Текст книги "Жизнь и судьба Михаила Ходорковского"

Хотя не все регионы были рады. Например, к Дарькину[92]92
  Губернатор Приморского края.


[Закрыть] приехали, он сказал: «Ну, хотите открывать, и открывайте, и до свидания». «Нет, так не пойдет, проект совместный. У каждой стороны свои обязанности. И так «ЮКОС» берет на себя львиную долю расходов. Мы же не можем помещение взять и выстроить на чужой земле. Предоставьте помещение, оплатите коммунальные расходы».

Но это редко бывало. Потом очередь выстроилась. Обращались. Например, в Ставропольском крае открыли центр: четыре класса, очень хороший. Жена губернатора возглавила, по профессии она подходила. И губернатор просил еще два класса. А как другие? У нас стоит очередь.

Было очень интересно. И важно не только для страны, для школы, для учителей. Важно и для компании, поскольку позволяло позиционировать ее в хорошем виде. И пиар-проект, и позволяет устанавливать связи с руководителями регионов или укреплять, если они уже установлены: с губернатором, его окружением, председателем правительства региона. Потом легче решать вопросы бизнеса, это помогало. И было интересно работать. Работа неформальная и не рутинная, многоплановая. Люди разные, проблемы разные, где-то с помещением, где-то с ремонтом, со снабжением, все очень живо. И в условиях конкуренции, кто-то в один регион ведет, кто-то в другой. Все хотели, а средств-то нет на всех. Пятьдесят сказали, а регионов-то у нас больше. Было 88, сейчас укрупнять начали.

– Центры создавались при главных ВУЗах городов?

– Губернатор определял. Дзасохов был тогда в Северной Осетии. Мы проговорили сначала с министром, и вроде как вырисовывался один институт. Поговорили с Дзасоховым. Он скорректировал задачу, определил для регионального центра Осетинский Госуниверситет. В Краснодарском крае было интересно. Я выхожу к губернатору, к Ткачеву, с предложением о создании на Кубани Интернет-центра ФИО, а ему все равно. Но получает информацию и вдруг резко активизируется мэр города Сочи. Мостовой. И активно начинает лоббировать организацию Интернет-центра в Сочи. Тогда еще не было речи об олимпиаде, но Сочи – это Сочи. А Ткачев говорит: «Мне все равно». Хотя по всему, и по географическим привязкам, конечно, центр должен был быть в Краснодаре. До моря ведь еще надо ехать, неудобно, далеко. Но губернатор отмахнулся: «Хорошо, спасибо, делайте, поможем, но мне все равно, где». И центр сделали в Сочи. К слову, не всегда открывались центры ФИО в региональных центрах. Но это были все же исключения – Сочи, Апатиты, Магнитогорск…

Были постоянные командировки. По крайней мере, две в регион: одна установочная, выбрать, поставить задачу, и вторая – доведение до ума, наладка, перед открытием центра. А то и три. И то Мончегорск, то Иркутск, то Калининград. У директора Интернет программ Семена Мушера в кабинете карта была, где ставили цветные гвоздики: белые – где планируется создание Интернет-центра, красные – где уже открыты. И карта пестрила вся.

Еще создавались так называемые «ресурсные центры». Например, Кабардино-Балкария. Создан центр Интернет-образования. Тогдашний президент Коков Валерий Мухамедович очень хорошо поучаствовал. И институт был. Ректор Карамурзов тоже активно участвовал. Построили помещение новое, мы его оснастили. Но потом в развитие этого центра в нескольких удаленных населенных пунктах создали центры ресурсные, связанные с этим. В отдаленном Приэльбрусском районе Кабардино-Балкарии, например. И это тоже смотрелось как чудо: в самых предгорьях Эльбруса, на фоне заброшенных горных вольфрамовых разработок советского времени, среди обветшалых строений стоит современный центр с современной техникой. Да не просто стоит, а оттуда можно связаться по Интернету со всем миром!

