской степенью – около 20 тысяч рублей. Между прочим, доллар 2004-го и 2010-го – это разный доллар.


[Закрыть]

Между прочим, «Центр» был расположен в лабораторном корпусе того самого НИУИФ, в частности за «незаконную» приватизацию которого посадили Ходорковского.

В 2005-м финансирования уже не было, и «Объединенный Центр Исследований и Разработок» подрабатывал производством стеклянных слоников…

В мае 2010-го Владислав Сурков выступал перед предпринимателями, призывая вкладывать деньги в проект «Сколково». И вспомнил о Ходорковском: «Я помню, как мы создавали первый кооператив. И мы там приличные деньги зарабатывали. Я помню, тогда говорили: у Ходорковского тысяча рублей в бумажнике всегда. По тем временам совершенно запредельные деньги. И я своему товарищу одному говорю: пошли к нам работать, чего тебе делать в НИИ каком-то государственном, а у нас такие зарплаты, в принципе, не зарплаты, а что заработаем, то и делим. И он мне говорил: вас же там закроют через полгодика, через год. И очень многие мои знакомые так говорили. А ведь не закрыли, то есть, конечно, кого-то закрыли по дороге, но в целом не закрыли. (дружный смех в зале) Те, кто верил в это – а среди вас большинство людей уже тогда, при всеобщем скепсисе, при всеобщей, я бы сказал, робости, в это поверили, – что вы можете стать частными предпринимателями, вы вспомните!»[114]114
  http://www.forbes.ru/column/49510-esli-v-dushe-net-draiva-nikakie-lgoty-ne-pomogut.


[Закрыть]

Интересно отдавал ли Сурков себе отчет в том, насколько неподходящий пример привел?

Или просто вспомнил единственного предпринимателя, который вкладывал деньги в науку, и не успел сообразить, что продолжать не стоит?

«Объединенный Центр Исследований и Разработок» открыли 15 декабря 2003-го, когда Ходорковский был уже в тюрьме, и во время банкротства «ЮКОСа» в мае 2007-го продали «Роснефти».[115]115
  Точнее, ООО «Прана», и уже у «Праны» его купила «Роснефть».


[Закрыть]

Только из публикаций о торгах и можно понять, что это тот самый центр. На его сайте ни Ходорковский, ни «ЮКОС» больше не упоминаются.

В начале двухтысячных «ЮКОС» пришел в восточную Сибирь. Впрочем, АЗС возникли там еще раньше, что обернулось исчезновением левых продаж ворованного бензина.

НК «ЮКОС» купила «Восточно-Сибирскую нефтяную компанию», которой принадлежали лицензии на месторождения в Эвенкии, и была начата их разработка. Первая делегация «ЮКОСа» побывала там в марте 2000-го.

«Когда я туда прибыл, там нефть не добывалась практически, – рассказывал Ходорковский на втором процессе в Хамовническом суде. – То есть речь шла о десятках тонн из разведочных скважин. Поселок Тура (столица Эвенкии) – это 4 тысячи жителей. Чтобы там осваивать месторождение, мне нужно было там фактически создать город на 20 тысяч рабочих!»

«То же самое касается «Саханефтегаза». Это месторождения, расположенные в Якутии и частично в Иркутской области. Там добыча тоже практически не велась. Мы должны были вывести добычу там до 10 миллионов тонн и направить ее в строящийся трубопровод на Китай. Общая мощность которого предусматривала к 2005 году – 20 миллионов тонн, и к 2015 году – 30 миллионов тонн. Вот его мы должны были заполнить с двух этих групп месторождений».

Но не успели. После ареста Михаила Борисовича все эти проекты были заморожены.

Некоторые заморожены до сих пор.

В начале 2000-х Ходорковский работал в офисе на «Чистых прудах», в 2003-м, к десятилетию компании, открыли знаменитую «башню» «ЮКОСа» на Павелецкой.