По поставкам компьютеров организовывали тендеры, и приходилось переступать через определенные традиции. Приезжаем в регион, нам говорят: «А у меня муж как раз компьютерами занимается. Хорошие». И действительно хорошие компьютеры. Давай поставлю, скидку сделаем. Тебе десять процентов. Так люди и договаривались, и дела делали. А я говорю: «Извини. У нас есть служба поставки. Она объявляет тендер в регионе поставить 40 компьютеров. Выиграете – пожалуйста, а мне ничего не надо». Приятно было так работать в европейском стиле, участвовать в этом, ну, просто приятно. Много пришло в компанию западных и американских менеджеров, они привыкли так работать, и их опыт был очень нужен. И на уровне вице-президентов, и руководителей подразделений компаний. А потом против них возбуждали уголовные дела, и люди бежали за границу. И угрожали уголовными делами. Чуть ли не Тиди, Осборну.

Когда начались нападки на компанию, были выставлены многомиллионные требования, и Михаил Борисович уже был в тюрьме, он говорил: «Будем держать проект, будем держать». Держали, пока могли.

Но настал момент, когда уже не смогли.

Проект очень интересный. Сейчас много компьютеров, а тогда это было в диковинку. Учителя, отучившись две недели, приезжали в свою школу и начинали терзать директора: «Давай компьютеры! Давай Сеть! Давай!» Ведь это же волна. Не просто так он научился. «Давай! Это нам нужно! Это во! Это мы отстаем!» И это шевеление было очень полезно для нашего образования, которое находится в тяжелом состоянии.

Сейчас компьютеры подешевели, и деньги в стране появились, они поступают в школы, и еще бы эту программу реализовать! Ребята, школьники, они все равно более продвинутые по сравнению с учителями, особенно, в городах. И получалось, что учитель, который не знает, как подойти к компьютеру, что такое Интернет, не знает компьютерного сленга, например «пошли мне на мыло», отстает. А это же нельзя допустить, чтобы учитель отставал. А тут они уже разговаривают на одном языке, и учитель что-нибудь такое ввернет. А то и наоборот, он впереди.

Федерация Интернет-образования успела сделать свое дело.

А теперь «Открытая Россия» закрыта, счета арестованы. Полностью перекрыли кислород.

Счета «Открытой России» были арестованы в рамках второго дела Ходорковского и Лебедева в 2006-м и арестованы до сих пор, а деятельность «Открытой России» фактически парализована.

Следствие сочло, что через «Открытую Россию» отмывались деньги.

– «Открытая Россия» – абсолютно чистая, прозрачная организация, – рассказывает мне Василий Шахновский. – Если бы там что-то было, давно бы кого-нибудь посадили. За три года абсолютно никого. Единственное, что они смогли сделать, это арестовать счета в рамках совершенно другого дела и парализовать работу. Там ни одного менеджера, ни одного бухгалтера не привлекли».

Дело об отмывании денег через «Открытую Россию» благополучно развалилось, не дойдя до суда. Но проект был уничтожен. Даже сайт перестал существовать.

– Сейчас, если кто-то и захочет что-то поддержать, он не совсем в праве это сделать без согласования, – рассказывает мне один из менеджеров ФИО. Можно поддерживать здравоохранение, РПЦ и спорт. Вопросов не будет. Но уж никак нельзя поддерживать образование. К идеологии близко. Надо правильно поддерживать.

– А идея центров Интернет-образования принадлежала Михаилу Борисовичу?

– Мне говорили, что да.

– А Вы не считаете, что все эти проекты: Федерация Интернет-образования, Школа публичной политики, Клуб региональной журналистики – стали одной из причин преследований?

– В совокупности, думаю, да. Мне говорили в Управлении Образования Москвы: «А чего ты хочешь, когда детям поступали компьютеры, они открывали, а там заставкой портрет Михаила Борисовича?[93]93
  По другим свидетельствам, заставкой была эмблема «ЮКОСа».


[Закрыть]» А первое лицо очень ревностно к этому относилось. Тогда говорилось, что вроде бы бизнес должен участвовать в социальных программах, но, участвуя в социальных программах, компания популяризирует себя и оттягивает от государства позитивное внимание простых людей. Вот мы (компания «АБВ») отремонтировали больницу, построили садик, почистили дворы, каждое первое число месяца устраиваем в парке праздники и бесплатно лечим стариков. А почему государство этого не может? Надо и участвовать, и быть незаметным. То есть: «Дай деньги!» А как украсть, мы и сами знаем.