– Организация, структура компании, этой огромной махины, очень сложная, – вспоминает Елена Талан, работавшая в «ЮКОСе» в этот период. – Чтобы понять структуру, (а я технарь, нам это нужно видеть все в квадратиках и стрелочках), мне пришлось потратить шесть месяцев. Только потом пришло понимание «откуда, чего, куда и зачем и по каким вопросам».

Меня безумно поразило то, что вся структура была «прописана». То есть любой шаг, любое твое действие внутри того или иного отдела прописано регламентом. Каждый приходящий на работу, открывая регламент, сразу совершенно четко понимал, что и как делать. Таких компаний тогда не было ни одной. Сейчас – не знаю.

После того, как начались проблемы, сотрудники вынуждены были покидать компанию. Кто устраивался в банки, кто в другие нефтяные компании. Приходили, делились впечатлениями: «Ну, это просто что-то невозможное по сравнению с «ЮКОСом»!» Функционал непонятен, организация рабочих процессов отсутствует, структура хаотичная, ничего не прописано. Вероятно, это говорит о полной дезорганизации и отсутствия понимания как это сделать лучше, разумнее и эффективнее.

Люди были в шоке.

Я вернулась в фармацевтическую компанию. Это крупнейший дистрибьютор России, но положение вещей там было аналогичное, как рассказывали другие. Те, кто столкнулся с крупными структурами, могли сказать: ««ЮКОС» – это уникальная компания». И с самого первого винтика она была сложена так, как мыслил себе Миша. У него было много грамотных консультантов, однако все до винтика организовал он. И все работало просто уникально.

Когда я пришла в «ЮКОС», никто не знал, что я знакомая Миши по институту, и это меня вполне устраивало, потому что люди разные бывают: «От Михаила Борисовича? Мы сейчас будем к ней хорошо относиться!» Поэтому об этом не знал никто.

Я попала в Управление делами. Миша меня туда определил, как я поняла позже, чтобы мне было легче сориентировать в компании и в дальнейшем определить, где бы я сама себя лучше видела. Да и время было на меня посмотреть и у меня проявить себя.

Я не ходила к нему в приемную, не сидела там, зачем мне это надо? Низкий поклон, ты взял меня на работу, на хорошую зарплату, и я готова сделать все, чтобы не подвести тебя. Как бы мне ни было тяжело.

А мне было очень тяжело. Я не коммуникабельна и очень тяжело входила в коллектив. Он был очень своеобразный и неординарный. Новых людей не принимали с распростертыми объятиями. Были моменты, когда я приходила и говорила мужу: «Все, больше не могу. Не могу там работать». Он: «Ну, ты на секунду представь, что ты сейчас оттуда уволишься. Ты понимаешь, что тем самым ты подведешь Мишу?» Я говорю: «Да, наверное, понимаю». «Иди и работай».

Мы с Мишей несколько раз встречались при его передвижениях внутри здания. Есть люди, обладающие достаточным капиталом, которые даже внутри своей компании, внутри своего здания, боятся перемещаться без охраны. Миша не относится к этой категории.

Он мог запросто идти по зданию, открыть любую дверь, и неожиданно войти, не зная даже что там за подразделение сидит. Подойти к любому сотруднику, которого, возможно и не знал. «А чем вы занимаетесь? Расскажите в двух словах о вашей работе. Вас что-то тревожит? Вас устраивает питание?»

Как-то раз я выходила из офиса. Возвращаюсь, а мне говорят: «А Ходорковский только что у нас ходил, с людьми общался». Это было, когда мы в новое здание переехали. Вот так он подходит, спрашивает. А потом делает выводы. Мне рассказывали про человека, которого он так расспрашивал про работу. А потом вызвал начальника управления и говорит: «Я не понимаю, чем у тебя этот человек занимается. По-моему, то, чем он занимается, таких денег не стоит. Он вообще непонятно, чем занимается. Может быть, ему добавить работы?».