Тогда урезалась свобода СМИ. Интернет – альтернативный источник информации, а «ЮКОС» ставил его везде, вплоть до глубинки, и призывал читать разные мнения: «Читайте, думайте». Думайте!

Клуб региональной журналистики начал работать в июле 2001 года и просуществовал до 2011-го. Задачи клуба – информирование региональных СМИ о социально-экономических и общественно-политических изменениях в стране и обеспечение свободного доступа к экспертной информации.

Клуб проводил семинары, пресс-конференции, встречи журналистов с экспертами. То есть цель по сути та же, что и у ФИО, и у ШПП – обеспечение свободного доступа к информации. И состав ведущих семинаров тот же – старая либеральная гвардия журналистов плюс несколько не менее либеральных политиков, экономистов и правозащитников.

– Нашей задачей было дать людям возможность найти иную точку зрения, – рассказывает автор и руководитель проекта Ирина Ясина. – Времена, когда начиналась «Открытая Россия», 2001-й – 2002-й – вроде совсем еще свободные. Но, тем не менее, на телевидении все меньше и меньше становилось лекторов либерального плана, людей либерального плана, а возможности дискутировать не было никакой. Я не воспринимала нашу деятельность как оппозиционную, я воспринимала ее как просветительскую. Потому что не секрет, что для нашего среднего человека точка зрения Пушкова и Караулова чаще имманентно присуща, чем либеральная точка зрения, вот это посконно-исконное в основном прет из людей. Я не говорю из всех, но этого больше. Поэтому главной целью было просвещение.

Ходорковский активно участвовал в проекте.

– Он всегда очень горячо интересовался и очень быстро отвечал на все вопросы, и всегда выступал на семинарах: и на «Помоги советом»[94]94
  Еще один проект «Открытой России», о нем ниже.


[Закрыть], и на «Школе публичной политики», и у нас на «КРЖ» постоянно, – вспоминает Ирина Ясина. – Это ему нравилось, он по первому требованию, по первой просьбе приезжал.

Когда начались преследования всего и вся, связанного с «ЮКОСом», Клуб региональной журналистики много обвиняли в том, что он выдает премии журналистам исключительно за хвалебные публикации о «ЮКОСе» и Ходорковском.

– Идея просвещения, с которой я всегда носилась, предполагала, что сам процесс и есть награда, – говорит Ирина Ясина. – То есть человека приглашаешь для того, чтобы он стал умнее, лучше, образованнее. Ну, конечно, мы устраивали конкурсы на лучшую публикацию, действительно, ребята, которые лучше всех писали, получали, например, компьютер, я сейчас уже не помню, что конкретно. Но это совершенно не было целью этой деятельности и, конечно, не было покупкой, потому что «ЮКОС» обладал настолько мощными пиаровскими структурами, пресс-службой и так далее, что если бы им было нужно изготовлять какие-то статьи, они бы это делали и никаких проблем при этом, думаю, не испытали бы. Но просто сама идея была другая. Я глубоко убеждена и до сих пор убеждена в том, что если журналисту интересно рассказать, то он напишет бесплатно. Просто интересно поставить эту проблему, дать интересного человека, научиться смотреть на тему и с той, и с другой стороны, и все тебе будет. Но если человек совсем испорченный, то он, конечно, скажет: «Давайте все равно деньги». С такими я не работала никогда, у меня не было такой задачи. Я хотела, чтобы журналистское сообщество в регионах стало более грамотным.

– То есть они писали все, что хотели, на любые темы, которые были им интересны?

– Абсолютно. Более того, я никогда не просила, чтобы они писали о «ЮКОСе», никогда, ни в хорошие времена, ни в плохие, ни одного раза. И любой из трех-четырех тысяч журналистов, которые были на моих семинарах, это подтвердит. С другой стороны, когда Михаила Борисовича арестовали, статьи появлялись, но это был личный выбор каждого. Были потрясающие статьи, я совершенно не ожидала таких. Я помню газету «Золотой Рог» владивостокскую – она вышла с огромной иллюстрацией на первой полосе (такая формата А3): руки в наручниках и надпись «Узник замка РФ» – статья ноября 2003 года. Это не закажешь.

КРЖ – один из немногих проектов «Открытой России», который ее пережил.