Были у него такие выходы в люди. И нередко.

– Боялись этих выходов? – спрашиваю я.

– Боялись. Боялись, конечно. И любое совещание будоражило руководство, тех, кто туда шел, потому что я бы не сказала, что он мягкий человек. Он жесткий руководитель. И мне это импонировало. Я считаю, что человеку только дай расслабиться. Менталитет такой российский. Человек начинает сразу расслабляться. Демократия должна быть, но до определенного предела. Если бы не эта жесткость в управлении, не было бы компании. Есть масса людей, которые, имея капиталы, не смогли развить ничего.

К нему приходило много людей со своими бизнес-планами. В том числе из наших, выпускников Менделеевки. В большинстве случаев он отказывал. Естественно, они были обижены. Они рассчитывали на то, что знают его лично, придут, покажут бизнес-план, и он даст средства на развитие. Но Михаил Борисович без предварительной проработки поступившего материала никогда не отказывал. Такие люди, как Михаил, всегда попытаются развить то, что будет новаторским.

В «ЮКОСе» я встречала много знаменитых людей. Говорят, много было обиженных на Мишу за отказ в финансовой поддержке. Но как может человек бизнеса давать всем подряд, даже если ты знаменитость? Что тогда будет с его бизнесом?

У него был абсолютно деловой подход. В противном случае компания бы развалилась. Это искусство ведения бизнеса, потому и компания стала лидером российской отрасли и не только нефтяной, а компанией номер один по всему: по капитализации, по обороту, по прибыли. Это слаженная команда, потому что он сумел ее собрать.

Часть II
Перед арестом

Доклад о коррупции

Этот ролик долго лежал на сайте пресс-центра адвокатов Ходорковского под названием «Как все начиналось»[116]116
  http://archive.khodorkovsky.ru/video.


[Закрыть]. И конечно, он есть в интернете: http://www.youtube.com/watch?v=cYGA5sIhWhc.

Итак, февраль 2003-го. Москва. Кремль. Встреча президента Путина с промышленниками и предпринимателями.

Выступает Ходорковский. Наглядно, со слайдами. Такие «презентации» он будет устраивать даже во время второго процесса в Хамовническом суде. Эта называется «Коррупция в России – тормоз экономического роста».

– Еще более опасным является, что на базе существующих тенденций формируются представления нового поколения о том, что им придется ожидать во время своей трудовой жизни, – говорит он Путину. – Если вы посмотрите на следующий слайд, вы увидите, что в институт, который у них считается готовящим кадры для наиболее богатой отрасли, для нефтегазовой, это Губкинский институт, конкурс на одно место составляет чуть больше двух человек, зарплата специалиста после окончания этого ВУЗа составляет 450—500 долларов. В тоже время в Налоговой Академии конкурс на одно место 4-5 человек, а зарплата специалиста после окончания, официальная зарплата специалиста – 150—170 долларов. В Государственном университете управления ситуация еще более выпуклая. Молодое поколение является прагматичным, и если мы даем ему такие ориентиры, то нам об этом, наверное, стоит подумать.[117]117
  Этот тезис почти дословно повторил Д.А. Медведев летом 2011-го на встрече с предпринимателями Пензенской области: «Меня сильно тревожит, что молодежь хочет стать чиновниками, и это не потому, что я плохо отношусь к чиновникам, наоборот, это полезный труд для любого государства. Но возникает ряд вопросов, когда молодежь строго выбирает путь государственного служащего, Акакия Акакиевича: это престижная профессия? Не очень. Там хорошо платят? Платят плохо. Значит, этот путь выбирают потому, что это способ быстрого обогащения. То есть молодежь видит в этом пример того, как можно быстро и не прилагая труда добиться успехов в жизни, – продолжил он. – Рассуждения эти строятся в расчете на то, что (молодой человек) придет на низовую должность – возьму раз пять различные подношения, успокоюсь и свое дело открою. Хотя, как правило, это никогда так не заканчивается, а становится способом существования на всю жизнь».


[Закрыть]

Посмотрим на следующий слайд. Масштабы коррупции в России оценивают эксперты четырех организаций. Приблизительно одинаково, в районе 30 миллиардов долларов в год. Это 10—12% ВВП. Хочу обратить внимание, что налоговая нагрузка составляет у нас в районе 30% ВВП.

– Потом по поводу вузов, да? То, что конкурс в Университет управления 5-6 человек на место, а в Налоговой академии 4-5, а в институте, где готовят специалистов для энергетики, меньше, хотя зарплата выше, – отвечает Путин. – Ну, наверное. Но вот что бы хотелось высказать: все-таки презумпция виновности наших абитуриентов – это не очень правильно.

Презумпция виновности – это, конечно, неправильно. Причем не только для абитуриентов. Но статистика красноречивая.

– А есть и другие также составляющие, – продолжает Путин. – Вот вы говорили про «Роснефть» и сделку с «Сибнефтью». Я думаю, что конечно… председатель совета директоров должен как-то отреагировать на то, что вы сказали, объяснить. Хотя некоторые вещи, конечно… на первый взгляд, на поверхности лежат. Так вот, есть компании, которые должны увеличить свои запасы, у которых запасов не хватает, а некоторые другие нефтяные компании, как, например, компания «ЮКОС», имеют сверхзапасы. Как она их получила – это вопрос в плане обсуждаемой нами сегодня темы.

В том числе и вопросы неуплаты налогов. Мы с вами это обсуждали, Да? Совсем недавно. Что и у вашей компании были проблемы с уплатой налогов, но надо отдать должное руководству компании «ЮКОС»: она договорилась с налоговой службой, приняла все претензии и закрыла все проблемы. Закрывает все проблемы с государством. Но как-то эти проблемы возникли. Может быть, именно поэтому конкурс в Налоговую Академию 4-5 человек. Вот поэтому я возвращаю вам вашу шайбу.

Запомним.

Закрыла, значит, компания «ЮКОС» все проблемы весной 2003-го. Или закрывает.

Госкомпания, которой не хватает запасов – это «Роснефть».

Не пройдет и двух лет, как «Роснефть» увеличит запасы.

В ходе банкротства «ЮКОСа».

«Юганскнефтегаз» будет продан ей уже в 2004-м.

Слова Путина звучат как наезд на наезд, как ответный выпад, как реакция на обвинения.

Но ведь Ходорковский лично его ни в чем не обвинял. Даже государство еще не Путин. Тем более, «Роснефть».

Что это за сделка с «Сибнефтью», которую упоминает Путин? В записи именно так: «Сибнефть», хотя, скорее всего, президент оговорился.

Валерий Панюшкин подробно описывает эту сцену в «Узнике тишины», хотя скорее пересказывает, чем приводит стенограмму. Он пишет, что Ходорковский бледен, и голос его дрожит.

Я смотрела этот ролик раз двадцать, но дрожи в голосе так и не услышала. Только вначале Ходорковский чуть-чуть спотыкается, но набирает в грудь побольше воздуха, решается и говорит дальше почти без запинки.

А о бледности судить трудно по ролику, качество которого далеко от идеала.

Скорее Ходорковский говорит ровно (и громко!), зато Путин не сразу находит, что ответить. А когда придумывает про презумпцию виновности – очень радуется находке и тут же становится увереннее в себе.

«Но это еще не все, – пишет Панюшкин. – Ходорковский продолжает говорить. Очень тихим голосом, голос еле слышен. Сотрудники «ЮКОСа» утверждают, что очень тихим голосом Ходорковский говорит, когда взбешен, когда в ярости.