– Когда я сохранила свой проект и даже его развила, причем у нас много других направлений уже под лейблом «Клуб региональной журналистики», я никаких проблем не испытывала, – рассказывает Ирина Евгеньевна. – Конечно, деньги найти было сложно, но их всегда сложно найти, независимо от того, давят тебя или нет. Не было задачи задавить совсем. Если бы Осовцов и Ермолин хотели сохранить свои проекты, они бы сохранили.

То есть и «Школа публичной политики», и «Помоги советом» тоже могли бы выжить, но не у всех хватило энтузиазма.

– Фактически все проекты прекратили работу к сентябрю 2006-го, – вспоминает Ясина. – Несколько проектов в регионах продолжало существовать, они, кстати, до сих пор существуют, но под другими названиями, естественно. А мой так и существовал. До конца 2006 года у нас были деньги, выделенные «Открытой Россией», а дальше мы уже сами их находили. Я закрыла Клуб региональной журналистики в 2011 году, поскольку сейчас пресса уже не является таким носителем знаний и информации, которым стал интернет, мне кажется, что информационный центр переместился из печатной прессы, а также телевидения и радио в социальные сети. Еще в 2007 году вместо КРЖ был открыт проект «Я думаю» для региональных студентов, многие из которых работают в соцсетях и являются активными блогерами.

– Что для Вас значила «Открытая Россия» и ее ликвидация, как Вы это воспринимали? – спрашиваю я.

– Ну, болезненно, конечно, мы жили этой организацией, это была наша и работа, и дом, и семья в определенном смысле слова, это было очень интересно, здорово. Ну, как сказать, знаете как, «Открытую Россию» было жалко, но моя деятельность не прекратилась на этом, просто стала менее комфортной, потому что нужно был искать офис, перевозить мебель, искать деньги. То есть уже не так все было просто и красиво, как в Колпачном переулке. Естественно, для тех, кто просто должен был уходить на другую работу, это была большая травма. Но для нас, для коллектива КРЖ, который тогда не перестал существовать, так мы все вместе и остались – для нас это была смена географии, и мы продолжили все это. Но «Открытку» было жалко, конечно, очень жалко.

В рамках «Открытой России» были и другие проекты. Создавали сельские библиотеки, снимали фильмы об одаренных детях, давали бесплатные юридические консультации.

Последним занимались центры развития местных сообществ и добровольческих инициатив «Помоги советом», созданные по образцу европейских центров развития местного сообщества «Community Center».

Кроме личных консультаций проводились горячие линии по проблемам ЖКХ, земельным вопросам, об ипотечном кредитовании и призыве в армию.

Помогали детским домам и домам престарелых, занимались помощью по хозяйству пенсионерам и инвалидам и даже получали справки в бюрократических инстанциях для тех, у кого опускались руки на этом пути.

Центры продолжали открываться в течение всего 2005 года и даже в начале 2006-го, вплоть до марта, когда счета «Открытой России» были арестованы.

Некоторые центры продолжали работу, несмотря ни на что. Например, тюменский центр возобновил работу в декабре 2006-го при поддержке местного отделения СПС. Но и СПС был не вечен.

В 2012-м «Помоги советом» в рамках проектов Алексея Кудрина пытался воссоздать один из руководителей «Открытой России» Анатолий Ермолин.

Я попросила его об интервью.

– Вы с самого начала были в этом проекте? – начала я.

– Да. Я его придумывал. Главная придумка по сравнению с традиционными центрами развития местных сообществ, как сейчас модно говорить – «краудсорсинг» (мы тогда слов таких не знали, но опирались именно на это). Идея заключалась в создании общественных диспетчерских: человек приходил с проблемой в такой центр, и задача оператора была соединить его с человеком, который может решить эту проблему. А для того, чтобы у нас были люди, решающие проблемы, их надо было обучить. И мы пошли по пути подготовки разнопрофильных волонтерских групп. Одни решали социальные вопросы, другие – проблемы жилищно-коммунального хозяйства, третьи – защиты прав потребителей, и так далее.

Мы открылись в 18 регионах одновременно, и жители были очень довольны. Оказалось, мы угадали: у людей есть огромная потребность в таких центрах. Но самое главное, мы узнали, что есть огромное количество волонтеров, которые готовы абсолютно безвозмездно помогать другим людям.