Но, может быть, голос его тих и от страха. Он говорит:

– Надо сделать коррупцию постыдным явлением. Вот возьмем, например, покупку «Роснефтью» «Северной нефти». Все считают, что сделка эта имела, так сказать, дополнительную подоплеку…

Зал замер. Они понимают, о чем речь. Полунамеками, но высказал все же Ходорковский президенту в лицо страшное обвинение. Дело в том, что незадолго до этой встречи государственная компания «Роснефть» купила крохотную нефтяную компанию «Северная нефть», значительно за нее переплатив. То есть государство купило частную компанию по заведомо завышенной цене. Если в девяностые годы коррупция заключалась в том, что государство распродавало свои компании задешево, то в двухтысячные годы не в том ли заключается коррупция, что государство слишком задорого скупает частные компании? Вот что сказал Ходорковский. Это все равно как сказать президенту: «Вы и ваша команда – вы и есть первые коррупционеры». Впрочем, Ходорковский поправляется: – Да, коррупция в стране распространяется, и вы можете сказать, что с нас-то, – Ходорковский обводит взглядом сидящих за столом, – с нас-то все и началось.

Ну… когда-то началось, а когда-то надо и заканчивать».

Я готова поручиться, что в ролике этого нет. Не говорил этого Ходорковский. Ни про «Северную нефть», ни последней фразы. Разве что в другой части разговора, не попавшей в запись, или вообще в другом разговоре. Или вырезано это из ролика.

Даже если я не расслышала «тихий» голос. Там просто паузы нет.

24 февраля 2003-го в «Новой газете» появилась статья, посвященная докладу Ходорковского о коррупции. «Северная нефть» там не упоминается, и настрой не в пользу Ходорковского. Правда, очень интересная подпись: «Александр Добровинский». Тот ли? Корпоративный адвокат иногда развлекался журналистикой. Я видела статьи, безусловно написанные им. Да и стиль похож. Так что вполне возможно.

«Встреча президента Путина с олигархами воскресила былинные образы, – пишет Добровинский. – Купцы пришли к царю-батюшке жаловаться на произвол бояр и государевых опричников. Хотели открыть ему глаза, чтобы осознал, наконец, сколько коррупционеров расселось на царской исполнительной ветви власти».

И ни слова об обвинениях в чем-либо Самого. Так, ходоки пришли.

Зато «Коммерсант» описывает встречу очень подробно, и там все есть[118]118
  Газета «Коммерсантъ», № 30 (2633) от 20.02.2003.


[Закрыть]. И про «Северную нефть», и про то, с кого все началось. Но всерьез не воспринимает. Тон статьи вполне ироничный, под стать Добровинскому. И название соответствующее: «Владимир Путин взял острое интервью у олигархов».

Обвинений президента автор не видит вовсе. Напротив, Андрей Колесников замечает, что Путину «пришлось слушать, как олигархи с азартом подставляют друг друга, исповедуются и каются».

«Вот возьмем, например, покупку «Роснефтью» «Северной нефти». Все считают, что эта сделка имела, так сказать, дополнительную подоплеку… Здесь присутствует президент «Роснефти» – не знаю, подтвердит ли он это?» – цитирует Ходорковского «Коммерсант».

И продолжает: «Господин Богданчиков сидел, не шевелясь. Он просто окаменел. Видимо, боялся подтвердить или опровергнуть».

То есть эту реплику Ходорковского тогда восприняли как выпад не против Путина, а против главы «Роснефти» Богданчикова.

Обратите внимание, что в тексте Панюшкина Богданчиков вообще не упоминается…

И еще одна интересная деталь: оказывается инициатива поговорить о коррупции исходила вовсе не от Ходорковского… а от Путина: «Владимир Путин заявил, что хотел бы поговорить о коррупции. Цель – искоренить ее. Но не карательными мерами, нет. Надо только создать правила, которые будет легче соблюсти, чем обойти».

Что же тогда так возмутило президента? Почему он бросается в атаку? Вроде бы его собеседник полностью в теме: «Михаил Ходорковский рассказал участникам встречи занимательную историю о том, что еще два года назад министерство, например, топлива и энергетики, было самым коррумпированным ведомством в стране. (Под чьим это, значит, руководством?) А сейчас уже нет! Этого удалось добиться несколькими нехитрыми действиями – и прежде всего, чиновникам запретили самостоятельно менять шкалу налогов».[119]119
  Там же.


[Закрыть]

То есть вот, в одном месте уже создали такие правила. Точно исполняем Ваши указания, господин президент.

Я даже не удивлюсь, если вдруг окажется, что этот доклад был согласован с Сурковым…

Если кого здесь Ходорковский и обвиняет, то уж никак не Путина, а своего давнего врага министра топлива и энергетики Виктора Калюжного.

Зачем вообще Ходорковскому обвинять президента в коррупции? С какой целью? Чего он хочет добиться?

Он же не сумасшедший, не Дон-Кихот, не борец с ветряными мельницами. Напротив, люди, лично его знавшие, считают его очень осторожным.

Может быть, это вообще не обвинение?

Эту встречу многие вслед за Панюшкиным сочтут главной причиной ареста Ходорковского. Не думаю, скорее это вершина айсберга, случайно увиденная широкой общественностью.

А главные события были скрыты от глаз.

В тот же день 19 февраля, когда Путин встречался с предпринимателями, в «Коммерсанте» была опубликована статья под названием «Михаил Касьянов ограничил раздел продукции»[120]120
  Газета «Коммерсантъ», № 29 (2632) от 19.02.2003.


[Закрыть]. «Вчера председатель правительства Михаил Касьянов провел совещание по режиму соглашений о разделе продукции (СРП), – писал «Коммерсант». – Договорились о том, что СРП как разновидность общего налогового режима имеют право на жизнь, но их сфера применения будет ограничена особо сложными месторождениями. Иными словами, СРП так и оставят в сахалинской ссылке».

– Одна из причин преследований, и далеко не самая последняя, то, что в течение нескольких лет, ну, как минимум трех лет до этого, скоординированные действия четырех компаний: «Лукойл», «ТНК», «Сибнефть» и «ЮКОС», где «ЮКОС» задавал тон, – привели к снижению уровня коррупции, по крайней мере, в тех областях, которые касались нефтяного сектора, и это ударило по интересам колоссального количества людей, – рассказывает мне Василий Шахновский. – Все решения принимались совместно, но Ходорковский считался инициатором. Они понимали, что мы будем действовать дальше, и это тоже было одной из причин такого массированного наезда.

– А каким образом достигалось снижение уровня коррупции? – спрашиваю я.

– Законодательным. Мы достаточно эффективно лоббировали в Парламенте антикоррупционные как законы, так и поправки к законам. Например, в старые добрые времена, в девяностые годы, существовала даже такса за получение экспортных квот, а мы поддержали закон о равном доступе к трубе. Государство определило, какой процент от общего объема добытой нефти можно будет экспортировать. И каждая добывающая компания получала экспортную квоту, пропорциональную проценту добытой ею нефти. Т. е. если вы добыли 15% от всей добытой нефти, вы получали 15% от экспортного объема. Вам дали 10% – значит, 10%, и все ясно, прозрачно и не за что давать взятки. И такой закон был принят.

До этого действовал Закон о разделе продукции. В России его не было. Но в мире он существовал, и на основе этого принципа были подписаны отдельные соглашения с иностранными компаниями. В начале 90-х годов Ельцин подписал указы, по которым три месторождения использовали по закону о разделе продукции: Сахалин-1, Сахалин-2 и какое-то небольшое месторождение в Красноярском Крае. Отдельно по каждому из этих месторождений в рамках идеологии production sharing было принято три отдельных закона.

Там был такой механизм. Компании договаривались с правительством о доле природных ресурсов, которой могли распоряжаться. Эта практика защищалась международными договорами. Эти договора, как правило, ставились выше внутреннего налогового законодательства.