– То есть в основном работали волонтеры, только руководство было на зарплате, да?

– Менеджмент, да, был на зарплате. Но все равно проект получился исключительно дорогим. Очень много средств «съедала» аренда помещений, поскольку в каждом регионе нужно было арендовать по двух-трехкомнатной квартире. Это большой бюджет. Потом мы поняли, что можно было работать вообще без офисов.

– Это связано с западной программой «Community Center»…

– Ну, какая там западная программа? Это обычная программа. Во всех нормальных странах такие центры существуют. В той же Польше, в той же Германии, в той же Франции. Мы много изучали разного опыта, но всегда придумывали свое. У нас орляцкого и артековского было гораздо больше, чем, скажем, скаутского в «Новой цивилизации»[95]95
  Об этом проекте ниже.


[Закрыть]. И в этих центрах было гораздо больше из книжки про тимуровцев, про тимуровское движение, про Тимура. Помните штурвал помощи, от которого тянутся провода с колокольчиками? Надо изучить все лучшее, а потом придумать свое.

– Мне казалось, что вы критически относитесь к пионерскому движению, критикуете его с точки зрения скаутизма.

– Я сравниваю две философии: философию Монтессори – воспитание свободного человека – и воспитание через коллектив. Я объективно относился к пионерской организации, я всегда был сторонником того, что пионервожатые, если это душевные и талантливые люди, которые любят детей и свое дело, они могут получше, чем скаутмастер, научить ребенка. Вопрос в социализации, в подготовке, самое главное – в передаче ценностей. А с точки зрения методов – так это сущая правда, что пионерская организация была скопирована со скаутских организаций. Можно почитать Крупскую, она многократно в разных своих статьях говорила, что надо учиться у скаутов, что у них есть уникальный подход, уникальное обучение профессиям, физическая подготовка. И в итоге появилась пионерская организация, которая использовала основные технологические приемы скаутизма: работу в малых группах, поотрядное поощрение, физическую подготовку. В скаутских организациях девиз не «Будь готов к борьбе за дело Коммунистической партии», а «Будь подготовлен». Пионерская организация – это точная копия скаутизма, с точки зрения организации молодежного движения, но наполненная другими ценностными ориентирами. Поэтому она и развалилась. Если в скаутинге все делалось для вооружения личности, создания компетенции, то в пионерии свелось к тому, к чему свелось. И, в конце концов, победил лозунг «К борьбе за дело Коммунистической партии будь готов!» И ответ: «Всегда готов!». Была выхолощена индивидуальная подготовка и формирование самодостаточной, самостоятельной личности.

– А как развивается проект «Помоги советом» в рамках проектов Кудрина?

– Я предложил ему такую концепцию, посмотрим, что получится. Просто если раньше мы имели возможность предоставлять финансирование, то сейчас мы не ограничены в возможности учить, передавать технологию, но никаких денег никому платить не будем. В этом есть большой плюс. Дело в том, что без денег за решение проблемы возьмутся только воодушевленные лидеры, а за деньги могут взяться любые люди, даже хорошие профессионалы, но которым все равно, где получать зарплату – в этой школе, в другой школе, в третьей школе. Как только прекращаются денежные потоки, эти люди уходят, и все. А для развития такие люди не подходят, для этого должны быть лидеры.

– То есть должна быть фанатичная увлеченность?

– Почему фанатичная? Просто преданность идее должна быть. Я анализировал проекты «Открытой России», где все выжило. Выжили они только в тех регионах, где не давали денег ни на программы, ни на зарплаты. Там, где проросло, проросло через лидеров, которым нравились наши программы, наши технологии, наши методики, а все остальное они находили сами: и деньги, и кадры, и ресурсы, и все.

Что из этого получится, мы сейчас посмотрим. Я думаю, что самое главное то, что сейчас уже четко понятна целевая аудитория. Те, кто вышли на Болотную, понятно, что это – образованные горожане, это не порыв – это формирование новой культуры. Поэтому понятно, на кого нужно ориентироваться; во-вторых, понятно, что надо гораздо большее значение предавать интернету и интернет-технологиям. Это люди интернета.