На тот период в России практически не было денег. Несколько крупных компаний, такие как «Шелл», и еще какие-то, продавили в самом начале, в 1993-м или 1994 году, два или три проекта на Сахалине. С Российской стороны лоббировал эти соглашения Богданчиков, который работал тогда на Сахалине. Если посмотреть на их соглашения с позиций сегодняшнего дня, это конечно воровство чистейшее. Но соглашения были заключены, и их надо было выполнять.

Дальше началась очень интересная история. Возникла инициатива заключить соглашения о разделе продукции с российскими компаниями. Основным мотором этого дела было «Яблоко». Они лоббировали законодательство о СРП, и оно было хорошо проработано. Суть его заключалась именно в этом. Компания с чиновниками договаривается об уровне налогообложения, независимо от того, какой уровень налогообложения в этот момент в стране.

После этого все выстроились в очередь на подписание СРП. Пробивали закон о разделе продукции, а это целый пакет законов. Там было два десятка законов.

Пробивался закон и параллельно формировался список месторождений (это были не только нефтяные месторождения), которые должны были разрабатывать на условиях закона о разделе продукции. Отдельно формировался список, причем тоже через голосование в Думе, то есть был закон о включении в список, но здесь список ждал своего часа. А потом пакет законов о СРП был принят в первом чтении и заморожен, потому что у него были противники.

Ну, в общем, бедная история! Но его лоббировали иностранные компании. К тому моменту, когда дело шло к принятию во втором чтении этого пакета законов, был сформирован перечень из нескольких десятков месторождений. Принималось последовательно несколько законодательных актов. Но весь механизм не вступил в силу, потому что все время говорили, что нужно разработать это, нужно разработать это.

И финальный пакет, без которого весь механизм не работал, который был принят в первом чтении – вот как раз его мы и заблокировали. И СРП в России не работает сегодня.

Кроме этих трех месторождений, ни одно месторождение: ни нефтяное, ни золото, ничего на условиях раздела продукции не разрабатывается.

Сторонники закона об СРП мотивировали это необходимостью притока средств, что, может быть, для первой половины 90-х имело смысл. Но не в 1997, 1998, 1999 году, когда компании встали на ноги, и появились деньги, и уж особенно в двухтысячном году. Вы представляете себе, когда сидят чиновник и бизнесмен и договариваются об уровне налогообложения? Представляете уровень коррупции?

– Да!

– То есть размер налогов не проходил через Парламент. Были посажены люди во все точки бюрократической цепочки, где должны были приниматься решения после того, как этот пакет законов был бы принят. Я знаю некоторых из этих людей, но, естественно, называть не буду. По нашим оценкам, по ценам 2000 года, если бы этот пакет законов был принят (а там был список месторождений, который предполагалось пропустить через соглашение о СРП), то в течение двух лет на взятки было бы роздано 4 миллиарда долларов. Это было бы экономически эффективно. Вот я, допустим, компания, которая собирается разрабатывать месторождение. Примитивнейший подсчет говорит о том, что я 10% от прибыли готов отдать на взятку, потому что потом я сэкономлю 90%.

Там была страшная битва. И нам удалось этот закон зарубить. То есть СРП в России не применяется. Причем я даже не представляю себе, какой уровень коррупции был бы сейчас в рамках этого закона. Представляете себе? Когда о налогообложении договариваются чиновник и бизнесмен.

«Депутаты поддержали и отдельных нефтяников – компанию «ЮКОС». Фактически по ее инициативе правительство и Дума почти уничтожили режим соглашений о разделе продукции (СРП) при разработке месторождений, – писала 30 июня за два дня до ареста Платона Лебедева газета «Коммерсант», подводя итоги весенней сессии Госдумы. – Дума приняла в трех чтениях закон, согласно которому новые месторождения (а их планировалось 33) под режим СРП будут отдаваться по остаточному принципу – лишь после проведения аукциона на предоставление права пользования недрами на общих условиях. Если же какое-то месторождение все же попадет под режим СРП, то инвестору придется отдать государству не менее 32% общего количества произведенной продукции».[121]121
  Журнал «Власть», № 25 (528) от 30.06.2003.


[Закрыть]

«СРП было сравнительно мелким вопросом, – пишет мне Михаил Борисович. – Замечу – я выступал противником СРП, кроме шельфовых проектов».

Но коррупция не сводилась к СРП.

– Таких законов и поправок к законам, которые минимизировали коррупцию, было принято очень много, начиная с 1998-го – 1999-го и по 2004-й, – продолжает Василий Савельевич. – И это было широко известно. Разговоры о том, что мы купили Парламент, все отсюда, потому что мы действительно активно лоббировали экономические законы. Но абсолютно точно, я сам лично этим занимался и знаю это досконально, было два типа законов: антикоррупционные и касающиеся нефтяной отрасли – которые мы поддерживали, лоббировали. Помимо тех, которые нас просили поддержать в администрации президента, что тоже было очень часто. И не просто часто, а, пожалуй, чаще первых двух. Просила администрация президента и правительство напрямую: и бюджеты, и законы.

– Но если четыре компании боролись за эти законы, почему тогда именно «ЮКОС» так пострадал?

– Была выбрана одна компания, и по целому ряду причин. В том числе для того, чтобы остановить влияние антикоррупционной темы. Тема не самая последняя. Здесь мы были более активны.

Я думаю, что слова Ходорковского вовсе не были обвинением, и он не хотел ссоры с президентом. Это был крик о помощи. Он понял, сколько врагов нажил, и искал в Путине союзника. И вроде бы Путин протянул ему руку помощи: «Да, давайте поговорим о коррупции», – и посвятил этому встречу.

Но рука оказалась в отравленной перчатке.

Моя догадка оказалась верной.

«Без всяких сомнений, это была последняя и решительная попытка получить поддержку Путина, – пишет мне Ходорковский. – Речь шла о выборе между демократической и авторитарной моделями. Однако оказалось, что Путин свой выбор уже сделал».

Многие, наверное, не поверят в такого «наивного» Ходорковского, но вспомните, что это был 2003 год, уже произошел скандал с катастрофой «Курска»[122]122
  Из-за беспокойства о мнимой секретности (подлодка была построена в советское время) иностранные спасатели были допущены к операции только на четвертый день, что привело к гибели 23 выживших после взрыва.


[Закрыть], уже разогнали НТВ и ТВ-6, но режим еще не вполне проявил свою сущность: выборы губернаторов отменили в 2004-м, не было дела «ЮКОСа», и суды сохраняли относительную независимость. А Путин еще воспринимался как свой: все-таки птенец гнезда Собчакова и преемник Ельцина. А с Борисом Николаевичем такие разговоры обычно получались. Он прислушивался к банкирам.

И, видимо, Михаил Борисович недооценил степень вмонтированности Путина в систему коррупции. Общеизвестные грехи «национального лидера» невелики. Ну, скандал начала 90-х в Питере с выдачей лицензий на вывоз за рубеж сырья и цветных металлов под поставки продуктов питания, которые в город почему-то так и не поступили. Об этом скандале писала в своем знаменитом, но, увы, полузабытом докладе Марина Салье[123]123
  О докладе Марины Салье и некоторых менее известных вещах здесь: Газета «Коммерсантъ» № 129 (2732) от 24.07.2003 («Новый передел»).


[Закрыть], и это чуть было не стоило Путину должности в Петербургской мэрии.

Ну, покупка маленькой нефтяной компании по завышенной цене, причем не им лично. Мелочь по российским меркам.

Я думаю, что после смерти Владимира Владимировича состоится что-то вроде нового двадцатого съезда КПСС, на котором разоблачали «культ личности», и мы еще узнаем о Путине много нового и интересного.